Текст книги "Эквей. Трилистник судьбы (СИ)"
Автор книги: Татьяна Серганова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 12. Кошмары и их последствия
Мы сидели друг напротив друга. Я ела омлет, который мужчина любезно приготовил для меня, всеми силами стараясь выглядеть достойно и не бросаться на еду с горящими глазами. Живот урчал и требовал отбросить все нормы этики и правил поведения за столом и нормально поесть. Но я оставалась глуха к его мольбам и наслаждалась каждым кусочком.
Саша же наблюдал за пиром, пил чай и молчал.
Тишина в столовой была гробовая. Те слова, сказанные сгоряча, теперь, наверное, навсегда встанут неприступной стеной между нами, что бы мы ни говорили. Не знаю, как Александр, но я чувства неловкости не испытывала. В данный момент меня интересовала лишь еда.
– Вкусно? – поинтересовался Переславцев, когда я, покончив со своей порцией, положила еще добавки.
– Очень. Спасибо.
– Чай?
– Я бы от сока не отказалась.
– Хорошо.
От этой холодной вежливости сводило зубы. У меня даже руки зачесались, так хотелось схватить и разбить что-нибудь, словами не передать. Уж лучше скандал, чем это холодное показушное равнодушие.
– Мы сегодня отправляемся? – чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, спросила у него.
– Нет, завтра. Сегодня я еще раз хочу всё проверить и доработать примерный маршрут. А завтра утром, если всё будет нормально, снова тронемся в путь.
– Отлично, – ответила ему и отправила в рот еще один кусочек воздушного омлета.
И снова тишина, лишь мирное гудение приборов и звяканье вилки о тарелку.
– Не получается? – внезапно поинтересовался Саша.
– Что не получается? – погрузившись в свои не слишком весёлые мысли, я не сразу поняла, что он имеет в виду.
– Вернуться к прежним взаимоотношениям.
– А к ним можно ещё вернуться?
Хмыкнул и откинулся на спинку стула:
– Мы же с тобой были друзьями. Столько пережили вместе. А всё разрушила лишь пара слов, сказанных сгоряча.
– Заметь, не я их произнесла.
– Если бы не решила расстаться с невинностью, выбрав для этой цели меня, то и слов бы не было.
– То есть я во всём виновата? – опасно сузив глаза, я отложила в сторону вилку.
– Кать, не начинай.
– Я не начинаю, а продолжаю. Получается, во всей ситуации виновата я?
– Нет, я, – отрезал Переславцев. – Мне надо было быть умнее и понять, что этим может всё закончиться. Но столько всего случилось, что я как-то упустил из рук ситуацию, и произошло то, что произошло.
– И что это меняет? – аппетит пропал окончательно. – Каждый из нас остался при своём собственном мнении.
– Ты вновь будешь пробовать добиться желаемого? – несколько напряжённо уточнил Александр.
– Вот ещё, – фыркнула в ответ. – Мне с головой хватило унижения. Хватит. Больше не хочу повторов.
– Еще раз прости.
И тут неожиданно проснулась совесть. Без неё, конечно, было легче. Но теперь, когда она появилась, избавиться от неё было практически невозможно.
– Я тоже была не совсем права, – вздохнув, призналась я.
– Не совсем? – с тихим смешком уточнил мужчина и в глазах мелькнули знакомые весёлые искорки.
– Не нарывайся, Переславцев. Мне не стоило пить и идти к тебе.
– Да, с виски ты переборщила.
– Потому что вина не нашла, – буркнула я и едва не расхохоталась над абсурдностью ситуации. – Наверное, со стороны это выглядело впечатляюще.
– Ты себе даже не представляешь, как, – откликнулся Сашка. – Отпихнула меня в сторону – глаза горят, движения резкие, стремительные и не совсем точные… и с координацией у тебя проблемы были. Сколько ты, говоришь, выпила?
– Если бы я знала.
– Не помнишь?
– Перестала считать. Ждала эффекта, а его всё не было и не было. А потом меня неожиданно накрыло.
– Кать, ты достойна лучшего, – неожиданно серьёзно произнёс Александр. – И это не я.
Может, он и прав. Должны быть свечи, вино, цветы, чарующая музыка и шелковые простыни. Вот только…
– Не знаю. Только никого другого здесь нет. Ты и я.
