Текст книги "Игра с огнем"

Автор книги: Теорен Флёри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Я не думаю, что Джо насиловали. Он никогда не вёл себя как-то странно и всегда был очень вежливым и добрым парнем. Грэхем иногда общался с ним, как и со множеством других парней – таким образом он защищал себя от лишних подозрений. Он мог сходить в кино, например, с Дэнни Ламбертом и Джо. Они были друзьями – но не более того. Это было частью его игры. Друзья могут подвердить, что они ночевали у Грэхема, ходили в китайские рестораны, смотрели кино у него дома, и ничего с ними при этом не случилось. Мне кажется, Джо никогда и не подозревал, что из себя на самом деле представляет Грэхем.

В январе 1997-го года Грэхему представили официальное обвинение. Это была настоящая бомба. Поэтому  на протяжении двух месяцев каждый божий день мне приходилось отвечать на все вопросы одно и то же: "Без комментариев". После матчей к нам в раздевалку заходили репортёры от CNN. Журналисты шли на всё, лишь бы разговорить меня на эту тему.

Типичная ситуация заключалась в том, что меня ловили в корридоре, когда я выходил из раздевалки и полчаса задавали один и тот же вопрос. Так вот как-то ко мне подбежала красивая журналистка и спросила: "Ну что, вы и есть тот парень, да?". Я спросил её, что она имеет ввиду. "Вы и есть тот парень, да?". Я ответил: "Я стоял перед вами 20 минут и говорил, что не могу ответить на этот вопрос. Как вы из этого заключили, что я "тот парень"?".

"Ну, знаете сейчас про вас столько слухов ходит", – сказала она. "Да, – ответил я. – Совершенно верно – слухов. И пока вам это господь бог на ушко не шепнул, вы ни хера не знаете".

Настроение у меня было ужасное и жёстко подсел на кокаин. Пил и кутил-то я без остановки, но вот наркотики тогда для меня были чем-то вроде десерта. Если у кого-то с при себе был кокс, я с удовольствием нюхну, конечно. Но в кругу моих друзей этим никто, в общем-то, не занимался. После истории с Шелдоном, я впервые пошёл и купил себе сам. В баре я дал одному парню денег, а он дал мне пакетик. Нюхнул я в туалетной кабинке. Я достал ключ от машины, высыпал на него немного порошка, поднёс к носу и нюхнул. Быстро, чисто, удобно.

Кокс, бухло и тёлки – так я боролся со своей проблемой внешне. Внутри же я не боролся никак. Я волновался, что всё эта ситуация негативно скажется на моих партнёрах. Нам надо матчи выигрывать, а после каждой тренировки и игры вокруг меня собиралась толпа репортёров. Один журналист, Майк Боард из "Калгари Хералд", задавал мне один и тот же вопрос два месяца подряд!

Я с трудом справлялся с этим допросом. Куда бы я ни пошёл, меня только об этом и спрашивали. Каждый журналюга в мире хотел первым написать статью на этот счёт, а я только и отвечал: "Без комментариев". Иногда меня спрашивали в открытую, а иногда исподтишка.

Например, мы будем разговоривать об игре и тут вдруг – бам! – меня уже штурмуют вопросами по поводу Джеймса. А я закрывался наглухо: "Без комментариев". Я знал, что если я хоть что-нибудь скажу, это сразу станет центральной темой каждого интервью, каждой статьи – только в этом ключе про меня и будут писать. "Тео Флёри набрал тысячное очко, несмотря на то, что в детстве его изнасиловал тренер". "Жертва сексуального насилия, Тео Флёри установил новый рекорд НХЛ по количеству голов в меньшинстве".

Это продолжалось больше девяти месяцев. Мне не хотелось рассказывать об этом общественности. Я знал, что многие будут мне сострадать, но мне это было абсолютно не нужно. Мне нужно было простить самого себя, потому что я чувствал себя ответственным за то, что произошло. Я позволил этому случиться. Я считал, что ради того, чтобы меня заметили и я пробился в НХЛ, я продал свою душу.

