Текст книги "Следующая остановка - жизнь"

Автор книги: Татьяна Успенская-Ошанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– А какие у человека обязательства перед семьёй?

– Как «какие»? Отвечать за ребёнка, отвечать за дом, да мало ли… у каждого человека есть обязательства, иначе не было бы порядка.

– Неужели он не мог ей объяснить?

– Не слышит никого. Много ты можешь объяснить Римме? Или человек поймёт сам или не поймёт никогда.

– Если он такой ответственный, почему не возьмёт сына к себе и не растит его?

– Родители жены водят мальчика по кружкам, секциям, занимаются с ним до поздней ночи. Конечно, Игорь не сможет делать этого. Да и готовить ребёнку надо!

– А почему он не захотел работать программистом?

– Думаю, не любит выполнять чужие заказы.

– Митяй сказал, и сам Игорь мне сказал: он любит власть. Он хочет быть главой вашей фирмы?

– Странно. У него есть власть и есть большие деньги. Я делаю то, что он говорит. Он и так, можно сказать, – глава…

Ответы Аркадия ей не понравились, но почему, объяснить Юля не могла. Что не так в них? Игоря зовут «дипломатом» – он может решить любую проблему и в борьбе с любыми людьми выиграть то, что нужно компании. Но эти его способности ничуть не приоткрывают его. Что ему лично нужно от жизни?

В секретаршах у них ходила Ира. Она именно «ходила», потому что терпеть не могла сидеть на одном месте. Юбка едва прикрывала зад. Такая юбка была и у Юли, но Юля надела её лишь однажды и наотрез отказалась носить. Так и сказала: «Не хочу». Её «не хочу» Аркадию понравилось. «Конечно, человек должен любить то, что носит», – улыбнулся он. Ира свою короткую юбку любила. Юбка открывала длинные красивые ноги в чёрных чулках. И в ней Ирина попка была вызывающей. Митяй не пропускал случая или шлёпнуть по ней, или погладить её. Ира притворно хлопала Митяя по руке, но ей явно нравилось, когда он до неё дотрагивался.

Глаза у Иры – с поволокой, большие, с длинными тёмными ресницами, а она всё равно красит их и обводит синим цветом веки. Губы красит ярко-красным, хотя губы тоже сами по себе яркие, вырезаны красиво.

Её Ира с первой минуты невзлюбила. Словоохотливый Митяй сразу поставил Юлю в известность за что.

– Втюрилась она в Аркашку по уши. И так вихлялась перед ним, и этак, каждый день в разных тряпках. И бутерброды ему таскала, и супчики в термосе, и блинчики с мясом. Обхаживала изо всех сил! Шевельни он пальцем, и ляжет прямо здесь, при всех, на полу, на столе. А он и не видит.

– Зато ты видишь. Попробуй поухаживай! – сказала Юля.

– Ей-то муж нужен, а не хахаль.

– А может, Игорь? Чем не муж?

– Э-э, подружка, Игорю нужна птица не такого полёта.

– Плохо Ирино дело.

– Ещё как плохо, подружка, хуже некуда. Похоже, однолюбка она: втрескалась в Аркашечку по уши!

– А с тобой спит.

– А что же не спать, если природа требует?

– Ну, значит, не однолюбка.

– А кто тебе сказал, что она спит со мной? Может, я тебе лапшу на уши вешаю? – Митяй вздохнул. – Честно признаюсь тебе, это я хвастанул.

Не спит она со мной.

– Так, спит или не спит?

– Не спит, подружка, – снова вздохнул Митяй.

Ира сидеть не любила. Ходила по приёмной, поливала цветы, которых накупила великое множество, брала со стеллажей то одну, то другую папку, просматривала бумаги – все ли тут и снова ставила на место. Сто раз на дню бегала в кухню – мыла, чистила её, каждый час ставила чайник и поила всех, кроме Юли, чаем. По телефону тоже говорила стоя. И только письма набивала на компьютере сидя, явно тяготясь вынужденным положением.

Ира здоровалась с Юлей очень вежливо, потому что Юля всегда приходила вместе с Аркадием, и Ирино вежливое «здравствуйте» относилось одинаково к обоим. Но в течение дня всеми частями своего тела – высокой причёской, состоящей из спиралек-кудряшек, глазами, ресницами, спиной Юле демонстрировала свою антипатию.