– Ты же не знаешь, что именно ждёт тебя в Пещерах.
– Сомневаюсь, что райские кущи и толпы накаченных красавцев.
– А если и так?
– Ну, я тоже не дурочка прыгать в кровать к первому встречному.
Слова застыли в воздухе, воскрешая непрошенные воспоминания, от которых на душе опять стало грустно.
– Давай больше не будем закрывать двери, – неожиданно произнесла я, рассматривая собственные ногти.
– Что? – Саша нахмурился и немного подался вперёд.
– Давай не будем закрывать двери. А то это как-то несправедливо. Ты в любой момент можешь зайти ко мне, а я к тебе нет.
– В свете последних событий дверь является единственной защитой от определённого рода посягательств, – пошутил Переславцев.
Но смеяться отчего-то не хотелось.
– Не буду я к тебе больше приставать, – с досадой отмахнулась я.
– Да? – и иронично приподнял бровь.
– Да! Ну, так что? Скажем «нет» закрытым дверям?
– Аргументы?
– Я же сказала.
Задумчиво забарабанил пальцами по столешнице, явно обдумывая плюсы и минусы данного решения.
– Точно не будешь ко мне приставать?
– Переславцев, – я со стоном закатила глаза. – Мы уже это проходили. Я не буду больше унижаться и бегать за тобой с криками: «Переспи со мной, а то мне плохо». В конце концов, гордость и у меня есть. Так что за свою честь можешь быть спокоен.
– Ладно. Хорошо. Я тебе верю. Я не буду закрывать дверь. Всё, довольна?
– Вполне.
– Но малейшее нарушение…
– Ты опять. Я тебе слово даю, что не буду забираться к тебе в постель, – торжественно произнесла и неожиданно добавила: – Без твоего на то согласия.
– Боюсь, не дождёшься.
– Значит, так тому и быть. По рукам?
– По рукам.
Кто бы мог подумать, что этой же ночью я нарушу своё слово. Причём совершенно случайно, не думая ни о чём таком.
Как говорили древние – ничего не предвещало беды.
После завтрака Саша включил энергопитание корабля, объяснив, что опасность уже миновала, и неизвестный корабль ушёл дальше. На этот раз мужчина справился с этим без моей помощи. Несколько раз я порывалась спросить у него про рану, но решила не рушить хрупкое перемирие собственными руками. Я обязательно выясню правду о его ускоренной регенерации, но позже. Время пока есть, а небольшая передышка в отношениях была нужна.
Как только подача энергии была восстановлена, я вернулась к себе в каюту и включила автоуборщиков, правда, перед этим самостоятельно перестелила постель, не доверяя роботам. На Эквей не любили их и андроидов, считая одним из факторов, разрушающих естественную красоту мира. За эти годы, что жила здесь, я тоже начала так думать.
Ведь именно благодаря таким порядкам и ограничениям Эквей остался таким красивым и первозданным. А ради этого можно было поделать что-то своими руками.
Настроение было далеко не прекрасным, но биться в истерике я не собиралась. И так нервы ни к чёрту. Пора было становиться умной, взрослой и самодостаточной девушкой и принять все последствия с должным терпением и смирением.
А вот с последним пунктом были проблемы. Не хотела я покоряться. А мечтала жить дальше, любить и быть любимой. Душа требовала свободы и никак не хотела сдаваться без борьбы. Нет-нет да и возникала мысль сбежать на Землю – и будь что будет.
Интересно, а он шутил или серьёзно боялся за свою честь? Оставалось надеяться, что шутил, потому что мне совершенно не хотелось выглядеть в его глазах похотливой девкой.
«А какая тебе разница, как он будет смотреть?» – прошептало противное сознание.
Если бы я знала ответ на этот вопрос. Вот не было печали – взяла и влюбилась.
А как не влюбиться, когда рядом такой мужчина? Сильный, умный и полный тайн. Вот эта его загадочность как раз и притягивала, заставляла всматриваться в него.
Остаток дня тоже прошёл незаметно. С Сашей мы больше не пересекались.
Он был занят в рубке, а я занималась ничегонеделаньем. Снова начала читать книгу об устройстве кораблей. Меня почему-то это успокаивало и отвлекало от тревожных мыслей.
