Текст книги "Именем Анны. Возврата не будет (СИ)"

Автор книги: Татьяна Губоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Романтичного оказалось мало. Как Вик ни старался – даже провёл Лента к озеру через городской парк с аккуратно высаженными клумбами, – но цветы Лента не заинтересовали, да и пакет с покупками колотил по ногам, хотелось поскорее разобраться с этой водой и отправиться восвояси.

Вода оказалась самой обычной. Лент синел и зеленел, обостряя восприятие, но ничего странного обнаружить не смог. Логика подсказывала, что это не удивительно. Чернокнижники – всего лишь люди. Да, в прошлом они были слугами могущественных чёрных, но чёрных-то нет. Вымерли.

Что ж так плохо соображается-то?

Это всё послеобеденная жара, прижигающая мыслительный процесс в зародыше. Хотелось завалиться в тень ближайшего дерева и мечтать с травинкой во рту под гул возмущённых сверчков и плеск воды. По озеру скользили лодки. Лент полез бы сейчас в любую из них, не задумываясь – и в прогулочную, и порыбачить. Нет, не сейчас, пожалуй. Лучше он полежит пока здесь, под деревом, и будет жевать свою травинку, а Анна найдёт ромашку и станет осторожно отрывать от неё лепестки, громко перечисляя вслух бессмысленные «любит» и «не любит». Лент замер. Если на последний лепесток выпадет слово «любит», то он получит поцелуй в нос и, если успеет сгрести её в охапку, то спрячет под себя и зацелует в своё полное удовольствие. Но Анна шустра и привычки его знает. Знает, что, если ускользнёт, то заведёт его ещё больше. Поэтому он должен быть начеку. А вот если выпадет «не любит», она сморщит нос и посмотрит на него с неприкрытым удивлением: «Чем я тебя обидела? Почему ты сегодня меня не любишь?».

Он любил её всегда, и она прекрасно знала об этом. Любил валяться с нею вот так бесцельно в траве – лучше в тени, но можно и на солнышке. Любил говорить с ней. Любил с ней молчать. С ней он чувствовал себя живым. Но если выпадало «не любит», баланс нарушался. «Ну-ка вставай! – командовала она. – Давай, давай, шевелись! Нечего здесь разлёживаться!»

Лент усмехнулся. Он часто мечтал об Анне, выдумывая и проговаривая в уме диалоги, но сегодня она «не слушалась». Он хотел валяться, а она требовала немедленно куда-то идти. Ну что ж, Лент сходит, почему не пройтись? Он открыл глаза и понял, что действительно расселся на траве напротив несказанно удивлённого художника, почему-то стоящего перед ним на четвереньках.

– Ты чего?

– Лаврентий Петрович, с вами всё хорошо? Вы так осели, я думал вам плохо, собирался за помощью бежать.

Ленту не было плохо, беспокоила только рука, а вернее горящая и зудящая невидимая глазу руна. Что за ерунда? Неужели его всё же вырубили заклинанием? Но кто? И почему молчат обереги?

Ладно, разберёмся. Не стоит пугать пацана.

– Разморило, извини, жарко у вас. Поехали в гостиницу, переоденусь. Потом перекусим и – к лесничему.

На слове «перекусим» с лица художника окончательно исчезло волнение. Похоже, парень проголодался не меньше Лента. Обе стрелки часов ковырялись сейчас где-то между пятью и шестью часами и, судя по тому, что память всё настойчивее подсказывала Ленту, что в гостинице должен быть ресторан, есть ему хотелось ужасно.

Ресторан оказался частью того самого круглого фойе, где встречали и провожали гостей. При первом посещении Лент его не заметил. Может, потому что стулья не были забраны в белые чехлы, как сейчас, и столы не сервировали официанты, не играла приятная музыка, и окна не были распахнуты. Правда, окна он бы и сейчас прикрыл – жара ещё не спа́ла, и с прудика неприятно потягивало тиной.

Анжелики за стойкой не было. Вторая администратор чирикнула: «Третий этаж» и, густо покраснев, передала Ленту паспорт и ключ с номером «301». Лент поблагодарил и отправился наверх, предварительно оглянувшись на Вика. Тот приземлился за ближайшим столиком на двоих и потребовал меню. Ресторан должен был открыться только через четверть часа, но как ни странно, меню парню выдали. Вероятно, кто-то неглупый справедливо рассудил, что если посетитель пошарит по названиям блюд голодными глазами подольше, то на заказе это скажется положительно.

