Текст книги "Чтица Слов"
Автор книги: Татьяна Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Её он изобьет, не более. Но что будет с Иттаном?
– Пожалуйста, услышьте меня, – проскулила Тая. – Я найду деньги, только отпустите.
– Заткнись уже. Тебя приказано доставить живой, но никто не уточнял, насколько целой.
Лезвие резануло рубашку, прочертило тонкую линию по коже. Боль была какой-то ненастоящей, далекой, размытой. Тая хотела развернуться и ударить – раз уж она не чувствует боли, – но второй наемник приставил свой нож к горлу Иттана. По шее потекло темное.
– Так понятнее? – ухмыльнулся наемник, водя лезвием. – Утихни.
29.
29.
В Затопленном городе воняло. Когда Иттана тычками вели по осклизлым камням, выстилающим ходы; и когда его кулем бросили на земляной пол; и когда стянули руки спереди веревкой – воняло безостановочно. Гнилью и старостью. Водой, кисшей в лужах-ямах. Воздуха – любого, пусть даже тухлого – не хватало. Казалось, если вдохнуть полной грудью– тот кончится. Потому Иттан дышал мелко, часто, хватая крупицы сырого воздуха губами.
Тая молчала, но её присутствие ощущалось незримо. Она рядом.
И что с того?..
– Ну, здравствуйте, беглецы, – услышал Иттан голос столь же скользкий, как и полы в Затопленном городе. Промасленный, прогнивший. – Я переживал, деточка.
Человек подошел совсем близко, прихрамывая – Иттан слышал, как подошвы его башмаков чавкают по глине. Видимо, он дотронулся Таи, потому как девушка зашипела:
– Отпусти меня...
– Зачем? – Ворковал голос. – Ты такая сладкая, такая славная, такая родная.
Шлепок пощечины и Таин тихий всхлип слились воедино. Иттан дернулся, но бессильно повалился обратно, когда наемничья рука сжала его шею.
Если бы только он мог воспользоваться тем, что подарили боги. Одурманить людей истинной силой, что бурлила, требуя выхода. Но для создания самого пустякового заклинания любому магу нужен либо зрительный контакт (особенно это касается заклятий, направленных на человека), либо специальные пасы (если у заклятья нет адресата). Иттан был лишен и того, и другого. Пальцы связанных рук не слушались. Глаза слепо щурились.
– Будешь знать, как заставлять меня волноваться, дурочка, – с тяжким вздохом сказал человек. – Ну-ну, не плачь. Так, а это твой друг?
Он склонился над Иттаном, опалив его кожу дыханием: дешевая выпивка и чеснок. Много чеснока.
– Как тебя зовут? – Вопрос почти светский, лишенный грубости. Между тем, от человека разило жаждой страха.
– Иттан. – Молчать глупо, спорить – тоже. В общении единственная надежда спастись.
Он посмотрел, не мигая, туда, где, наверное, находилось лицо человека. Встретился бы с ним взглядами, если бы мог видеть.
– А я – Кейбл. – Хохоток и легкое похлопывание по плечу. – Очень приятно, друг.
Человек был ранен. Новое чутье Иттана обнаружило запах спекшейся крови и гноя. Бедро. Ножевое. Ему больно, потому-то он прихрамывает и опирается на левую ногу, стараясь не ступать на правую.
Вкус боли оказался упоительно сладким. Иттан, словно изголодавшийся, впитывал его в себя через нос, через метку на глазах. И в тех прояснялось. Стали различимы силуэты. Приглушенные, как в туманной тьме беззвездной ночи. Но силуэты!
– Уведите её, – приказал Кейбл. – Я хочу пообщаться с моим новым другом наедине.
Тая взвизгнула, засучила ногами. Её крики звонким эхом разбивались о каменные стены.
– Отпусти! – верещала она. – Кейбл, послушай... Не тронь меня! Кейбл, Иттан ни при чем... Я сама убежала... Да отпусти ты, скотина!
Её голос отдалялся и вскоре затих. Капала вода. Мерно. Нудно.
– Я готов выкупить Таю у тебя. – Иттан не узнал свой голос, охрипший и иссушенный.
– Выкупить?! Ха, сразу видно делового человека. Редко в мои владения захаживают графские сыновья. Берк-младший, интересно, – протянул Кейбл, охая, когда сел напротив Иттана. – Бывший декан в академии, не так ли?