Потом был обед в одиночестве и снова чтение. Сидя в своей каюте, дверь которой согласно договору не закрывала, я слышала, как Александр спустился вниз и ушел есть. Конечно, мне сразу захотелось пить. Но я прекрасно понимала, что сейчас нам надо встречаться как можно реже. Так будет лучше для всех.
Поужинав, еще некоторое время слонялась без дела, снова читала, а потом легла спать.
Мне снилось что-то яркое, как солнышко, воздушное, как облачко и приятное, как шерсть котёнка. И просыпаться совершенно не хотелось.
Резко открыв глаза, я села в кровати. Прижимая руку к груди, быстро осмотрелась, пытаясь понять, что же меня разбудило.
Тишина. Лишь едва слышно гудели приборы.
Вновь легла, но уснуть так и не смогла. Снова захотелось есть. Я ворочалась с одного бока на другой, но сна как не было, так и нет.
– От одной маленькой, совсем крохотной булочки вреда не будет, – решила я и отправилась на кухню.
Булочка была очень вкусная. Запив её соком, счастливо вздохнула и сладко потянулась. Была мысль съесть еще одну, но я отказалась. На ночь есть мучное вредно. А ночью тем более.
Я уже почти дошла до своей каюты, когда услышала тихий стон. Недоумённо застыв, взглянула в сторону комнаты Саши. Может, показалось.
Но только я хотела сделать еще один шаг, как стон повторился.
Мама всегда говорила, что любопытство сгубило кошку. Может, так и есть, но и остановиться я не могла. А вдруг ему плохо, или случилось что-то?
– Саш, – тихо прошептала я, подкравшись к его каюте. – Саша…
Тишина.
Я осторожно заглянула внутрь.
– Саша, у тебя всё в порядке? – всё еще шепотом спросила я.
В ответ раздался новый стон, полный боли и отчаянья.
Больше ждать не стала. Решительно вошла внутрь и взглянула на кровать. Мужчина метался в бреду, судорожно сжимал простыни и едва слышно шептал. Слов было не разобрать, но с ним явно что-то было не так. В свете небольшой лампы в углу каюты я увидела, что он весь покрыт блестящими капельками пота.
А вдруг мужчина заболел?
– Саш, – пробормотала я, осторожно кладя руку ему на лоб.
И это было ошибкой.
Он неожиданно распахнул глаза и, резко схватив за руку, швырнул меня на кровать. Тут можно было радоваться, если бы в следующую секунду сильные мужские руки не сомкнулись у меня на шее.
– Ты… что? – только и смогла прохрипеть я, пытаясь хоть чуть-чуть ослабить захват, и не могла. Он был слишком силён.
Я хрипела, извивалась, била его по рукам, пыталась дотянуться до лица – и не могла.
Его лицо было совершенно бесстрастно, а пустые глаза не выражали совершенно никаких эмоций. Словно передо мной был не человек, а робот. И это было так страшно, что словами не передать. Я никогда не видела его таким и понимала: если не очнётся и не придёт в себя, мне конец.
– Са-шшшшшш-ша, – из последних сил прохрипела я, чувствуя, как огнём горят лишенные кислорода лёгкие, а перед глазами замелькали яркие разноцветные огоньки, и просто начала терять сознание.
Но внезапно всё прекратилось. Давление на горло исчезло.
– Катя… Катенька…
Меня словно ветром сдуло с кровати. Я упала на пол и сразу же забилась в угол, одну руку прижимая к горлу, другую в защитном жесте выставив вперёд. Расширенными от ужаса глазами я смотрела на Переславцева, который всё ещё сидел на кровати, растерянно смотря на свои руки.
Кашель раздирал пульсирующее от боли горло, дышать было трудно, и я боялась потерять сознание.
– Катя… – с искаженным от отчаянья лицом Саша встал и сделал шаг ко мне.
Как же мне было страшно.
Я завертела головой и захрипела, пытаясь закричать. Но не выходило.
Каким-то чудом ему удалось меня поймать, сграбастать в свои объятия, несмотря на то, что я отчаянно сопротивлялась – пиналась, кусалась, дралась и вертелась, пытаясь вырваться на свободу.
