Текст книги "Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы"
Автор книги: Теннесси Уильямс
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Несколько тактов легкой музыки, под которую по площади из «Сьете Марес» к злачным местам шествует барон де Шарлюс, стареющий фатоватый сибарит в легком шелковом костюме с гвоздикой в петлице. За ним следует Лобо, молодой человек необычайной естественной красоты. Шарлюс осведомлен о преследователе и во время разговора с Э. Рэттом держит перед лицом карманное зеркальце – якобы для того, чтобы причесаться или пригладить усы; на самом же деле он разглядывает незнакомца. Хозяин ночлежки, увидев приближающегося Шарлюса, вывешивает табличку «есть свободные места» и призывно восклицает:
Э. Р э т т. Есть место! Номер у «Плутокрадов»! Маленький парусник – скоротать штормовую ночку…
Б а р о н. О, bon soir[42]42
Добрый вечер! (фр.)
[Закрыть], мистер Рэтт.
Э. Р э т т. В дальний путь?
Б а р о н. Да нет, просто гуляю.
Э. Р э т т. Это очень кстати.
Барон. Иногда мне этого не хватает. Так у вас есть место, а?
Э. Р э т т. Для вас?
Барон. Возможно, ко мне приедут. Знаете, что надо? Железную кровать без матраса и крепкую, завязанную узлом веревку достаточной длины. Нет, сегодня еще и цепей, металлических цепей. В прошлый раз вышло как-то неловко и я должен исправиться.
Э. Р э т т. А почему бы вам не поиграть в эти игрушки в «Сьете Марес»?
Б а р о н (с зеркальцем, в котором виден Лобо). В «Сьете Марес» нет людей с Ingreso Libero[43]43
Лишние деньги (искаж. исп.).
[Закрыть]. Не люблю этот отель в сезон, а если приехать не в сезон, то либо слишком жарко, либо высокая влажность. Все эти приезжие – прямо какой-то кошмар! Стоит только после полуночи заскрипеть кроватью – как сразу же начинают дубасить в стенку. Я вообще не понимаю – им бы дома сидеть! Ведь их «кодаками», «браунами» или даже «лейками» можно прекрасно снимать и в Милуоки, и в Су-Сити! Так зачем же совершать эти сумасшедшие путешествия? Но, по-моему, меня преследуют.
Э. Р э т т. Угу, вы кого-то подцепили?
Б а р о н. И как, ничего?
Э. Р э т т. Смотря кто едет спереди, папочка.
Барон. Ciao, caro![44]44
Пока, дорогой! (ит.)
[Закрыть] Ждите меня в десять.
(Изящной походкой подходит к фонтану.)
Э. Р э т т. Есть свободное место! Маленький парусник – скоротать штормовую ночку!
(Музыка меняется. Из лавки ростовщика выходит Килрой с непроданным поясом, он резко спорит с ростовщиком, который нацелился на его золотые перчатки. Барон, заинтригованный этой сценой, замедляет шаг.)
Р о с т о в щ и к. Да не нужен мне пояс, мне перчатки нужны. Даю восемь с полтиной.
К и л р о й. Не играю.
Ростовщик. Девять, девять с полтиной!
К и л р о й. Да нет.
Ростовщик. Да-да.
К и л р о й. Я сказал: «Нет!»
РостовщикАя говорю: «Да!».
К и л р о й. Разошлись на «нет».
Ростовщик. Не будь дураком – зачем тебе золотые перчатки?
К и л р о й. Затем, чтобы помнить мои победы! Чтобы помнить, что когда-то я был ЧЕМПИОНОМ!
(Медленно нарастает оркестровая музыка – «Марш гладиаторов». К ней примешиваются какие-то неясные возгласы.)
Ростовщик. Ты помнишь, что когда-то был ЧЕМПИОНОМ?
К и л р о й. Да! Когда-то я был ЧЕМПИОНОМ!
Барон. Когда-то – значит, в прошлом, сегодня это уже ничто.
К и л р о й. Только не для меня, мистер. Вот мои перчатки, они золотые, я провел уйму тяжелейших боев, чтоб их завоевать. Чисто выходил из всех клинчей, никогда не бил ниже пояса и не имел от судей ни единого замечания. И никогда не занимался никакими махинациями.
Ростовщик. Иначе говоря, сосунок.
К и л р о й. Угу, сосунок, который завоевал золотые перчатки!
Ростовщик. Поздравляю. И мое последнее предложение – зелененькая с портретом Александра Гамильтона. Берешь или как?
К и л р о й. Да чтоб ты ею подавился! Я истрачу все силы, отдам всю кровь – каплю за каплей, но не повешу золотые перчатки на витрину ростовщика – между ржавым тромбоном и некогда шикарным, но теперь изъеденным молью смокингом!
