Текст книги "Мэри Поппинс для квартета (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава двадцатая

Надо бы влюбиться. А то проблем давненько не было

(С) с просторов

Проснулась и поняла, что моя мечта исполнилась. Я выспалась. Наконец-то! Ничего не тревожило меня, никакие мысли не гудели неотвязными комарами. Ни в какой бассейн меня не тянуло посреди ночи. И…

Я скосила глаза и поняла, что сплю я не одна, меня нежно приобнимают и тихо сопят мне в ухо. И сладко-сладко спят.

Томбасов.

Получается, что ему я обязана покоем. Даже мысли о том, что я понятия не имею, сколько сейчас времени и как прошли интервью и что вообще происходит с доверенным мне квартетом… Как-то беспокоили, но не изводили. И даже не мешали особо. Справятся. Не маленькие.

Милое воскресное утро получается. Я покосилась на мужчину рядом. Мощный. Расслабленный. Хищник на привале. Длинные черные ресницы. Черная занятная щетина. До губ мне хотелось дотронуться. Прижаться. И Снова испытать все то, что было вчера. Меня даже в жар бросило. Мысли нашлись, куда-то заскакали, заметались, задурили. Меня кинуло сначала в жар, потом в холод. Прокатило на американских горках. От дикого стыдного ужаса – вот что я творю, а. До эйфории, разлившейся живой водой по венам – я желанна, я привлекательна. Меня хотят!

Зажмурилась крепко-крепко. И… сбежала в душ. Может, под водой удастся. Понять бы еще, что именно надо, чтобы удалось. Все-таки я проспала все на свете, все поняли, где ночевал Томбасов, и придется объясняться с Машей.

Охохонюшки!

Ладно, надо вылезать. Закутываться в банный халат. И. Я опасливо выглянула из– за двери. Томбасов сопел по-прежнему сладко.

Я тихо подошла и села рядом. Он тут же уронил меня рядом с собой. Я оказалась спиной прижата к нему.

– Подманил. Попалась.

Олег коснулся губами моей шеи. Я закрыла глаза и прошептала:

– Хитрец. – Получилось хрипло. И еще неприличнее, чем его руки, пробравшиеся под халат и поглаживающие мою спину.

– Думал уже, что ты удерешь.

– Нет.

Как-то вчера, перед тем как выключиться, я чувствовала себя увереннее, чем сейчас, при свете дня. И вдруг кто-то зайдет.

– В доме мы одни, – сообщил Томбасов. – Есть еще, правда, твое чудовище, но в двери замок. Я его закрыл.

– А…

– Если ты спросишь, где все – я буду лютовать, – честно предупредил меня Томбасов. – А если мне придется еще и рассказывать – всех уволю!

В ответ я извернулась, оказалась с ним лицом к лицу и прижалась к его губам.

– Олеся, – прошептал он.

Все-таки Олег был прав. Все, что происходило между нами – это было не бред и не сумасшествие. Это было чудо. Мы совпали друг с другом так, будто нас создали для этого. Чтобы в какой-то невероятный день произошло все. Вскрики, жар переплетенных тел, дикое ликование. И… все-таки страх. Потому что на самом деле, так не бывает… И поверить в то, что это не сон, пусть даже самый прекрасный в моей жизни – было практически невозможно.

Олег же… словно считывал все мои сомнения, мои тревоги – и уводил меня прочь от них. Уговаривая, околдовывая, заставляя верить в реальность происходящего.

– Моя, – шептал он. – Нашел.

Когда мы с ним очнулись – он таким торжествующим победителем, а я – счастливой мурлыкающей кошкой, то внимательно посмотрели друг на друга.

Хо-ро-шо. Вол-шеб-но. Но…

Где там мои обычные башмачки вместо хрустальных? Реальность же никто не отменял.

– Бросай ты эту работу, – прижал меня к себе Томбасов. – Ну ее.

Тут я рассмеялась во весь голос:

– Ну, знаешь, для человека, который меня нанял…

– Несусветная глупость с моей стороны.

– Почему? – нахмурилась я.

– Потому что можно было просто посмотреть видео и заманить тебя. На свидание. Порешать все в Питере. И не делить тебя ни с кем. Не рваться придушить каждого из четверки по отдельности и всех оптом.

– Не трожь квартет! – укусила я его. – Они хорошие.