Откуда он знал? Когда успел раздобыть информацию? Иттан всегда подозревал, что сведения в низинах города распространяются быстро – но ведь их должен кто-то пустить.
– Направлен в гарнизон для отбывания трехлетней службы, – тоном канцелярского служащего бубнил Кейбл. – Думается, там и познакомился с малышкой-Таей. Да?
Он кивнул, и Кейбл, обрадованный правоте своей догадки, продолжил:
– Она умеет очаровывать мужчин. Всё-таки жаркая кровь рынди сказывается. Спал с ней?
– Нет.
Иттан ни секунды не колебался перед ответом.
– Врешь! – разъярился Кейбл, и в запах его крови примешалось нечто едкое.
– Нет, – прежним голосом повторил Иттан.
Нерастраченный резерв обжигал легкие. Магия совсем рядом. Её можно ухватить за хвост, но не применить – ибо истинная сила, не найдя выхода в конкретном заклинании, попросту растворится.
Иттан сжимал и разжимал кулаки, но пальцы лишь сильнее немели.
Всё бесполезно.
И сам Иттан – бесполезен. Как поломанная вещь. Как сломанный человек.
– В любом случае, уже не важно. – Кейбл почесал щетину. – На войне любому мужику позволительно владеть бабой, пусть даже принадлежащей кому-то иному. Одного не понимаю, как вам удалось улизнуть из гарнизона? И как ты, графский сынок, лишился зрения?
– Потерял в бою. – Повел плечом. – Мы сбежали через портал.
– А-а-а. – Наверное, Кейбл не понял, о чем речь, но понимающе причмокнул. – Тае повезло найти тебя. Спасибо, что вернул мою девочку в целости и сохранности.
– Она не принадлежит тебе.
– Вообще-то её папаша проиграл дочурку несколько лет назад, потому она принадлежит мне и никому иному. Помню, как её приволокли ко мне, запуганную, тощую. На вид – совсем кроха. А я сразу понял – отныне она моя. Знаешь ли ты, Берк-младший, каково это – полюбить? – Иттан не ответил, и Кейбл продолжил. Голос его подрагивал. – Никогда прежде я не беспокоился так о женщине, как об этой малолетней рынди. Я рассказал ей всё, что знал сам. Моя мать, тогда бывшая в уме, но уже слабая телом, обучила её скрипке. Тая, правда, не догадывается, кем мне приходилась та старуха, что травила ей жизнь. – Кейбл поерзал. – Тебе, конечно, придется заплатить за пользование моей женщиной, но я никогда не отпущу её от себя. Пойми, Берк-младший, тебе не быть с ней.
Эхо его голоса множилось и разбивалось на сотни оттенков, пробегая по стенам катакомб. Здесь обитали люди. Ютились как крысы, днями, месяцами и даже годами не видя солнечного света. Существовали целыми семьями. Рождались и умирали, чтобы быть погребенными здесь же – под толщей земли и песка.
Все, даже властелины этого уродливого затопленного мира были ничтожно малы для тех, кто жил сверх.
Быть может, Кейбл прельстится возможностью перебраться наверх?
– Раз тебе известно, кто я, то ты должен понимать – моя семья богата, – Иттан убеждал тихо, но уверенно; как обычно говорил с нерадивыми студентами факультета, наставляя тех на путь истинный. – Я заплачу за свободу Таи столько, сколько ты попросишь.
– И во сколько монет ты оцениваешь её? – прорычал Кейбл, обозлившись.
Кровь под коркой сочилась. Незаживающая рана причиняла Кейблу неудобства. Он никак не мог усесться поудобнее, трогал бок. Иттан не видел его лица, но уже различал очертания нескладного тела. Выпирающий живот и узкие плечи. Топорщащиеся уши. Волосы рыжие, словно налитые медью.
Иттану понравилась боль. Как изысканное блюдо, как заморская выпивка, как гроздь спелого винограда, привезенного с Островов Надежды – боль была чем-то невероятно сочным.
Но пока он не смог распробовать её послевкусия.
– Три сотни золотых? – спросил Иттан, облизывая пересохшие губы.
Кейбл присвистнул.
– Звучит аппетитно!
Он достал что-то из-под пояса. Нож. Приставил тот к стянутым запястьям пленника. Холод стали коснулся кожи. Кейбл провел по веревке, раз-второй-третий. Но, лишь надрезав путы, остановился.
