Текст книги "Правильный выбор (СИ)"
Автор книги: Татьяна Ренсинк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
42
Когда душа захлопнула дверь, И стало тесно и жарко, Жизнь превратилась вдруг в смерть, Избив жестокою палкой:
Нет счастья в боли нигде, Нет смысла больше без счастья.
Когда ушёл, сгинул и день, И утром будто остался Там, где никто не знает тень И со всеми распрощался:
Нет счастья в боли нигде, Нет смысла больше без счастья.
Когда скулишь, словно пёс, Побитый без слёз и маски, Смерть сядет, чтобы учить Закрыть глаза, забыть краски:
Нет счастья в боли нигде, Нет смысла больше без счастья.
Когда взяв ворох всей лжи С солёной болью расстаться, Не пропусти двери ты, Где смог бы вновь ты рождаться:
Нет счастья в боли нигде – Нет смысла больше без счастья, Где благодарность судьбе, Где жизнь болью учит… не сдаваться.
Дневная тишина царила вокруг. Алексей был готов к новому дню, к решению проблем, но пока тихо лежал головою на груди возлюбленной. Она же отдыхала на его руке и молчаливо слушала их дыхание после пролетевшего утра, которое провели вместе в тёплой постели, в ласках и надеждах на счастливое будущее…
Алексей нежно поглаживал шелковистую кожу плеч возлюбленной. Ночное её платье скользило вместе с его рукой. Он вспоминал вновь утренние ласки, наслаждался спокойным стуком сердца любимой женщины, но попытки забыть трудное время, что звало вновь за собой, были тщетными…
Милана ласкалась щекой о его крепкие плечи и ждала, когда блеск взгляда вернётся вновь к ней.
– Алёшенька, – шепнула она. – Солнышко моё, – ответил он и взглянул печалью. – Мне пора. Я буду в кабинете ждать Дмитрия. Он должен вот-вот прибыть. – Что теперь будет? – Будем искать тех, кто посмел это сделать, и… Сашку… Надеюсь, что он вернётся скоро. Как узнал об Анастасии, убежал и уже почти неделю не видно, не слышно, – тихо отвечал Алексей, вновь лёжа на груди милой и упираясь взглядом куда-то далеко.
– Знаю, – прослезилась Милана, так же задумчиво уставившись в потолок. – А что же за письма получили вчера? – Вернули мой чин… Да приглашение пришло тебе играть во дворце для государя и его семьи, а потому и меня с Дмитрием пригласили, – с ухмылкой поднялся Алексей. – Кто донёс о тебе? Кто пытается завлечь в свои сети и чего добивается? – Разлучить нас всех хотят, – сказала Милана. – И подруги мои так говорят. Чувствуем мы, правда это. Что чин тебе вернули, может быть для сильного удара потом. – Что ты говоришь, родная, – улыбнулся Алексей, уверенный в обратном. – Кому это принесёт выгоду? Зачем?! – Расскажи мне всё, умоляю, всё, – приподнялась Милана и прикрылась одеялом, словно знобило, словно не летним теплом нагрета была спальня, а зимою.
Но Алексей помотал головой и ушёл. Он поправил на себе мундир, что давно не надевал и теперь следует носить, хочет он того, или нет. Поглощая жажду несбывшейся свободы, Алексей вспомнил слова императора о том, что придётся пока забыть об отставке, вспомнил, как по возвращении из Гунгербурга получил документ о возвращении чина лейтенанта. Тяжело вздохнув, Алексей оглянулся на закрытую за собой дверь и пошёл дальше.
Заслышав скоро голоса, он остановился и прислушался. Это были голоса Ольги и Ирины, спорящих о чём-то. Спустившись к ним на этаж, Алексей заметил остановившегося там Дмитрия, который тоже следовал к ним, но вдруг остался стоять неподвижным. Решив оставить его одного, Алексей продолжил путь к кабинету, куда и скрылся…
– Ну, как знаешь, – рассердившись совсем, выскочила из спальни Ольга и хлопнула за собою дверью.
Она тут же уставилась на стоящего перед ней Дмитрия. Чтобы не высказать лишнего или не выдать чего, Ольга убежала прочь, отчего Дмитрий решил незамедлительно войти в спальню.
