Текст книги "Именем Анны. Возврата не будет (СИ)"

Автор книги: Татьяна Губоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 17

Первым делом Лент позвонил Айе. Рассказал ей в двух словах о ситуации и попросил помощи. Нет, в гостинице он её не ждал. Он доверил ей отвлекающий манёвр. Что бы ни задумали их враги, исполнителей они привлекли, пусть и многочисленных, но силой обделённых. Значит, и методы борьбы с ними должны быть соответствующими.

– Нужен шум, Айа. Полиция, все дела… Не дай им замять, кричи про массовое отравление, вызывай скорую. Много скорых. Пусть всех «отравленных» везут в больницу. А ты помоги там докторам принять решение, ну, ты поняла, никого не выпускать до полного обследования.

Лент делал то, что должен был делать. Нужно было дезориентировать противника, затормозить запущенную тем машину. Эх, сюда бы Любочку, вот кто был мастером координации различных служб. После неё Ленту оставалась только мелкая коррекция памяти особо любопытных, остальное делала помощница. Теперь приходилось положиться на Айу.

– Расскажи им, что стала свидетельницей массовой потери сознания. Наври, что воняло газом, или ещё что-нибудь. Сама придумай. Но этих людей – всех! – я хочу видеть на больничных койках. И подольше.

Пока Лент говорил с Айей, Виктор вызвонил лесничего – тот ждал на линии и, как только дождался, сразу сообщил, что захватит по дороге ветку берёзы, и тут же прочёл Ленту краткую справку о деревьях-донорах: мол, одинокие – самые сильные и любят делиться энергией.

Деревья? Любят делиться? Для зелёного подобный метод был, мягко говоря, неортодоксальным, для синего – смехотворным, но Лент спорить не стал: – Только недолго, Егор, ты мне нужен здесь.

С Виктором Ленту было неспокойно, какой от него толк? Хорошо хоть в себя пришёл быстро, команды выполнял чётко и вопросов пока не задавал. Голос подал только тогда, когда все телефонные разговоры остались позади.

– Лаврентий Петрович, а всё это… имеет какое-то отношение к Анне?

Чёрт побери, конечно, имеет!

Только у Лента с художником Анны разные. Быстро же Вик перестроился и выполнил просьбу кикиморы – теперь и та стала Анной. И чтоб никаких уменьшительно-ласкательных суффиксов! Это подкинуло Ленту волну воспоминаний о сморщенном носике, и вопрос художника временно повис без ответа. Что ему сказать? Глубокомысленое «всё может быть»?

Повернувшись к парню, Лент понял, что ответ требуется не общий, а вполне конкретный, потому что Вик смотрел в упор на ту самую схему, которую Лент чертил, чертил, да не вычертил. Только бумагу каракулями испортил. Там были имена, там были даты, и стрелки всякие тоже были, но смысла, к сожалению, было немного.

– Это я пытался хронологию событий восстановить и обозначить между ними причинно-следственную связь.

О том, что у него пока ничего не вышло, Лент говорить не стал. Тем более что собирался поговорить с Виктором совсем о другом – о том, чтобы освободить парня от обещания. Момент показался подходящим.

– А почему здесь Зинаида? – вдруг отвлёк его вопросом Вик.

– Знаешь её?

Парень смутился. Понятно. Знает, но признаваться почему-то не хочет. Что там говорила Айа про разные травки? И почему народ слышит подтекст даже в тех вопросах Лента, в которых его нет? Вероятно, потому что Лаврентий Скорз знаменит своим длинным и бестактным носом. Но Виктору-то об этом знать неоткуда! Значит, Лент успел помочь парню сформировать собственное мнение, ничуть не отличное от мейнстрима. Быстро он.

Нужно объяснить парню.

– Егор говорил, твоя невеста с Зинаидой дружит.

Виктор кивнул: – Анну все любят, и Зинаида в том числе.

И опять эти глаза побитой собаки, и это совсем не по поводу Зинаиды. А ведь Лент уже практически созрел попросить у него фотографию кикиморы. Нет, не сейчас. Сначала надо его накормить.

– Пиво пьёшь?

– Ну… тёмный лагер обычно, только я за рулём.

Смотри-ка, правильный.