– Слишком. И заметь – мы их обсуждаем в постели.

– И заметь, – я изо всех сил говорила серьезно, но голос у меня подрагивал от рвущегося смеха. – Начал их обсуждать ты. Не я. К чему бы это?

– Это не потому, что они в моих мыслях неотвязно, – рыкнул Томбасов. – А потому что я как дурак ревную.

– Вот и зря. Сколько кстати времени?

– Зря, говоришь?

– Абсолютно.

– Они на тебя запали.

– Вот не заметила.

– У тебя вообще с наблюдательностью плохо. А я, между прочим, поехал домой после встречи в бассейне и напился в хлам.

– Доктор, дайте мне лекарства. Мне надо от нервов, боли в сердце, спазмов в голове и для улучшения самочувствия. Доктор, а что – кроме водки ничего нет?

– Ха-ха-ха. Смешно.

Быстро коснулась губ этого невероятного мужчины. И сбежала. Интересно, я на репетицию крещендовцев с оркестром еще успею? И надо посмотреть, что у нас с просмотрами ночного концерта. Где мой телефон? И да. Где все.

Мы спустились вниз, поняли, что голодные как волки.

Олег варил кофе, я делала бутерброды. Клео показалась, посмотрела. На меня насмешливо. На Томбасова – многообещающе.

– Понял, понял, я буду вести себя прилично, – поднял руки вверх бизнесмен.

Я только покачала головой. О приличиях тогда у него весьма забавное представление.

– Сегодня уедем ночевать в мою квартиру. Там точно никого не будет. А то у нас тут какой-то пионерский лагерь, – Олег подошел ко мне – и обнял.

Я вспомнила об объяснениях… И тяжело вздохнула.

– Хочешь, я с ней поговорю. Думаю, я смогу решить, – догадался он.

– Я сама.

Особенно, если учесть, как он вел переговоры с группой несколько дней назад. А такое ощущение, несколько лет…

20-2

– Мама! – на кухню вбежала дочь. – Завтра ты у меня на тренировке! Я буду тебе демонстрировать, что у меня получается.

– Хорошо, – я обняла ее. – Посмотрю.

– Классно же получается. У меня три раза в неделю – вокал. Три – доска. И Лев обещал меня погонять. Ему не нравится, что я плохо на фортепьяно играю.

«Классно, – мелькнула мысль. – Как-то слишком».

– Где все? – спросила я у дочери, раз уж Клео не разговаривала на человечьем, упрямилась не иначе, а Томбасов не желал мне рассказывать.

– Инна Львовна уехала по магазинам. Вчера все съели. Крещендовцы разъехались на интервью – каждый на свое. Их аж четыре штуки с утра. На репетицию поедут сразу со съемок. А мы поедем?

Я решительно кивнула. Интересно же!

На репетицию мы успели. Потому как к тому моменты, как позавтракали – было только лишь час дня.

Вадим вез нас в Москву, мы с Машкой молчали, роясь в каждая в своем телефоне. Просмотры, лайки, комментарии. Йес! Это была просто бомба! Получилось.

Осталось со своей личной жизнью так же лихо разобраться. Я внимательно посмотрела на притихшую Машу.

– Мама, – подняла на меня глаза дочь. – Вот не понимаю.

– Я и сама не понимаю, – вздохнула. Потом опомнилась и показала глазами на шофера.

Дочь кивнула. И мне тут же пришло сообщение:

«Что вообще происходит?»

Ох, как тяжко разговаривать на эти темы с собственным ребенком. Это не за невыполненную домашку ее шпынять.

«Не знаю, – честно написала ей. – Но я очень счастлива».

«А я?»

Посмотрела на нее с удивлением. Нахмурилась.

«Ты мое солнышко, моя радость, моя дочь. Какие в этом могут быть сомнения?»

«А вдруг…»

Я молча обняла ее.

– Мааам, ну не плачь. Я больше не буду.

– Что-то я раскисла в последнее время, – пожаловалась ей.

– Может, надо было в отпуск просто ехать.

– Угу. Меня Олег обещал уволить.

– А кто помогать Ивану, Артуру, Сергею и Льву будет, – очень логично возмутилась дочь.

– Так в отпуск или помогать? – хитро улыбнулась я.

– Кстати, у них таких просмотров никогда не было, – похвасталась Машка. – А видео с их тренировкой и «Катюшей» побило по популярности видео из караоке. Там все ухохотались. И Клео– просто звезда. Просят ролик с ней.

