Текст книги "Тенор (не) моей мечты (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава семнадцатая

Хотел отсидеться впятером. Я и четыре стены.

Артур

Олеся

Окна репетиционной базы были темны. Олеся с сомнением посмотрела сначала на них, затем на Вадима, своего шофера и охранника. Тот только пожал мощными плечами. Дескать: тут пропажа ваша, у нас в конторе все точно.

– Рррр? – спросила Клеопатра, которую взяли с собой для моральной поддержки, закутав в теплый комбинезон.

Ну, и на Артура кошка оказывала положительное влияние. Что, похоже, было ему решительно необходимо.

Вадим распахнул перед Олесей входную дверь, которая вела в темноту и тишину. Если тут и были люди, то никаким образом себя не проявляли.

– Хорошо, хоть дом не выстыл, – пробормотала Олеся, открывая переноску и выпуская Клео.

– Мр-р? – поинтересовалась царица, которой темнота не доставляла никаких проблем.

– Пойдем, дорогая.

Кошка знала, куда идти. В репетиционный зал. Там было темно, как и во всем доме, лишь из окон падал слабый свет луны и уличных фонарей. И тихо плакал и вздыхал рояль. Битлы. «Yesterday».

Ожидаемо. Но красиво.

Олеся уже достаточно привыкла к темноте, чтобы рассмотреть Клео, бесшумной молнией пересекшую зал и вскочившую на рояль. Честно говоря, Олеся ждала замечательного вокала. Вопля. Но услышала только безучастное:

– Привет, лютый зверь.

– Мр-р, – утешающе пропела царица.

– Привет, Артур. – Олеся шагнула в зал.

– Кошка, чтобы загрызть меня? – легкая усмешка в голосе. Лица по-прежнему не видно. И тут же: – Прости, Клео, я глупости говорю.

– Вот именно, – кивнула Олеся, подходя к роялю.

– А я сегодня в драку полез. К лорду.

Олеся вздохнула. Видео ей Томбасов показал. Кстати говоря, больше с восторгом, чем с негодованием. Тигриный прыжок Артура. Противный визг блондинистой Констанции. Отчего-то радостные лица Бонни и Розы – все-таки они абсолютно ненормальные, может, и не люди вовсе. И лорд. Незыблемый, как скала. Непоколебимый, как белые утесы… чего там, что любят снимать в фильмах про старую добрую Англию?

И кстати, отчего неугомонный тенор решил, что во всех его бедах виноват британский аристократ? Странно.

Ну, и охрана, которая технично, но аккуратно иммобилизует сорвавшегося с катушек Артура. И берет под контроль остальных троих, потому что и Лева, и Иван, и Сергей немедленно метнулись на помощь.

Секунда. Все мордой в пол. Отношение к конечностям и лицам самое нежное. Трепетное даже. Любовное.

Вот на этом моменте муж ворчать изволил. Мол, упущение Петра Ивановича, что личных музыкантов Томбасова раскатали по полу какие-то бриташки. И никто-то за бедных музыкантов не вступился. Это ж какое безобразие!

Судя по интонациям Томбасова, службе безопасности в скором времени ожидал международный чемпионат по крутизне. В смысле, кто выше на забор. Быстрее. Сильнее.

– Но до лорда, – Артур мечтательно прикрыл глаза, – я почти дотянулся.

– Знаю.

– Меня охрана успела скрутить.

– Тоже в курсе.

– А Леву я покалечу.

– Его-то за что?

– За то что скотина. Пари ему, видите ли.. Ладно, эти… Лорды, леди. Бонни этот. Он гений, но отмороженный на всю голову. Ладно, дурная девчонка, – он взял аккорд и пропел: – Констанция-а-а! Но свои! Зачем полезли?!

– Обрадовались за вас, придурков, – мрачно прокомментировала Олеся, вспомнив совершенно потерянных трех участников квартета, которые места себе не находили после подвигов этого безумного дня.

– Ха-ха-ха, – четко и раздельно проговорил Артур. – Козлы.

– Согласна.

– Придурки.

– Не спорю.

– И я не лучше.

– Ты, Артур, конечно, звезда. Это тебе любой скажет. Но…

– Скажешь – не виноват? – зло выдохнул тенор.

– Виноват, конечно. Но… С другой стороны, надо смотреть на вещи позитивнее.

– Это как? – Артур так удивился, что играть перестал. Так и застыл, чем тут же воспользовалась Клео, скользнув к нему на колени.

