Текст книги "Сладкий перец, горький мед"
Автор книги: Татьяна Туринская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
С самого раннего утра Татьяна готовилась к главному событию своей жизни: приняла ароматизированную ванну, полежала полчаса с освежающей маской на лице, потом – маникюр, затейливая прическа и праздничный макияж. Макияжем занималась с особым тщанием: сегодня он должен быть почти незаметным, максимально приближенным к естеству, но в то же время должен подчеркнуть свежесть молодой кожи, выразительность и глубину зеленых глаз невесты, очарование чуть припухлых, уже не детских, а совсем-совсем женских чувственных губ. Да, она сегодня славно поработала над собой – из зеркала на Таню смотрело само совершенство.
По сценарию молодые должны были подъехать к Дворцу бракосочетаний двумя кортежами – жених, как водится, несколько раньше невесты. Соблюдены были все условности, особенно тщательно следили за тем, чтобы жених не увидел невесту в свадебном платье раньше срока.
Андрей в окружении ближайших родственников и друзей уже истомился в ожидании невесты, без конца меряя шагами широкую мраморную лестницу Дворца, когда, наконец, на площадку для автомобилей въехала белая Тойота, украшенная цветными лентами и воздушными шарами. Площадка находилась метрах в двадцати пяти от крыльца. Вместо того, чтобы пойти навстречу невесте, Андрей застыл, как вкопанный: из машины, опершись на руку брата, вышла… нет, это не Таня. Это не может быть она! Таня красавица, да, но не до такой же степени! Андрей даже зажмурился – он и не представлял, что она может быть настолько красива! Издалека, улыбаясь жемчугами, к нему шло Совершенство, укутанное облаками белого муара и сверкающее на ярком июньском солнышке радужными блестками.
Невеста преодолела уже половину пути, а жених все стоял и стоял, не в силах двинуться навстречу. Ему бы подбежать, схватить на руки суженую, и быстрей, быстрей нести ее к алтарю, пока кто-нибудь не перехватил, не вырвал из его рук такое сокровище. Но он все стоял, сраженный наповал ее неземной красотой, лишь улыбался глупой счастливой улыбкой…
Сергей, пока еще трезвый по особо торжественному поводу, бережно ведший сестру под руку, вдруг остановился и оглянулся назад, словно ища кого-то. Словно из-под земли, из ниоткуда, возник огромный черный джип с затемненными окнами, остановился между крыльцом, на котором стоял по-прежнему улыбающийся Андрей, и Таней. Дверцы машины распахнулись, Сергей подтолкнул Татьяну к заднему сиденью, практически впихнул ее в машину, следом влез сам и машина рванула с места. Едва отъехал первый джип, на всей скорости на площадку влетел второй такой же. Без особых любезностей в него усадили Аду Петровну, Луизу и Симу. Все произошло в считанные секунды, никто ничего не успел понять. А Андрей все еще улыбался глупо своему счастью, уверенный, что это чей-то свадебный розыгрыш. Просто невесту украли немножко раньше срока…
Таня сначала тоже была уверена в глупом розыгрыше. Однако машина летела на предельно допустимой в городе скорости, притормаживая лишь на перекрестках, и довольно скоро Таня поняла, что везут ее загород… Вот уже многоэтажки остались позади, и джип увеличил скорость. Водителя Таня видела впервые в жизни, да собственно, видела-то она один только бычий затылок, стриженый ежиком. От этого зрелища по коже пробежали мурашки. Серега на вопросы сестры не отвечал, лишь ухмылялся грязно. Только однажды за всю дорогу сказал:
– Ян, да не дергайся ты! Я везу тебя к жениху, – и в очередной раз осклабился.
Минут через сорок бешеной гонки машина, наконец, остановилась. Через окно Таня видела, что привезли ее в какое-то мрачное место, окруженное бетонным забором. Выходить не хотелось, было страшно и неуютно, но Серега не стал с ней церемониться – грубо вытянул за руку и потащил в трехэтажный замок красного кирпича. Его, пожалуй, можно было бы назвать красивым, если бы он не был таким мрачным. Тане очень хотелось позвать на помощь, но кроме ненавистного братца да гориллоподобного водителя вокруг не было ни души. Сергей провел ее по коридорам и втолкнул в одну из комнат. Дверь захлопнулась и Таня оказалась в ловушке.
