Текст книги "Чаша любви"
Автор книги: Татьяна Ковалева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Я не очень уверенно протягиваю к столу руку и, наконец отбросив сомнения, легонько – ногтем – приоткрываю бумажник Саши. Вижу внушительную стопочку черно-зеленых стодолларовых купюр.
Рука моя вздрагивает, бумажник закрывается...
«А я со своими почти тремястами – в калашный ряд!»
Качаю головой, но улыбаюсь. Наверное, меня радует то, что Саша так щедр.
Это чудное утро я провожу в обществе Клауса и Бригитты. Встречаю их внизу, в ресторане. Они приглашают меня к себе за столик – они еще не сделали заказ. Я не нахожу повода отказаться, хотя мне куда предпочтительней было бы побыть сейчас в одиночестве. Я знаю за собой черту: на общение с кем бы то ни было мне заранее нужно настроиться. К тому же меня смущает сейчас языковой барьер. Но уже через пять минут я не жалею, что согласилась. Клаус дважды бывал в России – это уже что-то, я тоже кое-что помню по-немецки. Так и беседуем: слово по-русски, слово по-немецки, слово по-английски... Мы говорим и тут же смеемся над своим сленгом. Совсем нескучно проводим время.
Клаусу – двадцать пять, Бригитте – двадцать. Они очень милы. Приглашают меня (и Сашу, разумеется) в Германию в гости. А я после завтрака приглашаю их в номер. Показываю Шиву. Решила все-таки сделать рекламу антиквару.
Мы фотографируемся у входа в отель. Из этого тоже делаем развлечение. У Клауса – «Поляроид»... Вот я с Клаусом – мы стоим в обнимку. Вот я с Бригиттой – мы держимся за руки. Вот мы втроем, я – посередине. Кнопочку любезно нажимает портье. Ему это, видно, не впервой.
В компании Браунов я отваживаюсь пройтись по улицам Дели. Довожу своих новых друзей до антикварной лавки и здесь прощаюсь с ними. Мне пора возвращаться.
Сегодня я на удивление легко нахожу обратную дорогу. И чувствую себя как-то увереннее. Жара уже не слишком угнетает меня – организм потихоньку приспосабливается.
Вернувшись в номер, с полчаса лежу па кровати. Любуюсь цветами. Почему-то мне вспоминается сейчас Петербург. Да, Саша мне тоже дарил много роз. Кажется, было это так давно! Тетушка... Вера, Надежда, Любовь... Константин... Вы сейчас так далеко – за тридевять земель. Издательство, издатель с собранием перлов в красном блокноте, «Эрика» – это все словно из другой жизни. Я переродилась, я сейчас совсем другая. И что самое интересное: метаморфоза со мной произошла очень быстро. Какая я теперь? В последние дни в моей жизни так много событий, впечатлений, встреч, что я не успеваю остановиться, одуматься, как бы взглянуть на себя со стороны – взглянуть критически. А это надо делать хотя бы иногда. Особенно в такие моменты, как сейчас, – когда то и дело возникают факторы, выбивающие тебя из колеи.
Достаю из сумочки фотографии. Оставляю ту, где мы с Клаусом в обнимку, две другие прячу. Клаус очень даже ничего паренек! Только чересчур худой. А как он нежно на меня смотрит!..
Мне любопытно, как отнесется к этому взгляду его юная супруга Бригитта.
«А как отнесется Саша?»
Пожалуй, это мне еще любопытней.
Я кладу фотографию возле бумажника. Очень озорная мысль: «Саша меня – бумажником! А я его – Клаусом!».
Потом минут пять гляжу на себя критически: не в зеркало, а в душу, в сердце. Может, поступаю я не столько озорно, сколько необдуманно и легкомысленно, устраивая Саше тест на ревнивость? Копаюсь в себе – не копается. Бичую себя – не бичуется. Анализ показывает: все нормально, вполне женское поведение. А женщинам многое прощается.
Я фантазирую:
«Саша войдет. Саша возьмет фотографию. То-то удивится! Но пусть только попробует улыбнуться отечески!..»
Почему-то «отеческая» улыбка его меня задевает.
После полудня стою у окна, смотрю на улицу. Вижу, как подъезжает джип. Радж и Саша выходят из машины. У Раджа какой-то сверток в руках. В номер они поднимаются вместе. Входят улыбающиеся...
