Текст книги "Поединок во мраке"

Автор книги: Татьяна Шубина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15
Черная охота

Сам материализовался в кабинете. Это было единственное место, куда не попадала ни одна сущность бешеного пространства.

Как некоторые меняют домашние халаты, так Сам мог менять свой облик. Когда-то он был солидным старцем с трубкой, потом – энергичным поджарым денди, носил облик боевого офицера и не любил надевать космический скафандр.

Теперь у опрокинутого стола, притопывая носком ботинка, стоял татуированный бритый битюг. На шее – золотая цепь, в левом ухе черная серьга, в глазах – ярость.

Картина разгрома, встретившая хозяина в святая святых – своем личном кабинете, была для него настолько неожиданна, что, будь Сам человеком, сердечный приступ был бы ему гарантирован.

Пол был усыпан осколками всего, что разбивалось, все, что разливалось было разлито, что ломалось – сломано, шкуры скомканы и разодраны. А бутылки?! Что осталось от его драгоценных бутылок?! А Комодо, ворча, когтил лапами книжный шкаф, за которым затаилась Галя. Сохранившиеся в шкафу емкости с алкоголем мелко подрагивали.

Сам только что разнес офис и вышвырнул из Вечности всех своих служащих. Но кабинет!..

Он схватил за шкирку толстого дракона и изо всех сил пнул его тяжеленным ботинком. Комодо заскулил, а Черный Хозяин загорланил противным голосом:

 
А у Сама был дракон, и он его любил.
Дракон выпил его виски, он его убил.
В кабинете закопал
И на память написал:
А у Сама был дракон, и он его любил.
Дракон выпил его виски, он его убил…
 

Галя вжалась в стену и вдруг почувствовала, как та отъезжает. За потайной дверью открылась узкая горка. Горбушина, не раздумывая, прыгнула на нее и покатилась.

Это был секретный ход Черного Хозяина. Забава, как и его кабинет, как и все личины. Сам был всем и никем одновременно. Но во всех обличьях, как и в алкоголе, он искал одного – разгадки человеческой души.

Скатившись вниз, Галя очутилась в небольшом каменном саду, в котором были собраны осколки знаменитых комет. Вот – комета Цезаря. Шишковатый синий валун 1821 года – комета, предсказавшая смерть Наполеона, а это – обломок от знаменитой кометы Галлея.

Горбушина переходила от камня к камню и не знала, что за ней зорко следили три ведьмочки и заново отрегулированная Черная Свинья Бригадируса. Новоклон и старохлам, поглощенные охотой, не замечали друг друга.

Увы, объект бродил по личному саду Черного Хозяина, запечатанному страшным заклятием. Соваться туда было самоубийством.

Галя осмотрела все камни, и вдруг перед ней возникла витрина большого магазина. Ноги понесли к нему девочку сами собой. Еще бы! За стеклом стояли компьютеры, лежали игры, коробки с конфетами, что-то цветное и пестрое в больших корзинах. Ну кто бы ни соблазнился?

«Посмотрю, а трогать ничего не буду», – решила она, подошла к двери и едва успела отскочить.

Витрина красивого магазина зашевелилась, строение сжалось, потемнело, и на его месте заметалась Черная Свинья.

Бедняга скакала и визжала:

– Выс нарывайтес, выс получитес пос бумс-бумс, старохламс!

Искусственные части ее тела дергались, тряслись и накалялись.

– Мыс еес захитрилис, – визжала слуга Бригадируса, – выманилис, ас выс, неучис!

А ведьмочки, заметившие наконец конкурента, резвились.

– Жалкие запчасти, ржавчина! – выкрикивали они.

По счастью, за своими разборками горе-охотники забыли о добыче, чем Галя и воспользовалась. Девочка побежала по узкой каменной тропе, удаляясь как можно дальше от страхолюдин. Когда она была уже довольно далеко, то сообразила, что все вокруг изменилось. Дорогу ей преградило большое кладбище.

Оно чем-то напоминало Домодедовское, где был похоронен Галин дедушка, и походило на чашу чудовищного стадиона.

Галя беспомощно оглядывалась. Ее явно заманили в ловушку.

Кресты и надгробия, погружаясь в болото, надвигались на нее, а тропа уходила прямо в гущу могил.

Галя не могла ступить ни шагу, всюду громоздились кучи венков и кладбищенского мусора, по болоту плавали гробы, из них вылезали скелеты и бросали ей в лицо болотную слизь.