Мы с Шелдоном утратили ту невинность, которой наделены большинство детей. В день, когда я оставил свой дом в Расселле, я остался один-на-один с этим миром. И так будет до конца моих дней. Но я безумно уставал от того, что держался это всё в себе. Я не знал, как мне с этим бороться. Вообще не знал. Поэтому я искал запасный выход. Стоило нам отправиться на выезд, я сразу шёл в стриптиз-клуб. Шелдон же боролся с этим разговорами, терапией и самопознанием.

Ключ к изнасилованию – это секретность. Как только этот секрет становится достоянием общественности, заклинания утрачивает свою силу. Если вы присмотритесь к моей истории, то вы заметите, что Грэхем заставил меня думать, что если я кому-то расскажу об этом, то меня ждут серьёзные последствия. Это было всё равно что приставить мне нож к горлу или пистолет к голове. У него в руках была моя карьера. Но теперь Шелдон расскрыл свой секрет и мог как-то с этим бороться. А я нет. Грэхем по-прежнему контролировал мою жизнь.

В конце того года, ещё до того как итоги следствия были разглашены, мы отправились поиграть в гольф с друзьями в Финикс. Как-то мы сели с Шелдоном, выпили по паре пива и нюхнули несколько дорожек. Мы были в пяьном бреду, усиленном ещё и коксом. Мы сидели в комнате и болтали 10 часов. Он подозревал одно, я подозревал другое. Мы даже поговорили о том, что на самом деле происходило во время той поездки в Диснейлэнд. После этого у нас не осталось секретов друг от друга.

В суде все узнали правду о том, что Грэхем вытворял с Шелдоном. За день до приговора Грэхем позвонил Эрику Фрэнсису из тюрьмы и дал ему эксклюзивное интервью, прославившееся на весь мир. В этом разговоре Грэхем сказал Эрику следующее: "Шелдон и я любили друг друга". Потом он дошёл до того, что сказал, ему, мол, надо было родиться во времена Римской Империи, потому что тогда находиться во взаимоотношениях с мальчиками было приемлимо. Это было истинно по-мужски.

Эрик отзывался об этом разговоре не иначе как "леденящий кровь".

Один раз Грэхем позвонил мне и я ему ответил: "Знаешь что, дружище? Никогда мне больше не звони. Мне нечего тебе сказать. Я рад, что всё, наконец, закончилось. Ты заслужил всё, к чему тебя приговорили. Удачи в тюрьме". Когда я задумываюсь обо всём этом сейчас, я знаю, что каждую ночь эта скотина кладёт голову на свою еб**ую подушку и не может уснуть.

Некоторые мои партнёры по команде сочувствовали мне по поводу повышенного внимания к моей персоне, а другие злились из-за того, что из всего этого раздули такую бомбу. На льду я то и дело слышал комментарии в свой адрес. Какой-нибудь козёл из команды соперника всегда отпускал шуточки, чтобы вывести меня из себя. Дерьма там хватало.

Наконец, за меня вступился  Брайан Саттер. Помню, в одной из газет был заголовок на передовице: "Оставьте Тео в покое". Мне это очень понравилось, потому что до этого за меня никто не заступался. На моих плечах и без того был немалый груз ответственности. Если так посудить, то кто в тогда приводил зрителей на арену? Я. На кого люди шли смотреть? На меня. В команде больше смотреть было не на кого. Я единственный, у кого была энергия, мастерство и желание победить. Несправедливо взваливать всё это на парня, который был ростом 167см.

Глава 19. Бьём друга друга клюшками по голове

Брайан Саттер стал главным тренером команды в 1997-м году. Я ждал больших перемен после двух сезонов под руководством Пьера Пажэ, но всё вышло не совсем так, как я предполагал. Команда у нас была так себе. В составе было много совсем молодых игроков. Поэтому Брайану пришлось их многому учить.

Я ненавидел упражнения на игру в оборону. Это же сплошные азы. Начинаешь в своей зоне, входишь в среднюю, а потом играешь в давление. Вбрасываешь шайбу в угол, а потом пытаешься обыграть защитника, который не даёт тебе вылезти на пятак. Ах ты ж ё* твою налево!

К тому же, у Брайана была ещё своя система подготовки, которую нам всем пришлось учить с нуля. Не могу сказать, что мне было прям так уже весело и интересно всё это заново проходить. Тренировки у нас были длинными, где-то по 2-3 часа, и он постоянно заставлял нас смотреть видео.