– Ага. Предложи снять видео, как парни поют и ее гладят.

– Ну, Иван согласится. Артур ее боится. Льва она просто порвет. Сергея – не уверена, но не стоит. Но что-то можно придумать.

– Им удалось сайт спасти хотя бы, – озадачилась я, включаясь в работу.

– Ой, мама, да не сайт и был. Он глючил и на него вечно не зайти было. И он такой… старперский просто.

– МА-ША!

Вадим хихикнул. Я посмотрела на него с укоризной. Нет, я сленг люблю. И сама на нем говорю. Но. Во-первых, меру надо знать. А, во-вторых, мне сайт понравился. To есть к старперам можно отнести и меня? Вот как-то обидно.

– Мама, не цепляйся к словам.

– Дочь. Я учитель. Мне положено цепляться к словам.

Мы приехали на репетицию с оркестром вовремя. Обнаружили Сергея, Льва и Артура. И паркующуюся вишневенькую бентли, из которой вышел раздосадованный Иван. А я вот и не думала, что он умеет злится.

– Лева. Нет! – торжественно провозгласил он, подходя к остальным.

Я с удивлением посмотрела на него. Лев тоже смотрел с таким изумлением, будто тенор вдруг исполнил прямо здесь, перед зданием консерватории партию басом. И следом отказался выходить работать концерт. Понять бы еще – что именно «нет».

– Нас завалили предложениями о выступлениях, – пояснил Сергей. – Несколько не бьются никак. И Лев предложил отработать их через две недели, когда будет отпуск.

– Слушай, ну что ты завелся. Ну, купишь жене что-нибудь. Такое же красивое, – и Лев кивнул на машину, на которой приехал тенор.

– От-ва-ли, – только и сказал ему Иван, а Артур так вообще глянул волком и губы сложились в что-то типа «со своей так привык».

– Я не собираюсь отменять поездку с семьей, – нахмурился Иван. – И я хочу все эти дни. Мне они нужны. Я и так своих не вижу!

Лев посмотрел на оставшихся двоих членов квартета. Сергей соскучился по работе. Это было видно. У него даже глаза горели. Но идти против Ивана он не стал. А Артур. Он поддерживал друга. Должно быть, хорошо представляя, что начнется, если у жены Ивана закончится терпение.

– Да ты на море от своего тюленьего отдыха взвоешь. Я даю тебе четыре дня. От силы, – не мог успокоиться Лев. – А потом…

– Как взвою – пойду петь в караоке, – тихо ответил Иван. – Пойду петь к уличным музыкантам. В общем, найду, чем себя развлечь.

– Кстати, о петь… – тихо проговорила я. – Может, уже приступите?

Все разом посмотрели на часы.

– Парни, мы опаздываем, – очнулся Артур. – Ходу!

Так заполошно, в духе комедий или мультика о Томе и Джерри, мы и ворвались в консерваторию.

– Привет звездам Ютуба, – поприветствовал нас заросший по самые глаза мужчина в черной футболке, вытянутых на коленях джинсиках и кедах. – Вы на этот раз в плане организации, просто… звезды.

– Прости, Юр, – пожал ему руку Лев. – Форс-мажор на форс-мажоре.

Я посмотрела на Машку – она просто пожирала заросшего глазами. Да у нее такого восторга не было, когда она вокалом заниматься начала с преподавателем, который ей Иван подыскал. А я уже думала, что максимальный восторг в ее исполнении я видела.

Кто это?

– Видел я ваш «форс-мажор», – рассмеялся мужчина, по очереди пожимая руки остальным. – Хорошо сработали. И голоса звучали отменно. Прямо как в старые добрые.

– Позволь представить тебе нашего руководителя проекта, Олесю, – кивнул в мою сторону Лева. – Олеся, это Юрий. Он дирижер московской филармонии, наш большой друг.

– Очень приятно, – церемонно поклонился мужчина.

Я даже растерялась – ну, такие отточенные красивые движения – как во дворце. Реверанс ему изобразить что ли. Он тем временем взял мою руку и поцеловал ее. Боже ж мой! Какая галантность!

– А это Маша, дочь Олеси, – Артур подвел совсем растерявшуюся Машку. – Она занимается музыкой. И мы решили, что ей будет полезно послушать.