– Что вы здесь делаете, барин?! – испуганно вскочила Ирина со стула, где сидела и рыдала. – Я не барин тебе, – подошёл он ближе и продолжал смотреть в испуганные глаза любимой. – А теперь ты объяснишь мне, что сделал Александр? Да, – кивнул он на её удивление. – Я слышал отрывок вашего спора. – Что он, что вы, все вы, барины, такие… Полапать, поцеловать, всё без разрешения и с силой! – стала выкрикивать с обидой Ирина. – Что?! – поразился Дмитрий и, схватив за плечи, приблизил к себе. – Что он сделал?! – Ничего, – задрожав от страха, вымолвила она, а слёзы вновь покатились по щекам. – Говори, – нарастал его гнев. – Целовал когда-то, приставал, – призналась она, закрыв глаза от стыда и непогасающей обиды. – До сих пор ненавижу.
Дмитрий убрал от неё руки и отступил. Попятившись назад, он смог прошептать одно:
– Обидел…
Видя перед собой убивающуюся девушку, душа которой оказалась настолько чувствительна и ранима, он не смел больше ни о чём говорить, как и присутствовать. Дмитрий ушёл… Он медленно прибыл к другу в кабинет и под внимательный к нему взгляд сел у стола…
– Я оформил им вольные, – протянув Дмитрию конверт, сказал спокойно Алексей. – Всё подтверждено… Они свободны.
Но Дмитрий опустил взгляд к полу и молчал. Видя абсолютно подавленного друга, Алексей хотел тоже молчать, но разум требовал иного.
– Я буду в гостиной, – встал он с конвертом в руках. – Я вручу им вольные, и после этого мы можем пойти снова проведать, где Сашка.
Дмитрий последовал за ним. Он стоял в стороне и наблюдал далее, когда они уже были в гостиной, как Ирина с сестрой получили вольные…. стояли, слушали объяснения Алексея про то, что разрешено оставаться при нём и Милане, пока жизнь не устроится…
– Добрый день, – вошёл и явившийся после долгой отлучки Сашка. – Ты где был?! – воскликнул Алексей и тут же обратился к переглянувшимся Ирине и Ольге. – Ступайте, потом обговорим остальное. – Ирина, останься, – вымолвил вдруг Дмитрий, на что Ольга оглянулась у двери, но всё-таки ушла, оставив сестру позади. – Сашка?! – ждал ответа Алексей, но замолчал, видя пронизывающий взгляд того на Дмитрия.
Дмитрий гневно взирал в ответ, но молчать не собирался:
– Проси прощения, что обидел девушку. – Димка, – удивился подобному заявлению Сашка. – Я их искал. Я знаю, что и Анастасия кого-то ударила по голове, но то был не я, клянусь!
– Проси прощения у Ирины Яковлевны, – стараясь держать себя ровно и не выпускать ярости, высказал Дмитрий. – У кого?! – удивился тот, оглянувшись и на Алексея, но Алексей лишь развёл руками и сел в кресло далее наблюдать за происходящим. – У Ирины Яковлевны, – повторил Дмитрий, указывая на стоящую рядом Ирину, взволнованно следившую за ними. – Ты некогда оскорбил её, а, значит, и меня. – Як…, – хотел повторить её отчество Сашка, стараясь сначала возразить, но, зная, что друг прав, подошёл к Ирине. – Прошу простить мою наглость. Был дерзок и глуп, – поцеловал он ей руку.
Не выдержав более присутствовать, Ирина немедленно умчалась прочь, закрывая рот от снова вырывающегося рыдания.
– Прости, Димка, не мог знать, – в искреннем сожалении сказал Сашка, увидев, что теряющий силы стоять Дмитрий сел в кресло и закрыл на мгновение прослезившиеся глаза. – Ты где был? – сразу спросил Алексей. – Первые дни провёл у врача… у Арендта… Просил его не выдавать, где я. Не выпускал он меня, пока не уверен был, что здоровью не вредит. Потом я пытался найти их… Даже Анастасию навещал, говорил и с ней, но никто их не видел.