Однажды, когда все мужчины ушли, Юля отправилась к Ире выяснять отношения.

– Почему ты не любишь меня? – спросила дружелюбно. – Я тебя не обижала, я тебе ничего плохого не сделала.

Ира на мгновение остолбенела.

Глаза у неё – чуть грустные, как у лошади или коровы.

– Я… ничего… – залепетала Ира. – Ты не обижала. Я… к тебе… хорошо…

– Где же «хорошо», если ты не замечаешь меня. Я перебирала каждое слово, что сказала тебе.

– Ты отняла у меня любимого! Что уставилась? Он со мной разговаривал, он ел мою еду, он смотрел на меня, он улыбался мне.

– Он и сейчас улыбается тебе.

– Ты смеёшься надо мной, ты издеваешься! Ты появилась и…

– Я не появилась. Я жила дома. Это он появился и увёз меня от мамы. В чём моя вина? Сколько времени ты работаешь с ним?

– Год.

– Сама подумай, если бы у вас что-нибудь могло получиться, уже давно получилось бы. Меня здесь не было, никто не мешал. Разве не так? – Ира взяла бутыль с водой, стала поливать и так плавающий в воде цветок. – У вас без меня не получилось.

– Получилось бы, если бы ты не приехала, я знаю, рано или поздно получилось бы.

– Что?

– Ты хочешь сказать, он мог бы переспать со мной, а не женился бы…

– Я хочу сказать только то, что я не виновата перед тобой.

И вдруг Ира всхлипнула:

– Я – никто: не партнёр, не жена, не бухгалтер, меня никуда не берут. – Она вызывающе уставилась на Юлю. – А я хочу что-то значить, участвовать в жизни, хочу вихлять модной попкой, хочу ходить по ресторанам и танцевать до упаду. Как мне жить, скажи?!

– А при чём тут Аркадий? Всё то, чего ты хочешь, может быть с кем угодно.

– При том. Был бы у меня Аркадий, мне было бы совсем другое нужно. Я бы выучилась на дизайнера, мне очень нравится эта профессия, и у меня есть способности. Я бы стремилась узнавать новое, я росла бы и росла. При Аркадии я была бы человеком. Но у меня нет Аркадия, и нет вообще никакой жизни, и – бабьей тоже. Я не из тех, кто просто так с мужиком ляжет.

Уже почти засыпая, Юля спросила у Аркадия:

– Ты мог бы жениться на Ире?

Он даже привстал в постели.

– Я… на Ире? Почему ты… вдруг?!

– Ира считает, из-за меня ты на ней не женился. Она очень любит тебя.

– Любит?! Я и не замечал. Я не мог жениться ни на ком, кроме тебя. Тебе неприятно её присутствие? Хочешь, пригласим другую секретаршу?

– Нет, что ты!

– Если она тебе не мешает, мне что, работает она отлично. Засыпай скорее, рано вставать, а тебе нужно спать не только за себя…

Но уснуть в ту ночь никак не могла. Раньше ни о чём не думала, работала и работала, а сейчас самые разные, противоречивые чувства воюют друг с другом внутри: неприязнь к Митяю, страх перед ним; непонимание Игоря – благодарность вместе с настороженностью; странная зависимость от Иры…

Она хочет маму, утреннее солнце в окне и тёплый холодок от земли в запахе нарождающегося дня. Запах нельзя рассказать, и нигде ни за какие деньги его такой не купишь, он есть только дома. Это запах их воздуха – полей, леса, сада. И, когда он есть, когда есть утреннее солнце и мама, нет внутри сумятицы – словно заболочена по горло.

Раньше спала беззаботно и крепко.

Она врёт себе. Когда отец ударил её, не могла уснуть. И после поцелуя Бажена… она стала бояться оставаться с Баженом вдвоём в доме.

А до этого спала, потому что шло детство? В детстве проблем нет. При чём тут детство? Аркадий разворошил её, заставил анализировать себя. А кто она сейчас? Она сейчас тесно связалась с новыми людьми, и новые впечатления, ощущения поселились в ней и стали прорастать.

Чушь за чушь? В ней растёт ребёнок.

Юля положила руки на живот. Пока ребёнок не слышен, он только есть просит.

