Текст книги "«Викинги» Гитлера. Эсэсовский интернационал"

Автор книги: Теодор Хоффман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Медленно наступает день. Наконец небо на востоке проясняется. В мерцании серого утреннего сумрака трое раненых замечают вдали среди снега каких-то людей.

– Осторожно! – шепчет обершарфюрер обоим германским добровольцам.

Он сразу увидел, что на этот раз на них были не немецкие стальные шлемы, а типичные для бойцов Красной Армии ушанки. Пожалуй, они зашли на территорию врага.

– Советы!

Погода, однако, совсем не располагает к наблюдению. С рассветом пурга только усиливается. Трое мужчин опустились на корточки и прижались к земле, стараясь не двигаться.

– Дождемся ночи и тогда продолжим путь, – прошептал обершарфюрер своим товарищам.

– Мы замерзнем, – отвечает один из добровольцев.

– Они вряд ли заметят нас, – вторит другой.

Но Фибелькорн думает иначе и замечает:

– Тихо. Мы выйдем. Но прежде всего надо прикрыться ветвями.

Оба его спутника тоже ранены и очень слабы. Они страшно страдают. Один из них, который тяжелее всего ранен, постепенно начинает бредить, его бросает в жар. Перед вечером доброволец умирает.

– Нас ждет такой же конец? – спрашивает другой спутник обершарфюрера.

– Скорее всего, мой друг. И все же мы выстоим.

– Я больше не верю в это.

Фибелькорн пытается его подбодрить, но смерть приятеля потрясла второго раненого. Его также мучают боли от ран. Он невнятно шепчет Фибелькорну:

– Я уверен, что кончу так же, как и он.

И действительно, умирает еще в сумерках. Обершарфюрер Фибелькорн снова остается один. Между тем настала ночь. Холод не ослабевает. Для Фибелькорна наступает искушение заснуть в этой снежной дыре вместе с обоими мертвецами и ждать своего неизбежного конца, обретя вечный мир в белой смерти. И все же унтер-офицер танковых войск обладает невероятной волей к жизни. Было ли это следствием его обучения в войсках СС, или же просто в силу своего характера, но он оказался мужчиной, который не хотел сдаваться. И продолжал тащиться по снегу в направлении, которое он для себя определил. От русских Фибелькорн ускользнул незаметно и медленно, часами полз на юго-запад. Утром 19 февраля он оказывается, наконец, еще сам того не понимая, вблизи от немецкого боевого дозора. С отмороженными ногами и руками и сломанным коленом обершарфюрер СС Фибелькорн бессильно обрушился на руки солдат и пришел в сознание только в санитарном самолете, который доставил его в военный госпиталь.

Там один из врачей-хирургов прямо сказал ему, что без ампутации не обойтись, так как его конечности обморожены.

– Мой долг и моя честь заставляют меня сообщить вам об этом.

Обершарфюрер узнает из письма, полученного по полевой почте, что он стал во второй раз отцом. Его жена разрешилась в день, когда ее муж ночью ошибся в попытке отыскать выход к немецким дозорам.

Фибелькорн написал ей:

«Я вышел из котла в Черкассах. Пишу тебе не сам потому, что ранен в правую руку».

XVI

16 февраля 1944 года в Шендеровке весь день идет лихорадочная подготовка к прорыву из котла. В морозном воздухе постоянно раздаются взрывы. Это саперы взрывают всю боевую технику, которую нельзя будет вывезти.

Ночная операция проводится без артиллерийской подготовки. В кружащихся снежинках, которые в конце этой зимы непрерывно и безмолвно падают с серого неба, артиллеристы приводят свои орудия в негодность, чтобы они не достались врагу.

Первыми выступают разведчики под командованием оберштурмфюрера СС Генриха Дебу. Начальник разведроты Дебу – один из молодых командиров дивизии «Викинг». Ему совсем недавно исполнилось 20 лет. Он попал на Восточный фронт в самом начале вступления немецкой армии на советскую территорию и с тех пор участвовал во многих сражениях.

