Текст книги "Чаша любви"
Автор книги: Татьяна Ковалева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– О, Саша...
Я думаю, что меня Бог наказал бы дважды – настолько я не жалею о своем деянии, настолько приятна мне эта чудная чаша греха... греха ли?.. муж мой!..
Потом мы одеваемся и спускаемся на улицу. На душе у меня праздник. Сразу же попадаем в настоящий людской водоворот. Какие только лица ни окружают нас! Мне даже поначалу кажется, что это карнавал. Я крепко держусь за Сашин локоть. Боюсь, что толпа невзначай разлучит нас. Как мы тогда найдем друг друга?
Настежь раскрыты двери многочисленных баров и ресторанов, отовсюду гремит музыка. Безумствует световая реклама. Снуют машины. Всюду говор, смех. Но чужая речь не режет слух – вопреки тому, как я представляла.
Город до утра во власти молодежи и туристов. Уже запущена и работает вовсю машина развлечений.
Мы с Сашей быстро осваиваемся в новой обстановке. Кто молод, легко приспосабливается к новизне. В каком-то барчике пропускаем по стаканчику виски. Как говорится, по одному «дриньку». Меня, правда, от виски передергивает – это такая дрянь, что хочется сказать: пропускаем по одному «дряньку»! Но эффект от стаканчика изумительный: спустя минуту я ощущаю себя царицей, парящей в воздухе...
Сейчас это мой город, ибо надо мной – моя корона. Упомянутое августейшество, вероятно, отражается на моем лице. Меня замечают эти люди, что постоянно движутся вокруг. Многие даже оглядываются, тепло улыбаются, почтительно кивают мне. Я пользуюсь вниманием, и, мне кажется, Саша этим обстоятельством невероятно горд...
Не спеша – прогулочным шагом, глазея по сторонам, идем куда-то по улице.
– Посмотри-ка, вон там! – восклицает Саша.
Я прослеживаю его взгляд.
На углу улицы мы видим заклинателя змей. Он играет на флейте заунывную мелодию. Эта мелодия отдаленно напоминает мне тему Орфея из бессмертной оперы Глюка. Может быть, это даже и есть та мелодия, но только в вариации. В индийском прочтении...
Перед заклинателем – широкая старая корзина, плетенная из соломы. В корзине какие-то тряпки, мелочь, смятые купюры – явно не доллары, не фунты и не рубли; наверное – рупии. Мы приостанавливаемся. Слушаем игру.
Вдруг замечаем, что тряпки начинают шевелиться, купюры скатываются на дно корзины, и появляется на свет... о Боже!.. мордочка кобры. Играет флейта – заунывная песнь. Шея змеи раздувается, становится едва ли не с Сашину ладонь.
Я вскрикиваю тихонько и прячусь за Сашу.
Глаза заклинателя улыбаются. Он не прекращает игру.
Кобра довольно высоко поднимается из корзины. Принимает величественный и одновременно угрожающий изгиб. Глаза у змеи мутные, холодные, неподвижные. Она неотрывно смотрит на кончик флейты, играет язычком... А заклинатель начинает тихонько флейтой поводить. Кобра следует его движениям. Мне кажется, что она готова напасть и вот-вот нападет. Но она не нападает; она – послушна. Удивительно: кобра танцует – так представляется со стороны.
Это завораживающее зрелище. Очень любопытное, несмотря на то, что некий холодок от него подбирается к сердцу.
Саша бросает в корзину купюру, кобра вздрагивает. Саша мгновенно отдергивает руку.
Глаза заклинателя улыбаются...
Мы идем по улице дальше. Разглядываем толпу.
Парни-индийцы очень стройны. Некоторые – светлокожие, но в большинстве – очень смуглы. Девушки в сари – будто с картинки. Они все такие пышки, такие нежные, гладенькие. Я думаю, именно о таких принято говорить: «Как персик!». Преобладает некий стереотип; многие девушки схожи между собой, как сестры.
Время от времени встречаем иностранных туристов. Их видно издалека. Вытянутые бледные или, наоборот, обгоревшие от неистового солнца лица, определенная сдержанность, фотоаппараты на груди или видеокамеры в руках, иногда для экзотики – пробковый шлем...
В кафе под открытым (очень звездным) небом садимся за свободный столик. Заказываем кофе.