Ростовщик. Ладно, посмотрим как ты потом запоешь!
Барон. Название «Камино Реаль» отнюдь не нереально.
(Из окна высовывается Забулдыга и орет песню.)
Забулдыга. «Падам – падам – падам!»
Барон (продолжая песню). «Это в сердце мне эхо стучит. Падам – падам – привет…» (Напевая, подходит к Килрою и протягивает ему руку.)
К и л р о й (iнеуверенно). Привет, приятель. Рад тебя видеть.
Барон. Любезно говоришь. С чего бы это?
К и л р о й. Вижу нормального американца! В чистом белом костюме.
Барон. Мой костюм бледно-желтый. И по национальности я француз. А насколько я нормальный – это еще вопрос.
К и л р о й. И все же в чистом костюме.
Барон. Спасибо. Это больше, чем я могу сказать о вашей одежде.
К и л р о й. Не судите по обложке… Если бы мне удалось устроиться в протестантской церкви с бассейном, я бы принял душ… Там иногда требуются люди. Во всяком случае, обществу она приносит пользу.
Барон. Этому обществу уже ничего не принесет пользу.
К и л р о й. Мне тоже так кажется. И вообще не слишком здесь нравится, словно лихорадка свирепствует. Все как-то нереально. Вы меня еще чем-то хотите ошеломить?
Б а р о н. На серьезные вопросы вам ответит цыганка. В одно прекрасное время. Ох, уж это одно прекрасное время! А знаете, люблю я слоняться. Да, сейчас я просто слоняюсь – фланирую вокруг фонтана в надежде, что за мной кто-нибудь увяжется. Некоторые считают, что это безнравственно, а я наоборот – за простоту нравов…
Забулдыга (<опуская штору, из окна, очень тихо). А вы не знаете, что стало с Сэлли, моей девахой?
Барон. Ну, во всяком случае…
К и л р о й. А как в этом городе насчет веселеньких местечек?
Барон. Веселеньких местечек? Хо-хо! Здесь есть «Розовый фламинго», «Желтый пеликан», «Голубая цапля» и «Певчая птичка» – этот район зовется птичьим. Но меня это все не интересует. Сидят там по трое и смотрятся в зеркало, а что видят – ужас! Стоит только какому-нибудь матросику заглянуть – так они сразу в обморок. Нет, я развлекаюсь в «Ведре крови», это от «Плутокрадов» вниз. Как насчет спичек?
К и л р о й. А где у вас сигарета?
Барон (вежливо и спокойно). О, я не курю. Просто хотел получше рассмотреть ваши глаза.
К и л р о й. Почему?
Барон. Глаза ведь окна души, а у вас они слишком добрые, хотя вы такой же грешник, как и я. Au revoir…[45]45
До свиданья! (фр.)
[Закрыть] (Уходит.)
К и л р о й. Весьма необычный тип… (На ступеньках, ведущих к арке, глядя вниз на пустыню, стоит Казанова. Но вот он поворачивается и, вымученно улыбаясь, делает несколько шагов вниз. Килрой подходит к нему.) Вот здорово, наконец-то вижу нормального американца… (Из-под арки, в которой исчез Барон, слышится сдавленный стон.) Извините, я сейчас. (Бежит туда, откуда кричали. Жак идет к скамейке у фонтана. Из-под арки доносятся голоса – там ссора. Жак вздрагивает – словно громко заиграло радио. Тяжелыми шагами возвращается Килрой и подходит к Жаку.) Пытался вмешаться, но какой смысл?
Жак. Совершенно никакого!
(Из арки появляется тачка мусорщиков – в ней скрюченный Барон. Мусорщики останавливаются, шушукаются между собой и, хихикая, показывают на Килроя.)
К и л р о й. На кого это они? На меня, Килроя? (Смех Забулдыги в окне. Из темноты ему вторят Э. Рэтт и Ростовщик.) Килрой здесь, но будто его и нет! Если нужно помочь… (Хватает камень и бросает в мусорщиков – в ответ слышится громкое гоготанье; кажется, что оно эхом отзывается в горах. Свет меняется, на площади становится темнее.) Ну, отродье, что уставились? Я вовсе не собираюсь кататься в вашей тачке!
(Из тачки виднеются элегантные белые ботинки Барона – его увозят. Фигуры на площади замирают в изумленных позах, кое-кто из гостей возвращается на террасу «Свете Марес». И в это время…)
Г у т м э н. «Камино Реаль», блок пятый! (Удаляется.)
БЛОК ПЯТЫЙК и л р о й (Жаку). Ого, быстро же на этой площади меняются блоки!
