Текст книги "Время скидок в Аду"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Ладно, про последнее я наврал. Признаюсь, что я действительно желал, чтобы рядом со мной оказался Клинт Иствуд, но в путь отправился только ваш покорный слуга.

Глава 28
УТОПЛЕННИЦА

Вот вам совет: если вы свидетель Иеговы или занимаетесь торговлей вразнос, не тратьте свое время и здоровье на посещение Лошадиной плоти. Мои фальшивые документы привлекли больше внимания, чем я ожидал, но все же помогли мне попасть внутрь башни на встречу с начальником службы безопасности Элигора. Его предыдущий телохранитель, мой старый дружище Реворуб, был съеден огромным сверхъестественным монстром, который на самом деле должен был съесть меня – что ж, такой исход мне по душе. Новый охранник был отвратительным созданием по имени Снэгхорн, своим видом он напоминал медведя гризли, с которого содрали шкуру, а вместо глаз у него были ракушки от улиток. Он никогда раньше меня не видел, но это не значило, что он был рад моему появлению: целых пятнадцать минут он просто обнюхивал меня. Я понимаю, что он лишь делал свою работу, но это растянулось слишком надолго. На очень-очень долго. Но наконец Снэгхорн успокоился. Он не откусил ни одну из моих конечностей, а вместо этого поставил отметку мне на лоб своим загнутым черным когтем. Казалось, будто он поставил клеймо, и в какой-то степени так и было: эта отметка означала, что я могу ограниченно передвигаться по нижним уровням дома. Конечно, не самостоятельно и не повсюду. Я шел на встречу к существу, которое Снэгхорн отрывисто назвал «утопленницей».

Веселье, сплошное веселье, куда ни глянь. Я удивляюсь, почему еще Ад не стал популярным курортом среди людей.

Учитывая то, что снаружи это здание было похоже на экскременты гигантского червя, а внутри напоминало кислотную версию башен в стиле Ренессанс, кабинет утопленницы казался на удивление обыкновенным. Она сидела за старинным деревянным столом, который иногда по-старомодному называли «секретером»; в нем была куча различных полочек для бумаг, а поверхность его была зеркальной. Окна этой тихой темной комнаты выходили на еще один залив Флегетона – Бухту Тофета. [50]50
  Согласно Новому Завету место, где детей сжигали на костре в качестве подношений богу Молоху. Также в древнеанглийском одно из названий Ада.


[Закрыть]Воды реки кипели, над пламенем вздымались клубы черного дыма, растворявшиеся в красноватом воздухе – вид из окна казался частью театральной декорации. Сама утопленница выглядела примерно так, как вы и представили. Ее тело местами было слегка припухшим, но она все равно оставалась стройной, а ее гладкие волосы спускались до плеч, касаясь мокрого старомодного платья. Как и можно ожидать, кожа ее была на вид жутковатого бледно-синего цвета и слегка отекшей. Взгляд ее тусклых, выцветших глаз был разумным (пусть и слегка обиженным), но они постоянно закатывались за веки и оставались в таком положении какое-то время – казалось, я смотрел на настоящий труп в офисном кресле.

– Меня зовут Мармора, – ее голос звучал так, будто в легких еще оставалась вода. – А вы, должно быть, Псевдол [51]51
  Имя Pseudolus состоит из двух слов: греческого pseudos – ложь, и латинского dolus – обман, хитрость. Это имя носит один из героев одноименной комедии Плавта, великого римского комедиографа (ок. 254–184 до н. э.).


[Закрыть]из Преспы, – продолжила она, посмотрев на обрывок пергамента, который я ей протянул. (Я решил, что под именем «Снейкстафф» я разозлил уже слишком многих людей, чтобы использовать его для визита в крепость Элигора.) – Что привело вас к Великому Герцогу Элигору?

Я хотел ответить: «Собираюсь отрезать его Великие Яйца»или что-нибудь в этом роде, что могло бы выразить мои чувства по поводу всего дерьма, которое он мне причинил, включая похищение моей девушки, которую я похитил у него.

– Это касается одного члена моей секты, покойного прокурора Трававоска, – вот что я сказал на самом деле. – Меня прислала сюда Секта Лжецов, – конечно, не прислала, но в моих поддельных документах было написано именно так. – Я лишь хочу задать ему пару вопросов о Трававоске.