Вик пока не знал, что ехать было некуда. Лент, пожалуй, и домой-то его одного сегодня не отпустит, оставит лучше на ночь здесь, на диванчике. Но говорить об этом было рано. Сначала нужно было взглянуть, что в ассортименте.

Под распечаткой с телефонными номерами и названиями гостиничных услуг имелось меню, в котором обнаружилась шестая «Балтика». Сойдёт.

– А есть что будешь?

– Если честно, аппетита нет совершенно.

Это было понятно, хорошо ещё, что парня не тошнило по углам. Мало ли. Шок все переносят по-разному.

– Тогда много заказывать не будем, возьмём куриные крылышки и луковые кольца.

Не давая парню времени возразить, Лент подхватил телефонную трубку и набрал волшебные цифры «рум-сервиса». В прошлый раз, заказывая кофе, в трубке кричали. На этот раз – шептали.

– Извините, временно заказов не принимаем.

Это Лента не устраивало, через какие-нибудь полчаса кухню вообще опечатают, и он останется заложником собственной изобретательности. Но пока он думал над методом убеждения сотрудницы – наорать не перепуганную женщину или наговорить ей комплиментов, – та запросто положила трубку.

Ладно, обратимся к мини-бару. Орешки там точно были, да и пиво должно быть, уж какое будет. В холодильнике нашлось две бутылки тёмного «Бекса» и, раз такое дело – гулять, так гулять! – Лент разорвал все пакетики с орешками, высыпав их содержимое в чистую хрустальную пепельницу.

– Любишь её? – вступлений не требовалось. Он был уверен, что Виктор прекрасно поймёт вопрос.

– Любовь – это не то слово. Ей принадлежит моя жизнь.

Пафосно, но не врёт. В таких случаях, при образных выражениях и напыщенных заверениях, врождённый дар Лента, чувство правды, обычно сбоил, и Лент к этому привык. Всё же поди разбери правду, если она подана иносказательно. Но в этот раз дар подтверждал однозначно: парень действительно отдаст за кикимору собственную жизнь. И не понарошку. Эх, повезло мерзавке.

Зашипели воздухом и звякнули, встретившись с поверхностью стола, отлетевшие крышки; мужчины условно «чокнулись» бутылками и отпили по глотку. Хрустнули орешки, приглашая к началу разговора, только что́ тут скажешь? После такого заявления глупо было бы предположить, что парень «соскочит». Стоило ли переспрашивать?

Пока Лент думал, звякнул телефон. Входящее сообщение с незнакомого номера содержало фото пожелтевшего листа бумаги, покрытого рукописным текстом. Прочесть с наскока не получилось, но глаза вцепились в завитушки «мёртвой хваткой» и мозг автоматически отодвинул мужской разговор на потом.

…с уграми пришли меря и вождь их Роста. Роста был уважаем, дани ни русам, ни Казанскому ханству не платил, землю пользовал для земледелия и охоты, воды почитал целебными. Особливо один водоворот. По его указу неподалёку от того водоворота заложили град, позже названный его именем – Ростов. Далее на собрании говорили об истории края после ухода Росты на Угорщину. Говорили долго. Но обсуждаемые события имели место быть на стыке первого и второго тысячелетий, а стало быть, оперативной значимости иметь не могут, за сим возвращаюсь к тому немногому, что удалось узнать касательно современности. Наблюдать за водоворотом, претерпевшим искусственное расширение и именуемым ныне Чёрным, с тех пор и навсегда приставлен самый старший чернокнижный чин, способный к проведению некоего обряда, единожды шёпотом названного при мне коронацией. Вступать в личный контакт с говорившими ваш покорный слуга посчитал преждевременным, но ежели вашему ведомству мои услуги будут потребны и в дальнейшем, готов уговориться о цене…

Без начала и конца, пестрящий ятями текст, по мере осознания прочитанного вызывал у Лента ощущение гадливости. Роза говорила о покровительстве, а данная бумага больше походила на шпионский донос. То есть жёлтые чернокнижникам не доверяли. И снова венгры! Воспоминания о зимних событиях заставили Лента скривиться. Он должен выбросить прошлое из головы! Отсечь всё ненужное! Взять из этой информации только то, что можно использовать сегодня и сейчас.