Аркадий покупает ей фрукты, орехи, ставит на стол около компьютера: «Ешь как можно больше, ты должна получать витамины». Заставляет есть побольше мяса.

– Я дома мяса почти не ела, – сопротивляется она.

– Тебе нужен строительный материал, – просит он.

И, как всегда, когда она слышит голос Аркадия, видит его, Юля успокаивается. И засыпает.

Но засыпает уже глубокой ночью, так и не поняв, что же с ней происходит и можно ли установить в себе прежний порядок.

ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА

– Сегодня мы идём в ресторан! – С этими словами входит в её бухгалтерию Аркадий. – У нас большая победа, удалось заключить выгодную сделку. Вот договор, введи, пожалуйста, данные в компьютер.

– Что за сделка? – спрашивает она.

– Помнишь, мы с Митяем ездили под Калугу? За бесценок взяли в аренду землю. Удалось очень выгодно сдать её американцу – под завод.

– А зачем американцу наша земля?

Аркадий рассмеялся:

– Ну и ребёнок ты! Прибыль получать, зачем ещё? И американцу и нам нужна прибыль! Игорь говорит, что составил выгодное для нас соглашение. Мы предоставляем землю, американец ставит на ней завод. Прибыль делим пополам. Если он нарушит какие-то условия, мы станем полными хозяевами.

– Вы его обманываете?

– Мы никого не обманываем, но Игорь говорит: мы должны подстраховаться.

– Наверняка американец вкладывает в завод уйму денег!

– Себе в убыток, Юленька, американцы ничего не делают.

– Какую прибыль он может получить в России? Наш народ в основном нищий.

– Всё сложнее, Юленька. Во-первых, не все нищие, те, кто сумел найти работу за доллары, вовсе не нищие. Во-вторых, нищие нищим рознь. Много нищих среди пенсионеров, потому что на пенсию не проживёшь. Много нищих среди государственных служащих – им платят копейки. Это те же, что и раньше, – медсёстры, учителя и другие. А есть нищие, у которых нет работы. Они потеряли стабильную работу и никому не нужны из-за возраста или из-за того, что не умеют пробиться в трудное сегодняшнее время. Знаешь, почему я так возбуждён? Мы с тобой идём в ресторан праздновать нашу с тобой победу. Помнишь, ты говорила: состоится или не состоится жизнь? Я думал и думал, я долго думал, Юленька. Это больше не мелкий оборот денег: взял дёшево, продал дорого! Это развитие собственного производства в России! Это возможность дать работу безработным, а значит, накормить их, вывести из нищеты, потому что мы будем им хорошо платить. Конечно, такое производство нам бы самим не потянуть – откуда у нас деньги на завод? Вот почему американец. Я сам нашёл его. Через одного своего однокурсника. Ты только оформи поскорее документ, что Игорь составил, возьмём с собой в ресторан, там и подпишем, и отдадим американцу!

– Ты встречался с американцем?

– Да нет ещё. Однокурсник ручается за него головой. Игорь и Митяй с ним встречались.

– Но так же дела не делаются. Почему не в конторе?

– В Америке, говорят, многие дела решаются в ресторанах. Не волнуйся, Юленька, всё в порядке. Игорь с Митяем сказали: они берут Договор на себя. Главное: я нашёл американца! – Аркадий сиял. – Тебе спасибо за тот разговор! Сегодня мы с тобой встали на новый путь. Вот увидишь, мы с тобой такие дела закрутим – для всех людей! – Он замолчал и только смотрел на неё.

Долго стояли они и смотрели друг на друга. А потом Аркадий погладил её по голове и вышел.

А Юля всё стояла, глядя в закрытую дверь.

«Мы с тобой…»

И она… делает большое дело. Нужна.

С детства она была аккуратная. Буквы – одна к одной, игрушки – по местам, решение задачи записано чётко и красиво. И в своей новой работе старалась всё разложить по полочкам, чтобы легко было взять. Компьютер располагал к этому. Но в суть того, что делала, не вдумывалась. А сейчас стала вчитываться в документ, который принёс Аркадий. Его составил Игорь.

Документ назывался Договор о сотрудничестве.

Из него следовало, что Аркадий с партнёрами арендовали землю сроком на сорок девять лет – в соответствии с законами Российской Федерации – под строительство завода, производящего сельскохозяйственную технику.