– Это невозможно, – ее кислая улыбка стала еще более жуткой от того, что немного жидкости перелилось через ее нижнюю губу наружу. – Его Великое Герцогское Высочество слишком занят, чтобы отвлекаться на такие дела.

– Понимаю. – Я и не ожидал получить аудиенцию; на самом деле, я пока не желал с ним встречаться, а лишь хотел попасть в замок и осмотреться. – Тогда с кем еще я могу поговорить?

– Ни с кем. – Она вернула мне пергамент, коснувшись моей руки своими нежными и влажными пальцами, которые были настолько раздутыми, что частички кожи остались даже на документе. – Трававоск никогда не работал на Великого Герцога.

– Но он часто приходил сюда. Мне сообщили, что он занимался, скажем так, неофициальными заданиями по просьбе Великого Герцога Элигора…

– Это неважно. Его Великое Герцогское Высочество не сможет с вами увидеться, и никто другой не обладает информацией о… неформальных встречах нашего господина. Лучше вам навести справки в каком-нибудь другом месте.

Она долго смотрела на меня; это был момент странной близости, хотя смотреть в ее затуманенные, пустые глаза было тяжело.

– Думаю, вам лучше уйти, ведь вы не хотите, чтобы я позвала Снэгхорна и всю охрану. Но если понадобится, я это сделаю.

Она произнесла это так искренне, что это показалось мне милым с ее стороны, но все равно это была плохая новость. Я надеялся пройти дальше и побыть здесь дольше, а может, даже выяснить, где держат Каз.

Я стоял в кабинете, сжимая свои поддельные документы и думая, что мне делать дальше. Я лишь придумал, что можно спросить у нее, где здесь туалет, или же прикинуться припадочным, но тут я услышал резкий музыкальный звук, напоминающий трескающийся лед. Мармора обратила свой затуманенный взор на зеркало на ее столе.

– Да, графиня?

Не стоит и говорить, что я тут же вытянулся, как струна. Я немного отошел от стола, будто уважительно освобождая личное пространство для Марморы, но в действительности пытаясь найти удобный ракурс.

В зеркальном стекле я увидел ее,ее прекрасное лицо, прямо передо мной. Я не мог расслышать, что именно она говорит – хотя утопленница почему-то могла, – но это было не так важно. Это была она, Каз, и спустя все это время она наконец-то была так близко! Оставалось только прервать Мармору, и я смог бы поговорить напрямую с моей любимой. Конечно, я не собирался совершать такую глупость, но очень хотел, правда. Я видел ее, такую же прекрасную и обворожительную, как и в нашу первую встречу на месте смерти Эдварда Уокера, ее кроваво-красные глаза и все такое. Но теперь Каз выглядела бледной и уставшей, очень уставшей, и даже вдалеке от зеркального стола я мог видеть, как трудно ей вести эту простую беседу с Марморой. Боже, как я хотел ее! Я желал лишь ускользнуть от утопленницы и попытаться найти Каз, но понимал, что это будет все равно что самоубийство.

– Да, Графиня, конечно же, я устрою это, – сказала Мармора. – Когда вы желаете пойти? В первую ночь Волка? Хорошо, я устрою. На сколько гостей?

Я видел, как ей отвечала Каз, и гадал, где же в этой огромной башне она сейчас находится? Это было мучительно. Мог ли я вырваться из кабинета и отыскать ее? Забрать ее прямо сейчас?Может, я слишком все усложняю?

– Вы хотите сидеть со стороны площади Леопольда? – спросила Мармора. В ее голосе скользил какой-то странный оттенок, словно Каз была ей конкурентом. Ей просто не полюбилась графиня Холодные Руки или же здесь замешано нечто более серьезное? Да и какое мне вообще дело? – Хорошо, места в Цирке со стороны Леопольда, – сказала утопленница. – Я все сделаю, миледи.

Лицо Каз исчезло с поверхности зеркала. Я поблагодарил утопленницу за помощь. Мармора странно посмотрела в ответ, и я вспомнил, что в Аду нечасто говорят «спасибо».