Ада Петровна сразу поняла, что произошло. И страшно обрадовалась: слава Богу, теперь ей не придется нищенствовать! Да и Татьяне так будет лучше… Луизе и Симе, оказавшимся впутанными в этот инцидент, не стала говорить о своих догадках. Как и они, изображала удивление и непонимание происходящего.
Девчонки, как и Андрей, сначала восприняли произошедшее, как розыгрыш, свадебный сюрприз. Однако завезли их далековато для безвредного розыгрыша. В конце концов, подругам стало не по себе. Когда же их, наконец, привезли в одинокий дом на берегу, окруженный жутким тюремным забором, да еще и развели по разным комнатам, им стало совсем страшно…
Однако все разъяснилось довольно быстро.
В комнату, где трусилась от страха Сима, вошел… Витя Коломиец, тот самый Худой, свидетель, с которым Сима познакомилась несколько лет назад на свадьбе Вовки Дрибницы. И не просто познакомилась. Помнится, они тогда провели вместе волшебную ночь. Правда, продолжения та волшебная сказка не имела, но ведь зачем-то он появился сегодня… И израненное, измученное от хронического одиночества Симино сердце сладко заныло в предчувствии любви…
Витя рассказывал, как вспоминал ее все это время, как мечтал о встрече, но боялся подойти, потому что… да просто потому что боялся! Ах, как он целовал Симу, как нежно и страстно обнимал, какие сладкие слова говорил, обещая рай на земле… И, называя любимой, просил об одной ма-аленькой услуге: если ее когда-нибудь спросят, подтвердить Танино добровольное согласие выйти замуж за того, кого она давно уже любит всем сердцем. Ах, какие мелочи! Всего-то стать свидетельницей бракосочетания! Так ведь она и должна была ею стать. Ну, подумаешь, Таниным мужем вместо Андрея станет Дрибница. Да ведь для Тани так даже еще лучше будет! Кто такой этот Андрюша, и кто – Дрибница? Зато для Симы эта маленькая услуга сулила большое счастье с Витенькой…
Луиза от страха не трусилась, но ей тоже было очень не по себе. Даже совсем очень. Однако она старалась держаться. Когда в замочной скважине, наконец, заворочался ключ, сердце ее едва не выскочило из груди, ведь фантазия рисовала в уме такие страшные картинки, такие ужасы… Когда же она увидела лицо вошедшего, из груди ее вырвался вздох облегчения и она даже рассмеялась:
– Ну и концерт ты устроил, Вова!
С Дрибницей Луиза была знакома, можно сказать, символически. Фактически их знакомство сводилось к чисто визуальному, так как несколько раз попадали в поле зрения друг друга, но общаться до сих пор им не доводилось. Хотя каждый из них был прекрасно осведомлен о собеседнике.
Дрибница по хозяйски прошел вглубь комнаты, развалясь, устроился в массивном кресле.
– Вот что, Луиза. Извини за это представление, но так было нужно. А еще мне нужна твоя помощь. А я умею быть благодарным.
– Не сомневаюсь. Только чем я-то тебе могу помочь? Тебе, почти всемогущему Дрибнице?
Володя усмехнулся:
– Вот именно – почти. Это ты правильно заметила. А нужно мне следующее: ты ведь ехала на свадьбу подружки? Так на нее ты и попала. Только замуж Таня пойдет не за того придурка журналиста, а, как ты наверняка догадалась, за меня.
– Да уж, догадалась, – притворно вздохнула Луиза. – И что?
– Да, собственно, ничего особенного. Просто если кто-нибудь когда-нибудь поинтересуется у тебя, добровольно ли Таня вышла за меня замуж, ты ответишь, что, естественно, добровольно…
Луиза попыталась было возразить:
– А я как раз вовсе не уверена, что она хочет за тебя замуж. Насколько мне известно, она собиралась за Андрея…
Дрибница слегка повысил голос, демонстрируя недовольство:
– Давай не будем вдаваться в подробности, кто за кого собирался. Важно, за кого она выйдет в итоге, прочее не имеет значения. Собственно, твое мнение на этот счет меня абсолютно не волнует. Да и твое согласие или несогласие не имеет решающего значения. Свадьба состоится в любом случае, и помешать мне ты не сможешь. Я привык добиваться цели. И очень не люблю, когда мне мешают это сделать…
– Это угроза?