– Всё очень и очень замечательно, – усмехнулся он, поднимая нож и выставляя его перед глазами Иттана. Тот смотрел на сталь безбоязненно. – Деньги, золото, статус. Ты красиво ведешь разговор. Есть одно маленькое «но». – Острие ткнулось под правый глаз, провернулось. Но не надавило. Иттан сглотнул. – Ты – дезертир, Берк-младший. – Лезвие переместилось к щеке. – И твой папаша будет первым, кто откажется от тебя. Твоя семья наречет тебя предателем. – Коснувшись рта, оно двинулось вправо и вверх, заставляя Иттана улыбнуться краем губ. – У тебя нет ни монеты. Ты беспомощный слепец. Ты туп, раз пытаешься убедить меня в обратном, но ещё тупее, если веришь в свои слова.
– Послушай...
– Заткнись! – прорычал Кейбл и ударил кулаком по виску,на миг выбивая сознание. – Ты спал с моей женщиной! – Он ухватил Иттана за воротник куртки, прижал к стене.
Кровь прилила к затылку.
Бил короткими быстрыми ударами. Сначала – вполсилы. После, разгорячившись, молотил без разбора: по лицу, телу, ногам. Не давал возможности сгруппироваться, прикрыть голову. Несвязно бормотал. Смеялся, и капли воды, стекая по стенам, вторили его смеху.
Его голос вскоре перестал существовать, как и всё прочее. Затопленный город растворился в кровавом месиве. В хрусте сломанных костей. Остались лишь багрянец перед глазами и боль, заключившая Иттана в броню. Ставшая им самим.
– Киньте его в глубины. – То ли шепотом, то ли воплем донеслось сквозь кисель в ушах. – Пусть подыхает.
Переломанные кости молили о скорой смерти, потому то, что когда-то было Иттаном, широко улыбнулось.
30.
30.
На уличном прилавке были выложены пирожки: с яблоками и бузиной, с потрохами, с капустой. Заветревшиеся за день, подгорелые с бока или недопеченные, выглядели они удручающе. Неудивительно, что эта лавка не пользовалась спросом. А вот завлекательная вывеска, разукрашенная углем и мелом, привлекла взгляд. И слов на ней было много – почти как в книге.
Тая вперилась взглядом в текст. Лавочник, тучный и усатый старик, вылез наружу, пригрозил клюкой – именно ей он отгонят мелких воришек от ароматной – но чаще смердящей – выпечки.
– Пошла отсюда, попрошайка! – Потряс кулаком.
– Я просто смотрю, – огрызнулась сбитая с мысли Тая.
– А нечего смотреть. Иди-иди. Не отпугивай добрых людей своим видом.
Тая молча выудила из кармана монету и бросила её к ногам лавочника. Попробовав серебро на зуб, тот успокоился.
– Что вам упаковать? – елейным голосом спросил он.
– Я просто смотрю, – повторила Тая, уставившись на буквы.
Он пожал плечами и скрылся в глубинах лавки. Тая стояла. Читала одно и то же. Выпечка. Свежий хлеб.
Ну же!
Сладкие пироги.
Рулеты.
«Пожалуйста», – думала Тая, вглядываясь до черных пятен перед глазами.
Нет, вывеска не была книгой, а потому Слова из неё не рождались.
На душе поселилась глухая пустота. Впрочем, а была ли душа? Ту, израненную, истекающую гноем, давно вымыло слезами. И когда слезы кончились, не осталось ничего, за что стоило бы бороться.
Тая жила по привычке.
В первые дни своего возвращения она ещё не угасла. Кидалась на Кейбла, молотила по нему кулаками, выла раненым зверем, заклинала сказать, где Иттан.
– Твой дружок ушел, – просто отвечал Кейбл, а в глазах его горела усмешка. – Он на коленях умолял не убивать его, и я был так великодушен, что попросил ребят вывести его наружу. А теперь цыц! – отвешивал оплеуху.
Слизывая кровь с губы, Тая приходила в чувство.
– Я тебе не верю, – твердила она, когда Кейбл покидал её нору, оставляя наедине со своими кошмарами.
Затопленный город существовал как прежде, но Тая перестала быть его частью. Избегала общения, волком глядела на собратьев. Сбегала ночами, чтобы быть пойманной в очередном переплетении туннелей и приведенной к Кейблу.