Молодой руководитель СС, который со своими солдатами из охраны танков и двумя стрелковыми батальонами мотоциклистов отступал от самых берегов Днепра, собирает сейчас остатки своего подразделения в Квитки, на севере от Комаровки, которая уже занята советскими войсками.

Они должны оказаться в авангарде прорыва. В помощь пехоте и ее разведке боевая группа полка «Вестланд» получает подкрепление. Командиром этого батальона назначен штурмбаннфюрер Вальтер Шмидт, который в августе 1943 года был награжден Рыцарским крестом. Ранее батальоном командовал легендарный Август Дикман, один из самых популярных офицеров полка «Германия» дивизии «Викинг» наряду с Гансом Дорром. Шмидту 27 лет. Он из ганзейского города Бремен. В 1935 году поступил в вооруженные силы СС. Перед войной Шмидт окончил школу юнкеров в Бад-Тёльце. Вальтер Шмидт – опытный офицер, для которого исполнение долга самое главное в жизни.

Командир II батальона отдает приказ германским добровольцам начать прорыв из котла. Батальон выступает перед вечером, чтобы как можно скорее занять исходные позиции. В нем много голландцев и фламандцев, но также и представители многочисленных немецкоязычных народов.

Дебу, Шмидт и другие руководители СС еще раз бросают быстрый взгляд на карту. Первой целью, которую поставил им генерал Лиеб, главнокомандующий всей армией прорыва, была высота 239. Это господствующий пункт в данном районе. Если им овладеть, то дорога будет свободна для всех подразделений, которые спешат вслед за разведчиками Дебу и рядовыми мотопехоты Шмидта на юго-запад, чтобы обрести свободу.

– Успех зависит только от внезапности и быстроты, – говорит Шмидт Дебу.

– Ну, это твое дело. А вот проблема обеспечения безопасности движения – мое.

Его измученные мотопехотинцы точно знают, что в их руках судьба 44 000 солдат, которые находятся на узком пространстве Шендеровки и для которых эта ночь с 16 на 17 февраля 1944 года окажется самой длинной, если они, конечно, ее переживут. В 23 часа авангард в составе голландского и немецкого батальона Шмидта, вооруженного стрелковым оружием, должен нанести первый удар по советским позициям. Операция прорыва идет полным ходом. Окруженные войска двигаются планомерно, следуя за подразделениями, которыми командуют Дебу и Шмидт в юго-западном направлении.

Немец Георг Нойберг, молодой доброволец из отдела информации дивизии «Викинг», получил тяжелое ранение в ногу. Его оперировал полевой врач без наркоза с помощью продезинфицированных в водке простых ножниц, и он должен был быть вывезен из котла на последнем самолете «Юнкере 52». Три самолета уже были сбиты советскими летчиками, когда аэродром Корсунь еще был свободен. Нойберг предпочел остаться в Корсуни. Теперь он, как и все солдаты в котле, получил приказ на прорыв.

Раненый натянул валенок на свою ногу. В крайнем случае он мог бы идти с костылем. Между тем в Корсунь прибыла передвижная радиостанция. За несколько часов до начала прорыва солдаты собираются у скудного костра, чтобы подзаправиться последними остатками продовольствия, полученными на полевой кухне. Операторы радиостанции получили коробку риса на восемь мужчин. Так как он замерз, то его поделили на кубики, которые приходилось долго разжевывать. Один из сообразительных радистов добыл еще большой кусок соленого мяса, который они теперь пытались поджарить на жалком огне.

– Внимание! Закодированное сообщение! – объявляет офицер СС. «КАК. Друзьям в котле. Примите KIK: «Друзья, выходите из котла».

Радиопереговоры продолжаются еще пару часов. Теперь осажденные связаны с внешним миром только этими слабыми радиоволнами.