Володя улыбнулся:
– Ну что ты… Зачем же мне тебе угрожать? Ты ведь неглупый человек, ты сама понимаешь, как тебе лучше поступить. От себя могу только добавить, что мне известно о твоих материальных проблемах. И в моих силах помочь тебе выпутаться из них или утопить окончательно. Но это так, к слову пришлось. А вообще решай сама. Я уже говорил, что решающего значения твой голос все равно иметь не будет…
Нервное напряжение достигло апогея. Таня металась в запертой комнате, как заведенная. К ее услугам было и удобное кресло, и широкий мягкий диван. Был даже телевизор. Но ни в каких прелестях цивилизации она в данный момент не нуждалась. Она чувствовала, что задыхается в запертой комнате. Никогда не замечала в себе склонности к клаустрофобии, но теперь замкнутое пространство в буквальном смысле сводило ее с ума. Ей давно уже было не смешно, а то, что в заговоре принимал участие Серега, пугало катастрофически. Вот от него-то можно было ожидать какой угодно пакости. Его подлости не было предела, так что надеяться на благополучный исход приключения уже не приходилось.
Время тянулось мучительно долго. Тане казалось, что она заперта в этой клетке уже неделю. Хотя по физиологическим ощущениям понимала, что с момента похищения прошло не более двух часов. Наконец дверь распахнулась и в комнату вошли улыбающиеся Сима с Луизой. При виде подруг, да еще и веселых, тревога моментально улетучилась. Таня тоже заулыбалась им навстречу:
– Девчонки, ну что за шутки дурацкие! Я от страха чуть с ума не сошла! Андрюшка там уже вообще наверное спятил. Или вы его тоже сюда привезли?
Подружки, по-прежнему загадочно улыбаясь, не ответили. Только Сима, взяв невесту под руку и слегка потянув к двери, сказала:
– Пойдем, пора…
Заинтригованная таинственностью, Таня с улыбкой вышла из комнаты. Навстречу судьбе.
В большом зале, куда привели ее подруги, находились Ада Петровна, Сергей и еще несколько человек, невероятно похожих на водителя-гориллу: такие же шкафообразные и короткостриженые. Присмотревшись внимательнее, Таня узнала одного из них – Худой, это же Худой, друг Вовки Дрибницы! Так вот кто за этим стоит! За все время, проведенное в изоляции, у Тани и мысли не возникло, что к дурацкому розыгрышу может быть причастен Дрибница. Ведь она не видела его уже года два, а может, вообще целую вечность… Странно, мать совершенно спокойна, даже улыбается. А где же в таком случае сам Дрибница?
Как сивка-бурка, Дрибница откликнулся на мысленный призыв любимой, появившись из бокового проема в виде арки. Что и говорить, выглядел он замечательно, это вынуждена была констатировать даже Таня: шикарный смокинг сидел, как влитой, на его внушительной фигуре, волосы аккуратно подстрижены и уложены, выгодно выделяя Дрибницу на фоне его быкообразных приятелей. Только сегодня Таня заметила, как он, оказывается, красив. Да, действительно, чертовски хорош! Но зачем он здесь, что он задумал?!
Пока Таня удивлялась поразившему ее открытию, из той же арки вышла женщина средних лет в нарядном костюме, с пышно взбитыми волосами и странной вычурной огромной цепью на груди, посреди которой своеобразным кулоном болтался стилизованный герб России. Дама деловито прошла к небольшой конторке, стоявшей в углу комнаты, разложила на ней бумаги, поправила цепь, удостоверившись, что двуглавый орел находится на месте, и произнесла хорошо поставленным, соответствующим обстоятельствам праздничным голосом:
– Уважаемые дамы и господа!
Присутствующие подтянулись и обратили взоры к ораторствующей.
– Вы присутствуете при торжественном бракосочетании Голик Татьяны Владимировны и Дрибница Владимира Николаевича. Невеста, вы согласны взять в законные мужья Владимира Дрибницу, делить с ним счастье и радость, хранить ему верность в болезни и печали?