– Замечательно, – ответил Юрий. Но в голосе у него, однако, мелькнуло удивление.

– Если бы не Машино желание заниматься музыкой, Олеся вряд ли бы согласилась нам помогать, – пояснил Лев. – И мы многое бы потеряли.

– Ты же клялся, что никогда никого не допустишь. Лев-а-а-а. Ты же даже на хормейстере экономишь, сам за роялем сидишь, хотя это очень неудобно. И аккомпанировать, и петь.

– Мне не денег жалко, – нахмурился Лев. – Я все равно лучше это делаю.

– Да-да. Тебе ж все не такие. Хотя распеваться – и сидя. Это же нонсенс.

– Вот не надо из меня чудовище делать, – проворчал лидер группы «Крещендо».

Все рассмеялись. И пошли петь.

Глава двадцать первая

Нужно иметь адское терпение, чтобы

иметь ангельский характер

(С)С просторов

– Я собрал вас сегодня, господа, чтобы…

Томбасов улыбался. Ивана, Артура и особенно Льва это страшно напрягало. Хотя – вот с чего? Лицо у Олега сразу становилось человеческим, в глазах появлялся свет. И вообще он переставал походить на сфинкса. На не Клео, конечно. Ему, как и любому человеку, до кошки было далеко. А на того, что скучал около пирамид и с великолепным покер-фэйсом наблюдал за таким безобразием, как туристы.

А вот Сергей смотрел на друга с умилением. И улыбался. Радостно. И чуть удивленно, будто открыл для себя что-то невероятное, но от этого не менее приятное.

Сегодня Олег вообще был в ударе – вон, даже Гоголя цитировал. Впечатление ка меня что ли хочет произвести: посмотри, какой я красавец: знаю первую реплику из «Ревизора». Какая прелесть.

Бизнесмен окинул нас всех ястребиным взором, оценил – прониклись ли мы все. Мы прониклись, а он довольно кивнул. И добавил:

– Чтобы провести совещание. И выработать стратегию, куда двигаться дальше.

Все торжественно склонили голову. И я в том числе. Что же от коллектива отделяться. Да и почему бы крутому бизнесмену не сделать приятное.

Вчера никуда мы с Томбасовым не поехали, я поняла по Маше, что если исчезну на ночь – то дочери это не понравится. На самом деле, сообщив об этом Олегу, я смотрела на его реакцию… Не то, чтобы с замирением сердца, но все же…

Когда-то, на второй день после того, как муж ушел, мы сидели с Машкой, обнявшись, с мокрыми глазами, и она вдруг спросила у меня:

– Мама, а в твоей жизни мужчина появится?

Вот так резко. Сразу. Прямо. Через сутки, как за человеком, который был для нас всем, закрылась дверь. Я, помнится, вздрогнула, проглотила: «Не дай Бог» и ответила:

– Слушай, если я буду счастлива. И… если он без проблем впишется в нашу семью

– то почему бы нет.

Томбасова сложно было заподозрить в том, что он готов был вписываться хоть куда-то, тем более, в сложившиеся отношения между мной, дочерью и кошкой, но тут он просто обнял и тихо проговорил:

– Не дергайся.

И когда я посмотрела на него с изумлением, то он поцеловал меня в нос и сообщил:

– Со мной всегда можно договориться. Легко.

Я рассмеялась:

– Да какие в этом могут быть сомнения.

– Вот зря вы, Олеся Владимировна, иронизируете.

– Что вы, Олег Викторович, как можно.

– Приходите ночью в бассейн.

– И мы будем там плавать? – я изо всех сил старалась хлопать ресницами. Ну, и практически, взлетать.

– Мы будем, – он склонился и прошептал мне в самое ухо, щекоча дыханием мою кожу, – реализовывать мои эротические фантазии.

– Разве ж только твои, – не удержалась я, вспомнив сон, который мне приснился после того, как я сбежала.

И вот сейчас, на производственном совещании, я не то, чтобы дремала, но и не сказать, чтобы полностью присутствовала. Просто хотелось глупо улыбаться. Немного удивляться себе, немного – Томбасову. А вот слушать про проблемы, которые надо решать – вот что-то не очень.

– Олесяяяяяя, – вдруг раздалось у меня в ушах.

– А? – подпрыгнула я.

