Текст книги "Именем Анны. Возврата не будет (СИ)"

Автор книги: Татьяна Губоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 31

Илья. Память Лента немедленно и очень реалистично подбросила ему картинку лица водителя Айи в тот момент, когда Лент тормознул его машину на обратном пути от берёзы и заговорил о розыске нательных знаков спиралевидной формы. Подумать только, Лент хохотал над уморительно сложенными домиком бровями, полагая, что Илья смущён. А ведь тот был напуган. Кулон наверняка был на нём. Что ж, Лент в своём репертуаре: снова оказался слеп. Вечно он ищет суть в заоблачных далях и не видит ничего у себя под носом!

Вот, волк на дороге, например… Зачем, спрашивается, именно Анне поджидать у съезда на Сретенку, если волком мог обернуться любой из этих – глаза скользнули по углам, – включая Илью, который был за рулём. Тем более что Айа, как по заказу, усыпила Лента. Илье оставалось совсем немного: проводить её «нюхать лаванду», а самому обернулся волком и расправиться со спящим ведьмаком. Не так, со спящим дураком! Недаром кикимора раскричалось, когда он решил приписать ей эту «заслугу». Так и сказала – дурак. Согласен. И уверен, что тогда, на дороге на его жизнь покушалась не она.

Отчего-то на душе стало легко… Всё остальное, включая баловство с мембраной, вдруг показалось ему незначительным и неважным. Ну и что, что она служит чёрному, который хочет извести род людской? Ну и что, что приходила в гостиницу, чтобы навредить Ленту? Не смогла же!

Не смогла. Он почувствовал себя так, будто лепестки ромашки закончились на слове «любит», и если бы Анна каким-то чудом оказалась сейчас рядом, он немедленно схватил бы её и поцеловал, и ей не удалось бы увернуться.

Пора рассказать Егору.

– Айа, ты это… выйди. Нам с лесничим поговорить нужно.

Нужно-то нужно, но поди подбери слова.

– Тут такое дело, Егор, – смотреть в озадаченные глаза лесничего у Лента не получалось. И зачем он выгнал Айу? Лучше бы попросил у неё парламентёрской помощи. Женщины в таких делах деликатнее. Нет, он должен сам.

– Помнишь ты говорил, что чувствуешь с моей стороны особое отношение к твоей дочери?

– Ага. И к Татьяне тоже.

Лент поперхнулся: – Это не одно и то же!

– Ты о чём, не пойму?

– Супруга твоя, Егор, очень яркая светлая. Оттенком силы она напомнила мне покойную жену, вот я и расчувствовался.

– А… Слыхал я, что ты однолюб.

Лент снова поперхнулся: – Н-не делай поспешных выводов.

Он поискал глазами барную стойку, ему бы сейчас не помешали пятьдесят грамм для храбрости, но той и след простыл.

– Дело не в оттенках, – голос лешего прозвучал приглушённо и даже виновато. – Я не хотел тебе говорить, хотел подождать Татьяну, но раз такое дело, скажу…

Брови Лента взлетели вверх. Неужели Егор списал его замешательство на старый вопрос о том, каким чудом Анна появилась на свет?

– Погоди!

Теперь удивился Егор: – В каком смысле «погоди»? Уже не интересно?

– Да чёрт тебя подери, лесничий! Дай хоть слово вставить! Я ему про любовь, а он мне про яичницу!

– Какую яичницу?!

– Глазунью! Руки́ прошу! Дочери твоей Анны! А ты мне голову морочишь!

Лешего хотелось встряхнуть, и не чуток, а так чтоб понял… но Лент прекрасно знал, что злился не на него, а на себя. За собственную нерешительность, за косноязычие, за то, что дожил до ста лет, посинел, а мысли формулировать не научился. Хотя какое там «посинел», сейчас он был совершенно зелёным, тут уж, что называется, и к гадалке не ходи. Пламя поджаривало изнутри не на шутку, и когда только успела накопиться силушка?