– Перестань, – просил он сначала ласково, а после бесился и избивал в полную силу, оставляя на теле лиловые синяки. – Тая, хватит уже.
– Нет, – упрямо отвечала она.
Отказывалась есть, дни проводила в своей нише, вжавшись в лежанку. Придумывала планы. Осуществляла их.
Пыталась.
Боролась.
Не сдавалась.
Искала Иттана.
Пока одним вечером – или утром, а возможно, и ночью -Кейбл не разорвал тишину её темницы.
– Деточка, послушай. – Он пригладил её давно немытые волосы, намотал локон на палец. – Этот парень мертв. Я приказал выбросить его в низины, где его наверняка сожрали подводники. С тех пор о нем не слуху. Мертв, понимаешь?
– Ясно, – сказала Тая потухшим голосом.
Она с самого начала знала, что Иттан погиб – но пока не услышала искреннего признания Кейбла, отказывалась верить в очевидное.
– Ясно, – повторила, когда Кейбл ушел. – Мне всё ясно.
Вместе с Иттаном умерла и она. То существо, что двигалось, говорило, жило и дышало, не было Таей. Её копией или оболочкой, но не более.
А ночами, когда звезды усыпали небо над столицей, Тая выбиралась на поверхность – теперь Кейбл отпускал её, потому как убежать оболочка была не способна. Ветер бросал в лицо метель. Мелкие колючие снежинки резали кожу. Она смотрела вверх и вспоминала.
... На крепостной стене никого. Гарнизон спит, разве что в окнах Дома утех мерцают огни лучин.
– Это созвездие воина. – Указательный палец Иттана прочерчивает дорожку из пяти звезд.
– А почему воина? – Тая щурится.
– Разве не похоже на меч?
– Не похоже, – качает головой она. – Вот ни капельки. Тот, кто продумал, будто звезды напоминают меч, полный кретин.
Иттан фыркает и, вместо того, чтобы поспорить, целует Таю в макушку.
Она склоняет голову ему на плечо и, вдыхая такой необходимый аромат мужского тела, впервые понимает, что начинает от него зависеть...
Просто смотрела.
Сухими глазами.
Без слез.
Потому что тот, в ком погас огонь, не способен чувствовать.
– Найди мне книгу, – в минуты близости с Кейбломпросила она, почесывая кожу рук; будто подсевший на запретные настои человек. – Любую. Я хочу читать.
– Книгу? – Кейбл непонимающе склонял голову. – Что за дурость? Кому нужны книги, когда жрать нечего?
Он отказывал ей раз за разом, но она не прекращала просить. И, слоняясь по верхнему городу с футляром от скрипки за спиной, высматривала прохожих с книгами. Мало ли кто-то пронесет одну – тогда можно будет выхватить её и сбежать. Тая быстрая и юркая, её не догонит стража. Увы, книги были слишком драгоценны, чтобы таскать их по улицам.
Повсюду ей мерещился знакомый голос. Хорошо поставленный, чуть хрипловатый. Но Тая приучила себя не оборачиваться, даже если очень хотелось. Даже если казалось, что надежда есть.
Тая безостановочно искала иные способы увидеть Слова.
Как, например, с вывеской у хлебной лавки. Но та была бесполезна. Неживая, пустая. В ней не водилось Слов.
Тая пошла прочь, спрятав кулаки в карманах. Злая донельзя, она шмыгнула в канализационный туннель, пробежала десяток поворотов и развилок. И остановилась перед обрывом, ведущим во тьму низин. Там, несколькими метрами ниже, существовали подводники. Иногда, в полной тиши, можно было расслышать шлепанье их лап и гортанные звуки, издаваемые клыкастыми ртами. Не голоса, но попытки общаться.
Тая сделала шажок к краю и представила, как полетит с обрыва.
Там, внизу, бросили Иттана.
Ей пора воссоединиться с ним. Она так соскучилась по его голосу.
Тая улыбнулась, расставила руки в стороны подобно крыльям.
– Эй, ты чего? – Рыжий, как всегда явившийся в самый неподходящий момент, дернул её за косу. – Совсем рехнулась, а?
– Отвали! – Тая оттолкнула назойливого парня.
