Текст книги "Медведев"

Автор книги: Теодор Гладков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

После очередной встречи с фон Ортелем Майя рассказала Кузнецову, что ее шеф готовится к отъезду в связи с каким-то порученным ему очень важным делом. Памятуя указание Медведева, Николай Иванович настойчиво просил девушку восстановить в памяти все подробности ее разговора с эсэсовцем. Это очень важно!

Девушка припомнила, что, во-первых, фон Ортель собирался куда-то не один, а во главе целой команды, во– вторых, обещал ей, когда вернется, привезти в подарок… персидский ковер.

Так Николай Иванович и доложил Медведеву. Дмитрий Николаевич несколько минут размышлял, потом медленно сказал:

– Персидский ковер, конечно, можно привезти откуда угодно. Но, скорее всего, такая мысль может прийти в голову человеку, который собирается в Персию. Теперь мы говорим: в Иран…

Кузнецов предложил уничтожить фашиста. Медведев ответил категорическим запретом. Объяснил свое решение так: ликвидация Ортеля оборвет выходы на группу террористов, явно предназначенных для организации в Тегеране какого-то террористического акта. Понимая, что установить состав группы не удастся, как не удастся и выкрасть Ортеля из города живым, Медведев приказал Кузнецову изложить приметы Ортеля и все полученные от него сведения.

Кузнецов взял бумагу и, тщательно обдумывая каждое слово, создал словесный портрет своего «приятеля». Подробная радиограмма немедленно была передана в Москву.

Больше Зиберт никогда не видел своего несостоявшегося шефа. Когда он вернулся в город, Лисовская сообщила ему новость. По слухам, штурмбаннфюрер СС Ортель застрелился якобы в своей «зуболечебнице». Очевидцев или участников похорон, однако, не было. Медведев не сомневался, что никакого самоубийства тоже не было. Видимо, имела место симуляция для прикрытия какого-то весьма серьезного по задачам, а возможно, и последствиям, немедленного отбытия фон Ортеля из Ровно.

Лисовская видела фон Ортеля буквально накануне «самоубийства», между ними состоялся разговор, в ходе которого Лидия Ивановна зацепила кончик нити к очень важной информации. Кузнецов об этом так сообщил Медведеву: «…Лидия получила от него сведения, о достоверности которых судить не берусь. Фон Ортель рассказывал, что в Германии изобретена какая-то летающая бомба вроде самолета, которая будет с большой быстротой покрывать расстояния до четырехсот километров и производить огромные разрушения».

Эти первые сведения о самолетах-снарядах «Фау-1», которыми гитлеровцы через несколько месяцев стали варварски обстреливать Лондон, также были переданы в Центр. В этом же донесении Кузнецов сообщал о переброске некоторых немецких штабов в связи с приближением Красной Армии и о минировании ряда крупных зданий в Ровно.

…Направляя в Москву радиограмму о том, что один из асов фашистской разведки направляется в Иран со спецзаданием, Медведев, конечно, не мог знать, что в столице этой страны Тегеране с 28 ноября по 1 декабря 1943 года должна была состояться – и состоялась – конференция руководителей трех союзных держав: СССР (И. В. Сталин), США (Ф. Рузвельт) и Великобритании (У. Черчилль), на которой предстояло решить важнейшие проблемы о совместных действиях в войне против Германии и послевоенном сотрудничестве.

В Берлине узнали о готовящейся встрече «Большой тройки» и стали готовить заговор на жизнь руководителей стран – участниц антигитлеровской коалиции.

Еще до войны гитлеровские спецслужбы, и СД, и абвер, создали в Иране разветвленную сеть своей агентуры. Под видом, главным образом, технических специалистов и бизнесменов в эту страну проникли десятки фашистских разведчиков и террористов. Особо крупные роли играли представители немецкой фирмы «Крупп», директор представительства фирмы «Сименс» известный шпион фон Раданович, его заместитель Кевкин, служащий конторы «Иранэкспресс» в Пехлеви Вольф и другие, в том числе и Ульрих фон Ортель.