«Не печалься, – завела она вечную мурчащую песню. – Все пройдет, все образуется».

Тенор же, нежно гладя обжигающе горячую кошку, так и продолжал вопросительно смотреть на Олесю.

– Ну, ты хотел поговорить с Аней, – пояснила она.

– Хотел, – мрачно подтвердил Артур.

– Вот и поговорил. Заодно и узнал, почему вы развелись.

– Дана, – с ненавистью выдохнул Артур.

Олеся посмотрела на него с сомнением. Он хоть понял то, что ему бывшая жена сказала?

– Не обижайся, Артур, но… – «ты полный кретин», очень хотелось сказать Олесе, однако она изменила формулировку на вежливую: – Но я склонна считать, что в вашем с Аней разводе бывшая пиарщица-многостаночница не виновата. Так, слегка приложила руку. Немножко.

– Но она!.. – От возмущения Артур привстал, за что схлопотал недовольное шипение Клео.

– Не она, – оборвала его Олеся. – Вспомни, как тебе звонила Аня. Поговорить. Перед тем, как принять решение. Помнишь, что ты ей сказал?

Артур опустил голову и виновато выдохнул:

– Я ответил, что мне некогда. – И мгновение помолчав, отчаянно спросил: – И что мне теперь делать?

– Ну даже не знаю, – пожала плечами Олеся. – Может…

Она замолкла и прислушалась. Входная дверь открылась? Странно, вроде никто больше сюда не собирался. Кого там принесло?

Катя

Две тоненькие фигурки пробирались к репетиционной базе, пытаясь слиться с кустами и стремительно наползающей ночью.

– Ты уверена, что они тут? – в очередной раз спросила одна фигурка, та, что была без шапки и ежилась от холода, уже точно приморозив уши.

Другая, чуть повыше, уверенно кивнула и хлюпнула носом. В Перхушково, куда они добрались на электричке, было холоднее, чем в Москве. Да и идти пешком от станции к охраняемому поселку оказалось не такой хорошей идеей, как показалось вначале.

– Почти пришли, – лязгнув зубами, сказала Маша. И вперив злобный взгляд в Катю, злобно прошипела: – Мы, конечно, огребем. Но я тебе докажу раз и навсегда, что между мамой и Артуром ничего нет. И быть не может!

– Пфе! – был ей ответ. Предполагался сардонический, но хлюпанье носом испортило весь образ.

Наконец, показались освещенные тусклым фонарем металлические ворота с нужным номером.

Машка приложила карточку к замку.

Никакого эффекта.

– Мы что, заблудились? – спросила Катя, оглядывая высокие заборы в обе стороны от ворот. Совершенно одинаковые.

– Глупости не говори.

Маша еще раз ткнула пластиковой карточкой в замок. И еще раз. Доступа не было. Каменный забор в два человеческих роста не внушал никакого оптимизма по идее его штурма.

– А почему тогда? – Катя поежилась и чихнула, представив, что им придется по этой холодрыге возвращаться обратно на станцию и ждать электричку.

– Глюк, блин.

– И что будем делать?

– Наверное, не сбегать от охраны, барышни, – раздался у них за спиной ироничный мужской голос.

– А-а!!! – завопила Катя с перепугу и едва не шлепнулась в ближайший сугроб.

– А-а! – присоединилась к ней Маша.

И обе, развернувшись и ничего толком перед собой не видя, припустились бежать. Куда-нибудь. Словно заполошные зайцы, попавшие в свет фар на дороге. Но не успела Катя пробежать и двух шагов, как ее поймали. Бережно, но уверенно.

 И главное! Катя готова была поклясться, что на дороге еще мгновение назад никого не было! А тут – сразу четверо! Вот они попали!

– А-а-а! – продолжили самозабвенно верещать девчонки, не понимая, что еще можно сделать.

Басовито отозвалась собака в соседнем доме. Людей видно не было – кроме тех, что взяли девчонок в кольцо. Ну хоть кто-то же должен прийти им на помощь! Это ж охраняемый поселок! И где служба безопасности Томбасова?

– Мария, что ж вы так кричите? Вон собачку застращали, – с ехидцей спросил ее тот, который держал Катю.

Крепко, не вырваться. Она честно пыталась, лягалась и колотила кулаками по железным рукам. Но тут до нее дошло, что мужики не совсем посторонние. Машку вон знают.