– Ты не заболела? – спросил Сергей, остальные посмотрели на меня с тревогой. А Томбасов на них – злобно.

– Со мной все хорошо, – поспешила ответить. – Прости, я отвлеклась.

– Смотри. Нам надо понять. Что мы делаем в отпуск? Что делать с Даной? Что с сайтом? И новой программой?

– Там еще клип хотели с кошкой, – мечтательно протянул Иван. Остальные посмотрели ка него, как на чудовище инопланетного разлива.

– И там у Льва такой список выступлений на согласование, что… – добавил мечтательно Сергей.

– Душа радуется, – мрачно улыбнулся Лев.

– А на декабрь хотелось бы, чтобы нас клонировали, – рассмеялся Артур, но было видно, что он тащится от того, что происходит.

– Я хочу в отпуск, – завелся Иван. – Во всем остальном – я поддерживаю коллектив. Всецело.

– Слушай, да что ты взвился костром? – удивленно посмотрел на него Лев.

– Любой трудоголизм имеет свои пределы, – отрезал Иван.

– Вам надо выспаться и набездельничаться, – покачала я головой, умалчивая, что жажду того же самого. – Я бы еще вообще отключила вам музыку, даже в наушниках. На все две недели.

– Но… – не согласился со мной Лева, решительно тряхнув длинными волосами.

– Слушай. На следующий год у вас марафон. Мир и его окрестности за триста шестьдесят пять дней. Главное, не рухнуть. Не сдохнуть, если хочешь. Особенно тебе. Да и остальным. Надо спать. Надо вина, в конце концов выпить. Надо в море окунуться – пока жабры не отрастут. Расслабиться. Помолчать. НЕ ПЕТЬ!

– Как только акула перестает двигаться – она сдыхает. Так и мы.

– А если один концерт. На который вы выйдете раньше из отпуска на один день? – предложила я компромисс.

– Два. На два дня раньше.

Сергей потер руки, Артур махнул обреченно рукой.

– И где? – спросил Иван.

– Один в Алматы. Другой – в Сочи.

– Не, ну нормально так. Рядышком, – рассмеялся Иван. – Ладно. Согласен. Только под что выступаем? Минус?

– Не солидно, – проворчал Сергей.

– С местными оркестрами договоримся. Там вполне себе есть приличные. Юра поможет.

– Вот и хорошо, – нетерпеливо посмотрел на них Томбасов. – Что еще? Да мы поедем.

Он взял мою руку и поцеловал. Ах, да. Мы же собирались на свидание. Надо ж когда-то начинать. Я, как и любая понаехавшая, заказала Красную площадь. Вот люблю я эту брусчатку, стены, башни и храм Василия Блаженного – что поделать. Да и на корабликах ни разу не каталась. Вот хочу.

– Что у нас еще на повестке дня? – спросила я, смеясь про себя, что любое совещание – от педсовета до планов развития группы, от родительского собрания до совета директоров – развивается по плану, гениально обозначенному Вадимом Пановым в «Тайном городе». Что там было? «1. Подготовка к зиме. 2. Вставка идиотам. 3. Разное». Сегодняшний день не был исключением.

Лев опустил голову – что-то мне его эта поза, вдруг ставшая привычной за эти два дня, мне решительно не нравилась.

– Дана, – тихо проговорил он.

– Надо подать на нее в суд. Пусть расплачивается за то, что натворила. – голос Артура звенел металлом.

Лев потер ладонями в лицо – и ушел в себя. Должно быть, вернется нескоро.

– Надо проконсультироваться с Самуилом Абрамовичем. И наказать. Образцово. Да. – Поддержал Артура Сергей. Таким рычащим злобным медведем.

Иван нахмурился. Томбасов кивнул – скорее согласно, чем нет.

– Отпустите ее, – тихо проговорила я.

– Что? – хором взвились и Сергей, и Артур.

А у Льва глаза блеснули сумасшедшей надеждой, словно в последний момент перед казнью ему зачитали приказ о помиловании.

– По-хорошему, ей еще и премию надо было выписать, потому что ее слитый компромат – это самое толковое, что можно было сделать для продвижения группы.

Артур даже подскочил. Но, правильно считав взгляд Томбасова, ничего мне не сказал. Просто заметался по репетиционной зале, чуть не снося стойки с микрофонами.

– Если говорить серьезно. Я призываю откинуть эмоции и подумать над тем, как вы будете выглядеть. В глазах ваших поклонниц.

