Текст книги "Чтица Слов"
Автор книги: Татьяна Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
– Да, – призналась она сейчас. – Моя мама – рынди.
– Так и знал! Рынди в моем ведении не бывало. – Хозяин обрадовался, и в голосе его появилась нотка восторга. – Аж любопытно, каковы вы в постели, а? Ну-с, – он ударил в ладоши, – узнаю из уст довольных солдат. Я буду рад принять тебя в нашу семью, Тая. Хочешь что-то спросить?
– Мне говорили, что выпустят на свободу через пять лет и заплатят, – вспомнила Тая. – Правда ли это?
Хозяин незамедлительно ответил:
– Чистая. Ты не рабыня, но работница, потому тебе положена оплата. Пятнадцать золотых в год, больше, к сожалению, не смогу.
Ну, не роскошь, но на первое время сойдет. Аренда комнатушки в трущобах стоит гораздо меньше.
И всё же ей не нравилось происходящее. Чутье скребло по затылку. С чего хозяину распинаться о прелестях жизни в Доме? Тая уже дала согласие, она не сбежит и не отвертится. Так к чему рассказывать про деньги, да ещё таким извиняющимся тоном, будто пятнадцать золотых и не плата вовсе? Неужели этот человек действительно заботится об утешительницах?
– Ну что, я не напугал тебя? – Хозяин внимательно оглядел Таю.
– Нет, – честно сказала она.
Сложно напугать исключительно радостными перспективами. Такими, что аж зубы сводит.
– Вот и чудненько. Ты мне тоже понравилась. – Залез в карман брюк и выудил наружу малюсенький кристалл, внутри которого сиял рыжеватый огонек.
Тая знала, что такими кристаллами скрепляются магические сделки, потому что подглядывала за одной из них. Следом хозяин вытащил из воротника своей рубашки тонкую иголочку.
– Ты готова беспрекословно служить в Доме утех и подчиняться всем его законам? Да? – Хозяин протянул ту. – Пусть наш союз скрепит кровь.
– Готова. – Тая проколола указательный палец и мазнула выступившей капелькой по граням кристалла. Огонек затрепетал чуть ярче.
– Найди Ару, она вымоет тебя и очистит тело от лишних волос. – На невысказанный вопрос хозяин ответил: – Чтоб вши не завелись. Ты с ней не спорь, указания выполняй. Она у девочек за главную. Если вопросы какие будут – ей задавай. Ну а коль свезет, первого клиента примешь уже сегодня.
– Спасибо.
Хозяин, проводив Таю до Дома утех и погладив её на прощание по ладошке, ушел.
Утешительница Ара, чьи губы были поджаты, а голос груб, нагрела бадью горяченной воды и, усадив туда Таю (та отпиралась и предлагала вымыться без стороннего участия), взялась драить её жесткой щеткой. Если Тая выворачивалась – она получала по хребту этой же щеткой.
– Не двигайся, – требовала Ара. – Пожалуюсь управляющему.
И стирала с Таи не только грязь, но, казалось, кожу. Натирала тело до красноты.
Когда Ара намыливала Таины волосы, вдалеке загудели колокола. Часто, надрывно. Предупреждая об опасности. Утешительница опасливо покосилась на окно, отвлекшись от мытья – мыло потекло в глаза, и Тая часто заморгала, – но не прокомментировала звон.
– Встань. Руки в стороны, – приказала она, смыв мыло.
Тая подчинилась. Тогда утешительница достала остро наточенное лезвие, вспенила мыло и обмазала пеной подмышку Таи. Примерилась.
– Ай, – пискнула та, когда вместе с темными волосами в мутную воду скатилась алая капелька.
Ара не слушала. Выкручивая руку, соскребала волоски. Царапала, ранила. Тая терпела, мысленно твердя: «Пятнадцать золотых в год, всего пять лет. Сколько получится?» Сосчитав (пришлось незаметно загибать пальцы), Тая осталась довольна получившейся суммой и даже не воспротивилась, когда Ара взялась брить внизу живота. Но всё-таки уточнила:
– Вам действительно платят?
– Платят. – Утешительница оттерла лезвие в воде. Пальцами провела по розоватой коже, проверяя, не осталось ли длинных волосков. – Иди. На тебя уже есть желающий.