Передвижная радиостанция, радисты которой взяли с собой Георга Нойберга, медленно передвигается среди людской волны, двигающейся из Шендеровки на юго-запад. В радиостанции целую ночь продолжается еще тихий шелест закодированных сообщений КАК и KIK… Машина рации движется, преодолевая колею за колеей. Иногда она оседает в грязи, проваливаясь до ступиц колес. Тогда радисты выходят из нее и толкают до тех пор, пока машина не выходит на твердый грунт. Радиостанция держит последнюю связь с остальным миром. Операторы находятся также в контакте с гренадерами группы полка «Вестланд», которая находится в авангарде прорыва. В 23.00 группа сообщает о соприкосновении с противником. В полночь станции замолкают одна за другой. Начинается тяжелое время ожидания.

К 2.00 штаб и передвижная радиостанция в отдельном крестьянском доме все еще выдерживают паузу. Операторы напрасно пытаются наладить связь. Ни KIK, ни КАК не дают о себе знать. Всю ночь господствует неизвестность. Кроме свиста и шумов, не слышно никакого ободряющего звука.

К 2.30 дает о себе знать группа полка «Вестланд». Только единственное слово звучит из приемника: «ждите». Затем радио снова замолкает. Навсегда? Операторы радиостанции, нервничая, вслушиваются в звуки, идущие из наушников.

Офицеры штаба вооруженных сил СС обеспокоенно заходят в кабину.

– Что нового? – спрашивает один из них.

– Ничего не слышно, штурмбаннфюрер, – следует ответ.

В 4.00 утра передвижная радиостанция снова перемещается. Через короткое время она останавливается. Открывается дверь. Унтер-офицер приказывает:

– Все наружу!

И не успев дождаться выполнения своего приказа, добавляет:

– Красные окружают нас!

Операторы радиостанции надевают стальные шлемы, хватают винтовки и аптечки и выпрыгивают из машины. Унтер-офицер бросает в нее ручную гранату, ликвидируя станцию. Машина разлетается на куски вместе с рацией.

17 февраля в 5.00 утра операторы пытаются укрыться в замерзшем окопе. Противотанковое орудие противника оказывается примерно в 20 метрах перед ними. Радисты бросаются навзничь в скованный морозом окоп. Гренадеры группы полка «Вестланд» освободили дорогу. Однако оставшиеся в строю советские пехотинцы разбегаются во все стороны, и повсюду слышатся выстрелы, автоматные очереди и вспышки огня. Связисты выбираются из снега и ползут к своим. Георг Нойберг падает в яму, погружается по грудь в снег и только тогда замечает, что оставил свой костыль в передвижной радиостанции. Но теперь уже слишком поздно. Машина горит ярким пламенем.

Огни взрывов освещают дорогу в сером сумраке утра. Солдаты с трудом передвигаются по снегу. Время от времени снаряды советской артиллерии разрываются в заснеженной степи среди бредущих добровольцев.

Все это напоминает Георгу Нойбергу картину отступления Наполеона из России, которую он видел еще ребенком в классной комнате своей школы. Солдаты идут едва-едва, шатаются и валятся в снег. Их замерзшие тела вскоре покрывает свежевыпавший снег. Целая армия, кажется, теряется в этом белом ландшафте.

Незадолго до полуночи большая часть главных сил продолжала следовать за разведчиками Генриха Дебуса и рядовыми Вальтера Шмидта. Германские добровольцы полка «Германия» под командованием оберштурмбаннфюрера СС Фрица Эхрата входят в авангард дивизии «Викинг». Эти рядовые должны охранять дорогу прорыва и отражать контратаки русских при всех обстоятельствах, задерживая противника на расстоянии. Противотанковых орудий у дивизии больше нет. Поэтому выводить из строя вражеские танки можно только фаустпатронами в близкой борьбе.

Для солдат, решившихся на невозможное, существует только одна задача: двигаться на юго-запад. И стараться не заблудиться. Дорога к свободе обозначена замерзшими трупами солдат из передовых отрядов. Их сразил либо мороз, либо русское оружие. Термометр падает все ниже, а метель становится все яростнее.