Пока Саша закрывает за собой дверь, король эльфов разворачивает сверток – в руках у него прямо-таки вспыхивает великолепный букет. Это тюльпаны – большие, пунцовые.
Ради такого случая Радж даже выучил несколько слов по-русски:
– Для мисс «Синяя птица»!
Если бы я была Снегурочкой, то непременно растаяла бы сейчас, ибо улыбка Раджа в этот момент – солнце Индии.
Все это очень трогательно.
С интересом слежу за Сашей. Как он отреагирует на Клауса?
Очень многословно, даже можно сказать велеречиво благодарю Раджа за цветы и высокое звание, каким он меня наделил. Одним глазом вижу, Саша подходит к столу, берет бумажник. Тут он замечает фотографию. Несколько секунд смотрит на нее и усмехается. Но не отечески, нет – иронически.
Саша достает из заднего кармана брюк еще один бумажник, новенький, и бросает на стол (к моему несказанному удивлению) другую фотографию.
У меня нет сил удержаться на месте. Синей птицей я подлетаю к столу и заглядываю Саше через плечо.
«Что я вижу, Господи!..»
Саша в обнимку с Бригиттой на заднем сиденье джипа. Позади них – вход в антикварную лавку.
– Мы встретили их недавно па улице, – как ни в чем не бывало говорит Саша.
«Боже, как я посрамлена!»
Чувствую, щеки мои сейчас такие же пунцовые, как тюльпаны. Я – на лопатках, вне всяких сомнений. И мне ничего иного не остается, как ретироваться в другую комнату. Что я незамедлительно и делаю.
Пока Саша с Раджем, тихо беседуя, пьют кофе, я переодеваюсь. Мне хочется надеть сегодня что-нибудь легкое, воздушное, свободное. У меня есть подходящее платье – светло-розовое в красную крапинку. Правда, мне кажется, – для визита к незнакомым людям глубоковато декольте. Но это поправимо: я повяжу на шею косынку.
Мужчинам нравится мой наряд. Они ничего не говорят, но очень красноречиво смотрят, на секунду замирают с кофейными чашками в руках. Потом продолжают беседу; говорят по-английски. Бросают на меня вороватые взгляды... оба... Но я и не прячусь. Дефилирую мимо них туда-сюда – как будто занята каким-то важным делом.
«Знай наших!.. Знай питерских!..»
Сегодня вместо сумки у меня легкая, сплетенная из соломки корзиночка. Вешаю ее себе на локоть.
«Красной шапочки только не хватает!» – посещает меня мысль перед зеркалом.
Маневр с корзиночкой – это знак для них. «Пора и подниматься!»
Мужчины действительно допивают кофе и встают.
Через пять минут мы – в джипе. Радж за рулем, Саша с ним рядом. Меня «забросили» на заднее сиденье.
Радж ловко выруливает на проезжую часть. В плотном потоке транспорта едем медленно. Я впервые в открытой машине. Надо же – какая я все-таки дремучая! А ведь из столичного города. Литератор...
Итак – в открытой машине. Такое впечатление, будто еду я на печке из всем известной русской сказки. Но так хорошо видно вокруг!
Где-то впереди возникает пробка. Радж вовремя сворачивает в какой-то проулок, потом еще в один... Теперь едем по очень узкой улице. Демонстрируя невероятное водительское мастерство, Радж лавирует между припаркованными автомобилями, велосипедистами, пешеходами и мусорными баками. Притом на довольно значительной скорости. Мелькают смуглые лица, раскрытые окна, балкончики, развешанное белье... Оттуда и отсюда слышны запахи готовящейся пищи. Наконец мы вырываемся на широкую свободную улицу. Через полчаса подъезжаем к современному высотному зданию.
Саша оборачивается:
– Здесь их офис. На двенадцатом этаже.
Радж прибавляет газ. Выезжаем на окраины Дели. Справа и слева от дороги – какие-то предприятия, ангары, опять лачуги... Машин становится меньше.
Мчимся с ветерком.
Теперь мне уж совсем не жарко. Хорошо, что я взяла косынку. Повязываю ее на голову.
Саша опять поворачивается:
– Не холодно?
Его рука тянется к моей. Пальцы наши переплетаются, и мы едем, не разнимая рук. Добрые чувства к Саше сейчас переполняют меня. Так легко с ним! Ни о чем не надо думать, заботиться, тревожиться. Он все сделает, предусмотрит. Мужчина. Что и говорить!