Итак, у Лента пятнадцать минут.

Взбежав по лестнице, он моментально вычислил нужную дверь и думал теперь исключительно о том, как бы поскорее стянуть с себя липкие вещи и запрыгнуть в душ. Дорожную сумку он перекинул вместе с пиджаком через плечо, покупки засунул под руку и приготовил ключ, с поворотом которого его ожидало полное счастье. О бунтующем желудке он старался пока не думать – тому придётся подождать. Но ведь недолго! Какую-то жалкую четверть часа.

Он так увлёкся своими мыслями, что даже не оглядел доставшийся ему двухкомнатный номер и не заметил выгладывающую из спальни многоярусную тележку на колесах, гружёную бытовой химией и постельным бельём.

Швырнув в сторону сумку, он столкнул нога об ногу туфли, сбросил рубашку и майку, и потянулся к ремню, оглядываясь по сторонам в поисках заветной двери, за которой должны прятаться удобства. И только тогда увидел тележку, из-за которой на него смотрели огромные карие испуганно-удивлённые глаза. Нет, не удивлённые – они были удивительные! Из прошлого. Тёмный янтарь с чёрными «мушками» вместо зрачков. Если этих «мушек» потревожить, то они распахнут крылья, и янтарь превратится в уголь.

Глаза темнели и затягивали Лента в намечавшиеся омуты, зрачки-«мушки» волновались не на шутку. Может, ему мерещится? Уж больно не вязалось это волшебство c полным отсутствием ворожбы и неброской внешностью самой волшебницы в бесформенном халате. Чёрт! Да ты своим стриптизом чуть в обморок девчонку не уложил, старый дурак!

Руки сами собой подхватили с полу рубашку и натянули её обратно на расписанный рунами торс. Может, подправить ей память, чтобы обошлось без урона для психики? Совсем ведь ребёнок.

Пуговицы застегнулись наперекосяк, но это было не так важно – главное, он снова одет. Голяком он бы и рта не смог раскрыть, а говорить было нужно.

– Меня сюда поселили.

Получилось не очень уверенно, даже вопросительно, но она кивнула и опустила глаза: – Я уже ухожу, извините.

Почему?! Почему он завибрировал в ответ на этот голос? Неужели эта девушка – светлая? Он присмотрелся – так и есть. Слабенькая, но с целительским потенциалом. И наверняка ничего о себе не знает, иначе зачем она здесь, в прислуге?

– Послушайте, – он шагнул ей навстречу, и его глаза уткнулись в поцарапанный бейджик «Полина». Неужели та самая запойная алкоголичка? Понятно теперь, откуда эта болезненная худоба. А ведь он сначала подумал, что дело в одежде не по размеру.

Ай-ай-ай, милая, уж не от нерастраченной ли силы ты пьёшь? Не оттого ли, что не понимаешь, почему не такая, как все? Нужно будет поговорить с Айей. Жалко девчонку.

– Вам что-нибудь нужно? – теперь поднимать глаза на постояльца горничная боялась, это Лент понимал. Да, ему нужно. Нужно кое-что ей объяснить. Но сейчас он этого делать не станет. Он разыщет её позже. Когда приведёт себя в порядок.

– Нет-нет, ничего не нужно, идите, – сказал и сразу пожалел. Пусть останется! Она такая беззащитная. Он ей поможет! Вылечит, научит… И чуть было не остановил, но споткнулся глазами о собственное отражение в настенном зеркале и промолчал. Ну что за клоун, в самом деле! Ремень висит. Рубашка набекрень, волосы растрепаны, взгляд виноватого хулигана...

Он молча проследил за её тонкими ногами в растоптанных тапках, уж точно не по размеру, за согнутой спиной, выталкивающей в коридор тяжёлую тележку, и пообещал себе совершенно неоднозначно, обращаясь почему-то к ней: Я найду тебя, Полина! Я обязательно тебя найду!

Глава 9

После душа, натянув на себя новую футболку и широкие спортивные штаны, он перебросил через руку толстовку – ночью в лесу может быть прохладно, – и поспешил вниз.