Прибыль должны будут делить пополам: половину – американцу Генри Магнилу, половину – русской фирме «АРКМИТИГО». Название их фирмы слеплено из первых трёх букв каждого имени: Аркадий, Митяй и Игорь.

Дальше шли пункты.

В первом – то, о чём сказал Аркадий: «Если кто-то из партнёров не выполняет условий данного Соглашения или возникают обстоятельства непреодолимой силы в отношении здоровья, жизни кого-либо из партнёров, в случае, если у данного партнёра нет наследников, его доля переходит в собственность остальных».

Второй извещал о праве расторжения Договора в случае нарушения иностранным гражданином законов Российской Федерации.

В отдельный абзац было выделено сообщение, что фирма «АРКМИТИГО» заняла у Генри Магнила деньги (они зафиксированы в долларах и в рублях) на строительство здания под завод и обязана отдать всю сумму, когда начнёт поступать прибыль, – в эквиваленте российского рубля по курсу Центробанка на день выплаты денег.

Этот Договор – первая задача, которую Юле предстояло решить. И все условия задачи непонятны.

Как можно занимать такие огромные деньги у иностранного гражданина? А если с фирмой что-то случится – у американца они пропадут?

Почему в Договоре не оговорено, что американцу будет передано право на владение заводом как условие обеспечения кредита, если деньги ему вовремя не возвратят?

Разве можно расторгнуть Договор по какой бы то ни было причине, если американец внёс такую сумму?

И ещё вопрос: зачем американец внёс кучу собственных денег? Какая ему выгода в этом? И что же будет с его деньгами, если вдруг фирма к чему-либо придерётся и расторгнет Договор?

Какой-то большой обман таился в этом документе. Документ мог взорваться, как бомба, и, как ни странно, пострадавшим оказывался американец: он мог потерять огромные деньги. Юля в глаза ещё не видела этого американца, а почему-то стало его жалко. Не осознавала, а ощущала обман.

С первой встречи ни секунды не сомневалась в Аркадии, считала его самым честным, самым добрым человеком, а сейчас подступила к горлу тошнота: что же, она не доверяет ему?!

Как она смеет?! Особенно после последнего разговора.

Очень внимательно перепечатала она Договор.

Этот Договор будет храниться в сейфе, где хранятся все общие наличные деньги партнёров, договоры, расписки, залоговые и другие важные документы, а копия его заляжет в компьютере бомбой.

По спине прокатился холодок: тут что-то не то!

Давно уже она занималась своей рутинной работой – готовила балансовый квартальный отчёт для налоговой инспекции, а горько-кислый вкус тошноты нет-нет да подступал к горлу.

В ресторан ехали четверо в одной машине, чтобы не мучиться в поисках стоянки сразу для трёх, и Юля не стала при всех задавать свои вопросы Аркадию. Аркадий всю дорогу молчал и был очень мрачен.

Стол накрыт на шесть человек. Митяй, Игорь, они с Аркадием и два американца. Их компаньоном оказался молодой человек с ёжиком волос и с восторженным выражением лица. Зовут его Генри. Другой – его адвокат. Надут мускулами и здоровьем. У него – прилизанные волосы, словно напомаженные, сильно развитая челюсть, выдающаяся вперёд, набрякшие мешки под глазами. Не успели сесть за стол, как он сказал с сильным акцентом:

– Генри приехал спасать Россию и накормить всех голодных.

Аркадий вздрогнул. Юля положила свою руку на его, но он мягко высвободился.

Генри засмеялся:

– Слишком громко сказано, Мэл, но близко к сути. Я влюблён в Россию и влюблён в русских людей. Наследников у меня нет, родители погибли в автокатастрофе, приехал жениться на русской женщине и основать семью.

И этот звенящий голос, и это слово подростка – «влюблён», и глаза – счастливого человека, знающего, в чём смысл жизни, и весёлый ёжик волос растянули Юлин рот в улыбку.

– Ну что же, отметим нашу сделку.

Почему-то застолье начал Митяй, не Аркадий. Аркадий сидел прямой и неприступный. Она и не знает его таким. Глаза чуть прикрыты тяжёлыми веками.