Он подумал про биржевые котировки и не смог вспомнить ни одной. Вот это номер! А ведь должен был сразу же сменить цвет!

– Тихо… тихо… – осторожно заговорил леший. – Не дури, Лент! Выключай светомузыку!

Лент бы с радостью, но приступ нерешительности спровоцировал прилив полной беспомощности.

– Не могу, Егор! Заклинило, – и добавил обречённо: – А если она выберет Вика? Меня разорвёт.

А ведь разорвёт. И к лучшему, пожалуй. Нерешительность для ведьмака – смерть. Лучше самому взорваться. Э-ка мысли закрутило!

– Тебя выберет, – покачал головой Егор.

– Откуда знаешь?

Игнорируя вопрос, леший сделал несколько пассов руками, пробубнил что-то под нос и развернул Лента к двери: – Пойдём пройдёмся, что ли.

Идти Ленту никуда не хотелось, хотелось требовать ответа, ведь Егор не просто так говорил, что выберут его. Чуял что-то своим коричневым носом.

Они вышли за калитку, прошли вдоль ряда аккуратно припаркованных машин, и остановились за чужим сараем.

– У Айи уши, – объяснил леший, – а ей ни к чему. В общем, я сюда прибежал не её спасать, а тебя. Всё удивлялся, что это, думаю, на Анюту нашло? Почему она так сказала?

– Что сказала, Егор?! Когда сказала?

– Когда через прослойку меня позвала, тогда и сказала. Торопись, говорит, к Айгуль. Спаси Лаврентия. Иначе мне не жить.

Закружились облака, Егоры, котировки… Небо стало синим-синим, но как ни хотелось Ленту запеть и станцевать от радости, делать этого не стоило, об этом подсказывала вернувшаяся в мысли вместе с синевой логика.

– Это значит только то, Егор, что я нужен ей живым. Ей не жить, если она не доставит чёрному ведьмака. Самое время вернуться к вопросу её рождения. Вы заключили сделку, так? Что вы пообещали взамен на ребёнка?

Глаза лешего округлились: – Ты бы отдохнул, Лент. Принял бы чего успокоительного, не знаю… Пойдём обратно, пусть Айа тебя посмотрит.

– Не крути! Я говорил с Анной, она помогает чёрному добровольно. Почему?

– А я откуда знаю?! Никаких сделок я ни с кем не заключал! Не моя она дочь! Приёмная! …Ну, вот и сказал.

Облака снова закружились вокруг Лента, но уже в другую сторону. Егор опустил плечи и развёл руками: – Тебе Айа про Зинаиду уже нашептала? Ну, про детишек, туда-сюда… Айа здесь человек новый, она в девяносто восьмом приехала, по распределению, когда район остался без ведьмы. А Зинаида здесь давно. Говорить можно много, мнения высказывать, но я её не осуждаю, она людям помогает.

Поток информации изменил угол подачи, и это хорошо отразилось на цветовой гамме Лента, эмоции отошли на задний план и уступили место основной работе его мозга – аналитической.

– Помогает, говоришь? Помощь разная бывает, Егор. Если ты про то, как от ребёнка избавиться, то это не помощь, ты сам как тёмный должен это понимать.

– А вот и помощь. Если не убить, а в семью пристроить. К тем, у кого своих нет.

Э-во как! Лент задумался, и задал первый пришедший в голову вопрос:

– А почему в обход закона? Что плохого в официальном усыновлении?

– Ничего, кроме волокиты и людской молвы. А у Зинаиды всё продумано, и люди нужные прикормлены. В Питере. В роддомах, в ЗАГСах... И отчаявшихся родителей к ней подошлют, и дуру молодую, что надумала от лишней ноши избавляться, а срок пересидела. Вот Зинаида и парует. Детей с родителями. Разве не благородное дело?

– И почём нынче благородство? Оно ведь у неё не бесплатное, надо полагать?