«За такой надежной стеной можно и деградировать!» – я улыбаюсь сей неожиданной мысли.
Пригороды кончаются. Джип летит по широкой современной автостраде. В стороне мелькает река.
– Джамна! – говорит Саша с таким видом, будто на этой Джамне родился.
Кустарники, поля, перелески сменяют друг друга. Кое-где замечаю очень живописные уголки – сады, парки, роскошные виллы с бассейнами.
Через полчаса сворачиваем на грунтовую дорогу, проезжаем какие-то рощи. И вот я вижу впереди виллу: двухэтажное белое здание, как бы утопленное в зелени парка.
Под сенью вековых деревьев – мраморная беседка и витые чугунные скамейки; в них чувствуется старина. Едем по аллее, колеса джипа приятно шуршат по мощенной камнем дороге. Возле самого дома – просторная площадка с мраморным бассейном. Крылья флигелей красиво облеплены цветущими кустами роз и магнолий.
Джип замирает у самых ступенек. Мы с Сашей с интересом озираемся. Широкая терраса, увитая плющом, белые колонны...
Нас выходит встречать молодая индианка. Она ведет за руку трехлетнего малыша. Очень симпатичная индианка. По всей вероятности, жена Раджа. У нее длинная красивая шея, смуглое лицо, полные розовые губы, слегка раскосые глаза, замысловатый ритуальный знак над бровями.
Радж знакомит нас. Это Дхута.
Молодая женщина сразу подхватывает меня под руку и ведет на террасу. Малыша оставляет служанке.
Мужчины следуют за нами.
С террасы мы бросаем взгляд на живописный уголок парка. У меня такое впечатление, будто я попала на съемки какого-нибудь романтического фильма. Девятнадцатый век, Индия, английская усадьба; там вдали – чайные плантации, на которых под палящим солнцем работают за гроши несчастные закабаленные индусы...
А здесь в тени террасы так прохладно.
Едва уловимое движение воздуха приносит нежный аромат цветов. Теперь я понимаю, почему от Раджа всегда пахнет цветами.
Дхута с удовольствием рассказывает о вилле.
Оказывается, это и есть старая английская усадьба – я угадала, пустившись в свои фантазии. Радж и Дхута купили ее несколько лет назад. Дом был долгое время нежилой и в довольно запущенном состоянии, парк представлял из себя едва ли не дикий лес – его и до сих пор не совсем расчистили. После капитального ремонта, на который средств ушло больше, чем на саму покупку, вилла приняла надлежащий вид. Но нужно сделать еще немало...
Дхута спрашивает, не устала ли я с дороги.
Нет, я не устала.
А она так прелестна, открыта, добра, улыбчива. С каждой минутой она нравится мне все больше. У нее такие красивые глаза! Мы непременно подружимся.
Заходим в дом. Дхута идет на полшага сзади, не без гордости показывает холл. Сказать, что холл просторен, – значит, ничего не сказать. Он просто огромен и в нем как бы теряешься. Снаружи здание не выглядит очень уж большим. Но то – зрительный обман. Это так кажется только. Наверное, потому, что рядом стоят великаны-деревья.
В холле полумрак. Толстые ковры на полу, темные старые панели; в глубине – широкая мраморная лестница на второй этаж. В центре холла – большой диван, выполненный в форме полукруга, и несколько кресел.
Дхута приглашает нас садиться. Служанка приносит свежий фруктовый сок в высоких стаканах. Как раз то, чего мне не хватало для ощущения полного комфорта. Сок очень освежает меня. Я пью, но что я пью? Напоминает сок манго с добавлением меда...
Дхута рассказывает про свой парк. Она еще не решила для себя, что любит больше: дом или парк. Пожалуй, все-таки – парк, хотя он еще не доведен до совершенства. Но он так прекрасен. В любую пору года. И днем, и ночью. Быть может, прекраснее ночью – когда светят луна и звезды, когда так таинственна тень, когда спят цветы...
Радж добавляет, что парк их плавно переходит в дикую чащу. И хотя есть ограждение, звери иногда забредают в усадьбу. Обезьяны, например. Макаки.
Радж достает из бара бутылку виски, два стакана; из холодильника лед. Наливает себе и Саше.