Допустим, Чёрный пруд вырыт на месте древнего водоворота. Ладно. Но Ростов-то стоит на озере Неро. Правда, если на то пошло, то Чёрный пруд тоже «неподалёку». Лент проверил по карте – семь часов пешего хода. Забавно, что на карте рядом оказался ещё один пруд, Белый. Да-да, а в Москве ещё и Красный есть. И если поискать, наверняка найдутся Синий и Зелёный с Жёлтым. В этом Лент нисколько не сомневался. Чёрте что! Сплошные допуски.

Когда он выполз из своих раздумий, от орешков осталась одни скорлупки. Вик дремал, развалившись в кресле, а в балконную дверь стучали.

Глава 18

Да, стучали именно в балконную дверь, которая была заперта и спрятана за густой драпировкой занавесок, защищающей охлаждённое помещение от настырного летнего солнца.

Стучал, как оказалось, Егор. Как он туда залез, Лент спрашивать не стал, способов была уйма. Принял у него из рук пышную зелёную ветку и поинтересовался:

– Как там?

– Вход оцеплен. Подъезды перекрыты.

Неплохо, Айа, совсем неплохо!

– Пропускают только ремонтные машины. В гостинице какая-то беда с кондиционированием и сантехникой. Срочно нужно чинить, даже полиция расступается.

Больше, чем неплохо! Айа – просто золото!

– Это я распорядился. Роза приедет, а люксы в нерабочем состоянии.

Егор наверняка понял, о какой Розе речь, потому что спрашивать ничего не стал, только сухо кивнул с тяжёлым вздохом. Да, тёмные подтягивают тяжёлую артиллерию, и что остаётся думать по этому поводу Егору, один леший знает. Правда, Егор леший и есть, должен понимать угрозу, вот только Ленту совсем не хотелось с ним воевать, ни за кикимору, ни по любой другой причине. С каждым часом этот коричневый нравился ему всё больше.

Ветка в руке у Лента шуршала листьями, бьющимися о стены и о мебель – он никак не мог придумать, куда бы её пристроить, – при этом приятное покалывание в ладонях сигнализировало об успешном обмене энергетикой. Надо же! Кто бы Ленту раньше рассказал, что такое возможно – он бы не поверил. Потому что всегда был уверен, что подобный обмен работает только между однородными энергиями, и уж никак не между энергией движения и энергией покоя.

Леший улыбнулся и похлопал его по плечу.

– Не все деревья такие щедрые.

– Спасибо, – выдохнул Лент, обращаясь к обоим, и к коричневому, и к ветке.

– Можешь вынести её на балкон, она уже поделилась всем, чем могла, теперь заснёт навсегда.

Лент вынес. Вернулся грустным.

– Ты чего? Ты же её поблагодарил. Всё нормально. Баланс соблюдён.

Эти слова леший проговорил из положения вполоборота, причём, на месте он не стоял, медленно передвигался по комнате странными шагами, вперёд и в сторону, и снова вперёд, потом назад…

– Не обращай внимания. Заговариваю намерения. Твои обереги хороши для внешней защиты, но если кто-то захочет навредить тебе изнутри – они не помогут.

Как это, изнутри?

– Не пыхти, – усмехнулся Егор, – я с тобой силой меряться не собираюсь. Разве что в самом крайнем случае – сам знаешь, в каком. Но если ты врага внутрь петли впустишь, кто знает, по какой причине, то твои обереги не сработают, а мои сработают всегда.

Он прошёлся своим замысловатым танцем по гостиной и спальне, и танцевал уже в ванной, когда у Лента зазвонил телефон, слегка потревожив, но не прервав сна художника.

– Мастер, я в больнице, – начала разговор Айа, и Лент не мог понять, почему её голос так характерно звенит и дрожит, будто известие связано со смертью. Неужели всё закончилось хуже, чем он думал, и «отравленные» отбросили ласты? Чёртова аномалия!

Он осел на стул у рабочего стола и перевёл дыхание.

– Говори.

Айа молчала.

– Говори!

– Печёночная кома с внутренним кровотечением. В реанимацию доставили поздно. Она умерла, Лаврентий Петрович. Полина Сонцева умерла. Только что. Я ничего не могла сделать, совершенно случайно узнала.