– Бесплатное – значит несерьёзное, Лент. Не только платное, но и дорогое.

– Сам-то чем расплатился?

Егор покачал головой: – Зачем тебе? Я на твой вопрос ответил. Анна приёмная. Мы долго ждали. Зинаида – не дура, про тёмный мир всё знает, ауру видит. Нас с Татьяной сразу вычислила, а когда жена пошла к ней за помощью, первым делом ей объяснила, что простому ребёнку у нас будет тяжело, нужно ждать светлого. Вот так в девяносто пятом у нас «родилась» Анна.

– В Питере?

– Ага. В первом роддоме. По документам. И не вздумай разыскивать её мать, её мать – Татьяна! Тебе должно быть достаточно и того, что Анна – самая обычная светлая, а у светлых не бывает тёмных родителей, значит, и «договоров» никаких быть не может.

– Мне нужно поговорить с Зинаидой, Егор. Только поговорить. Может, она вспомнит что-то необычное. А пока давай думать, что дальше делать. Как наших женщин выручать.

«Наших» прозвучало самонадеянно. Руки́-то он попросил, но согласия пока не получил. Ни от отца, ни от самой Анны. «Иначе мне не жить» – воспоминание приятное, но обозначать, и правда, могло всё что угодно. Поэтому, когда Егор сложил губы в покровительственную ухмылку, Лент не обиделся. Заслужил. Но леший, как оказалось, имел в виду совсем другое.

– Для начала тебе хорошо бы научиться нашим женщинам доверять, Лент, – а вот и отцовское согласие. – Попомни моё слово: на выручку ты собрался рано.

Глава 32

Оставив Егора с Айей разбираться с полицией, Лент усадил Розу и Савилу в машину Ильи и порулил в город, надеясь, что уж до Ростова-то как-нибудь доедет и без навигатора, по знакам.

До главной дороги под колёсами шуршала и разлеталась комьями сухая земля, а как выехали на асфальт, сразу чинно разъехались с автомобилями, украшенными мигалками, ничем, впрочем, их не заинтересовав. Любой тёмный знает, как отвести глаза, а когда их трое, тёмных, то люди от них сами отворачиваются.

В машине говорили мало. Лент сосредоточился на дороге. Савила – на связи: она стучала по экрану телефона, вытягивала руку в разные стороны и даже высовывалась из окна – сигнала не было. Роза тихо сидела сзади, погрузившись в свои мысли. Лент иногда ловил в зеркале её задумчивое лицо и прикрытые глаза.

Ехали в «Московский Тракт», под защиту триста первого номера. Лент рассудил так, что в безопасности, пусть и условной, думаться им будет лучше.

На въезде в город Савила поймала наконец сигнал и созвонилась с товарками, заведя свою шарманку про дисциплинарные слушания. Ох, уж эти Ленту новые веяния.

Ключи от номера он не сдавал, не интересуясь местными правилами, поэтому приготовился проскочить лобби отеля транзитом, однако глаз зацепился за знакомое лицо неподалёку от стойки. Первой реакцией была защитная, не из новых ли знакомых эта полноватая дама с виноватым взглядом? Но сзади хмыкнула Савила: «А вот и Тамара Александровна, собственной персоной», и Лент сразу расслабился. Свои.

Это действительно была Анастасия Саровская, изменившаяся не в лучшую сторону. В ширину. Лент привык к тому, что ведьмы за собой следили, возможно, оттого и не узнал.

– Здравствуй, Анастасия, – буркнул он на ходу, – пошли наверх, поговорим там.

Он помнил все вопросы, которые собирался задать этой зелёной, но все они касались тайн деторождения. А недавно полученная информация внесла коррективы в интересовавший его предмет. Конечно, Лент по-прежнему был не прочь уточнить у Анастасии, зачем Татьяна моталась в Москву к своему экстрасенсу, то есть к ней, но к дисциплинарным разборкам Савилы иметь отношение он не хотел. Тем более к таким, по вопросам «жизни и смерти». Ведь именно за этим Саровская просилась на приём к Савиле, если он правильно помнил.