Это резвились ведьмочки, Икс, Игрек и Зет. В руках у Зет была реторта, в которой они собирались доставить Самому живую душку и Галино сердце.

– Смотри, она должна отдать все сама, – Икс не обольщалась легкой победой.

– А что ей остается, будет тонуть, испытает естественный страх, – пробормотала Игрек и набросила на Галю ржавый погребальный венок.

Венок был тяжелым, и под его весом девочка сразу рухнула на колени.

– Не спеши! Помнишь, нас учили, что она должна оцепенеть от страха, а еще лучше потерять голову, – одернула сообщницу Икс.

– Чего, чего? – спросила Игрек.

– Ну засуетиться, заметаться, дать возможность страху испустить душу вон. Только тогда мы сможем поймать искру, вырвать сердце и закрыть реторту заклятием. По-другому не получится, возьмет и улетит душка, она несистемная, нам не принадлежит.

Зет вылезла из гроба и на глазах у Гали отдала Икс реторту.

Для Горбушиной Икс была вороном, сшитым из черных погребальных покрывал, который выхватил у мертвеца кость и закаркал, а покойник постучал в ответ зубами и завалился обратно в гроб.

– Любишь давать советы, вот и сделай что-нибудь сама, – прошамкала на самом деле Зет, решив избавиться от ответственности: пусть Икс ловит эту душу.

Зет решила, что легче отобрать реторту у товарки, чем душу у человека.

Икс, злобно каркая, кружила над Галей, норовя задеть ее крыльями.

Из последних сил Галя попыталась подпрыгнуть, но тут же шлепнулась в тину и, оказавшись по пояс в тягучей жиже, стала тонуть. Чем больше она дергалась, тем глубже погружалась.

Наконец болото, сыто рыгнув, сомкнулось над ней.

В эти секунды Галя вспомнила Солнце, полуденное, раскаленное, яркое-преяркое апрельское московское солнце.

Однажды она, Танька Плещеева, Мишка и Андрей (был такой мальчик, он потом ушел из их школы) заспорили, кто дольше всех сможет смотреть на Солнце открытыми глазами.

Уроки физкультуры у них проходили на улице, остальные одноклассники стали судьями и принялись хором считать:

– Раз! – Танька ойкнула и принялась тереть глаза.

– Р… – Мишка даже не дослушал остальные буквы.

Андрей продержался до «раз и…».

Затем настала очередь Гали, и она вытаращилась на Солнце.

Кажется, цифру пять она еще слышала, но потом резко ослепла и упала. Ее рвало, у нее болели глаза и голова. Некоторое время потом ей пришлось сидеть в комнате с занавешенными окнами, с повязкой на глазах.

А сейчас то огненное яростное Солнце как бы выплеснулось из нее и залило болотную гниль. Хлопнул взрыв, засверкали молнии, Галю подкинуло, и она упала на что-то твердое.

Никакого кладбища вокруг не было? как и болота. Клубился туман, расплывались с воплями какие-то ужасные морды. Так ловкие ведьмочки, немного опередившие Гнома Э, навсегда исчезли из Вечности, сожженные могучим апрельским светом.

Настолько сильной вспышки трудно было ожидать даже от зрелой души, а тут ну совсем маленькая душка выдает такой всплеск! Откуда у нее такой потенциал? Что творится с земными детьми?

Сам был всеведущ, но на этот раз не метал громы и молнии, а только нахмурился. Во многих местах тартарары пошли трещины.

Гном Э знал, что быть первым не всегда безопасно. Ведьмочки его опередили, но он-то крался за ними и прятался, поэтому отделался лишь сильнейшим ожогом. Пришлось срочно вернуться к себе на периферию, дабы восстановить силы, но он был уверен, что его время еще впереди.

Галя брела неведомо куда и вспоминала то, что будто бы давно забыла.

В первой четверти второго класса ее забирала из школы бабушка. И они тогда много беседовали о разных вещах.

– Главное для каждого человека не потерять свою живую душу, – говорила бабушка.

– А как можно потерять то, чего никто не видит? – Галя дернула ее за руку.

– Не все на этом свете можно увидеть глазами, – таинственно улыбнулась бабушка.

Маленькая Галя тогда мало что поняла, но почему-то запомнила.

«Только не надо себя жалеть, Горбушина, у тебя на это нет времени, – Галя выбрала по отношению к себе жесткую тактику. – И никаких расслабонов. Если даже это игра, проиграть в ней можно жизнь».

Молодая нелюдь, узнав, что ведьмочки исчезли, а Гном Э зализывает раны, обрадовалась: шанс каждого повышался.