– Но она подставила всех, – не выдержал Артур. – Мы выглядели дураки дураками.

– Я не говорю о том, что было на самом деле, – мягко сказала. – Задумайтесь. Девушка – любовница как минимум двух товарищей из группы. Если не трех. Несчастная, использованная, брошенная. Только представьте, какую душещипательную историю из всего этого можно будет организовать. По каким ток– шоу пройтись. И какой имидж вам создать. А вы поете о любви, вы позиционируете себя, как мужчино-джентельменов, боготворящих женщин. А тут вы опускаете на деньги барышню, с которой были близки.

– Но мы скажем, – решил поддержать Артура Сергей, – что все наши претензии не имеют отношения к личной жизни. Она подставила нас как профессионал.

– А она, заливаясь слезами, хорошенькая до невозможности, теребя в руках то платочек, то нательный крестик, эдакая Наташа Ростова, будет заявлять, что ее оговорили. Потому что она не могла выдержать домогательств вас четверых, хотел уйти, а вы… И так далее и тому подобное. Она будет играть, вы – заведетесь и будете кидаться. Вот приблизительно как сейчас. И как вы будете выглядеть?

– Но мы правы.

– Да. Но при этом будете выглядеть жалкими уродами. И осадочек останется.

– Так что – простить? – вдруг спросил Лев.

– Простить или нет – дело каждого. Я не о том. Я об игноре. И вообще – не надо подменять собой судьбу.

Тут я просто проглотила: «Пусть лучше ядом захлебнется, когда увидит, что все ее старания пошли только на пользу квартету».

В этом вопросе мы так и не договорились. Решили сутки еще подумать. Остальное решили быстро. Репетировать новую программу ударно, но лето ездить с прошлогодней, отработанной, куда включать потихоньку те номера, что будут получаться. Кстати, Лев решил, что четыре сольных номера будут. После отпуска и начнут их репетировать.

Клип снимать, в стилистике – «будто бы на коленке», рабочие моменты, репетиции. В общем, все то, что так нравится поклонникам. А за всем этим наблюдает кошка. И в идеале управится за эту неделю, пока этого все хотят.

А сайт решили не восстанавливать, а переделать. Как и предложила Машка.

– Вот ты не совсем права, – сказал мне Томбасов, когда мы укладывались спать.

– В чем именно? – я отвечала, а сама просто поражалась тому, как легко и естественно все происходит.

– С Даной и тем, что эти четверо клоунов будут выглядеть уродами.

– Почему.

– Если нанять хорошего пиарщика, то можно все изобразить как надо. И эти будут жертвами, а девица хищницей. И на их стороне будут симпатии. Можно сделать.

– Можно. А ты уверен, что им надо выглядеть жертвами? Особенно сейчас? К тому же…

– Что? – Олег прижал меня к себе, уже явно жалея, что поднял этот разговор.

– Ты на Льва внимательно смотрел? Не нужны ему эти разбирательства. Совершенно не нужны.

– Все, – Томбасов решительно уронил меня на кровать и грозно навис надо мной. – Никаких обсуждений. Никакой работы.

Я промурлыкала:

– Сам и первый начал. – И тихо-тихо добавила: – Спасибо.

– За что? – Олег так удивился, что перестал целовать мне шею.

– За то, что не стал говорить это при всех.

Он рассмеялся. Пробормотал:

– Такая умная. И такая дурочка. С ума сойти.

21-2

На следующий день, аккурат после репетиции, нас посетил Самуил Абрамович. Он церемонно раскланялся со мной, поцеловал руку, восторженно приветствовал Клеопатру, восхитился Машей, которая, кстати говоря, так и занималась социальными сетями. Ей наговорили кучу комплиментов. И отпустили с миром. Машка недовольно взглянула на меня, но с Самуилом Абрамовичем спорить не решилась. Как только за дочерью закрылась дверь, адвокат внимательно оглядел солистов квартета. Они как-то поежились. Даже Леву проняло.

– Итак, – Самуил Абрамович осмотрел четверку с видом даже не прокурора. Скорее Вия, на тему: «Кто тревожит мой покой». – Вы решили организовать аутодафе вашей милой бывшей барышне, которая по совместительству трудилась пиар– менеджером.

Иван покачал головой и проворчал:

– Может, прекратим терять время уже? Да и ну ее, эту всеобщую барышню?