Ладно, иногда можно и просто послушать.

Мини бар в номере оказался пополненным. Роза тут же разобралась с его содержимым и устроилась в кресле у выхода на балкон с бутылкой газированной воды. Савила взяла себе пива и залезла поверх покрывала на кровать, устроившись по самому центру, так, чтобы видеть всех оттуда, из спальни. А Лент открыл жестянку колы и полуприсел на рабочий стол. Только Саровская осталась стоять между ними, как нашкодивший сорванец.

– Лаврентий Петрович, нам бы с глазу на глаз поговорить.

– Со мной?!

Вот теперь Лент удивился. Савила тоже вскинула бровь.

– Савила может остаться, – пролепетала Саровская и скосила глаза на незнакомую ведьму в кресле.

– Это Роза, – сказал Лент. – Она тоже останется. Говори.

– Хорошо. Говорить должна, говорить буду, милости прошу, никогда не забуду…

По мере её скороговорки у Лента отвисала челюсть. Давненько он не слышал клановой повинной. А как только первое удивление прошло, его охватил гнев, захлестнувший горячей волной. Из руки на автомате выскочил зелёный хлыст и щёлкнул хвостом.

– Опять человека свела, ведьма?!

Хорошо, что над номером висела охранная петля, иначе этот рык услышал бы весь Ростов.

Ведьма тяжело упала на колени, продолжая бормотать, а Лент продолжал яриться: – Не на того напала! Один раз простил. Второй раз – гореть будешь!

– На костре? – послышался негромкий ироничный вопрос со стороны кресла.

– Почему на костре? – удивление сделало его синим, хлыст тут-же пропал, и Лент обернулся к Розе.

Охладив таким простым вопросом ведьмацкую ярость, та глядела на него с полу-улыбкой: – Может, сначала зададим Тамаре Александровне несколько вопросов?

Бормотание тут же прекратилось, видимо, кающаяся ведьма удивилась такому раскладу не меньше остальных. Эта незнакомка, что же, самому мастеру указ?

Напряжение момента тоже куда-то подевалось, видимо вместе с хлыстом, и дальнейшие действия больше напоминали возню. Сначала Саровская кряхтя поднималась с пола, потом Лент подвигал к ней стул и предлагал на выбор напитки. В итоге, через несколько минут, она держала в руках такую же бутылку колы, как у него, и рассказывала свою историю.

Вопрос, с которым она просилась к Савиле, а через ту, как оказалось, к Ленту, действительно касался жизни и смерти. Жизни ребёнка и смерти его отца. Правда давно, много-много лет тому назад.

– Дай угадаю, лет двадцать пять тому назад? – переспросил Лент.

– Двадцать четыре.

Лент кивнул. Догадался он сразу, в его жизни часто так случалось, что ухватившись за непонятную ниточку, он распутывал целый клубок, иногда больше похожий на снежный ком или лавину, которая сходила на него сама и в одночасье, но Розе и Савиле следовало объяснить. Он прочистил горло и произнёс как можно более отчётливо:

– Анна лесничему не родная. Здесь неподалёку, в селе Великом практикует травница по имени Зинаида. Держит частное бюро опеки, если можно так сказать. Раздаёт нежеланных ребятишек достойным родителям. Я правильно понял, Анастасия, что Анна попала в Ростов через тебя?

Саровская кивнула, но подхватывать рассказ не торопилась. Что ж, в таких ситуациях можно и подтолкнуть.

– От неё отказалась мать?

– Нет, Лаврентий Петрович. Перед матерью я виновата.

Она замолчала, но на это раз Лент предпочёл дать её время собраться с мыслями в тишине.