Что такое? Обалдевший взгляд Вика Лент заметил ещё с лестницы.

Невольно подобравшись, он ускорил шаг и, перепрыгивая через ступеньку, оказался напротив помощника в считанные секунды.

– Что случилось?

Вик не ответил, но ответ услужливо подсказала зеркальная колонна – какая пошлятина! Блестящие штиблеты – другой обуви пока не подвезли, – сияли вовсю, доказывая непогрешимость Айиных заговоров и одновременно подчеркивая тот факт, что их осквернили спортивными штанами и эластичной белой футболкой, до неприличия плотно облегающей подтянутый торс. Чёрт! И зачем он затянул мокрые волосы в хвост! А куда их было девать? Да куда угодно, только бы не выглядеть зализанным яйцеголовом. И побриться не додумался. Хорош! Для образа киношного мафиози не хватало только золотой цепи на шее, сигары и парочки тяжелых перстней.

– Ты обещал нормальную обувь! – прорычал Лент.

Помощник уронил на грудь тяжёлый кулон, который катал по нашейному шнурку, и схватился за телефон. Смотреть на Лента он избегал. Конечно! Мы же художники с утонченным чувством прекрасного, а тут такой сельский мачо. Эх, надо было майку на три размера больше брать. И желательно из другого материала.

Лент плюхнулся за стол и прислушался к разговору: «Да, «Московский Тракт». Прямо сейчас. Сорок третий»…

Подозвав официанта, Лент сделал заказ. Есть ему расхотелось, но желудок по-прежнему выкручивало. Ладно, как принесут – он съест. Он давно приучил себя к дисциплине и аскетизма прошлой жизни ещё не забыл.

Так и вышло: принесли – он съел. Потом принесли обувь. Ничуть не стесняясь, он разложил коробки прямо в фойе на диванчике и выбрал чёрную пару на шнуровке. В ней и остался. Отпустил продавца, уложил свои сияющие штиблеты в освободившуюся коробку и подошёл к стойке администратора.

– Девушка, попросите кого-нибудь отнести эту коробку в мой номер… – и запнулся. На него смотрела Анжелика. Ну, за что ему такое наказание? Почему простейшее заклинание словоохотливости должно было так нелепо сбиться? Она вообще слышит, что он ей сейчас говорит?!

– И вот ещё что, у вас есть срочная химчистка? Мне бы костюм к утру в порядок привести, я оставил его на вешалке у двери…

Отсутствие ответа в сочетании со взглядом с поволокой только усилило его желание переодеться. Тяжело вздохнув, он натянул через голову толстовку – ужас как не хотелось в такую-то жару, но другого выхода он не видел, – и скомандовал через плечо помощнику: «Пошли!»

Шагая к выходу и ворча себе под нос, он ничуть не сомневался, что долговязый Вик безропотно трусит следом. По стоянке шли медленно. Торопиться не получалось – движения вязли в дрожащем от жары воздухе. Ласточки, носящиеся над самой головой, намекали на грядущий дождь, но чистое небо подмигивало низким солнцем: «Фигушки! Не стану я баловать вас дождём, недостойны». Именно так оно и думало, Лент не сомневался ни секунды и продолжал ворчать, даже устраиваясь в Дусе и старательно перенаправляя на себя все воздушные потоки кондиционера. Воздух в системе ещё не охладился, но голова уже остывала и начинала рассуждать.

А рассуждать следовало. Эта поездка становилась загадочнее с каждой минутой. Видения, сонливость, и вот теперь побочные эффекты ворожбы. Ни сглаза, ни приворота не было – элементарное заклинание добродушной словоохотливости. Мало того, что оно спровоцировало обострение натуральных инстинктов, не будем называть их низменными, так ещё и держится часами.

А его собственная реакция? Откуда такая чувствительность, ведьмак? Что удивительного в том, что ты, помолодевший, оказался привлекательным для противоположного пола? Ведь эти курицы за стойкой не знают, сколько тебе лет. Да и какая разница, собственно? Ты давно вдовец и совсем не святоша.