За соседним столиком – молодая пара из Германии. Краем уха слышу: они говорят по-немецки. Он – худощавый (а если точнее – невероятно худой), шорты до колен, цветастая светлая рубашка, нежно-голубая панамка на затылке. Одежда пятилетнего малыша. Она – весьма стройна, хорошие ножки, полная грудь, но мордашка – не очень (это значит: квадратная и неяркая). Одета под стать кавалеру. Только шорты повыше – открывают красивые бедра.
Девица с интересом поглядывает на Сашу.
Мне это нравится и не нравится – по-настоящему противоречивое чувство. Немке легко спрятать свой интерес от кавалера, ибо тот в этот миг смотрит на меня. Смотрит долго, словно ждет, что и я на него взгляну. Хорошо! Я взглядываю. Глаза наши встречаются.
Немец вежливо приподнимает панамку и говорит:
– Добрый ветшер!
– Гутен абенд! – отвечаю я.
Я немного смущена. Секунду назад я была об этом немце худшего мнения.
«Но откуда он знает, что мы из России?.. Или у меня на лбу что-то кириллицей написано?»
Увидев мое недоумение, Саша поясняет:
– Это Брауны. Номер напротив. Мы вместе оформлялись в отеле. Ты забыла.
– Да, верно! Я что-то припоминаю.
Честно говоря, я ничего не припоминаю.
Саша перебрасывается с немцем несколькими фразами по-английски (я в это время вежливо улыбаюсь), потом поворачивается ко мне:
– Его зовут Клаус, а она – Бригитта. У них свадебное путешествие. Всего три дня назад была свадьба.
– Хохцайт! – блещу я познаниями немецкого.
– Я, я! Хохцайт... – смеется и кивает парень.
Саша говорит:
– Они сразу из-за стола – на самолет. С точки зрения их родителей поступили неразумно.
– Очень даже разумно. Гут! – говорю я Клаусу. – Иногда не мешает отступить от традиций.
Саша переводит им мои слова.
Клаус хвалит меня – какая разумная девушка. Саша адресует мне нежный взгляд, собирается перевести, но я останавливаю его. Кое-что, касающееся меня, юнге фрау, я понимаю и без перевода.
Немцы прощаются, через минуту растворяются в толпе.
Я допиваю свой кофе. Думаю о том, что организм мой живет еще петербургским временем. И не менее трех дней будет адаптироваться.
Улыбаюсь себе: «А пока буду жить со сдвигом».
В этот момент вдруг ощущаю сильнейший голод. И припоминаю, что сегодня, кроме фруктов и орехов, еще ничего не ела. Жара меня выбила из колеи. А сейчас или чуть раньше – час назад – после... ну после того, как мы... после моего коронования... голод проснулся во мне. Этот голод – настоящий зверь. Он прямо-таки терзает мой желудок.
– Саша, я хочу есть.
– Нет проблем! – восклицает он. – Сейчас закажем что-нибудь.
Я качаю головой:
– Ты не понял. Я очень хочу есть. Я сейчас – будто тигрица.
– Вот как! – Саша секунду прислушивается к своим ощущениям. – Ты знаешь, я, кажется, тоже помираю от голода, но почему-то уяснил это только сейчас.
Киваю ему:
– Я уже догадалась, почему так. Во-первых, жара. А во-вторых – обилие впечатлений. Не мы на Индию, а Индия обрушилась на нас. Мы должны привыкнуть.
– Тогда возвращаемся в отель, – предлагает Саша. – Там есть хороший ресторан.
И мы идем обратно. Идем довольно быстро, ибо голод погоняет нас.
По местному времени уже близится полночь. В этот поздний час в ресторане достаточно свободно. Заняты едва половина столиков. Две-три подгулявшие компании – и те собираются уходить. И несколько европейцев – таких же «сдвинутых» во времени, как и мы.
Выбираем столик.
Ароматы, доносящиеся до нас с кухни, способны довести меня до безумия. Если судить о кулинарном искусстве здешних поваров по запаху готовящихся блюд, местные повара – из лучших поваров в мире. Или я никогда не была так голодна!
Потирая от нетерпения руки, Саша раскрывает меню. И тут же закрывает его. Без гида путешествовать по этому меню бессмысленно.
А гид уже спешит к нам – это официант. Он, наверное, по происхождению из Северной Индии. Выраженные монголоидные черты.