– Сильно виновата... – выдохнула она, решившись. – Пришёл ко мне однажды человек. Жена, говорит, рожает. Сделай, мол, ведьма, так, чтобы жена – как новая, а ребенок – мертворождённый. Не просто так пришёл, по серьёзным каналам, с рекомендациями. Мне сразу сказали, не сделаешь – пристрелит.

На этих словах она театрально округлила глаза и замолчала, будто ожидая реакции публики. Лент только плечами пожал:

– А то у ведьмы нет на бандитов управы?!

– Есть, Лаврентий Петрович, – согласилась та охотно и даже злорадно, но тут же и сникла. – Но если такого заморочить, то он от меня выйдет и к акушерке пойдёт. Ни к одной, так к другой. Рано или поздно найдёт, – она запнулась, подбирая слово, – взаимопонимание.

– Понял.

– Ребёнка я заговорила, чтобы не кричал, не дышал, и чтобы сердце почти не билось. Записали мёртвым. Матери память стёрла подчистую, будто она и беременной не была. Так было заказано. Да вот только я и от себя кое-что добавила. Всю её привязанность к мужу начисто отрезала. Знаю, что она от него ушла, как только выписалась. А ребёнка я к Зинаиде отвезла.

Сказанное хорошо вписывалось в ту картинку, которую сложил для себя Лент. Вот так и появился в руках у Зинаиды непростой ребёнок под спецзаказ. Оставалось уточнить мелочи: – В Питере было?

– Нет, в Москве.

– А Зинаиду откуда знаешь?

– Посоветовали. Сказали: не простой человек. Уж больно хотелось девочку в хорошие руки пристроить. Такая светленькая, сильная, в маму. Простить себе не могу, что память той стёрла… Искала её потом. Не нашла. Говорили, уехала заграницу. Оказалось, у неё гражданство было не российское. А бандита того я свела, Лаврентий Петрович. Милости прошу, никогда не забуду…

– Перестань. Столько лет не винилась, а тут решила. Почему?

– Так Татьяна приехала, рассказала, кто к ней в гости-то пожаловал и какие вопросы задаёт. Чем она расскажет, так лучше я сама к вам с повинной головой.

– И то правда, – Лент усмехнулся бесхитростному подходу матёрой ведьмы. Она говорила как есть – не по совести, а из страха. Тоже неплохо, значит, его репутация в клане всё ещё на высоте. – Ладно, мать ребёнка ты упустила. Отца со свету сжила. А имена-то их помнишь?

В теории светлую мать можно было попытаться разыскать. Стоило ли это делать, Лент пока не решил. Поиск мог оказаться неоправданно энергозатратным.

– Как не помнить, разве такое забудешь? Кличка – Снег. Борис Снежинский. Жена – Снежинская Мина.

Мина. Горло, как старинный камин, перекрыло доступ кислороду в лёгкие тяжёлой заслонкой. Не бывает таких совпадений. Не с Лаврентием Скорзом. Окружающий мир поплыл, под ногами зазеленела трава Гайд-Парка. На плечо легла голова Мины. Он почувствовал запах её волос. Американская танцовщица, рождённая чёрной в день смерти его жены. Женщина, которой он готов был простить всё. Она рассказывала ему тогда о своей жизни. О том, как попробовала на себе прелести российского олигархического брака. О том, как бесславно тот закончился: отчуждением дарёного замка. И ни слова о ребёнке. Конечно, ведь она о нём забыла! О ней. О светлой девочке, которую назвали Анной и вырастили в семье лешего в российской глубинке. Где её нашёл Лент. Если это не бумеранг, то что тогда?

Он не заметил когда оказался заключённым в объятия Савилы. «Тише-тише». Она гладила его по голове. Наверное, он плакал. Где-то внутри. От несправедливости, доставшейся на долю Мины, от счастья, доставшегося ему, а под голубой ледяной оболочкой бушевало зелёное пламя. Опомнился он от щекотки – рыжие волосы ведьмы лезли в нос и в глаза.