Потом мы все вместе идем осматривать дом. Дхута начинает с кухни. Она говорит, что кухня в доме – самое главное. Почти священное место. Индийские женщины проводят на кухне наибольшую часть своего дня. И тем, какие кулинарные чудеса там творят, они проявляют заботу о своих ближних. По существу на кухне держится благополучие семьи. Если хочешь, чтоб порядок царил в семье, порядок должен царить на кухне.
Дхута говорит, что сегодня у них будет праздничный обед. В честь таких дорогих гостей. Из России у них гости впервые. Были дважды американцы, немцы... Сегодняшний обед в «могольской» традиции. Это значит, что обед будет роскошный. Один из предков Дхуты был матхур. Очень далекий предок. Но из поколения в поколение передаются рецепты его излюбленных блюд.
Радж прищелкивает языком, он по достоинству оценивает эти старинные рецепты. Делает маленький глоток виски. Потом говорит о блюдах, которые нам предстоит попробовать.
Сегодня на обед: плов, бараньи ребрышки, запеченные в тандуре, а на десерт Шахи Тукра – могольское сладкое блюдо.
Я осматриваюсь; я очень верю, что от кухни зависит благополучие семьи. Кухня на вилле примерно такая, как вся наша с тетушкой квартира на Васильевском (и если Дхута сейчас вдруг спросит, какая у меня в Петербурге кухня, я окажусь в немалом затруднении; мне придется либо промолчать, либо что-нибудь соврать, смалодушествовать). Пожилая кухарка готовит ленч. Широкая плита посреди кухни. На столах – японские и корейские агрегаты. Кухарка только успевает нажимать кнопки. Фартук на ней – белоснежно чистый. Я тихонько вздыхаю у Дхуты за спиной.
Потом мы осматриваем детскую, заваленную игрушками; стены увешаны видами Индии; ребенок, выросший в этой комнате, среди этой красоты, непременно будет патриотом.
Поднимаемся в кабинет Раджа. Здесь много книг. Книжные шкафы – старой работы. Красное дерево. Отдельный шкаф – альбомы. На полу – тигровая шкура. Очень большая, занимает половину кабинета. Старинный стол с зеленым сукном. На столе большая китайская лампа и с десяток бронзовых статуэток. На маленьком столике сбоку: компьютер с колонками, принтер; на специальных полочках – множество дискет.
Просматриваю корешки книг, альбомов. Вдруг на одном корешке вижу – Санкт-Петербург... Оглядываюсь на Сашу.
От заговорщицки подмигивает:
– Это от нас с тобой.
Потом мы спускаемся в холл, выходим на террасу.
Радж заговаривает о лошадях. У него свои лошади. Это – божественные создания.
– Хотите взглянуть?
Он ведет нас с Сашей мимо флигеля по дорожке, посыпанной песком. Дхута остается в доме; ей нужно сделать кое-какие распоряжения, последить за приготовлением обеда.
Мы сворачиваем за угол дома. Как красиво вокруг... Все цветет и благоухает. Под сенью деревьев и кустарников прячутся птицы. Я не вижу их. Зато хорошо слышу. Они как будто понимают, что на вилле гости, и очень стараются: щебечут, чирикают, свистят, пищат, поют, ухают, заливаются трелями... Настоящий концерт!
В некотором отдалении от жилого дома – небольшая конюшня, рядом – огороженная площадка для выгула. У Раджа несколько лошадей: Искандер, Роксана, Рубин, Хидимба. Все лошади спокойные, кроме Хидимбы. Злая кобылка, норовистая, может укусить. Ей и кличка такая не случайно подобрана: Хидимба – имя демоницы.
Мне больше всех понравились Искандер и Роксана. Даже показалось, что у них любовь. То стоят рядышком, то ходят друг за другом, трутся друг о друга мордами.
Искандер – белый с серыми чулочками, Роксана – гнедая. Они и внешне подходят друг другу.
Если судить по кличкам, у них действительно должна быть любовь. Ведь Искандер – это Александр Македонский, а Роксана – восточная принцесса, его жена.
Радж предлагает нам прокатиться. Глаза его как-то озорно блестят. Саша вроде бы не против, а я боюсь. Я никогда не ездила верхом.
Отмалчиваюсь. А сама думаю: «Лошади вон какие высокие! Больно будет падать! Да и одета я не подобающим образом».