Они с Сашей склоняются над меню и минут пять обсуждают блюда. Официант водит по строчкам пальцем. В некоторых местах его палец замирает.
Заказанные блюда приносят довольно быстро. По вполне понятным причинам нас это очень радует.
Здесь богатая национальная кухня.
У нас на столе появляются: кукурузные лепешки, парочка салатов из местных овощей, чечевичный суп с пряностями и совершенно роскошное, пышущее жаром (только что из печки!) блюдо с длинным названием шаана дам – пухт; это мясо, запеченное на медленном огне. В отдельном блюде горкой сложены красные помидоры, а по краям блюда – стручки кашмирского перца.
Игнорируя Бахуса, принимаемся за еду.
Я сразу же отмечаю для себя необыкновенный, ни с чем не сравнимый, изысканный вкус блюд. Здешние повара, действительно, – одни из лучших поваров в мире. Салаты – просто чудо. Они освежают меня. Чечевичный суп – густой и ароматный; очень нежный вкус. Мясо приготовлено мастерски; корочка изумительно хрустит на зубах.
Едим молча. Увы, нам не до разговоров. Лишь изредка восклицаем что-нибудь типа «Ах!», «Ох!», «Блеск!», «Класс!». Когда полуночная трапеза наша уже приближается к концу, замечаем чету Браунов. Они входят в зал. У них, видно, тот же недуг, что и у нас. Они верно идут на запах, и вид у них в сей поздний час достаточно хищный.
Замечают нас. Мы киваем друг другу уже как старые приятели.
Утолив голод, Саша пускается в некоторые разъяснения по поводу экзотических приправ; он со знанием предмета говорит о листе кари, об имбире, шафране, базилике, пажитнике, золотистом корне куркумы... А я поражаюсь: откуда он все это знает? Остается думать, что перед поездкой Саша тоже успел порыться в энциклопедиях и словарях.
ТАНЦУЮЩИЙ ШИВА, САША, РАДЖ
На следующее утро просыпаюсь страстно обнимая подушку. Не открывая глаз, шарю по постели рукой. Обнаруживаю, что Саши рядом нет. Откуда-то доносится музыка. Это национальная музыка. Играют на каком-то струнном инструменте – на вине или дотаре. Моей подготовленности недостаточно, чтобы определить это с большей точностью. Потом вступает флейта. Музыка очень приятная, ласкает слух. Такую музыку нельзя назвать навязчивой. Это Кант, кажется, не любил музыку. Называл ее самым навязчивым из искусств. Да, великие – не без причуд! Как можно не любить музыку?
«Но где все-таки Саша?»
Открываю глаза. В комнате его нет. В душе, на кухоньке – тоже тихо. Встаю, заглядываю в другую комнату. Пусто.
Сколько уже времени, я не знаю. Мои часы остановились: вчера, переполненная впечатлениями, я забыла их завести. Но, судя по тому, что жара не наступила, еще довольно рано.
«А во сколько здесь обычно наступает жара?» – этот вопрос ставит меня в тупик.
Вздрагиваю от телефонного звонка. Снимаю трубку:
– Йес!
На этом познания английского языка у меня практически кончаются. Нет, конечно, кое-что я понимаю. «Но проблем!» – например, или «Хай!», или «Литл гёл» и подобное пресловутое и во языцех. Но в данный момент, когда приятный мужской голос выдает мне по телефону длиннейшую тираду скороговоркой и затем что-то спрашивает, мне кажется, что я ничего не понимаю.
«Где же Саша?» – мучает меня мысль.
Мужской голос опять что-то долго говорит и опять о чем-то спрашивает.
Я, вздохнув, кладу трубку. Ничего лучшего придумать не могу.
Больше меня никто не тревожит. После душа варю себе кофе. Легкий завтрак: родные, санкт-петербургские кукурузные хлопья, полпачки которых завалялись в одной из наших сумок.
Поглядываю за окно. Саши все нет. Я не могу припомнить, собирался ли он сегодня куда-нибудь с утра. Беспокойство и раздражение одновременно начинают одолевать меня. Ненавязчивая индийская музыка уже кажется мне навязчивой. Выключаю радио. Опять поглядываю за окно. Время идет. Скоро уже будет жарко. А я все сижу...