– Она чёрная? – спросил он у Савилы, отстраняясь. Та покачала головой: – Не знаю, Лент. Тёмные не заводят детей от простых людей. Я всё чаще думаю, что чёрные ближе к светлым, чем к нам.

Он оправил рубашку и прошёлся пальцами по пуговицам:

– Она чёрная, и знает об этом.

Он сказал это потому, что вспомнил, как вот здесь, в этой комнате после того, как он, бравируя, похвастал недавно упокоенным чёрным, она спросила его с самой настоящей болью в голосе: «Почему ты так не любишь чёрных?»

Не удивительно, что она сбежала. Ничего, Лент её найдёт и всё ей объяснит. Что ему наплевать на её клановый цвет. Что он уже был однажды женат на чёрной. И что собирается жениться вторично.

Глава 33

Допустим, наказывать Саровскую оказалось не за что – Лент бы сам прибил того Снега, если бы ведьма его не опередила, – но и грамот благодарственных в таких случаях зелёным не выдавали. Поэтому Тамару Александровну направили на дисциплинарное слушанье к Савиле. То есть записали в очередь и временно отправили восвояси.

Как только ведьма покинула триста первый номер «Московского тракта», бормоча на ходу слова благодарности, Лент развернулся к своим дамам:

– Что будем делать?

– Вызвоним кого-нибудь из наших с поисковым даром, – предложила Савила, – и найдём твою Анну.

Ленту понравилось как она это сказала. «Твою Анну». Понравилось, что Савила так быстро смирилась с его выбором. С каждым разом это давалось ей всё легче, и уж никак не оттого, что женщины Лента становились проще. Пожалуй, здесь наоборот, просто Савила – друг. И не дура, понимает, что таким друзьям, как Лент, легче уступить, чем противиться. В любом случае, его такое развитие событий устраивало. В конце концов, не важно почему, главное, что Савила на его стороне. Он только сейчас понял, что её благословение для него было не менее значимо, чем согласие Егора.

– А Егор говорит, что искать не нужно. Он уверен, что Анна с Татьяной сами разберутся.

– Может и так, но они в сторону Москвы поехали, а там сейчас плохо...

Последние слова вызвали у Лента вопрос. А тут ещё и Савила замешкалась, вот Лент не удержался и съязвил:

– С чем плохо? Никак, с дисциплиной? – шутки шутками, но он был уверен, что своей болтовнёй про слушания Савила надоела не только ему.

– С ворожбой, Лент, с ворожбой. Заклинания сбоят. Ещё с воскресенья.

– Погоди, и в Москве тоже? А как ведёт себя пыль? – он задавал вопросы Савиле, но обернулся к Розе. Если кто-то и разъяснит ему происходящее, то именно она, раз уж примчалась сюда по этой причине. Или не по этой? А ну-ка…

– Не думаю, что имел место сбой, – Роза поняла вопрос. – Ты не мог бы повторить, дорогой, при каких обстоятельствах ты просыпал пыль?

– Не верю, что ты забыла! Это было в машине, по дороге в Ростов, когда Вик разругался с Анной, и мне пришлось вправлять ему мозги. Иначе от него не было никакого толку. Как от помощника, я имею в виду.

– Иными словами, ты пытался разорвать связь? Между ним и Анной?

– Ну, не разорвать, а охладить, что ли. Притушить зависимость.

– …Природы которой мы не знаем. А что, если эта зависимость – из разряда нерушимых?

– Послушай, Роза! Я сыт предположениями! Ты можешь мне объяснить, в чём заключается это ваше «негласное покровительство» чернокнижникам, если вы о них ничего не знаете наверняка?

– Почему же… – Роза снова странно задумалась. Последние несколько часов, после боя в междумирье, она была совсем другой, непривычной Ленту. Та же улыбка, тот же взгляд… только направленный куда-то внутрь, будто в попытке вспомнить о давно забытом. – Существует некая сеть…

Выглядело это так, будто Роза подбирала и взвешивала каждое слово. Про себя Лент усмехнулся – наверняка дозирует информацию «для дураков», – но вслух выступать не стал. Сеть так сеть. Дальше!