Не дал. Еще сильнее прижал к себе, усадил на колени и принялся гладить и что-то шептать, пока я ревела в три ручья и тряслась от пережитого шока.
– Прости… прости, пожалуйста… Катя… девочка моя… прости… я не знал… думал – кошмар… прости меня, – доносился его шепот, и я невольно затихла, вслушиваясь в его интонации и как воск плавясь от осторожных прикосновений.
Потом появились невесомые поцелуи в макушку, которые совсем скоро опустились, касаясь виска, закрытых глаз, мокрых щек, пока не накрыли припухлых губ.
Эти прикосновения трудно было назвать поцелуями, уж слишком легкими и быстрыми они были. Но внезапно всё изменилось. Поцелуй стал именно поцелуем – тягуче сладким как сироп, нежным, воздушным и таким ласковым, что я забыла обо всём на свете. Нежные поглаживания сменились крепкими объятиями и жадными прикосновениями.
Я сама обо всём забыла, цепляясь за него, как за последнюю соломинку утопающий, запускала пальцы в короткие волосы и дрожала от огня, который уже полыхал внизу живота.
И внезапно всё прекратилось.
Недоуменно нахмурившись, я открыла глаза, чтобы наткнуться на внимательный взгляд шоколадных глаз.
О нет, опять?
– Больно? – неожиданно мягко спросил он, проводя подушечками пальцев по моей щеке.
– Н-нет, – запинаясь, пробормотала я, совершенно ошарашенная его обращением. Ведь ожидала чего угодно, но только не этого. Может, он еще спит? Или я уснула? И это мне всё снится?
– Как ты тут оказалась? – обвинения в голосе не было, но я всё равно немного напряглась, готовая отразить любое обвинение.
– Проснулась и услышала стоны. Ты метался в бреду и что-то шептал. Я испугалась, решила, что ты заболел. Коснулась лба и… вот.
Пальцы нежно коснулись шеи, рассматривая её в свете одинокой лампы.
– Синяки останутся. Надо будет смазать их специальной мазью. Прости. Это был кошмар. Я не хотел…
– Знаю, – перебила его, коснувшись пальцем его губ. – Ты не виноват.
– Я чуть не убил тебя.
– Но не убил же, – я невольно повторила фразу, которую он мне сказал, когда собирал бомбу в рубке.
Сидеть у него на коленях было приятно и очень комфортно, но я со страхом ждала того мгновения, когда Александр одумается и велит мне вернуться к себе. А я так этого не хотела.
Но Саша продолжал сжимать меня в объятиях и просто рассматривать.
– Что мне с тобой делать? – неожиданно хрипло спросил он.
– Не знаю, – прошептала в ответ, зачарованная тембром его голоса.
– И что делать с собой?
– Варианты?
Усмехнулся, и в глазах замерцали такие знакомые озорные блики, от которых у меня всегда перехватывало дыхание.
– Как ты посмотришь, если я начну тебя соблазнять?
– О-о-о-о, – только могла пробормотать я, чувствуя, как его пальцы медленно скользили по ноге всё выше, рисуя непонятные узоры на лодыжках и бёдрах, выводя какие-то символы на спине, а потом ласкали кожу на затылке, зарываясь в волосы.
И тут произошло нечто невероятное. Вместо того чтобы отдаться чувствам, которые уже бурлили в крови, я решила немного прояснить ситуацию. Лишь для того, чтобы потом не было обидных слов, что озабоченная нимфетка пришла в чужую спальню, соблазнила его и изнасиловала.
– Саш, ты уверен?
Господи. Какой бред. Это он должен меня спрашивать, а не я. Кто из нас невинная дева, а кто опытный соблазнитель?
Ответом мне был хриплый смех и поцелуй, который был дороже всех слов на свете.
Это было как танец.
Я долго не могла найти слов, чтобы описать то, что происходило между нами ночью в расщелине в спящем корабле на дне бесконечного океана Эквей. А потом просто осенило – танец.
Плавные движения рук, такие томительно-медленные и нежные прикосновения губ. Никакой силы и грубости, только сводящая с ума мягкость.
Подушечками пальцев коснуться обнажённой кожи, очерчивая плавные линии мускулатуры, зарыться в шелковистые волосы и пить его дыхание, как самый сладкий нектар.