Таю обрядили в длинное платье и велели ждать в одной из комнат. Она, пахнущая чистотой, румяная от горячей воды, нервничала и чесалась, но успокаивала себя. Всё будет хорошо. Многие девицы зарабатывают своим телом, только их не моют и не расчесывают.
Но потом дверь приоткрылась, и появился первый клиент. Знакомый настолько, что от страха закружилась голова. Сердце заколотилось.
Только не он!
Тая вжалась в спинку кровати. Пальцы её судорожно вцепились в подушку, а вчерашний «защитник», Карт, плотоядно улыбался. Закатав левый рукав, он промурлыкал:
– У меня уплачено.
Пальцы водили под подушкой. В горле пересохло. Карт закатал правый рукав. И словно невзначай достал из-под ремня ножик, потрогал лезвие подушечкой пальца.
– Я оскорблений не прощаю, Тая. Понимаешь? Иди сюда. Если не хочешь по-хорошему, будем по-плохому.
– Если ты меня тронешь, то хозяин...
Карт оборвал её наивный лепет на полуслове.
– Ты смеешься или в самом деле такая дура? Он сладко зазывает, но ничего не сделает, потому что шлюшья шкура не стоит и медянки.
– Что ты несешь?
– Я? Правду, – Карт прыснул. – Да на твоих подружках места живого нет. Солдатам разрешается творить с вами всё, что заблагорассудится. Только лицо калечить нельзя, но я и не буду. А всё, что скрыто платьем, принадлежит мне.
Но зачем? Тая не понимала. Хозяин ведь уговаривал, успокаивал. Если девушек избивают, почему они не сбегут? Не воспротивятся?
И тут она поняла. Кристалл. Тая не придала значению, что, кроме обязательного направления, заполненного служивым, их сделка скреплялась ещё и добровольным согласием на крови. Пускай Тая о магии слышала мало, но была уверена: ей не удастся вывернуться.
Кристалл заставит исполнять обязанности против её воли.
– Ты же понимаешь, что сопротивляться бесполезно?
Понимала. Напоследок Ара ясно дала понять, что церемониться с той, которая причинит вред клиенту, не будут. Наказание за ослушание – смерть.
Значит, смерть либо полное подчинение?
Пусть так.
Тая расстегнула ворот и попыталась выпутаться из несуразного платья, но то овилось вокруг рук и шеи.
– Давай помогу. – Карт одним рывком стащил платье, оставив Таю совершенно голой.
Беззащитной.
– Да что ты прилипла к этой подушке? – возмутился он. – Отдай сюда.
Тая протянула подушку. Карт был совсем близко. Настолько близко, что прекрасно попадал под удар обломанной деревянной ложки, выкраденной из столовой. Ручку той Тая обточила о камень ещё днем.
Дерево впилось в шею, под ухом. Неглубоко, но ощутимо. Карт взвизгнул и выронил нож. Зажал шею пальцами. Тая схватила платье и хотела было побежать, но он повалил её на пол и сел сверху, на живот. Дыхание перехватило. Ложку выдернул из её ладони, придирчиво осмотрел.
– Царапина, – проворчал Карт, смахивая кровавую капельку с шеи. Он придавил Таю всем весом. – Ну ты и дрянь.
Он ударил справа. Острие ложки вонзилось в бок, и боль красными кругами расплылась перед глазами. Карт провернул ложку, а вместе с ней, казалось, вырвал клок мяса.
Тая не поняла, как именно она нащупала выроненный нож – наверное, сыграли отточенные инстинкты. Сквозь боль. Сквозь накатывающее забытье. Сквозь испарину, что струилась по лицу.
Она не видела, куда попала, когда резанула наискось. Слышала только хрип, изданный Картом. Почувствовала, как он завалился на неё.
С трудом выпуталась из безжизненного захвата его рук и ног. Встала. Напялила платье.
И пошла.
Ведомая не разумом, но крысиными инстинктами. Мысли путались.
Карт молчал.
Магия крови сковывала и дурманила сознание.
Нужно вернуться...
Сдаться.
Срочно.
Её шатало. Рана пульсировала.
Судьба вновь вела её к Иттану. Только он сможет помочь.
Сможет ли? Захочет?
Нужно вернуться в Дом утех...
Дверь спальни Иттана была заперта.
15.
15.
Иттан.