Таня не могла поверить, что весь этот фарс происходит на самом деле. Да нет же, это какой-то странный, совершенно нелепый сон, иначе разве может рядом с ней стоять непохожий на себя Дрибница и сжимать ее руку? Глупость какая, не может этого быть! Однако все присутствующие почему-то внимательно смотрят на нее и явно чего-то ждут.
Праздничная женщина начала нервничать:
– Невеста, согласны ли вы взять в законные мужья Владимира Дрибницу, делить с ним счастье и радость, хранить ему верность в болезни и печали? – заученный текст отскакивал от зубов, дама даже не особенно вдумывалась в то, что произносит, иначе разве могла бы она задать Тане такой дурацкий вопрос?
– Конечно нет! – Таня фыркнула и попыталась улыбнуться, все еще надеясь, что эта нелепая ситуация – всего лишь глупый розыгрыш. – Пошутили и хватит! Ребята, ваша шутка слегка затянулась. Побаловались и хватит, заканчивайте представление.
Ни один мускул не дрогнул на лице брачующей. И все окружающие стояли всё с теми же внимательными лицами, никто не улыбался. Тане показалось, что ее слов вообще никто не услышал. А может, она ничего и не говорила? Может, только хотела сказать, а голос ей отказал и на самом деле ни один звук не слетел с ее губ?
– Жених, согласны ли вы взять в жены Татьяну Голик, делить с ней счастье и радость, хранить ей верность в болезни и печали?
– Да! – торжественно провозгласил Дрибница и даже кивнул головой, как будто кому-то недостаточно было его слова.
– В знак согласия и добровольности брачного союза поставьте свои подписи здесь и здесь, – ткнула маленькой указкой в лежащую перед ней бумагу казенная до последней пуговицы дама.
Дрибница, крепко державший под локоть Таню, ринулся к конторке, как голодный за последней пайкой хлеба. Таня вынужденно семенила за ним, путаясь в кринолине, не забывая при этом, пусть тщетно, но все-таки сопротивляться. Володя бодро расписался в указанных местах и протянул ручку Татьяне. Та возмущенно воскликнула:
– Да не собираюсь я ничего подписывать! Вы что, сдурели все? Кончайте придуриваться, мне не нравятся ваши шутки!
И вновь, кажется, никто не услышал ее протеста. Дрибница так же отвел ее на то место, где они стояли прежде и устремил все внимание к даме.
– Свидетели, прошу вас засвидетельствовать добровольность брачного союза между Владимиром Дрибницей и Татьяной Голик подписями здесь и здесь, – изящная витая указка вновь ткнула в лежащий перед дамой документ. Коломиец и Сима подошли к конторке, молча поставили подписи, и вновь заняли свои места слева и справа от молодоженов.
– В знак вечной любви и уважения обменяйтесь кольцами, – не унималась бравая госслужащая. Один из "шкафов" ловко поднес маленькое красивое блюдечко. Дрибница взял с него изящное колечко с внушительным бриллиантиком, гордо возвышающимся над кольцом на своеобразном подиуме из пяти золотых лапок, попытался надеть его на Танин безымянный палец. Таня дернулась, стараясь вырвать руку, но Володя прижал ее руку к себе левым локтем, правой же рукой надел кольцо. "Шкаф" протянул блюдце с оставшимся кольцом Тане. Та демонстративно отвернулась, в то же время пытаясь снять кольцо со своего пальца. Дрибница, не выпуская Танину руку из-под локтя, не позволяя ей это сделать, окольцевал себя самостоятельно.
– Провозглашаю вас мужем и женой! Скрепите свой семейный союз поцелуем, – дала очередное указание тетенька. Дрибница все так же послушно ринулся его исполнять – обхватил Таню, сгреб ее в охапку и впился в губы. Может быть он думал, что целует ее, но Тане показалось, что он ее кусает, больно-больно кусает, словно наказывает за что-то. И от этой боли, от вновь проснувшегося задремавшего было презрения к Дрибнице, от отвращения к нему в ушах зазвенело громко и коротко, будто разбился маленький хрустальный колокольчик, и она со всей отчетливостью вдруг поняла, что это не сон и не дурацкая шутка, не свадебный розыгрыш, а правда, дикая, нелепая правда, и эта тетка, вся такая наигранная, ненастоящая с виду, только что обрушила на нее страшный, в чем-то смертельный приговор.