Оторваться на мгновение… Застыть… Глаза в глаза. Видеть отражение бушующего пламени своей души в его голодном взгляде и медленно плавиться уже и от его чувств.
И снова касаться, гладить и ласкать, не в силах противиться желаниям и чувствам. Но при всём этом мы не спешили. Каждое движение было чётким, верным и таким правильным.
Я всё ещё сидела у него на коленях, лицом к лицу, невольно сжимая бёдра, пытаясь хоть как-то унять томление внизу живота, подставляя для поцелуев шею и плечи
– Катя… – хриплый шёпот, от которого внутренности вытягивались в струнку и пересыхали губы.
Секунду спустя сильные руки мягко, но настойчиво стянули с меня майку. Кожа в один момент покрылась мурашками то ли от холода, то ли от жадного взгляда шоколадных глаз, которые собственнически рассматривали каждую клеточку.
Я всегда была недовольна своей фигурой. Ровно до этого самого момента… Сейчас же я была самой красивой… для него.
И снова чувственный танец двух тел и душ.
Упасть на кровать с тихим смехом, который тут же застыл в горле, когда Саша навис сверху, медленно обводя пальцами абрис лица, спускаясь к шее, лаская ключицу и при этом не отрывая взгляда.
– Катя… – в его голосе была нежность, предвкушение чего-то для меня еще неведомого.
Поцелуи сводили с ума, еще больше подогревая кровь в жилах и не давая успокоения. Его руки, казалось, были везде – гладили бока, сжимали чувствительную грудь. А когда он внезапно наклонился и принялся целовать холмик, аккуратно прикусив набухшую вершинку, меня словно током ударило. Чувства всё обострялись, скользя по грани между чувственным наслаждением и сладкой болью.
Я стонала, хрипела и извивалась в его сильных руках, совершенно не зная, что делать и как быть. Но тело всё знало само, и мне лишь стоило подчиниться. Иногда так приятно быть слабой и ведомой.
Туман, жар и всполохи ярких огней перед глазами.
Не знаю, когда мы избавились от остатков одежды. Вроде только было тонкое бельё, а уже через мгновение я ахнула, когда наши тела соприкоснулись. Его кожа обжигала не хуже открытого огня.
– Саш, – прошептала я, сжимая простыни в руках и выгибаясь в спине.
– Чш… тихо, – он держал моё лицо в руках, как драгоценный цветок, а в глазах была такая нежность, что не передать словами.
– Не могу… – слов, чтобы объяснить своё состояние, не существовало.
– Можешь, – ласковая улыбка стала порочной и предвкушающей. – Ты даже не представляешь, сколько всего можешь, Кэтти.
Мгновение передышки – и снова огонь прикосновений, пьянящие поцелуи и мои стоны, которые невозможно было сдерживать. Я и сама пыталась цепляться за него, отвечать, но проигрывала в этой чувственной схватке с собственными эмоциями.
Момент близости запомнился хорошо. Тяжесть мужского тела, чужое вторжение и мимолётная боль, которая лишь причинила легкий дискомфорт и выдернула из сладкого тумана неги.
– Всё… хорошо? – я испуганно смотрела на Сашу, который стеной навис надо мной. Его лицо было напряжённым, а потемневшие глаза неотрывно следили за реакцией.
В ответ на мой вопрос, он слегка приподнял бровь, лукаво усмехнулся и наклонился, припадая к моим губам. На поцелуй я ответила с готовностью. Закинула ему руки за голову и сама не заметила, как огонь вновь вспыхнул в венах.
А дальше было чувственное движение, крепкие объятия, тяжелое дыхание вперемешку с моими слабыми вскриками и непонятное стремление куда-то. Я выгибалась, царапалась, дрожала и даже кусалась, пытаясь добраться до чего-то невероятного.
Но в первый раз не получилось.
Саша вдруг резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, сжал изо всех сил и задрожал, вдавливая меня в матрас.
Разочарования не испытала. Отчего-то уверенная, что в следующий раз всё обязательно получится.