Единственное, что утешает при такой погоде, – это отсутствие для летчиков возможности появляться в небе. Они не могут ничего наблюдать с воздуха, а тем более атаковать войска, зажатые в котле. При наступлении темноты солдаты группами отправляются в путь. За гренадерами и пулеметчиками дивизии «Викинг», оставшимися в живых после ужасного отступления последних недель, следуют остальные соединения вооруженных сил СС. Артиллеристы, оставшиеся без орудий, танкисты без танков, зенитчики без пушек, истребители танков без гранатометов, связисты без радиостанций и телефонов, саперы без миноискателей, повара, механики, снабженцы идут вместе с пехотинцами, проваливаясь по колено в снег. В последнем усилии проложить себе дорогу к свободе двигается в ночь начиная с 23 часов по рыхлому снегу и дрожа от холода армия, наскоро собранная в одну кучу. Немцы из Германии, немецкоязычные добровольцы из Венгрии, Румынии и Сербии, украинские союзники бригады «Валлония»; норвежцы и датчане, которые не попали прошлой весной в полк «Норд», голландцы и фламандцы из морских краев, эстонцы и финны с далекого Севера, группы шведов и швейцарцев – все они теперь сметены этим ураганом и рискуют своей жизнью в эту страшную ночь.

Скоро уже решится их судьба. Либо они умрут, либо обретут свободу.

У тех, кто теперь направляется на юго-запад, нет больше никаких отличий, ни по национальности, ни по званию. Не важно, служат ли они в вермахте или вооруженных силах СС. Теперь они все равны. Снежная метель бьет в лица офицеров и солдат, которые несут на спине маленькие рюкзачки, а в обмороженных руках огнестрельное оружие. Одержимые фанатичной волей к жизни, они тянутся длинной лентой по засыпанной пургой дороге. Тысячи, десятки тысяч или даже почти сорок тысяч мужчин решились на опасное приключение, которое для большинства из них будет стоить жизни.

Среди оставшихся в живых марширует в составе своей дивизии ее командир Гилле, окруженный штабными офицерами. Глубокие складки пролегли на лице бывшего артиллериста. Он, молча, широкими механическими шагами идет, помахивая своей дубинкой. Для него битва под Черкассами окончилась поражением. Однако это могла быть и победа, если бы он сумел вывести из котла свою дивизию.

В Шендеровке командир санитарного подразделения дивизии «Викинг», доктор Тон, даже не представляет себе, как организовать транспортировку раненых. Но он ни за что не хочет оставлять их врагу. Первую группу из 140 добровольцев, раненых в последних сражениях, погрузили в оставшиеся еще грузовики на гусеничном ходу. Их сопровождает главный врач штаба Изелыитейн. Еще более сотни тяжелораненых везут на санях и телегах, запряженных лошадьми. Доктор Тон едет с ними. Для охраны раненых группенфюрер СС Гилле оставляет батальон штурмбаннфюрера СС Дорра, который вместе с ними покидает Шендеровку.

Гренадеры полка «Германия», которые после 48-часовой упорной борьбы с большими потерями взяли деревню, теперь конвоируют раненых, которых хотят спасти от страшной участи. С прибытием таких бесстрашных командиров, как померанец Вернер Мейер или датчанин Сёрен Кам, появляется надежда на успех этого последнего и самого длинного ночного марша. Пурга метет все сильнее. Колонна с ранеными движется с большим трудом. Никто толком не знает, где находятся русские. Но атакуют они ежеминутно.

На рассвете 14 советских Т-34 появляются из низины около транспорта с ранеными, пережившими страшную ночь, окутанную метелью. Танки сразу начинают стрелять. Над ранеными начинается кровавая расправа. Главный врач штаба Изелыитейн погибает одним из первых. Командир санитарной части пытается собрать оставшихся в живых. Но только нескольким машинам удается выйти из-под огня на поражение и продолжить свой путь к реке Гнилой Тикич.

Прорыв может удасться только в том случае, если арьергард отвлечет на себя русских и предотвратит вместе с тем быстрый удар по отступающим на юго-запад подразделениям. Тогда Советы будут вынуждены принять бой на пятках двигающейся колонны. Принесен в жертву арьергард, без чего, вероятно, не обойдешься.