– Вам лучше оставить эти дела и вернуться на нижние уровни, лорд Псевдол, – сказала она, когда я уже выходил. – В Пандемониуме вы будете лишь мышкой для кошачьих игр.

Кажется, она пыталась быть милой.

Как только промокшая секретарша упомянула Цирк, я сразу же понял, куда собирается Каз в вечер открытия Фестиваля Волка, который состоится всего через пару адских дней. Этот Фестиваль был единственным событием в Аду, которое более-менее тянуло на звание «праздника» – грандиозная оргия кровопускания и еще более жуткие, чем обычно, зрелища. Под Цирком, видимо, подразумевался Цирк Коммода, походивший на адскую версию Мэдисон-скуэр-гарден [52]52
  Концертно-спортивный комплекс в Нью-Йорке.


[Закрыть]или стадиона Уэмбли. [53]53
  Знаменитый стадион в Лондоне.


[Закрыть]Это представление могло стать моим единственным шансом поговорить с Каз вне Лошадиной плоти и, вполне вероятно, моим последним шансом выкрасть ее отсюда (даже в тот момент я представлял себе, как романтично будет унести ее на руках – несмотря на то что она ничуть не слабее меня и знает Ад намного лучше меня. По крайней мере, намного лучше, чем я когда-либо смог бы узнать). Итак, пора было сменить тактику. Just slip out of the back, Jack. Make a new plan, Stan. [54]54
  «Нам лучше расстаться, Джек. Начни все сначала, Стэн» – Бобби вспоминает строки из песни американского рок-музыканта Пола Саймона под названием «50 Ways to Leave Your Lover» («50 способов бросить любимого»).


[Закрыть]

Я вспоминаю подобное в самое неподходящее время.

Площадь Дис Патер – самое просторное общественное место Пандемониума, самое сердце столицы Ада. Как и в Париже, центр города начинается от Нотр-Дама и плавно перетекает в Елисейские Поля и ведет к Триумфальной арке, так и центр Ада простирался до Виа Долороза [55]55
  Via Dolorosa– в переводе с итал.«улица Скорби».


[Закрыть]– широкой и мрачной улицы, по которой маршировали победоносные демоны-полководцы. Цирк, который еще называли Амфитеатром Коммода, располагался в самом конце Виа Долороза, рядом с площадью Леопольда. Коммод, один из самых ужасных римских императоров, был таким же убийцей-психопатом, как Нерон и Калигула, но в отличие от Нерона никогда не пытался перехитрить Ад. Напротив, в его честь назвали одну из главных достопримечательностей города, а не какой-то забытый мост, так что смею предположить, что Элигор, Каим и остальные ребята не заставляют императора Коммода петь в опере перед разъяренной толпой.

Перебраться через кипящую Бухту Тофета стоило две капельки; паром двигался явно быстрее, чем я бы шел пешком, а залезать в переполненный, накренившийся поезд мне тоже не очень хотелось. Я добрался до берега у площади Леопольда еще до второго фонаря, так что у меня оставалась вся вторая половина дня на разведку местности. Амфитеатр был закрыт, но взятка охраннику, который был похож на жертву нападения моржа, помогла мне проникнуть внутрь, где меня ожидал утомительный подъем по лестнице на самый верх – оттуда я мог осмотреться.

Амфитеатр Коммода был очень похож на знаменитый римский Колизей, правда, адское строение было шире и раз в пять больше. Думаю, туда запросто могли уместиться несколько сотен тысяч людей или кто тут у них обитает. В центре огромного зала располагалась отдельная сцена, явно предназначенная для особых событий вроде гладиаторских боев. На песке арены виднелась засохшая кровь.

Большой сектор в нижней части трибуны, ближе к центру амфитеатра, был накрыт растянутой кожей, похожей на крылья гигантского птеродактиля-альбиноса. Солнца в Аду не было, а значит, крытый сектор предназначался для самых важных посетителей; возможно, навес укрывал их от обломков или плевков тех храбрецов и сумасшедших, что стояли позади.