Часть этой агентуры была обезврежена еще в 1941 году, когда в страну на основе существовавших тогда международных соглашений были введены временно союзные советские и английские войска. Другая часть ушла в подполье и продолжала вести оттуда свою подрывную и шпионскую деятельность. Она и послужила базой, на которой СД и абвер начали готовить покушение на «Большую тройку», которое получило кодовое наименование операция «Слон». В Тегеран были заброшены группы террористов, которыми командовали фашистские шпионы Роман Гамота, Виифред Оберг и Ульрих фон Ортель. Связь с Берлином они поддерживали через жившего в Иране на нелегальном положении под видом муллы бывшего германского генерального консула в Тавризе, а на самом деле резидента абвера Шульце-Хольтуса. В преступной акции должен был принять участие и шеф эсэсовских террористов в ведомстве Шелленберга штурмбаннфюрер Отто Скорцени.

Советская разведка получила вполне достоверные сведения о готовящемся заговоре из нескольких источников и предприняла необходимые меры, чтобы надежно обезопасить жизнь И. В. Сталина, Ф. Рузвельта и У. Черчилля от нацистских убийц.

Один из советских дипломатов, участвовавших в работе конференции, В. М. Бережков, через много лет писал: «В то время в Тегеране мало кто знал, что важные сведения о готовящейся диверсии против глав трех держав поступили также из далеких ровенских лесов, где в тылу врага действовала специальная группа под командованием опытных советских чекистов Дмитрия Медведева и Александра Лукина. В эту группу входил и легендарный разведчик Николай Кузнецов…»

Примерно через месяц в отряд поступила очередная посылка с московскими газетами. В номере от 19 декабря «Правда» напечатала «Заявление Рузвельта на пресс-конференции». Дмитрий Николаевич не отказал себе в удовольствии прочитать Николаю Ивановичу следующее сообщение ТАСС: «По сообщению вашингтонского корреспондента агентства Рейтер, президент Рузвельт на пресс-конференции сообщил, что он остановился в русском посольстве в Тегеране, а не в американском, потому что Сталину стало известно о германском заговоре.

Маршал Сталин, добавил Рузвельт, сообщил, что, возможно, будет организован заговор на жизнь всех участников конференции. Он просил президента Рузвельта остановиться в советском посольстве, с тем чтобы избежать необходимости поездок по городу. Черчилль находился в британском посольстве, примыкающем к советскому посольству.

Президент заявил, что вокруг Тегерана находилась, возможно, сотня германских шпионов. Для немцев было бы довольно выгодным делом, добавил Рузвельт, если бы они могли разделаться с маршалом Сталиным, Черчиллем и со мной в то время, как мы проезжали бы по улицам Тегерана. Советское и американское посольства отделены друг от друга расстоянием примерно в полтора километра…»

Примечательно, что в предыдущем номере – за 18 декабря – газета поместила еще одно сообщение ТАСС, правда, коротенькое, также имевшее прямое отношение и к Медведеву, и к Кузнецову…

В числе лиц, на которых должен был обрушиться меч возмездия, был генерал Ильген. Он командовал так называемыми «Остентруппен» – «Восточными войсками», укомплектованными из числа бывших русских белогвардейцев, буржуазных националистов, прочих изменников. В эти войска входили «украинские казаки», «легионеры» из уроженцев Кавказа, Средней Азии и т. п. Одним из заместителей Ильгена, к примеру, был известный еще по гражданской войне петлюровский генерал Омельянович-Павленко. На фронте эти части, ввиду их низкой боеспособности, почти не использовались. Зато они широко применялись оккупантами для проведения карательных экспедиций против мирного населения.

Медведев полагал, что казнь генерала Ильгена непременно внесет панику в ряды не очень-то сплоченного разношерстного воинства, покажет изменникам неизбежность праведного возмездия за свои преступления перед родным народом. Кроме того, Дмитрий Николаевич рассчитывал, что кое-кто из рядовых солдат и младшего комсостава найдет в себе силы и мужество порвать с гитлеровцами, искупить кровью тяжкую вину перед Отечеством.

План уничтожения Ильгена был утвержден Центром. Его ключевым моментом стало то обстоятельство, что в доме генерала – большом угловом одноэтажном особняке на Млынарской улице, 3, советская разведка располагала своим человеком. Дело в том, что к этому времени по приглашению самого Ильгена Лидия Лисовская оставила должность старшей официантки в ресторане «Дойчегофф» и стала экономкой командующего «Остентруппен». Служба безопасности, не доверявшая до конца даже генералам вермахта, охотно санкционировала это перемещение своей «секретной осведомительницы».

Ильген имел обыкновение проводить совещания с узким кругом подчиненных не в штабе, а дома. В обязанности Лисовской входило подавать присутствовавшим кофе, иногда и ужин. В результате Медведев был осведомлен о некоторых мероприятиях, направленных против партизан.