Радж выпускает лошадей в загон. Мы с полчаса любуемся ими. У Искандера благородная стать. Роксана – видно невооруженным глазом – очарована им. Но любит, чтобы он за ней поухаживал. Хитрая лошадка. Однако ей можно посочувствовать: красивая вороная Хидимба все порывается привлечь внимание Искандера, а он то и дело косит на нее глазом... Вот и любовный треугольник. Рубин не вмешивается; он без претензий – стоит в сторонке, помахивает хвостом.
Прибегает молоденькая служанка, приглашает нас на ленч.
Стол накрыт на террасе. Омлет, тосты, цветочный чай, фрукты.
Разговор заходит об именах.
Дхута – очень древнее имя. Пожалуй, как и Елена. Радж... Я говорю, что в России очень любили фильмы с Раджем Капуром, но в последние годы их уже не показывают. Радж по-приятельски посмеивается над Сашей: будто Александр Македонский, тот завоевывает Индию. Мне нравится эта шутка. Если принимать во внимание освоение Сашей нового маршрута для «Синей птицы», то это невероятно удачное сравнение!
После ленча мужчинам все-таки удается уговорить меня сесть на лошадь. «Была не была!» – восклицаю я мысленно. Если б мне самой чуточку не хотелось прокатиться верхом, им бы никогда меня не уговорить.
Да и Дхута меня поддерживает, улыбается: прокатитесь, мисс, в этом нет ничего страшного.
Радж сам седлает лошадей. Для Саши, понятно, – Искандера, а для меня – Роксану. Для таких случаев у Раджа есть дамское седло.
Саша подсаживает меня. Я с перепугу ойкаю, крепко хватаюсь за гриву. Бедная Роксана! Но сижу как будто крепко. Даже отваживаюсь выпрямиться. А спустя минуту вымучиваю подобие улыбки.
Радж ведет Роксану по загону. Хочет, чтобы я привыкла. Первый круг, второй, третий... Я, и правда, привыкаю; скоро у меня в голове даже появляются мысли, например, какое все же большое животное – лошадь! И отмечаю, что сидеть в дамском седле довольно удобно. Я несколько расслабляюсь, покачиваюсь...
Тут Радж открывает загон и, несмотря на мои почти что слезные просьбы, хлопает Роксану рукой по крупу. Лошадь припускает по дорожке в парк – по знакомой ей дорожке. Что мне остается делать? Из седла не выпрыгнешь на ходу. Я покрепче держусь за шею Роксаны, сжимаю в страхе ноги и так еду, еду... Лошадь все не останавливается. А я боюсь оглянуться. Мне кажется, если я оглянусь, то тут же потеряю равновесие и упаду и непременно что-нибудь себе сломаю либо вовсе убьюсь. Я слышу, кто-то скачет за мной.
«Слава Богу! Меня не бросили в трудную минуту...»
Не знаю, как повернуть Роксану. Но тут вспоминаю про уздечку. Она ведь и служит как раз для того, чтобы поворачивать лошадь. Тяну уздечку слева. Но Роксана и не думает поворачивать. Тогда тяну справа... Наверное, тяну я слишком слабо. Однако я думаю, что если потянуть сильнее, то можно что-нибудь повредить бедному животному: порвать губу или вырвать зуб, больно прижать язык. Я не решаюсь на такое насилие. Когда-нибудь дорожка кончится, и Роксана сама остановится. Или лошадь просто-напросто устанет и замедлит ход. Тогда я и спрыгну на землю.
Сзади перестук копыт участился.
Саша обгоняет меня. Он так уверенно, даже молодцевато держится в седле, что мне становится завидно. Такое впечатление, будто он уже взял не менее десятка уроков верховой езды. Он выглядит почти как тот ковбой из рекламы «Marlboro»... Тут я вспоминаю: он рассказывал в самолете, что года два назад осваивал конный маршрут в итальянских Альпах.
Саша кричит мне что-то ободряющее и не думает сбавлять ход – он скачет довольно быстро. Это, кажется, называется – рысью. Я бы так быстро не смогла. Но через минуту выясняется, что и я могу рысью. Роксана, эта хваленая спокойная кобыла, вдруг проявляет самодеятельность...
– Саша! Саша! – кричу я погромче. – Подожди! Не гони так! Роксана увязалась за тобой.
Саша смеется:
– Увязалась она не за мной, а за Искандером!