– Тебя Кейбл ищет. – Тот опасливо глянул в темноту низин. – У него какой-то важный подарок. Потребовал, чтоб ты явилась немедленно. Иначе он с меня шкуру спустит.
Рыжий смачно сплюнул вниз и вслушался, как плевок разбивается о воду. Потер ладонь о ладонь.
– Ну, пошли, – поторопил он.
Тая в последний раз посмотрела на обрыв, но желание спрыгнуть исчезло. Одно дело – парить как птица; другое – сброситься под истошные вопли Рыжего. Придетсяненадолго отложить последний полет.
Но завтра она вернется.
Кейбл восседал во главе обеденного стола общей залы, упиваясь брагой. Кисловатый запах осел в воздухе. Тая чихнула, потерла нос.
– Держи, – сказал он небрежно, сделав взмах рукой. -Мне пришлось выложить за неё кругленькую сумму.
К её ногам что-то бухнулось. Тая опустила взгляд. И сердце перестало биться. В груди кольнуло.
Книга!
Потрепанная, но книга. Страницы взбухли от влаги, многие буквы размылись. Не страшно. Пусть такая, главное – она есть.
Тая прижала её к груди, оберегая от всего мира, а Кейбл усмехнулся.
– Как дитя малое. Иди сюда, отблагодари папочку за подарок.
Когда долгий день наедине с Кейблом кончился, Тая забралась в свою нору и села, скрестив ноги, вдохнула аромат страниц.
– Простите, что оставила вас, – шептала она крохотным буквам.
Палец водил по размытым строкам, губы шевелились. Слова прыгали, недовольные тем, что Тая их оставила. Они отказывались идти к той, которая на долгие месяцы забросила чтение. Скакали между поплывших строчек.
Тая захлопнула книгу, когда догорела последняя лучина. Прижала ладони к лицу с такой силой, что перед глазами поплыли разноцветные пятна. Закушенная губа кровоточила.
Да как же так?! Почему книга молчит?
Всё зря... Тая дневала и ночевала в библиотеке гарнизона, тратила драгоценное время, которое могла провести с Иттаном, а теперь так глупо разучилась читать.
Ей ведь безразлична судьба всего мира; важен всего один ответ. «Да» или «нет» – и всё. Малая просьба. Всего один вопрос, но от которого зависит абсолютно всё.
Тая снова раскрыла книгу, и корешок хрустнул – с такой яростью она согнула его.
– Всего одно слово, – процедила она, впиваясь в страницы ногтями. – Да или нет?
Буквы испуганно мерцали, угасая и надуваясь от собственной значимости.
– Да или нет?! – Тая встряхнула книгу, надеясь, что непослушные буквы выпадут из неё.
Секунду перетекла в минуту, а та струйкой воды стекла по стене. Обрушилась на пол, разбившись на десятки капель.
Под их звон книга недовольно выплюнула Слово.
– Да, – прочитала Тая.
Заточенные в отмершей душе слезы градом покатились по щекам.
31.
31.
Так бывает. Совсем недавно он был деканом светлого факультета величайшей магической академии страны, а сегодня – никто, ибо в Затопленном городе безразличны статусы и регалии, а уж на нижних ярусах даже имя не имеет никакого значения. Ниже только твари, что дышат громко, царапают стены ногтями, дерутся насмерть за кусок мяса. Они не лезут наверх. Пока.
Тут, внизу, не жили, но выживали самые отчаянные и отчаявшиеся; те, кому не нашлось места ни в голодных трущобах, ни во влажных туннелях верхних ярусов.
Умирающего Иттана – точнее те ошметки, что от него остались, – нашли местные дети. Именно они, осмотрев «мертвеца» и ощупав его карманы, поняли, что он дышит, и побежали к единственному знахарю нижнего Затопленного города, деду Захарию. А тот сказал:
– Помогите донести. Выходим.
Иттан всего этого, конечно, не знал. Гораздо позже он проснулся в холодной нише, лишенной очага, и его то знобило, то бросало в жар. А рядом суетилась какая-то женщина, руки которой были мягки и теплы, и уговаривала проглотить хотя бы ложку похлебки. На вкус та напоминала гниль. Он плевался, но пил.
И вновь забытье. Чернота, в которую прорывается пламя. Оно лижет пятки и щеки, сжигает Иттана, превращая его в головешку.
После – холод ниши, ласковые уговоры. Вода, бесконечно сладкая и вкусная. Он захлебывался ею, но не мог оторваться ни на миг.