Поскольку я был лидером команды, я должен был мириться с тем, что он втюхивал молодым игрокам.  Для ветерена это настоящее испытание. Подойдите к этому с другой стороны – представьте, что вы доктор физических наук, а вас возвращают в 9-й класс на урок математики.

С нападением у нас была беда, а потому матчи мы могли выиграть только со счетами из серии 1:0, 2:1, 3:1... Для этого нам надо было здорово действовать в оборонительном плане в своей зоне. Я был динамичным игроком атакующего плана, а потому и тренировки любил соответствующие – упор на технику, броски, передачи, в меру "силовухи". Когда я только пришёл в "Калгари" в 1989-м году, у нас была талантливая команда. Всё было здорово и интересно. Тренировки с Криспи всегда были короткими и классными.

Половина тренировок Саттера была чистой воды цирком. Каждый раз было по две-три драки. Но он это обожал. У него тяжёлый голос, как у генерала Пэттона (американский генерал времён второй мировой, известный своей "армейской" манерой разговора, прим. АО): "Правильно, парни! Вот так вот, бл***, и надо!".

Поскольку среди нас было много неопытных игроков, Саттер заставлял нас тренироваться так, будто бы мы проводим настоящий матч. Ему хотелось, чтобы все работали на пределе. Мы каждый день били друг друга клюшками по голове. Микаэль Нюландер и Джеми Хаскрофт постоянно дрались друг с другом.

Майк был техничным центрфорвардом, а Джеми, в общем-то, тормоз. И вот Майк как начнёт финтить в углу и обыгрывать его раз за разом, а Хаскрофт в итоге просто возьмёт и – бац! – как вмажет ему по шлему. После этого начинался форменный п**дец, все прыгали в эту заваруху и пытались их разнять. Через некоторое время, когда ты провёл в НХЛ уже 10 лет, ты начинаешь от этого уставать. К тому же, у меня и без того проблем хватало.

Ещё меня бесило то, что на протяжении всех 11 лет, которые я провёл в составе "Флэймс", руководство клуба всегда на всём экономила. И это после того, как во всех остальных командах пользовались чартерными рейсами, а игроков холили и лелеяли. А всё почему?

Потому что владельцам команды в конце каждого сезона приходилось выписывать чеки на крупную сумму, чтобы покрыть расходы на наши поражения, а им это было не по нраву. Поэтому они экономили на всём. Мы ещё шутили в то время: "Путешествовать на чартере "Калгари" может каждый! Если у него есть 250 долларов...". Дурдом.

Вокруг команды постоянно ходили какие-то слухи. То её продавали, то она разваливалась. Я тогда думал: "Как это вообще возможно, когда нами владеют восемь едва ли не богатейших людей в Канаде?". Если бы развалили команду, на её матчах не было бы болельщиков. А если болельщики были, то они им бы не было смысла перевозить команду в другое место. Мы же вообще выигрывали матчи, которые не должны были выигрывать.

В 1995-м году мы отправились на выезд на восточное побережье и нам надо было добраться из Нью-Йорка в Бостон. Наш путь начался в аэропорте Кеннеди, потом мы пробирались 40 минут на автобусе через пробку до ЛаГуардии, а потом сидели и ждали свой рейс до международного аэропорта Логан в Бостоне.

Из-за метели мы не смогли там приземлиться, поэтому заложили на обратный курс на ЛаГуардию, сели, доехали на автобусе до станции Пенн (это рядом с Таймс Сквер) и стали ждать поезд. Пока мы его ждали, мы решили, что "да пошло оно всё на х**", и отправились в ближайший ликёро-водочный за бухлом. В поезде мы нажрались в дрова.

Мы прибыли в Бостон около 10 часов вечера пьяными и уставшими от 12-часового переезда. Эл Коутс сказал: "Ок, сегодня мы всех накормим ужином". Это считалось широким жестом, потому что у нас у всех тогда была система выплаты суточных. Свои бабки я оставил в первый же вечер в Нью-Йорке – они достались какой-то стриптизёрше.

Как бы то ни было, мы отправились в ресторан при гостинице. Стив Кьяссон, который играл с нами первый сезон, был в бешенстве от жадности "Флэймс". Он говорил: "Я с таким, бл***, никогда ещё не сталкивался". Он отыграл за "Детройт" семь лет, а там к игрокам относились просто великолепно. Поэтому Кьяссон заказал себе 10 лобстеров и пошёл спать. Он их даже не попробовал.

