Текст книги "Правильный выбор (СИ)"
Автор книги: Татьяна Ренсинк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
12
Верно следуя указаниям Алексея, Иван простоял у дома, где была квартира актрисы Семёновой, довольно долгое время, но… никаких знакомых лиц не встречал, пока сама Семёнова не вышла и в одном из экипажей не отправилась куда-то по делам.
Иван кинулся назад в свою повозку и приказал извозчику:
– Незаметно следуй за этой каретой.
Извозчик услужливо кивнул, и их путь начался. Долго он не длился. Вскоре у одного из домов Семёнова вышла и исчезла за дверями, похожего на её, квартирного дома. Иван остался сидеть в карете и ждать, и скоро обратил внимание на одну из проходящих мимо девушек.
Выйдя из кареты, Иван пытался уловить черты лица приближающейся к дому барышни. Она смотрела то под ноги, то на двери дома. Наконец-то, разглядев её получше, Иван затаил дыхание, узнавая… Темноволосая, пухленькие щёчки, курносая…
Он встал перед ней и вымолвил:
– Ирина? – Господи, спаси, – перекрестилась та, удивлённо на него уставившись. – Ванька… – Отыскал, – кивал он, радуясь удаче, но, снова став серьёзным, выдал. – А ну-ка, веди остальных и поехали домой! – Ты с ума сошёл? – зашептала Ирина. – Никогда! У нас жизнь здесь налаживается! Милану актрисой сделают, а мы при ней не пропадём! – Дуры вы, как я погляжу. Никакой актрисой я ей не позволю стать, – угрожающе сказал Иван. – Идём к ней, – кивнул он на дверь дома, где недавно скрылась Семёнова.
– Нет, Ваня, умоляю, не порти всё. Служим мы при сёстрах Семёновых. Хорошие они, Милану учат актёрскому делу, а мы за детьми смотрим, – поясняла Ирина, беспокоясь за будущее. – А что нас там ждёт? Розги барина? А, может, и того хуже, его постель? – До постели я не допущу. Я скорее его убью, – прошептал нервно Иван. – А ну…. веди Милану и Ольгу сюда!
Ирина чуть присела в реверансе, как будто послушалась, и исчезла за дверями дома. Она быстро умчалась по лестнице к нужной квартире и ворвалась туда:
– Ванька нас нашёл, девочки! – Тише, – пригрозила стоящая у окна Ольга: светловолосая, с платком на плечах девушка, чуть выше ростом, но внешне схожая с нею, с родной сестрою. – Видела я вас. Откуда он взялся? Как нашёл? – Не ведомо, – развела руками Ирина. – Где Милана? Он нас кличет, хочет увезти домой. – Миланы нет. Они её забрали в театр через двери с другой стороны. Я их предупредила, что вы там стоите, – хихикнула Ольга. – Тебе повидать его не хочется? – удивилась Ирина. – Зачем? Его гордости и грубости нет предела. Лучше порознь, чем в муках, – махнула рукой та, но в глазах затаилась тоска.
Ольга замолчала и смотрела через окно на ждущего внизу Ивана. Она уже не слышала, как Ирина вышла из комнаты, но вскоре увидела её перед объектом внимания. Накинув платок на голову, Ольга бросилась к ним на улицу и встала перед не ожидавшим её появления Иваном:
– Зачем ты появился? – Какая тёплая встреча, – кисло улыбнулся он.
Посмотрев на них удивлёнными глазами, Ирина потихоньку вернулась в дом. Ольга и Иван будто и не заметили. Им казалось, что на улице больше никого и ничего не было, кроме них. Сильно стучащие сердца звали кинуться друг к другу и высказать все излияния души, но… сдержанность…
– Вернуться вам всем надо, – молвил нежно Иван. – Зачем? – Не будет розг, не будет худа, я клянусь, – продолжал он, но Ольга отрицательно качала головой. – Переживает барин, в поисках он. И я ему помогаю. – Не смей выдать, где мы, а то ненавидеть буду! – пригрозила Ольга. – А ты любишь? – ожидая ответа, удивился Иван. – А тебе оное надо? – после недолгого молчания спросила она. – Надо, – приблизился он, ласковыми руками развязав её платок.