Мельком пробежало у Сашки в памяти то, что пока друзьям говорить не хотел: как в нервном срыве примчался к врачу Арендту и метался, не знал, куда кинуться от той душевной боли, что убивала изнутри от случившегося с милой его Настенькой. Как рыдал, как бился, как Арендт его успокаивал и практически силой оставил у себя и был рад, что тот явился тогда именно к нему, тем более с полученной раной на голове…
– Ты был у Анастасии эти дни?! – удивлённо воскликнул Дмитрий и вскочил. – Да, спокойно, – чуть отступил Сашка. – Я не делал ей ничего! – Анастасия сможет опознать сволочь в лицо, но когда она выйдет в свет, чтобы это сделать, я не представляю, – тихо ответил Дмитрий. – Мне нужен сейчас твой управляющий, Лёшка. – Я за ним же уже послал, ты забыл? Ивану тоже нельзя отлучаться из Петербурга, освободили пока от службы, а он хочет венчаться с Ольгой, – пояснил Алексей, стараясь напомнить события их тяжёлой недели. – Прибудет не сегодня, так завтра. – Да, да, – припоминал Дмитрий. – И мне он затем же нужен. – Зачем? – ошарашенно проговорил Сашка. – Буду просить руки Ирины Яковлевны, – уколол он его снова гневным взглядом. – Я уже просил прощения, Димка, – начал повышать голос и без того нервничающий Сашка. – И она же… Отказывала уже, – припоминал он события на даче в Гунгербурге.
Но Дмитрий не ответил и немедленно ушёл. Он последовал к комнате, где знал, укрылась Ирина, и она там была. Её рыдание он услышал сразу. Тихонько постучав, Дмитрий вошёл и оставил за собой дверь открытой.
Ирина стояла к нему спиной у окна. Она слышала, что кто-то пришёл, и пыталась успокоиться, уткнувшись рыдать в платок.
– Ирина Яковлевна, – встал позади Дмитрий и, осторожно повернув милую перед собой за плечи, опустил руки. – Ты можешь ничего не отвечать. Но я должен тебе сказать, и ты выслушаешь меня, может быть…. в последний раз, – говорил он, надеясь, что она взглянет в ответ, но Ирина молчала и слушала, вытирая платочком непослушные слёзы. – Суд вот-вот будет… Нам пришло извещение быть на оглашении решения. Я умом понимаю, что может случиться, и потому предлагаю тебе всё, что у меня есть. Я прошу тебя как можно скорее обвенчаться со мной, – продолжал он, но замолчал, встретившись вдруг с застывшим взглядом Ирины, слёзы которой будто окаменели. – Ты не бойся, тебе достанется всё, что у меня есть. Ты будешь жить в достатке всю жизнь. Сможешь потом просить развода и выйти замуж за иного. Меня же или сошлют на каторгу, или оставят в крепости. Молю, прими моё предложение, и подругам пока не сообщай о возможности плохого исхода, чтобы не тревожить зря. Есть надежда, что состояния не лишат, так тебе всё пусть достанется.
– За что вас? – прохрипел её исчезающий от страха голос. – За то, что пытался спасти друзей, обманул тем самым канцелярию, а теперь ещё и доносы о том, что продолжается заговор против государя, – рассказал Дмитрий. – Я не хочу…. – замотала головой Ирина, и слёзы вновь потекли. – Не хочу такой жизни…
– Ты ни в чём не будешь нуждаться, – уверял Дмитрий. – И я не буду досаждать собою, только хочу отдать тебе всё, что останется.
Уткнувшись вновь лицом в платок, Ирина зарыдала опять и больше говорить не могла. Покидая комнату, Дмитрий повторил:
– Вот-вот приедет твой отец, и я подведу тебя к нему просить руки…
Зарыдав ещё больше, оставшись в полном одиночестве, Ирина уже не могла стоять и упала с криком беды в свою постель…
43
Приезд управляющего Якова не заставил себя ждать. На радостях видеть, наконец-то, своего отца, дочери и Милана с Иваном не отходили от него в первые часы ни на шаг, всё рассказывая и прося прощения за столь глупый побег, как сами теперь считали.
