Текст книги "Следующая остановка - жизнь"
Автор книги: Татьяна Успенская-Ошанина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Не забывай о своих прямых обязанностях! – грозно одёрнула его Римма.
Митяй хлопнул несколько раз в ладоши, и тут же к Юле подошёл молодой человек с большой коробкой.
– Юлёк, наш коллектив дарит тебе электрокомбайн, – театральным голосом заговорил Митяй. – Ты сможешь жать соки, быстро тереть овощи, в секунду перемалывать килограмм мяса, делать протёртые супы и прочее. У комбайна много разных возможностей, и он создаст тебе необходимый комфорт. Сбережёшь время и свои нежные ручки. – Юля тут же спрятала руки за спину, потому что под ногтями у неё всегда черно от постоянной работы с землёй, и руки отнюдь не нежные и не ухоженные, как у Риммы.
Игорь улыбнулся – он хорошо понял её жест!
– А теперь, молодуха, пригласи нас за свой свадебный стол. Мне кажется, ты найдёшь на нём всё, что любишь, и то, чего не знаешь, но что тебе наверняка понравится.
Под музыку, виляя задом, Митяй впереди всех пошёл к столу. Он напевал и размахивал руками. А она всё стояла перед комбайном, не зная, что делать с ним.
Игорь поднял коробку, поставил на свободный небольшой стол и тихо сказал Аркадию:
– Ты-то что застыл? Бери жену под руку, веди к столу. Она у тебя робкая.
Без остановки Митяй произносил тосты, шутил, запевал песни, которые она знала, и выбивал мелодию на столе – вилкой и ножом. Пели все. Юля тоже пела, даже постукивала по столу, как Митяй. Из общего хора вырывался Риммин голос – очень громкий и очень красивый.
Совсем другая получилась свадьба, чем дома. Первый раз Юля была в центре происходящего, и в первый раз со дня смерти Давида Мироныча она ощущала себя и полноту окружающей жизни.
Так и запомнилась ей её свадьба – с яркими светильниками, песнями, вкусной едой и улыбающимися людьми.
Уходя, она подошла к Митяю и сказала:
– Спасибо тебе, никогда не забуду!
Начались будни.
Юлиным пальцем Игорь нажимает кнопку:
– А теперь жди, загружается.
– Что загружается? Чем загружается?
– Компьютер. Программами.
Она не поняла, но переспрашивать не стала.
Игорь снова берёт её палец, нажимает букву w и потом ещё что-то.
– Вот твоя бухгалтерия. Тут – договоры, отчёты… Здесь приход, здесь расход. Давай попробуем ввести новые данные. – Игорь смотрит в исписанный листок и начинает бить по клавишам. – Поняла? Попробуй. Только следи по инструкции, каким пальцем какую букву, какую цифру нажимать. – Он прикрепляет к компьютеру памятку. – А теперь главное: нужно вовремя запомнить файл, иначе вся твоя работа пропадёт! Курсор подведёшь сюда, нажмёшь эту клавишу.
– Объясни, пожалуйста, что значит «файл» и что значит «запомнить»?
– То, что ты сегодня наработала, нужно сохранить. Вновь введённый материал или документ навсегда останутся в компьютере, в любой момент откроешь их и сможешь работать с ними.
– Я привыкла к калькулятору…
– На твоём месте я бы о калькуляторе позабыл. Компьютер способен делать очень сложные операции, он всё сосчитает сам и расположит как надо, тебе не нужно прикладывать никаких усилий.
И поспешил день за днём: в накладных, балансах, в договорах и отчётах – о движении денежных средств, об изменениях в капитале – прибылях и убытках.
Она легко освоила компьютер – Игорь оказался хорошим учителем: научил не только бухгалтерские бумаги переносить на компьютер, но и создавать директории, делать переносы, проверять орфографию и грамматику, отправлять устаревшие документы в архив, менять шрифты и размеры, работать с принтером.
Читал он ей и лекции: о плане счетов, о бухгалтерских проводках, о работе с иностранной валютой… Довольно быстро она поняла, как составлять декларации и другие финансовые документы, и стала делать это самостоятельно.
Учил Игорь и английскому – её, секретаршу и Аркадия. Знал его как русский и легко переходил с языка на язык. Митяй заниматься английским не захотел.
От Игоря пахнет одеколоном, щекочущим ноздри, и дорогим мылом. Так пахнет от всех иностранцев.
Иностранцы к ним приходили. Все они хорошо говорили по-русски и разбирались в своём деле. Одевались просто, но дорого.