Они замолчали и, соприкоснувшись лбами, застыли на месте. Нежность улыбок… Губы будто звали сомкнуться воедино, но, смутившись, Ольга отпрянула и повернулась к милому спиной, спустив платок к плечам:
– Не выдашь нас, буду любить…
Иван хотел ответить, но умчавшаяся Ольга не оставила никакого времени на это. Оставшись под её окнами, он ещё долго искал глазами, что, может, в каком окне появится, но к темнеющему вечеру вернулся в ожидавший его экипаж.
Извозчик покачал недовольно головой и погнал коней в указанном направлении прочь от подглядывающей за ними из-за штор Ольги…
13
Иван вернулся на квартиру, в которой остановился с Алексеем. Их маленькая комната с видом на набережную была освещена мерцающими свечами и слышались голоса, доносившиеся из-за приоткрытой двери. Не слушая и не ожидая, Иван вошёл и снял цилиндр. Замолкшие тут же Алексей и восседающий на углу стола его друг Сашка обратили взгляды к нему.
– Ты где был? – удивился Алексей. – Я не видел тебя у дома Семёновой. – Я туда не вернулся, простите, князь, – ответил спокойный на вид Иван. – И ты терпишь этого обалдуя, – усмехнулся Сашка, стукнув по рукоятке висевшей у него сбоку шпаги, и поправил чуть свисающий на плечах расстёгнутый мундир. – Не смей так говорить больше никогда в адрес этого человека, – нахмурился Алексей. – Да, да, Иван Александрович Зорин – это большая фигура. Император конюшен? – удивлённо воскликнул Сашка. – Что тебе до него? – Ладно, выкладывай, зачем все эти речи здесь были? Что ты опять хочешь спросить? – старался Алексей перевести разговор к тому, о чём они беседовали до прихода Ивана.
Не обращая больше внимания на раздражающего его «конюха», Сашка продолжил:
– Я пришёл предупредить, мой друг. Ты не хочешь принять нашу сторону, а ведь сам служишь человеку, который является одним из главных затейников всего дела. Его и ещё пару человек мы намерены возвести к той власти, к которой стремимся, – прошептав последние слова, договорил он.
Понимая секретность данного разговора, Иван выглянул в коридор убедиться, что никто не слышит, и плотно закрыл дверь. Алексей благодарно кивнул ему, а молчаливый Иван сел в кресло рядом, внимательно слушая их дальше.
– Откуда тебе известно подобное? Михаил Михайлович не может быть в этом замешан. Насколько мне известно, он человек честных правил и против тайных групп. Он уважает и ценит императора, – ответил другу Алексей. – Да что ты говоришь такое? – покачал головой Сашка. – А известно ли тебе, что император ему больше не доверяет, что нет у них прежней дружбы? – Кто тебе доносит подобное? – Мои друзья по группе. Да и беседую я со многими людьми, разношу нужные записки. Я много уже знаю, – чуть ли не хвастался Сашка, что вызывало в Алексее лишь чувство тревоги. – Неужели ты так слеп и не видишь, что используют как раз тебя? – поразился Алексей.
– Лёшка, подумай ещё раз, поговори со Сперанским, если захочешь, с Мордвиновым. Узнай, как Батеньков с ними связан, ведь именно он ведёт переговоры с твоим Михаилом Михайловичем о его назначении. Да Батеньков даже сблизил нашего учителя, Николая Бестужева, со Сперанским, чьи идеи сходятся! – выдал Сашка. – Ведь тебе и про то, что он состоит в масонстве, известно, а ведь там и мои товарищи по группе. Они все считают друг друга братьями и не предадут никогда! Все мы боремся за одно. Нас много. Всё получится! – Это интриги. Батеньков ни разу не осмеливался со Сперанским говорить о каких-то тайных группах или о чём-либо сугубо противоречащим правилам империи, – не верил Алексей. – А масонство… Пусть… Это не моё дело. Я ушёл. – А ты сам, сам узнай. Я боюсь, что пешка здесь ты, а не я. Я стою на верном пути, а тебе потом будет стыдно, что не поддержал, не спас родину! – воскликнул Сашка в страсти за своё дело.