– Событие чрезвычайно важное не только для нас с вами, но и для наших стран – России и Америки. Могли бы мы мечтать всего несколько лет назад даже просто о человеческих отношениях, а тут – общий бизнес. Новая эра на планете. Нашим общим бизнесом мы поможем нашим отношениям с Америкой. Самые сильные страны теперь вместе. Значит, войне не бывать. Будем жить и радоваться. Поднимем наши бокалы за наше общее дело и за нашу дружбу! И угощайтесь, пожалуйста. Все изысканные блюда России – перед вами!

Аркадий никак не отреагировал на пышную тираду Митяя, бокал в руки не взял – словно спал.

Юля осторожно коснулась его колена. Он открыл глаза, улыбнулся Генри и мягко сказал:

– В путь.

Что означает странное поведение Аркадия?

Только одно: Аркадий прочитал документ лишь перед самым выездом, уже отпечатанный. И тут же понял: они обманывают Генри.

Играет музыка.

Генри смотрит на Юлю. Лёгкая улыбка, чуть приподнимающая углы губ, глаз вверх, делает его узкое тонкое лицо беззащитным, и Юля не может есть, хотя ребёнок просит покормить его.

– Вы тоже работаете в этой фирме? – спрашивает её Генри.

Она кивает.

– Можно я приглашу вас танцевать?

Она мотнула годовой.

– Почему нет? – спросил Генри.

– Я не умею, – пролепетала Юля. Она не смела посмотреть на Аркадия – зачем лжёт, почему не скажет, что замужем? Кроме того, ей кажется, она сама спровоцировала это приглашение.

– О, это совсем не проблема. Я ходил в школу танцев и могу научить. У вас сразу получится.

– Вы, правда, приехали спасать Россию, Генри? – спросил Аркадий, глядя на его адвоката, уплетающего за обе щёки.

– Почему сёстрам матери Терезы можно приезжать сюда и молиться с утра до ночи, чтобы спасти Россию, а мне нельзя? Конечно, я не умею молиться при всех и так истово, как они, и вряд ли мои молитвы будут такими же действенными, но я могу другое: попробовать помочь! Я люблю русских. Такие добрые! Умеют дружить. Русские – верные, никогда не предадут.

– Вы так хорошо говорите по-русски. – Игорь налил вино в бокал Генри. – Наверное, у вас был хороший учитель.

– О, у меня в бизнес-школе был замечательный учитель. Не учитель, учительница. Молодая и красивая. Она показывала нам русские фильмы, познакомила нас с русскими сказками, классическими и современными произведениями. Мы читали много русских книг: Лескова, Толстого, других. Из современников – Солженицына. Во всех этих книгах было общее: нужно уметь сострадать чужому горю, любить человека и стараться помочь ему. Учительница читала нам много стихов – поднимаешься и поднимаешься к небу, выше, выше. – Генри замолчал и покраснел. – Я, кажется, говорю красивыми словами, она их не любила, – сказал другим тоном. – Она объяснила нам, как строится русская фраза. Совсем не так, как американская. Показала, как меняется её смысл от перестановки слов. И, представляете, теперь мне порой тесно в американской фразе – уж очень строгий порядок и слишком много блоков-конструкций, из которых нельзя высунуть носа. Учительница дала нам такие выражения, как «не высунуть носа», «цыплят по осени считают», «пуд соли съесть», «друзья познаются в беде», «не по словам судят, а по делам», «шила в мешке не утаишь»… – с удовольствием перечислял Генри. Усмехнулся. – Сначала трудно было уловить смысл. Очень хорошая учительница, – повторил он. – И красивая.

– Ты был влюблён в неё? – спросил Митяй.

– Все были влюблены в неё.

– Она была замужем?

– Она ушла от мужа и растила сына одна.

– Но кто-то пользовался её красотой? – настаивал Митяй.

– Я не понимаю. – Генри удивлённо посмотрел почему-то на Аркадия. – Она была учительница, – повторил он. – У нас не может быть романа с учительницей.

Аркадий поднял бокал:

– И не надо понимать, Генри. Надо выпить за хорошую учительницу, пожелать ей счастья. И за тебя я хочу выпить, ты сегодня стал мне братом. – Аркадий скривился в гримасу боли.

Конечно, он знает, что обманул Генри! Поэтому и не захотел вести стол.