Иногда устраивались праздники. После успешной сделки шли в ресторан.
В ресторане – шумно. Музыка, смех, громкие тосты, иногда песни.
Но они с Аркадием в рестораны ходили редко. Спешили домой – затаиться от всех и всего. Вместе собирали ужин. Потом слушали музыку, танцевали, разговаривали, а часто просто сидели припав друг к другу.
Субботы с воскресеньями проходили в хозяйственной суете – в уборке, стирке, покупке продуктов, готовке на неделю и в занятиях: они с Аркадием зубрили английские слова, выполняли упражнения, которые задавал им Игорь к понедельнику, читали английские книжки.
С Митяем виделась редко – в ресторанах и мельком на работе.
Но голос его проникал к ней в комнату буром, и у неё начинало свербеть внутри.
Один раз Митяй пригласил их к себе домой – на день рождения. Лифт не работал, пришлось идти на десятый этаж. Дома у Митяя ей не понравилось – слишком много хрусталя и статуэток, сервизов и аляповатых картин, и, будь её воля, она сбежала бы сразу.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Забеременела Юля в первый же месяц. И удивлённо следила за изменениями, происходившими с ней: внутри росла новая жизнь. Таяло «я», теперь она была «мы». Но разобраться в этом «мы», таинственном, созидающемся внутри, не умела, как не умела разобраться и в своём-то «я»: почему, например, не получается согласованности её «я» с окружающим миром, почему никак она не попадает ни в один паз окружающей жизни. Всюду чувствует себя чужой. При встречах с Ириной или Митяем, как рыба, разевает рот, а о чём с ними говорить, не знает. И словно задыхается в их присутствии.
Ей вообще не хватает воздуха в Москве. Живя в своём селе, в своём доме, не осознавала, как богата воздухом, как легко ей дышится. Здесь запах отработанного бензина и каких-то химических веществ, поднимается даже к окнам последних этажей. Зелени никакой.
Лишь перед их подъездом, чуть в стороне, стоит дерево. Её тянет подойти к нему. Но утром они с Аркадием всегда торопятся – опоздать нельзя. А вечером возвращаются в темноте и спешат к встрече друг с другом – даже голову повернуть в сторону дерева Юля не успевает.
Мама снится под утро.
Стоит на коленках перед грядкой и выдёргивает сорняк. Косы, замотанные на затылке, высвободились, концы касаются земли.
Мама перед ней ставит блюдо с едой, словно Юля одна существует на свете, нет ни отца, ни Бажена, и смотрит на неё.
Просыпается Юля в слезах. Бухнуться на колени перед грядкой, как мама… дотронуться до сливы… понюхать цветы яблони.
Раз в неделю, едва она открывает глаза, Аркадий набирает её молдавский номер и подносит ей трубку:
– Говори. Вижу, сама боишься деньги тратить.
Всегда отвечает отец. Он кричит так громко, что звенит в ушах:
– Юлька, городская стала, что ли? Забыла нас? У нас – битва, Юлька, хочу Бажена женить, показываю невест, ни в какую. Упёрся, не сдвинешь с места.
В другой раз кричит:
– Чего в гости не приглашаешь, Юлька? Небось, позабыла, как мы глядимся…
– Маму… – Юля хочет сказать «позови», но слово не произносится.
Отец кричит: «Мама в хлеву», «мама в курятнике»…
Однажды слово наконец пробилось к отцу:
– Позови.
– Будешь ждать? А денег-то сколько идёт?! Муж-то не ругает? Я бы не разрешил. Ну позову, раз мать нужна больше отца. Сынок, кликни мать. – И пока мама не подошла, кричал: – Объясни-ка отцу, почему сильный здоровый мужик не хочет жениться? Злой стал, не подступись. Я ему слово, он мне – десять. Я ему слово – доброе, он мне – грубое.
– Доченька! – задыхающийся голос.
Позвать – «мама», но голоса нет.
– Как ты, доченька? Скажи, как ты?
– Очень хорошо.
– Ты плачешь, доченька?
– Ты тоже плачешь, мама.
– Что же мы за большие деньги будем плакать! Хоть два слова скажи.
– Работаю. Аркадий – очень хороший. Я жду ребёнка, мама.
Долгая пауза и – выдох:
– Приехать?
– Да, мама, я хочу, чтобы ты была со мной. И тогда ничего больше не надо. Не перегружайся, мама, не перерабатывай.
