Текст книги "Тенор (не) моей мечты (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

–  Не смей ко мне прикасаться!

В ответ он подхватил меня на руки, посадил на широкий подоконник, сгреб в объятия. Я чувствовала, как его молниями пронзает дрожь. Меня тоже трясло. Ухватилась за его плечи. Поняла, что он даже без футболки. А этот ненормальный болеет. Бессильно закрыла глаза. Да за каким чертом! А?

– Аня, – очень тихо заговорил он. – Я тебя люблю. Я год не жил без тебя. Аня, мне никто не нужен, кроме тебя. Понимаешь.

Я закрыла уши руками.

– Почему ты не хочешь слушать? Не говоришь сама? Мы даже не поругались! Не выясняли отношений. Не скандалили.

– А зачем, Артур?

– Да к черту прошлое! Я не могу так. Я… Аня. – Он коснулся нежными чуткими пальцами моей щеки, и я бессильно прикрыла глаза. Зачем вот это все? – Аня, скажи мне. Ты этот год была счастливее, чем… со мной?

О. Память, память, память… Куда ж без нее. Вот он касается меня в первый раз, сам просто подрагивает от нетерпения, от желания. И я плыву, тянусь к нему. Первый поцелуй. Как же мы сошли от него с ума. Казалось, что никто и никогда не может забрать у нас это счастье, головокружение от объятий…

А вот оно как обернулось.

– Ты знаешь, – задумчиво сказал он. – Я все равно тебя верну.

– Пошел в сад, Артур! – Мой вопль, должно быть, слышали все в окрестности. – Ты самый самовлюбленный, невозможный и эгоистичный козел, который только существует на свете. И я никогда…

– Здравствуй, Маша, – спокойно, глядя через мою голову, проговорил Артур. И мягко улыбнулся.

– Добрый день, – ответила девочка.

Мое лицо просто полыхнуло пожаром. Я оттолкнула бывшего, соскочила с подоконника. Боже, какой ужас, а! Гостья, опустив глаза в пол, теребила в руках шапку с помпоном. Который, похоже, она сейчас просто оторвет.

– Проходи, – гостеприимно предложил Артур. И резво отправился в дом. Сверкая обнаженным торсом. Мачо, а!!!

– Эм-м, – промямлила я.

– Я рада, что Артуру лучше. Мы очень переживали, – девчонка подняла голову. И вдруг абсолютно счастливо улыбнулась. – Вы не представляете, как это здорово!

Глава шестая

Две бутылки водки.

К ним два огурца.

Ща мы будем делать

Маску для лица)

(С) Депресняшки

«Вы там живые?»

«Скорее нет, чем да».

«ЛЕВА».

«Прости. После концерта чуть выпили, развезло – ты не представляешь как. Ирина сообщила мне утром, что в изумлении».

«И вы туда же?!»

– Видимо, день был такой, –  проворчала Олеся и посмотрела на постель, где сладко спал еще один пострадавший от неумеренных возлияний господин. Хотя почему пострадал? Это она всю ночь почему-то нервничала и прислушивалась к дыханию мужа. Потому что в ее понимании то количество спиртного, что употребили русский олигарх (одна штука) и его великобританский сородич, лорд (еще одна штука), было мало соотносимо с человеческой жизнью. Но кто сказал, что эти двое были человеками. Похоже, что и нет.

Поэтому утро Олеся встретила в самом отвратном настроении. Лева еще и доложился, что тоже напился. Звезды, наверное, и для звезд вчера сошлись. А вот Артур не отвечал. Но главное – был со вчерашнего дня под присмотром жены, пусть и бывшей. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Олеся в очередной раз посмотрела сообщения. Молчит Артур. Не дает ответов. Потом перевела взгляд на мужа. Олег уже открыл глаза. Красные. Морд лица не сильно живенький: желтовато-зеленый. Но вот – улыбается, гадость олигархическая!

– Зараза! – поприветствовала она мужа.

– И я тебя люблю, – проскрипел любимый. – Скажи, где мы.

Она воззрилась на него в совершеннейшем недоумении.

– И водички бы.

– Держи.

Предусмотрительная Олеся подала супругу бутылку минералки.

– В ваших будунах засуха, – охарактеризовала она жадные глотки, сопровождаемые сладострастным стоном. – Таблеточку растворить, чтобы синдромчики приятные снять?