И придерживает коня.
Теперь мы едем рядом. Едем не спеша.
Я почти совсем успокаиваюсь и тогда начинаю замечать, как красиво вокруг. Залитые солнцем поляны – одна прекрасней другой – предстают нашим взорам. Живописные нагромождения скал, искусственные гроты радуют глаз. Мы едем бережком веселого журчливого ручья. Над нами в ветвях звонко поют птицы.
– Не пора ли нам обратно? – спрашиваю я, хотя мне совсем не хочется возвращаться, особенно теперь, когда я перестала бояться. – Не будет ли это нескромно с нашей стороны – так долго пропадать в парке? Что они могут подумать про нас, Саша?
Саша не согласен со мной:
– Для того и существует парк, чтобы пропадать в нем время от времени. Пусть хозяева отдохнут от нас. А эти красивые животные пусть отдохнут от конюшни.
Аргументы его выглядят убедительно (особенно последний аргумент на меня, жалеющую животных, действует эффективно), и я успокаиваюсь на этот счет. Однако тут же начинаю волноваться по другому поводу:
– Саша, ты видел шкуру в кабинете?
– Красивый был тигр, – кивает Саша. – И похоже – большой. Такой унесет в зубах и корову.
Я гляжу на Сашу задумчиво:
– А помнишь, Радж говорил, что в парк к ним иногда проникают дикие звери?
– Помню. Ну и что? – он еще не понимает, к чему я клоню; или делает вид.
– А если проникнет такой вот тигр?
Саша ласково проводит рукой мне по плечу:
– Не тревожься, милая. Страшнее обезьян в парк никто не пробирается.
Мне представляется отличный случай вывернуть его слова. Что я и делаю:
– Как хорошо, что ты это сказал. Теперь я могу быть уверена: мы с тобой – не страшнее обезьян.
Саша с укоризной качает головой:
– Вы все время обижаете меня, мисс. А между тем...
И он прячет хитрую улыбку.
– Что? Что ты хотел сказать? – пытаюсь вытянуть из него.
А он, упрямый, молчит.
Мы едем еще минут пятнадцать, но парк все не кончается.
Если, конечно, можно назвать парком тенистую аллею в диком лесу. Может, мы уже вообще давно за пределами парка? От этой мысли на сердце веет холодком. Я время от времени озираюсь по сторонам. Нет, если бы не регулярное вмешательство человека, эта аллея очень быстро бы заросла и... Во всяком случае никакого ограждения мы еще не видели.
А еще на меня действует спокойствие Саши.
Останавливаем лошадей на одной из чудесных полян. Соскочив на землю (о! наконец-то!), набрасываем поводья на какой-то куст. Слышим, чуть в стороне шумит ручей. В траве стрекочут кузнечики. Если закрыть глаза, то можно легко представить себя где-нибудь под Петербургом. Я и правда закрываю глаза. Журчит ручей, безумствуют кузнечики в траве. Вокруг меня дачный поселок, огороды. Тетушка пропалывает клубнику, прорежает петрушку и укроп... Но вот тучка набегает на небо. Мне на лицо падает тень.
Иллюзия рассыпается.
Я знаю, что это его тень...
И губы его, такие мягкие, нежные губы, припадают к моим. И руки его меня подхватывают и кружат. Я боюсь сначала, что мы упадем, но потом расслабляюсь и полностью доверяюсь Саше. Он такой сильный! Он не упадет...
Мое внимание переключается на поцелуй. Он пахнет цветами. Здесь, в этой стране, все пахнет цветами. И Сашино дыхание тоже. И сами мы становимся, как два цветка. Переплетаются вдруг наши стебли. Наши символы – женский и мужской – соединяются. Земля такая теплая, прогретая солнцем. Цикады, кажется, поют в самое ухо. Труженик-шмель садится на цветок; а цветок весь раскрыт ему навстречу, он будто жаждет шмеля, жаждет деятельности его, направленной на созидание...
Ах! Белое солнце слепит меня. Я не вижу ничего вокруг. Но догадываюсь, что платье мое, розовое в крапинку, такое легкое, такое воздушное, сейчас – как тот цветок. Мой шмель очень нежен. Он перецелует каждый лепесток, прежде чем поделится пыльцой...