– Перестань плакать. Очень скоро мы обязательно увидимся.
Она помнит, когда уезжала, бледные губы, черноту под мамиными глазами. Что же сейчас? Ведь сейчас мама выполняет и её работу!
Запахи зерна, цветущего сада, сена… ноздри забиты детством. И слепит солнце.
– Успокойся, Юленька. – Она не заметила, как Аркадий вошёл в спальню. – Ты сильно тоскуешь о маме. Слушай, что я придумал. Мы с тобой снимем, а может, купим большую квартиру с громадной гостиной, с комнатой для каждого – для мамы, для ребёнка, для нас с тобой, для твоего отца, для Бажена. Устроимся и пригласим всех…
– Нет. Только маму.
– Почему? Я собираюсь начинать бизнес с твоими отцом и братом. У них есть машина, они могут сами…
– Нет! Хочу только маму.
Аркадий сел к ней на постель, платком стал утирать слёзы.
– Успокойся, пожалуйста. Не волнуйся. Будет так, как ты хочешь. Кто-то из них тебя обидел, да? Ты вообще ничего не рассказываешь о себе. Это я виноват, завалил работой, загнал в колею, не продохнуть. Обещаю, в воскресенье поедем куда-нибудь гулять и, может быть, ты оттаешь, станешь откровеннее.
– А кто будет стирать скопленное за неделю?
– Слава богу, улыбнулась! Мы же не стираем, стирает машина.
– А развешивать, гладить, продукты закупать, готовить?..
– А ведь ты мне зубы заговариваешь! Между женой и мужем не должно быть никаких тайн. Кто из них обидел тебя?
Слёзы припустили сильнее.
– Он любит меня, – пробормотала она.
– Кто «он»? И в чём драма: то, что родные любят друг друга, – естественно. Ты о брате говоришь. Я заметил, он сильно любит тебя. Выросли вместе, понятно…
– Он не так любит, а так…
Аркадий гладил голову. Никогда никто не гладил её по голове. И она легко выплеснула свой страх:
– Целовал в губы, в последнюю ночь хотел изнасиловать… мама пришла…
– Понятно, почему ты так была напряжена тогда. Теперь ты выздоровеешь. Забудь о той ночи. Сейчас же ничто не угрожает тебе, ничего плохого случиться не может, у тебя есть защитник.
– Отец уговаривает его жениться, он не хочет. Разве так бывает – брат сестру любит как женщину?
– Чем же ему помочь, Юленька?!
Прошлое наконец всё здесь, вместе с Аркадием, но оно какое-то иное: без боли, без обид. Из этого прошлого ей сюда только маму надо.
– Мама больна, у неё чернота под глазами, губы – бледные, я боюсь.
– Я хотел бы пригласить маму сюда, – тут же чувствует её желание Аркадий. – Но мы с тобой совсем перестанем быть вдвоём, мы должны будем всегда и везде быть втроём. Ты ведь понимаешь это?!
– Хорошо, я потерплю без неё, пока родится ребёнок. Но потом ты пригласишь её?
– Не я, а мы. Я буду очень рад жить с ней под одной крышей. Но сможет ли она вырваться? Судя по твоим рассказам, сейчас она там единственная рабочая сила, так ведь? – Юля кивнула. – Ну, и как же она сможет оставить такое огромное хозяйство? Вообще непонятно, как она одна справляется…
– Я тоже не понимаю. Мне почему-то не по себе, когда думаю о ней. Надрывается она.
– Ты пробовала просить отца нанять помощницу? Мой тебе совет: позвони отцу, скажи – на маме двойная работа, ты волнуешься. Судя по всему, он до вольно далёк от физического труда. – Аркадий поднёс ей трубку. – Набирай-ка номер, Юленька. Никогда не откладывай в долгий ящик то хорошее, что можешь сделать! Я выйду пока. Будет работница, мама станет свободнее, глядишь, и приехать сможет.
Отец отреагировал неожиданно. Юля ждала, закричит – «Не твоё дело», а он тихо сказал:
– Я тоже заметил, под глазами черно. Похоже, я совсем загнал её, – сказал он слово, которое часто повторялось в Юле. – Постараюсь кого-то найти. Ты права, доча. Вся твоя работа тоже на ней. Не пожалею денег.
Отец деньги жалел всегда. На них с матерью тратил лишь в дни рождений и 8 Марта. Да и в эти дни покупал только необходимое – одежду, обувь. Никаких излишеств. Аппаратуру и новый телевизор Бажен купил на деньги собственные. А у них с мамой их не было. Маме отец выдавал немного – на крупы, сахар, спички…
«Не пожалею денег» – что-то новое.