А приезд к вечеру родителей Алексея обрадовал всех ещё больше. Волнующаяся чета тут же была посвящена во всю историю, во всё, что происходило вокруг. Пробежали несколько дней в семейном тёплом кругу, поддержке, но беспощадное время не ждало.
Дмитрий вновь прибыл и, первым делом, отозвал Ивана на разговор в гостиную. Уединившись ото всех, заметивших их секретность, они закрыли за собой дверь.
– Иван, – тут же начал Дмитрий. – Я приехал на этот раз с серьёзным вопросом. Ждать больше нельзя. Милане завтра выступать во дворце, и мы тоже там должны быть. – Да, да, она поёт романсы каждый день, репетирует, – улыбнулся всё и так знающий Иван. – Что случилось? – Алёшка вчера навещал меня, рассказал, что ты сегодня будешь просить руки Ольги, так? – волновался Дмитрий. – Да, и меня попросил подождать твоего приезда, – хихикнул довольный Иван. – Ты не будешь против, если я в это же время попрошу руки Ирины? Я намерен передать ей всю мою долю, чтобы она ни в чём не нуждалась. – Ты всё-таки думаешь о каторге? Откуда в тебе этот страх? Таким ты не был, как говорят, – став серьёзнее, пожал плечами Иван. – Но дерзай, проси руки! Это даже весело, венчаться всем вместе. Вот только с церковью осталось согласовать. – Алёшка уже просил родителей?! – удивился Дмитрий, но ответить Иван не успел.
К ним вошли родители Алексея.
– Простите, господа, – улыбался отец, нежно держа в своих руках ладонь любимой супруги. – Однако нас просят войти сюда, – удивлённо указал он на выглянувших из-за порога Алексея с Миланой.
Наряду с предчувствием опасного будущего, смешанного с надеждами на счастье, две влюблённые пары пали тут же к ногам Якова и родителей Алексея.
Поражённые происходящим и родители, и Яков, уставились на Ивана с Ольгой и Алексея с Миланой, которые незамедлительно просили благословения на венчание. Не успев ещё ничего ответить или взять в руки иконы, что уже держал наготове появившийся дворецкий, Дмитрий схватил отступающую Ирину и пал с ней так же на колени… перед Яковом…
– Прошу и я разрешения венчаться на вашей дочери, Яков Иванович, – высказал Дмитрий и взглянул на прослезившуюся возле него Ирину, но она молчала и, не смея и слова молвить, опустила робкий взгляд.
Обряд благословения тут же был совершён на радостях всех. Пробежавший трепет душ, казалось, кружился в гостиной и освещал и так жаркий день счастливым солнцем…
– Как же это всё, Николай Сергеевич? – прослезился Яков, провожая счастливым взглядом удаляющиеся из гостиной пары. – А что с ними поделаешь, Яков? – восторженно взмахнул рукой тот. – Говорят, любовь побеждает всё. – Я верю, что победит, – вытирая платочком слёзы, вымолвила и мать, следом покидая гостиную, но в её душе затаившийся от всех новостей страх кричал о беде, как бы она ни желала не думать о худе.
И следующий день тоже не ждал. Наполнившись знойностью утра столь жаркого лета, день собирал приглашённых в зале императорского дворца и подготавливался к музыкальному вечеру…
Собираясь выходить к экипажу, Дмитрий и Алексей ждали только Милану. Они взволнованно сидели в гостиной, куда к ним вдруг вошёл дворецкий:
– Александр Сергеевич Герасимов, – только сообщил он, как на порог ступил Сашка, тут же замахавший рукой дворецкому уйти. – Ступай, ступай, – улыбнулся Алексей опешившему дворецкому и обратился к Сашке. – Я рад, что приехал. Пока мы там, тебе лучше здесь ждать. – Да, да, – снова махнул рукой тот, и друзья заметили, что он будто не в себе. – Что случилось уже? – поднялся насторожившийся Дмитрий. – Нет…. да, – замялся Сашка и оглянулся на оставшуюся открытой дверь гостиной. – Слушай, Димка, я, – но тут он развернулся и, выскочив в коридор на мгновение, вернулся за руку с Анастасией.