Я бродил по Цирку достаточно долго, чтобы прочувствовать его; я внимательно осмотрел выходы, тайные уголки, а также удачные и не очень места для последней схватки. Затем я вернулся в свою комнатушку в «Страусе», чтобы отдохнуть и обдумать все. Но это оказалось не так просто. Пытаясь сосредоточиться, я снова видел бледное лицо Каз в том зеркале, и мои мысли разлетались в стороны, словно кегли после удачного удара. Я даже не представлял, что можно желать кого-то или что-то так сильно, а мысль о том, что у меня почти не было шансов добраться до нее, становилась все более навязчивой. Я уснул, и, конечно, мне снилась она. Во сне она умоляла меня забыть ее, вернуться на Землю, но даже во сне я не мог ее бросить и пошел вслед за ней в бесконечную тень.

Что происходило в Амфитеатре Коммода в день открытия Фестиваля Волка? Ну, примерно то, что можно ожидать от праздника в Аду, происходящего на глазах у сотен тысяч демонов и проклятых душ – это было отвратительно, отвратительно и еще раз отвратительно.

Веселье началось с ритуала забоя и расчленения десятков разных видов животных и проклятых душ; думаю, с такими зрелищами были знакомы и посетители настоящего Колизея, только здесь ни животные, ни проклятые не могли умереть. Но этот факт не мешал жуткой кровавой бойне, и в какой-то мере наблюдать такие страдания было намного тяжелее, зная, что они не могут надеяться даже на смерть. Затем начались гонки, предваряющие самый главный заезд, ралли Ликеон, [56]56
  Название адского ралли восходит к горе Ликеон («Волчья гора») в Аркадии, которая считалась священной и где, согласно греческой мифологии, Зевс устраивал спортивные игры под названием «Ликайя».


[Закрыть]на которое делали больше всего ставок. На внешней дорожке сцены устроили полосу препятствий из самых разнообразных тяжелых, пылающих и острых предметов; одновременно выпустили около сотни обнаженных грешников, которым предстояло пройти через препятствия, которые растянулись на три-четыре километра. Им предстояло преодолеть не только «обычные» преграды вроде горящих ям, колючей проволоки и чего-то вроде минного поля, но и пробраться сквозь толпы вооруженных демонов и злобных тварей.

Вероятно, эта была гонка, в которой не выиграет никто; я также заметил, насколько потрепанными выглядели все бегуны, они же жертвы: многие из них были сгорбленные и перекошенные, точно Ричард III, [57]57
  Вероятно, Бобби читал известную пьесу Шекспира «Ричард III», где драматург описывает короля «кривобокой жабой» и горбуном, хотя в действительности этот факт о его внешности не доказан.


[Закрыть]а некоторые отличались наспех пришитыми к телу конечностями разной длины, на которых зияли открытые раны. Когда гонка началась и многие из бегунов отдали свои конечности на съедение диким зверям, потеряли их в ловушках с острыми зубьями или при столкновении с вооруженными демонами, все прояснилось: умереть они не могли, а поэтому, когда они теряли все конечности и не были способны двигаться дальше, «спортсменов» оттаскивали с дорожки в сторону вместе с теми частями тела, которые в тот момент лежали поблизости. Везучим попадались их собственные руки и ноги, а другим грубо пришивали чужие, и вот тут проявлялась действительно адская способность проклятых – раны сразу же заживали, а конечности прирастали к телу, даже если раньше принадлежали кому-то другому.

В общем, как вы догадываетесь, эта гонка была ужасающей, и публика была в восторге. Поклонники этого вида спорта особенно радовались, когда лидирующий бегун нарвался на бивни скелета мастодонта и упал в песок, где затем наступил на нечто вроде коврика из клубники. Бегун вскочил на доисторический скелет и затрясся, словно белый флаг на хоботе победившей твари.

Я воспользовался моментом всеобщего возбуждения, чтобы пробраться от дешевых мест вниз, к крылатому навесу, под которым сидели знатные жители Ада (и Каз, я надеялся, тоже). Я специально приобрел мешок кое-чего жуткого – кажется, это были соленые личинки в бумажных рожках – чтобы никто не подумал, что я бесцельно брожу по рядам. С равнодушным видом я начал спускаться по ступенькам к крытому сектору.

Мое сердце принялось биться учащенно, когда под тенью навеса я увидел локоны блестящих золотистых волос. Это была Каз, но она сидела рядом с Великим Герцогом Элигором, и хотя я горел желанием подбежать к нему и устроить представление в стиле «Добро пожаловать в театр, мистер Линкольн», [58]58
  Бобби намекает на то, что шестнадцатый президент США Авраам Линкольн был внезапно убит в театре во время представления.