– Можно я ещё поговорю с мамой?
– Сейчас, доча, я схожу за ней, позову.
А когда мама взяла трубку, Юля сказала строго:
– Отец возьмёт работницу. Не смей возражать. Я знаю тебя. Его денег не жалей. Будет помощница, ты сможешь приехать ко мне, слышишь?
– Слышу, доченька.
– Я жду тебя. Я не хочу без тебя. Только не надрывайся, мама. Слышишь?
– Слышу, доченька.
– Мама, не плачь. Я жду тебя.
Повесила трубку. А всё ещё слышала мамин голос…
Мама приедет растить их с Аркадием ребёнка.
На другой день в девять часов утра, только они поднялись, раздался звонок в дверь.
Юля удивлённо взглянула на Аркадия.
– Открывай, не бойся, – улыбнулся он.
На пороге стояла молодая женщина, темноволосая, светлолицая.
– Вы, наверное, не туда попали.
– Туда. Вас зовут Юля? Я пришла к вам работать – прислугой, – пояснила она. – Меня зовут Ася.
Юля обернулась к Аркадию.
– Заходите, пожалуйста, – пригласил Аркадий Асю. – Я не предупредил жену.
И вот они втроём сидят на кухне.
– Что вы умеете делать? – спрашивает Асю Аркадий.
– Готовить, стирать, убирать, то, что умеет делать любая женщина.
– По вашему виду можно предположить другие занятия.
Ася улыбнулась.
– Я учительница.
– И что же вы преподаёте?
– Литературу.
– В каких классах?
– В старших.
– Вам же приходится проверять много тетрадей! Разве вы сможете помогать нам?
– Я могу приходить в среду утром и в пятницу с обеда, в субботу и воскресенье днём.
– Почему именно в среду и в пятницу?
– В среду – свободный от уроков день, в пятницу – свободный день у моего друга, он кормит и моих и своих детей, а потом занимается с ними каратэ.
– А как же вы будете оставлять детей в субботу и в воскресенье?
– У моего друга дети того же возраста, по субботам и воскресеньям он ходит с ними в походы: зимой – на лыжах, летом – пешком.
– Но вам же надо убирать, готовить, стирать дома.
– Устраиваю я вас или нет? – улыбнулась Ася. – Это мои проблемы, правда? Я пришла, значит, могу работать.
– Юля, твоё слово.
– Вы… такая… как же так… – Но, глядя в истощённое лицо Аси, говорит: – Да, хорошо. Спасибо. Нас всё устраивает.
– Сегодня пятница, приходите завтра, пожалуйста, – сказал Аркадий Асе и проводил её до двери. – Что с тобой? – спросил Юлю. – Ты расстроена?
Юля пошла в спальню.
Из окна виден двор. Ни одного дерева. Аккуратный небольшой четырёхугольник, зажатый домами, с детскими качалками-конями, с лесенками и домиками. Ухватившись руками за перекладину, висит мальчик, а под ним стоит мама и держит его тельце.
«Чем же мой ребёнок будет дышать тут?» – подумала и сразу вспомнила: они собираются отсюда уезжать.
У Аси наверняка нет мужа. И наверняка ей нечего есть, раз она, учительница, пошла в прислуги.
Слово «прислуга» Юля впервые услышала от Митяя на работе. «Представляешь себе, наша прислуга заведовала физической лабораторией?! Я терпеть не мог физику и совершенно не представляю себе, как можно отдавать ей жизнь? А она так и выразилась: «Я отдала ей жизнь, а сейчас стала не нужна, институт больше не существует». Ничего, чистит, моет нормально. Мы с женой довольны».
Они пришли к Митяю на день рождения. В дверях встретила их Римма.
– Сейчас прислуга возьмёт у вас пальто, – были первые её слова. – Говорю Митяю, что за вешалка, помещается всего пять пальто! Приходится сваливать на диван в спальне!
«Прислуга», высокая, статная женщина, с чуть седоватыми, вьющимися волосами, одетая в тёмно-синее платье, взяла у них пальто, унесла в глубь квартиры. Через несколько минут она вошла в гостиную с тарелкой поджаренного хлеба.
– Жаркое подашь через десять минут, – сказала ей Римма деревянным тоном. – Возьми тарелку из-под севрюги и подними вилку, вон там, возле ножки стола.