– Саша, где ты? – конечно, риторический вопрос.
«Но я приехала в Индию вовсе не для того, чтобы отсиживаться в номере!»
Я решительно поднимаюсь, надеваю светлый брючный костюм и выхожу из номера. Никто не запретит мне немного прогуляться. А прогуляться хочется. Ведь даже та улица, что под окном, таит в себе так много интересного!
Внизу в холле мне слегка кланяется портье. Приветливо улыбается. Быстрым взглядом оценивает мой наряд. Вижу, что глядит он на мой костюм с удовольствием, – так же, как и я на его лимонно-желтый тюрбан.
Портье говорит мне что-то. Я полагаю – комплименты. Мысленно даю себе страшную клятву: в свободное время подзаняться английским языком.
Портье опять вежливо кланяется:
– Мей ай хелп ю?
О! Это я понимаю. Он предлагает свою помощь.
Я изъясняюсь, как могу. Но, вероятно, не настолько плохо, чтоб смеяться надо мной. Или портье здорово вышколен. Ни тени улыбки нет у него на лице. Индиец серьезен, сосредоточен. Даже напряжен. Он вслушивается в кашу моих фраз...
Я спрашиваю портье, не известно ли ему, где мой... э-э... (несколько секунд подыскиваю подходящее слово. Сказать: друг, приятель – это соответствует действительности, но как-то неловко; мне кажется, это принижает меня – все-таки спим мы в одной постели, а я не потаскушка какая-нибудь; поэтому я выбираю слово «муж»)... хазбэнд.
Портье отвечает медленно, чтобы мне легче было его понять. Говорит, что мистер уехал рано утром. Он сам вызывал ему такси.
Больше индийцу ничего не известно. Благодарю его пожатием руки и выхожу на улицу.
Сразу чувствую объятия солнца. Но день еще только начинается, и солнце не набрало силу. В небе – ни облачка, в воздухе – ни дуновения.
Первый в мире гомеопат с любопытством взирает на меня со стены аптеки. Ночью он был куда привлекательней! Ночью он был – как живой.
Иду вниз по улице. С интересом гляжу по сторонам. Сегодня ночью мы проходили здесь с Сашей, но сейчас все выглядит совсем иначе. Я едва угадываю знакомые места: вот на этом углу сидел заклинатель змей, а вот в этом кафе, вот за этим столиком мы пили кофе.
На первом же перекрестке, не испытывая сомнений, поворачиваю направо. Почему направо? Все просто: какая-то витрина привлекла меня.
Иду дальше...
Фарфоровая посуда. Господи! Какая красота! Всплескиваю руками. Сервиз на двадцать четыре персоны. Цветы. Нет, это не цветы – это сказка какая-то! А вот изящная кофейная чашечка. На ней изображены мальчик и девочка. Девочка-англичанка сидит на качелях, сплетенных из лиан, мальчик-индиец качает ее. Они смотрят друг на друга с любовью. Это так трогательно! Я бы, конечно, купила эту чашку, но кто знает, какие покупки мне еще предстоят. Ведь у меня всего триста долларов. Или целых триста? Ну, с этим мы еще разберемся.
Я иду по улицам Дели, и настроение мое поднимается. Город очень интересный. Как и многие восточные города, это город контрастов. Всюду камень, асфальт, бетон, железо, стекло... Колоссальные здания – банки, офисы. И вдруг рядом – лачуги; ветхие, покосившиеся, сколоченные из тоненьких, кривых, иссушенных солнцем дощечек.
Обилие велосипедов. Я никогда в жизни не видела столько велосипедов одновременно. Велосипеды разных конструкций. Есть даже трехколесные – с маленькой кабинкой для пассажира; это тоже такси.
И конечно, бросаются в глаза сари. Как прелестны молоденькие индианки в сари – самых ярких, самых разнообразных цветов! Я убеждаюсь: ничто так не подчеркивает фигуру женщины, как индийское сари! О, я непременно куплю себе сари и увезу в Петербург.
Индианки мягки, пластичны, таинственны. Да, в них присутствует некая тайна. Как и в самой Индии! От чего это впечатление? Может, от смуглости их кожи, от черных-пречерных глаз? Или какую-то черту характера, нечто общенациональное я воспринимаю ошибочно как таинственность?
А другие девушки каковы?