Алексей отступил и, встав к окну, отвернулся. Не выдерживая ждать так долго ответа от неподвижного товарища, Сашка поднялся:
– Мне пора. Я приду завтра.
Он откланялся. Иван продолжал сидеть и смотреть на повернувшегося Алексея. Тот снял камзол и отбросил его на спинку стула рядом, куда последовал далее и галстук.
– Этого не может быть, – сложил Алексей руки на груди. – Почему тогда он меня не…
Но тут он замолчал, видя надменно взирающего Ивана.
– Нет, я не ошибся. Я останусь при своём, верным своим убеждениям, – сказал Алексей и, откидывая от себя тревожные мысли о видимо готовящемся перевороте в стране, сел в кресло рядом с Иваном. – Ты нашёл их? Что-нибудь скажи? – Милану учат актёрскому делу. Ольга и Ирина служат сёстрам Семёновым и смотрят за их детьми, – повторил то, что узнал, Иван и в нервозности договорил. – Возвращаться они не собираются, благодаря вам…. князь.
Алексей взглянул с удивлением:
– А ты не сказал, что меня Милана не так поняла?! – Нет, я не успел, и, честно говоря, забыл как-то об этом, – недовольно ответил Иван. – И не собирался. Можно подумать, я сам верю в такие слова. – Это немыслимо, – усмехнулся Алексей и, уйдя к своей постели, лёг туда.
Он смотрел на потолок, что, как чёрное пятно, не помогало вдохновиться какой надеждой. Он лежал так, старался придумать, как заставить людей верить ему, понять…. как сделать так, чтобы всё происходило, как хотелось бы.
Но время шло, а ночь уже давно гуляла по столице и в полуосвещённой спальне, где и Иван сел на свою постель в противоположном углу.
– А ты Милану видел? – спросил его вдруг Алексей, произнеся нежно имя девушки, образ которой сейчас видел перед собой.
Подобный вопрос заставил Ивана застыть на углу постели, куда только успел присесть. Он молча взглянул на Алексея и ничего не сказал, ожидая продолжения.
– Я не могу забыть, как она пела…. плыла по саду…. лугу…. берегу, – ласково молвил Алексей, опустив взгляд в пол, и, слушая его, Иван поражённо взирал, но молчал. – Словно лебедь… Голос то ли флейты звуки, то ли трели соловья… А её глаза… Она тогда впервые стояла так близко. Как получилось, что спугнул? Не пойму… Как будто мир перевернулся в тот миг, когда она молнией улетела, ударила в душу и улетела… Ты молчишь, – взглянул он засиявшими мокрыми глазами на Ивана. – Не молчи, как пень… Я завтра же отправлюсь к Семёновым. Они сегодня отнекивались, будто ничего не знают, а ты подтвердил иное. Я почти нашёл её, почти вернул, а ты хочешь скрыть?
Иван не смел дать ответа, пытаясь затаить в себе вскипающее недовольство, и, отвернувшись к стене, сделал вид, что собрался спать. Подобные признания вызвали в нём лишь недоумение и нервозность, что заметил Алексей и тоже смолк, но поставил себе цель добиться своего: найти Милану, объяснить, что ничего плохого не собирался ни сделать, ни желать…
Кто сказал, что с солнцем дождь не дружит, Кто сказал, что снег не тает в стужу? Если б я теплом руки коснулся, То доказать бы смог всё ей.
Как найти в её глазах печальных Луч тепла от моих слов банальных? Если б я к ней подойти посмел бы, То признался бы во всём.