Глава 13. Сломанные крылья
Что изменилось после того, как я перестала быть девушкой в физическом смысле этого слова? Да, собственно, ничего. Две руки, две ноги, глаза, уши, нос и рот. Всё осталось на месте, как и было еще вчера вечером. И я была всё той же Кэтти. Это было странное ощущение. Не знаю, чего именно я так ждала и к чему готовилась, но всё было как всегда. Так обычно, что даже немного обидно. Нет, я не была разочарована и не собиралась рыдать с криками: «зачем я это сделала» и так далее. Просто так упорно к этому шла, что сейчас просто не знала, что делать и как быть дальше.
Отчасти поэтому я продолжала делать вид, что сплю, крепко обнимала подушку и старательно закрывала глаза. Так хотелось продлить это ощущение счастья и не думать о том, что нас ждёт дальше. Ведь разговора всё равно не избежать.
Сашка уже проснулся. Простынь сползла с моего тела, открывая обнажённую спину, и мужчина сейчас очень медленно выводил на ней узоры пальцами. Я сначала не поняла, что именно он делает. А только потом вспомнила про хиту и крылья, которые были изображены сзади. Именно их мужчина очерчивал, повторяя каждую линию.
Его прикосновения вызывали сладкую дрожь и приятную истому в теле, и притворяться, что сплю, больше не имело смысла. Но мы оба продолжали играть в эту непонятную игру.
– Какие узоры у тебя еще есть? – вдруг тихо и немного хрипло спросил он, нарушая тишину.
Может, это и хорошо, что он начал разговор о хите, а не о том, что произошло между нами ночью. Так будет проще.
Я обернулась, всё еще продолжая обнимать подушку. На него было приятно смотреть – в меру накаченное тело, аккуратные кубики, легкий загар, взъерошенные тёмно-русые волосы и шоколадные глаза.
– Доброе утро, – мужчина опирался левой рукой о кровать, а правой продолжал обрисовывать крылья на лопатках.
Его глаза лихорадочно блестели, да и сам Саша выглядел странно, задумчивым и сосредоточенным. Словно открыл один из законов мироздания.
– Доброе утро, – улыбнулась ему в ответ и пожала плечами. – А какое это имеет значение?
– Как оказалось, большое. Алексия рассказывала, что во время купания в Озере у девушек бывают видения об избранниках. Ты тоже что-то видела?
– Видела, – вспоминать об этом было неприятно. Ведь приходилось заново переживать все чувства, которые я так старательно хоронила в глубине своего сердца. – Крылья. Лазоревые крылья, братья тех, что изображены у меня на спине. Только они были еще тоньше, прозрачнее и красивее. А потом они вдруг собрались, превратившись во что-то, похожее на значок или медаль. Я точно не смогла разобрать. Всё произошло так быстро.
– Значок, – медленно произнёс он, продолжая буравить меня непонятным взглядом, будто видел в первый раз.
– Саш, а в чём дело? – приподнимаясь на локтях, спросила у него.
Эта недосказанность и таинственность нервировала.
– Я должен был догадаться, – неожиданно хмыкнул он и покачал головой. – Она же никогда ничего просто так не делает.
– Кто?
– Богиня.
– А причём тут она?
Но он опять ушёл от ответа.
– Так у тебя есть еще узоры?
– Есть, – вздохнув, ответила ему, вновь падая лицом на подушку. – Трилистник на копчике. Можешь посмотреть.
– Ммм, правда? – неожиданно промурлыкал он и принялся медленно стягивать простынь ещё ниже, оголяя нижнюю часть спины и половину ягодиц. – Действительно, трилистник. Ты, кстати, знаешь, что он означает?
Еще бы мне не знать, я столько времени убила на это, надеясь, что эта информация поможет разобраться в происходящем. Не помогло.
– Да. Существует множество легенд, которые сводятся к одному общему знаменателю – притяжение трёх равнозначных символов бытия. Единство, гармония и совершенство; земля, небо и загробная жизнь; прошлое, настоящее и будущее. В христианстве он символизирует – отца, сына и святого духа. Только я совсем не понимаю, как это связано с Эквей.
– А также обозначение – жизни, смерти и возрождения, – неожиданно добавил Саша, нежно касаясь изображения клевера на коже и таким нехитрым способом посылая искры желания по всему телу.