– А давай, – потер Томбасов отросшую щетину. И снова огляделся. Постановил: – Гадость какая.

– Это ты о чем?

Олеся, ощущая себя сестрой милосердия, что жаждала оказаться Миледи, подала бокальчик.

– Яд? – принюхался Томбасов, правильно разгадав выражение ее лица.

– Ни за что. Мучайся.

– Ты мое сокровище!

Еще несколько жадных глотков. И вопросительные взгляд на жену.

– Мы по-прежнему в «Метрополе», – доложила Олеся.

– В ресторане? – спросил Томбасов, оглядывая модерновые потолочные росписи номера супер-пупер-люкс, самого дорогого во всем Метрополе.

– Именно. Нами любуются посетители. Для улучшения аппетита.

– Скорее, как на плакат «Пьянству – бой», – проворчал Томбасов.

– И бой, и герл, – вздохнула Олеся.

Уже через минут пять Олег смог подняться. И отправился в душ.

– Только ты не исчезай, – попросил он перед тем, как исчезнуть за дверью. – Я намерен тебя соблазнять.

– Глазами как у кролика, не иначе, – вздохнула Олеся, дождавшись, однако, когда зашумит вода.

Вот где справедливость, спрашивается? Муж напился. Да еще и так, что просто бревном рухнул, стоило им зайти в номер. Не приставал, не заявлял: «Пьяный мужчина – доступный мужчина». Вот что за… Вот она, помнится, после беседы с мамой Левы и бабушкой Ирины… Вот она – стыдно, но приятно вспомнить. И все только на благо родного коллектива. А вот этот мужчина, ее муж? Возмутительно. Но, с другой стороны, она хоть помнила наутро, где она ночевала и как туда была доставлена.

«Спуститесь в лобби? – блямкнула смс-ка от Розы. – Есть идея».

Олеся с Томбасовым успели не только спуститься и сесть за столик, но и заглянуть в меню. Судя по морду лица супруга, значились там несусветные мерзости, которые есть невозможно.

– Мне блинчики и кофе, а ему – рассольник. Горячий. Есть у вас рассольник?

Официант не успел ответить, как на все лобби раздался звонкий голос повышенной ехидности:

– А подайте-ка барину рассолу, мил человек.

Томбасов аж поморщился, а Олеся тихонько хихикнула. Потому что лорд Говард, ведущий свою прекрасную половину от лифта, был такого же нежно-зеленого цвета, как и Томбасов. И совершенно не разделял солнечного настроения Розы.

Зато его вполне разделял Бонни Джеральд. В отличие от господ олигархов, мистер Джеральд вчера пил исключительно компот под названием безалкогольный глинтвейн. Из солидарности с беременной леди. Хотя Олеся подозревала, что из чувства самосохранения.

Рассолу им подали. В хрустальном штофе. И под неумолимым взглядом супруги лорд его выпил как миленький. Даже не поморщился. И Томбасов выпил. И Роза тоже, причем с таким видом, словно глотает стрихнин.

– Тебе-то зачем? – полюбопытствовала Олеся.

– Сэр Джеймс… – вздохнула Роза, погладив себя по животу, – очень любит папу. И раз вчера ему не дали ни виски, ни водки, ни текилы с ромом, то сегодня – хоть рассолу. Как вы себя чувствуете, Олег? Надеюсь, вы отказались от идеи прокатить нас по Москве на санях, запряженных медведями? Боюсь, Гринпис не одобрит.

Томбасов порозовел ушами. Лорд Говард одарил жену задумчивым взглядом, явно пытаясь припомнить – было такое или нет. Немудрено после того, что и как они вчера пили.

– Медведей по счастью не завезли, – ответила вместо него Олеся. – Но зато сегодня мы все приглашены к мэру. В загородный дом. В баню.

– И если ты вдруг забыл, мой лорд, – пропела Роза по-русски, и лорд ее отлично понял, – ты сам напросился. Так что отказаться не выйдет.

Ухмылка мистера Джеральда, которую тот прятал за чашкой кофе, стала совершенно неприличной.

– Ты попал, Британия, – сказал он по-русски и похлопал лорда по плечу.

– Русская баня есть интересно, – кивнул лорд.

– О, вчера вы родили множество интересных идей. Коллективное бессознательное – великая сила, – с милой улыбкой сказала Роза. – А теперь бульончику, любовь моя, и жизнь станет прекрасна. Показать вам видео?