Жак. Да, один за другим.
К и л р о й. Меня зовут Килрой. Я здесь уже некоторое время.
Ж а к. А меня Казанова. Я тоже здесь некоторое время.
Килрой. Но вы здесь дольше меня и, может, поясните мне вкратце, что, например, сделают с гулякой, которого подобрали? (С террасы на них подозрительно поглядывает охранник. Жак, насвистывая «Ласточку», выходит на авансцену, Килрой – за ним.) Я сказал что-то не то?
Ж а к (с лучезарной улыбкой). Обмен серьезными вопросами и идеями, особенно между людьми с разных сторон площади, здесь не приветствуется. Заметьте, я говорю так, будто у меня острый ларингит. Любуюсь закатом. Но если начну насвистывать «Ласточку», значит, охранник на террасе нас подслушивает. Итак, вы хотите знать, что в Камино Реаль становится с телом, от которого отлетает душа? Его местопребывание зависит от того, что находят мусорщики в его карманах. Если они пусты, как карманы бедного Барона и в данный момент мои, гуляку повезут прямо в лабораторию, и там личность станет неприметным членом коллективистского государства. Его химические компоненты разложатся и будут помещены в цистерны, содержащие соответствующие элементы тысяч таких же других. Если какие-либо важные органы или части по своим размерам или же структуре уникальны, их помещают в колбочки, содержащие дурно пахнущий раствор, называемый формальдегидом. Существует плата за вход в этот музей. Вся процедура санкционирована полицией.
(Насвистывает «Ласточку», до тех пор пока охранник не отворачивается. Затем направляется к рампе.)
Килрой (следуя за ним). По-моему, это разумно…
Жак. Да, но не слишком романтично. А ведь романтика-то как раз и важна. Вы так не думаете?
К и л р о й. Да кто ж еще так думает, если не я!
Жак. Ну, вероятно, и я!
К и л р о й. Может, потому-то судьба нас и свела. Мы – братья по духу!
Жак. Прирожденные путешественники!
К и л р о й. И всегда в поиске.
Жак. Никакого покоя!
К и л р о й. И не теряем надежды?
Жак. Никогда не теряем!
Охранник. Разойдись!
(Жак и Килрой расходятся. Офицер выходит из отеля.)
К и л р о й. А если местному клоуну надоедят эти постоянные свары – как ему тогда?
Жак. Видите эту узкую и очень крутую лестницу, которая проходит под тем, что во всех туристских буклетах называется «великолепной триумфальной аркой»? Это и есть выход!
Килрой. Это выход? (Без колебаний взбирается на верхнюю ступеньку; потом резко останавливается – будто нажали на тормоза. Внезапно раздается громкий вой ветра.)
Жак (кричит, сложив руки рупором). Ну, и как вам это нравится, прирожденный путешественник?
Килрой (с ужасом в голосе кричит в ответ). Ничего не понимаю! Послушайте, я ведь видел нечто подобное, когда смотрел в телескоп на пристани в Кони-Айленд: «Десять центов – и вы увидите лунные кратеры и равнины!» А сейчас тот же вид в трех измерениях – и даром!
(Ветры пустыни громко воют. Килрой усмехается.)
Ж а к. Так что, вы готовы туда идти?
Килрой. Может, когда-нибудь и с кем-нибудь, но не сейчас же и не одному! А вы?
Ж а к. Я не один.
Килрой. Вы с компанией?
Жак. Нет, но у меня есть обязательства перед… женщиной.
Килрой. Женщина не пойдет. Я ничего не вижу, ничего, и дальше – тоже ничего. А выше – горы, но они покрыты снегом.
Жак. Значит, надо надеть лыжи!
(Видит, как из левого верхнего прохода появляется Гутмэн, и начинает свистеть – пытается обратить внимание Килроя на владельца отеля. Затем выходит.)
К и л р о й (удрученный, спускается по ступенькам). По снегу, по снегу…
(К окну подходит Забулдыга, а Э. Рэтт – к двери. Гутмэн становится перед Килроем.)
З а б у л д ы г а. На юге сейчас мертвый час. Гутмэн (iпредостерегающе, в то время как Килрой проходит мимо него). «Камино Реаль». Мы начинаем шестой блок – а всего их шестнадцать!
БЛОК ШЕСТОЙК и л р о й (со ступенек). Приятель, мне нужна сейчас постель и прохладная подушка, чтобы полежать и выспаться. И чтобы мне приснился кто-нибудь, в дружеских объятьях. (Идет к «Плутокрадам».)
Э. Р э т т (сонным тихим голосом.) В «Плутокрадах» есть место! Постель на одного: маленький парусник – скоротать штормовую ночку.