Особенно ликовал серийный убийца, его-то возможности, как он полагал, были куда больше, чем у остальных. Он вышел на тропу охоты, ощущая приятное волнение, почти забытое здесь, но так хорошо знакомое по жизни на белом свете.

– То, что жертву можно сожрать – ясно, но будет ли это так же вкусно, как на Земле? – бормотал выдвиженец.

«Обещаю – будет. Лично для тебя, только один раз», – услышал он и затрепетал: Сам говорил с ним лично!

Глава 16
Игра с призраками

На втором этаже школы Димка наткнулся на секретаршу. Собственно, даже не наткнулся, это она выскочила из кабинета директора и схватила его за рукав свитера.

– Сверчков, тебя у вахтера ждет отец.

– А что случилось? – остановился Димка.

– Иди, не разговаривай, – секретарша развернула его в обратную сторону от кабинета физики.

Сверчок, недоумевая, вернулся на лестницу и, не доходя до дежурного вахтера, увидел Агента 007.

Тот был в своей неизменной кожаной куртке, бычья шея его налилась кумачом, маленькие глазки вцепились в Димку, как два бульдога.

Сверчок испытал жгучее желание развернуться и скрыться в классе, но Агент уже заметил его и махнул рукой:

– Давай! Мы с сестрой тебя заждались.

Вахтер теперь тоже смотрел на Сверчкова. Он знал, что у этого ученика нет, и не было никакой сестры, и подозревал, что 007 нагло лжет.

Агент, не дожидаясь пока Димка подойдет, сделал три громадных шага и положил ему на плечо тяжеленную ручищу. У Сверчкова бешено застучало сердце. Запястье 007 было аккуратно перебинтовано, а поверх бинта блестела та самая сеточка.

Димка как наяву вновь ощутил запах сырости, увидел фамильный склеп Капулетти и услышал истошный собачий визг…

– Что у вас с рукой? – спросил он, проверяя мелькнувшую догадку.

– Я у тебя на окладе? Давай, она ждать не любит.

Сверчка передернуло. Как странно Агент сказал о Стефании: «Она ждать не любит». Раньше он мог иронично называть ее нашей принцессой, а теперь отозвался как о каком-то пахане, главаре банды. Димка с тоской оглянулся и посмотрел на школу.

В больших окнах горело красное утреннее солнце, а в кабинете физики новый учитель делал перекличку.

Он дошел до буквы С.

– Савинков Александр.

– Здесь собственной персоной, – обстоятельно пробасил Сашка Кот.

– Сверчков Дмитрий, – произнес учитель, оглядывая класс.

Почему-то он догадывался, что этого ученика здесь нет, но ему так хотелось, чтобы тот присутствовал! Учитель поставил в журнале точку напротив Димкиной фамилии и задумчиво произнес:

– У Сверчкова уже начались каникулы?

– Я видел его в окно, он бежал на урок. – Сашка Кот пожал плечами.

– К сожалению, что-то его отвлекло, – вздохнул учитель и урок потек своей чередой, а в бешеном пространстве смогли поставить хотя бы один плюсик в этом деле.

Встреча, которой они так боялись, сегодня сорвалась. Не должна была она состояться и впредь.

Агент почти втолкнул Димку в машину и так рванул с места, что встречные водители разразились проклятиями.

Она сидела на заднем сиденье, но даже не взглянула на Димку, зато язвительно подмигнула Агенту 007 и лениво процедила сквозь зубы:

– Ты набираешь очки.

Совсем недавно их отношения были другими и носили официально сдержанный характер.

– Ну как баинькал? Не проспал первый урок? – наконец она повернулась к Сверчку и посмотрела в упор: глаза в глаза.

У Димки перехватило дыхание. Он узнал этот взгляд. Стефания смотрела так же, когда требовала, чтобы он выпил яд в склепе Капулетти. Но она уже опустила глаза и, надув губы, вздохнула:

– Может, я уже стала твоей бывшей знакомой?

Слово «бывшей» прозвучало как-то по особенному громко.

Сверчок молчал. Столько мыслей крутилось в мозгу одновременно, но со словами ничего не выходило. У него даже разболелась голова, хотя до сегодняшнего дня он вообще не представлял как она болит.

– Я не позвонил утром, мама говорила долго, – через силу выдавил он наконец.

– Это не вся правда, – Стефания, не отрываясь, смотрела в окно, ее тонкие пальчики вертели и мяли перчатки.