Кто сказал, что мне забыть бы надо Даже малость, что нас с ней связала? Кто сказал, что, если я всё брошу, То всё равно к ней не дойти?
14
Попытки заниматься делами были для Алексея тщетными, как бы он ни пытался не обращать внимания ни на вопросы, что мучили, ни на следивший за ним взгляд, сидевшего за своим рабочим столом, Михаила Михайловича Сперанского. Выдавая себя нервозностью и взволнованными руками, Алексей лишь подтверждал что-то, в чём Сперанский был будто уже уверен…
– Алексей Николаевич, – начал тот и, расслабленно положив локоть на стол, развернулся к застывшему в ответ Алексею. – Может быть, это дело и впрямь не для вас более? – О чём вы, Михаил Михайлович? Я допустил какую-нибудь ошибку? – медленно поднялся во внимании тот. – Нет, что вы, просто я не хочу, чтобы вы повязли в этом. Думаю, не стоит ходить вокруг да около, а поговорить напрямую, – кивнул Михаил Михайлович и, не дожидаясь какого-либо слова, сразу продолжил. – Вам следует найти иное место службы, а, может, и вернуться к военному делу. Зря, может быть, вы ушли в отставку в столь молодом возрасте. Но, в том или ином случае, заклинаю… оставить попытки отвадить друга от дела, в которое он ввязался, пока не пострадали ни вы сами, ни ваши милые родители, которых я чту и уважаю.
– Не может быть, – не верил ушам Алексей, оставаясь стоять, как вкопанный. – Нет… Нет, я не позволю использовать его. – К сожалению, мой дорогой, он уже настолько далеко залез в это дело, столько знает и столько вокруг болтает, что вряд ли его можно спасти. Память у него прекрасная, язык большой, что являются первыми врагами. А вы только сможете навредить себе, влезть ненароком в это сугубо политическое дело. – Политическое? – нахмурился Алексей. – Да, некоторые люди нам нужны, понимаете? Они нужны России, нужны в этой политической игре. А вы нам пригодитесь здесь. – Что?!.. Вы используете моего друга для достижения… каких-то целей? Хотите свергнуть устой, которому были верны? – вскипала душа Алексея, заставляя слова вылетать без какого-либо предварительного обдумывания.
– Остановитесь, Алексей, – строго сказал Михаил Михайлович. – Вы совершенно далеки от истинной цели всего, что затевается, зачем возникли эти общества, кто с ними борется, а, может быть, и, сходясь с ними, кто-то использует в своих целях, совершенно иных, чем они думают? Всех, Алексей Николаевич, всех ждёт сюрприз, но то покажет время, которое они сами себе изберут. И поверьте, что победителями выйдут совершенно другие люди. Люди, о которых вы и не думаете. – Вы играете ими, как с куклами, – не верил в происходящее Алексей. – Я не хочу ввязываться в эту грязь и друга не брошу.
– Болото, мой дорогой, – поправил его Михаил Михайлович. – А затем, ещё раз предупреждаю… Отправьте своего друга подальше от себя, пока не поздно для вас. Ради вашего батюшки, я не хочу, чтобы вы участвовали в этом. Ваша служба у меня была вам лишь маленьким скачком вверх. Теперь вы готовы лететь дальше, и я открываю двери. Ступайте. – Вы предаёте тех, кто считает вас своим другом? – с горечью разочарования сказал Алексей, отступая к выходу. – Я не отдам вам Сашку. Нет. – Это не я их избрал быть моими друзьями. И вы не всё знаете, Алексей. Я тоже кукла. Мне тоже будет больно и страшно. Я не могу сказать вам, на какой я стороне. – Мы не наивные дети, – перебил Алексей и, встав в стойку смирно, поклонился.
Михаил Михайлович смолк и ничего больше не стал говорить. Алексей покинул его кабинет.