– Видео? – синхронно насторожились оба олигарха, одинаково помешанные на безопасности и приватности.

Олеся прямо умилилась. Даром что фенотипы разные, а похожи – как близнецы. Из одного банкомата вылезли.

– Да, милый, видео, – кивнула Олеся. – Мы вчера снимали. После того как вы затеяли конкурс бальных танцев…

– …и позвали в жюри чучело медведя, но он отказался, и вы оба очень обиделись… – продолжила за ней Роза…

– …и напоили его водкой…

– …и позвали играть в покер, потому что у него рожа подходящая…

– …а потом ты спросил, не его ли избирательную кампанию ты оплачивал в позапрошлом году…

– Может, посмотрим видео, милая? – прервал поток компромата Томбасов.

– Конечно, дорогой, – как и положено примерной жене, согласилась Олеся и достала планшет.

На самом деле ничего ужасного там не было. Даже шоу с олигархами, беседующими с чучелом медведя, вышло забавным и почти пристойным. А уж как они танцевали! Правда, жен перепутали. Томбасов танцевал с Розой, периодически застывая на месте, так как забывал шаги, и пытался ее обольщать. О, Олеся прекрасно знала, что он говорит в такие моменты. И сейчас с удовольствием смотрела на все ярче розовеющие уши.

Говард же танцевал с Олесей, интимным шепотом признавался в любви и, кажется, читал стихи. По-английски, так что кроме «ай лав ю, май Роуз», она ничего не поняла. Ну и того, что танцевать лорд умеет, и автопилот у него работает на отлично. Потому что разума в его глазах на тот момент не наблюдалось от слова совсем.

Сейчас же, переглянувшись, лорд и Томбасов решили замять для ясности, кто чью жену вчера лапал за задницу. В любом же случае галантным кавалерам ничего, кроме поцелуя в щечку и «иди, милый, у вас важные переговоры» не обломилось.

– О, тут дальше как играли в покер на раздевание! Но, наверное, это мы посмотрим дома. – Роза весьма натурально покраснела и выключила планшет. – Лучше скажи мне, вы решили, где именно будут репетиции? Времени совсем немного, а мне бы не хотелось, чтобы ты потерял свой «Спайк».

Похоже, «Спайк» было волшебным словом. Лорд оживился, даже какие-то краски на лицо вернулись, и попытался осторожно выяснить, с какого-такого перепугу он потеряет свой обожаемый… о, самолет! М-да. Роза не стесняется в средствах воздействия.

– Олег, я не очень хорошо знаю московские площадки, но думаю мальчики помогут что-то подыскать, – включилась в игру Олеся.

Не только она. Бонни Джеральд что-то сердито сказал лорду по-английски, Олеся только разобрала «русский мюзикл», «плохая идея» и «я не буду этого делать». Леди тут же принялась Бонни уговаривать, лорд – пытаться возглавить безобразие, которое образовалось помимо его участия. А Олег, воспользовавшись паузой, тихо-тихо спросил у Олеси:

– А что поставил я? И на что?

– Какие-то акции, я не помню, – пожала плечами Олеся, срочно припоминая, о чем любимый муж говорил с самым-самым придыханием. – То ли Норильскую латунь, то ли Курильскую медь… Вы там что-то подписали, у тебя должно где-то быть.

– Подписали?.. – Томбасов позеленел и полез во внутренний карман пиджака, предсказуемо там ничего не нашел и снова посмотрел на Олесю дикими глазами. – Олесенька, любимая, я ничего не помню…

– Да не волнуйся, ничего же серьезного. Вы всего лишь забились, что поставите мюзикл. Я не очень поняла, как до этого дошло, вы же говорили по-английски.

– Неважно, как дошло. Олесенька!

– Мюзикл, в главных ролях «Крещендо», режиссура и хореография Бонни Джеральда, премьера десятого мая. Если мюзикл соберет какие-то там премии, это будет знак судьбы, что вам надо что-то там сливать, инвестировать и я не поняла что еще. А если нет, то лорд Говард отдаст свой любимый самолет, а ты – пакет каких-то акций в какой-то благотворительный фонд… Вот о фонде лучше спрашивать мэра, это на него мэр вчера просил денег.

Томбасов на мгновение потерял дар речи, а Олеся про себя помолилась богу Локи, покровителю наглых проходимцев. Идея Розы, без сомнения, была блестящей и совершенно безумной.