Колокола зазвонили перед закатом. На небе, черном пред близостью грозы, только выступили первые капли багрянца, как по гарнизону разнесся звон. Тревожный. Долгий. Он оглушал, выбивал из равновесия. Вселял первобытный страх. Атака! Атака!
Иттан подскочил, и сердце его билось учащенно. Секунду назад он лежал, смежив веки, представляя Агнию, возвышающуюся на подмостках, смеющуюся громко и хлестко. Она отплясывала, и каблучки её выбивали ритм. Манила за собой. Улыбалась зазывно.
Но грянули колокола, и Агния обратилась в дым.
Иттан, не глядя, натянул одежду, наспех застегнул рубашку, сырую от прохлады в не нагретой комнатенке. Снаружи суетились боевики, те, кто должен был отстаивать гарнизон изнутри и снаружи. Бежали к выходам, кто в одних штанах, другие одетые по форме. С мечами, луками, топорами. Иттан ворвался в поток и слился с ним. Плевать, что комендант не единожды повторил: маг-поисковик слишком ценный экземпляр, потому должен отсиживаться, пока пушечное мясо идет в бой. Но Иттан так не мог. Рукоять меча в пальцах нагрелась, а руки дрожали. Первый настоящий бой и, если боги смилуются, не последний.
– Куда, маг?! – одернул его какой-то служивый, когда Иттан попытался выйти вместе с мечниками. – Сдохнуть охота? Сюда!
Он потянул его на лестницу, ведущую в башню. Лучники выстроились по крепостной стене, натянули тетиву. Замерли. Иттан глянул вниз. Твари, темные, почти черные, словно окровавленные в закатных лучах, шли в развалку. Их колени были вывернуты, руки-ноги двигались как на шарнирах. Крупное тело с большим животом едва держалось на тонких ногах, заканчивающихся огромными лапами. Морды их были вытянуты, и передние клыки торчали из приоткрытых ртов. Глаза-бусины смотрелись чужеродно на чешуйчатой коже, как и жидкие волосенки, покрывающие головы.
Воины ворвались в сражение плотным потоком. Нападали и оборонялись. Оттесняли врагов от стен гарнизона. Мечи их кружили. Текла кровь. И всё-таки не было в движениях отточенности, не было умения смотреть наперед. Твари разили нерасторопных мужей когтями, накидывались, впиваясь зубами в мясо.
Одна такая тварь вскинула лапы к небесам. В стену ударила молния, задев одного из лучников. Крик, полный боли, разнесся над гарнизоном. Крик и вонь паленого мяса.
– Что стоишь?! – завопил тот служивый, что не позволил Иттану встать плечом к плечу с воинами. – Лупи их магией!
Легко сказать, но невыполнимо, если ты, конечно, не обученный боевой маг. Впрочем, Иттан не стал спорить. Наметил глазом цель. Сосредоточился. Колдуны-твари были слабы, и от любого встречного заклинания их колдовство рушилось, опадая крупицами энергии на землю. Изо ртов вырывались звуки, походящие на хрюканье.
– Пли! – вскричал командующий, но лучники не спустили тетиву. Лишь один паренек, сощурившись, размахнулся и кинул в гущу тварей шарик в железной оболочке, который до сих пор вертел меж пальцев. Тот упал ровнехонько по центру, и толстозадый гад наклонился к нему, взялся рассматривать. С секунду не происходило ровным счетом ничего, но на крепостной стене воцарилось молчание, словно в предвкушении.
А воины как по команде побежали назад. Чего они испугались?!
Да и не было в этом побеге паники. Скорее – безразличие.
Взрыв прогремел неожиданно. Столп огня будто вырвался из-под земли. Оглушительный, от него заложило в ушах. Звуки слились в гул. И медлительные твари, не успев отпрянуть, разлетелись по полю обгорелыми ошметками мяса и костей.
Никогда прежде Иттан не встречал подобного механизма. Что сконцентрировано внутри шара? Магия? Но истинная сила была спокойна к взрыву; энергия не всколыхнулась. Чистое пламя?.. Как его заперли в оболочке из железа?
Кажется, недоумевал один Иттан. Воины гарнизона улюлюкали на разные голоса.
– Так их!
– Да!
– Мощно!
Сутулого паренька хлопали по плечам, и он смущенно опустил взгляд и бубнил что-то, мол, да было бы за что, оно само.
– Твари пугливы, и сегодня они отступят, – расхохотался командующий.