Переглянувшиеся друзья застыли в удивлении её увидеть здесь. Анастасия не смела взглянуть никому в глаза… Прятала взгляд в пол… Весь её аккуратный и нарядный вид никак не скрывал печаль, которую всё равно было заметно.
– Я прошу, Дмитрий, – вдруг заикался Сашка, поглядывая то на него, то на несмелую Анастасию. – Я…. мы давно… Я прошу руки твоей сестры, – наконец-то он высказал что хотел и, как гром с ясного неба, поразил новостью друзей.
Дмитрий ошарашенно глядел то на Сашку, то на кивнувшую ему согласием Анастасию… Его глаза ещё больше расширились, когда те опустились на колени перед ним…
– Ты, – начиная нервничать больше, выдал Дмитрий. – Ты что…. думаешь, что её больше никто к венцу не поведёт?! – воскликнул недовольно он. – Нет, ради бога, – замотал головой Сашка. – Я люблю Анастасию… Уже давно. – Что?!.. Анастасия?! – уставился Дмитрий на сестру, но она всё-таки ответила: – И я. – Бог с вами, вы с ума сошли?! – вскрикнул Дмитрий, но перед его глазами появилась икона Божьей матери.
Обрадовавшись произошедшему, Алексей протягивал ему икону и улыбался добродушием глаз, но Дмитрий отодвинул его руки от себя.
– И когда это произошло?! – недовольно вернулся он расспрашивать Сашку, переживающего за видимый отказ. – Ты что, за моей спиной ходил к Анастасии?! Как посмел?! – Нет, Димка, поверь, ничего не было, – отрицал тот. – Мы виделись только в театрах, а потом навещал, чтобы поддержать словом, и, наконец-то, теперь признался Анастасии в чувствах. Я знал, что и она неравнодушна. Мы общались взглядами, – дрожащим голосом рассказал всё он. – Прошу разрешения у тебя… любить и оберегать Анастасию всю свою жизнь! – Столь жаркое лето разгорелось пожарами не только в наших лесах, но и в сердцах, – хихикнул счастливый рядом Алексей и ещё раз тряхнул руками, в которых держал икону. – Ну же, Димка. Смягчись. Всё складывается так хорошо!
Но Дмитрий думал иначе. Он предчувствовал неблагоприятный исход решения суда, боялся, что оно может помешать тому личному счастью, к которому они все стали стремиться. Однако, видя, что от его решения сейчас может немного уладиться судьба сестры, он всё-таки взял икону и благословил… После этого он отвернулся…
– При других обстоятельствах я бы не согласился, наверное, – тихо сказал он.
Вскочившие на радостях влюблённые принялись обнимать и целовать его щёки, но и это не помогало Дмитрию поверить в лучшее.
– Сашка, – отошёл он от них в сторону и отвернулся к окну. – Если когда-нибудь случится так, что меня не будет рядом, что и над тобой нависнет угроза, бери Анастасию и бегите. Денег у вас на начало жизни хватит… – Где твоя сила, Дмитрий? Ты опустил вдруг руки, – насторожился Алексей. – Я думал, Сашку надо будет духовно поддерживать, а это ты сдался. Ты, сильнейший из нас духом! – Надо в эти дни скорее венчаться, и тогда я буду спокоен, что всё передал дорогим мне людям, – высказал Дмитрий свои последние слова и немедленно ушёл из гостиной.
Очень скоро он уже сидел в карете и любовался влюблёнными взглядами сидевших перед ним Алексея и Миланы. Карета везла их навстречу музыкальному вечеру для императорской семьи, которого души их не желали, но присутствовать были обязаны…
44
Всё было готово к выступлению Миланы перед императорской семьёй и тем узким кругом приглашённых, что уже рассаживались на выставленные в несколько рядов стулья. Молчаливо переглядываясь с Дмитрием, Алексей волновался как никогда. И присутствующий среди гостей граф Краусе, который о чём-то перешёптывался с кивающим и улыбающимся в ответ Бенкендорфом, волновал их обоих всё больше…
– Не к добру… Нехорошее у меня чувство, – шепнул другу Алексей, сев возле него и кивком ответил графу Краусе, который в тот момент кивнул ему будто в приветствие. – Потерпим, – вымолвил Дмитрий. – Мы должны быть сильнее… Хотя меня уже и сломали, я пока ещё не сдаюсь.