Это ещё что за мысли? Нет-нет-нет, у него всё в прошлом! Разве что карие глаза с «мушками»... так и глядят на него до сих пор, и он ничего не может поделать с закручивающимся в узел нутром и всепоглощающим желанием обнять, укачать, спрятать. Почувствовать себя не просто сильным, а всемогущим, почувствовать себя мужчиной. Хорошо, что Полина не видела его в этой чёртовой футболке...

Он снова боднул головой – и какого хрена он так вырядился? Мужское бельё собрался рекламировать? Для фирмы Кевин Кляйн? Один взгляд Вика чего стоил! Или видела? Пока он давился ужином, вкуса которого не чувствовал, она вполне могла прокатить мимо свою тележку и рассмотреть в деталях двух молодых мужчин за уютным столиком, украшенным розочкой в бокале.

Он сейчас вернётся и убьёт того услужливого официанта, который поставил эту розу к ним на стол! Всё! Если утром из химчистки вернут его костюм, Полина никогда больше не увидит его ни в чём другом. А эту майку он снимет и выбросит прямо сейчас! И что? Будет до утра преть в толстовке на голое тело?

Эта командировка ему никогда не нравилась, а теперь он возненавидел её окончательно. Да так, что как только Дуся притормозила у мостков, рванул прямо к островному дому. Если Айа здесь, то Лент ей сейчас устроит! Ведьма, называется! Когда это зелёные плевали на светлых?! Да со времён Анны такого не было!

Емельяновы сидели за столом – початая бутылка красного вина, три бокала (один – в руках у Айи) и несколько скомканных салфеток. Здесь только что закончили ужинать и, должно быть, до прихода Лента непринужденно беседовали. Во всяком случае, вольные позы и улыбки на лицах подсказывали именно такой расклад.

Лент ввалился без стука. Следом – Вик, будто боялся пропустить что-то важное.

– Айа, что за дела! Я никогда не лезу в вашу бабскую кухню, но это – просто позор.

Сквозь улыбки сидящих проявилось удивление, на него он и рассчитывал: – Я про Полину-алкоголичку.

Женщины переглянулись. Он уточнил:

– Горничная в «Московском Тракте». Тебе не стыдно, Айа?

Егор только отгородился от Лента ладонями в жесте «я ни при чём», а Татьяна шумно выдохнула:

– Знаю её. Девочка со сложной судьбой. Одна воспитывает ребёнка…

– Ничего! Воспитаем вместе!

Это о́н сейчас сказал или ему послышалось? Пора брать себя в руки. Срочная реабилитация!

– Когда это зелёные бросали светлых в беде?!

Ответа не последовало, а старая Айа посмотрела на него тем самым взглядом, которым она реагировала на его рассказ о волке. Недоверчивым и перепуганным примерно в равной мере.

– Мастер, уж не морок ли опять? Последние двадцать лет светлые появлялись в Ростове только проездом. Где вы её видели?

Выручила Татьяна: – В «Московском Тракте» работает Полина Солнцева. Моя бывшая ученица. Здесь многие – мои бывшие ученики, я и в яслях работала, и в детском саду, и в начальной школе. Город маленький. Но Полиночка не светлая, здесь какая-то ошибка, Лаврентий.

Ладно. Значит, сегодня Лаврентий никого не убьёт. Они не знали. Такое бывает – когда силы мало, она проявляется только при определенных обстоятельствах, у каждого – при своих. Скажем, при стрессе или наоборот в состоянии полного покоя, например, во сне. Кто знает, может, девчонка подобного эмоционального фона раньше не испытывала. Оно и понятно. Наверняка ни Татьяна, ни Айа стриптиза перед ней не устраивали.

– Я сам не сразу заметил. Очень слабая. И алкоголь…

Татьяна повела круглым плечом в знак согласия: «Пьёт», но Лента этим не успокоила, он был человеком действия.

– Айа, возьми на контроль, а лучше поезжай прямо сейчас! Мы с Егором в лес, а ты с Виком – в гостиницу к Полине.

Спорить никто не стал. С Лентом вообще редко кто спорил, особенно из тех, кто сподобился лично насладиться двойственным сиянием его новой силы. Айу как ветром сдуло. Вслед за ней ретировался Вик. Татьяна подскочила и суетливо принялась за уборку стола, только Егор отреагировал спокойно, даже снисходительно как-то: встал, размял ноги и протянул: – Что ж, пойдём. Только лампочку выключи, а то весь лес своими сполохами распугаешь.