– Ты точно слышала про слияние? – почему-то задал Томбасов совсем не тот вопрос, которого ожидала Олеся.

– Что-то такое промелькнуло. Но я думаю, Олег, не стоит волноваться. Вы оба были пьяны, лорд тоже ничего не помнит, так что ваше пари – не больше чем шутка.

– О нет. Пари, любовь моя, это крайне серьезно! Это моя репутация!

А глаза-то загорелись! Ой, что будет, если господа олигархи все же вспомнят вчерашний вечер и поймут, что хоть о мюзикле и говорили, но никакого пари не было и ничего они не подписывали. Эти. Двое из банкомата. Подписали. Пьяными и без сотни юристов с обеих сторон. Да не смешите мои тапочки!

Тем временем лорду удалось убедить мистера Джеральда, что тот просто обязан поставить мюзикл с «Крещендо». Кажется, в его аргументах присутствовало слово «Сицилия» и что-то весьма личное. Возможно, пылкая любовь к «Спайку», который лорд ни за что не желал отдавать в какой-то там благотворительный фонд.

– Кей, господин Томбасов кажется хочет что-то уточнить, – тихонько позвала увлекшегося мужа Роза.

Тот – вот это рефлексы! – мгновенно оборвал собственную фразу на полуслове, нацепил на морду лица дружелюбно-официальное выражение.

– Прошу прощения, мой друг. Бонни будет ставить мюзикл. – Лорд улыбнулся, как акула при виде особо толстого туриста. – Пари это…

Что именно, Олеся не поняла дословно, но догадалась по интонациям: святое. Репутация. Любимые игрушки больших мальчиков. У которых адреналин в одном месте играет.

– Разумеется, – кивнул Томбасов, – пари…

И толкнул речугу минуты на две. Не иначе как о взаимопонимании, сотрудничестве и слиянии на выгодных условиях.

– Мальчики, расслабьтесь, – вклинилась Роза по-русски. – Пари так пари, кто мы такие, чтобы мешать высшим силам. Хотя я так понимаю, сценарий, музыку и все прочее добывать нам с Олесей.

– Да-да, – закивали «мальчики», подтверждая тезис о волшебной сближающей силе русской водки.

Надо же, какое взаимопонимание! А какое согласие! Загляденье просто.

– Ну тогда может вы обсудите высокие материи, а мы займемся нашими, приземленными? Я кажется знаю, где можно репетировать. Это будет недорого…

На этот раз волшебное слово сработало строго наоборот. Обычно, если речь заходит об экономии – Томбасов за всеми руками и ногами. Даже если это экономия на скрепках. Иначе он не был бы олигархом, а торговал бы скрепками в ларьке. Сейчас же он подтянулся, сделал важный и даже вальяжный морд лица и заявил, этак барственно:

– Роза, дорогая, ну что вы! Для мистера Джеральда – только самое лучшее. Раз уж вы мои гости, то я все оплачу.

Олеся чуть не прослезилась. Ведь от сердца же отрывает. С кровью. Но чего не сделаешь, чтобы показать этим зазнавшимся англичанам, что русская душа широка и раздольна есть.

– Нет-нет, дорогой друг! – покачал головой лорд Говард. – Это наш первый совместный проект как равноправных партнеров, поэтому все расходы пополам! Мы сделаем самый лучший мюзикл. Бонни всегда делает самый лучший мюзикл.

Олеся не совсем была уверена, что сказал именно этими словами, но смысл был ясен и без перевода. Английская душа тоже широка есть, ага.

Особенно когда из-под носа норовят увести любимый самолет.

– Олеся, встретимся через час и обсудим площадку и все прочее, хорошо?

– Буду ждать здесь, – кивнула Олеся, и они распрощались с Говардами и мистером Джеральдом.

Великим, мать его, артистом. Как он возмущался, что его заставляют ставить мюзикл с каким-то русскими, ойойой! Хотя вчера, когда Роза озвучила ему идею – ржал, фонтанировал идеями и рвался устроить кастинг немедленно. А тут – заставляют, не спросили, звезду обидели.

– И чему ты так таинственно улыбаешься, Олесенька? – мурлыкнул ей на ушко Олег, едва они зашли в лифт.

– Представляю себе морду лица Левы, – почти честно ответила она. – Как думаешь, он переживет, что не он будет тут главным?