Генри не просто американец, Генри – человек, знающий русскую культуру. И знает её так, как знают те, кому посчастливилось учиться у Давида Мироныча. Не училась ли учительница Генри у Давида Мироныча?

– Может, всё-таки пойдём, потанцуем? – спросил Генри у Юли снова. – Я научу, обещаю.

– Я не могу, – Юля растерянно посмотрела на Аркадия.

Аркадий улыбнулся ей, и Юля встала. И пошла танцевать с американским парнем, хорошо говорящим по-русски и знающим то, что знает она.

– Сначала шаг сюда, потом два сюда, потом чуть вбок. А вообще я буду вести вас, а вы пытайтесь попасть в такт.

Юля послушно повторяла движения Генри, но она не получала удовольствия от танца.

Митяй, на фоне громкого разговора адвоката Генри с Игорем, сказал:

– Не боишься, увезёт твою красавицу в Америку?

Что ответил Аркадий? Попробовала было высвободиться из добрых рук Генри, но он спросил:

– Чего вы боитесь? Я не обижу вас.

И она продолжала послушно двигаться в такт музыки и движениям Генри. Музыка, хотя и тихая, как камнепад, – била звуками голову. Жила у неё одна спина – ловила ощущения Аркадия, слова Митяя и Игоря.

– Вы давно работаете в этой фирме? – спросил Генри. – Всего три месяца? Мне Митяй сказал, вы – бухгалтер. С компьютером помогает Игорь? – переспросил то, что она сказала. – Игорь может. Каждое слово – со значением. Интересная у вас команда. Что-то есть загадочное, какая-то тайна.

Юля даже остановилась:

– Какая тайна?

– Не знаю. Тайна взаимоотношений. Тайна в бизнесе.

– Но ведь всё сделано по закону? – спросила осторожно Юля.

– Ну конечно. Как говорят русские: «Здесь полный порядок». – Генри улыбнулся.

– Так, в чём же дело?

Глаза у Генри – высветленные, словно кто-то специально направляет на них лампу. Русые брови – широкие. Ресницы – загнутые и пушистые.

– Я не знаю, – говорит Генри.

Юля всё-таки высвободилась, пробормотала «спасибо» и пошла к столу Что-то происходит вокруг неё, с ней. Она чувствует несогласованность ясного человека и того документа, от которого у неё сводит живот. Она, как и Генри, ощущает в атмосфере своей фирмы тайну. Вроде все улыбаются друг другу, почтительно слушают друг друга, а что-то не так: какая-то странная невидимая сила движет и людьми, и обстоятельствами.

Почему не сказала Генри, что она – жена Аркадия?

Почти у стола повернулась было к нему – сказать, но в спину ударил ком Митяевых слов:

– Что же не дотанцевали, Юлёк? Не так ухватился американец?!

– Заткнись… – Аркадий встал и вышел из зала.

– Игорь, что он сказал? Странно, я не понял. – Генри беспомощно улыбается.

– Он сказал пошлость и глупость. – Игорь разлил вино по бокалам. – Давайте, ребята, выпьем за удачу. Эта гостья довольно капризная, то придёт к тебе, то заартачится.

– Выпьем за удачу! – кивнул Генри.

Адвоката Генри звали Мелком. По-русски он говорил неважно, и Генри старательно переводил ему всё на английский.

Это из-за неё произошла ссора с Митяем. Нельзя было идти танцевать с Генри! Аркадия обидела, а Митяй, похоже, разозлился на неё – вон какой надутый!

Почему пошла? – задала себе привычное за эти три месяца «почему». Может быть, ей понравился Генри? Да, Генри ей очень понравился. Но есть и ещё ответ. В ней сработал инстинкт предков – молдаванин старается сделать для гостя всё, чтобы порадовать его. А гость захотел танцевать.

Она лжёт самой себе. Она захотела танцевать с Генри.

Когда наконец они с Аркадием остались в машине вдвоём, она сказала:

– Прости меня, я тебя расстроила. Я не должна была танцевать с Генри.

– Должна была, Юленька. Ты – сама по себе. Ты не моя вещь. Имеешь право делать то, что считаешь нужным. Тем более, что гость попросил тебя потанцевать с ним. Ты порадовала его.

– Но огорчила тебя.