Когда сознание задержалось в теле на долгий миг, Иттан попытался расспросить женщину с теплыми руками, где он. Вместо слов вырвался не то стон, не то сип.
– Ой! – охнула женщина. – Захарий, он очнулся!
Но тогда Иттану не было суждено узнать, кто таков Захарий, потому что подруга-темнота вновь прикрыла ему веки.
Зато в следующий раз он проснулся от едкого запаха. Закашлялся.
– Поздравляю со вторым рождением, мальчик. – Голос прорывался сквозь скрипучий шум в ушах.
– Кто вы? – Иттан попытался рукой нащупать опору, чтобы приподняться. – Что со мной?
– Лежи, не то швы разойдутся. Пей лучше.
Человек подал ему тяжеленую кружку, полную драгоценной воды.
– Швы? – Иттан пил жадно, пальцы тряслись, и вода ручейками стекала по подбородку. – Ещё!
Затем он провел пальцами у лица и с удивлением отметил, что в глазах медленно проясняется. В темноте то тут, то там мелькали пятна тусклого света. Они словно прорывали темную повязку.
– Не торопись. – Человек отнял кружку. – Лежи.
И тогда Захарий – разумеется, имя его Иттан узнал позже – рассказал, как нашел в низинах тело, изломанное и серое, бьющееся в предсмертной агонии. Но дышащее.
– С такими ранами не выживают, – прокряхтел Захарий, промокнув намоченную тряпкой лоб Иттан. – А на тебе всё как на собаке зажило, за пару недель кости срослись. Ты – полукровка небось какая-то?
– Да, – согласился Иттан.
Какая разница, кем он был до того, как «переродился»?
Он действительно ощущал себя... неплохо. Слабо и вязко; кости ломило, в горле было сухо, кровь пульсировала толчками. Но он выжил. И это было странно.
– Оно и видно, – Захарий суетился рядом, и Иттан рассмотрел – увидел! – испещренное морщинами лицо старого человека, пергаментную кожу и сморщенные губы, чуть подрагивающий кончик носа. – Повезло тебе, что малышня ко мне прибежала, ну, я помог, чем смог.
– Вы – лекарь?
Дед почесал лысую голову.
– Как сказать. Магии обучен не был, да отец мой знахарем был, ну и я от него научился, как силу применять, чтоб людей лечить.
Всё ясно, маг-самоучка. В любой деревеньке или городе поменьше были такие; многие даже не представляли, что их способности дарованы богами, и что их можно развивать и увеличивать.
От кончиков его пальцев исходило живительное тепло, но Иттану оно почему-то не нравилось . Казалось чужеродным и даже разрушительным.
Выздоравливал он быстро и уже вскоре смог вставать с провонявшей мочой лежанки. Узнал, что к Захарию приходят за помощью со всех ярусов Затопленного города: кто с ранениями, кто при тяжелых родах, кто с сущей мелочью. Дед не отказывал никому. Денег не просил, но от еды не отказывался. На то и существовал. Познакомился Иттан и с помощницей Захария, женщиной с теплыми руками, которая не стала называть своего имени.
– Нет у меня его, – буркнула она.
А Захарий после пояснил:
– Не любит прошлое вспоминать. Я её так же, как и тебя пару лет назад из лап смерти вытянул, ну, она и прибилась ко мне.
Дом – если четыре норы в земли можно назвать домом – Захария стоял у самого обрыва нижнего яруса. Оказалось, что вверху Затопленного города живет «элита», здесь же – те, кто слишком беден и слаб, чтобы выбить себе местечко поближе к солнцу. Целые семьи, обреченные на вымирание, этого солнца и не видели никогда. Кто-то боролся, цепляясь за любую возможность заработка. Самые храбрые мужчины шли охотиться на тварей, но возвращались редко. Другие уходили служить, чтобы высылать женам и детям, тощим что веточки, хоть какую монету. Женщины продавали себя. Дети – тоже.
Иттану было некуда идти. Для отца и матери он погиб, Тая – у Кейбла, слава о котором была самой недоброй. Её непременно нужно спасти, но для начала спасти бы себя...
И он попросил о временном убежище. Захарий согласился приютить Иттана на месяц.