Я загибаю пальцы: немки, насколько мне известно, сентиментальны – какая-нибудь мелочь может довести их до слез; гречанки гибки, грациозны – все гречанки хорошие танцовщицы; француженки кокетливы, умеют строить глазки; итальянки пылки и любят пожестикулировать; а русские... русские – просто красавицы, это общепризнанный факт.
И я постараюсь быть ему подтверждением!
Так, размышляя, вертя во все стороны головой, иду я дальше и дальше, пока не натыкаюсь на большую антикварную лавку. Вот уж где есть что посмотреть!
Открываю дверь и вхожу внутрь, у меня над головой громко звякает колокольчик. Слышу некий сладковатый запах, напоминающий запах ванилина.
Продавец, по виду явно потомок англичан, уже спешит ко мне:
– Мисс?..
Он услужлив, предупредителен. Он не слушает моего англо-младенческого лепета, а следит за моим взором. В этой лавке, конечно, целое море ценностей: чеканные блюда и кубки, старинное оружие, подзорные трубы, табакерки, павлиньи перья, старые книги и географические карты (может, еще капитана Кука), столовое серебро (ах, я всегда была неравнодушна к старине!) и резные деревянные фигурки... тут и картины местных мастеров, и лаковые миниатюры, и шахматы слоновой кости, и медальоны, и коллекция портсигаров, и даже милые сердцу русские матрешки... Но взгляд мой только скользнул по всем этим сокровищам. Мой взгляд, за которым профессионально следил потомок англичан, остановился на маленькой бронзовой статуэтке. Мой взгляд прилип к ней, и у меня уж не было сил оторвать его.
Это был танцующий Шива... Господи! Он околдовал меня.
«Сколь он изящен! И фантастичен, и в то же время прост!»
Продавец реагирует мгновенно: он теперь говорит без умолку, он открывает витрину, достает статуэтку, чисто механически обмахивает ее фланелевой тряпочкой, – хотя Шива и так сияет, на нем нет ни пылинки. Потомок англичан протягивает мне бронзовую фигурку с благоговением. Только я не пойму, с благоговением к кому: к нему, могущественному индийскому богу, одному из божественной триады-тримурти, или ко мне – покупательнице, могущей в этой лавке что-то купить. Или хитрый продавец в целях саморекламы устраивает маленький спектакль? Чтобы я в отеле рассказала о нем и чтобы завтра с утра сюда явились Брауны, или Дитрихи, или Губергрицы?
И спектакль, и Шива обходятся мне в двадцать пять долларов. Я не знаю, дорого это или дешево; может быть, потомок англичан меня надул, сбыв с рук лежалую вещицу, а может, наоборот, уступил, приметив восторг истинного ценителя у меня в глазах, отдал раритет за смехотворную цену.
Главное – что я довольна.
Я направляюсь к выходу из лавки, ощущая приятную тяжесть сумочки. Там мой Шива! Мой бронзовый Шива! В Питере ни у кого такого нет! Сумочка слишком мала для него. Третий глаз Шивы выглядывает, смотрит на меня. Но это не его взгляд я чувствую на себе. Это продавец неотрывно смотрит на меня. Оценивающий взгляд. Профессиональный взгляд продавца из антикварного магазина – продавца, умеющего быстро и правильно оценить все достоинства и недостатки. Он видит меня с ног до головы. Я физически ощущаю его внимание. Женщина всегда чувствует взгляд – умная женщина, разумеется...
На секунду оборачиваюсь. Продавец с готовностью улыбается мне.
«Что ж! Смотри, смотри...»
Я почти что выплываю из его лавки. При ходьбе по-особому ставлю стону – несколько выворачиваю носки кнаружи. Это придает походке плавности и пружинистости, а идущему – большей устойчивости. Еще работая в театре, я подглядела, как ходят балерины. А у них с детских лет – с хореографического училища – воспитывают походку.
Выходя из лавки, поворачиваю направо.
«Почему направо, если мне надо налево?»
Поворачиваю налево.
«Стоп! А куда мне надо и откуда я пришла?..»
Удивленно оглядываюсь по сторонам. Потом оглядываюсь растерянно. Я будто свалилась с неба: не могу узнать улицу ни справа, ни слева.
Или это шутки, проделки Шивы?