(Килрой подходит к двери.)
К и л р о й. У вас есть место?
Э. Р э т т. Есть, но только если есть гроши.
Килрой. Ха, а я бывал в странах, где это и гроша ломаного не стоит. (Наверху, за сценой, слышится громкий стон.) Что у вас там умирают или просто пьяный?
Э. Р э т т. А не все ли вам равно, папаша, что у нас там происходит?
К и л р о й. Я как-то слышал, что пьяные не умирают. Это правда или выдумка?
Э. Р э т т. Конечно, выдумка.
Голос сверху. Труп в седьмом номере! Вызовите мусорщиков!
Э. Р э т т (его лицо и голос ничуть не изменились). Номер семь свободен.
(Слышится рожок мусорщиков.
Забулдыга отходит от окна.)
К и л р о й. Спасибо, но сегодня я буду спать под звездами.
(Э. Рэтт делает жест, означающий «поступай, как хочешь», и выходит. Килрой в одиночестве идет на авансцену. Замечает, что над фонтаном, согнувшись, стоит Мадресита и что-то держит. Подойдя к ней, обнаруживает, что это кусок хлеба. Он берет его, запихивает себе в рот, пытается ее поблагодарить, но она не поднимает закутанную в вязаный платок голову – и ему это не удается. Тогда он идет через площадь. Уличный народ в оркестровой яме тихо шепчет Килрою: «Спи, спи!»)
Г у т м э н (со стула на террасе). Эй, Джо!
(Уличный народ тут же умолкает.)
Килрой. Это вы кого, меня?
Г у т м э н. Да, тебя, продавец сладостей. Ты – disocupado?
Килрой. Это значит «безработный», не так ли?
(Справа появляется офицер.)
Г у т м э н. Безработный. Живет за чужой счет и шляется по ночам!
К и л р о й. О нет, нет, бродяжничество вы мне не пришьете! На этой площади меня ограбили, и сколько угодно свидетелей могут это подтвердить.
Г у т м э н (с учтивой иронией). О-о… (А жестом спрашивает: «Где?»)
Килрой (выходит на авансцену налево, а затем идет направо). Свидетели! Свидетель! Свидетели! (Подходит к Мадресите.) Ты свидетельница! (Жестом показывает, что он знает о ее слепоте. Перед балконом цыганки на секунду останавливается.) Эй, цыганская дочка! (На балконе темно. Тогда он идет к оркестровой яме и кричит: «Вы же видели!» Народ прячется. Появляется офицер с костюмом коверного и протягивает его Гутмэну.)
Г у т м э н. Эй, парень, надень-ка его. (Показывает костюм публике, а затем бросает к ногам Килроя рыжий растрепанный парик, большой зажигающийся малиновый нос, прикрепленные к нему очки в роговой оправе и пару клоунских штанов с огромным отпечатком подошвы на заднем месте.)
К и л р о й. Что это за наряд?
Г у т м э н. Костюм коверного.
К и л р о й. Я знаю, кто это такой: цирковой клоун, который все время получает по заднице. Но я-то не клоун.
Г у т м э н. А ну-ка подними.
К и л р о й. Нечего мне приказывать. Килрой в своих желаниях свободен.
Г у т м э н (спокойно). Но не коверный. Подними и надень, продавец сладостей. А отныне коверный.
Килрой! Говорите что угодно, но вы явно ошибаетесь. (Четыре офицера наваливаются на него.) Что вы окружили меня? Пусть я здесь и чужой, но у меня всегда была прекрасная репутация, я ни разу не попадал за бродяжничество, а однажды мне страшно хотелось есть, и попался грузовик, полный ананасов, но я не взял ни одного! Так я воспитан… (дружелюбно протягивает руку одному из офицеров, стоящих справа) да и к тому же на углу стоял полицейский!
Офицер. Ponga selo![46]46
Надень его! (искаж. исп.)
[Закрыть]
Килрой. Что вы сказали? (В отчаянии обращается к публике). Что он сказал?
Офицер. Ponga selo!
Килрой. Что вы сказали? (Офицер грубо подталкивает его к костюму. Килрой поднимает штаны, тщательно их вытрясает, словно собирается надеть, и говорит очень вежливо.) Что ж, ладно. Я прямо в восторге. Мои самые сокровенные мечты сбылись.
(Неожиданно бросает костюм в лицо Гутмэну и прыгает со сцены в проход между рядами.)
Г у т м э н. Задержать! Арестовать бродягу! Не дайте ему уйти!
Из репродуктора. Внимание – беглый коверный! Коверный бежал! Держите его, держите коверного!