Иттан часто бродил меж разрушенных, обваленных зданий нижнего яруса. Он слышал ещё от Таи, что когда-то этот город стоял сверху, но после, погребенный водой и камнями, навсегда скрылся с глаз людских. Уж не прокляли ли его боги?
Он ходил неспешно, прислушиваясь к нытью в ослабшем теле. Уставшие ноги не слушались, но Иттан упрямо ковылял дальше. Слишком долго он валялся в постели. Слишком много времени Тая пробыла с Кейблом.
Иттан гулял и тогда, когда женщина с теплыми руками, задыхаясь от бега, нашла его.
– Вот ты где! Дед просит твоей помощи, а ты шляешься по городу! – она была взволнована как всегда, когда помогала Захарию, и недовольна тем, что не смогла исполнить его требование сразу же.
Иттан неоднократно предлагал знахарю свою помощь (не сказав, правда, что когда-то был светлым магом), но тот отвечал: «Позже». Потому теперь, получив возможность оказаться хоть чем-то полезным, Иттан весь подобрался.
Девочка лет десяти – хотя в Затопленном городе возраст не поддавался определению – лежала на полу. В её изумленно распахнутых глазах жизнь уже не теплилась. Грудная клетка была рассечена, и сквозь рану проглядывались ребра и бьющееся сердце. Кровь, пузырясь, вытекала наружу.
– Не стой столбом, помогай! – прикрикнул Захарий.
Иттан тронул края раны магией. И почувствовал нечто новое. Удовольствие, словно в этой предсмертной муке перемешался дорогой алкоголь, нежность ласк любимой женщины и источник, подпитывающий резерв. Он втянул соленый аромат крови. Слизал с губ отголоски чужой боли. Голова закружилась, зато в глазах стало так ярко, как никогда. Высветилось то, что называлось аурой; невидное обычному глазу, неразличимое, скрытое.
Погибшие и умирающие органы окрасились в разные цвета. Легкие, почки, печень были черны – мертво. Сердце серело – оно будет биться ещё несколько мгновений.
Над своей новой способностью Иттан решил подумать как-нибудь позже, пока же боролся за каждый удар сердца. Но, увы, вскоре то остановилось.
– Её было не спасти. – Иттан стер со лба пот.
– Я знал это с самого начала, – безразлично кивнул Захарий, прикрывая девочке глаза. – Попала под лапу подводнику, когда решила с братом осмотреть низины.
Только теперь Иттан заметил забившегося в угол ниши мальчонку, который от бессилия даже не плакал – тихонько выл. Его аура была чистой и серебристой. Женщина суетилась около него, но мальчик не видел никого и ничего, кроме мертвой сестренки.
– Тогда зачем позвал меня? – Иттан повернулся к деду.
– Хотел оценить твои способности на ком-то, кому не сделаешь хуже, – пожал тот плечами. – Ты всё ещё хочешь помогать?
– Конечно, – ответил твердо.
– Тогда ты принят.
С того дня дед не только всюду брал с собой Иттана, но и начал передавал ему все свои знания. Передавал так обстоятельно, что появилась пугающая мысль: уж не собрался ли он отойти в мир иной, оставив после себя ученика?
– Не дождешься, – смеялся Захарий, закуривая самокрутку. – Я ещё всех вас переживу, а у тебя путь иной.
Он любил курить и пить, а когда-то, поговаривают, и женщин. Но теперь относился к ним со снисходительной заботой.
Многое, напротив, передавал Захарию Иттан. Обучал его распределять живительную силу, концентрироваться на одной точке. Захарий благодарил и никогда, ни разу не спросил, откуда Иттан всё это знает. Да и о том, что с ним случилось, он не любопытствовал.
... Иттан сидел у края обрыва и всматривался в темнеющую бездну под ногами. Почему-то его тянуло туда, вниз, будто что-то, что произошло в завесе, навсегда связало его и тех тварей, что населяли её.
Кто-то подкрался незаметно и встал за спиной. Иттан ощущал тепло его ауры и небольшой страх. Но не спешил обернуться. Бездна манила.
– Здравствуй, – услышал он такой знакомый голос, что в груди заныло обломками воспоминаний.
32. ПРОДОЛЖЕНИЕ от 14.09.2016 г.
32. ПРОДОЛЖЕНИЕ от 14.09.2016 г.
Она. Не человек, а когда-то – фантазия с ароматом цитрусовых, но теперь – ночной кошмар.