Через минуту пугаюсь: я одна в незнакомом городе. Затем во мне поднимается волна раздражения против Саши. Как посмел он бросить меня одну в отеле? Несомненно, он пошел куда-то по делам фирмы. Но это ничуть не оправдывает его. Мог бы пойти и позже, мог бы разбудить меня или хотя бы оставить записку. Мог предупредить с вечера. А теперь по его вине я не знаю, куда идти.
«Успокойся, девочка, успокойся! – говорю себе. – В современном городе не потеряешься. Ты сделала великолепную покупку; теперь настоящий Шива будет танцевать у тебя на столе. Рядом с Эрикой. Он подарит тебе вдохновение и прозрение – наделит тебя третьим глазом. И книгам твоим не будет равных! Не волнуйся! Вспомни народную мудрость: язык до Киева доведет!»
Доведет, конечно! В этом я нисколько не сомневаюсь – но в том случае, если знаешь этот язык.
Я взволнована, я кляну себя за то, что плохо учила язык в школе. Однако стараюсь и успокоиться: многого здесь знать не надо. Следует произнести всего два слова. Отель «Корона»! И всякий, разумеется, покажет.
Напрягаю память. От школьного курса в голове остались всего несколько фраз.
Трогаю за плечо проходящего мимо пожилого индийца. Тот останавливается и взглядывает на меня вопросительно.
Принимаюсь мучить и себя, и его:
– Па... падн ми, сэр... кэн ю... тел ми... хау тэ гет ту... отель «Корона»...
Он пожимает плечами и уходит.
Раздраженно смотрю ему вслед.
«Злодей! Я так долго мучилась, а он не сказал мне ни слова! Ни даже направления не показал...»
Иду направо. Все-таки направо. А почему – сама не знаю. Я, конечно, могу остановить такси. Но думаю, что это преждевременно: не так уж и далеко до гостиницы; не могла я уйти далеко... Отыщу сама. На перекрестке поворачиваю опять направо – так велит мне душа.
Жара уже дает себя знать.
«Ах, Саша! Зачем ты оставил меня?»
Мне навстречу шагает высокий, стройный, длинноногий, молодой индиец. С интересом глядит на меня. Я приостанавливаюсь. Теперь он глядит на меня с вящим интересом.
Обращаюсь к нему очень вежливо и с надеждой в глазах:
– Падн ми, сэр... отель «Корона»...
Он улыбается, кивает, крепко хватает меня за руку, за запястье, и тянет куда-то. Я думаю, он хочет показать мне дорогу, и послушно иду. Но не проходит и минуты, вижу, что ведет он меня куда-то не туда – индиец сворачивает в темный зловонный проулок. Тут и там – гниющая кожура бананов, корки дынь и прочий мусор. В сомнении замедляю ход, потом вырываю руку и чуть не бегом возвращаюсь обратно на солнышко. Всесжигающее и очищающее солнце сейчас – мой защитник.
А этот молодой индиец, кажется, принял меня не за ту; что-то кричит вслед. Я не то чтобы испугана; скорее – обозлена и мобилизована; адреналин растекается по сосудам. Хотя меня несколько трогает мысль, что я – во вкусе этого смуглого красавца. Оказывается, и такое внимание может быть приятным. Каких только открытий не сделаешь, попав в экстремальную ситуацию!
В относительной безопасности я быстро успокаиваюсь.
Прохожу еще пару кварталов. Вижу наконец полицейского:
– Сэр!..
Он поворачивается ко мне. Смотрит очень серьезно. Я в очередной раз отмечаю: какие все же выразительные у индийцев лица! И черные глаза...
– Отель «Корона», – я плавно перехожу на русский. – Гомеопатическая аптека?
Полицейский вдруг усмехается и показывает на рядом стоящее здание. Глаза его красноречивы: «Этот отель, мисс?»
С ума сойти! Я стою возле «Короны» и спрашиваю, как к ней пройти. Я – из одесского «бородатого» анекдота.
Благодарю этого симпатичного полицейского и быстрым шагом направляюсь к отелю.
В это время вижу, как к самым ступенькам «Короны» подъезжает джип «тойота» светло-коричневого цвета с открытым верхом. Замечаю в машине Сашу...
«Наконец-то отыскался!» – стараюсь подавить в себе обиду, но чувствую, что это мне не легко.