Я даже дыхание задержала, наслаждаясь ощущениями. Но счастье было недолгим. Неожиданно всё прекратилось.
– Да, и такой вариант есть, – вздохнула в ответ и, перевернувшись, села, прижимая к груди простынь. – Почему ты спрашиваешь? Разве это имеет какое-то значение?
– Значение имеет всё. Знаешь, воспринимая трилистник именно как обозначение жизни, смерти и возрождения, я и сделал эту татуировку.
– Какую татуировку?
Я не видела у него татуировки. А если бы увидела, то точно бы запомнила.
– Вот эту, – он отодвинулся в сторону и на пару сантиметров сдвинул простынь, позволяя рассмотреть небольшой зелёный клевер, который располагался немного ниже пупка.
– О, – только и смогла прошептать я.
Сердце вдруг застучало, ладони вспотели, а у меня возникло странное ощущение, что я нахожусь на пороге какого-то невероятного открытия. Даже во рту пересохло от ожидания неизбежного.
– Когда ребята сказали, что все в группе делают татуировки, как символ новой жизни, я недолго думал, какой именно символ выбрать. Мне тогда казалось, что я прошёл все три круга трилистника – жил, умер и возродился. Наивный дурак, – странно усмехнулся он.
Откровения не произошло. Всё ещё больше запуталось.
– Саш, я не понимаю.
– Крылья… Крылья были нашим символом, – продолжал бормотать Переславцев, совершенно дезориентируя меня. – Ответ был под носом, а я отказывался верить и понимать. Упрямый осёл, зацикленный на прошлом.
– Саш, да объясни ты толком, в чём дело.
Повернувшись, он что-то достал из ящика тумбочки и протянул мне.
Два серебряных крыла… небольшой значок, который должен пристёгиваться к куртке.
Дрожащей рукой я взяла его и осторожно провела пальцем по гладкой отполированной поверхности.
«Клевер» – было выбито в углу мелким шрифтом.
– Мой позывной.
– Ты хочешь сказать? – произнести это я была не в силах.
– Что Богиня немного слукавила. Она уже выбрала тебе спутника и сделала всё, чтобы столкнуть нас лбами, – ответил Александр. Недовольным он не выглядел, наоборот, впервые за всё время он стал так похож на того прежнего Переславцева, которого я помнила.
Кровь стучала в голове, в ушах всё шумело и гудело, а сердце билось так сильно, что казалось, еще немного – и выскочит из груди.
– Не может быть, – в конце концов тихо произнесла я. – Я не понимаю… зачем такие сложности? Зачем всё это? Почему просто…
– Что? У меня-то цвета нет, я не эквейт. Какую хиту она должна была изобразить на твоём теле?
– Ладно, я согласна, цвета у тебя нет. Но нельзя было по-другому об этом сообщить? Зачем ставить этот знак? – я ткнула пальцем в щеку.
А Саша неожиданно тихо рассмеялся.
– Что?
– Кать, его нет.
– Кого нет? – нахмурилась я, не понимая причину его неожиданного веселья. Ведь решаем такой важный вопрос, а он хохочет.
– Знака. Отметки Богини на тебе больше нет.
– Что?!!
Выдернув у него из рук простынь и кое-как ею обмотавшись, я бросилась к зеркалу и застыла, расширенными глазами рассматривая собственное отражение. Знака не было. Саша не солгал.
– Господи, – простонала я, подушечками пальцев касаясь чистой кожи. – Не может быть.
Мужчина встал за моей спиной и обнял за плечи.
– Ты понимаешь, что это значит, Кэтти?
– Что? – шёпотом спросила у него, встречаясь в зеркале с пылающим взглядом карих глаз.
– Что ты теперь не должна плыть в пещеры.
– Правда? – всхлипнув, спросила у него.
– Правда. И мне не надо. Мы можем вернуться домой.
Я повернулась, прижимаясь к нему, и закрыла глаза, вслушиваясь в биение его сердца.
– Всё-таки она должна была найти другой способ, чтобы сказать о том, что мы… ты понимаешь.
– Боюсь, другой способ не сработал бы, – поцеловав меня в макушку, ответил Саша. – Мы бы просто не поверили. Ты была влюблена в другого. А я…
Он замолчал, а я сразу почувствовала, что что-то его тревожит.