На следующий день мы сделали себе визитки, на которых было написано "Калгари Флэймс – еб*чий цирк на колёсах". Они были у всех в кошельке. Представляете, что бы было, если бы об этом узнала пресса?

Очень жаль, что Стив умер в автомобильной катастрофе в 1999-м. Меня это сильно задело. У него было двое сыновей, Майкл и Райан, и дочь Стефани. Моя жизнь могла оборваться так же, как и его. Он тоже родился и вырос в маленьком городке – в Петерборо (пр. Онтарио). Он умер, когда играл за "Каролину".

Если я всё правильно понимаю, то их команда отправилась чартерным рейсом из Бостона, где они только что проиграли четвертьфинальную серию "Бруинс". Когда ты только что пережил длинную, полную синяков и крови, битву, нельзя просто так махнуть рукой и сказать: "Ну и ладно. Увидимся через год". Все опрокидывают пару рюмашек и говорят о том, как всё могло бы было сложиться по-другому.

Они приземлились где-то в час ночи, и он, наверное, подумал, что, мол, жена с детьми всё равно уже спят, а потому отправился пить пиво домой к Гэри Робертсу. Часа в четыре утра он решил, что пора ехать домой и попрощался со всеми.

Там был Кевин Динин, и он увидел, что Стив был не совсем трезв и сказал: "Погоди минуту, я тебя отвезу". После этого он пошёл за ключами. Когда же он вернулся, Стива уже не было. Стив, наверное, думал: "Да ну на х**! Что я? Сам не доеду что ли?".

В общем, он запрыгнул в свой грузовик, не пристегнулся и погнал домой. Он гнал более 70 м/ч по просёлочной дороге, перевернулся и вылетел из машины. Какие-то рабочие нашли его перевёрнутый грузовик с включёнными сигнальными огнями около водокачки. На опознание тела поехал Динин.

Самого Динина, который сейчас тренирует фарм-клуб "Баффало", "Портлэнд", в 2006-м обвинили в вождении в нетрезвом виде после того, как он возвращался с вечеринки с тренерами и игроками "Пайретс" по поводу вылета из плей-офф АХЛ. В итоге, он признал себя виновным и пошёл по делу о подвержении опасности жизни пассажиров, за что получил куда меньшее наказание, по сравнению с тем, которое ему изначально светило – два дня в тюрьме и штраф $750.

Я слышал, что он его должны были назначить главным тренером "Ванкувера", но этот инцидент здорово еба**л по его карьере. Конечно, сплочение со своими партнёрами необходимо, но для этого есть столько различных способов. Для большинства игроков выпивка – это способ расслабиться после игр.

Перечень пьяных водителей в НХЛ достаточно длинный. Бывший тренер "Эдмонтона" Крэйг МакТавиш в 26 лет играл за "Бостон" и сбил молодую девушку насмерть. Бывшего защитника "Чикаго" Кейта Магнусона сбил один из его бывших одноклубников, который в также в своё время был капитаном "Торонто", Роб Рэмэйдж. Сейчас Робу светит четыре года.

Алексея Жамнова поймали пьяным за рулём, когда я играл за "Чикаго". Боба Проберта пять раз арестовывали за вождение либо в наркотическом, либо в алкогольном опьянении. Пелл Линдберг умер, врезавшись в стену, возвращаясь с попойки со своей командой. Тим Хортон умер пьяным за рулём.

Среди других хоккеистов, которых ловили на вождении в нетрезвом виде, можно назвать Питера Уоррелла из "Флориды", Сергея Фёдорова, Эдди Шэка, Доминика Гашека, Криса Пронгера, Бобби Халла, Пола Холмгрена, Майка Кинена, Петра Климу, Марка Белла и Мирослава Фричера.

Думаете, этого больше нет? Думаете, ни в одной команде в лиге нет игроков, которые тусят, курят траву или пьют, а потом садятся за руль? Может быть, в другой галактике так и есть, но точно не в этой.