– …Сеть информаторов, – уточнила Роза, и Лент непроизвольно дёрнул плечами. Гаденькое письмецо с ятями он ещё не позабыл. Сеть информаторов. То есть слежка. За чернокнижниками. Роза не упустила этого брезгливого жеста и усмехнулась, впрочем, невесело.

– Именно благодаря этой сети мы и узнали о нынешнем перемещении чернокнижников. Тогда же я разыскала тебя в Ростове.

Да-да. Древний обряд коронации. Помним-помним. Ладно. Допустим, весь этот народец перебрался в район Чёрного пруда в ожидании своего мессии, а дальше что? Их мотивы мало что объясняют. Не объясняют природы магических сбоев, например. Если сеть информаторов может помочь и с этим, то Лент готов внимать. А если нет, то он бы вернулся к более важным вопросам. К той же Москве, например, где сейчас «плохо».

Роза только вздохнула: – Боюсь, что это связано, Лент.

Да ну! Вот, что у жёлтых за манера тянуть кота за хвост?!

– Не пыхти, я сейчас постараюсь объяснить. Зафиксированные перемещения неоднородны. Часть наблюдаемых действительно отправилась на Чёрный пруд, но часть поехала в Москву.

– На Красный? – Ленту тут же вспомнился пруд в Измайлово, но шутка не вызвала даже улыбок, поэтому тему прудов он развивать не стал. – И сколько их сейчас в Москве, я имею в виду чернокнижников?

Роза неопределённо повела плечами:

– По нашим данным, не меньше тринадцати. И это плохо.

И тут плохо. Что плохого в любимой цифре любого тёмного?

– У нас есть теория…

Удивительно, что одна, Роза не заболела?

– …Относительно их магии. Она групповая. И увеличивается не пропорционально количеству носителей, а прогрессивно. Согласно нашим архивам, в таком количестве они начинают менять реальность.

Смотри-ка, целую реальность! Это как?

– Я сама до недавнего времени не знала, но опыт сегодняшнего дня даёт нам некоторое представление, согласись.

Похоже, она обращалась к Ленту. Интересно почему. Он должен о чём-то догадаться? Может, он и догадался, но лучше он переспросит.

– А «в Москве», это где? Не в пределах ли МКАДа, случайно?

Чутью своему Лент доверял. Он помнил как Айа не хотела возвращаться из Шереметьево через Москву, Илья настаивал, а она не уступала. Догадка, конечно, не факт, и Лент ждал от Розы подтверждения. А получил его от Савилы.

– Откуда знаешь про МКАД? Все наши проблемы именно в этих пределах.

Подтверждение получилось косвенным, но Ленту хватило. Тем более что Роза всё равно не располагала настолько точными данными.

– В любом случае, – сказала она, подводя логическую черту под сказанным, – Москва сейчас не самое безопасное место для Анны и Татьяны.

Беспокойство, отступившее, но не исчезнувшее, снова подкралось к Ленту изнутри. Что же делать? Мчаться на помощь? Однако, если судить по Ростовской аномалии, то в присутствии чернокнижников зелёная ворожба, как минимум, искривляется. А то и нейтрализуется.

Надо сказать, Лент никогда бы не поверил, не окажись в этой ситуации лично, что люди, лишённые силы, надев на шею коварный амулет, могут сбить с толку самого настоящего тёмного. Но амулет был фактом. Вернее, артефактом, чтоб его. А на всякий артефакт, как известно, всегда найдётся другой, покруче, тем более что в распоряжении Лента совсем скоро может оказаться целый чемодан на выбор!

– Не поговорить ли нам с Патриком, дамы?

– Договариваться лучше сразу с Петром, – хмыкнула Савила, листая адресную книгу в телефоне, откуда в следующую секунду донеслось рокочущее: «У аппарата».