[Закрыть]у меня не было никакого серьезного оружия, и к тому же его окружали охранники и жуткие друзья из местной знати.

Двое лидирующих бегунов теперь пытались разорвать друг друга голыми руками, от чего зрители за ограждением начали одобрительно кричать и просить еще огненной воды, но лично я не мог отвести взгляд от Каз. Она слегка наклонилась к своему поработителю и что-то сказала ему. Он пренебрежительно взглянул на нее, потом кивнул кому-то. Двое огромных парней с кожей серого цвета поднялись, чтобы проводить ее. Я узнал их – как же их не узнать? Это были мои старые приятели – Корица и Сладкий, раньше они служили ее телохранителями, но теперь, по всей вероятности, стали ее стражами.

Я наблюдал, как прекрасная грустная Каз прошла мимо меня, всего в паре метров; шаг ее был медленным и величавым, а двое стражей шли так близко, что едва не задевали ее локтями. Она взбиралась по ступеням на самую верхушку амфитеатра, и какое-то время и я не мог понять, зачем она это делает. Но забравшись наверх, Каз просто остановилась у стены и повернулась спиной, окидывая взором Пандемониум и словно пытаясь представить, что находится где-то в другом месте. Должно быть, наверху воздух был таким же мерзким, как и везде в этом городе, но, видимо, он был приятнее, чем воздух рядом с Элигором.

Сладкий и Корица раздраженно глядели на нее, потом отошли немного вперед, чтобы наблюдать за зрелищем на арене, но наверняка продолжали присматривать за ней. Она действительно была пленницей, находилась в плену с того самого момента, когда я вернулся в безопасный комфорт реального мира, где размышлял, стоит ли мне отправиться за ней. В этот момент я называл себя не самыми хорошими словами.

Я двинулся дальше, затем перебрался через ряд, чтобы тоже оказаться в самом верхнем ярусе, хотя между нами все равно была толпа из сотен зрителей. Потом, когда один из бегунов на сцене упал в горящую лужу, но продолжил гонку, даже будучи живым факелом – публике это безумнопонравилось, я украдкой взглянул на край амфитеатра.

Мне повезло. По внешнему краю было установлено заграждение, за которым могли стоять работники, натягивая его выше или ниже. Я подождал, пока горящего бегуна не уничтожит дубинкой ухмыляющийся гигант – зрители просто завизжали от восторга, – и затем пробрался через ограждение на край амфитеатра. Он оказался более узким и не таким крепким, как я думал.

Я продвигался вперед, цепляясь за край и надеясь лишь на силу пальцев на руках и ногах, пока наконец не добрался примерно до того места, где должна стоять Каз. В надежде на то, что ее стражи окажутся метрах в пятнадцати от меня, я остановился. Мне предстояло убрать ноги с края и подтянуться вверх, держась лишь руками – а падать вниз было далеко. Я высунул голову, и она была там, в ее золотистых волосах отражались красные огни города.

Я снова опустился вниз, скрывшись из ее поля зрения.

– Каз! – позвал я как можно громче. – Графиня!

В ответ тишина. Я опять высунул голову, держась за край, пальцы уже начинали болеть.

– Графиня! Каз! – прошипел я.

Она обернулась, быстро взглянула в мою сторону и так же быстро отвернулась. Сладкий и Корица все еще болтали друг с другом, даже не посматривая на нее.

– Кем бы вы ни были, – сказала она спокойно, но настойчиво, – уходите. Вы не представляете, насколько…

– О, да, я представляю, – перебил ее я. Я придвинулся поближе, чтобы говорить тише. Моим пальцам было очень больно. – Ведь я прошел через это. Он уже посылал за мной это существо с рогами, помнишь?

Она снова повернулась ко мне, на ее бледном, словно луна, лице застыло удивление, но лишь на долю секунды.

– Уходите, – повторила она, или мне так показалось – я едва мог расслышать ее слова среди криков толпы.