Так и вышло. Остатки перебили стрелами и мечами, и на округу пала шаль покоя.
После солдаты упивались элем, сидя за нескончаемыми рядами столов в обеденной зале. Молотили деревянными кружками, требуя добавки. Горланили песни и мерились количеством убитых гадов. Шальное веселье не кончалось, и Иттан, перекрикивая десятки голосов, обратился к командующему, который заигрывал с девицей из гражданских.
– Что находится в шаре?
– Далеко не убегай, – командующий шлепнул девицу по бедру. – Соль, – равнодушно ответил он.
– Соль? – переспросил Иттан, и во рту стало солено. – Обычная?
– А сам как думаешь? Нет, конечно. Я в подробностях не силен, но наши умельцы наловчились зажигать её и кидать во всех подряд. Забойная штука, скажу я тебе. Нынче, правда, хиленькая атака была, несерьезная, но когда эти чудища валят толпами, наши парни не успевают от них отбиваться, и наше единственное спасение – парочка шаров с заключенной в них солью.
Иттан вспомнил пламя, что взметнулось к небу и до костей вылизало тварей. Так вот что он должен добывать в завесы – некий порошок. Сильнее любой магии – чистая сила, способная уничтожить всё живое. Испепелить. Разорвать на части.
Мощь, к которой страшно прикасаться. Но собирать?..
Впрочем, кто его спрашивает.
От гомона закололо в висках, а горьковатый эль был отвратен и горьк, потому Иттан встал, сглатывая вкус дешевого пойла, и направился в чулан, гордо именующийся личными покоями. И дошел бы, если бы по пути ему не встретилась девчонка, привалившаяся к стене.
Тая.
– Эй, ты жива? – Он провел у неё ладонью перед глазами.
– Мне нужна твоя помощь, – просвистела она, а взгляд её бегал.
– Что случилось?
– Ничего. – Она мялась, не решаясь о чем-то попросить. А рука сжимала бок. Иттан задрал несуразное платье длиной до лодыжек, и девушка не успела отпрянуть.
Рана была небольшая, но глубокая – словно в мясо вогнали карандаш. Кровь свернулась, а кожа вокруг налилась красно-синим цветом.
– Это он тебя? – Иттан смотрел долго, не решаясь коснуться.
– Нет... – но, поборов гордость, призналась: – Да. Я... – замолчала сумрачно, явно не договорив чего-то важного.
– Он сделал с тобой что-то ещё?!
Ярость разливалась по клеткам его тела. В крови плескался яд. Кулаки сжались, и глаза опасно сощурились.
– Это неважно.
– Сделал?!
– Нет. – Тая покачала головой, и тяжелые кудри её заслонили лицо. – Обещал, но не сделал. Не успел... Я...
Вдруг она тряхнула волосами, принялась виновато озираться. Зашептала одними губами:
– Надо идти обратно.. .Я должна сдаться...
Завоняло магическим внушением. Иттан отвесил Тае пощечину – несильную, но отрезвляющую. Девушка, задохнувшись, согнулась пополам.
– Я убила его! – простонала она.
Дальнейшее общение не имело смысла. В следующую секунду Тая оказалась перекинута через плечо, и Иттан понес её, слабо сопротивляющуюся, к себе. Повалил на кровать и стянул платье. По щелчку пальцев зажегся светлячок, и под тусклым мерцанием Иттан долго ощупывал края раны. Девушка закусила губу, но не издала ни звука. Иногда, правда, в ней пробуждалось нечто чужеродное – и она пыталась вскочить, чтобы куда-то уйти. Но была слишком слаба.
Иттан наложил повязку с заживляющей мазью, туго затянул концы ткани. Перевернул на живот, убеждаясь, что больше нет ни ссадин, ни синяков. Зачем-то провел по выступающим позвонкам.
И почему-то дыхание его сбилось.
– Пей, – сказал, вливая в рот восстанавливающую настойку из неисчерпаемых своих запасов. Жидкость текла по губам, Тая захлебывалась, но глотала. – А теперь рассказывай.
– Я не... – Она вновь удумала встать.
– Жить хочешь? – Иттан легонько толкнул её в грудь, возвращая в постель. – Тогда рассказывай.
– Наказание за ослушание – смерть, – монотонно произнесла она, и взгляд остекленел.
Именно. Смерть. И Иттан непременно бы прикончил того мальчишку, если бы Тая не опередила его.