Мы выиграли у "Бостона" 1:0. Гол забил я. Так наша команда и играла в то время. Я взял инициативу на себя, чтобы добиться победы, и это было очень непросто. Руководство "Флэймс" обменяло всех звёзд из команды, выигравшей Кубок Стэнли. Остался один я, и мне приходилось играть с полумёртвыми европейцами.

Пару раз я не выдерживал и срывался на ребят в раздевалке, пытаясь объяснить им, в какой хоккей мы играем. Но в большинстве случаев я просто показывал всё на площадке собственным примером. Они же не виноваты, что играют так ху**о. Это руководство команды должно было в своё время подумать и не драфтовать кого попало.

Вот, например, они задрафтовали Никласа Сундблада. Нам твердили, что это шведский Уэндел Кларк. Когда они приехал сюда, на тренировках все пизд**и его по полной программе, чтобы проверить, что он за фрукт. Но он тут же сломался. Он так и не оправдал возложенных на него надежд и сыграл в НХЛ только два матча.

Йеспер Маттсон, ещё один швед, даже одной игры в НХЛ не провёл. Бл*, вот я хоть убей не понимаю, куда смотрели скауты. Они на играх пили что ли? Если бы я руководил командой НХЛ, я бы драфтовал игроков только из ведущих канадских юниорских лиг. И всё. Никаких студентов, никаких европейцев. В моей команде играли бы только выходцы из юниорок. Они ребята жёсткие. Они понимают что к чему.

Мы надеялись, что Тревор Кидд станет суперзвездой, но он всегда был не в форме. Он плохо питался и несмотря на то, что рост у него был 187см, а вес – 95кг, он играл, как маленький вратарь, а не большой. Он постоянно занимал неправильную позицию. Ему надо было посмотреть на то, как играет Патрик Руа, и скопировать его стиль. Киддер мог сыграть обалденно, потому что был безумно талантлив. Я редко видел, чтобы кто-нибудь так же здорово играл ловушкой. Если бы у нас тогда было бы всё в порядке с вратарями, это могло бы быть противовесом недостатка талантливых игроков на всех остальных позициях.

Киддер был немного странным. Мы жили вместе и сдружились – два парня из Манитобы. Однажды во время плей-офф мы с Киддером были в Сан-Хосе, и часов в восемь утра к нам в номер каким-то образом забрались два ди-джея и разбудили нас. Они несли какую-то околесицу, сказали, что их послал менеджмент отеля, и что внизу были две шлюхи-карлицы – можно, мол, они поднимутся наверх? Нам всё это показалось весьма забавным.

Я был на короткой ноге с Элом Коутсом. Я люблю Эла Коутса. Он до сих пор является единственным человеком, который периодически звонит мне и интересуется как у меня дела. Я ему тогда прямым текстом рассказал, что со мной сделал Грэхем, и он в приватной беседе мне сказал: "Слушай, если я чем-то могу тебе помочь...".

Но я был очень рад, что Брайан заявил во всеуслышанье: "Вашу мать, оставьте парня в покое. У него и без вас проблем в жизни хватает". Это мне здорово помогло. Я смог это пережить. Потушить в себе пожар. Шелдон, в общем-то, взял удар на себя, вызвав Грэхема в суд.

Полиция меня не допрашивала и вообще не трогала. Даже не знаю, что бы я им сказал. Думаю, выдал бы им всё, как было. Мне надо было поделиться этим с как можно большим количеством людей, потому что именно только так и можно вылечиться.

Однажды ночью осенью 1996-го года в пьяном ступоре часа в четыре ночи, я ввалился домой к Шэннон. Я сел и рассказал ей, как всё было на самом деле. Она была в полном шоке, потому как полагалась на помощь Грэхема во время нашего развода. Она считала его одним из своих лучших друзей. Когда я уходил, я расписался в её книге посетителей следующим образом: "Я тут был, и только ты знаешь, кто я такой". И это правда. Она знала меня ещё до того, как я кем-то стал.

Я снова перешёл на режим выживания. Пил и кутил. Когда мне было весело, мне не было больно. Спросите кого угодно, вам все подтвердят, что кутить со мной – это веселиться так, как никогда.

У меня был целый график. По понедельникам я шёл в "Смагглерс", по вторникам – "Клаудиос", по средам – "Каубойс", по четвергам – "Рэнчмэнс". По пятницам и субботам после игры мы шли куда угодно, потому что на выходных все бары были забиты. Ну, а потом прям, как в Библии – по воскресеньям я отдыхал.