Вырвавшись из удушающих объятий, из пожирающего поцелуя, Таня отбежала от Дрибницы, сняла, наконец, ненавистное кольцо, швырнула его куда-то в угол и заорала истерически:
– Вы что, все сдурели? Почему вы молчите? Я не хочу выходить замуж за Дрибницу, НЕ ХОЧУ!!! И никогда не хотела! Я его не люблю, он мне противен! Хватит, хватит, прекратите это! Мама, я хочу домой, забери меня отсюда, пойдем домой, мама!
Теперь, после прямого обращения Татьяны, Ада Петровна не могла отмалчиваться. Она подошла к дочери, мягко взяла ее за руку, и, заговаривая ласково зубы, повела в сторону Дрибницы:
– Деточка моя, твой дом теперь здесь. Здесь твой муж, ты теперь замужняя женщина. Поздравляю тебя детка, будь счастлива…
Таня вырвалась, когда поняла, куда ее ведет мать.
– Мама, ты спятила? Что ты делаешь, что ты говоришь, мама?!
Ада Петровна попыталась схватить ускользнувшую Татьянину руку, пошла за ней следом:
– Деточка, с Вовой тебе будет лучше. Я же о тебе забочусь, о твоем благополучии. Андрюша – красивый мальчик, но он гол, как сокол, он тебе не пара, – а сама все наступала и наступала на дочь, пытаясь загнать ее в угол.
Таня разгадала ее умысел и отскочила в сторону, как раз туда, где стояла Луиза.
– Луиза, Сима, помогите мне! Вы же знаете, что я его терпеть не могу! Что же вы молчите?
Луиза уставилась в окно, словно что-то там ее страшно заинтересовало, и она не слышала Таниных слов. Сима скромно потупила глазки, разглядывая новенькие босоножки. Потом, не выдержав Таниного молящего о помощи и одновременно возмущенного взгляда, ответила, по-прежнему не решаясь взглянуть на подругу:
– Тебе и правда с ним будет лучше. Мы о тебе заботимся…
Установившуюся вдруг тишину нарушил бодрый хозяйский голос:
– А теперь, дорогие гости, прошу к столу!
Присутствующие радостно воспользовались возможностью выйти из тягостной ситуации и дружно потянулись за Худым, указывающим направление движения. Доблестная работница загса быстренько собрала бумаги с конторки, и, боясь встретиться взглядом с несчастной невестой, мышкой выскользнула из зала. В комнате остались только молодожены.
Таня сурово посмотрела на Дрибницу:
– Зачем ты это сделал, Вова?
Тот ответил бесхитростно:
– Чтобы быть с тобой рядом. Я люблю тебя, ты любишь меня. Мы уже давно должны были быть вместе.
– Да не люблю я тебя! НЕ-ЛЮБ-ЛЮ! – по слогам прокричала Таня. – Когда же ты это поймешь? Не люблю, ты мне противен, я ненавижу тебя! Оставь меня в покое, меня Андрей ждет.
– Никто тебя не ждет. Андрею сейчас не до тебя, он сейчас машину обмывает.
– Какую машину, – не поняла Таня. – Ты начал заговариваться, Дрибница! У Андрея нет машины.
– Уже есть, – возразил Дрибница и посмотрел на часы. – Он уже полтора часа является владельцем автомобиля Тойота-Каролла, трехлетки в прекрасном состоянии, цвета серый металлик. Так что ему теперь не до тебя…
– Ты, – захлебнулась от возмущения Таня. – Ты, ты…
– Да, я выкупил тебя у него. Ты знаешь, он очень глупый. Мог бы получить за тебя гораздо больше, целое состояние – я не постоял бы за ценой. Но ему хватило неновой машины. Недорого он тебя ценит.
В Таниных глазах закипели слезы.
– Ты подонок, Дрибница. Подонок и мразь!
Володя усмехнулся, взял податливую, уставшую сопротивляться Таню под руку и повел к столу. Только дежурному "шкафу" указал глазами: мол, подними кольцо, больших денег стоит…
День, начавшийся так замечательно, день, который должен был стать самым счастливым в Таниной жизни, обернулся для нее кошмаром.