А ведь прав!

Хорошо, что синее спокойствие подчинялось достаточно простой формуле: достаточно было подумать о клановых приоритетах. Лент подумал об индексе Доу Джонса, и послушная память тут же выдала последние изменения показаний, старенькие, трехдневной давности, но каждая циферка была на своём месте, он ничего не забыл. Синяя сила тут же залила его с ног до головы – к походу в лес готов!

Егор кивнул. Вряд ли он понял, что именно так быстро склонило приезжую знаменитость в синюю сторону, но результат наверняка оценил: в лес с «синяком» идти не страшно, всем известно, что лесные твари их не боятся. Скорее, наоборот.

Глава 10

Оставив Татьяну хлопотать по хозяйству, мужчины вышли во двор. Ещё не стемнело, только непонятно откуда взявшийся ветер шумел в кронах берёз и прибрежных кустов. Да, пожалуй, в толстовке жарко не будет.

Егор перемахнул через мостки и пошёл сквозь поросль к пикапу болотной расцветки:

– Что может быть лучше карбюраторной «Нивы» на тридцать вторых колёсах!

– Без гидроусилителя? – удивлённо спросил Лент и осёкся. Он не хотел, чтобы Егор причислил его к заморским неженкам. Тем более что в силу возраста – а Лент стоял у самых истоков отечественного машиностроения, – техникой ему доводилось управлять самой разнообразной. И легковой и сельскохозяйственной. Только танки и бронетранспортёры обошли его стороной.

Но лесничий воспринял вопрос Лента правильно, как комплимент.

– Ага. Никаких модификаций. Разве что передний подшипник усиленный, но это не я, такую взял.

Площадка вокруг была наезженной. В нескольких шагах недавно парковалась Дуся, а прямо под носом у хозяйского ВАЗа просвечивала землёй развороченная трава – чёрные островки ещё хранили следы резины, то есть здесь был ещё один автомобиль?

– Это Илья Айгуль на ужин привозил. Никакого уважения к природе. Не люблю городских.

Надо же, а ведь Лент только сейчас думал, что погорячился, поставив на художника – из местного Ильи мог выйти более надёжный помощник. А тот и не местный вовсе, оказывается!

– Москвич, – подтвердил Егор, без труда поняв его мысли. – Он у нас недавно. Года три. Горе у него, семью потерял, Айа часто берёт безысходных, у неё талант, вот и едут к ней со всей России. Уезжают подлатанными обычно, а этот остался.

Лент промолчал, о такой «специализации» старой Айи он не знал. В клане её уважали, но, в основном, за другое: за умение наводить мосты с коричневыми.

– И это тоже.

Лент хмыкнул. В принципе с Егором можно было и вовсе не разговаривать. Даже на мыслеформе. Конечно, Ленту ничего не стоило закрыться, но делать этого не хотелось. У него никогда не было друзей среди тёмных, если не считать его прекрасных дам: жены, кормилицы, Савилы и Розы. Остальные его обычно сторонились – шутка ли, глава зелёного клана! А сейчас и вовсе боялись – караул, двуцветный ведьмак! Так что Егору он был благодарен. Хотя бы за эту имитацию взаимопонимания. Да и за возможность поболтать на равных про вал, крестовину и амортизаторы.

– Айа – необычная ведьма, – добавил леший, с явным усилием выкручивая руль. – Лес её любит. Я глазам не поверил, когда к ней дух дерева вышел. Слышал о таких?

Слышал, конечно. Кто же о мавках не слышал? Только видеть не доводилось. Всех эти духов или души неживого, тёмные помещали в подраздел нежити, чтобы не путать с потусторонней нечистью. Нежить, будучи полноправной частью как того мира, так и этого, обитала где-то на грани, между явью и сном, в некой прослойке, где находилось место тем, кто наполняет духом энергию покоя: деревья, жилища, водоёмы…

Сначала, ещё мальчишкой, Лент думал, что нежить не только бестелесна, но и бессмертна. Но быстро понял, что ошибался и в том, и в другом. Тела у них были. Правда, только энергетические, но со своими отличиями и особенностями. И бессмертие их тоже оказалось условным, напрямую зависимым от желания тёмных от них избавиться и от существования обжитого ими «объекта». Домовых-то извели. Вот, интересно, а Нива-пикап – живая?