В числе важных учреждений оккупантов в Ровно был штаб высшего руководителя СС и полиции Украины, обергруппенфюрера СС и генерала полиции Ганса Адольфа Прютцманна (в последние месяцы войны он был руководителем пресловутого «Вервольфа»). Постоянно Прютцманн жил в Берлине, в Ровно только наезжал. Однако за его ровенской квартирой на Кенигсбергштрассе, 21, разведчики Медведева вели постоянное наблюдение. Они-то и сообщили, что в конце октября здесь происходило строго охраняемое важное совещание, в котором, кроме самого Прютцманна, участвовали командующий войсками армейского тыла генерал авиации Китцингер, его заместитель генерал Мельцер, командующий «Остентруппен» генерал Ильген и новый человек – полковник войск СС Пиппер. Пиппер руководил рядом карательных экспедиций в оккупированных европейских странах, проявил при этом энергичность и чрезвычайную жестокость. За это получил прозвище «майстертодт» – «мастер смерти». О важности совещания говорил тот факт, что проводил его даже не Прютцманн, а прибывший специально вместе с ним из Берлина сам «шеф дер банденкампф фербанде» – «руководитель по борьбе с бандами» обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Залевский, будущий палач восставшей Варшавы.

В распоряжении генерала авиации Китцингера на территории рейхскомиссариата «Украина», кроме охранных батальонов, находился 12-й резервный корпус в составе 143-й и 147-й резервных дивизий, некоторые другие части. Разведка на железной дороге сообщила Медведеву, что некоторые из этих частей и подразделений начали перебрасываться в район цуманских лесов. Несомненно, немцы готовились к крупной карательной акции.

О чем шла речь на совещании у Прютцманна, узнать не удалось. Но через два дня совещание на своем уровне провел Ильген, и Лидии Лисовский удалось узнать достаточно многое из того, что на нем говорилось. Ильген сообщил подчиненным, что принято решение о полной ликвидации партизанских отрядов, действующих в волынских и ровенских лесах. В первую очередь подлежал уничтожению «отряд Медведя». Операция назначена на 8 ноября 1943 года. Общее руководство ею возложено на «мастера смерти» Пиппера.

Информацию Лисовской подтвердили Кузнецов и Довгер. Обер-лейтенант Зиберт узнал о предстоящей «охоте на Медведя» от офицера фельджандармерии Ришарда, Валентина – от своего шефа доктора Круга.

Дата – 8 ноября – была выбрана немцами с определенным расчетом. Они полагали, видимо, что накануне партизаны будут праздновать годовщину Октябрьской революции и это каким-то образом отразится на их бдительности, несении караульной службы.

Партизаны действительно отметили 26-ю годовщину Великого Октября, прослушали передачи Московского радио, с воодушевлением и радостью встретили весть об освобождении от немецко-фашистских захватчиков Киева. Настроение у всех было по-настоящему праздничное. Но это ни в малейшей степени не отразилось ни на их бдительности, ни на готовности дать отпор врагу.

Вечером в лагере был устроен большой самодеятельный концерт, на котором присутствовали и гости – партизаны соседних отрядов и их командиры, будущие Герои Советского Союза Виктор Карасев, Николай Прокошок, Григорий Балицкий из соединения А. Ф. Федорова.

Один из федоровцев, знаменитый подрывник, впоследствии Герой Советского Союза Всеволод Клоков (ныне член-корреспондент Академии наук УССР, профессор, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки и лауреат Государственной премии УССР), так описал через много лет свои тогдашние впечатления: «Лагерь отряда Дмитрия Медведева даже в сумерках производит солидное впечатление, особенно землянка самого командира. Просторная, с огромным окном-фонарем, выложенная внутри тончайшими березовыми стволами, она вся как бы светится в бликах заходящего солнца. В правом углу пружинная кровать, под окном небольшой письменный стол. Посередине землянки стол побольше, вокруг пахнущие смолой небольшие скамьи. Под стать чистоте и уюту землянки и внешний облик самого хозяина – сверкающий белизной подворотничок аккуратно заправленной гимнастерки, отутюженные галифе, до блеска начищенные сапоги».

Когда гости после праздничного концерта стали разъезжаться, к Медведеву подошел сильно взволнованный Стехов и шепнул ему:

– Прибыли разведчики из Берестян. Там разгружаются немцы с минометами и пушками. В Киверцах тоже разгружается воинский эшелон.