***
Несколько дней после свадьбы, если можно назвать свадьбой произошедшее действо, прошли, как в тумане. Таня все еще на что-то надеялась, все ждала, что Дрибница поймет, что она его не любит, и отпустит ее. Ждала, что Андрей разыщет ее здесь, в этой одинокой крепости на берегу моря. И спасет, как самый настоящий принц настоящую принцессу. Ведь это неправда, не может быть правдой, что он, ее Андрюшка, ее милый, любимый мальчик, променял ее на какую-то железяку. Так не бывает! А мать? Разве могла так поступить с ней мать, та, которая родила, выкормила ее своим молоком. Разве могла она предать? А подружки?! Ведь они же вместе страшно сказать сколько лет, ведь соплюшками еще в одной песочнице игрались. Разве могли они предать?! Да нет же, нет, этого не может быть! Глупость, нелепость какая-то! Наверное, они что-то не поняли, но завтра, завтра они обязательно одумаются и примчатся ей на выручку.
Но проходило завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, а никто не являлся спасать Таню. Рядом все время были только Дрибница, Худой да бритоголовая команда. Таня поражалась переменам, произошедшим в Дрибнице за последние годы. Теперь трудно было узнать в нем того скромного юношу, от которого ей так легко было избавиться, лишь сославшись на головную боль. Теперь это был жесткий, бессердечный циник, не уважающий кого-либо, кроме себя. Нового Дрибницу мало беспокоили Танины чувства и мысли. Все и всё вокруг должны были подчиняться его желаниям. Лучший друг, с которым когда-то начинали бизнес, ныне был начальником Вовкиной охраны и тупо, так же как и бритоголовая команда, выполнял указания шефа. Худой мог мило побеседовать с Таней, как когда-то давно, когда они сталкивались периодически втроем в институте. Но тут же превращался в жесткого охранника, стоило лишь Тане подойти к двери, за которой находился вожделенный телефон. По дому Таня передвигалась свободно, недоступными для нее были лишь телефон и выход за пределы ограды. И тем не менее, Таня чувствовала, как буквально каждый ее шаг отслеживается. Это было возмутительно, гадко и противно, но она ничего не могла с этим поделать. Если она жаловалась на "быков" Дрибнице, он жестко обрывал ее, объясняя, что это не надзиратели, а охранники, стало быть, действуют они именно в ее интересах.
Сам Дрибница днем отсутствовал. Обычно приезжал вечером, но бывало, заскакивал и днем, во внеурочное время, словно пытаясь поймать Таню на горячем. Эти его попытки лишь забавляли ее: можно подумать, ей было, где и с кем заняться "горяченьким" в этой тюрьме!
Первые после "свадьбы" дни Таня надеялась решить все полюбовно, договориться, уговорить, приказать, в конце концов, как когда-то много лет назад. Ведь слушался же он ее тогда, имела же она над ним определенную власть, значит, и сейчас сможет поставить его на место. Пробовала и по хорошему, и по плохому. Однако не добилась ничего. Вова, как попугай, твердил одно:
– Я знаю, что ты меня любишь, и не пытайся меня в этом разубедить. У тебя просто несносный характер, и мы оба от него страдаем. Перестань. Признайся, наконец, сама себе, что тебе без меня еще хуже, чем мне без тебя. А эта твоя попытка выйти замуж за того урода-дешевку не что иное, как крик о помощи. Ты ведь просто испугалась, что я тебя забыл и решила напомнить мне о своем существовании таким оригинальным способом. И хватит об этом. Наконец-то мы вместе!
Некоторое время на физической близости Дрибница не настаивал. Сунулся было в первую "брачную" ночь, но, получив отпор, отступил. Объяснялось это не его физической слабостью, а надеждой, что жена покочевряжится немножко, покричит по поводу насильного замужества, да и успокоится, станет сама собой. Что ж поделаешь, если у нее такой несносный характер? В конце концов, он ждал ее долгих десять лет. Подождет и еще недельку, раз уж она так боится расстаться с невинностью.