(Начинается дикая погоня. Два охранника, как сумасшедшие, бегут с обеих сторон по проходам, пытаясь перехватить его у выхода. Килрой, тяжело дыша, бегает по центральному проходу, обрушивая на зрителей вопросы.)
Килрой. Как же мне выбраться? Как отсюда выйти? Где здесь автобусный парк? Эй, вы не знаете, где здесь автобусный парк? Как мне лучше выбраться? А это вообще возможно? Надо найти выход. С меня довольно. Хватит с меня этого города! Я свободен. Свободный человек и имею в этом мире такие же права, как и все! Правда, правда, пусть это для вас и новость. Килрой – свободный человек и имеет в этом мире такие же права, как и все! Ладно, так помогите же кто-нибудь, помогите мне выбраться! Я должен выбраться, я здесь не могу! Это не для меня, мне здесь ничего не светит! Эй, вы там! Вон надпись «ВЫХОД». Приятное слово, а приятель? Приятное слово – ВЫХОД! Это для Килроя вход в рай! Миную выход – и я в раю, миную выход – и я в раю!
(Уличный народ собрался на авансцене и следит за погоней. Из фургона цыганки, словно раненая птица из клетки, босая, в одной рубашке, выскакивает Эсмеральда и пытается прорваться сквозь толпу, вопящую как на корриде. Позади нее появляется Нянька – ее играет мужчина – в парике и одетая строго как дуэнья.)
Нянька. Эсмеральда! Эсмеральда!
Цыганка. Полиция!
Нянька. Назад, Эсмеральда!
Цыганка. Держи ее, идиотка!
Нянька. Где моя птичка, где мое бесценное сокровище?
Цыганка. Идиотка! Говорила я, чтоб ты заперла дверь!
Нянька. Она ее взломала! Эсмеральда!
(Эти крики почти тонут в общем шуме погони и воплях уличного народа. Эсмеральда пробирается на авансцену, по-испански крича беглецу что-то ободряющее. Ее замечает Абдалла и, хватая за руку, орет.)
Абдалла. Вот она! Я ее поймал!
(Эсмеральда отчаянно борется и почти вырывается, но Нянька и Цыганка бросаются к ней, скручивают и, несмотря на сопротивление, волокут назад к двери, откуда она выбежала.
В то же самое время звучат выстрелы – это преследователи стреляют в Килроя. Тяжело дыша, он устремляется в ложи, перепрыгивая из одной в другую, что-то надрывно и бессвязно крина. Крик переходит в мольбу о помощи.)
К и л р о й. О дева Мария, помоги христианину, дева Мария!
Эсмеральда. Янки! Янки! Прыгай! (Офицер бросается в ближайшую к сцене ложу. Прожектора ярким светом его освещают. Килрой поднимает маленькое золоченое кресло, чтобы защититься, но его отнимают. Тогда он вскакивает на барьер между ложами.) Прыгай! Прыгай, янки!
(Цыганка оттаскивает Эсмеральду за волосы.)
К и л р о й. Эй там, берегитесь! Херонимо![47]47
Имя индейского вождя племени апачей. – Прим, перев.
[Закрыть]
(Он прыгает на сцену и, подвернув ногу, корчится от боли. Эсмеральда издает нечеловеческий крик, вырывается из объятий матери и бежит к нему, отбиваясь от преследователей, спрыгнувших вслед за ним из ложи. Ее снова хватают Абдалла, Нянька и Цыганка. Схвачен и Килрой. Офицер бьет его и сбивает с ног. После каждого удара Эсмеральда кричит, будто это ее колотят. Затем их крики переходят в рыдания. В конце концов Килрой лишается сил, а плачущую Эсмеральду одолевают и волокут назад в фургон.)
Эсмеральда. И тебя схватили! И меня тоже! (Мать закатывает ей увесистую оплеуху.) Схватили! Схватили! Схватили! Нас схватили!
(Ее втаскивают в фургон и, так как она продолжает громко кричать, захлопывают дверь. В течение нескольких секунд слышатся лишь хриплое дыхание и стоны Килроя. Положением овладевает Гутмэн – он пробирается сквозь толпу посмотреть на Килроя, которого скручивают два охранника.)
Г у т м э н (со спокойной улыбкой). Ну, вот и здравствуйте! Я знаю, вы ищете здесь работу. А нам нужен коверный, это как раз то, что вам надо!
К и л р о й. Только не это. Я отказываюсь. Но меня вынуждают. (Надевает костюм коверного.)
Г у т м э н. Тихо! Коверные не разговаривают, у них горит нос – и все.
Охранник. Надо нажать на кнопку на конце шнурка!
Г у т м э н. Верно. Нажмите на кнопочку на конце шнурка! (Нос Килроя зажигается. Все смеются.) Еще раз, ха-ха! Еще – ха-ха! Еще раз!