Вторая пощечина была ощутимее, звонче. Ладонь легла на мокрый лоб девушки, успокаивая. Иттан смотрел, как проясняются глаза Таи, и плел нить успокаивающего заклинания.
– Меня определили в Дом утех, – вскоре пожаловалась Тая обычным голосом.
– Ну, это они погорячились. – Иттан поправил сбившуюся повязку на её боку.
Тая хмыкнула и перехватила его руку.
– Щекотно, – фыркнула она, но после посерьезнела. – Ты мне поможешь?
Он коротко кивнул.
Данный текст был приобретен на портале Lit-Era (№71257 06.08.2016). Lit-Era – новая эра литературы
16.
16.
Тая.
Голова гудела, но дурманное забытье под чуткими поглаживаниями Иттана отошло на второй план. Ненормальное желание сдаться хозяину Дома утех не покидало рассудок, засело в темечке, стучало, требовало.
Вернись.
Вернись же!
Тая, справившись с тошнотой, комом подкатившей к горлу, села, подогнула под себя ноги, потрогала ноющий бок. Мужчина напротив смотрел на неё со смесью тревоги и жгучего любопытства. И Тая выдала всё без утайки: и про Дом утех, и про обещание отпустить её оттуда через пять лет, и магический контракт, который заключила по неосмотрительности.
– Тебя не учили, что нельзя подписывать абы что своей кровью? – Иттан недовольно покачал головой. – Ты сама загнала себя в западню.
– Но ты же маг. Разорви эту сделку!
– Смеешься? – Иттан прыснул, а Тая сжалась от панического страха, оседающего внизу живота. – Я могу отстрочить последствия, но не расторгнуть контракт. Когда мое заклинание спадет – а спадет оно скоро, – ты добровольно побежишь на плаху.
Иттан стряхнул с руки, которой гладил Таю, что-то, видимое ему одному. Растопырив пальцы, осмотрел их. Сжал кулак. В свете танцующего зеленого шара, что парил над комнатой, он казался неестественно бледным. Уставшим донельзя.
Опустошенным.
Но он ведь колдун! А Тая знала, что все без исключения колдуны могущественны. Что они могут руками раздвигать стены. Что способны убивать по щелчку. Так почему же он не хочет помочь?..
– Я всё для тебя сделаю, только... – начала Тая.
Иттан оборвал её на полуслове. Помассировал виски кончиками пальцев.
– Как ты убила того урода?
– Зарезала. – Тая подковырнула повязку, до боли надавила на рану. Боль отрезвляла, и пелена, что вновь пала на глаза, исчезла. – Его же ножом. Он купил ночь со мной, начал угрожать. Я хотела сбежать, но не смогла.
Почему-то воспоминания, ещё живые, горячие, казались мелкими и незначительными. Какими-то ненастоящими, словно плохо продуманной историей.
Тая потеребила цепочку, висящую на шее, но успокоения машинальный жест не принес. Внутри опять зудело...
Вернуться.
Сдаться.
Сейчас же!
– Цепь ты тоже умыкнула? – зачем-то уточнил Иттан, убирая настои и мази в сумку.
– Нет... она... – долго боролась с собой, морщилась, но поддалась. – Матерью на прощание дарена. Это не та история, которую тебе интересно услышать.
– И всё-таки расскажи. А я пока подумаю, что можно сделать. Тело наверняка нашли, и значит, прочесывают округу в поисках тебя. Но у нас есть время, ко мне никто не сунется. – кивнул сам себе. – Говори.
И Тая заговорила.
...Её отец был неплохой, рукастый, и мать Таину он перевез в Янг, чтобы жить нормальной жизнью, не зная голода и тяжб. В те годы многие рынди покидали оскудевшие родные земли в поисках лучшей доли. Только оказалось, что не нужны пришельцы никому в стране людей. А скорняков – когда-то давно отец Таи выделывал кожу – своих хватает. И грузчиков в порту хоть отбавляй, а за хлебные места чужака и убить могут. Пришлось уехать в Затопленный город, поселиться в нише-норе, куда почти не поступал солнечный свет. Отец не сдавался, брался за любую работу. Тая помнила, как по вечерам он, вымотанный и пропахший усталостью, целовал жену в нос, гладил дочь по волосам. В редкие свободные часы он зажигал лучину и обучал Таю Словам по единственной сохранившейся у них книге.