Таня, видя, что на ее тело Дрибница не покушается, а стало быть, ей не придется терпеть его отвратительные ласки, стала понемногу успокаиваться. Вернее, приспосабливаться к такой жизни. А что еще она могла сделать? Все возможности были исчерпаны. А общаться с Вовкой, как с соседом – ну что ж, не сказать, что очень приятно, но не так противно, как целоваться. И Таня понемножку становилась менее несносной.
Дрибница же понял это по-своему. Решил – пора. И то правда, они уж месяц, как законные супруги, а она у него все еще в девственницах ходит. Непорядок…
Таня сладко спала, по-детски подложив под щеку ладошку. Володя засмотрелся на любимую. Ах, до чего же она хороша! А во сне еще и беззащитна, как младенец. Маленькая, сладкая девочка… Дрибница аккуратно нырнул к ней под одеяло и нагло влез под ночную рубашку. Таня замурчала спросонья:
– Лёшик, пропажа моя, почему ты всегда исчезаешь, – и подалась навстречу его руке, гостеприимно раздвигая ноги.
Дрибница побагровел:
– Лёшик? Какой еще Лёшик?
От его крика Таня проснулась, испугалась:
– Вова? Ты что здесь делаешь? – а сама потихоньку стала выталкивать его из постели.
– Это я что здесь делаю? Я? Я, между прочим, твой законный муж! А вот кто такой Лёшик, и почему ты его вспоминаешь в постели?
Таня возмутилась:
– Ну насчет законного я могу поспорить.
– Не заговаривай мне зубы, – кипятился Дрибница. – Что еще за Лёшик? И почему ты в постели вспоминаешь постороннего мужчину?!
– Это ты посторонний! Ты – никто, сосед, да и то вынужденный. А Лёшка как раз и не посторонний.
– Как это понимать? Конкретнее, пожалуйста, – от Дрибницы сквозило ледяным спокойствием.
Ах, если бы Таня знала, что скрывается за этим спокойствием, какие бури, и какие последствия ожидают ее откровенность! Но не знала, не насторожило ее Вовкино спокойствие:
– Конкретнее? Пожалуйста! Любимый мужчина! Не ты, а Лёшка! Теперь понял, идиот? Не тебя я в постели вспоминаю, не тебя! Значит, не люблю я тебя. Может, хоть теперь поверишь.
– А почему Лёшик? Он же Андрей? – все с тем же, не предвещающим ничего хорошего, спокойствием спросил Дрибница.
Таня несколько замешкалась. Да, действительно, не совсем красиво получается – замуж собиралась за Андрея, а любимым мужчиной объявила Лёшку. Разве ему, болвану, объяснишь, что она любит их обоих?
– Он же и Лёшик. Как мне удобно, так я его и называю. То Андрюшей, то Алешей. Мне так нравится.
Дрибница, кажется, проглотил объяснение. В данную минуту его больше волновала не чехарда с именами, а то, как естественно потянулась навстречу его руке Таня. Как доверчиво раскрылись сами собою ее ноги… Неужели?.. Неужели она тоже?!
– Что у тебя с ним было?
Таня усмехнулась:
– Вова, что за идиотские вопросы? Я уже взрослая девочка, мне, между прочим, двадцать три года! И я, заметь, почти что вышла за него замуж…
Дрибница перебил диким, страшным криком:
– Что у тебя с ним было?!!!!
– Всё! – с вызовом ответила Таня.
Вой, разрывающий душу, разнесся по дому. Дрибница выл раненным зверем, выл и размазывал по щекам слезы. Он оплакивал мечту, прощался с девочкой с чудными глазами цвета осоки…
***
Таня никогда не любила Дрибницу, ни одного дня за все десять лет знакомства с ним. Теперь же ей стало его безумно жалко. Несмотря на его с ней обращение после ночной сцены, вернее, отсутствие какого-либо обращения, а может, именно из-за этого, ей стало по-человечески его жаль. Кажется, только теперь она поняла, как он любил ее все эти годы. И в то же время поражалась его совершенно дикой реакции на тот факт, что к моменту насильного замужества, в возрасте двадцати трех лет, она оказалась не девственницей. А чего он, собственно, ожидал? Она фыркала и подхихикивала про себя, не решаясь насмехаться над Дрибницей открыто. Но в то же время уважала его страдания. Ей была абсолютно непонятна его логика, но боль, тщательно скрываемая, но все равно отчетливо читающаяся в его глазах, вызывала сочувствие.