(Нос то зажигается, то гаснет, как светлячок, – и сцена погружается в темноту.)
ЗАНАВЕС
Короткий антракт
БЛОК СЕДЬМОЙМечтатель поет и играет на мандолине «Noche de Ronde» [48]48
«Ночь серенад» (исп.)
[Закрыть]. Гости бормочут: «Холодно! Холодно!» На возвышении, похожем на подиум, с правой стороны авансцены, в янтарном свете юпитера, куря длинную тонкую сигару, стоит Гутмэн и подписывает какой-то счет из бара или кафе. Остальная часть сцены погружена в голубые сумерки. Хозяин делает знак, пение становится очень тихим, и Гутмэн говорит:
Гутмэн. «Камино Реаль», блок седьмой!..Люблю я эти часы! (Нежно улыбается зрителям, обнажая ряд золотых зубов.) Дневной свет уже погас, но все еще светло… В Риме вечные фонтаны купают своих каменных героев в серебре, в Копенгагене и Тиволи украшаются иллюминацией сады, а в Сан-Хуан-де-Латрене открывается шумная распродажа лотерейных билетов…
(Негромко наигрывая на мандолине, на авансцену выходит Мечтатель.)
Мадресита (выставляя напоказ стеклянные бусы и ожерелье из ракушек). Recuerdos, recuerdos?
Г у т м э н. В такие минуты заглядываешь к себе в душу и с удивлением – а хорошо бы до конца не терять эту способность удивляться! – вопрошаешь: «Может, это и все? И больше ничего не надо? Так вот, значит, для чего крутятся сверкающие небесные колеса?» (Наклоняется вперед; будто сообщая тайну.) Спросите цыганку. Un росо dinero позолотят ей руку, и она предскажет будущее!
{Появляется Абдалла с серебряным подносом.)
Абдалла. Письмо для сеньора Казановы, письмо для сеньора Казановы!
(Вошедший Жак встает как вкопанный.)
Г у т м э н. Казанова, вам письмо. А вдруг в нем уведомление о переводе!
Жак (хриплым, взволнованным голосом). Да! Это оно! Письмо с уведомлением о переводе!
Г у т м э н. Тогда почему вы его не берете – что, не хотите остаться в «Сьете Марес»? Может, желаете переехать к «Плутокрадам» и испытать на себе тамошний сервис?
Жак. Моя рука…
Г у т м э н. Она что, парализована? Из-за чего? Из-за волнения? Или из-за какого-то предчувствия? Положите письмо в карман сеньора Казановы, пусть распечатает его, как только кончики пальцев снова заработают! И дайте ему глоток бренди, а то он сейчас и впрямь – с катушек!
(Жак идет в глубь площади и видит справа от себя согнувшегося Килроя, который то зажигает, то гасит бутафорский нос.)
Жак. Да, я знаком с азбукой Морзе. (Нос Килроя снова включается и выключается.) Спасибо, брат. (Это сказано словно в благодарность за какое-то сообщение.) Я знал, даже без цыганки, что с тобой это случится. В твоей душе есть анархистская жилка, а этого здесь не потерпят. Здесь не терпят ни необузданности, ни добросовестности; надо либо избавляться от них, либо использовать для того, чтобы зажигать нос [49]49
Кому сувениры, кому сувениры? (исп.)
[Закрыть] ради увеселения мистера Гутмэна… (Жак кружит вокруг Килроя, насвистывая «Ласточку», – он очень доволен, что никто не понял его условного знака.) Но до финала мы все же найдем отсюда выход. А пока, брат, терпение и мужество! (Жак, чувствуя, что слишком задержался, ободряюще хлопает Килроя по плечу и повторяет.) Терпение и мужество!
Леди Маллигэн (из-за столика Маллигэнов). Мистер Гутмэн!
Г у т м э н. Леди Маллигэн! А как вы себя сегодня чувствуете, лорд Маллигэн?
Леди Маллигэн (прежде чем раздастся бас мужа). Не очень. Этот климат действует ему на нервы!
Лорд Маллигэн. Утром была такая слабость… Даже зубную пасту не смог открыть!
Леди Маллигэн. Рэймонд, скажи мистеру Гутмэну об этих двух наглецах на площади… Эти два идиота возят белую тачку! Стоит нам только выйти из отеля – они тут как тут!
Лорд Маллигэн. Тычут в меня пальцем и гогочут!
Леди Маллигэн. А нельзя ли их уволить?
Гутмэн. Их нельзя ни уволить, ни наказать, ни подкупить! Единственное, что могу вам посоветовать, – не обращать внимания.