Друзья молчали и ждали. Милана под аплодисменты начала своё пение. Её серебристый голос, словно сливался с мелодией от фортепиано, за которым ей с гордостью аккомпанировал сам Катерино Альбертович.
Несмотря на красоту романсов, что исполнялись, как слушатели были вдохновлены и наслаждались с полной душой, вокруг чувствовался дух деспотизма, льстивое угодничество и предчувствие скорого неблагоприятного для осуждённых решения суда.
Этого решения ждал и весь народ. Многие осуждали мятежников, надеясь на строгость государя, но многие и переживали за тех, кто сейчас отсиживался в Петропавловской крепости и чья участь уже была уготовлена. Настроение всей столицы было тяжёлым, что чувствовалось и здесь, во дворце, среди неравнодушных слушателей.
Они время от время переглядывались с поселившейся в глазах тревогой, которая в последние полгода так и не уходила. Предчувствие страха, переживание – были и видны, и слышны даже в романсах. Даже то, что аккомпанировать вышел Катерино Альбертович, а не приглашённый ранее его ученик и молодой композитор Михаил Иванович Глинка, говорило о том, что молодые души болели всем сердцем за происходящее.
Это окончательно поняли Алексей и Дмитрий, когда подсел к ним граф Краусе. Оставаясь с ними на последнем ряду, он рассказал, что Глинка ушёл в отпуск и заперся у себя, не желая выходить в столь тяжкое время. Краусе нашёптывал и о том, как среди сочувствия идеям заключённых в нём самом играют победоносные позывы; что среди тех, кого осудили и ещё осудят, есть люди, которым придётся расплатиться за попытки избежать наказаний, за попытки предать Россию.
Помимо колких намёков, Краусе время от времени обращал внимание и на прекрасную исполнительницу романсов, вспомнил её чудесную игру в театре, стал восхищаться её очарованием и музыкальностью голоса… Не смея взглянуть на терпеливого рядом друга, Алексей тоже молчал и терпел.
Он упрямо смотрел лишь на свою возлюбленную, верно исполняющую романсы. Он старался не слушать ухмыляющегося рядом Краусе, а наслаждаться ласковым пением и встречными к нему взглядами милой.
И настало время, объявили последний романс:
– Романс! Бедный певец! На слова Василия Андреевича Жуковского! Музыка Михаила Ивановича Глинки!
Милана, видя глаза взволнованных слушателей, пела под тоскливую музыку и тоже переживала, прослезилась, но и тут выступила прекрасно на гордость и присутствующему автору…
О красный мир, где я вотще расцвел, Прости навек, прости навек! С обманутой душою Я счастья ждал – мечтам конец; Погибло все, Умолкни, лира; Скорей, скорей в обитель мира, Бедный певец, бедный певец!
Что жизнь, когда в ней нет очарованья, Когда в ней нет очарованья? Блаженство знать, к нему лететь душой, Но пропасть зреть меж ним и меж собой, Но пропасть зреть меж ним и меж собой; Желать всяк час и трепетать желанья…
О пристань горестных сердец, Могила, верный путь к покою, Когда же будет взят тобою Бедный певец, бедный певец?
– Алексей Николаевич, – подошёл государь Николай, когда вокруг Миланы, остающейся пока у фортепиано, собрались с комплиментами остальные слушатели. – Ваша протеже прекрасна! Вы правы, что желаете ей помочь вернуть имя и состояние. Я, пожалуй, ускорю это дело лично, – говорил он воодушевлённо. – Благодарю, Ваше Величество, – кивнул Алексей и добавил в доброй к ней улыбке. – Милана теперь и моя невеста. – Вот как?! – удивлённо взглянул он на него, а потом и на неё, и добавил. – Поздравляю, князь, выбор достойный, должен признать.
И тут, взгляд Алексея изменился. Подошедший к Милане граф Краусе почтенно поклонился ей и, нежно поцеловав руку, стал что-то говорить, отчего Милана расплылась в улыбке. Было видно, что о чём-то шутливо рассказывающий Краусе производил на неё приятное впечатление.