– Вадим! – Машка тоже знала «похитителей», слава макаронному монстру. – Вы зачем нас пугаете?

– Надеюсь, что до мозгов доберусь, – спокойно, с улыбкой в голосе ответил Вадим. – Надо же кому-то их включить. Достучаться, так сказать. Вы не ушиблись, барышня? – это уже предназначалось притихшей Кате.

– Но мы… – робко вякнула Маша.

– Вы, – к ним шагнул еще один, повыше, откинул капюшон, – вы!

– Ой, Петр Иванович…

Тут и до Кати дошло, что поймал их не кто иной, как начальник службы безопасности Томбасова. А значит, нагоняй им светит знатный.

– Вы маленькие безмозглые курицы. – Петр Иванович злился. – Ладно, Катя. Она в папу. Но ты, Маша!

– Что вы имеете против моего папы? – тут же взвилась Катя.

– Кроме того, что он сегодня отчудил? И нам теперь проводить чуть ли не межгалактические игры с британским спецназом? Нет, дело благое. Где-то мы им наваляем, где-то они нам. Дело житейское. Но! Нам не отдали квартет для показательных задержаний. А мы, между прочим, просили!

– Что вы с ними собирались делать? – спросила Маша. Почти вежливо.

В ответ раздался смех. Потом до того молчавший охранник мечтательно произнес:

– Хотя бы уронить пару раз. Нежно.

– На время, – добавил четвертый. – С британцами. Двоих – им, двоих – нам.

– Ну, и чтоб тебе разрешили?

– Ни пнуть как следует, ни уронить. Бережем руки, лица.

– Разве что плюнуть позволят. Не больше.

– Льву же удалось выдать. По ребрам.

И хором. Практически в экстазе:

– О да…

Даже Катя поняла, что лучше молчать и не дрыгаться. Безопасники, похоже, оценили, как она сверкает на них Артуровскими черными глазами и, в отличие от Маши, даже не делает вид, что раскаялась.

– Значит так, барышни, – вздохнул начальник охраны. – Последнее китайское предупреждение. Надо куда-то добраться – вызываете нас. Согласовываете. Хотите на электричке – да ради бога. Хотите вдоль заборов, по кустам, перебежками. Да хоть с перекатами. Ну, с чего мы будем вам мешать. Но! Еще одно бегство!..

– И? – вскинулась Катя.

– Вон, у Маши спроси, – ухмыльнулся Петр Иванович.

– В туалет в сопровождении охраны, – уныло ответила дочь Олеси.

– И это, как мы понимаем, не метафора, – кивнул Петр Иванович.

Девчонки печально вздохнули.

– А теперь – добро пожаловать на базу.

Петр Иванович нажал на кнопочку на пульте, и калитка гостеприимно открылась.

– А вы бы маме сказали, что мы сюда едем? – спросила Маша, проходя в калитку.

– Зачем? Это к ее безопасности отношения не имеет. А остальное – решайте сами. В семейном кругу.

– А… – разговор пошел уже мирно, и Маша тут же этим воспользовалась, задержалась и спросила: – Может, не будем Олега Викторовича волновать, а?

Громогласное ржание было ей ответом.

– Ну, попытаться стоило, – проворчала Маша и припустила за Катей. Которая неслась решительно. Чихая, но целеустремленно. Там же тепло!

Дом был тих и темен. Так тих, что Катя даже остановилась за открытой дверью, не решаясь идти дальше.

– За мной! – скомандовала Маша шепотом.

Ей насмешливо отозвалось эхо.

Маша решительно пересекла огромный холл, рванула дверь репетиционного зала – и тут же нажала на клавишу включения света. На стене, справа.

От слишком яркого света Катя на миг зажмурилась, но тут же проморгалась: нужно было увидеть все как есть! Иначе зачем бы она сюда поперлась? На электричке-то!

– Маша? – воскликнула Олеся, стоявшая неподалеку от рояля.

– Катя? – Артур сидел за роялем, у него на коленях злобно шипело и выгибало спину что-то страшное, лысое, с огромными ушами и горящими глазами.

Никаких следов преступления. Вообще. Так что от сердца отлегло. Вроде.

– А мы… – очень умно ответила Маша. – Вот…

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Артур и поднялся с явным намерением обнять Катю.

Которой стало слегка, совсем слегка, стыдно. К тому же она безудержно расчихалась.