Егор отрицательно покачал головой. Они как раз выруливали с грунтовой дороги, закладывая поворот куда-то в луга.

– Нет.

По налёту грусти в голосе Егора Лент понял, что это «нет» относилось именно к пикапу, и по-своему обрадовался – тот факт, что они сидят на обычном дерматине, а не на сущности с тонкой душевной организацией, ему импонировал.

Зажмурившись, он вгляделся в закат, пытаясь рассмотреть солнце в окружении красных облаков: багрянец подсказывал, что завтра снова будет жарко. Дороги, как таковой, не было – кроме некоего подобия колеи из примятой травы. За открытыми окнами, среди лугов и пастбищ мелькали редкие всплески посадок, но впереди уже совсем недалеко виднелась тёмная полоска леса.

Машину они оставили на вытоптанной площадке у пня с кострищем. Кое-где можно было проехать и дальше, но сгущающийся кустарник между берёзами подсказывал, что дальше лучше на своих двоих.

Егор достал из бардачка фонарик и посмотрел на Лента с вопросом. Согласится ли взять? Ясно, что дорогу легче освещать собственной силой. Только вот у ведьмаков «фонарик» зелёного цвета, а у синих такой функции вообще не предусмотрено. Лент кивнул – решил же, что будет соблюдать правила, иначе имеет хорошие шансы отправить пол леса в продолжительный обморок.

Егор поблагодарил его одними глазами и приглашающим жестом обозначил направление: «Прошу!».

Как? Вот так и идти? Хотелось бы как-то экипироваться. Не ружьём, конечно, но, скажем, магическим щитом или хотя бы ножом. Всё же лес, мало ли, наверняка и сквозь кусты придётся продираться, вот хотя бы через эти…

– Не понадобится, – усмехнулся Егор и загорелся мягким янтарным светом. Потом поклонился в сторону леса и мягко вошёл прямо в кустарник. В самые колючки. Чёрт! Придётся Ленту снова ехать в магазин с гордым названием «Спорт» – от этой толстовки и штанов к утру мало что останется. Вот и прекрасно! По крайней мере, купит себе нормальную футболку. А царапины на роже Айа подлечит.

Он повторил на автомате поклон Егора, закрыл глаза и шагнул в куст.

«Добро пожаловать» – будто сказал ему кто-то, погладив по щеке шёлковыми листьями. Ни одна веточка не треснула и не надломилась. Больше того, прогнувшись ненадолго под форму человеческого тела, растительность спружинила и вытолкнула гостя на другую сторону, прямо «на руки» Егору.

– Не отставай! – скомандовал тот.

Конечно, Лент не отстанет! Не сможет. Каждая ветка на его дороге, каждый прутик, да и ветер, шумно гуляющий в кронах где-то вверху, подталкивали и направляли его следом за лесничим. И даже закатное солнце, легко просвечивая сквозь кроны, играло тенями не просто так, а создавая легко читаемые знаки. На эту корягу не наступай. Этот овражек перепрыгни. В итоге, Лент не шёл, а летел и, если бы рядом сейчас летела Анна, то, наверное, он читал бы ей стихи. Взахлёб. Что-нибудь из Надсона. «Заря лениво догорает на небе алой полосой». Или нет, лучше про леших. Есенинское «Ау!» хорошо подойдёт.

Звонкое эхо кричит в синеву:

– Эй ты, откликнись, кого я зову!

Ау!

Почему же так грустно? Не потому ли, что так чудесно?

Расслабившись, Лент ушёл в свои мысли и совершенно не заметил, как вывалился в пролесок. От неожиданного отсутствия лиственной опоры он растерялся и чуть было не упал, немало удивив присевшую неподалёку женщину.

А ведь не воскликни она сейчас, он бы её и вовсе не заметил!

Перебирая что-то в высокой траве у кустистого берёзового побега, немолодая и некрасивая, она гармонично сливалась с каждым трепещущим на ветру листком. Так вот вы какие, мавки!

– Привет, Зинаида! – поздоровался Егор. – Познакомься, это Лент, показываю ему лес.