Звук. Лент услышал грохот падения. Плюс треск. Звук шёл откуда-то из него самого. Будто тяжёлый, отделанный золотом, бархатный занавес рухнул вниз, и театр жизни Лаврентия Скорза оказался пуст и разрушен. Почему они всегда умирают? Почему он не может их спасти? То не догадывается, то не успевает… Кто-то очень быстрый только что вырвал ему кадык, лишив всякой возможности говорить. И выколол глаза, лишив возможности видеть. Где-то внутри щёлкали синие мозги, пытаясь вывести его из ступора, но стреляли они холостыми – их попытки Лент ощущал, но разве могли они ему помочь? Где Алевтина? Только она могла сейчас удержать его в сознании. Своими рунами и своей любовью. Как сделала когда-то после смерти Анны. Да и смерть Мины, как бы он ни храбрился, далась ему нелегко – наверняка Алевтине тоже пришлось поработать анестезиологом. Но анестезия – не выход. Чтобы разобраться, почему это происходит, Лент должен докопаться до причины. Почему? Они? Умирают?

Телефонная трубка продолжала говорить. Айа не знала, что Лент её не слышал. А он не только не слышал, но и не видел, как из ванной вышел леший, как замер, как засветился золотом и обнял этим огнём Лента. Раскачиваясь из стороны в сторону, он неразборчиво шептал что-то странное – будто ветер шелестел в тяжёлой листве. Потом медленно приблизился к ведьмаку, плавно перекатываясь с ноги на ногу, и поднял того на руки, как пушинку, как пластиковый манекен, застывшей в той позе, в которой его забыли, не изменив при этом ни единого изгиба.

Продолжая свою странную песню, Егор отнёс Лента в спальню и уложил на кровать. Потом провел ладонью вдоль неестественно согнутого тела, и оно расслабилось, утонув в матрасе и покрывалах. Костюм, брюки, это всё ерунда, главное – спать. Напоследок леший укрыл засыпающего одеялом своей золотистой силы и тихо вышел из спальни. Прошёл мимо мирно посапывающего в кресле Вика и подошёл с столу. Телефон по-прежнему призывал: «Мастер, вы там? Мастер?».

– Это Егор, Айгуль. Лента я вырубил. Ему нужно поспать. Извини. Занимайся пока своими делами, а я здесь побуду, присмотрю, ты не волнуйся.

Наверное, это был не тот ответ, который обычно помогал Айе не волноваться, но она только поблагодарила и отключилась, а леший уставился на исписанные Лентом листы. Имена, стрелки, спирали… Он смотрел на них так, будто узнавал отдельные части, но не понимал целого.

Только леший ошибался – Лент не спал. Лент отдыхал с закрытыми глазами, и каким-то непостижимым образом наблюдал за происходящим в соседней комнате не только через широкий дверной проём, но и откуда-то сверху. Будто некая его часть, а может, и сама душа отделилась от тела, взлетела под потолок и теперь осматривалась оттуда, решая, задержаться ли ей здесь, или полететь дальше, за Черту, искать Анну.

Ведьмак «видел», как леший подошёл к Виктору и проделал с ним странные манипуляции. Лишил его веса, перенёс на кровать и уложил рядом с Лентом. Места было много, Ленту не было жалко. Потом Егор вернулся в гостиную и растянулся на диване. Выражение его лица говорило о спокойствии. И Лент почему-то понял, что как бы крепко тот ни уснул, сегодня ночью их не потревожит ни землетрясение, ни огонь, ни ветер… С природой леший наверняка договорился. Побеспокоить обитателей триста первого номера могли только люди, с теми договариваться труднее, но на них, Лент очень надеялся, хватит и его собственных оберегов.

Устроив под голову диванную подушку, леший укрыл себя таким же светло-коричневым одеялом, как Лента и Вика, и уснул. А Лент ещё долго лежал и слушал гармонию коричневой силы. Потоки искусственно созданного ветра (а может, потуги вентиляционной системы) говорили с ним, как тогда, в лесу, шептали ему колыбельную, убаюкивая: «Сладких снов, сладких снов»...

И в какой-то момент он разрешил себе остаться.

Только сначала прислушался. Она была. Была девочка, в которой жила частичка силы Анны. Лент найдёт её. Лент будет ей нужен. В его жизни ещё есть смысл.

Глава 19

Утро оказалось добрым, светлым и шумным – в ду́ше пел Егор, а на балконе пыхтел Вик. Похоже, отжимался.