Лев прикрыл глаза, а Сергей недобро усмехнулся. По-моему, слово «аутодафе» ему понравилось.

– Вы нас будете отговаривать? Как Олеся? – возмущенно кивнул в мою сторону Артур-

– Ни в коему случае. Желание клиента закон. Вот столько будут стоить мои услуги.

И адвокат написал на листочке сумму. И передал его Артуру. Тот крякнул. И тяжело опустился в соседнее кресло. Передал бумажку Ивану – тот приподнял брови – я думала, у человека они на такую высоту не поднимаются. Потом листочек перекочевал к Сергею. Тот просто рассмеялся. И отдал Льву.

– Сколько-сколько? – тот ошарашенно перевел взгляд на адвоката.

– Ну, жизненной необходимости в подобном времяпрепровождении у вас нет. Это же не вопрос жизни и смерти. Значит, это удовольствие. А за него, как мы знаем, приходится платить дорого. И не скупиться.

– Самуил Абрамович, – смеясь, обратился к адвокату Сергей. – Мне лучше всех известно, что сумма должна быть на порядок меньше. Ну, хотя бы раза в два.

Оба тенора смотрели на бумажку с таким видом, будто хотели испепелить ее взглядом. И даже мысль о том, что сумма должна быть в два раза меньше, их не впечатлила. Сколько же там было?

– Должна. Но не будет. И имейте в виду – придется нанимать пиарщика. Толкового. Это чуть меньше. Но тоже вполне приличная сумма получается.

– И что же вы посоветуете? – спросил Лев.

– Я? Молодой человек, кто я, чтобы давать вам советы.

– Самуил Абрамович, – укоризненно протянули солисты хором.

– Ну, во-первых, сделал бы так, чтобы барышня подписала документы о неразглашении. Чтобы глупой мысли как-то вредительствовать дальше не возникло. Думаю, с этим помочь мы попросим господина Томбасова. У Олега Викторовича просто призвание вести подобные переговоры. И я поприсутствую. Для красоты.

Все посмотрели на Леву. Он кивнул.

– Во-вторых, – продолжил адвокат. – Если бы я задался мыслью, куда мне потратить деньги, которых у меня вдруг стало неприлично много, я бы обратил внимание на людей рядом. Которые помогают. Которые решают проблемы. Узнал бы, в чем они нуждаются. Если ли у них долги, которые их изводят.

– Самуил Абрамович, – подскочила уже я. – Перестаньте, пожалуйста.

– Может быть, выписал премию чудесной девочке, что занимается продвижением вашей группы на просторах Интернета и делает это с большим успехом, чем фирма, которая у вас нанята. И которой вы платите просто неприличные деньги. И договор с которой, несмотря на снесенные данные, вы не разорвали.

Вокалисты переглянулись. Потом уставились на меня. Требовательно. Я разозлилась:

– Перестаньте, пожалуйста, Самуил Абрамович. Это просто унизительно. Я сама решу свои финансовые проблемы. А что касается Маши – парни оплачивают ее занятия вокалом и доской. – Я сказала это и потряслась тому, каким неприятно– скрежещущим может быть мой голос. Даже не специальным-учительским, размеренно-мерзким. А чем-то уже похуже. Жаль только, что это не произвело на адвоката ровным счетом никакого впечатления. Он смотрел мне прямо в глаза и снисходительно улыбался. И я, кажется, понимаю, чье распоряжение он выполнял. И от этого на душе становилось еще гаже. А парни начали беззвучно общаться. Глаза в глаза. И были явно смущены, словно их в кучку чего-то неаппетитного носом потыкали.

– Ах, Олеся Владимировна, – между тем проникновенно говорил адвокат. – Вы понимаете, что этим вашим «я сама», вы просто разбиваете нам всем сердце. Да, молодые люди. Не забудьте, пожалуйста, оплатить эксплуатацию восхитительной Клеопатры в клипе.

Я вскочила. Это бесцеремонное вмешательство в мою жизнь, в мои финансы и в мои проблемы не просто бесило. В груди у меня просто растекся пожар, готовый выплеснутся на всех, кто окажется рядом. ДА такой, что я просто полной грудью вздохнуть не могла. Эх, давненько меня так не прикладывало. Чтобы я просто кинуться и загрызть хотела. И что делать в таких случаях? Надо бегать. Чтобы ни один… кто-нибудь не пострадал.