А вот жуткая кошка ни о чем не беспокоилась. Спрыгнув на пол, она пошла к девчонкам, всем своим видом показывая, что сейчас порвет. Обеих. Полетят клочки по закоулочкам.

– Клео, солнышко, прости, пожалуйста! – тут же нежно пропела Маша, опускаясь на корточки и протягивая к ужасному зверю руку. – Не злись, киса моя.

А ее мама засмеялась, похоже, раньше всех сообразив, зачем пожаловали девчонки.

– Мам, мы… – взяв кошку на руки, попыталась что-то соврать Маша.

А Катю наконец-то обнял папа, сунул ей в руки носовой платок. Прижал к себе.

– Артур, познакомь нас с дочерью, – не дослушав Машу, потребовала Олеся.

– Я соскучился, – погладив Катю по голове и задержав ладонь на ледяном ухе, сказал Артур. И только после этого обернулся к Олесе: – Катя, Олеся.

А в душе у Кати расцвело счастье. Огромной алой розой. Теплой.

– Катя… – хмыкнула Олеся. – Я смотрю, вы нашли друг друга.

– Ма-ам… – протянула Маша, не торопясь обниматься с мамой.

– И как дела в школе? – насмешливо спросила Олеся, заставив Катю поморщиться.

Маша что-то невнятно пробормотала. Катя хотела было прийти ей на помощь, сказать, что школа – это неважно, никуда школа не денется и вообще… Но снова чихнула, прямо папе в плечо.

– Как удачно, что я работаю только три дня. Устроюсь еще в твою школу, попрошу класс, где ты учишься. Должна учиться. – У Палпатина в «Звездных войнах» голос менее зловещ, чем у Машкиной мамы. Бедная Машка.

– Мама!

– Что мама?

– Не злись

– И еще, Маша. Я тебя уволю с должности пиар-менеджера.

– Мам, ну!

– Не умеешь совмещать учебу с остальным – долой все остальное.

– Слушай, ну что ты из-за одного дня!

– Одного?

– Ну, двух. Ладно. Трех.

– Маша…

И тут Катя ощутила, как напрягся папа. Отстранился, заглянул ей в глаза.

– Погоди, – сказал он растерянно. – Если Маша прогуляла три дня, то ты…

Вот кой черт ее понес сюда! Так запалиться! Да родители бы до весны не вспомнили об этой убогой школе. И…

– А скрипка… Мы же договорились. Катя! – Папа вцепился в свою роскошную челку. Того и гляди – выдерет. – Скрипка!

– Пап, ну я же тебе все объяснила. Я занимаюсь! – Катя погладила папу по руке. – Не нервничай, пап. Все нормально.

– Артур, – строгим «учительским» голосом сказала Олеся.

Папа аж вздрогнул. Стопроцентная училка эта Олеся, и что ее в шоубиз понесло!

– Что?

– Вы перевели дочь в новую школу?

Папа помотал головой.

– И документы в старой остались?

– Похоже на то.

– Смотри, какой отличный повод для общения с Аней у тебя появился.

Катя вздрогнула. Вот же эта Олеся! Зачем лезет, куда не просят?! Мама с папой сами разберутся, безо всяких школ! Хотя… повод действительно появился.

Пока Катя оценивала ситуацию с точки зрения пользы для примирения мамы с папой, влезла Машка.

– Артур, а переведите Катю в мою школу. Будем вместе учиться!

– В твою? Ты… – вскинулась Катя, но Машка больно наступила ей на ногу. – Ой! Ага…

А Машка широко улыбнулась папе:

– Я помогу Кате влиться в коллектив! Да, мам? Скажи, Кать!

– Ага, вместе будем, – украдкой потирая одну ногу о другую, подтвердила Катя.

Олеся задумчиво посмотрела на девчонок, на Артура…

– Ну, мы пошли тогда, – сказала Машка и дернула Катю за рукав.

И они сбежали. Недалеко, правда, всего лишь за дверь зала.

– Ты сдурела? – теперь уже Катя дернула за рукав Машку. – Сама же говорила, твоя школа – отстой! И ты вообще оттуда валить будешь!

– Тихо ты, не ори, – шикнула на нее Машка. – Проблемы надо решать по мере их поступления. Эту – решили.

– Ничего себе решили! Не хочу я идти в твою отстойную школу!

– А в какую хочешь? – странным тоном спросила Машка.

– Ни в какую не хочу! Что за дурацкий вопрос!