Лент встал, потянулся, придирчиво оглядел помятую рубашку и на удивление безупречно отутюженные брюки, и заключил, что для «Бриони» наверняка шьют тёмные. Затем сделал несколько приседаний и рывков головой. Зачем? Да по старой привычке. Сейчас этого не требовалось, он был молод, полон сил и даже спокоен – ночь примери́ла его с ситуацией. К одиночеству ему не привыкать. Он примет душ, наденет чистую рубашку, и снова станет полированным синим.

– Жив? – Егор как раз вывалился из ванной замотанным в махровое полотенце – халатов «Московский Тракт» своим постояльцам не предлагал.

– Жив, – кратко ответил Лент, ныряя в заветную дверь, и продолжил разговор уже по возвращению: – А что молодёжь?

– Йоги салютуют солнцу, – в голосе лешего слышалась насмешка. Лент тоже усмехнулся, к новомодным индийским практикам он относился более снисходительно, чем Егор, но тоже несерьёзно.

А ещё Ленту очень хотелось есть. В холодильнике нашлась только вода, а ею аппетита, как известно, надолго не заглушишь.

– Сейчас Айа приедет, спустимся вниз, перекусим. Ты глазом-то не коси, всё нормально. Кухня работает. Да и нас будет трое.

Ленту стало немного стыдно. Вчерашние страхи вдруг показались ему, по меньшей мере, преувеличенными. Конечно, они спустятся и поедят, как нормальные люди, и никого не станут бояться.

С балкона показался недовольный Вик: – Доброе утро, Лаврентий Петрович! Мне бы домой. У меня телефон сел.

Эх, молодёжь. Зависимое поколение.

– Доброе! Я так понимаю, моё зарядное устройство не подошло? Ну, в принципе, я не держу. Горизонт чист, можешь ехать. Не хочешь позавтракать с нами на дорожку?

Виктор отрицательно мотнул головой, но лицо его явно просветлело.

– Думал, не отпущу?

– Я давно встал, вы с Егор Михалычем спали долго, но ехать поостерегся, мало ли.

В принципе, парень поступил правильно, что дождался, хотя та ситуация, которую он назвал словами «мало ли», обещала задержаться надолго, и в номере её не пересидишь. Ленту придётся крепко думать. И как дыру залатывать, и как чернокнижников вычислять…

Виктор прозвенел ключами от Дуси и откланялся, а вернее, испарился. Лент повернулся к Егору:

– Что знаешь про местных чернокнижников, леший?

– Чего? – тот откровенно не понял вопроса и даже перестал застёгивать рубашку.

– Того, Егор, того. Ждём Розу, а как приедет, устроим ей допрос с пристрастием. Жёлтые, друг мой, оказывают чернокнижникам покровительство.

Коричневый смотрел не просто удивлённо, он смотрел недоверчиво. И Лент мог его понять, сам до недавнего времени про чернокнижников только краем уха слышал, если не считать того, что болтали обыкновенные люди, но кто же их слушает? А чернокнижники выжили и, судя по последнему разговору с Розой, преумножились. Егору это следовало объяснить. Лент и объяснил.

– Слуги чёрных?

– Ага.

– Простые люди?

– Ну, не такие уж простые, у них от хозяев артефакты остались и знания. Те самые чёрные книги, за которые их прозвали чернокнижниками. Кстати, они научились этими знаниями неплохо пользоваться.

– Без силы?!

Эх, ну как объяснить нормальному тёмному, что такое возможно? Такого не объяснишь.

– Просто прими, Егор. Моей матери чернокнижница судьбу переписала. А заодно и жене.

Леший посмотрел оценивающе, но по всему было видно, что поверил.

– И что же, их никак не отличить от остальных, этих чернокнижников?

– Я такого способа не знаю.

Егор странно задумался, после чего его движения ускорились – он явно заторопился. Споро закончил с ремнём, подошёл к балконной двери и шагнул наружу.

– Завтракайте с Айей без меня, я скоро, – и скрылся за шторой, оставив голодного Лента наедине с его аппетитом, хорошо, что в дверь постучали. Не в балконную, во входную.

– Заходи, Айа! – прокричал он и поторопился навстречу, соображая, что снаружи она дверь не откроет. Но, к его удивлению, в двери повернулся ключ.

На пороге в халате горничной стояла незнакомая усталая женщина. «Не она», как-то отстранённо подумал Лент, глядя на форменный халат и думая одновременно об Айе, и о Полине.