– Саш, в чём дело?
– Я плыл в Пещеры только с одной целью… Умереть.
– Стоп! – я опустила глаза и глубоко вздохнула. Слишком уж противоречивая информация сейчас свалилась на мою бедную голову. А про количество я вообще молчу. Я еще не привыкла к мысли, что отметки Богини нет, как новый сюрприз. Чуяло моё сердце, он еще не последний на сегодня. – Давай разберёмся, ты же не эквейт. И мы с тобой это уже обсуждали. Отправляться в Пещеры к Богине для завершения жизни тебе не нужно.
– Я знаю, – совершенно спокойно и невозмутимо отозвался Александр. – Но дело совсем в другом.
У меня возникло странное ощущение, что его веселит вся эта ситуация. Я бы тоже посмеялась, если бы знала над чем.
– И в чём же?
– Кать, давай мы с тобой примем душ, переоденемся, позавтракаем, а уже потом поговорим и всё обсудим, – неожиданно произнёс Переславцев.
Ну вот, опять начинается. Бросил жуткую фразу и в кусты.
– Ты опять уходишь от разговора, – вздохнув, ответила ему и пожала плечами. – Хорошо, принуждать тебя не стану.
– Эй, – Саша провёл указательным пальцем по моему лицу и мягко улыбнулся. – Я не собираюсь увиливать. Обещаю, что всё расскажу. Лгать и изворачиваться теперь просто нет смысла. Не уверен, что потом ты… Кать, я совершал вещи, за которые сейчас мне стыдно, но даже их утаивать от тебя я не собираюсь. И вообще, – он хмыкнул, и его рука опустилась на плечо, лаская обнажённую кожу. – Ты в этом одеянии выглядишь, как самая настоящая нимфа. А мне сейчас больше всего на свете хочется затащить тебя назад в кровать и продолжить то, на чём мы остановились этой ночью.
– Ты меня специально смущаешь и заговариваешь зубы, – пробормотала я, чувствуя, как от этих слов, от тембра его голоса кровь вспыхивает внутри.
– Катюш, – прошептал Саша немного хрипло, убирая волосы мне за ушко. – После того, что было ночью, стесняться просто нет никакого смысла. Я не только видел тебя от макушки до самых пяточек, но и целовал, обнимал и ласкал. Так что прекрати смущаться, слышишь?
– Я попробую.
– Тогда в душ?
– В душ. Я пойду к себе. Мне надо будет еще переодеться, – улыбнувшись, я поудобнее схватила простынь и вышла из каюты.
Пока купалась, подставив лицо под тёплые капли воды, всё пыталась осмыслить сказанное Сашей. Те выводы, к которым он пришел, соответствовали действительности, и я понимала, что мужчина прав. Исчезновение знака означало только одно: игрушкой Богини мне больше быть не надо. Значит, теперь я могу вернуться к маме, сестрёнке и друзьям. И не одна, а с Сашей. Как бы странно это ни звучало и как бы фантастически ни выглядело. Я знала, что это правда. Мы есть друг у друга.
– Я могу вернуться домой, – прошептала сама себе и всё ещё не могла поверить.
Умом понимала, но сердце еще отказывалось верить. Ведь если это опять ошибка или какой-то розыгрыш, то я этого просто не вынесу. Поэтому и боялась, стараясь найти в произошедшем скрытое дно.
Конечно, меня коробили методы Богини. Так издеваться над всеми нами, выворачивая наизнанку чувства и эмоции, скручивая и оголяя нервы, сводя с ума от бессилия – просто бесчеловечно. Нет, не так. Это жестоко! Неужели нельзя было как-то иначе сообщить нам с Сашей о предназначении друг другу? Может быть, сначала я бы повредничала, поупрямилась, но приняла бы выбор Богини… Или нет?
Я помнила, как Финор говорил мне, что собирался бороться, что можно было всё изменить. Ведь он попытался бы оспорить выбор Богини, а я бы его поддержала. И что получается? Замкнутый круг и вновь исходные данные.
Саша… Что он имел в виду, говоря, что плыл в пещеры, чтобы умереть? А вдруг он неизлечимо болен? Подхватил какой-то неизвестный вирус, пока путешествовал по Галактике?