«Бригада «Валлония» должна удерживать Ново-Буду до 4.00 утра 17 февраля». Таков был приказ новому командиру бригады Леону Дегреллю группенфюрера СС Гилле. Вождь рексистов знал, что его бургунды в сражении от 13 февраля потеряли своего командира и, кроме того, были совершенно измучены.

А последний день тем более будет страшен, после того, как солдаты целыми днями и ночами напролет мерзли в окопах в снегу. Смерть, мороз и постоянные опасности поджидали тех, кто занимал позиции на севере от Ново-Буды. Даже самые выносливые испытывали моменты отчаяния и паники. Три немецких всадника, необычные для этой части, которых приняли за казачий разъезд, вызвали замешательство на несколько минут.

Охрану, несмотря на все сложности, все же выставили в последний день, когда сумерки опустились на эту проклятую деревню. Солдаты с отмороженными ногами и красными от усталости глазами вышли на позиции в тылу войск. Они понимали, что представляет собой последний европейский арьергард из оставшихся в живых, который должен прикрывать армейский корпус при его дальнейшем марше и выдерживать удары русских еще несколько часов.

Ожидание. И снова ожидание дальнейших распоряжений. Проходят, казалось бы, бесконечные минуты. Наконец в 4.00 пулеметчики дают несколько очередей с передовых позиций, чтобы показать, что бригада «Валлония» по-прежнему стоит на месте. Затем валлоны быстро ныряют в темноту ночи, чтобы встретиться со своими товарищами, которые должны обороняться в трех километрах юго-западнее Шендеровки.

В этой деревне, которую удерживали 10 000 солдат, сохранились лишь покрытые снегом обломки. Оставшиеся в живых тянутся к месту сбора, которое освободили от русских гренадеры полка «Вестланд» в первые часы прорыва. Чтобы выйти на эту исходную позицию, они должны перед рассветом оставить за собой Шендеровку. Последняя атака там была предусмотрена 17 февраля в 5.00. На высоте 239 еще продолжается сражение. Войска, выходящие из котла, должны двигаться по заснеженному полю под непрекращающимся огнем русских, которые продолжают занимать важные укрепленные пункты в этом районе.

Германские добровольцы, покидающие горящую Шендеровку, идут мимо сожженных грузовиков, полуистлевших трупов, испорченных орудий, поднятые и искривленные дула которых словно кожура бананов смотрят в небо. Деревня ярко освещена огнями пожаров. За последним деревянным мостом, на котором еще несколько часов провалился танк штурмбаннфюрера СС Кёллера, снова темень, холод и страх.

Грузовики и телеги, движущиеся вместе с пестрой смесью войск на юго-запад, создают неописуемую неразбериху. Этих транспортных средств осталось примерно около тысячи. Для того чтобы освободить дорогу, их придется оставить. Войска должны продолжать путь пешком по снежной дороге. За ними остается это скопище грузовиков и легковых машин, которые, растянувшись более чем на два километра, создают естественную преграду.