– Он не уйдёт, дурак… Дурак, – молвил себе под нос Михаил Михайлович и перевёл задумчивый взгляд на лежащие на столе письма.
Алексей поспешил поймать первого встретившегося извозчика и вернуться на квартиру. Вбежав туда, он скорее засуетился в поисках Ивана.
– Где ты, чёрт тебя подери?!! – крикнул он, видя, что в квартире никого нет и со всей яростью ударил кулаками об стол.
Его взгляд замер на одном листе бумаги, где что-то было начертано небрежным почерком. Глаза с вниманием прочитали краткое сообщение и расширились.
Ничего не говоря, сев на стул от бессилия стоять, Алексей молчал… Ему показалось, что мир отвернулся, а земля завертелась в другую сторону, унося прочь всё, что нужно и дорого для спокойной жизни, о которой мечтал…
15
Я буду жалок и низок, Коли чертовским мыслям Отдам всю душу и силы, Коли о сердце и чести забыли.
От воспитания лгать мне Не даст мой разум и воля. И славный дух, что нынче, Продолжит тонуть в боли.
Засохнув в почве, кровь Не возвратится к жизни, Да не значит, что потом Не будет снова литься, Не будут тупо биться, Друг друга проклиная, Те люди, те, что будут, И те, что здесь, пред нами.
По доброте чьих нравов Народ восстанет снова, Как будто воспитание Им позволяет войны.
Неужто ихний разум Пойдёт по тропам тайны, Позволит вновь восстанию Пытаться выбрать власти.
– La politique n'a pas de c?ur, elle n'a que de la tete,[2]2
У политики нет сердца, а есть только голова (Наполеон Бонапарт).
[Закрыть] – повторял Алексей на французском несколько раз.
Он сидел за столом в своей светлой от наступившего утра комнате и смотрел лишь на лист, трясущийся в его руке. Углубившись в мысли, Алексей не заметил, как в оставшуюся ещё со вчера распахнутую дверь медленно вошёл Сашка.
Тот остановился и уставился на убивающегося товарища, как на сумасшедшего, повторяющего одну и ту же фразу. Не смея, но всё же приближаясь, Сашка сел перед ним. Вымолвить хоть слово он пока не решался, хотя знал, что тот серьёзный разговор, на который настроен, должен произойти…
– Если мы допустим бессилие, верхи будут нами управлять, – вымолвил Сашка, когда трясущаяся рука Алексея опустила лист на стол.
Алексей молчал и продолжал смотреть на строки перед собой. Поселившаяся в его глазах тревога сидела уже давно с ним и не собиралась уходить, перейдя во встречный взгляд переживающего товарища.
– Мерзавец, – наконец-то, выдал Алексей. – Падаль, – вскочил он и, молниеносным рывком схватив Сашку, стал его бить со всей мощью.
Пытаясь защищаться то локтями, то закрывая лицо или стараясь выкрутиться от ударов, Сашка не избежал всплеска гнева. Алексей не унимался и бил его, пока какой-то внутренний голос не заставил остановиться и отпрянуть в сторону.
Что крутилось в голове Алексея, друг прекрасно понимал и, не обижаясь на полученный урок, ещё некоторое время приходил в себя от побоев. Он сидел на полу и вытирал рукавами текущую из губ и носа кровь.
– Они…. – начал говорить Сашка, всхлипнул и взглянул на Алексея.
Тот стоял, облокотившись на стену, и от бессилия что-либо делать или сказать просто смотрел в ответ. Видя потерянность товарища, Сашка приподнялся и, пошатываясь от лёгкого головокружения, встал. Отойдя к креслу, он опустился туда и, набрав в себя воздух силы, продолжил свой рассказ. Он рассказывал… Вспоминал вчерашний день, как будто тот снова стоял перед глазами и заставлял заново пережить себя…
По своему обычаю Сашка пришёл тогда на квартиру, где заседали его товарищи по тайной группе. И всё шло как обычно: обсуждения, чтения, вопросы, планы, споры, после которых пошли повседневные рассказы, словно то была встреча старых друзей, делившихся всем, что только слышали и могли рассказать.