– Ты уже забыла меня, Каз? – Я отчаянно цеплялся пальцами за край, но они болели уже так, словно попали в гигантскую мышеловку. Но ведь это была она, это она– разговаривает здесь со мной. – Твой медальон спас меня. Я никогда тебе об этом не рассказывал. Он спас меня.

Она была неподвижна, как статуя. Я уже думал, что с ней что-то случилось, что ее душа покинула тело. Но когда она заговорила, то даже не повернулась ко мне.

– Я не знаю, кто вы, но еще одно слово – и я позову охрану, а Великий Герцог Элигор сдерет с вас кожу и оставит тонкие щепки от ваших костей. Вам все ясно? Оставьте меня в покое.

Она начала спускаться вниз по лестнице. Недовольные тем, что им пришлось снова двигаться, Сладкий и Корица пошли за ней, закрывая Каз горой своих серых мышц. А мне после ее ухода оставалось лишь беспомощно висеть на краю каменного амфитеатра, словно полудохлой ящерице.

Глава 29
ДЫХАНИЕ РАЯ

То, что Каз вот так ушла – ну, это все равно, если бы я попал в торнадо, которое вырвало бы мое сердце и двинулось дальше. Я слышал радостные крики проклятых и охранников, наблюдавших за зрелищем на сцене, но для меня весь этот ужас вдруг стал просто шумом. Я был настолько шокирован, что едва мог о чем-то думать.

Наконец подключился мой инстинкт выживания. Вряд ли я мог провисеть с внешней стороны колизея весь день, так что я направился обратно, переполз через край и снова спустился внутрь Цирка. Никто из зрителей меня не замечал – они были слишком заняты, наблюдая за последними двумя бегунами и подбадривая их криками. Два изувеченных, истекающих кровью получеловека столкнулись друг с другом на песке; каждый из них сжимал в зубах кинжал, но ни один не мог двигаться к победному финишу, не одолев противника. Зрители бросали камни и другие тяжелые вещи на этих двоих, то ли пытаясь помочь тому, на кого они сделали ставку, то ли просто желая увидеть побольше крови.

Я присел на лавку, где кипящее зловоние этого места окружило меня. Мне начинало казаться, будто здесь мое место – еще один жалкий неудачник в Большом Подвале. Я провалил все и даже не знаю почему. Это был мой единственный шанс увидеться с Каз наедине, и она ушла. Она даже пригрозила, что Элигор уничтожит меня, не оставь я ее в покое, – это был полный провал.

И тогда до меня дошло, что я упустил самую явную деталь. Поразмыслив пару секунд, я поднялся и снова пошел к верхним рядам. Между тем на сцене один из участников перерезал горло другому и теперь полз вперед, пока его противник корчился от боли на красном песке. Чувствовалось, что возбуждение зрителей все нарастает. Они были похожи на акул – чем больше крови, тем интереснее.

Я присел в полуметре от того места, где до этого стояла Каз. Она сказала мне «уходите» по меньшей мере два раза, но при этом не побежала к охранникам, которые были неподалеку, и едва отрывала взгляд от пола? Разве она повернулась бы спиной к потенциальной опасности? Разве она не заговорила бы громче, чтобы привлечь внимание стражей? Конечно нет, ведь она поняла, что это я, и она знала, что я могу натворить кучу глупостей. Может, она пыталась уберечь меня от моего собственного рвения. Разве мог я ожидать сцену счастливого воссоединения на виду у всего Ада, когда Элигор сидит всего в нескольких рядах от нас? Нет, Каз была слишком умна.

Делая вид, что я наблюдаю за тем, как последний Ликеонский выживший ползет к финишной черте, я внимательно осмотрелся – вдруг она обронила записку или ключ, хоть что-то, что намекнуло бы мне на дальнейшие шаги, но я увидел лишь одну грязь. Я даже опустился на колени и обыскал каждую трещинку в древних камнях, но ничего не обнаружил.

Отчаяние снова вернулось. На какое-то мгновение я поверил, что она пыталась предупредить меня, намекнуть, что она еще не готова и ей нужно больше времени или чего-то еще, но теперь я думал, что был прав с самого начала: она либо забыла меня, либо не желала меня видеть. После всего, через что я прошел, чтобы добраться сюда, я оказался в полной заднице и я больше ничего не мог сделать.