За рулем какой-то индиец. На нем белый костюм и белый же тюрбан.
Саша и индиец выходят из машины, деловито хлопают дверцами, поднимаются по ступенькам, переговариваются о чем-то. Со стороны они выглядят старыми добрыми приятелями. Хотя я уверена: еще сегодня утром они были незнакомы, они и понятия не имели о существовании друг друга. В который уже раз меня поражает способность Саши сходиться с людьми – сходиться быстро и коротко. Дело, каким он занимается, от этого только выигрывает. И, пожалуй, к этому обязывает.
Портье распахивает перед Сашей дверь и указывает ему на меня глазами.
Саша оглядывается...
«Ах! Он теперь – сама любезность! – злюсь я. – Глаза его – будто мед!»
– Лена! Ты куда ходила?
Прохожу в дверь вперед него:
– Ты меня бросил... Одну в чужом городе.
За нами в холл отеля проходит тот индиец в белом костюме. Я останавливаюсь, потому что не хочу выглядеть невежливой по отношению к этому человеку, не хочу предстать перед ним в образе буки. Сашу я бы еще помучила.
Саша знакомит нас.
Индийца зовут Радж. Он – глава туристической фирмы, с которой «Синяя птица» уже месяц как ведет переговоры об обмене группами.
Дело, как будто, идет хорошо. Я вижу: Саша и его гость довольны. Саша говорит, что уже подписаны важные документы. Остались только формальности. Он отмечает закономерность: хорошие дела, перспективные контакты завязываются быстро – была бы заинтересованность с обеих сторон.
Саша оглядывается на индийца:
– Радж оказался настолько любезен, что вызвался подвезти меня до отеля.
– Мы должны быть еще любезней, – я улыбаюсь индийцу. – Давай пригласим человека на стаканчик вина!
– Какая ты молодец у меня! – восклицает Саша. – Я и сам об этом думал. «Алазань» мне покоя не дает. И есть хороший повод выбить пробку.
Саша в нескольких фразах передает Раджу содержание нашего разговора.
Индиец отвечает согласием.
Не спеша поднимаемся по лестнице. Я впереди, за мной – Радж, от которого приятно пахнет цветами. Саша замыкает шествие, по пути объясняется. Именно объясняется, а не оправдывается. По-моему, он четко чувствует грань.
– Мне было так жаль будить тебя! Я ведь рано поднялся и «сел на телефон». Сон твой был безмятежен, и я любовался тобой. Ты сама не знаешь, как хороша, когда спишь, – все это звучит очень подкупающе.
«Не могу долго злиться на этого человека. Я люблю его. Но ему ни за что про любовь не скажу. Не дождется...»
Я бросаю на Сашу осторожный взгляд. Саша сосредоточен, но сосредоточен он не на сиюминутной ситуации – он погружен в мысли. Я догадываюсь: он сейчас видит меня спящую. Какой хитрец!
А он продолжает:
– Уходя, я хотел оставить тебе записку, но подумал, что вернусь скоро. Однако пришлось задержаться. Просил секретаря позвонить из офиса, передать, что я задерживаюсь.
Теперь кое-что проясняется.
– Он звонил, – отвечаю я. – Да, вероятно, это был тот самый звонок. Но я ничего не поняла, извини.
Я приостанавливаюсь, пропускаю индийца вперед, беру Сашу за руку, заглядываю в глаза:
– Не оставляй меня одну, ладно!
– Ладно, – Саша даже расчувствовался, увидев мои просящие глаза.
– Завтра я пойду с тобой.
– В офис? – лицо Саши напрягается. – Это неинтересно, Лена. Лучше я дам тебе денег. Походи по магазинам. Что-нибудь выбери себе... Ты еще не заходила в местные магазины? А в лавочки? Тут их – море.
– Мне не надо денег, – отрезаю я между вторым и третьим этажами. – У меня есть деньги. Свои собственные, заработанные пером.
– Есть?
– Почти триста долларов! – говорю с гордостью.
Саша опять улыбается отечески:
– Эти твои деньги быстро кончатся.
Меня не обижают его слова. Меня начинает злить его отеческая улыбочка. Да, я к нему очень неравнодушна! И это неравнодушие сейчас выбивает меня из колеи.
Поворачиваюсь к Саше спиной, беру Раджа под руку, показываю дверь нашего номера.