Это напоминало кружок по интересу, пока интересующиеся лица не переглянулись, и один из них не спросил:
– Александр Сергеевич, а кто был тот друг, с которым вы столь интересно беседовали у театра…. после Поликсены? – Да-да, – поддакивали некоторые, расспрашивая далее. – Может быть, он бы нам тоже полезен был? А, может, вы ему что выдали? – Он уже был в нашем обществе, но вышел! – кто-то выкрикнул им из стороны. – Пусть, пусть, – махнул рукой ещё один. – Оставьте князя в покое. – Нет, господа, он в стороне останется. Это мой военный товарищ, младший князь Нагимов…. в отставке, – пытался унять их Сашка. – А второй? – стал интересоваться ещё кто-то.
– Это его конюх… Не знаю, странный тип. Какой-то Зорин Иван Александрович, – пожал плечами Сашка, заметив тут же изменившиеся взгляды некоторых из присутствующих.
Те сразу о чём-то перекинулись словами, и один из них спросил:
– Александр Сергеевич, а вы уверены, что конюх? Мы слышали про одного Зорина. И знаем, как Нагимов умеет быть скрытен и хитёр. – Я видел его в имении у Алексея в роли конюха, – улыбнулся Сашка и махнул рукой. – Оставьте, господа, они нам не помощники и не враги.
Он думал, что на этом расспросы закончились, интерес у всех пропал к Алексею и к конюху Ивану, но в течение времени, пока там был, замечал непривычную себе атмосферу…
Некоторые из товарищей продолжали переглядываться и шептаться. Сашка решил для себя: чтобы успокоить заволновавшуюся свою душу, надо незаметно узнать…. подслушать, о чём идёт речь. Он стал медленно прохаживаться то к одним, то к другим и между беседами вставлять какие-то подходящие реплики. То, что он смог уловить из слов подозрительных молодых людей, привело его в недоумение. Сашка встал перед их глазами и напрямую высказал недовольство:
– Что вы хотите доложить Балашову о моём друге? – О, Александр, не волнуйтесь, просто сделаем привычную уже нам проверку, – успокаивающе сказал один. – Да-да, есть люди, которые в прошлом очень активно выступали в роли неприятелей тех, кого мы бы хотели поставить во главе всего, понимаете? – пояснил второй. – А таких людей надо либо отстранять, удалять, а то и убирать. – Что вы хотите сделать с моим другом? – нахмурился Сашка и по его телу пробежал мороз. – Так он друг?! – удивлённо воскликнули его собеседники. – Не волнуйтесь, Александр, – успокаивающе улыбаясь, обнял его за плечи один из них. – Это формальность. Да и не ваш друг интересен, а человек с фамилией, которая интересна кое-кому. Ну а по этой цепи нам выгода светит огромная. Всё-таки, как никак, а прошлое Сперанского очень может быть полезным в этом случае…
Тут Сашка прервал свой рассказ и взглянул на Алексея. От овладевшего им бессилия, тот с закрытыми глазами облокотился на стену и опустился на пол. Сидя и ничего не отвечая, он так и не открывал глаз…
– Лёшка, – кинулся к нему переживающий друг и встряхнул за плечи. – Лёшка, прости меня… Язык – мой враг! Я не хотел, чтобы так вышло!
Сашка встал и продолжил говорить в дрожи выдающего его страх голоса:
– Они схватили Ивана твоего, куда-то увезли… Это я узнал от Бестужева. – Мерзавец, – открыл глаза Алексей, и от его слов Сашка смолк. – Да, – сел он в кресло. – Я мерзавец. Я каюсь. И клянусь, я найду и верну его. Николай Александрович мне обещал замолвить слово, помочь вернуть Ивана, но нам надо знать, почему его схватили, кому он нужен. – Я мерзавец, я, – вставая, проговорил Алексей, с ужасом глядя вдаль. – Я допустил непростительную ошибку. – Какую? Кто он, в конце-концов?! – Граф Зорин… А я… Я не должен был представлять его тебе под настоящим именем. Чем я лучше тебя, болтуна?