Глава 20. Путь в никуда

На протяжении 10 лет "Флэймс" были командой, которые набирали по 90 или 100 очков за сезон. Но начиная с сезона 1995-96, мы надолго превратились в команду, которая не часто попадает в плей-офф. В том году каким-то еб**им чудом мы опередили на очко "Анахайм" и вышли в первом раунде на "Чикаго". Там у нас не было никаких шансов.

Первый матч серии прошёл в Чикаго, и мы проиграли 1:4. Через два дня матч судил Керри Фрэйзер, и я думал, я его укокошу. В третьем периоде мы проигрывали 0:3, и Фрэйзер оставил нас втроём, удалив с разницей примерно в одну минуту Трента Йони и Ронни Стёрна (ему дали двойной малый).

Йони отсидел свой штраф и вышел на площадку (мы продолжали играть в меньшинстве), а я поехал в угол за шайбой, как вдруг Мюррей Крэйвен просто взял и снёс мне локтём шлем с головы к еб*ням собачьим. Я оглянулся, но никакого удаления не последовало. Фрэйзер, видимо, о своём ужине думал или ещё о чём-то. Ну и что я сделал? Я схватил клюшку и стал фигачить ей Крэйвена. Понятное дело, что Фрэйзер обратил на это внимание и выписал мне "двушку" за удар по рукам. Таким образом, мы остались втроём ещё на три минуты.

Я сорвался на него. "Я тебе убью на х**! Мне плевать, кого ты тут, сука, из себя возомнил! Давай раз-на-раз на стоянке после игры, пид** конченный!". Он тут же выдал мне ещё "десятку" за неспортивное поведение, выкинув, таким образом, меня из игры. Это было уже слишком. Я схватил шлем и зашвырнул им в него.

Эдди Бэлфор отыграл "на ноль" во втором матче, а начале третьей встречи "ястребы" продолжали доминировать на площадке. К 23-й минуте они вели 5:0. Я забросил одну шайбу на 33-й минуте, а потом ещё одну спустя где-то полторы минуты после начала третьего периода. Потом мы забросили ещё две шайбы, вернули интригу матчу, но в итоге всё равно проиграли 5:7.

В четвёртом матче на табло горели нули до тех пор, пока Игги не "подсыпал" во втором периоде, но Джереми Рёнек сравнял счёт за девять секунд до финальной сирены. Дело дошло до третьего овертайма и где-то на его десятой минуте Трент Йони вернулся в свою зону за шайбой, подобрал её за воротами и заложил на обратный курс.

В это время Джеймс Патрик потерял Мюррея Крэйвена, тот вылез у него из-за спины, догнал Йони, пролез клюшкой у него между ног, отобрал шайбу и выдал её на Джо Мёрфи, который был на пятаке – 2:1. Это до сих пор самый длинный овертайм в истории "Калгари" – 50 минут и 10 секунд.

Практически каждый год я звонил своему брату Трэвису незадолго до конца сезона и говорил: "Слушай, ты можешь уже сюда прилетать, в принципе. Мы с командой скоро поедем в Килоуну на пару дней поиграть в гольф".

Мы брали в аренду пару фургончиков и нанимали несколько водителей-добровольцев. Трэвис не пил. К 20 годам он уже серьёзно пристрастился к алкоголю, и врачи сказали ему, что если он не прекратит, то загнётся через пару лет. Он сжёг себе едва ли не пол-желудка и бросил пить.

Отец тоже не пил. Он решил завязать после того, как чуть не убил моих младших братьев Трэва и Тедди. Когда я играл свой последний сезон на юниорском уровне в "Муз Джо", он вёз Тедди, которому тогда было 14, и Трэвиса (ему было 11), на церемонию награждения по итогам сезона. Как обычно, в ночь перед отъездом он пил и кутил, а потом сел за руль.

Когда они отъехали от Реджайны миль за 30, он съехал на обочину, посмотрел на Тедди и сказал: "Я больше не могу". Тедди и Трэвис тогда не на шутку испугались. "Ты о чём, пап?", – спросил Тедди. Отец был в таком умате, что усадил его за руль. Чуть позже, когда он уже протрезвел, до него дошло, что они все могли погибнуть, и бросил пить. Просто взял и бросил.