Когда лесничий обернулся к Ленту, в его глазах блестели задорные искры, а на губах играла снисходительная улыбка.

Понял – не мавка. Ну, так даже лучше – Лент стряхнул с себя оцепенение.

– Это Зинаида, – сказал Егор. – Травница из Великого.

Женщина встала и оправила передник с множеством карманов, из которых выглядывали колоски и прутики. Всё верно. Раз травница, то должна собирать травы.

– Лаврентий, – он видел, что имя «Лент» её удивило, и решил представиться полностью. Не всем же объяснять, что в Лента он превратился в детстве из Лавлентия, когда не выговаривал букву эр.

– Зинаида, – сказала она и склонила голову в царственном поклоне, выдающем породу. Ничего себе! А ну-ка ещё раз! Травница? И что значит «из Великого»? Из Ростова Великого?

– Не будем тебя задерживать, Зинаида. И тебе пора, солнце садится, и у нас дела, – Егор развернулся и пересёк пролесок тремя шагами. Там, притормозив, обернулся к Ленту: «Ты идёшь?» и тут же шагнул между сосенками.

Ленту ничего не оставалось, как поторопиться следом. Зинаида никуда не денется. О ней он расспросит лешего позже.

И снова шёпот ветра и листьев, кочки и скачущие в голове рифмы, снова лес. Невозможно остановиться! Лент бы и не останавливался, если бы не упёрся на очередном шаге в грудь лесничему.

– Смотри! – Егор положил руку на ствол соседнего дерева. – Ясень.

И?

– Старый.

А кто здесь молод?

– Познакомлю тебя с его духом.

Ах, вот оно что! Лент обрадовался, как ребёнок. И тут же потерял опору: ноги скользнули по неровной земле и, чтобы не упасть, ему пришлось схватиться за «живое» дерево.

Дерево хохотнуло. Нежно, почти неслышно. От удивления руки Лента разжались сами собой, и нос тут-же пребольно проехался по бугристой коре. Ядрёна кочерыжка! Только не позеленеть!

Сейчас рана защиплет, потом заболит, и будет напоминать Ленту о его неуклюжести до тех пор, пока не сработает исцеляющая руна Алевтины. Боль, конечно, можно и синими силами заговорить, но долго и стыдно. Лучше уж он потерпит.

Руна, правда, сработала быстрее, чем он предполагал. Боль прошла сразу, как только он поднялся. Рядом улыбался Егор, разбрасывая вокруг тёплый янтарный свет; деревья шептались с ветром; мелкая поросль между ними роилась мошкарой и более крупными насекомыми. В общем, Ленту было хорошо. Так хорошо, что он непроизвольно растянул губы в улыбке от уха до уха.

«Добрый человек, – прошелестел хрустальный голос. – Не злой».

Это было очень похоже на мыслеформ, звучало прямо в голове.

«Боль – плохо».

Егор расхохотался: – Ну вот! А я думал, что только Айгуль у нас – необычная ведьма. Беру свои предупреждения обратно, зеленей сколько хочешь, Лент, лес тебя принял.

О чём говорит этот глупый леший? Лент был счастлив и синь, как самое синее небо средиземноморья.

– Это сейчас ты синий, – Егор хлопнул ладонью по стволу. – А минуту назад зеленел, как молодой огурец, но она всё равно к тебе вышла, и даже боль забрала.

О чём это он?

– Подсвети, разрешаю.

Отчего не подсветить, если разрешают? «Фиат люкс» – обычное заклинание выявления силы. Зелёное. Глаза Ленту тоже подыграли, включая «фонарик», и всё стало на свои места.

Мавка была прекрасна. Прозрачная, глазастая, длинноволосая. Её улыбка блистала двумя рядами мелких острых зубов, но это её совсем не портило. Вполне возможно, что данная форма даже не была для неё устойчивой – хрупкая фигурка колебалась на ветру, зависнув неподалёку от Лента, и болтала ножками в метре от земли. Это добавляло мавке кукольного очарования. Так и хотелось придержать, чтобы не упала и не разбилась. А заодно попросить не исчезать.

«Ты ищешь её?» – спросила мавка Лента. И он ответил: «Да» – зачем скрывать? Её он и ищет. Анну.