Дмитрий Николаевич взглянул на часы:

– Что ж, все сходится. Один концерт заканчивается, будем готовиться к следующему…

Дело обстояло именно так. Предупрежденный своевременно о карательной экспедиции, Медведев разработал уже свой план ее разгрома. Он знал, что на сей раз немцы бросят против отряда крупные силы. Уходить нельзя – имея приказ уничтожить партизан, Пиппер начнет преследование и, обладая большим превосходством, может во время марша обрушить мощный удар и добиться своего. Значит, нужно принять бой, используя то обстоятельство, что Пиппер убежден во внезапности своего нападения. Медведев изучил тактику карателей, знал, что их самое уязвимое место – командный пункт и связь. Соответственно он решил: отразить наступление гитлеровцев, нанести им ощутимые потери, сбить атакующий порыв, а потом силами резерва – ротой старшего лейтенанта Виктора Семенова – нанести неожиданный удар с тыла по штабу и узлу связи. Расчет командира оказался верным, что и подтвердили последние часы.

Как выяснилось, немцы бросили против «Медведя» 1-й и 2-й Берлинские полицейские полки, эсэсовцев из укомплектованной уголовниками бригады Дирливангера, части дивизии СС «Галичина» и другие подразделения при поддержке тяжелых минометов, пушек и даже авиации. Всего у Пиппера было две с половиной тысячи солдат, в то время как численность отряда «Победители» не превышала семисот пятидесяти человек. Бой с экспедицией Пиппера – самый тяжелый из девяноста двух боев, проведенных отрядом, – был единственным, который Дмитрий Николаевич описал подробно:

«Дождавшись конца очередного номера, я вышел на помост.

– Товарищи! – сказал я. – Получены сведения, что завтра с утра на нас пойдут каратели. Уходить не будем. Останемся верными своему принципу: сначала разбить врага, а потом уходить!

– Правильно! Ура! – подхватили партизаны.

Я поднял руку, призывая к вниманию.

– Праздник будет продолжаться!

Несколько человек запели «В бой за Родину». Песню пели все.

Вечер длился еще час.

Спать улеглись в полной боевой готовности…

На рассвете прискакал из-под Берестян Валя Семенов.

– Из села к лагерю движется большая колонна фашистов! – запыхавшись, выпалил он.

И почти в тот же момент донеслась пулеметно-автоматная стрельба. Стреляли километрах в десяти, приблизительно в районе лагеря Балицкого.

…Первая рота под командованием Базанова вышла навстречу противнику, наступавшему из Берестян. Вторая рота во главе с Семеновым направилась в обход с задачей незаметно нащупать, где находится артиллерия, минометы и командный пункт карателей, чтобы ударить по ним с тыла.

Когда вторая рота вышла из лагеря, с постой сообщили, что и с другой стороны на нас идет вражеская колонна. Навстречу ей я направил часть четвертой роты. Другая часть этой роты охраняла правый фланг. Третья рота находилась на постах вокруг лагеря.

Итак, все наши силы были в расходе. В резерве оставались группа разведчиков и комендантский взвод.

Часов в десять начался бой. Каратели открыли бешеный огонь из пулеметов и автоматов по первой роте. Враги продвигались плотной колонной, во весь рост. Ответный огонь наших станковых и ручных пулеметов лишь на время заставлял их останавливаться и ложиться. Затем снова слышалась немецкая команда, солдаты поднимались и шли в атаку.

Мы знали, что длительного боя нам не выдержать…

Артиллерия противника стала пристреливаться к лагерю. Но снаряды рвались за его чертой.

Из первой роты дали знать, что патроны на исходе, что станковый пулемет уже молчит. Послали им группу из комендантского взвода. Через некоторое время снова сообщают: патронов почти нет, присылайте, иначе не выдержим…

Прошло уже четыре часа, как выступила рота Семенова, а никаких ее дел не видно. Где она, что с ней?

А фашисты нажимают.

…Стрельба приблизилась к самому лагерю. Вступили в бой последние наши резервы – комендант Бурлатенко с группой в пятнадцать человек легкораненых.

Мины рвутся в самом лагере. Фашисты подступают все ближе.