– О чем я и говорю, – кивнула Машка. – Так что молчи, пусть переводят. Нам без разницы, какую школу прогуливать, а отмазываться вместе удобнее.

– Хм… а ты права, – успокоилась Катя.

– А то! Пошли-ка и правда отсюда, пока эти, – Машка кивнула на дверь зала, – не начали задавать всякие дурацкие вопросы.

Ну типа «а чем это вы занимались, прогуливая школу?». Нет уж. Родители, конечно, хорошие и где-то даже умные. В своем роде. Но на самом деле ничегошеньки в жизни не понимают!

Глава восемнадцатая

Для меня дружба – это не пустой звук.

Это еще плавленный сырок.

И бензопила

(С) Интренет

И любой из солистов «Крещендо»

Анна

Вчера я дала главное представление в своей жизни. Я вошла в театр Оперетты.

Решительно. С высоко поднятой головой.

И с таким посылом… гм… ну, не только всех куда подальше. С таким творческим посылом – к вам пришла королева и победительница, что народ мне… поверил.

Я их держала как зрителей на спектакле. Я была как взведенная… нет. Не граната. Атомная боеголовка. Какой-то несусветной мощности. Тронь – и всему миру кранты.

Владлен лишь расцеловал мне кончики пальцев – и сбежал. Хотя, я готова в этом поклясться, подходил с намерением учинить разнос прямо на месте, при всех.

Милена только ойкнула. Округлила глазки. И исчезла. А господин главный спонсор, которого я удостоилась чести лицезреть и который, как сообщила по секрету костюмерша Лидочка, явился по мою душу – улыбался крокодильски и пел мне, как он счастлив. И жаждет. Чего жаждет, правда, было неясно. Мне показалось, или даже не моего тела? Очень выразительно прозвучали в его исполнении имена Томбасова и лорда Говарда. Почти с придыханием. Вот интересно, чего он через свою Миленочку с ними мост не наведет?

И все же. Как приятно, когда тебя все правильно понимают! Сразу люди становятся милыми и вежливыми.

Репетиция со светом прошла идеально. Без опозданий, без сучка и задоринки, даже софит ни на кого не свалился. Фантастика просто!

Потом ко мне снова подкатил господин как-его-там, наш генеральный спонсор. Мой костюм – чтоб креативному художника по костюмам все стразы мира на голову упали разом! – он прожег взглядом и взглядом же меня облизал с ног до головы. Пообещал, что детей на спектакль приведет.

– Возможно, – плотоядный взгляд сначала на ушки, потом на хвостик, – и не по одному разу.

Вот тут замерли все. Милена стала восхитительно пятнистого цвета. А я… изобразила святую простоту. И попрощалась, поблагодарив за комплименты.

Дура-дура-дура.

Такой момент упустила! Намекнула бы, что не против – и все, карьера на взлете, Миленочка в пролете, а бывший… Опять все мне испортил. Одним только тем, что господин наиглавнейший спонсор – не он. Не Артур.

Чтоб ему икалось.

Вечером ожидаемо накрыл откат. Да еще Катю куда унесло до позднего вечера. Хорошо хоть сообразила смс бросить, что с отцом.

Часов около десяти я полюбовалась из окна, как она выходит из машины, обнимает Артура и нога за ногу бредет к подъезду.

И снова без шапки.

Обсуждать с ней отца не было никакого настроения, поэтому я сделал вид, что уже сплю. Всю ночь делала, а толком не уснула.

Стоило прикрыть глаза – и снилась всякая чушь. Вроде того что я пришла на репетицию к Бонни Джеральду все в том же кошачьем трико, и вместо партии Миледи пою почему-то Гризельду из «Кошек», а в зале сидит жюри – весь квартет, и Катя с Машей, и Говарды, и наш Владлен…

Ерунда, короче. Не пойду я на репетицию. Чего позориться?

Вот так всю ночь и вертелась на раскаленной кровати. Она пахла Артуром, даром что то белье я выкинула. Сразу. Сменив белье еще раз, я поплакала. Попсиховала. Обругала себя дурой раз так сто. Выпила успокоительного. Сначала валерьянки, а потом белого сухого. Часа в четыре поймала себя на том, что влезла в холодильник и задумчиво жую сырокопченую колбасу, откусывая прямо от батона. Бросила колбасу в помойку, попсиховала еще, запила новой дозой валерьянки…

И только стала засыпать, часов так около семи, как…

В первый момент я подумала, что уже уснула и мне снова снится всякая чушь. Не может у Кати звенеть будильник в восьмом часу утра. Физически не может. Чтобы поднять в школу дочь двух махровых сов, мне всегда приходилось такие танцы с бубнами танцевать, что… А тут? Сон, точно сон. Или же Катю подменили инопланетяне.