День начинается с движения по заснеженной местности длинных серых колонн войск по направлению на юго-запад. Небо и земля, кажется, слились друг с другом. Горизонт исчезает в ледяном тумане. Этот печальный ландшафт, кажется, поглотит в себе одетых в белое солдат. Они продвигаются вперед, раскачиваясь на ревущем ветру и склонившись в три погибели. Время от времени один из них падает в снег. Смерть с нетерпением ждет каждого следующего. И вот этот второй уже спотыкается и более не может подняться. Легкораненым с перевязанными головами и продетыми в марлевые петли руками удалось спастись, выбравшись из саней, которые составили для противника превосходную цель. Солдаты прихрамывают, проваливаются при каждом шаге в снег, падают, снова поднимаются и тащатся дальше по дороге к свободе. Длинная лента войск, насколько ее можно охватить глазом, тянется по дороге, вьется над холмами и исчезает в низинах. Постепенно становится светлее. Серый и холодный день вступает в свои права. После долгой ночи советские артиллеристы и танкисты снова могут определить свои цели и начать атаки. Десятки и новые десятки снарядов разрываются среди колонны, которая уходит в белую бесконечность. И снова редеют ряды войск. Мертвые, раненые и пропавшие без вести исчезают на украинских полях. О них уже больше никто ничего не услышит. Однако движение колонны в этом коридоре, шириной не более нескольких сот метров, очищенном гренадерами бригады полка «Вестланд», не прекращается. Поднимаясь по холмам вверх, отступающие появляются снова в низине среди заснеженного волнистого ландшафта. Солдаты тонут в снегу, скользят по льду, шатаются на шквальном ветру, взбираются на следующий холм и, не останавливаясь, бредут дальше. Время от времени на их пути разрывается вскидывающий снег снаряд. Дорога к свободе проходит среди разорванных тел, на которые едва обращают внимание оставшиеся в живых. Все они чувствуют, как враг зажимает их в тиски. Замаскированные снайперы, укрывшиеся на опушке леса, находят легкую цель среди длинного ряда солдат и офицеров. Один за другим падают они в снег, пораженные пулями.

Внезапно раздается крик:

– Тревога! Танки!

На этот раз появляются советские танки, которые на большой скорости врезаются в колонну и косят из пулеметов по оставшимся в живых узникам котла, которые разбегаются во всех направлениях и пытаются найти спасение в расщелинах и оврагах. А танков становится все больше. Их башни вращаются беспрерывно. Выстрелы пушек гремят в морозном воздухе этого кровавого утра. Находятся некоторые смельчаки, которые хватают фаустпатроны и поражают стальные чудовища[19]19
  В ужасных условиях немецким солдатам и германским добровольцам во время попытки прорыва удалось 17 февраля 1944 года уничтожить 80 советских танков. В то же время они потеряли на пути от Шендеровки в Лысянку 14 000 солдат, которые считаются пропавшими без вести.


[Закрыть]. Но танки это не останавливает. После уничтожения транспорта с ранеными советские танкисты, оказавшиеся в гуще этой отступающей толпы, больше уже не стараются гоняться за отдельными пехотинцами, которые для них всего лишь крохотные точки на белой поверхности, а разворачиваются и уходят в поисках новых, более серьезных объектов. Солдаты, чудом оставшиеся в живых, могут вздохнуть свободно. Они двигаются далее по лесу, а затем выходят на широкую долину. Звучит новый тревожный крик:

– Казаки!

Это сотни, а может быть, и тысячи всадников на маленьких, но сильных лошадях. У всех в памяти чаще, чем когда-либо, возникают картины отступления великой армии Наполеона в 1812 году. Германские добровольцы образуют, как когда-то солдаты императорской гвардии, каре и, подняв винтовки со штыками, готовятся сдержать натиск. На этот раз они защищаются от врага, как когда-то пехотинцы, выступающие против рыцарей.

С дикими криками казаки в этот морозный день носятся в гуще узников Черкасского котла. Трещат выстрелы, слышатся очереди пулеметного и автоматного огня. Всадники вылетают из седел. Испуганные лошади волочат их за собой, так как ноги казаков висят еще в стременах, оставляя за собой на снегу кровавые следы. После того как их атака была отражена, они исчезают на своих лошадях в белом пространстве, простирающемся до горизонта.

Раздается шум моторов. Солдаты надеются, что это появились наконец немецкие танки дивизии СС «Адольф Гитлер», которые должны прийти им на помощь. Три танка направляются в их сторону, и они замирают от отчаяния, как только узнают контуры внушающих страх советских Т-34. Вновь их охватывают ужас, замешательство и бегство. С несколькими валлонскими добровольцами гауптштурмфюрер СС Дегрелль бросается к ущелью глубиной примерно в пятнадцать метров. Плотный снег смягчает их падение. Тесно прижавшись друг к другу, они слышат, как носятся туда-сюда русские танки, которые при случае останавливаются и поражают отступающих своими снарядами. Ужасные крики солдат раздаются из-под гусениц, которые разрывают на части их тела. А танки вращаются на месте и продолжают, словно на охоте, крошить людей.