У меня был свой домик на озере Шушвап в Британской Колумбии. У этого озера береговая линия протяжённостью 620 миль, и оно считается одним из самых красивых ледниковых озёр в мире. Люда там катаются на лыжах и плавучих домах, или просто идут туда в поход. Место того действительно стоит.

В 1996-м году вместе со мной пожить в этом домике и поиграть в гольф отправилось 12 человек. Мы пробыли там пять дней и классно провели время. Об этом со временем узнали другие ребята, и на следующий год, в 1997-м, нас было уже 16 человек. Везли нас опять Трэвис, Тедди и мой отец.

Вечером перед отъездом я позвонил в компанию "Молсон" (канадская пивоваренная компания, прим. АО) и сказал: "Мне нужно пиво". "Сколько?", – спросили меня. "Всё, что можете дать", – ответил я. Мы взяли 12 ящиков по 24 бутылки (объёмом 0,33л, прим. АО). Кроме того, мы взяли с собой ещё и бутылку виски "Тексас" объёмом 1,95л. Плюс, я ещё купил кое-где пакет травы размером с грудничка.

В общем, мы планировали поехать в Инвермир (это где-то 238 миль от Калгари), поиграть там в гольф, а потом тем же вечером поехать в Сикамус ко мне в домик на берегу Шушвапа. Мы поиграли в гольф, как и планировали, но пока мы доехали до озера (а это всего часа четыре от Инвермира), у нас закончился весь алкоголь. 288 бутылок пива и бутыль вискаря. И это было только начало. Мы пять дней пили беспробудно.

Мой отец то и дело смотрел на меня, качал головой и говорил: "Ты что творишь, твою мать?". Когда ты трезвый, то очень легко забыть, насколько весело быть пьяным. В конце поездки, когда мы уже вьехали в черту города, мы свернули последний косяк и выкурили его.

На третий год нас было, наверное, уже человек 20, среди которых были Дуэйн (Ролли-зе-Голи) Ролосон, Кэйл (Халсер) Халс, Джейсон Уимер, Тодд Симпсон, Джером (Игги) Игинла, Джоэль Бушар, Рик (Тэбби) Табараччи, Крис (Дингер) Дингмэн и Дэйв (Гэгс) Гагнер. Обычно мы не брали с собой женатых и европейцев.

По дороге домой мы остановились у озера. Мы пошли прогуляться по пляжу и увидели буёк ярдах в ста от нас (около 90 метров, прим. АО). Игги тогда играл за нас второй сезон, и парни заключили с ним пари.

Они ему сказали: "Спорим на всё, что у тебя есть в карманах, что ты не доплывёшь до буйка и обратно?". Это было в апреле, когда лёд только-только сошёл, так что температура воды была около 40 градусов по Фаренгейту – ледяная (4,44 по Цельсию, прим. АО). Не успели мы опомниться, как Игги разделся по пояс и полез в воду.

Я смеялся над ним и кричал: "Однажды ты будешь заработаешь 30 миллионов долларов, а ты поплыл куда-то за сотню, придурок!". Понятное дело, он доплыл обратно. Помню, он вылез из воды, и кожа у него была абсолютно белой. У парней при себе было всего где-то баксов 300 на всех. Игги растроился. Он думал, что срубит косаря два хотя бы, а все были на мели после стольких дней загула. Забавно было.

Потом мы отправились кататься на мини-картах. Я дал владельцу немного бабла на лапу, и мы все расселись по машинам. Это были скорее гонки на выживание. Было офигенно. Кто-то на полном ходу вмазался в Криса Дингмэна. А Дингер был здровым малым – 190см, 113кг. Вот это парень был!

Я его как-то спросил: "Дингер, как прошёл разговор с тренером по поводу итогов сезона?". Он ответил: "Бл*, не знаю. Странно всё как-то было. Захожу я в офис к Саттеру, сажусь за стол напротив него, а он встаёт, тычет мне пальцем в лицо и говорит такой: "Знаешь что, Дингмэн? Ты либо идиот конченный, либо тебе просто пизд** страшно!". Дингмэн посмотрел на меня и спросил: "И вот сижу я и думаю – мне так и дальше сидеть, или в морду ему дать?".