…В шестом часу вечера отдаю приказ: готовить обоз, грузить тяжелораненых и штабное имущество. Из раненых, способных держать оружие, с трудом удалось набрать четырнадцать человек. Цессарский и остальные врачи должны были прикрывать раненых и обоз. Я с остатком комендантского взвода направился на центральный участок распорядиться об отступлении с боем…

Было ясно, если нам не удастся продержаться дотемна, уйти мы не сможем. Каратели обступали кругом.

И вдруг с той стороны, с какой стреляли вражеские пушки и минометы, отчетливо послышалось «ура!».

Еще не смолкло «ура!», как орудийная стрельба прекратилась.

Через пять минут снова заговорили вражеские минометы, но теперь они били уже по гитлеровцам… Растерянность и паника охватили карателей. Побросав оружие, они стали разбегаться. Партизаны устремились в погоню.

Что за чудо?

Чуда, конечно, не было. Это вступила в бой рота Семенова. Зайдя в тыл противнику, Семенов произвел тщательную разведку. Роту он поделил на две группы. Одна навалилась на артиллерию и минометы врага, сразу же после их захвата повернув стволы на гитлеровцев. Другая овладела командным пунктом и радиостанцией, через которую шло управление боем. Девятнадцать офицеров штаба, в том числе и командующий экспедицией Пиппер, были убиты. Это и решило дело…

Я был уверен, что каратели завтра с новыми силами пойдут на нас и начнут бомбить лагерь с воздуха. Стало известно, что со станции Киверцы продвигается новая фашистская колонна. Было принято решение: до рассвета уйти на новое место.

В бою мы потеряли двенадцать человек убитыми и тридцать ранеными. Похоронив убитых, стали собираться в поход…

Трофеи были огромные. Мы отбили у карателей весь их обоз из ста двадцати повозок, груженных оружием, снарядами, минами и обмундированием. Были взяты три пушки, три миномета, много автоматов, винтовок, патронов.

…В два часа ночи партизаны впервые за сутки поели. А в три часа отряд уже покинул лагерь…

Мы решили отойти к северной границе Ровенской области, чтобы здесь привести в порядок отряд и попытаться самолетом отправить в Москву раненых. В цуманских лесах осталась небольшая группа под командованием Бориса Черного. Ему вменялось в обязанность маневрировать, скрываться от карателей и принимать наших людей, которые будут приходить из Ровно».

Итоги боя с превосходящими силами врага уже сами по себе говорят о способностях Медведева как командира, тонкого и опытного тактика партизанской войны. В бою с группировкой «мастера смерти» Пиппера он не только умело командовал подразделениями в крайне сложных, порой отчаянных условиях, но проявил мужество и храбрость, был примером стойкости и воинской доблести для подчиненных.

Между тем ровенская группа разведчиков в соответствии с утвержденным Медведевым планом продолжала наносить удары по высшим чинам фашистской администрации. В сложившихся условиях эти действия приобретали еще одно важное значение – они отвлекали внимание гитлеровских спецслужб от партизанского соединения.

10 ноября Николай Кузнецов, Николай Струтинский, Хуберт Глаас и Иван Корицкий забросали гранатами и обстреляли из автоматов автомобиль шефа «Пакетаукциона» Курта Кнута.

15 ноября Николай Кузнецов, Ян Каминский, Мечислав Стефаньский и Николай Струтинский при участии Лидии Лисовской и Майи Микоты похитили из собственного дома генерала Ильгена. Операция была разработана тщательно. В частности, было учтено, что обедал Ильген в одно и то же время только дома. Способствовало успеху и то обстоятельство, что оба личных адъютанта генерала и денщик-немец отбыли на неделю в Германию. В дневное время охрану особняка нес только один часовой из «казаков», в самом доме находился временный денщик – тоже «казак».

Все участники операции (кроме, разумеется, Лидии и Майи) были одеты в немецкую форму. В условленное время Лисовская впустила в дом группу захвата. Оба «казака» были обезоружены. Наконец приехал генерал. Он был еще молод – около сорока лет, – силен и хорошо тренирован. Скрутить его после ожесточенной схватки стоило немалого труда. К этому времени разведчики уже обыскали квартиру и захватили все найденные в ней документы, карты и т. п. В последний момент Кузнецов снял со стены великолепное охотничье ружье генерала. Это ружье – подарок Николая Ивановича – как единственный фронтовой трофей Медведев привез в Москву…

Когда Ильгена выведи на улицу и стали усаживать в машину, он вырвался, вытолкнул кляп изо рта и закричал:

– Хильфе! Хильфе! (На помощь! На помощь!)