Когда отец взялся играть в кости, мамаша закатила истерику. Но он успокоил:
– Я ж ради нас стараюсь.
И правда, все выигранные деньги отец нес в дом. Выкладывал горсть монет на стол и говорил:
– Ни в чем себе не отказывайте.
В выигрышные дни Тая получала малюсенькую шоколадку, которую ела медленно, долго смакуя удовольствие. Маме перепадали безделушки, отобранные у незадачливых игроков. Наверное, у отца был талант, потому как в кости ему везло.
В общем, могло показаться, что всё наладилось.
Но вскоре мелкого выигрыша у пьянчуг Затопленного города отцу перестало хватать, и он подался в трущобы. Запил, потому как в трущобах пили все без исключения. Проигрывался всё чаще, а если и выигрывал, то деньги не отдавал – говорил, что ему понадобятся на следующую игру или чтобы отыграть свое прошлое поражение. Вынес те вещи, что когда-то дарил.
Стаскивая с материнского пальца кольцо – мать не хотела отдавать то, полюбившееся ей, – он переломал ей палец. Но даже не извинился. Для него перестало существовать что-либо, кроме дешевого алкоголя и костей.
А потом отец связался с кем-то из верхнего мира, кто мог сожрать его заживо – и крупно проигрался.
В тот роковой день человеческий громила вволок пьяного отца домой. Приставил к его шее кинжал и пробурчал:
– Баба, тащи всё, что есть.
Мать Таи рыдала, несла скудные пожитки, но по скучающему лицу пришедшего было понятно – этого недостаточно.
– Не густо, – подытожил он, с отвращением покопавшись в тряпье. Внезапно его осенило: – Девочка, иди-ка сюда. Сколько тебе лет?
Шестнадцатилетняя Тая ответила решительно:
– Десять.
Громила оскалился, а мать взвыла раненым зверем.
– Не забирайте её! – она кинулась в ноги, но получила ощутимый пинок в живот. Скрючилась, кашляя и стеная. Поползла к громиле, хватаясь ногтями за землю.
И тогда Тая мужественно шагнула вперед.
– Я готова, – сказала сухим голосом.
– Спасибо тебе, милая, – прошамкал папаша, от которого воняло брагой. Понимал ли он вообще, что дочь его уводят навсегда? – Ну прости старика. Простишь, а? Я тебе шоколадку куп...
Он не договорил. Получил кулаком в челюсть. Громила бил, не щадя силы, медленно и обстоятельно. И успокоился лишь тогда, когда окровавленный отец перестал двигаться. Валялся, хрипя, и бессильно моргал. Глупо так, по-детски моргал.
– Больше не суйся, понял? – Напоследок громила сплюнул прямо в лицо папаше.
Но Тае не было его жалко. Ни капельки. Сам виноват.
Громила позволил попрощаться с матерью, и та незаметно всучила Тае цепочку, последнюю оставшуюся у неё. Она казалась серебряной, но была покрыта краской, и не более того. Впрочем, цепочку Тая убрала в кармашек и, перешагнув через отца, пошла вслед за громилой.
К Кейблу.
Родителей Тая больше не видела...
– Невеселая история, – Иттан поскреб щетину. Кажется, он успел пожалеть, что влез в душу.
– Ничего особенного, бывают и хуже, – Тая повела плечами. – В новом доме меня не обижали. – Не совсем так, но к чему ему подробности? – Мне надо идти....
Действие заклятия кончилось, и жгучее желание занимало все мысли. Раскаленным гвоздем оно царапало череп изнутри.
Иттан, одной рукой придерживая Таю, второй покопался в сумке.
– Есть один выход, – бубнил он, вытаскивая наружу самые разные предметы, многие из которых Тая даже не различала в зеленоватом свечении. – Где же... О, то, что надо.
В руках его была зажата веревка. Тая напряглась.
– Ты чего делаешь?
– Буду тебя стреноживать. – Иттан нехорошо осклабился.
Она совершенно не понимала, что происходит. Он заодно с хозяином Дома утех?! А она, тупая курица, выдала всю свою подноготную, о детстве несчастливом поплакалась?
Дура!
Но Тая не успела ни рвануть с кровати, ни защититься – запястья её оказались сжаты. Она хотела заорать, но Иттан накрыл рот ладонью.