Леди Маллигэн. Я так не могу… Рэймонд, перестань жрать!
Лорд Маллигэн. Да заткнись ты!
Гутмэн (публике). Когда на нашей улице ломаются колеса их экипажа, это равносильно падению какой-либо столицы, разрушению Карфагена, ограблению Рима белоглазыми викингами! А я видел падения столиц, видел, как их разрушали! Авантюристы вдруг начинали бояться темной комнаты! Игроки переставали различать где чет, где нечет! Шулера, торгаши и рыцари в шляпах с перьями мгновенно превращались в грудных младенцев при первых же звуках рожка мусорщике! Когда вижу подобные превращения, я себя спрашиваю: «А может такое произойти со мной?» И отвечаю: «Да!» И от этой мысли кровь стынет в жилах, словно молоко, оставленное в морозильнике на все лето! (На авансцене сквозь обруч с серебряными колокольчиками прыгает актер-горбун, кувыркается, вскакивает и потрясает обручем в направлении арки, которая сияет алмазно-голубым светом. Это сияние сопровождает появление на сцене каждого легендарного персонажа. Звучит музыка – вальс времен жизни Камиллы в Париже.) А это уже музыка из другой легенды, из той, которую знают все: из легенды о сентиментальной проститутке, куртизанке, которая совершила ошибку, влюбившись. Сейчас вы ее увидите на площади – не такую, когда она вся сияла и от нее светился весь Париж, а уже меркнущую. Да, меркнущую, как меркнет свет фонаря при ярком солнце! (Оборачивается и кричит.) Росита, продай-ка ей цветочек!
(На площадь выходит Маргарита. Это красивая женщина неопределенного возраста. Уличный народ ее окружает, заискивающе предлагая стеклянные бусы, ожерелья из ракушек и так далее. Она кажется смущенной, полусонной, потерянной. Жак делает попытку к ней приблизиться, но ему не удается быстро пробиться сквозь ряды торговцев. Росита хватает поднос с цветами.)
Росита (кричит). Камелии, камелии! Красную или белую – какую пожелает леди в зависимости от фазы луны!
Г у т м э н. Правильно!
Маргарита. Да, я бы хотела камелию.
Р о с и т а (с плохим французским акцентом). Rouge ou blanc се soir?[50]50
На сегодняшний вечер – красную или белую? (фр.)
[Закрыть]
Маргарита. Обычно я ношу белую, как и сейчас. Но пять вечеров в месяц вместо белой приходится носить красную – дать знать моим обожателям, что в такие вечера никаких удовольствий им не видать. Потому-то они и прозвали меня в честь камелии – Камилла!
Жак. Mia сага![51]51
Моя дорогая! (ит.)
[Закрыть] (Очень гордый, что с ней знаком, тростью властно разгоняет уличный народ.) С дороги, пропустите, дайте нам пройти, пожалуйста!
Маргарита. Не надо же их палкой!
Жак. Стоит им подойти – останешься без сумки. (Маргарита издает отчаянный крик.) Что с тобой?
Маргарита. Сумка пропала! А в ней документы!
Ж а к. И паспорт?
Маргарита. И паспорт, и permiso de residencia![52]52
Вид на жительство (исп.).
[Закрыть]
(Она прислоняется к арке и медленно лишается чувств. Абдалла пытается бежать.)
Жак (хватая Абдаллу за руку). Куда ты ее водил?
Абдалла. О-ой! В «Пти Зоко».
Ж а к. В «Соуксе»?
Абдалла. Да.
Ж а к. В какие кафе она заходила?
Абдалла. К Ахмеду, оттуда она пошла…
Ж а к. У Ахмеда она курила?
Абдалла. Целых две трубки с гашишем.
Жак. Кто украл у нее сумку? Ты? Сейчас увидим!
(Срывает с него бурнус, Абдалла хнычет, пригибается и дрожит от холода – он в поношенном нижнем белье.)
Маргарита. Жак, отпусти парня, он ее не брал!
Жак. Нет, но он знает, кто взял!
Абдалла. Нет-нет, я не знаю!
Жак. Ты, цыганское отродье, знаешь, кто я? Я – Жак Казанова! Я – член тайного ордена розенкрейцеров![53]53
Основанный в XVII веке орден, проповедовавший эзотерические принципы религии. – Прим, перев.
[Закрыть]. Сбегаешь к Ахмеду и найдешь вора. Пусть оставит себе сумку, но отдаст документы! Получишь солидное вознаграждение.
(Стараясь вывести Абдаллу из оцепенения, стучит тростью – парень бежит прочь. Жак смеется и торжествующе поворачивается к Маргарите.)