Кузнецов, Струтинский и Стефаньский едва успели схватить генерала, снова заткнули ему рот (при этом Ильген прокусил Струтинскому ладонь) и затолкнуть в «адлер».

Струтинский не успел включить мотор, как раздался тревожный голос:

– Что здесь происходит?

Кузнецов резко обернулся. К машине, расстегивая кобуры, спешили четыре немецких офицера. В суматохе схватки никто не успел заметить, откуда они появились. Это был решающий момент операции, когда на карту была брошена сама жизнь разведчиков. Кузнецов сумел мгновенно принять единственно верное решение. Он ковырнул офицерам и отрекомендовался:

– Я офицер службы безопасности. Мы только что захватили русского террориста, одетого в нашу военную форму. Прошу удостовериться в моих полномочиях. – С этими словами он протянул офицерам металлический номерной жетон сотрудника гестапо. Реакция была соответствующей… Офицеры застегнули кобуры пистолетов, ответили на приветствие. Но роль нужно было доиграть до конца, и Зиберт попросил их предъявить удостоверения личности. Просмотрев при свете фонарика документы немцев, он обнаружил, что один из четверых является… личным шофером рейхскомиссара Коха.

– А вас, господин капитан, – обратился к нему Зиберт, – я попрошу проехать с нами. Ваши показания могут иметь значение.

Пожав плечами, Гранау спокойно уселся в машину, в которой вместе с «казаками» уже находилось семь человек. Восьмому – Яну Каминскому – пришлось втискиваться в багажник, где он едва не задохнулся, пока автомобиль не домчал до надежного убежища – хутора Валентина Тайхмана вблизи сел Новый Двор и Чешское Квасилово. Владелец хутора, бедный польский крестьянин, отец девятерых детей, давно уже предоставил свой дом в распоряжение советской разведки.

Исчезновение генерала было замечено только в шесть часов, когда новый караул не обнаружил на крыльце часового, а саму квартиру нашел перевернутой вверх дном. На ноги были поставлены и военная контрразведка, и тайная полевая полиция, и служба безопасности, и фельджандармерия. Все дороги из города были перекрыты. Начались поиски, которые продолжались несколько недель – безуспешно.

Дерзкая операция была не только актом возмездия – она дала советской разведке большое количество военной информации.

Всю ночь Кузнецов вел допросы и разбирал захваченные документы, а утром вернулся в город, чтобы ликвидировать Альфреда Функа. Этот старый нацист (он обладал золотым партийным значком) занимал множество постов. Оберфюрер СА Функ был президентом верховного немецкого суда на Украине, руководителем отдела права РКУ, сенатспрезидентом верховного суда в Кенигсберге, чрезвычайным комиссаром Мемельской области, главным судьей штурмовых отрядов группы «Остланд», председателем «Национал-социалистического союза старшин» и пр. Но главная его обязанность заключалась в «узаконении» массового уничтожения советских граждан. Это по приговорам, вынесенным или утвержденным Функом, по всей Украине вешали и расстреливали тысячи патриотов. Примечательно, что верховный судья бил единственным высшим чиновником РКУ, которого Кузнецов знал лично. В принципе, уничтожить Функа можно было (причем сделать это было бы даже легче) в любом ином месте, но Медведев и Кузнецов решили, что акт возмездия получит особый отзвук у населения, приобретет символическую окраску, если будет произведен именно в здании суда.

Наблюдение показало, что Функ, отличавшийся пунктуальностью, ежедневно брился в парикмахерской на Дойчештрассе, расположенной почти напротив суда, причем всегда у одного и того же мастера Анчака. Функ, конечно, не подозревал, что этот худой, с глубоко посаженными глазами услужливый мастер на самом деле майор польской армии, участник боев за Варшаву, антифашист, связанный с советской разведкой.

Операция была рассчитана по минутам. В восемь тридцать утра Зиберт, Каминский и Струтинский подъехали к зданию на Школьной улице. А в восемь часов пятьдесят девять минут главный палач Украины уже был уничтожен прямо в помещении суда.

На этом акте возмездия завершилась деятельность обер-лейтенанта Зиберта в Ровно. Больше ему появляться в городе не стоило – слишком много немцев видели его при выполнении боевых действий.