Юлю удивил тон и резануло обращение на «ты». Римме – двадцать пять, от силы двадцать шесть, «прислуге» – лет сорок пять, а может, и все пятьдесят.
– Я хочу домой, – шепнула Юля Аркадию.
Всё чаще теперь она прислушивалась к своим ощущениям и к своим «хочу» и перестала стесняться высказывать их.
Аркадий обнял её, прошептал в ухо:
– Я тоже очень хочу домой. Но уход в середине застолья – демонстрация. Потерпи. Я найду удобный момент.
В тот вечер слово «прислуга» повторялось. Ничего себе – прислуга! Начальник лаборатории!
В субботу Юля никак не могла начать день. Ей казалось, мама – в кухне, ждёт её с оладьями. Вошёл в спальню Аркадий, и она открыла наконец глаза.
– Ася просит тебя дать ей задание на сегодня, а мы с тобой на весь день уезжаем гулять.
Первый порыв сказать – «Я сделаю всё сама. Зачем ты позвал Асю?» Но Асе нужны деньги, и Юля идёт к ней.
Они смотрят друг на друга.
Никогда никто на неё так не смотрел.
Перед ней – явление совершенно новое.
– Наверное, надо обед приготовить? – спрашивает Ася.
Её улыбка тоже совсем не такая, как у тех, с кем Юля общается сейчас: бередит затаившиеся ощущения, какие возникали на уроках Давида Мироныча или в разговорах с Аркадием.
– Пожалуйста, если можете, – говорит Юля неуверенно. Достаёт из холодильника кусок мяса, лук, свёклу, морковь…
– Вы едите мясные супы?!
Волосы у Аси пушистые, собраны на затылке. Шея – очень худая, вниз бегут косточки.
– Аркадий без мясного супа не сыт. Крупы тут. – Юля распахивает шкаф. – Спасибо вам.
– Ни о чём не волнуйтесь. Обед будет на плите. Дом уберу. Постирать надо? Погладить?
– Нет-нет, спасибо, этого достаточно.
Они с Аркадием едут в Абрамцево, в доме Мамонтова рассматривают картины, фотографии, печи в изразцах по эскизам Серова и Врубеля, баньку с резной, старинной мебелью, с резными наличниками, конёк на крыше, гуляют по холмистому роскошному парку.
– Богатый был, а смотри, как уважал людей искусства! – Аркадий сделает несколько шагов и остановится и смотрит на неё. – Никогда не задумывался, какую роль играли меценаты в России! Вот стану богатым и тоже куплю усадьбу и тоже буду помогать художникам и писателям.
– Почему ты молчишь? – спрашивает Аркадий, когда они присаживаются на скамью около воды. – Ты прячешься в себе, ты – скряга. В тебе столько богатств, а жадничаешь, не делишься. Разве это справедливо? Мои же скудные мыслишки все перед тобой. Не успею подумать, сразу всё тебе…
В тёплом дне поздней осени Аркадий – летний, румян и свеж, точно только что вышел из-под горячего душа.
– Ты заметил, как она улыбается?
Как ни странно, Аркадий сразу понимает, о ком она.
– Много читает. Много думает.
– Мне кажется, она – из прошлого века, как-то связана с людьми на портретах…
– Ну, не все же были такие, как она, и в прошлом веке!
– Неудобно заставлять её работать на нас.
– На нас лучше, чем на Митяя и Римму, правда ведь? Мы понимаем, они не понимают.
– Неудобно эксплуатировать Асю. Знаешь, она почему-то напоминает мне Давида Мироныча. И вообще нужно самим себя обслуживать.
– Конечно, Юленька, но ты ничего не видела в жизни. Да и я тоже. У нас альтернатива: или мы воскресенья с субботами убираемся в доме, готовим, или едем в Абрамцево.
– Конечно, я хочу в Абрамцево. Но и Ася тоже хочет в Абрамцево. Разница – в том, что она не умеет делать деньги, а ты умеешь.
– С таким настроением нельзя жить. У тебя есть деньги, и, пожалуйста, живи так, как тебе хочется. – Аркадий обнял её. – Мы же с тобой не считаем Асю прислугой.
Облетали листья, остро пахла вода свежестью и тленом, плыли по голубому небу пушистые мелкие облака.