И вот я раскрыта, и вот я – не тайна. Но теперь я – блаженство. Я земля, я трава, я нектар, я – любовь... Он до боли сжимает мне плечи. Господи! Какая это приятная боль! Еще минуту назад мы были два мотылька в кроне древа мироздания. И вот я уже ветвь этого древа. Нет, я уже крона. Я – целое древо, цветущее любовью. Я – космос, я – вселенная! О, я великая воронка, засасывающая в себя целые миры. Чего-то не хватает? Всего лишь крика торжества. Но вот и он! Мы торжествуем оба!
Потом слушаем тишину...
Откуда ни возьмись налетает ветер. Но мы, расслабленные, лежим в траве и вдыхаем запах друг друга. Что-то нежное, как крыло бабочки, падает мне на лицо, щекочет ресницы.
Я открываю глаза.
«Снег?»
Нет, не снег. Это тысячи лепестков слетают с куста. Они покрывают мне обнаженную грудь, оголенные плечи, шею... Саша, будто зачарованный, смотрит на меня. Но я – бесстыдница – не спешу прикрыться. Я уже не тайна для него. Я – больше, чем тайна! Я для него – блаженство.
– Как ты прекрасна! – шепчет он. – Я счастлив, милая... я люблю тебя...
«Это и так понятно», – улыбаюсь я.
А он наклоняется надо мной и целует мою улыбку.
Я поднимаю глаза и вижу: Искандер и Роксана удивленно смотрят на нас, не шелохнутся, не фыркнут, не стукнут нечаянно копытом.
Неужели они что-то понимают?
Порываюсь сказать Саше о лошадях, но он не отпускает мои губы. Тогда я стучу его по спине.
«Господи! То же, что стучать в камень!..»
Наконец мы поднимаемся. Я отряхиваюсь, поправляю платье. Оглядываю себя критически. Платье мое не сильно помято. Я полагала, будет хуже.
Искандер фыркает, мотает головой. Похоже, что он улыбается, – если, конечно, лошади умеют улыбаться...
Мы с Сашей глядим друг на друга и смеемся. Лепестки цветов кружат вокруг нас, садятся на плечи, запутываются в волосах. Это отцветает какой-то куст. Вокруг – травы по пояс. Светит солнце. Сказка наяву. Мы – как Адам и Ева в райском саду. Эта мысль неожиданно приходит мне в голову. Эту мысль я читаю и у Саши в глазах.
Мы беремся за руки, направляемся к ручью. Но недоуменно останавливаемся посреди поляны. Откуда журчит он? Кажется, и справа, и слева...
Саша догадывается первый:
– Ручей огибает поляну.
Мы выбегаем на бережок и с минуту идем вниз по течению. Восхищаемся буйством природы. Вокруг нас позеленевшие камни, старые деревья, трухлявые пни, заросшие мхом, лианы... лианы... и кустарники стеной.
Вдруг выходим к чудесному озерцу. На зеленоватой спокойной поверхности его – нежная ряска и несколько белых цветов, очень напоминающих лилии, но много крупнее.
– О, Саша! – восклицаю я. – Мне не хочется уходить отсюда. Это мой мир, это мое место – место для моей души! Сейчас я понимаю Рерихов!
– Да, красиво! – соглашается Саша.
– Ты можешь уезжать в Петербург. А я остаюсь жить здесь, на берегу этого озера. Вот тут – под этими деревьями – я построю себе шалаш.
– Ты опять обижаешь меня, красавица, – хмурит брови Саша. – Я тоже хочу остаться здесь. Мы построим шалаш вместе. Будем встречать рассветы. Будем жить друг для друга... А питаться – плодами, которых повсюду множество.
– Нет, нектаром цветов.
– Хорошо – нектаром, – не возражает он и поддерживает меня за локоть.
Снимаю туфли, держась за Сашу, пробую воду ногой:
– Такая теплая!
– Хочешь искупаться?
Саша обхватывает меня за талию, прижимает к себе. У него глаза сейчас, как у пьяного – осоловелые какие-то. Неужели и у меня такие же?
Я смеюсь:
– А вдруг там пираньи?
– Нет там никаких пираний. Они – в Южной Америке.
– Значит, там могут быть крокодилы, – я указываю на зеркальную гладь воды.
– И крокодилов там нет, – Саша пытается поймать мои губы. – Крокодилы живут в Австралии... Видела кино «Крокодил Дэнди»? Кстати, ты очень похожа на героиню из фильма. Ну как две капли воды!