Поэтому я просто ушла. Нет, не убежала – еще не хватало. Но шагала достаточно широко. Вот мне просто все кипело. Деньги. Без них же никуда. И я словно попрошайка, пробравшаяся в богатый дом. Платьице мне, доску для девочки. А что – вполне же можно пошиковать, тем более что мои финансовые проблемы…

Так, Олеся. Стоп! Прекрати.

Но остановиться я уже не могла. Все эти удушающие финансовые обязательства, деньги, которые надо отдать. Работа, работа, работа. И дикий страх, что одним утром ты просто не сможешь под девизом: «Волка ноги кормят»… А тут – недовольны они моим «я сама». Да я бы сдохла за этот год, если бы не жила по такому принципу. А тут – так легко, так небрежно. Давайте премию дадим и это все решит. Проявим жалость к Хаврошечке. Как же БЕ-СИТ!

21-3

Пришла я в себя только в самом конце участка. Поняла, что уселась на траву и привалилась спиной к забору. Дышу как загнанная лошадь. И все никак не могу вдохнуть полной грудью. И даже расплакаться сил нет. Хотя слезы кипят на глазах.

Ко мне, ломясь через кусты как молодая кобылица – с тем же шумом, принеслась моя кошка. Запрыгнула на колени. И стала шершавым, щекотным языком вылизывать щеки.

– Рррррр! – ругалась она. И на меня, и ка всех остальных.

– Клео… – я обняла ее и наконец расплакалась.

– Олеся.

Вот Лев, хотя был значительно больше кошки, но пробирался гораздо тише.

– РРРрррр, – сообщила ему сфинкскина, злобно прядя ушами.

– Ты все-таки совершенна, – ответил ей Лев и погладил.

Лютый зверь в приступе ярости удивленно посмотрела на меня:

«И что с этим блаженным, страх потерявшим делать?» – читалось в ее взоре.

– Послушайте, – я без сил откинулась назад и прикрыла глаза, словно надеясь, что слезы перестанут литься. – Мне кажется, если человек уходит, он желает побыть один.

– Я бы тоже хотел расплакаться, – сообщил мне певец. – Но… несмотря на раскачанную эмоциональную составляющую – не получается. Увы.

– Вы слышали, что я сказала? Один – это значит никого вокруг, – злобно ответила я.

В ответ он подогнул свои длинные ноги, уселся по-турецки и тоже прикрыл глаза.

Теперь зарычала уже я.

– А вы спустите на меня свою Клеопатру, – чуть улыбнулся он. – Пусть загрызет. Чтобы я никому не мешал жить, не докапывался, не продавливал концерты в отпуске, ни с кем не ругался.

– И не был таким совершенным, – проворчала я. – Не надейтесь. Ребята не простят. Я уж молчу про поклонниц.

– Вы думаете? – скептически поинтересовался Лев.

Я даже глаза раскрыла, чтобы посмотреть на него с осуждением. Вот что за кокетство. Поизучала. Нет, слишком много горечи в глазах, слишком мало огня. И сложно предугадать, поможет ли отпуск ему. Или эти две недели загонят его в депресняк еще больше. Сложно.

– Можно вопрос, – Лев не открывал глаз.

– Можно.

– А с чего ты так завелась. Тебе предлагают решение проблемы – причем не как подачку или милостыню. Ты это честно заработала. Чего беситься и пугать бедного Самуила Абрамовича? Сидит теперь у нас на кухне, таблеточки пьет.

– Он-то при чем, – проворчала я. – Всяко же распоряжение выполнял.

– Олеся, почему.

– А черт его знает, почему, – нахмурилась я. – Вот сейчас тебя слушаю – и, действительно, что такого. Ну, заплатите вы, не пойми с чего мои долги. Только лишь потому, что для вас сумма смешная. А для Томбасова – так и вовсе. Нелепость.

– Ты меня не слышишь.

– Более того, я не хочу и разговаривать на эту тему.

– Слушай, – Лев с диким восхищением посмотрел на меня. – Я всегда считал, что я – самый упрямый человек в моем окружении.

– Ты себе льстил. Как и твое окружение.

– Это гордыня.

– Ты еще заговори, как психолог.

– А ты ходила к психологу?

– Ага. Она у нас в «каморке, что за актовым залом».