Одновременно с этими действиями кузнецовской группы по единому плану командования отряда и приказу Медведева несколько ударов по оккупантам нанесли и другие ровенские разведчики. В частности, группа под командованием Михаила Шевчука, в которую входили также Василий Борисов, Павел Серов и Петр Будник, осуществила взрыв на железнодорожном вокзале с помощью мощной мины, упакованной в чемодан.

Пройти на вокзал было нелегко. После освобождения Красной Армией Киева и других украинских городов десятки семей немецких офицеров и чиновников спешили покинуть город. Началась массовая эвакуация, порой носившая панический характер. Чтобы навести хоть какой-то порядок, вокзал был плотно оцеплен фельджандармами. Прорваться через их цепь Шевчуку не удалось. Опытный разведчик, Михаил Макарович не стал лезть на рожон. Он нашел более надежный и безопасный путь. На боковой улочке Шевчук, располагавший пролеткой, выглядел попутчика – пожилого подполковника, с трудом волокущего два тяжелых чемодана. Шевчук предложил немцу подвезти его до вокзала, тот не знал, как и благодарить. Дальше все было просто. Шевчук подкатил к главному входу, а Серов и Будник вместе с чемоданами подполковника внесли в здание и третий – свой… Патрули, приняв их за носильщиков при немецком офицере, беспрепятственно пропустили их и в вокзал, и в зал ожидания для пассажиров первого класса. Подполковника усадили на свободную скамью, рядом поставили его чемоданы, а свой незаметно затолкнули под сиденье. После чего покинули вокзал.

Мина сработала в два часа тридцать минут ночи. Мощный взрыв обрушил потолок зала ожидания первого класса. Свыше двадцати старших офицеров были убиты на месте, около ста тридцати получили ранения и контузии. Поднялась паника. Слились в невыразимом шуме крики, стоны раненых, пистолетные выстрелы, грохот обваливающихся перекрытий. Заслышав стрельбу и взрыв, солдаты из подошедшего в это время к Ровно эшелона решили, что вокзал захвачен советскими парашютистами. Они высыпали из вагонов, залегли вдоль путей и открыли интенсивный огонь по станции. В свою очередь, находящиеся на вокзале немцы приняли за советских десантников солдат из эшелона и открыли ответный огонь. Ожесточенная перестрелка прекратилась только с рассветом.

Связанные с отрядом подпольщицы Лиза Гельфонд, Галя Гниденко и Ира Соколовская, проявив исключительное самообладание, устроили взрыв в офицерском казино, где работали официантками. Отважные девушки сумели пронести в помещение и разместить под столами два мощных заряда. Взрывами было убито много офицеров (это случилось в обеденное время), в том числе полковник и генерал.

Фактически этими операциями завершилась боевая деятельность в Ровно не только Николая Кузнецова и его товарищей, но и остальных групп медведевских разведчиков.

Достойной оценкой этой героической и самоотверженной работы стала длинная радиограмма из Москвы. Центр поздравлял личный состав «Победителей» с боевыми успехами и сообщал, что свыше ста пятидесяти командиров, разведчиков и бойцов отряда Указом Президиума Верховного Совета СССР удостоены правительственных наград. Высокое звание Героя Советского Союза было посмертно присвоено Николаю Приходько. Кавалерами высшей награды Родины – ордена Ленина стали повторно Дмитрий Медведев, а также Николай Кузнецов, Сергей Стехов, Ян Каминский, Мечислав Стефаньский и Николай Струтинский. Орденом Отечественной войны I степени были награждены посмертно Асен Драганов и Анатолий Капчинский.

Сын видного деятеля коммунистических партий Болгарии и Румынии, Асен Драганов был добровольцем-омсбоновцем. Он отличился еще в боях под Москвой и первый свой орден Красной Звезды принял в Кремле из рук М. И. Калинина. В отряд «Победители» он прилетел всего лишь в октябре, а через месяц погиб в бою 8 ноября, прикрывая командира – Медведева…

Еще 2 февраля 1943 года Президиум Верховного Совета СССР учредил медаль «Партизану Отечественной войны» двух степеней для награждения лиц, проявивших храбрость, мужество и стойкостъ в партизанской борьбе за Советскую Родину в тылу против немецко-фашистских захватчиков. Теперь свыше двухсот медведевцев были отмечены этим новым почетным знаком отличия. Серебряной – первой степени – медалью «Партизану Отечественной войны» был награжден и командир «Победителей» Дмитрий Николаевич Медведев.