Однако для сна все было как-то слишком реально. Так что я прислушалась к звукам за стеной.

Топ-топ-топ. Открывается дверь. Снова топ-топ – к моей спальне. Сопение за дверью.

На всякий случай я закрыла глаза и притворилась спящей. Но дверь не открылась. Катя только вздохнула и пошла на кухню. На цыпочках. Чем-то там зазвенела, потом грохнула – чашку разбила, что ли? – чертыхнулась и снова зазвенела. Запахло кофе. Снова затопало.

Ты ж мой слоненок!

Слоненок тем временем запикал телефоном.

– Спит, – отчиталась шепотом. Драматическим. Конечно, последнему ряду слышно не будет, опыта маловато, но ползала перекроет точно.

Умница, дочка.

– Да поняла я, поняла. Сейчас.

И тут же стук в мою дверь. Я закрыла глаза. Задышала размеренно и тихо.

– Мама-а! Ма-ам! – уже не шепотом позвала меня дочь.

Я не отреагировала. За столько лет школьных побудок должна же я получить свою порцию удовольствия!

– Мама!

О, уже сердится.

– Еще минуточку, – пробормотала я сонно и укрылась одеялом с головой.

– Я тебе кофе сварила, – взяла себя в руки дочь и плюхнула поднос на тумбочку. Подергала одеяло. – Мам! Ну-у!

– Да, дорогая? – зевнула я, выглянув из-под одеяла.

– Тебе пора собираться! Вставай!

– Что-то случилось? – Из-под одеяла я так и не выбралась и попытки встать не сделала. – Рано еще.

– У тебя репетиция! Ма-ам! – не выдержал ребенок, завопил пароходной сиреной.

– Кать. – Я резко села. – Ты же понимаешь, что я туда не пойду.

– Как вы меня достали. Оба! Придурки!!! – припечатала дочь и вылетела из комнаты.

Я глянула на поднос. Бутерброд – кривенький, но с моим любимым сыром. Творог. И кофе. Сделала глоток. Хорошо как! И легла обратно в постель, ожидая продолжения банкета.

Минут через пять раздался звонок в дверь. И некий юный предатель ее открыл.

Ну, Катя! Ну, погоди!

Честно говоря, я ждала Артура. Наверняка они сговорились вчера – зря, что ли, дочь весь день тусила с папочкой. Но… услышать в коридоре тихие голоса Левы, Ивана и Сергея – для меня было сюрпризом.

Ах, так!

– Как не одета? – тихо, но возмущенно переспросил Лев.

Короткое совещание. И снова его голос:

– Аня!

И я выпорхнула в коридор. Как была. В полупрозрачной шелковой сорочке на тоненьких лямочках, вся прекрасная и со сна.

– Доброе утро, – ослепительно улыбнулась я троице.

А что? Любите приходить в половину восьмого в дом к одинокой женщине – любите смотреть на нее в неглиже.

О! Какие лица. Ну, чистый же восторг. Смутились. Прелесть какая. И больше всех потупился Лева. Он что? Покраснел?! Он умеет?! Не утро, а чудо просто. Вот честное слово! Я почувствовала себя отомщенной.

– Аня! – укоризненно покачал головой Ваня.

Посмотрела на него с усмешкой. Нет, на него я не злилась – это просто невозможно. Но! Вчера и он участвовал в дурацком споре.

– Чем обязана, господа? – холодно проговорила я.

– Мы за тобой заехали, пора на репетицию, – спокойно и деловито сообщил Сергей. – Поехали, а то опоздаем.

– Ни. За. Что, – улыбнулась я.

– Почему? – спросил ничуть не удивленный Сергей.

Иван страдальчески вздохнул, Лев сердито нахмурился.

– Боюсь, что поубиваю вас всех, – пояснила я. – А мне нельзя. У меня дочь подрастает.

– Аня, – взял себя в руки Лева. – Ты все неправильно поняла.

– Да что ты. И вы не спорили…

– Погоди. Да, мы спорили, – неохотно признал этот козел. – На то, что вы с Артуром помиритесь, но…

– Уходите, – велела я спокойно и указала на дверь.