– Да помолчи ты! – разозлился он. – Я иду к коменданту, а ты, чтоб не сбежала, лежи тут. Не брыкайся! Я не причиню тебе вреда.
Тая тупо заморгала.
– Просто запереть комнату нельзя?
– Дурная, – Иттан вздохнул. – В твоем состоянии можно и дверь выломать, и себе вред причинить. Тебя вот-вот скрутит, и тогда ищи тебя по всему гарнизону.
Тая не понимала, почему, но расплакалась. Слезы, горячие как капли раскалённого воска, стекали по щекам. Шмыгнула носом.
– Я не хочу... я...
– Т-ш-ш. – Иттан пригладил её волосы. – Я скоро вернусь. Надеюсь, смогу выкупить тебя, – и добавил с грустной язвительностью: – опять.
– Тогда связывай, – сдалась она, чувствуя, как позвоночник колет.
Нужно вернуться...
Вскоре руки были связаны веревкой. Следом – ноги. Иттан проверил узлы, не слишком ли те туги.
– Скоро буду, – повторил он извиняющимся тоном. – Дождись.
– Дождусь, – вздохнула Тая, и перед глазами помутнело.
17.
17.
Иттан.
Руки Таи свела долгая судорога. Глаза лихорадочно забегали. Губы её посинели от морозца, что сковал толстые стены гарнизона. Иттану нестерпимо захотелось согреть эти губы дыханием, чтобы на них вновь заиграла краска. Пригладить локон, что выбился из косы.
Странное чувство. Ещё не привязанность, но уже нестерпимое желание позаботиться. Желание быть нужным хоть кому-то.
Всё-таки одиночество сближает.
Он вышел бесшумно, не обернувшись. Слышал за спиной возню, но не позволил оглянуться, чтобы не потонуть в бесполезной – не мужской – жалости. Если повезет, она выкарабкается, если же нет...
Иттан запретил себе продолжать эту мысль.
Самые стойкие до сих пор праздновали победу. Кисловатая вонь дешевого пойла и самокруток плыла по воздуху. Свербело в носу.
Комендант отдыхал в покоях, белее первого снега, и над ним суетился лекарь-самоучка из храмовников, молоденький, бормочущий под нос что-то про отвары и божественную волю.
– Сгинь, – сказал ему комендант и обратился к Иттану. – Садись и не зыркай так. Сегодня я не помру.
Мальчишка ретировался, бросив на Иттана запуганный взгляд. Н-да, будь здесь приличный целитель из академии, он бы обуздал болезнь. Не излечил, так замедлил её течение. Но, к сожалению, церковь подмяла северный гарнизон под себя. Чего стоили добровольно-принудительные утренние службы и храмовники, разгуливающие по казармам с победным видом. И сладковато-удушающий запах ладана, что невозможно было стереть с кожи.
– Стало хуже?
Подушка была заляпана алым, как и ночная сорочка старого вояки. Он лежал, укутанный шерстяным одеялом, но дрожал всем телом.
– Мне уже лет десять каждый день становится хуже. Знаешь, будто клочья мяса рвут прямо отсюда. – Потер грудь. – Я иногда выплевываю какие-то сгустки и думаю, уж не легкие ли это?
– Я могу написать запрос в академию, и в ваше ведение назначат целителя. Настоящего целителя, – подчеркнул Иттан.
– Наслышан я о ваших академиях. – Комендант попробовал сесть, но бессильно рухнул. – Подмоги-ка. – Устроившись на подушках, он закашлялся. Брызги вылетали из рта розоватой пеной. – Кого нам дадут? Последнего прогульщика и выпивоху, ибо все перспективные выпускники надобны столице. Ты думаешь, сынок, я не запрашивал? – Вытер губы рукавом, на котором и без того хватало застарелых кровавых пятен. – Меня тактично посылали раз за разом.
– То был старый ректор. – Иттан подал кружку, куда комендант сплюнул кровавую слюну. – Давайте попробуем. Ваши страдания можно облегчить.
Но комендант недовольно изогнул губы.
– Прекрати, только сочувствующих мне не хватало. К тому же наш первый храмовник Терк, ну, ты имел честь познакомиться с ним по прибытии, варит прекрасные снадобья. Мне много легче после них. С чем пришел?
– Вам доложили о случае в Доме утех? – начал Иттан издалека, пожевав губу. Всё его красноречие куда-то делось: сложно вести переговоры с умирающим.