Я чуть не обоссался от смеха. Несмотря на то, что играл он не особо, он был достаточно заносчивым парнем. Он разве что с ведром мог нормально шайбу держать. Он был тафгаем, но при этом отменно играл на юниорском уровне. Он был капитаном "Брэндона", и в 1996-м году они выиграли чемпионат WHL.

На юниорском уровне он даже в одном сезоне набрал 83 очка в 66 матчах. И, кстати, он выиграл два Кубка Стэнли – в 2001-м с "Колорадо" и в 2004-м с "Тампой". Но в своём дебютном сезоне (1997-98) в 70 играх за нас он забросил всего три шайбы и отдал три передачи. При этом, если он забивал на тренировке три или четыре раза подряд в упражении на точность броска, он заводился не на шутку и кричал что-нибудь вроде: "Бл*, ни х*я я в ударе!". Ну да, Дингер. Ты теперь так ещё и в игре сделай только.

Короче, машина Дингера завертелась, и он врезался в груду покрышек. Он вмазался в них по полной программе, так что они разлетелись во все стороны. Никогда не забуду, как эта слоняра вертелся в покрышках в своей малюсенькой машинке.

На третий год одним из наших водителей был мой дружище Чак Мэтсон. Он всегда говорил, что жизнь хоккеистов настолько проста и безмятежна, что они ни по дому ничего сделать не могут, ни с техникой не дружат. В Калгари мы вернулись далеко за полночь в конце недели, а до этого весь день играли в гольф в Килоуне. В основном все спали после четырёх дней активного отдыха. Остальные по-прежнему бухали и курили траву.

По дороге назад Халсер без умолку бухтел про то, как он будешь промывать био-туалет. И при этом ещё хвастался, что он не блевал с 15 лет. Раз 100, наверное, это сказал. Мы остановились на заправке недалеко от Калгари, и Халсер вылез из машины помочь Чаку и Джейсону Уимеру вылить содержимое унитаза в канализацию. Стоило Чаку открыть люк и включить шланг, как Халсер был тут как тут.

Шланг немного подрагивал и Халсер спросил Чака: "Что происходит?". Чак ему ответил: "Всё, что Тео насрал, уходит вон в ту вот дырку". У Халсера начались рвотные позывы. Но он до сих пор божится, что его тогда не вырвало, так что его совесть по-прежнему чиста.

Когда всё подошло к концу, отец меня развеселил следующей фразой. "Сынок, веселишься ты знатно, спору нет. Но меня тебе в жизни не перепить". Знаете, что я вам скажу? А ведь он прав. Когда он бухал, он мог перепить кого угодно. Он мог пить до бесконечности. Когда мне было два года, мы жили в самом настоящем ковбойском городе – Уильмс Лэйк (пр. Британская Колумбия). Там живёт тысяч 15 человек. Он знаменит тем, что на каждое 1-е июля (День Канады, прим. АО) там проводят родео.

Мой отец работал менеджером трёх ковбоев-индейцев. В общем, дело было уже осенью, так что сезон родео подошёл к концу. Так что папа отвёз ковбоев домой (они жили в Вёрноне, Британская Колумбия). За это время он скопил достаточно приличную сумму – мы на них месяца три жить могли. Он позвонил моей маме и сказал: "Я буду дома через четыре часа". Потом он отправился в ликёро-водочный, купил там 24 бутылки виски по пол-литра и ещё ящик пива себе в дорогу. Мы его не видели четыре дня, а потом он подъехал к дому, допивая последнюю банку пива.

В конце сезона 1997-98 "Калгари" уже потерял все шансы на выход в плей-офф, но нам надо было сыграть ещё пару матчей в "регулярке". Один из них состоялся 28-го марта в Лос-Анджелесе. Когда мы туда прилетели, Саттер дал нам выходной. "Только смотрите не опоздайте завтра на тренировку и чтоб играли у меня потом, как звери!".

Погода стояла великолепная. Лос-Анджелес в марте вообще прекрасен. Температура градусов где-то 20-22, но 98-й год был самым жарким за всю историю существования США, так что там было под 30 и дул лёгкий тёплый ветерок. Иронично, что за девять дней до этого, на День Святого Патрика на Калгари обрушился самый жуткий буран за 113 лет – у меня на заднем дворе снега было по колено.