– Не вся, – Сверчок сломался, он ничего не понимал, весь мир ему застила хрустальная слезинка, так не вовремя катившаяся по бледной щеке.

– Я… я, – он сжал ее руку и подул на пальцы. – Я, наверное, лунатик или вроде того. Ты мне снилась такая печальная, куда-то спешила, я чувствовал, что теряю тебя навсегда.

Стефания прижала к его щеке пальцы и ущипнула.

– Нет мне покоя! Опять эта бледная тень шлялась к тебе, – нахмурилась она.

Но Димка пропустил ее слова мимо ушей, он был поглощен своими переживаниями.

– Я думал, что проснулся, когда ты мне позвонила и пришла.

Она удивленно смотрела на него, приподняв правую бровь, и медленно произнесла:

– Да, пришла! Только ты вел себя как дурак.

– Ты пришла в платье, как у Джульетты, а потом мы очутились в фамильном склепе Капулетти. И ты… ты лежала в гробу.

Девушка дотронулась до лба Сверчка и затрясла рукой.

– Да, да, – Димка говорил, и ему становилось легче, голова не болела, ночной кошмар отступал. – Тьма, факел чадит, тени мечутся, гроб, то в нем один покойничек, то другой. И тут на меня набрасывается такая собаченция, о-го-го!

Агент удовлетворенно крякнул, но Сверчков и этого не заметил – страшный сон стал превращаться в затрапезную пугалку.

Если бы Сверчок не был так увлечен своим рассказом, то обратил бы внимание на лицо девушки. Она отстранилась, и ее напряженный остановившийся взор буравил Димку.

– А что я делала? – в голосе ощущался лед.

– Ты? Лежала в гробике и спала, – невесело улыбнулся Димка.

– И все? – вопрос прозвучал удивленно.

– Все.

– Приехали, – прохрипел Агент.

– А куда мы едем? – очнулся Сверчок.

– Куда? – она внимательно посмотрела в окно.

Их зажимал предпраздничный поток на Садовом кольце в районе метро «Парк Культуры».

– А никуда! – тряхнула головой Стефания. – Будем отрываться! Ты, я вижу, любишь это?

– Оторваться надо по полной! – на Димку накатило веселое настроение.

Он готов был беситься и стоять на голове.

– По полной, так по полной! Есть одно местечко! – она решительно вытолкала его из машины.

Они пробежали между мордами грязных мокрых автомобилей по загазованному переулку и очутились возле старого недавно отремонтированного особняка.

– Смотри, смотри Пряничный домик! Детки отламывают прянички, а страшная ведьма их цап-царап! – Сверчок хихикнул и дернул подружку за капюшон куртки.

Та медленно обернулась и окатила его ледяным взором. В этот момент Димке показалось, что ей тысяча лет.

Внутренности особнячка производили впечатление, но Сверчок презрел ресторан, бар, биллиард. Прежде всего у него не было и не могло быть таких денег, да и кровь его играла совсем от другого – от перезвона зала игровых автоматов.

– Ты же не любишь игралки? – неожиданно спохватился он.

– Не любила. У меня прошел переходный возраст, все! Теперь я люблю то, что не любила, и наоборот.

Сверчок машинально отметил, что так оно и есть. Нынешняя Стефания – это Стефания наоборот. Он где-то слышал, что у девчонок переходный возраст кончается быстрее, и они раньше взрослеют. Одного он не мог понять, почему так ноет сердце, стоит ему вспомнить ту, прежнюю Степку.

Какие здесь были игровые автоматы! Почему они раньше сюда не заходили? Хотя… Они вообще не болтались по местам, где нужны были приличные деньги. Их у Сверчка никогда не было, да он и не стремился развлекаться по какой-то системе. Димка был в том счастливом возрасте, когда беспричинно радует любой пустяк. А та, прежняя, Степка не терпела скопления народа и не любила все покупное.

«Димка, то, что человеку действительно нужно, купить нельзя». Пока он обдумывал ее слова, Стефания начинала хохотать: «Прописные истины так по-дурацки звучат!»

Димка молчал. Все, что она говорила, казалось важным и нуждалось в осмыслении.

Им было так хорошо в парках, в лесу, просто дома, особенно, когда родителей не было и они как бы делали уроки. Именно «как бы», а на самом деле говорили, слушали музыку, переписывались. Да, они писали друг другу записочки и передавали, соприкасаясь рукавами. Писали разную чушь, типа: «Я совсем не крутой парень. Видел я этих крутых парней в гробу», «А я – цветочек геранька. Хочу расти на подоконничке, и меня устраивает видок из твоей кельи», «Я + Я = Мы». И уже от этого обоих бросало в жар. От «Мы», которое кому-то могло показаться дурацким. Вообще, очень многие вещи становятся дурацкими, если их вытащить на белый свет.