Я уворачиваюсь:
– Это комплимент или насмешка?
– Понимай, как тебе больше нравится. Но дай сделать то, что нравится мне...
– Спасибо! Мне щекотно, – я смеюсь все громче. – Саша, пусти! У тебя колючий подбородок. Саша! Я сейчас поскользнусь...
И тут мои слова сбываются. Нога предательски съезжает в воду по влажной траве. Саша пытается удержать меня, но стоит он и сам некрепко. Я неожиданно для себя взвизгиваю, хватаюсь за его широкие плечи, и мы в обнимку падаем в озеро...
Ничего страшного, конечно! Здесь совсем не глубоко – по пояс. И приятное песчаное дно, и чистейшая вода. Но одежда наша теперь требует сушки.
Мы выходим на берег, потешаемся друг над другом, потом я замечаю, что мое воздушное платье сейчас почти такое же прозрачное, как целлофан.
Говорю:
– Я бы не прочь еще покупаться, если тут не водятся пираньи или крокодилы. Но на мне нет купальника.
Реакция у Саши мгновенная:
– Как это нет? При тебе всегда самый прекрасный купальник на свете!
– Ты имеешь в виду новое платье короля? В данном случае – королевы?
– Именно...
Он меня уговорил.
Я сбрасываю с себя все и аккуратно раскладываю на траве. Я знаю: под индийским солнышком одежда быстро просохнет.
Мы, конечно, по убеждениям не нудисты, но на некоторое время вынуждены ими стать. Вода, теплая и ласковая, принимает нас. Я чувствую себя младенцем в купели. А через пять минут – русалкой. Я плаваю и ныряю, я резвлюсь. Я любуюсь нежными солнечными бликами, что играют у меня не теле... Поет моя душа... Саша ловит меня, украшает цветами, которые срывает с прибрежных кустарников.
«Боже! Как я люблю его! Но ни за что ему не скажу! Вот такая бываю – вредная. И еще одно: я с сегодняшнего дня без ума от Индии!..»
ВЕЧЕРНЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Часа через три мы возвращаемся к вилле. Так быстро летит время! К вечеру жара спадает – хотя мы в тени деревьев да на берегу озерца не очень-то и страдали от нее.
Я уже совсем не боюсь ездить верхом. Согласна с мнением – что к удовольствиям быстро и легко привыкают.
Радж и Дхута встречают нас.
Радж принимает лошадей, а Дхута надевает мне на голову венок из цветов. Говорит, что сплела его только что, поглядывая на аллею в ожидании нас; говорит, что венок этот принесет мне счастье – цветок к цветку подобраны здесь со значением, и всякий, кто понимает язык цветов, увидит это сразу. Я искренне сожалею, что не понимаю языка цветов. Но прекрасно вижу, что венок действительно красив, вижу, что цветы подобраны со вкусом – синие, голубые, белые... Искусству составления букетов, плетению венков Дхуту учила бабушка.
– Будет тебе счастье, красавица... – Дхута целует меня в лоб. – Уже пришло...
Она сейчас похожа на цыганочку, ту самую – веселую, громкоголосую, яркую, – которую я года три назад, в очень трудное для меня время, встретила на Исаакиевской площади...
Цыганочка тронула меня тогда за плечо: «Почему людей не видишь, девочка?».
Я решила, что она набивается мне погадать. Да я и люблю, когда цыганки гадают. Наговорят обычно много приятных слов – так много, что оставленных денег не жалко. Но у меня в тот раз был дырявый кошелек.
И я посмотрела на цыганку с сожалением: «Нет у меня денег сейчас».
«Не надо мне денег, – улыбнулась она. – Я и без денег скажу... Будет тебе счастье, красавица! Большое счастье. Это написано у тебя на лице. Жди...»
И я ждала...
И вот теперь далеко-далеко от Петербурга симпатичная индианка Дхута повторяет те слова (только по-английски), какие я слышала когда-то от цыганочки. Может, это знак мне, что пророчество сбылось?
Я оглядываюсь на Сашу. Он не знает, что я сейчас смотрю на него, и забавляется с малышом – садит себе на плечи и со смехом бегает по лужайке. Малыш – истинный ангелочек, Купидон. Только без крылышек, без лука и стрел. Малыш хохочет и показывает Саше, куда бежать.