Алексею стало тошно. Всю душу будто прижало тяжёлым камнем, но он понимал, что когда любимая узнает истинное лицо этого графа, она непременно будет избегать его общества… Алексей собирался направиться к ним.
Видя его взволнованность, государь немедленно отлучился с подошедшей к нему супругой. Но перед Алексеем вышла в красоте всего вида: и наряда, и лица молодая дама… Красота неординарных черт и плавность движений обращали на себя внимание, но и это никак не отвлекло Алексея от наблюдения за невестой.
– Князь Нагимов? Алексей Николаевич, – улыбнулась дама. – Как давно мы не виделись!
Он поклонился ей и поцеловал протянутую руку.
– Неужели забыли Мари? – улыбнулась она. – Мари, – удивился Алексей и снова взглянул на Милану, увлечённо слушающую рассказы вокруг, но тоже бросающую ему взгляды в ответ. – У меня есть новости, – приблизившись, зашептала далее дама. – Пройдёмте на уединение… Новости касаются ваших друзей.
Услышав про друзей, Алексей со вниманием взглянул ей в глаза. Дама ждала и намекала следовать за ней, что Алексей и сделал. Видя его, удаляющегося с неизвестной и очень красивой женщиной, Милана стала тоже переживать. Находиться в зале далее она уже совсем не желала. Душа рвалась следовать за милым. Находящийся возле граф Краусе прекрасно это заметил и тут же предложил:
– Не желаете немного проветриться? – Да, пожалуй, – затаила она дыхание, подав руку, и последовала с ним к выходу.
Она торопилась по следам любимого и видела, что он уже скрылся за углом.
– Милана Александровна, – заставил остановиться следовавший рядом граф Краусе. – Вы сказали Александровна?! – удивлённо взглянула она. – Яковлевна. – Да, временно, – кивнул тот спокойно, вновь взяв её руку и поцеловав. – Я знаю вашу историю, и мне так же известно, что вам и вашему брату очень скоро вернут всё. – Откуда вам известно?! Что вы знаете? – насторожилась она. – Я смогу вам помочь. Я служу в канцелярии, как и князь Тихонов, – пояснил граф, но Милану сейчас больше волновало, где Алексей, и она вновь отправилась в путь.
Граф следовал вместе с ней. Когда они завернули за угол, то услышали голоса из-за чуть открытой двери. Смело шагнув туда, Милана распахнула дверь и застыла на пороге… Алексей был в объятиях той прекрасной дамы, с кем ушёл. Их губы были на миг слиты вместе в поцелуе, но появление Миланы со спутником заставило их отойти в разные стороны.
– Классически, – вымолвил в шоке граф Краусе, оглядывая осуждающим взглядом то даму, то Алексея, тут же мотавшего головою. – Нет, Милана, всё не так, – высказал он, не отрывая глаз от её застывшего взгляда. – Пойдёмте, Милана Александровна, – звал её за собой граф Краусе. – Оставим недостойных с их грехами.
Послушно Милана отправилась с ним. Она не чувствовала пока ничего, кроме окаменелости всего тела и души, словно в жуткий мороз. Как это всё произошло, почему, так ли всё это, или нет – вопросы закружились в её голове, унося от реальности далеко. И вдруг наступившая темнота заставила закрыть глаза и… пасть в бессознательность…
Граф Краусе подхватил Милану на руки и, проходя мимо подбежавших к нему офицеров, приказал:
– Арестовать князей Алексея Нагимова и Дмитрия Тихонова! И чтобы без шума! Очень тихо!
Арест был тут же осуществлён под согласием и самого Бенкендорфа, когда тот вышел вместе с Дмитрием из зала. Никто не желал шума, а ничего не подозревающие гости и императорская семья продолжали свой музыкальный вечер…
Переданные в руки жандармов Алексей и Дмитрий были выведены к ожидающей на дворе тюремной карете.
– Готовы были, как смотрю? – усмехнулся Дмитрий жандармам, указывающих руками, чтобы они залезли в карету.
И никто им ничего не говорил, увозя далее. Очень скоро Алексей и Дмитрий увидели, что их привезли на гауптвахту… Их вели…. толкали по узкому коридору, а там… закрыли в одной из камер…