– Переживет-переживет. А ты знаешь, что ты у меня гений, Олесенька?

– О, какие комплименты. Никак рассольчик вернул тебя к жизни.

– Олесенька, счастье мое, я не знаю, как тебе это удалось, но ты это сделала! Говард готов сотрудничать! Олеся, Олеся, это будет такое дело!..

– Ай, отпусти меня немедленно! Томбасов! Не в лифте же!..

Что подумала горничная, когда они вывалились из лифта на своем этаже – история умалчивает. А Олесе было совершенно все равно, потому что когда совершенно потрясающий мужчина, он же твой муж, целует тебя и тянет в постель – только полная дура будет думать о каких-то там горничных.

Может быть и зря, потому что в руках у горничной был смартфон…

Глава седьмая

Каждый заслуживает еще один пятый шанс…

(С) Маша

Не все и не всегда,

но вот с Артуром разговор, кажется, особый…

Ох, как-то невовремя она пришла. Хотя… Артур и его бывшая ругались. Снова. А это что значит? Ее друг снова будет в меланхолии мрачно и неотрывно глядеть в одну точку. Снова начудит. И тут уж либо Самуилу Абрамовичу его откуда-нибудь вытаскивать, либо маме – мозги промывать. Хотя бы после общения с нежнейшей Клеопатрой Артур пить перестал. Ну, практически. Правда, реагирует на королеву сфинксов по-прежнему нервно, а кошке и нравится. Она выныривает рядом с ним. И любуется на произведенный эффект.

– Добрый день, – просипел Артур. Бледный, правда. Но глаза хотя бы живые. Уже хорошо.

– Проходите, пожалуйста, – пропела ослепительно красивая брюнетка с такой копной иссиня-черных волос, что Маше стало немного завидно. Не то, чтобы она жаждала с такими возиться, но все же, все же!

– Фанаты все-таки просекли, что ты заболел, – сообщила Маша, разглядывая медные сковороды и косы красного лука, украшающие большую кухню в стиле Прованс. – Я клятвенно обещала твое хотя бы микроскопическое видео, чтобы народ не переживал.

– Сделаем, – устало улыбнулся Артур.

– Вы действительно занимаетесь продвижением группы? – удивилась хозяйка дома. Так удивилась, что даже воду пролила мимо чайника.

– Да, – Маша так привыкла быть пиар-менеджером группы, что подобные вопросы были ей просто удивительны.

– Но вам же тринадцать. Как и Кате.

– Поэтому у меня есть проблемы с начислением зарплаты, – вздохнула Маша. – И вы просто не представляете, что было летом.

– Ну, хотя бы Олеся прекратила на эту тему температурить, – проскрипел Артур. – Стало намного проще.

– Замужество пошло  маме на пользу, – кивнула Маша, стараясь не обращать внимания на совершенно изумленный взгляд жены Артура.

Вот что не так? Раз Маше тринадцать, то только о школе и одноклассниках рассуждать? Скучно же. А взрослые все-таки очень странные люди.

– Не обижайся, Маш, но я иногда Томбасову сочувствую, – рассмеялся Артур. И все-таки закашлялся.

– Томбасову? – вырвалось у Анны.

Артур и Маша переглянулись. Голос был какой-то сверхстранный.

– Да, – с недоумением ответила Маша. – Они поженились. Летом еще.

И дружно пожали плечами, поймав ошарашенный взгляд Анны, который внятно интерпретировать не получилось.

Артур вдохнул, чтобы что-то спросить, но закашлялся и ожидаемо захрипел.

– Ты весьма вольно понимаешь, что такое голосовой покой, – скривилась Анна. И не успела Маша моргнуть, как перед тенором оказался увлажнитель воздуха, ингалятор, а из холодильника бывшая жена достала спрей. – Держи. Спасайся.

– А Катя дома? – живо спросила Маша, у которой на этот визит были свои далеко идущие планы, связанные не только с Артуром.

– Катя? – удивилась Анна.

Артур, уже в маске для ингаляции, выглядевший ну точь-в-точь Дарт Вейдер, понимающе усмехнулся.

– Замри! – Маша подпрыгнула и выхватила телефон. – Ща я тебя запишу, секунд на пятнадцать. Наложим имперский марш – Лева сыграет на рояле. Будет зачетно. Тока подыши со свистом. В такт.