– Я позже зайду.

– Нет, я уже ухожу. Приступайте! – он выскочил из номера, как пробка из бутылки, будто не мог находиться в одной комнате с этим халатом.

Дверь закрылась. Лент остался в атриуме коридора один и прислушался к своим ощущениям. Опасности не было. Ладонь не пекло. Ладно. Тогда он подождёт Айу снизу, в ресторане. Всё равно она будет проходить мимо, там её Лент и перехватит.

Он спустился на первый этаж и снова наткнулся на пресловутый халат. На этот раз горничная была молоденькой и, возможно, новенькой, потому что, вытолкнув из служебного помещения тележку, она так увлеклась гляделками по сторонам, что не подумала закрыть за собой дверь. А там, за дверью, Лент увидел шкафчики, вешалки и халаты, халаты, халаты... Ведь никто же не будет против, если он зайдёт и ещё раз прикоснётся к одному, правда?

Подумать о том, насколько это неестественно, он не успел, почему-то остро почувствовал необходимость вдохнуть запах дешёвого мыла, и гори оно всё огнём!

Освещённая внутренним светом комната была обычной служебной гардеробной, где по совместительству парковались несколько тележек с химикатами и рулонами туалетной бумаги. Халаты висели на наружных крючках, и тот, который искал Лент, с треснувшим бейджиком «Полина», нашёлся быстро. Правда, здесь все вещи выглядели и пахли одинаково, поэтому прикасаться сразу расхотелось, зато захотелось заглянуть в металлический шкафчик с табличкой «П. Солнцева». Тем более что тот не был заперт. Видимо, потому что оказался совершенно пуст, не считая старых разношенных тапок и фотографии под магнитом. Женщина и ребёнок. Действительно, как он мог забыть? У Полины остался ребёнок! Судя по цвету одежды – пацан.

Фотографию Лент положил в карман – она ему пригодится, – а сам поторопился на выход, чтобы не пропустить Айу. Вышел как-раз вовремя, увидел ведьму уже на ступеньках.

– Айа, постой, я здесь!

Айгуль обернулась и сразу улыбнулась, сочувственно и светло одновременно:

– Как вы себя чувствуете, мастер?

– Нормально, иди сюда, глянь! Это фото было в локере у Полины. Наверное, это её сын и какая-то родственница. Нужно им помочь. Я готов принять участие…

Он не договорил, споткнувшись о тяжёлый взгляд Айи, которого начинал бояться. Что опять случилось? Волки? Морок? Он не хотел сейчас объяснений.

– Пойдём перекусим, Айгуль. Вчера у нас был тяжёлый день. Я попрошу полный английский завтрак. Горячее мясо. Как думаешь, дадут мне мяса, а?

Ему требовалось, чтобы она немедленно перестала так смотреть.

– Мастер, на фотографии не родственница покойной Полины Солнцевой, это она сама.

Что за идиотизм? О чём она говорит? Женщина на фотографии была лет на десять старше и вдвое тяжелее Полины.

– Лаврентий Петрович, я была у неё дома, будила, осматривала. Я видела её на каталке в морге…

Лент закрыл глаза.

Им обоим нужно было срочно выпить по чашке кофе.

Лент открыл глаза.

Зелёная волна окатила его с головой. Неужели он, как всегда, оказался слеп? Халат не по размеру – ладно, но тапки-то почему? Да потому, что шкафчик Полины Солнцевой не был заперт! И дверь в гардеробную – не на замке. Самое удобное, можно сказать, эргономичное решение при необходимости маскировки. Никаких затруднений и ухищрений, накинул халат и тапки – стал в гостинице невидимкой. И никаких вопросов. Кроме единственного: кто приходил в номер к Ленту. Но это потом, сейчас ему нужно справиться с восторгом осознания, что она не умерла.

Развернувшись на каблуках, он в несколько шагов оказался в служебном помещении обслуги. Открыл локер Полины Солнцевой и осторожно пристроил фотографию обратно под магнит. Погладил её на прощание и сказал «спасибо». Кому сказал? За что? Этого он не понимал. Может быть Полине? За то, что оказалась не ею.

А в голове звенело и пульсировало понимание, граничащее с жизненно важным открытием. В его жизни умирают не все. Чёрт побери! Не все.