На это Сашка не смог ничего ответить. Он отошёл в сторону и не знал больше, что делать и с чего начать. Растерянности его, как и растерянности Алексея, казалось, не будет предела.
И наступивший вечер, ворвавшийся с лёгким ветром в открытое Сашкой окно, никак не предвещал решения проблем… Лишь заставил Алексея одеться, будто подзывая куда уйти. Поскрипывающая дверь была единственной, подававшей звук в молчаливой квартире, пока на пороге кто-то не остановился…
Обернувшись на дверь, скрип которой прекратился, Алексей и Сашка замерли и встали рядом. Они видели гордый взгляд представшего перед ними Михаила Михайловича Сперанского… Он снял цилиндр. Положив тот на стол рядом с молчаливыми друзьями, Сперанский сел в кресло напротив:
– Это было необдуманно, Александр…. и то же самое относится к вам, Алексей Николаевич. Теперь…. из-за ваших неосмотрительных поступков, от ваших эмоций, будут страдать не только те, кто, к сожалению, вынужден расплачиваться за грехи отцов, но и те, кто пытается установить достойное правление! Моё положение и без того не предполагает прежнего расположения от нашего светлого императора, а тут ещё и вы, с вашими выходками! Лязгать языком каждый горазд, но не каждый сложит голову в нужный момент, не так ли?
Сперанский был раздражён. Слушая его и улавливая каждое слово, друзья молчали. Понимая, что ответа пока не дождаться, Сперанский встал и подошёл к Алексею. Он смотрел в его дрожащие мокрой тревогой глаза и тоже молчал.
Наблюдавший за ними Сашка отступил и, осторожно забрав со стола лист письма, который Алексей утром получил, спрятал его за пазуху. Он отошёл к окну, а от слов заговорившего снова Сперанского повернулся.
– Эти люди, – забрав со стола цилиндр, стал отходить к выходу Михаил Михайлович. – Теперь будут использовать меня как пешку, направляя туда, куда им надо. Но ничего… Я с этим разберусь, а вам, Алексей, сможет помочь только канцелярия графа Алексея Андреевича. Обратитесь туда.
Больше Сперанский ничего не сказал. Он ушёл и дверь за собой плотно закрыл. Оставшись с другом наедине, Сашка тут же спросил:
– Кто тот граф? – Тебя учи, не учи, – задумчиво произнёс Алексей и нахмурился в недоумении. – Аракчеев. – Лёшка, так это же канцелярия…. тайная, – тихо произнёс ошарашенный услышанным друг. – Говорят, он страшный человек! – Собственная канцелярия Его Императорского Величества, – поправил его Алексей и взглянул на закрытую дверь. – Ничего страшного в этом человеке нет. – Да, может быть, но говорят он настолько тёмен… Его дом на Литейном обходят стороной, да даже в его имении творятся страшные дела, – шептал Сашка. – Прекрати нести чушь. Неприятен он, опасен, и всё. И в любом случае это бессмысленно обращаться к нему. Что я ему скажу?
– Не будь педантом, Лёшка, они там могут помочь. Михаил Михайлович прав! – Ты считаешь его правым? – усмехнулся Алексей. – Да кто нас там будет слушать? Может, то ловушка? – Ты педант, – уверился Сашка и в раздражении выдал. – Ты бы хоть раз изменил своим принципам и рискнул пойти иным путём, по совету! – Да, и засесть в болото, как ты? Я не о такой жизни мечтаю! – воскликнул Алексей.
Видя раздражённость друга, Сашка больше не желал с ним говорить. Покачав головой и махнув рукой, он поспешил уйти прочь… Алексей снова остался один, и давно разгулявшаяся ночь тревожила всё больше и больше…