Артур закивал:

– Дирижируй.

– Вы просто ненормальные. Оба, – вздохнула бывшая тенора.

Маша посмотрела на нее внимательно, потом на Артура, светло улыбнулась.

– Может, мне самому спеть? – предложил музыкант.

– Чтобы меня прикопали? – не согласилась Маша.

– Очень надо, – хмуро возразила Анна.

– Да у меня еще мама есть, – вздохнула малолетняя акула капитализма. – И их врач меня знает. Это не говоря уже о поклонницах.

Бывшая тенора вдруг растерянно проговорила:

– То есть, чтобы быть звездой, необходимо все это?

И женщина ткнула пальцем в старательно свистящего в нужной тональности Артура. И в Машу с телефоном, что азартно записывала происходящее.

– Люди хотят прикоснуться, – нахмурилась Маша. – Чуть-чуть поучаствовать. Подглядеть, как создается волшебство. Ну, и понятное дело, переживают. Поэтому… Что во всем этом плохого?

– Ничего, – признала Анна. – Просто странно.

Маша записала кусочек видео. Вопросительно посмотрела на Анну.

– Катя в музыкальной комнате. Я провожу, – правильно поняла ее хозяйка дома.

– И чего приперлась? – приветствовала ее зеленая девчонка со злобным лицом. Дождавшись, однако, чтобы мама закрыла дверь.

– На тебя посмотреть, – в тон ответила Маша, которой тоже было, что этой козе сказать.

Зеленой всклокоченной козе в музыкальной комнате, что еще так недавно, в прошлой жизни, была для дочери Олеси совершенно непостижимой мечтой.

А тут – так просто, так естественно: Катя в «музыкальной комнате». Идеальная звукоизоляция, рояль с божественным звуком и за совершенно неприличные деньги. Пообщавшись с парнями, она начала разбираться в этой теме. И узнала стоимость всех этих удовольствий. Вон в руках у Кати – гитарка пафосная. Акустика от испанской «Ибанес». Да и скрипочка в шкафу за стеклышком – ой-мамочки-мои, по лейблу на футляре из натуральной кожи видно.

Насколько Маше известно про это зеленое жабье существо, то дочь Артура учится в ЦМШ и как раз со скрипочкой этой является победителем и призером неслабых таких музыкальных конкурсов. И как теперь ее по классике будут воспринимать в таком виде?

Маша оглядывалась и плевала на то, что Катя буравит ее ненавидящим взглядом. Если человек не ценит того, что ему дается изначально, бонусом на старте – такой человек просто дурак. Эту жабу бы в питерскую районную музыкальную школу. Чтобы заценила то, что есть. И тех, кто рядом.

– С чего вдруг тебе понадобилось на меня посмотреть? – вдруг резко взяла себя в руки девчонка.

Отложив гитару, она уселась за рояль – спина прямая, взгляд самый убийственный. Ха! Да после Левы в ударе – фиалка. Китайского производства.

Королевишна взяла несколько аккордов, прошлась в сложном пассаже – квартетовцам, наверное, понравилось бы. Аристократка…

– Ну, общаешься ты с папочкой – и общайся, – ее голос был подчеркнуто холоден. – Он тебя в дочки выбрал, так и ради бога. Идите оба в ёперный театр. Песни петь. Вот только не надо ко мне сюда приходить. Поэтому. Сделала папочке приятно. И досвидос. Свободны оба.

Нет, с аристократкой Катя погорячилась – те такими словами не говорят.

– Слушай, Катя… – примирительно начала Маша.

– Не буду я тебя, овцу, слушать, – взвизгнула Катя и едва не уронила крышку рояля себе на пальцы. Подхватила. Скривилась в сторону Маши, словно та была крысой с помойки.

Ар-ристократка!

Этого Маша уже не вынесла. Все мирные намерения испарились.

– Конечно, чего тебе меня слушать! – заорала Маша, уперев руку в бок и шагнув к королевишне. – Ты же стра-даешь! Сначала доведешь отца до нервного срыва – а потом страдать! Ах, как тебя обидели! Ах, бедненькая! А пока ты тут страдаешь за «Бехштейном», нам твоего отца вытаскивай!

– Ты… Да что ты…

– Это не я что, это ты – что! Ты трубку бросаешь, а он психует, между прочим. Ты вообще представляешь что Артур творит с психу? Или тебе неинтересно, обиделась – и хоть трава не расти?!