Затем они поворачивают и движутся по направлению к ущелью, где прячутся сотни германских добровольцев и немецких солдат. Как только один из них осмеливается показаться наверху, его сразу же настигает пулеметный огонь, и, истекая кровью, он падает обратно к своим товарищам. Советские танки надежно охраняют дорогу, ведущую на юго-запад, и блокируют ее за Лысянкой. У прорывающих кольцо больше не остается никакой надежды. Сердца солдат бьются так, словно готовы выскочить из груди. Они слышат шум моторов и крики вражеских пехотинцев. Ежеминутно в тылу колонны могут появиться Советы, которые для этого направили сюда из Шендеровки массы танков с сотнями солдат, сидящих на их броне.

Двое добровольцев вылезают из ущелья и подползают к танкам. Немец и бургундец вооружены фаустпатронами и делают по танкам два выстрела. Два танка загораются, а третий, пораженный этим внезапным нападением, стреляет из пушки. Снаряд разрывается в нескольких метрах от Леона Дегрелля и убивает одного из офицеров вермахта.

Дегрелль выходит из ущелья, хватает пистолет-пулемет и ведет за собой всех оставшихся там в живых на юго-запад. Пулеметы последнего русского танка ведут непрерывный огонь, но благодаря хорошо выбранной позиции могут поразить не всех спасающихся солдат. Некоторые из них падают, но остальные бегут по снегу дальше и выходят из зоны обстрела, пытаясь скрыться в лесу, где надеются спастись. Они считают, что танки не смогут проникнуть в чащу, а пехота вряд ли справится с вооруженными автоматами беглецами, если им удастся скрыться за густыми заснеженными елями.

Однако их преследуют казаки, которые внезапно выскакивают на лошадях с поднятыми саблями, чтобы уничтожить тех несчастных, которые надеются добраться до леса. Третий танк также включается в преследование. Он стреляет непрерывно, а беглецам надо преодолеть еще последние 800 метров открытого пространства. Танк быстро приближается, по дороге настигает несколько саней с ранеными и уничтожает их. Страшные крики разрывают холодный воздух. Живые не хотят слышать их и думают лишь о спасении собственной жизни. Они оставляют все за собой: и раненых товарищей, и иллюзии на спасение. Такова эта страшная, безумная война. Только животный ужас. Голос крови вырывается из примитивных доисторических времен.

Наконец части солдат удается достигнуть чащи. Гауптштурмфюрер Дегрелль с некоторыми ускользнувшими от резни бургундами пробираются по лесу. Они не одни в этом временном убежище. Лесной массив кишит беглецами, которые, как и они, избежали ада. Солдаты с трудом переводят дыхание.

Повсюду в этой заснеженной местности прячутся спасшиеся от вражеского преследования узники котла. Вышедшие маленькими группами, они ищут спасения в ложбинах, ущельях или просто в чаще леса.

Немецкий доброволец Георг Нойберг и его приятели связисты прячутся в балке после двухчасового марша по свежему снегу. Здесь они немного отдыхают, но, когда покидают ложбину, попадают под пулеметный огонь, ведущийся с холма. Смятение. Чтобы достичь безопасного места, они должны были пройти находящуюся под огнем зону. Нойберг и его друзья медлят, так как перед ними уже были застрелены несколько солдат. Они наталкиваются на артиллериста, который ведет на поводу пару лошадей. «Под прикрытием двух лошадей мы можем проскочить», – думает Нойберг.

– Вы будете служить нам щитом, – говорит он артиллеристу.

Русские не стреляют, так как они не предполагают, что группа людей может скрываться за животными, которые погружаются до крупов в снег. Когда беглецы оказываются в безопасности, артиллерист обращает внимание на то, что Георг Нойберг хромает и падает через каждые 3–4 метра.

– Что с вами?

– Я ранен в ногу.

– Попытайтесь залезть на одну из моих лошадей. Я помогу вам.