– Не ты огорчила меня. Я знаю, ты меня любишь. И, пока любишь, мне ничто не угрожает.

– Тебе тоже не нравится документ, который составили Митяй с Игорем? Это огорчило тебя?

Аркадий резко затормозил и пристал к тротуару.

– «Тоже» – потому что он не нравится тебе? Или Генри? – спросил напряжённо.

– Генри к документу относится нормально. Это я вижу обман. – И она задала Аркадию все вопросы, которые возникли у неё. – Сначала я не хотела говорить тебе, но Генри тоже чувствует: что-то не так в нашей фирме. – Она рассказала об их разговоре.

– Вот это мужик! – удивился Аркадий. – Локатор.

– Если и он, и я ощущаем тайну, значит, тайна есть? Может, расскажешь наконец?

– Да нет никакой тайны, так, психология. Сам ничего не понимаю.

– Что за психология? С Митяем, что ли?

– Да это разговор – долгий…

Дома Юля сразу поставила чай. Аркадий включил музыку.

Он любил музыку тихую, классическую и, не успевал войти в дом, включал приёмник, который так и застыл на музыкальном канале.

Над столом Юля в первый же месяц повесила лампу с оранжевым абажуром. Сноп света мягко падал на стол, концентрировал внимание на столе и как бы соединял их с Аркадием в одно целое.

Сегодня Аркадий пытался высвободиться из-под власти света – отъехал со стулом от стола и смотрел в пространство слепыми глазами.

Юля уже достаточно знала мужа. Она задала вопрос. Аркадий помнит о нём. Хорошо ли сделала она, втолкнув его в прошлое?

– Наверное, всё в жизни начинается в детстве, – наконец заговорил Аркадий. – Митяй учился в соседнем классе и очень быстро шёл в рост. Помогал себе расти – качал мускулы. А если человек качает мускулы, он должен проверить, хорошо ли они накачаны. Я же, наоборот, рос плохо, долго оставался жидким, и мне доставалось от Митяя: обязательно пнёт меня, проходя мимо. Как все мальчишки, мы много играли в футбол. Но вот Митяй, капитан, почему-то определил меня в свою команду. Теперь стоило неудачно ударить по мячу, как он угрожающе говорил «Погоди же!» и после игры избивал меня. Какое-то время я терпел – я очень любил играть в футбол, а потом перестал ходить на поле. Тогда Митяй явился ко мне домой. «Ты – сопля, – сказал он мне, – размазня. Вместо того, чтобы сделать из себя супермена и дать мне в рожу, ты сдался!» Не тогда, сейчас он говорит мне эти слова, сейчас торчит передо мной верстовым столбом, – глухо сказал Аркадий. – Сопля и есть, – понял я тогда.

О том, как он качал мускулы, тренировал ноги, бегал ранними утрами, Аркадий рассказывал неохотным голосом. Ему не нравился он тот, прежний, который хотел дать в рожу Митяю.

– Я попросил преподавателя физкультуры показать мне разные приёмы каратэ (тогда все увлекались каратэ) и отрабатывал их дома или убегал в какой-нибудь парк. Жили мы в непромышленном городе, и полупарков, и полулесков у нас было много. – Аркадий помолчал. Заговорил угрюмо: – Митяй продолжал избивать меня при каждом удобном случае, до синюшности. Во мне накопилась энергия зла.

– Он знал, что ты тренируешься?

– Нет, конечно. Наступил день, когда я восстал. Это случилось после очередной игры. В тот день по сложившейся традиции он пошёл с поля вместе со мной. И, лишь только в одном из перелесков поднял руку – по привычке обрушить на меня удар, я подсёк его. Он не ожидал. Рухнул неудачно, ударился о пенёк. Но я не пожалел его – стал избивать лежачего, бил ногами, а как только он поднимался, снова валил его на землю. Не помню, Юленька, что делал и как, но с каждым ударом я освобождался от злости. В первый раз бил кого-то. Митяй бежал от меня. Он прихрамывал и обеими руками сжимал живот. Две игры пропустил. А потом стал играть как ни в чём не бывало. Со мной разговаривал по-прежнему. «Пас! – орал. – Куда бьёшь, дурак?», но избивать перестал. Между нами оставалось что-то, чему я до сих пор не могу найти названия. Его тянуло ко мне, меня от него отталкивало. Он стал приходить ко мне на переменах. «Ты стрелять умеешь? – спросил как-то. – Пойдём в тир». Я стрелять не любил и никуда не хотел идти с Митяем, но почему-то пошёл.