Потом я заметил ее. Это было непросто, потому что она была примерно того же цвета, что и камень: длинная нить, лишь немногим ярче, чем огромные куски лавы на стенах, зацепилась за выступ где-то на уровне пояса. Я потянулся и аккуратно подобрал ее. Это была красивая нить, которая, как мне кажется, стоила бы немалых денег даже на Земле, но была еще дороже в Аду Кончики нити равномерно свисали с выступа, словно кто-то держал ее, вытянув, и аккуратно положил сюда. Но если это была Каз, то что это значило?

Я не сомневался, что это дело рук Каз. Эта женщина сумела украсть у Элигора ангельское перо и ловко оставить свой медальон в моем пальто прямо перед носом у Великого Герцога Ада. Она оставила эту нить для меня. Она хотела, чтобы с помощью нити я отыскал ее. Я отказывался верить в какие-либо другие объяснения.

Очередной рык раздался со сцены. Казавшийся побежденным участник – тот, с перерезанным горлом – схватил своего противника сзади, впился зубами в его ногу и вырвал его подколенное сухожилие; пусть он сам и проиграл гонку, он не даст сопернику ее выиграть. Зрители, как и большинство жителей Ада, любили наблюдать, как участники лажают. В ответ раздались одобрительные визги – два окровавленных тела извивались, двигаясь все медленнее, и наконец остановились в паре метров от финиша. К ним направилась команда гигантских демонов из Секты Убийц с серьезного вида вилами, так что вряд ли кого-то из них собирались оставить в покое.

Я не остался на конец представления. Я уже спускался вниз и направлялся к Ночному рынку.

Скупщик Саад поднял треснутую лупу, которая висела на шнурке на его шее, и поднес ее к глазу. Держа нить своими розовыми паучьими лапками, он поднял ее, чтобы на нее падало как можно больше света, и рассмотрел со всех сторон. Потом он вернул ее мне.

– Одна горстка, – сказал он. – Больше не дам.

– Я не собираюсь продавать ее, я хочу узнать, что это и откуда!

Саад облизнул свои потрескавшиеся губы черным, как у ленточной змеи, языком.

– Я знаю. И ты узнаешь – за одну горстку.

Изумленно он добавил:

– Ты же не думаешь, что я расскажу тебе это бесплатно? Ха! Да я даже дерьмо свое бесплатно не отдам.

У меня все еще оставалось немного из денег Веры, так что цена меня не волновала, но я не хотел, чтобы меня приняли за богача, и поэтому торговался с Саадом до тех пор, пока он не принялся яростно размахивать всеми своими лапками – в итоге мы сошлись на четырех капельках. Поверьте мне, в Аду дорог каждый цент так же, как дорога ваша жизнь – иначе, ночуя в палатке, вы бы не стали прятать еду от медведей. В Аду это даже серьезнее, потому что договориться с медведем намного легче, чем с тем, кто решит заполучить здесь ваши деньги.

Когда мои капельки перекочевали к Сааду, он указал на торговца шелком по имени Хан Фей, который находился в дальнем конце Ночного рынка. Я узнал немало интересного от этого неприятного господина, который импортировал невероятно дорогой шелк с нижних уровней до Флегетона. Этот шелк так ценился, потому что его делали настоящие шелкопряды, ну, или те существа, которые у них в Аду этим занимаются. Позже я узнал, что понятие «шелкопрядов» здесь примерно совпадало со значением слов «рабы», «пленники» и «подозреваемые»: каким-то образом блестящие нити появлялись в результате мучений пленников, перерожденных в Аду в виде существ, производящих шелк, так что вся адская знать могла щеголять прекрасными одеждами.

Поглощая обед из девяти блюд, Хан Фей одновременно рассказывал мне об адском шелке и адской экономике. Когда он разделался с десертом под названием «медовые глаза», я уже был без сил. Близилось утро, и хотя у меня теперь был список из пяти или шести мест, где торговали дорогими тканями, я понимал, что отправляться туда сейчас было слишком поздно. Я устало потащился к гостинице у залива, в мою маленькую и по-прежнему вонючую, неудобную кровать, и постарался уснуть.

Забавно, но в эту единственную ночь Каз мне не приснилась вообще.