– Да постой же! – Лева заговорил быстро. – Я понимаю, что выглядит по-дурацки. И мы придурки, что пошли за вами. Просто мы были так счастливы, что все получилось. Нам так хотелось, чтобы у вас все получилось, потому что я чувствую себя виноватым. Из-за Даны, из-за проекта, на который забили, потому что Сергей ушел и не до того стало. Ань, прости меня.

О как. Леву тоже подменили инопланетяне. Потому что признавать, что неправ, эта самовлюбленная ехидна не умеет и учиться не собирается.

Надо, однако, сегодняшнее число красной ручкой обвести. И праздновать как национальный праздник.

– А, так это у вас дипломатическая миссия, – ехидно покивала я. – А что ж без виновника торжества? Или Артурчик себя виноватым не ощущает?

– Он с нами не разговаривает, – покаянно опустил голову Иван. – Обложил по– всякому. И все. Ань. Прости нас.

Я хмыкнула. Простить? Ага. Щас.

– А спор… – продолжил объясняться Лева. Морда у него при этом была такая… странная. То ли виноватая, то ли сердитая, не разберешь. – Обычно они на меня спорят. Выведут или нет. Обматерю их или нет.

Бас и тенор радостно закивали. Словно мне есть дело до их дури!

– В прошлом году спорили, помирюсь я с Ирой или нет. – Лев с осуждением посмотрел на соратников. – Это уже привычка.

– Традиция, – подтвердил Иван, не устающий делать несчастные щенячьи глазки.

– На Олесю и Томбасова часто спорим, – вздохнул Сергей. – Но вчера эффект был… э… самый потрясающий.

– Это все британцы виноваты! Кто их просил лезть! – немедленно нашел виновных Лев, из чего я сделала вывод: нет, не подменили. Лев в своем репертуаре. – И Милена заголосила. Дура.

– А так бы я не узнала – и все прошло отлично.

Они дружно кивнули. Потом опомнились и отрицательно закачали головами: ты что? Как могла подумать!

Цирк. С конями. Тройка, блин, удалая!

– Артур просил для меня роль? – прямо спросила я.

– Да, – тут же ответил Иван. – Но он хотел, чтобы ты была Констанцией.

Я поморщилась. Что-то у меня аллергия на это имя. Как и на милейшую галантерейщицу.

– Но Бонни сразу сказал, что ты – его миледи! – с жаром заявил Лева и как-то странно осекся, а остальные двое еще более странно на него посмотрели.

Если бы я собиралась с ними работать, я бы непременно заинтересовалась отношениями Льва и Бонни Джеральда. То есть Бонни, а не конкурент проклятый? Ой, не верю.

– Бонни тебя на площади слышал, – пояснил бас, однако не совсем то, что меня интересовало… нет.

Нет-нет-нет. Меня это совершенно не интересует! Вообще. И то, что до меня только сейчас дошло, что «неприятный итальянец», с которым поругалась Маша – и есть Бонни Джеральд, совершенно неважно. По-прежнему неважно.

Или все же важно? Чертов Бонни Джеральд явился в Москву, услышал меня на дурацком концерте и пригласил на главную женскую роль – это вообще может быть неважным для актрисы? Не может. Или она – не актриса.

– И мы… – продолжил за Сергеем Иван, переглянулся со Львом и вынул из кармана серебряную монету, подозрительно похожую на ту, что была в руках у лорда Говарда. – Мы, ну… спорили на серебряным доллар. Это традиция такая… Вот на этот.

Иван протянул доллар мне, а я его взяла. Старый. Явно дорогой и коллекционный.

– Ванька его выспорил у Розы, – пояснил Сергей, не совсем верно поняв мой задумчивый взгляд. – Она не поверила, что ты после скандала запросто явишься в Оперетту. Но мы-то тебя знаем. Так что он твой.

– Начало коллекции, – со сложным лицом добавил Лев. – Он тебе пригодится.

Я повертела монету в пальцах. Усмехнулась. Подмигнула Кате, что напряженно смотрела на меня из дверей своей комнаты. И скомандовала:

– На кухню, дипломаты. Катя сделает вам кофе. Я буду готова через десять минут. Успеем?

– Успеем, – разулыбались все трое.

А подумала: сколько серебряных долларов сейчас перейдет из рук в руки? Кажется, у мистера Джеральда с этими тремя… ладно, четырьмя обалдуями на удивление много общего.

К примеру, неизлечимое обалдуйство.