– Давид Мироныч говорил – «состоится или не состоится жизнь». Как ты понимаешь это? – Она высвободилась из рук Аркадия. Аркадий удивлённо смотрит на неё. – Вот то, что мы с тобой работаем только для того, чтобы делать деньги, имеет к этому отношение? В этом смысл нашей с тобой жизни? Ты получаешь удовлетворение от своей жизни? – спешит она задать вопросы, над которыми часто думает в последнее время. – Как я поняла из твоих слов в день нашей встречи, тебе не нравится то, чем ты занимаешься, я хочу, чтобы нравилось. Я хочу, чтобы наша с тобой жизнь состоялась. Не по себе мне, – вздохнула Юля. – Не знаю, почему. Мне кажется, что-то не так… И внутри фирмы… мне кажется: что-то происходит или должно произойти. Помоги понять.
Аркадий не отвечал ей. Улыбка, весь день таившаяся в лице, исчезла.
– Прости, я огорчила тебя? Не слушай, всё глупости! Скажи же что-нибудь.
– Я должен подумать. Я должен хорошо подумать. Я должен что-то срочно изменить. Ты права.
– Нет, я не права. Состоялась же между нами жизнь, правда?
– Правда, Юленька. И то, что мы сюда приехали… это же очень важно. Как раз об этом ты и говоришь, да?
– Слава богу, ты улыбнулся. Прости меня. Я просто всё время слышу слова Давида Мироныча. И хочу понять… А тут Ася…
– Вот увидишь, я всё изменю, я найду такое дело… ты увидишь… – Он снова обнял её.
И долго они сидели обнявшись. Только вода и небо – расчерченное ветками деревьев.
Домой приехали в темноте. Запах чистоты и борща. Борщ – золотисто-красный.
– Смотри, гуляш! Какой аппетитный! Скатерть-самобранка. Захотели есть, пожалуйста, садитесь обедать. А ты возражала. Видишь, какой богатый у нас с тобой получился день! И чисто, и вкусно, и сколько нового узнали! – возбуждённо говорил Аркадий. – В следующее воскресенье поедем ещё куда-нибудь, хочешь?
Юля кивнула. Она чувствовала, что сильно взбаламутила Аркадия, и он всё время о чём-то напряжённо думает.
Борщ был совсем не такой, какой варила мама, но тоже вкусный.
Не успели съесть и по ложке, раздался звонок в дверь. Аркадий пошёл отворять.
– Ты чего явился? Что стряслось?
– Что, что… Римка разбушевалась. Небось, читал сказку о золотой рыбке? Захотела стать владычицей морскою. Чего смеёшься? Я не шучу. Мало ей одной прислуги и одного шофёра. Хочет, чтобы немедленно купил ей дачу с обслугой и яхту Следующим будет самолёт. Прорва. Всё мало. Раздулась, как клоп.
– Так, ты же сам хотел яхту и дачу! Это твои идеи. Из-за чего поругались?
– Она обозвала нашу прислугу, а та возьми собери вещи да уйди. Что тут стало! «Немедленно найди другую!» Сковородкой в меня запустила. Уселась за стол и говорит: «Не встану с места, пока не приведёшь новую».
– Чего ты к нам пришёл?
– Помоги найти.
– Иди к старой, повинись, попроси прощения. Где я тебе найду новую?
– Ты же говорил, к тебе сегодня должна прийти прислуга.
Услышав, как он назвал Асю, Юля вышла в коридор и резко сказала:
– Нет!
Митяй отдувался, как вскипевший чайник. Красный, щёки набухшие, изо рта – с каждым словом брызжет слюна. На щеке – синяк.
– Что значит «нет»?! Ты же сама всё делаешь! Зачем тебе прислуга? Ты девушка трудовая.
– Катись отсюда! – закричал Аркадий. – Всё не научишься вести себя по-человечески. Как ты разговариваешь с Юлей?
– Ну, прости, старик, виноват. – Митяй жадно оглядел Юлину фигуру. – Неотёсанный я. Но дело есть дело. Отдайте мне вашу бабу. – Юля вздрогнула и рванулась было к Митяю, Аркадий удержал её, обнял. Митяй ничего не заметил. – Ты ещё найдёшь себе, – продолжал самозабвенно говорить. – Тебе не к спеху. А я не могу домой вернуться. Ведь так и будет сидеть, я знаю её.
– Есть захочет… – зло сказала Юля. – Я хочу, чтобы ты ушёл!
– Ты-то чего в позу встала? Ещё и узнать её не успела, а уже вцепилась? – Снова он пробежал взглядом по её фигуре.