На следующий день, вскоре после первого фонаря, я в течение часа обошел и исключил из списка половину мест, о которых говорил Хан Фей. Это были крупные предприятия, даже склады, где работа велась не только с шелком, но и с экзотическими шкурами и другими материалами, которые затем становились предметами одежды для адских знаменитостей. Мне было предельно ясно, что если бы Каз направила меня в один из этих складов, то точно предоставила бы больше информации. Как и везде в Аду, торговцы тканями хранили все свои данные в голове, и никто не собирался перечислять незнакомцу все адреса, по которым они продавали свои товары – никто, даже за деньги.

В одной из лавок поменьше мне повезло: испачканное с ног до головы женское существо с головой в виде пучка моркови и пальцами, похожими на сухие ветки, сказало, что мой образец «первоклассный» и что такую краску никто уже не использует, кроме Шато Машкуль, где продавали самую престижную одежду во всем Пандемониуме. Поведала она об этом бесплатно, что было подозрительно, но также посмотрела на мое одеяние и добавила, что в таком деревенском наряде меня ни за что туда не пустят, что было уже более естественно. Если в Аду вам не говорят неприятных вещей, то будьте внимательны – может, вам уже воткнули нож в спину.

Я попросил у нее совета по поводу моего будущего визита в Машкуль. Обрадовавшись возможности выкачать из меня немного средств, она вся засияла и почти целый час подбирала мне костюм, который не привлек бы внимания даже в постановке любительского театра под названием «Пираты Пензанса». Она уверила меня, что мои новые одежды были самыми модными во всем Пандемониуме, и, изучая собственное отражение в сияющем листе металла, я был почти согласен с ней. Будет еще одна причина выбраться из Ада как можно скорее.

Я точно знал, что в такое место, как Шато Машкуль, не стоит идти пешком. Передвигаться в Аду на своих собственных копытцах означает вовсю заявить, что ты беден, как мышь, и не прочь стать обедом для любого существа, которое стоит выше тебя в пищевой цепочке. Так что я взял такси, нечто вроде пыхтящего парового краба на огромных гребенчатых колесах, который довез меня до угла улицы Торквемада [59]59
  Эта адская улица носит имя испанского инквизитора.


[Закрыть]и авеню Ранавалуна, [60]60
  Авеню названа в честь королевы Ранавалуны I, известной своей жестокостью.


[Закрыть]что в квартале Тамбрел – богатом местечке, куда любовники и любовницы знатных демонов ходили за покупками. И правда, все демоны и проклятые, которых я там встретил, были либо невероятно и странно красивы, либо каким-то образом сексуально деформированы.

Наблюдая за адскими красавцами, проходящими мимо по одному или по двое и по трое, я вдруг подумал, была ли привлекательная внешность Каз ее собственным выбором или же желанием Элигора. Конечно, у знатных жителей Ада была особая прихоть – выглядеть очень по-человечески. Я заметил это в обществе Веры, а здесь видел это еще отчетливее: представители высшего света Пандемониума глазели на витрины и вели частные беседы в местах, которые здесь считались маленькими элитными ресторанами. Я говорю «считались», потому что на Земле даже оголодавший бедняк не стал бы есть помои, которые они предлагают. Неважно, насколько вы богаты, просто в Аду не получится сделать вкусную еду – ведь в Аду не может быть вкусно.Проще простого. На вид это прекрасное вино и французская кухня, а на вкус – лишь уксус и пепел. Откровенно противным вкусом не славились лишь вездесущие асфодели, еда мертвецов, но эти цветы были пресными, будто гавайское блюдо пои. [61]61
  Традиционное блюдо из клубней растения таро.


[Закрыть]

Шато Машкуль снаружи ничем не отличалось от маленьких и дорогих магазинчиков, окружавших его; с одной стороны находилась ювелирная лавка, с другой же был магазин мужской одежды, где продавали костюмы, настолько узкие и остроконечные, что любое движение в них было болезненным и, вероятно, опасным. Старинные здания из глиняных кирпичей были украшены навесами, ящиками для цветов и гирляндами, причем электрическими, ведь в Пандемониуме наличие электрического света в доме было признаком богатства. Уверен, получали его с помощью каких-нибудь изощренных мучений.