«Её все ищут».

Неудивительно. Она неповторима.

«Будешь ей верен?»

Всегда. Если найду.

«Жизнь за неё отдашь?»

Не задумываясь.

«Тогда покажу тебе путь».

Лес рассыпался перед глазами Лента на полоски серпантина и огни фейерверков. Куда подевались деревья? Да вот же они – только едва видны и вовсе не материальны. Главное – не они. Главное – дороги. Пути. Запутанные и прямые, потаённые и одновременно открытые всей лесной жизни. Не было слов, не было даже мыслей, чтобы как-то понять или просто допустить их существование. Но они были, вот они, бери, трогай!

По серпантинам сновали огни и тени, спешили по своим делам совершенно непонятные Ленту субстанции, но одна из дорог была проложена для него, он это почувствовал сразу, и сразу шагнул по ней вперёд. Она не пустила, больно ударив в лоб.

– Не торопись, – прошептал где-то рядом голос Егора, самого его видно не было. – Тебе нужно привыкнуть. Дерево придётся обойти, оно только выглядит прозрачным. Твоё тело никуда не делось, нужно объединить ваши потребности.

Объединить? Дерево? Действительно, полупрозрачный, не ясень, а его набросок стоял как раз на пути Лента. Нужно его обогнуть? Хорошо, Лент обогнёт, а потом побежит по этой неоновой дорожке туда, где Анна напекла пирогов и приготовила лекцию о преимуществах печёного теста перед жареным. Он съест их все, эти чёртовы пирожки! Хотя бы потому, что именно она протянет ему первый со словами «открой рот». А потом она оботрёт свой серьёзный нос тыльной стороной ладони, оставляя на нём лёгкий налет муки, и чихнёт. А Лент рассмеётся. Он отдаст за это мгновение всё, что у него есть. Он не обманывал мавку. За неё он отдаст жизнь.

– Лент, осторожно!

О чем предупреждает этот голос? Наверное, о том, что не стоило так зеленеть. Но что поделать, если любое воспоминание об Анне выбивает из него всю синеву. Нужно успокоиться. Собрать энергию в солнечном сплетении и выпустить – пусть растечётся по телу равновесием и балансом. Тогда выключатся эмоции и включатся мозги. Но если они включатся, то Лент немедленно поймёт, что эта дорога приглашает его за Черту. То есть… ах, так! А ну-ка, включаем заднюю!

Лес потемнел и проявился перед глазами Лента знакомыми и вполне материальными деревьями и человеком. Ну, не совсем человеком, конечно, тёмные только отчасти люди. Егор. Перед Лентом стоял Егор. Смотрел он встревоженно. Мавки видно не было – немудрено, сбежала, не дура, – и закат померк: сколько бы времени ни прошло, единственным светом, проникающим сквозь листву, был лунный.

– Спасибо, что вытащил.

Леший кивнул: – Ну что, пойдём?

– Куда?

Егор удивился: – Ты же сам видел, она перед тобой целую трассу проложила.

– На тот свет?!

– Ну, на тот или на этот, я пока не знаю, но направления уловил. Пойдём в сторону Великого.

В город, что ли? Лент не заметил, как спросил это слух – он окончательно запутался.

– Эх! Сразу видно, что ты по Золотому Кольцу в качестве туриста не путешествовал.

И опять этот снисходительный прищур. Ну, да, то есть нет, Лент не путешествовал. Побывать здесь туристом ему не довелось.

– Иначе ты знал бы про Великосельский кремль…

Какой-какой?

– Велико. Сельский. Есть такое село Великое. На Чёрном пруду стоит. Пруд рукотворный, но не пересыхает столетиями. Здесь недалеко, за пару часов дойдём. Если пойдём моим шагом.

– Ещё раз скажи! На каком пруду?

Егор повторил, на Чёрном, и Лент заставил его повторить снова. Вот тебе и озеро Неро! А потому что нечего домысливать! Ясно же было сказано: «до Чёрного пруда дойдёт – возврата не будет»…

– Егор! Что за пруд?

– Да что ты такой нервный? Чёрный пруд – это просто название. Там кузни раньше стояли, воду портили. К Зинаиде зайдём, возьмём у неё машину. Назад-то тоже нужно возвращаться.