Радист вскарабкивается на лошадь, которая медленно продвигается вперед. Конь и всадник проходят таким образом, несмотря на артиллерийский огонь, несколько километров. При каждом взрыве снаряда испуганное животное пугается и дрожит. Георг Нойберг успокаивает его, поглаживая по крупу одной рукой, а другой держит вожжи.

Группа позволяет себе отдых в ложбине. Радист делит с артиллеристом банку абсолютно замерзшего мяса. Горсть снега утоляет жажду. Советские танки уничтожили здесь группу немецких солдат. Их разорванные тела лежат в снегу. Артиллерист и радист, единственные оставшиеся в живых, продолжают путь. Они попадают в разрушенную деревню, от которой остались только несколько случайно уцелевших стен. На улице лежат трупы немецких и советских солдат. Чтобы освободить дорогу, гренадеры бригады полка «Вестланд» выдержали здесь жестокое сражение. Голландцы и фламандцы дорого заплатили за возможность отступавшим войскам двигаться дальше. Нойберг слышит какие-то жалобные звуки. В одном из разрушенных домов он находит раненого советского солдата и старую крестьянку, которая ухаживает за ним. Когда она замечает двух выходящих из окружения людей, безмолвно подает им кружку теплого чая. Нойберг со своим товарищем уходят. У них нет никакого желания оставаться в этой деревне. Снег идет все сильнее.

Они идут дальше, и им кажется, что проходят целые часы. Боль в ноге у Нойберга все усиливается. Но они упорно стремятся к цели, намереваясь достичь ее любой ценой. На пути возникает еще одна деревня. Тоже всеми покинутая. Оба немца проходят ее, не останавливаясь, и углубляются в близлежащий лес. Там они надеются найти убежище, и здесь же Нойберг встречает товарищей из своей части. Один из них, унтерштурмфюрер СС, говорит ему:

– Мы еще не вышли из окружения. Цель впереди.

– Появляются ли здесь советские танки?

– Они повсюду. Мы не можем выйти большими группами. И пытаемся идти далее лесом.

Операторы радиостанции продолжают свой путь в чаще. Темнеет. На лесной дороге им встречаются телеги с ранеными. И сразу же они попадают под обстрел. Кучера «хиви» сразу же бросают лошадей и убегают. Вслед за ними, порвав постромки, бегут в лес лошади. Теперь лишь немногие раненые в состоянии идти дальше. Река Гнилой Тикич не может быть далеко. Тем не менее большинство солдат умирает, так и не дойдя до ее берегов. Их косят осколки снарядов, которые, как стальной дождь, обрушиваются на узников котла.

Гауптштурмфюрер СС Дегрелль и его валлонские добровольцы, которые уцелели в этом кровавом хаосе, вместе со своим командиром идут по пути к лесу. В то время как шквал артиллерийского огня и атакующие танки бушуют на равнине, в лесу царит странный оазис спокойствия. Тысячи солдат и офицеров, ускользнувших от смерти, слоняются в чаще этого леса. Вождь рексистов собирает их в одну группу и, импровизируя совещание, обращается к растерянным людям с речью. Немецкий офицер переводит его слова, адресованные этому разочарованному кругу слушателей.

– …Лишь считаные километры отделяют нас от свободы. Этой ночью мы достигнем цели. Необходимо образовать боевые группы численностью по десять человек…

Добровольцы соглашаются с ним. Немцы и бургунды объединяются. Леон Дегрелль создает маленькие разведывательные группы, которые вооружены наряду со стрелковым оружием пулеметами и фаустпатронами. Они готовы оказать сопротивление вражеским танкам и пехоте. Речь бельгийского офицера, который словно привидение возник в лесу, вливает новое мужество в солдат. Разведгруппа выдвигается к опушке леса, чтобы выяснить намерения противника. Дегрелль изучает карту. Лысянка отстоит от Шендеровки на 20 километров. В Лысянке должны находиться танки лейбштандарта СС «Адольф Гитлер». Три четверти пути они уже прошли. Было бы бессмысленно сдаваться в плен, когда бывшие узники уже так близко к цели.