– И, конечно, он стрелял лучше тебя?

– Нет, сначала он стрелял плохо, у меня получалось лучше, но через какое-то время он тоже стал выбивать сначала сорок, а потом восемьдесят из ста.

– Ты продолжал ненавидеть его?

– Нет. Но я и не полюбил его, хотя мы много времени почему-то проводили вместе и он был со мной любезен.

– А чем вы ещё занимались?

– Водили машину. В школе у нас, как и у тебя, был УПК. Правда, водить машину я уже умел и раньше. Отец посадил меня за руль, едва ноги стали доставать до педалей. С машиной я сроднился. За грибами семьёй поедем, я – за рулём. Однажды остановил милиционер: «Сколько, – спрашивает, – лет?» Отец, не моргнув, отвечает: «Семнадцать, да молодо выглядит». «А права есть?» – не отстаёт милиционер. «Скоро сдаёт, вот тренирую». «Ясно. Десять рублей!» – говорит милиционер. Так и стоили мне многолетняя учёба и езда без прав десять рублей. И в армии водил машину. Курорт. Служба получилась лёгкая. Полковник таскал меня за собой даже в баню. Но если я учился долго, Митяй родился водителем. Виртуоз! В любом заторе умудрялся проскочить между двумя тесно идущими машинами, ни одну не задев. Обгонял и там, где было, казалось, невозможно. Инструктор злился и орал на него: «Прекрати выпендриваться. И так знаю, ас!» Тренировал он нас по двое сразу. Ведёт Митяй, я должен говорить, что не так. Веду я, Митяй говорит, что не так. Почему-то мы попадали с ним в одну машину, до сих пор не могу объяснить, как это получалось.

– Он придирался к тебе?

– Да нет. Настолько лучше меня он водил машину, что, отвалившись от руля, пересев на заднее сиденье, лишь сыто рыгал от довольства собой, почти и не смотрел, что я делаю не так.

– Тайна началась тогда – вы словно всю жизнь соревнуетесь.

– Соревнуемся? Я-то нет! Но почему-то припаяны друг к другу, так, что не разорвать. И вроде не друзья, а друзья. И вроде не ненавидим друг друга, скорее, привязаны друг к другу, любим друг друга, а – ненавидим. Ты заставила задуматься. А ведь, правда, в самих наших отношениях – тайна. Какая?

– Почему он позвал тебя в Москву? Почему сам не возглавил свой бизнес?

– Н-не знаю. У него были деньги, когда мы начинали, у меня – ни рубля, ни доллара, он за меня внёс. Кстати сказать, я очень быстро расплатился с ним, до копеечки! – Снова Аркадий надолго замолчал. Спросил удивлённо: – А, в самом деле, почему он меня заставил стать главой фирмы, почему сам не стал? И, правда, тайна… Видишь, я-то ничего не понимаю, не то, что Генри не может понять. – Снова помолчал. Заговорил возбуждённо: – Сейчас-то у меня много денег, наверняка больше, чем у Митяя…

– Подожди, – прервала Юля. – А разве у вас не равные части?

– Иногда строго равные. Но есть проекты, которые веду я. Какие-то ведёт Митяй. Какие-то – Игорь. Лучше всего дела идут у меня. У Игоря – хуже всех, хотя он умнее нас всех и дипломатичнее. В истории с Генри мы выступаем на паях. Общие дела всегда ведёт Игорь и всегда организовывает их блестяще – мы получаем большие прибыли. А почему ты спросила?

– А почему не все дела – общие? Мне кажется, это было бы спокойнее. Что ты так странно смотришь на меня?

– Ты очень умная, – сказал Аркадий. – Ты улавливаешь главное. Я и хотел всё делать вместе. Это Митяй требует отдельно.

– Опять соревнуется? – спросила Юля.

Аркадий встал. Снова сел.

– А ведь ты права, Юленька, он опять соревнуется. Словно цель в жизни поставил – обыграть меня во всём. Морду набить уже не может, а победить хочет. Ты права…

– Почему он передал руководство фирмой тебе? – снова спросила Юля.