Саша замечает мое раздражение, меняет тон:
– Лена, милая! Я бы и рад, но не могу повсюду водить тебя за собой. Такая жара! Ты устанешь... Да и ухаживать за тобой должным образом не смогу. У меня переговоры, телефонные звонки, консультации, составление бумаг и прочее, и прочее... Дело есть дело! А невнимание к тебе обидит тебя... и оскорбит... оскорбит в первую очередь меня, потому что я... – здесь он осекается. – Впрочем, все и так понятно!
Я теперь корю себя. Проблема не стоит выеденного яйца! Зачем я мучаю человека? Ведь он...
«Впрочем, и так все понятно!»
Отпустив локоть Раджа, я приподнимаюсь на цыпочках и целую Сашу в щеку. Почему-то слезы набегают мне на глаза, но я быстро справляюсь с ними.
Гармония в наших отношениях, кажется, восстановлена, и мы можем заняться нашим гостем. Мы посвящаем ему сегодняшний вечер. Садим его на почетное место, наперебой ухаживаем за ним. Нам есть чем угостить Раджа: кое-что из деликатесов, наших, русских, мы привезли из Петербурга. Я готовлю симпатичные бутерброды с икоркой и балыком, открываю баночку маринованных грибов, нарезаю сырокопченой колбаски. Льется по бокалам благородное грузинское вино...
Сижу рядом с Раджем. И в который уже раз слышу исходящий от него нежный аромат цветов. Ощущаю себя Дюймовочкой возле молодого короля эльфов, живущего в цветке.
Тут припоминаю свой давешний «поход».
Хвастаюсь покупкой, достаю из сумки танцующего Шиву.
Саша взвешивает его на ладони. Радж рассматривает внимательно: вертит в руках, оглядывает со всех сторон. Спрашивает, много ли я за него заплатила. Когда я отвечаю, Радж с многозначительным видом прищелкивает языком. Потом говорит, что Шива мне достался почти даром. Это очень старая вещица! Радж возвращает статуэтку и говорит, что мне повезло: видно, антиквар разглядел во мне коллекционера, большого ценителя таких вещей и решил сделать презент.
– Впрочем вам, – переводит Саша слова Раджа, – я бы тоже весьма уступил в цене...
Уже прощаясь, Радж приглашает нас завтра к себе в загородный дом. Он хочет, чтоб мы увидели Индию и его глазами, из окон его жилища. Он хочет познакомить нас с Дхутой, своей женой. Она очень любит Индию, хорошо знает Дели. С Дхутой интересно дружить...
Мы провожаем Раджа до выхода из отеля. Потом поднимаемся к себе на этаж.
Не проходит и пятнадцати минут, слышим стук в дверь. Открываем. Мальчик-посыльный кланяется с порога и вносит в номер две огромные корзины роз. Во влажном вечернем воздухе растекается чудный аромат.
«Король эльфов, – думаю я. – Он любит цветы».
– Это Радж, – смеется Саша, обнаружив визитку среди бутонов.
НА ВИЛЛЕ
Пробудившись утром, нахожу на столе записку, в коей Саша сообщал, чтобы я ждала их с Раджем сразу после полудня.
Приятно потягиваюсь в постели.
«Какой он хороший – мой Саша! И наверное, он прав, что ставит дело превыше всего. Он живет этим делом... А я просто глупая, взбалмошная девица! Не придумала ничего лучше, как устроить вчера разборку! Саша так много для меня значит, а я повела себя неразумно, легкомысленно. Когда же я поумнею? Конечно, женщинам многое прощается, но...»
А что следует после «но», я не успеваю додумать, потому что замечаю на столе Сашин бумажник. Правильнее сказать – толстенький Сашин бумажник. Он забыл его! Или намеренно оставил?
Я припоминаю: Саша вчера говорил что-то про магазины и море лавочек.
«Неужели Саша всерьез думает, что я возьму его деньги? Разве для меня это не вопрос чести? Я не жена ему. Я ему, пожалуй, и не любовница. Я – подруга. Может быть, будущая невеста. Это еще не решено окончательно – мы ведь просто проводим время вдвоем. В качестве чего я буду брать его деньги? Как гонорар? За что?»
Однако любопытство разбирает меня: отчего же бумажник такой толстенький? Обычное женское любопытство – не более того...