– Конечно. Тамошняя девица вспорола бедному парню кишки. За его жизнь нынче борются в лазарете, но что-то подсказывает мне, что скоро мы развеем пепел солдата по ветру. – Комендант перекатывал слюну в чашке, изучал её так внимательно, словно она могла рассказать нечто особенное. – Парень и сам хорош, во время атаки побежал развлекаться. Но с ним я поговорю, если выкарабкается. Тебе-то какое дело? Мстить за товарища пришел?
Он и не догадывался, насколько был далек от истины.
Камин был натоплен до предела, и Иттан чувствовал, как жар расползается по телу. Как взмокает лоб и липкий пот покрывает кожу. Как невыносимо под рубашкой. Как сбиваются мысли. Комендант мерз, кутался в одеяло иссушенными пальцами.
– Почти. Этот мальчишка, Карт, пытался изнасиловать ту девушку.
– И что? – Комендант нахмурился, и широкие брови его изогнулись дугами.
– Она понесет наказание за то, что в клиенты ей попался ненормальный, разгуливающий с ножом?
– Да, – просто ответил комендант, сползая по спинке кровати.
Кашель вновь терзал его, и следующие полминуты комендант захлебывался им. Но после глубоко вздохнул и зажал горло ладонью.
– Уже лучше, – успокоил он.
– Вам не жалко девушку?
– Мне жалко паренька, что скоро подохнет. Мне жалко его мать, что никогда не увидит сына. А продажную девку, раздвигающую ноги перед каждым встречным, мне не жалко. У тебя есть что возразить?
Возразить? Ни в коем случае. Против правды не попрешь, а признаваться в "особых отношениях" с Таей – безрассудно и неправильно.
– Переведите её под мое управление, – ледяным тоном не попросил, но потребовал Иттан. – Я командующий поисковым отрядом, и эта женщина необходима мне.
– Сынок, услышь меня. Ты можешь делить постель с кем угодно, ибо на войне стираются понятия чести и приличия, и бабам без надобности беречь себя для мужа. Но не привязывайся к своим временным женам. Не давай им обещаний. Не бери их с собой в бой. Они погубят и тебя, и себя, и всех нас.
Это правильно. И отец бы так сказал – Иттан даже услышал отголосок отцовского тона, грубого и беспощадного, – и любой бы здравомыслящий мужчина. Женщины губят, разлагают, ведут в пучину. Разве человек, однажды ожегшейся на любви к актрисе-обманщице, может верить какой-то воровке?
Но что-то – уж не душа ли? – шевелилось в Иттане, когда он думал об участи Таи, когда представлял, как она склонит голову над плахой, и над тонкой шеей занесут топор. Не заслужила, и всё тут.
О них будут шушукаться, но таков его выбор – мало ли с кем графский сын сдружился в гарнизоне. Его честь уже попорчена.
Комендант сомкнул веки. Он утомился и непрозрачно намекал: разговор окончен.
– Она чиста. Ну, в смысле, невинна, – выпалил Иттан.
Комендант приоткрыл правый глаз.
– Ой, сомнительно, мой наивный мальчик.
– Нет, клянусь, невинна, – на чистом глазу лгал Иттан. Знать он не знал про чистоту Таи, да и проверять не собирался.
– Ты хочешь быть первым? – Засмеялся, да так заливисто, что не мог остановиться. А кровавая капля стекала с уголка губ на подбородок.
Иттан распрямил плечи, хрустнув позвонками.
– Не знаю, известно ли вам, но сила девственницы жизненно необходима магу. Мы напитываемся энергией таких, как эта девушка. А в поисковой деятельности мне просто необходима постоянный источник подпитки.
Ложь давалась легко. Когда-то давно малообразованные колдуны действительно считали, что маг становится сильнее рядом с непорочной девицей. Одни поклонялись им, другие – пускали кровь; но факт оставался фактом. Лишь научные исследования, проведенные академией, доказали: никакой связи нет и быть не может. Но что там, по сей день в сомнительных культах проводили жертвоприношения – и верили, что девственная кровь способноа вознести чернокнижников к небесам либо низвергнуть их.
Откуда коменданту знать тонкости магического искусства? Потому Иттан глянул особенно честно, картинно развел руками: мол, я сам не в восторге, но что делать.