– Что? – зеленая мегерка вскочила из-за рояля. Ага! Проняло!!! – Да ты…

– Именно я, а не ты. Я с ним рядом, когда ему нужна ты. Дура зеленая.

– Не нужна я ему, – злобно сжала кулаки обиженная мегера.

– А ты спрашивала? Ты хоть поинтересовалась, каково ему, а? У меня даже видео есть. Показать? Или стыдно?

– Не надо мне твоих видео… – на тон ниже возразило зеленое и несчастное.

– Кто б сомневался, – хмыкнула Маша. – А я сняла. После концерта, на который ты не пришла. Он тебя ждал. Бегал смотреть, не пришла ли его доченька любимая… Ты хоть представляешь, как он тебя ждал и что с ним потом было?

Катя молча смотрела на нее с нечитаемым выражением лица. Маша даже погордилась собой – что проняло. Но недолго. Через пару секунд зеленое чудо-юдо опомнилось, в Машу испуганными черно-белыми птицами полетели нотные листы.

– Да какое твое собачье дело, ты!.. – заорала Катя так, что стекла едва не посыпались.

– Достала! – взбеленилась и Маша

Они замерли на мгновение, вперив друг в друга взгляды, в которых сверкали молнии, готовые вцепиться в волосы…

Позорную драку предотвратил звук открывающейся двери и голос Катиной мамы:

– Девочки, я принесла вам…

Мгновение – и они обе оказались за роялем. Рядышком. Не сговариваясь. Катя заиграла что-то весьма неклассическое, нервное и такое классное, что сразу захотелось дрыгаться в такт и подпевать. Маша тут же навострила уши.

– У вас тут все хорошо? – в темных глазах Анны плескалось беспокойство.

Не такая уж хорошая звукоизоляция, подумалось Маше.

– Конечно, – с улыбкой отозвалась она, глядя на Анну честными-честными глазами.

– Конечно, – с теми же интонациями и синхронно с ней сказала Катя.

Прямо девочки-синички. За рояльчиком. На одной табуреточке. Только зеленая шевелюра Кати не вписывается.

– Чай и сладости, – кивнула хозяйка дома на поднос, старательно не обращая внимания на валяющиеся на полу ноты.

– Спасибо огромное, – улыбнулись ей оба юных дарования.

Анна оглядела комнату, с сочувствием посмотрела на валяющуюся на диванчике гитару, хотела сказать что-то еще, но сдержалась и вышла.

Тихо и плотно затворилась дверь, отсекая девчонок от остального мира. Катя снова заиграла что-то незнакомое, печально-пронзительное. Не обращая внимания на Машу, даже умудряясь почти не пихать ее локтем.

А Маша только вздохнула: вот как маме удается со всеми договариваться? И почему маму слушаются? Но не подключать же ее. И не хочется признавать свое поражение, и планы все насмарку пойдут.

– У тебя хотя бы в этот год яблоки не по счету были, – вырвалось у нее. Как-то очень тихо.

– А при чем тут яблоки? – не поняла Катя, но играть прекратила. Руки замерли на рояле.

– От нас тоже папа ушел. В этот же год. И знаешь, мне есть с чем сравнивать.

– И как тебе ощущения? – злобно выдохнула Катя.

– Отстой, – устало и почти равнодушно сказала Маша. Возвращаться и переживать все по новой совсем-совсем не хотелось. Но поздно – горечь с обидой уже нахлынули, делая ее маленькой и беспомощной девочкой. Не нужной любимому папе.

Уроду и козлу.

– Вот и у меня так же, – внезапно без истерики согласилась Катя.

– С тобой отец общаться хочет, – почти беззвучно проговорила Маша.

Катя ответила ей непонимающим взглядом: конечно, хочет. А что, может быть иначе?

– А я словно перестала существовать, – Маша потерла лоб: у нее снова, как и тогда, начала ныть голова. – Он не звонил, не общался – даже в Вконтактике не отвечал. Неделями. Месяцами. Я набрала его как-то. В кино позвала. Сама…

Маша сглотнула и напомнила себе: это в прошлом. Она это уже пережила. Уже не больно.

– И?.. – тихо-тихо спросила Катя.

– «Знаешь, котенок, не могу, – процитировала она с виноватыми и какими-то чужими интонациями. – Иду в кино с друзьями. Перезвоню». Перезвонил он, как же… Я две недели сидела в обнимку с телефоном, как Хатико. Дура.