Леди Маллигэн. Официант! Этот авантюрист и его любовница не должны сидеть рядом со столиком лорда Маллигана!
Жак (достаточно громко, чтобы слышал лорд Маллигэн). Этот отель – просто мекка для черных спекулянтов и их продажных шлюх!
Леди Маллигэн. МистерГутмэн!
Маргарита. Давай пообедаем наверху!
Официант (показывая на столик на террасе). Сюда, месье.
Жак. Мы сядем, где обычно. (Указывает на столик.)
Маргарита. Ну, пожалуйста!
Официант (одновременно с ее репликой). Этот столик зарезервирован для лорда Байрона!
Жак (по-хозяйски). Он всегда был наш.
Маргарита. Я не голодна.
Жак. Это ее место, cretino[54]54
Кретин! (ит.)
[Закрыть].
Гутмэн (метнувшись к стулу Маргариты). Позвольте!
(Жак с притворной галантностью кланяется леди Маллигэн и поворачивается к своему стулу, в то время как Маргарита садится на свой.)
Леди Малигэн. Мы сейчас пересядем!
Жак Вот так вносили знамя Богемии во вражеский лагерь.
(Между ними ставят ширмы.)
Маргарита. Дело не в знамени, а в благоразумии.
Жак. Рад, что ты так его ценишь. Меню, пожалуйста! Значит, благоразумие и привело тебя сегодня на базар с сапфирами и в бриллиантовых подвесках? Еще дешево отделалась – сумкой с документами!
Маргарита. Вот меню.
Жак. Какое будешь вино – сухое или искристое?
Маргарита. Искристое.
Г у т м э н. Можно вам посоветовать, сеньор Казанова?
Жак. Пожалуйста.
Г у т м э н. Вот очень холодное сухое вино – виноградник всего в десяти метрах от снежных гор. Вино называется «Куандо», что означает «когда» – как, например, в таких вопросах: «Когда же будет наконец получен перевод? Когда будут оплачены счета?» Ха-ха-ха! Принесите-ка сеньору Казанова бутылку «Куандо» с наилучшими пожеланиями от обитателей этого дома!
Жак. Извини, что это происходит в твоем присутствии…
Маргарита. Не имеет значения, дорогой. Но почему ты не сказал мне, что у тебя кончились деньги?
Ж а к. Я полагал, что это очевидно. По крайней мере, для всех остальных.
Маргарита. Ты ждешь письма, оно что – еще не пришло?
Жак (доставая его из кармана). Пришло! Сегодня. Вот оно!
М а р г а р и т а. Но ты его даже не вскрывал!
Жак. Мужества не хватило! Было так много неприятных сюрпризов, и уже не веришь, что может наконец повезти.
Маргарита. Дай-ка письмо. Я за тебя его вскрою.
Жак Позже, чуть позже, когда… выпьем…
Маргарита. Старый ястреб, старый озабоченный ястреб!
(Сжимает его руку – он наклоняется к ней; она целует кончики своих пальцев и прижимает их к его губам.)
Жак. И это называется поцелуем?
Маргарита. Воздушным поцелуем. Этого пока достаточно.
(Отбрасывает голову назад, ее окрашенные в голубой цвет веки закрыты.)
Жак. Ты устала? Ты устала, Маргарита? Знаешь, сегодня тебе надо было отдохнуть.
Маргарита. Вот полюбовалась серебром и отдохнула.
Ж а к У Ахмеда?
Маргарита. Нет, у Ахмеда я отдыхала по-другому – пила чай с мятой.
(Их диалогу – он должен вестись в форме стиха-антифона[55]55
Чтение стиха, при котором двое читают попеременно. – Прим, перев.
[Закрыть] – аккомпанирует гитара Мечтателя; реплики следуют друг за другом почти без пауз в быстром темпе. Диалог ведется на повышенных тонах.)
Жак. Внизу?
Маргарита. Нет, наверху.
Жак. Наверху, где обжигают мак?
Маргарита. Наверху, где прохлада и музыка. Оттуда базарный гул похож на воркование голубей.
Жак. Звучит возбуждающе. Развалившись на диване на шелковых подушках, в зашторенном и надушенном алькове прямо над базаром…?
Маргарита. И на мгновение забыла, где я, или не знала вовсе.
Жак. Одна или с каким-нибудь молодым человеком? С тем, кто играет на флейте, или с тем, кто показывал тебе серебро? Да, звучит возбуждающе. И все же ты выглядишь усталой.
Маргарита. Если я и устала – так только от твоей оскорбительной опеки!
Жак. Что ж оскорбительного, я ведь забочусь о твоей безопасности, да еще в таком месте!
Маргарита. Да-да, подтекст мне вполне ясен.