Она стояла, скрестив руки под грудью, поджав губы, и одни боги догадывались, о чем она думает. С затянутыми в конский хвост рыжими волосами, в одежде неприметной и простой, чуть осунувшаяся – но это была Агния. Женщина-мечта. Искра, которая зажгла в нем жизнь и которая чуть не спалила его до костей, погаснув.
– Не молчи, – улыбнулась она лучисто. – Да-да, я жива. – Нахмурилась; истинная актриса, способная за минуту проиграть сотню эмоций. – Ты не рад?
Агния обвела себя руками, будто показывая: смотри, это всё когда-то было твоим.
Иттан поднялся, с трудом отрываясь от созерцания бездны.
– Как? – только и спросил он, осматривая её. Но ни новый взгляд, ни старый не показывали чего-то особенного. Перед ним красовалось не умертвие и не фантом, воссозданный магией, а вполне себе настоящая Агния.
– Ну, как тебе сказать. – Она подковырнула носочком башмака (кожа качественной выделки, пряжки металлические; не бедствует, мельком отметил Иттан) хлюпающую землю. – Всё достаточно просто. Я не умирала.
– Но я видел твое тело! – воскликнул Иттан.
Какая красивая она лежала на алтарном камне, а вокруг всё было усыпано цветами. Как прощались с ней знакомые, гладили холодный лоб и сетовали на то, что Янг лишился величайшей актрисы. Как сверкали изумруды в её волосах.
– И что? – Агния погладила его по щеке, и по коже пробежала волна. Не опьяняющего возбуждения, но желания. – Достаточно пары капель одного чудодейственного средства, чтобы мое сердцебиение замедлилось, а вместе с ним замедлилась и жизнь. Пару часов я поспала, пока эти лицемеры, якобы друзья, прощались со мной. Гроб заколотили пустым. И всё. Скрылась, залегла на дно – как это называют в здешних краях?
Какие-то глупости. Разве можно не заметить, что человек жив?..
И тут он вспомнил, что Агния завещала не сжигать себя, якобы не желая портить прекрасное тело. Ни у кого тот малюсенький посмертный каприз не вызвал недоумения – общественность согласилась: эту красоту нельзя обратить в пепел.
– Зачем? – Голос дрогнула, но Иттан не мог ничего поделать с собой. Он помнил себя абсолютно счастливым рядом с ней; пускай и тайным любовником, зато тем единственным, кому Агния принадлежала. Помнил себя опустошенным, выпотрошенным, получив письмо об её кончине. И помнил злость, пожирающую изнутри, когда вскрылась правда о десятках иных «тайных любовников».
– Проблемы, дорогой мой. – Агния глянула за черту, туда, где рождалась бездна. – Не всё у меня шло гладко. Но я со всем разобралась. Кроме сущей мелочи, – добавила она с напряжением. – Ты, говорят, тоже умер, ан нет.
– Я не инсценировал свою смерть, чтобы скрыться от тех, с кем спал, – резанул Иттан и зашагал среди камней по направлению к спасительному дому Захарию, где всегда громко и многолюдно.
– Выслушай меня! – Она бежала рядом, и волосы мотались взад-вперед точно пляшущие язычки костра. – Просто выслушай. – Преградила ему дорогу и практически рухнула в объятия. – Мне нужен ты, Иттан, – Агния коснулась губами мочки его уха. – Только ты один. Я хотела воссоединиться с тобой сразу же после «кончины», но ты исчез. А после меня огорошили твоей смертью. Я рыдала, поганый ты мальчишка! – Она шутливо шлепнула его по щеке, но Иттан не отстранился. Прислушивался к себе. Отсчитывал её вдохи и выдохи.
– Как ты узнала, что я жив?
– Птичка напела. – Она повела острым плечиком. – Всё расскажу, но позже.
Иттан фыркнул. Позже – хороший синоним вранья. Всегда легче объяснить когда-нибудь потом, когда ложь можно будет, приправив недомолвками, обратить в истину.
– Чего ты хочешь сейчас?
– Тебя.
Иттан сухо рассмеялся.
– Лжешь.
Агния ничуть не смутилась. Села на покрытый мхом валун и похлопала ладошкой рядом.
– Сядь, – попросила она. – И послушай.
Иттан не сел, чтобы не раствориться в близости к ней, но мотнул головой, мол, начинай.