Так называемый муж перестал с ней общаться. Правда, к великому Таниному сожалению, из дома он ее не выгнал, и она по-прежнему была окружена заботой и назойливым надзором, лишенная возможности общаться с кем бы то ни было кроме так называемого мужа, Худого и противных охранников. Внешне Дрибница сохранял видимость нормальной семьи – они каждый день вместе завтракали и ужинали, иногда он приезжал и на обед, но трапезы сопровождались лишь бормотанием телевизора, супруги же молчали, как партизаны в гостях у гестаповцев. Мало того, Дрибница еще и тщательно отводил глаза в сторону, демонстрируя супруге полное презрение.
Так прошел еще один месяц. Постепенно Тане стали разрешать пользоваться телефоном, при условии, что номер набирал Худой, а потом уж передавал трубку пленнице. Больше того, он не покидал комнату до окончания разговора. Стоит ли говорить, что количество номеров было строго ограничено? Таня могла общаться лишь с матерью, Симой и Луизой. Вот только общаться с ними Тане теперь не хотелось.
Несмотря на это, бывшие подруги частенько заезжали в гости. Вернее, Луиза заезжала лишь пару раз, да и то не столько к Тане, сколько к самому Дрибнице за обещанной финансовой поддержкой и консультацией. А вот Сима бывала частенько. Правда, и она стремилась не столько повидаться с подругой, сколько напомнить о своем существовании Худому. Ведь столько слов красивых наговорил, столько всего наобещал, а сам забыл ее, даже не позвонил ни разу… Коломиец, видимо, каждый раз находил объяснения своей забывчивости, потому что уезжала Сима всегда довольная и счастливая.
Пару раз Сима по привычке забежала к Тане, вроде как бы ничего не случилось. Таня просила ее, умоляла помочь выбраться из этой тюрьмы, вызвать милицию, или подать от ее имени заявление в суд, но Сима отнекивалась, отшучивалась: "Дурочка ты, Танька, своего счастья не понимаешь. Скажи еще спасибо, что у тебя такие подруги. Со своим Андрюшкой ты бы уже по миру пошла". Однако говорить ей спасибо Тане почему-то не хотелось. Почувствовав натянутость в общении, Сима не стала настаивать на дальнейшей дружбе. В этом доме у нее были и другие интересы…
Дрибница рвался, метался и никак не мог определиться в преобладающих чувствах к жене. Он ненавидел ее за обман и предательство, презирал так же, как Любку, ведь Таня оказалась такой же шлюхой, даже еще хуже – Любка хоть девственницей замуж выходила, вон как кричала в брачную ночь, а эта, эта… дрянь, тварь, мерзавка!!! Она обманула его, он же молился на нее десять лет, считал ее богинькой, самой-самой чистой девочкой на свете, а она, она… дрянь, какая же она дрянь!!! Ни о чем другом думать не мог. Руки чесались, так хотелось придушить подлую девку, убить, уничтожить… А сердце рвалось, а сердце плакало: «Как же ты могла, девочка моя, Танечка моя! Ведь я столько лет мечтал о тебе, ты ведь должна была быть моей, только моей, ведь ты же самим небом предназначена для меня одного. Сладкая моя, родная моя, Танечка, девочка моя, это тот подонок наверняка обманул тебя, взял силой, иначе ты никогда бы не позволила ему прикоснуться к себе. Я уничтожу его, задушу гада собственными руками! Танечка моя, Танюшенька…»
За месяц, прошедший с той памятной ночи, он извелся, под глазами залегли темные круги. Убить или простить? Простить или убить? Что делать, как поступить с неверной женой? Одну он изгнал с позором. Наверное, так же надо поступить и со второй? Но ведь он так и так хотел избавиться от Любки, еще до свадьбы мечтал о разводе. А Таня, Танечка… С ней все иначе, ее он ждал долгие годы, именно из-за нее хотел избавиться от Любки. А она оказалась такой же шлюхой. Выгнать? Да, да, выгнать! Даже нет, убить, уничтожить! Растоптать морально и физически, похоронить, и только после этого простить. Да! А что дальше? Как ему дальше жить без нее? Без его Танечки, без мечты, без любви. Как? Как, Господи?