Катя, не поднимая головы, стала что-то наигрывать на рояле.

– На самом деле я тебе завидую, – едва сдерживаясь, чтобы не материться в адрес отца и не плакать, продолжила Маша. – Будь у меня отец, который звонит, просит о встречах, скучает и приглашает на концерты – я бы подорвалась, бросила все. И приехала. Откуда угодно. Плевать, что там у меня – скрипочки, обидки или какие еще суперважные дела. Это же папа. У тебя он есть – а у меня нет. А ты не ценишь.

– А твоя мама? Как она?..

– Сначала плакала по ночам. И работала как проклятая. А потом пришел Томбасов… Он не такой уж… нормальный он, в общем. И хорошо, что он маму занял квартетом. Она хоть переключилась. Переживает теперь за них за всех. Приняла их в семью, типа младшими братишками. Дурными на всю голову. Гении они. В переходном возрасте.

– И они с папой?.. – ломко спросила Катя.

Маша не сразу поняла, о чем это она. Только секунд через пять обернулась к Кате и воззрилась на нее в изумлении:

– Ты с ума сошла? Мама – с Артуром?!

– А-а-а-а… – вроде до Кати дошла вся абсурдность предположения. – Как вы тогда оказались рядом с отцом?

– Да говорю ж, Томбасов маму нанял. Руководить квартетом. Чтобы она в чувство этих красавцев привела. У них кризис случился. Такую фигню творили… – Маша не удержалась, неодобрительно поглядела на Катю: слишком ярко помнилось, какую фигню творил один отдельно взятый Артур. – Короче, им мама мозги на место вставила. И вот когда они снова начали петь… Я тоже пою. Только у меня нормального образования не было. Теперь – будет. Я с Томбасова потребовала преподавателя вокала для себя. Такого же, как у них был.

Катя одобрительно кивнула.

– Федора Палыча?

– Ага. В общем, как-то все так завертелось, мама замуж вышла. За Томбасова. Я все удивляюсь. Почему все думают, что не за него, а за кого-то из боевой четверки? Мама же старше… ну… то есть одногодки, кроме Сергея, но все равно старше. И вообще.

«Томбасов? Да он рядом не валялся! Он же к роялю подойти не умеет! Отстой!» – было крупными буквами написано на лбу у Кати.

Ага. В точности мысли фанаток квартета. Они тоже считают, что если рядом кто-то из «Крещендо», все должны падать в обморок от счастья и ни на кого другого даже не смотреть. Вот и зря. Томбасов, хоть и наглый как танк и вообще хозяин вселенной, но в целом нормальный мужик. Понормальнее этих всех чокнутых гениев.

О чем она Кате говорить не стала. Все же один из чокнутых гениев – ее папа. Да и мама тоже. И сама она не далеко ушла. Богема.

– Знаешь, до смешного, – продолжила Маша. – Ира думала, что у мамы что-то с Левой.

– А Ира – это?..

– Лева женился, с месяц назад. Ира книгу о них написала. Как они возмущались, ты бы видела!

– А папа?

– Заладила, папа-папа, – фыркнула Маша. – У Артура печаль, трагедь и дочь его знать не хочет. А он мне, между прочим, друг.

– Хочу я… просто…

– Ревнуешь к понтовым швабрам? Так он их даже по именам не помнит.

– Было бы что помнить, они все одинаковые, – фыркнула Катя и с прищуром уставилась на Машу. – Так ты пришла, чтобы помирить меня с папой?

– Дошло наконец-то, – так же фыркнула Маша.

– А толку-то. Пока они с мамой вот так… Ну не могу я разорваться, – вздохнула Катя совсем по-взрослому. – Вот если бы их помирить! Папка у меня с заходами, но знаешь, как мы хорошо жили, пока они…

Катя резко замолчала и без предупреждения грохнула обеими руками по клавиатуре. Убойный аккордище, и еще, и еще, и что-то безумное, рваное, горькое, пассажами и аккордами, так что стекла в окне ходуном заходили.

Маша аж замерла. Во дает! Губа закушена, глаза злющие, а музыкой этой можно всю душу перевернуть.

– Что это было? – тихо спросила она, когда последний аккорд отгремел, а Катя застыла, невидяще глядя куда-то под открытую крышку рояля.