– Опять?! – гаркнул Аркадий. Осторожно снял руки с Юлиных плеч. – У нас прислуги нет, ясно? Уйди. Я своё слово сказал. И потом, мы есть хотим. Борщ остывает, а мы любим горячий, ясно? Мы, видишь ли, обедаем.
Митяй разозлился:
– Вместо того, чтобы мне предложить пожрать, гонишь. Я тоже, может быть, хочу отведать вашего борща. Что, жалко?
Мимо Аркадия и Юли Митяй прошёл в кухню. Аркадий двинулся за ним.
– Не жалко. У нас медовый месяц, и должны же мы когда-нибудь быть вдвоём?! Катись, Митяй, к своей Римме.
– Медовый месяц давно прошёл, – пропел игривым голосом Митяй.
– Прошу как человека: уйди!
Но Митяй уселся на место Аркадия, отодвинул его тарелку и заявил:
– Наливай мне быстро, а то с голоду помру, а себе принеси стул, если хочешь доесть свой борщ.
Юля ушла в спальню.
На работе они с Аркадием виделись редко. Аркадий мотался по Москве и Подмосковью: проверял «точки», организовывал новые, покупал землю – садовые участки к пустыри. Заезжал на несколько минут, связывался с особо важными из звонивших ему – они были аккуратно занесены секретаршей в специальный блокнот, забегал к Юле поцеловать её и снова убегал. Обедали они ежедневно в два или три часа в близлежащем кафе. Еда – невкусная, но какой выход – ехать домой времени нет.
– Потерпи немного, – виновато улыбался он. – Снимем квартиру около фирмы. Обедать будем дома. И душ сможем принять, и отдохнуть. Завтра пойдём смотреть две квартиры.
Неожиданно заглянул к ней в бухгалтерию Митяй.
– Ну, как живём-поживаем? – спросил.
Она не ответила.
– Нравится в городе?
Она снова промолчала. Его это не смутило, как ни в чём не бывало, он сказал:
– Ты теперь совсем городская. Не узнать. Деревенские они способные, быстро учатся культуре!
– Культуре? – переспросила Юля. – Сковородой кидаться? Или прислугу оскорблять?
– Ишь ты, какая скорая на язык! Хорошо вмазала моей супружнице! Когда в первый раз увидел тебя, ни за что не подумал бы, что ты способна так быстро вырасти.
– Я тоже, – сказала Юля, не очень хорошо поняв, какой смысл Митяй вкладывает в слово «вырасти». Она и сама себя сегодняшнюю не узнала бы – что правда, то правда.
– За словом в карман не лезешь, нет! – продолжал Митяй. – Хочу вопросик задать. Ты просто так потолстела или отпрыска ждёшь?
– Ты всегда был такой… наглый или только со мной?
– Признаюсь тебе, изо всех сил завидую я Аркашке. Везёт ему в жизни! Умеет устроиться! Мне бы такую, как ты!
– Каждый получает то, что заслуживает.
– Ха! Сказанула. А вот и нет. Если бы каждый получал то, что заслуживает, никогда убийцы и воры не становились бы богачами и правителями!
Митяй потянулся, зевнул.
– Ты не ответила на мой вопрос: отпрыска ждёшь или выпятилась на городских харчах? Так расцвела – глаз нельзя отвести! Ты такая… пальчики оближешь.
Юля склонилась над бумагой.
Скорее сбежать от него под душ, отмыться от его слов, что прилипли к ней.
– Не отвечаешь. Брезгуешь. А ведь я о тебе думаю. Можно сказать, сохну.
– Мне приснилось, или, в самом деле, слышала: Аркадий – твой друг? Если вы друзья, так, почему ты предаёшь его?
«Уйди!» – хочет сказать она.
Нельзя. Она чувствует: Митяй – мстительный.
Юля начинает набивать пункты проекта, смету его доходов-расходов, и вспрыгивающие на экран буквы успокаивают её. Печатает она медленно, старается бить правильным пальцем по клавише, но мизинец плохо слушается, и безымянный не хочет работать как положено.
– А Ганка шлёпала, как пулемётчица, в секунду бумага готова. Вот это называется квалификация. Значит, не хочешь говорить со мной? Демонстрируешь?
Имя «Ганка» тормозит пальцы, они виснут над клавиатурой. Она собиралась сходить к Ганне…
Но ведь пока всё хорошо. Аркадий жив, здоров, и дела вроде идут.
– А ты с ней встречаешься? – спрашивает Юля.
– Ишь, какая ловкая! Ты на мои вопросы не отвечаешь, а от меня ждёшь ответа. Разговора-то не получается. Или давай поговорим откровенно, – он придвигается к ней со стулом, – или оба остаёмся при своих. Ганна тебя задела… я знаю. Она – бритва. Она – разящий меч. Её слово не простое. Она – язва, стерва. С ней лучше дружбу водить. Она насквозь видит. Её надо бояться! – широко открыв глаза, пропел Митяй и сунул Юле под нос свой толстый палец.
«Дай адрес», – чуть не сказала Юля. Сдержалась. Ни разговора, ни дружбы у неё с Митяем не получается. Один озноб.
Разит от него чем-то химическим, смешанным с лосьоном, сигарами. За столом в день рождения вещал:
«Сигары, ребята, – для бездельников. Сидишь себе неподвижно, перевариваешь вкусную жратву и балдеешь. Главное – не шевелись. Ничего над тобой не каплет, ничего у тебя не болит, и – ни одной мысли. Твоё время, твой кайф. Приятная это работа, ребята, – курить сигару…»
Митяй стал заглядывать к ней. Уставится. Теребит её вопросами. Говорит пошлости.
С Игорем отношения получились совсем другие. Игорь думал только о деле. Её это вполне устраивало. И, может быть, никогда не полезла бы она в его душу, если бы что-то не напрягало её в его присутствии. Захотелось узнать его поближе. Как-то небрежно спросила Митяя, женат ли Игорь, есть ли дети.
Митяй охотно выложил: женат был, недолго, разведён, по воскресеньям встречается с сыном, остальное время, по выражению Митяя, «горит на работе». Любит играть с компьютером сидит перед ним допоздна. Что делает, неизвестно.
Аркадий как-то сказал о нём: «Клад, а не мужик, скала, полагаюсь на него, как на себя самого».
Игорь нетороплив, обстоятелен, малословен. В отличие от Митяя, смотрит прямо в глаза собеседника и не отводит взгляда во всё время разговора. Среди новых русских различает «однодневок» и «долгожителей». На совещаниях делает лёгкое движение указательным пальцем, словно мотив выбивает – едва выстукивает по столу, что означает: «Не трать порох, Аркаш, туфта». Если же мужик Игорю, по выражению Митяя, показался, кладёт неподвижную ладонь на стол и в оставшуюся встречу неподвижно буравит его взглядом.
К Игорю Юля как-то сама пристала с вопросами:
– Почему ты разошёлся с женой?
– Почему ушёл из программистов?
– Почему решил заниматься бизнесом? Мне кажется, ты к деньгам равнодушен.
– Ты целый день на работе, похоже, и с девушками не встречаешься.
Игорь отвечал коротко:
– Не состоялась.
– Неинтересно стало.
– Люблю власть.
– Пустое времяпрепровождение.
Все ответы вызвали вопросы новые:
– Жена не состоялась или женитьба не состоялась?
– Почему «неинтересно»? Ты же и сейчас составляешь программы, сам говорил!
– Разве ты любишь власть? Что ты под этим подразумеваешь?
– Почему «пустое»? Разве тебе не нужна женщина? Ты же молодой!
Игорь пристально посмотрел на неё.
– Не состоялась жена.
– Неинтересно стало, потому что не мог делать то, что хотел делать.
– Власть – это решать всё самому. Только я решаю.
– «Пустое», потому что большинство – дуры. Естественно, женщина нужна, но – человек, а не кукла.
Эти ответы тоже требовали вопросов и разъяснений, но Игорь оборвал её любопытство потоком новой, сложной информации, которую нужно было срочно освоить, а дважды он ничего не повторял.
Вечером спросила Аркадия, почему Игорь разошёлся с женой.
– Жена требовала денег…
– Вроде Риммы?
– Да нет, она умна. Кроме того, очень красивая!
– Так, почему он разошёлся?
– Она – актриса, а карьеры не сделала, у Игоря же теория: человек должен иметь успех в своём деле.
– И он разошёлся с ней потому, что она не стала знаменитой?
– Одна причина, так я понял. Вторая – требовала денег и тратила сразу всё, что он давал. Третья – плохая мать, не хотела возиться сама – Игорь купал, одевал, кормил сына. Но всё равно ребёнок дома ей мешал – часто она подкидывала его родителям, сама являлась домой поздно. Одно слово, богема: без дня, без ночи, без всякого подобия заботы о ком-либо… нет обязательств перед семьёй.