В один из осенних пасмурных дней (им такие промозглые деньки почему-то казались ужасно романтичными) Димка залез зачем-то в шкаф, и оттуда вывалился синий пакет.

Девушка подняла его и улыбнулась:

– Что за секретик?

– Посмотри, разрешаю.

– Подкова? Какая стертая. Ты не помнишь, как звали коня Дон Кихота? Это не он потерял? – она взвесила находку на руке. – Металлическая, а не холодная. Скорее теплая.

– Ты тоже заметила? Мне иногда кажется, что она пульсирует.

– Странный сплав… Или это обыкновенное железо?

– Не знаю. Мама недавно ее обнаружила. Кто-то подарил на счастье, когда меня принесли из роддома.

– Добрая фея? – засмеялась Стефания.

– Хочешь, возьми себе, – серьезно предложил он. – Будешь хранительницей моего счастья.

– Ой, как ответственно. Боюсь-боюсь.

Они посмеялись, и подкова перекочевала к Степке, которая пообещала с ней не расставаться.

– Ку-ку, уснул?

Димка сидел у автомата, а Стефания совала ему коктейль с соломинкой и лимоном на краю тонкого бокала.

– Эй, – спросил вдруг Сверчок. – А как поживает моя подкова?

– Подкова? Совсем забодал, какая подкова? – она смотрела куда-то в сторону. – Ты пей коктейль! А то остынет.

Потом Сверчку будет казаться, что окончательно прозрел он именно в эту минуту. Но согласитесь, трудно осознать, что твоя подружка не человек, а ведьма-оборотень. Не-е-т! Эту догадку он не мог озвучить между делом, поэтому притворился, что его занимает только компьютерная игра.

– Что это за штуковина? – он отстранился от коктейля и поморщился. – Тиной пахнет.

И в ту же секунду забыл и о коктейле, и обо всем на свете. По экрану в темноте подземелья бежала девушка. На мгновение ее лицо приблизилось, и он увидел круглые темные глаза, растрепанные волосы, веснушки. Как она была не похожа на красоток в подобных игрушках!

И тут Сверчка как молнией пронзило. Ему показалось, что девушка настоящая и, мало того, что он ее совсем недавно где-то видел.

Стефания протянула Димке электронный пистолет и крепко сжала другой.

– Разомнемся? Ну пей, а то протухнет! – напомнила она про коктейль.

Димка, не отрывая взгляда от игры, потянулся к напитку, но запотевшее стекло выскользнуло из рук. Бокал упал на пол. Жидкость пролилась и тут же зашипела, проедая черную дыру в покрытии.

– Ой, облом! – снова углубляясь в игру, сказал он.

– А ну его! – Стефания зашвырнула ногой бокал подальше под автомат.

Сверчок не видел, как она в досаде прикусила нижнюю губу.

Девчонка на экране бежала прямо на них, не зная, что за углом притаился костлявый дядька с голым черепом и узким перекошенным ртом. Его руки и ноги были опутаны проводами, а губы жевали, словно предвкушая нечто очень вкусное.

«Какая-то ненормальная игра. Обычно жмурики выскакивают, ты стреляешь, они бахают, и все. А тут…» – успел подумать Сверчок, когда услышал выстрел. Его напарница, прищурившись, с азартом палила по беглянке, и та, увертываясь от огня, наскочила прямо на лысого страшилу.

Глава 17
Потрошило идет на дело

А настоящая Стефания сидела на камне, и постепенно силы возвращались к ней. Оцепенение схлынуло, на его место пришла решимость бороться.

– Я могу идти только вперед, но делать этого нельзя. Остается стоять или сидеть. Другие не останавливаются, не говорят, значит, я не такая, как они. Я – живая! Это я только предполагаю или точно? Эй, слышит меня кто-нибудь? Себя я не слышу, но ведь та девочка меня слышала и я ее тоже.

Она посмотрела на желудь, который оставила ей незнакомая девчонка, и крикнула:

– Возвращайся!

Стефания не помнила, где они могли встречаться раньше, но если учесть, где они оказались, то проблемы у них действительно общие.

– Я тебя жду!

И тут она ощутила, что пытается что-то мучительно вспомнить. Очень важное, от чего зависит не только ее жизнь. Даже раньше, когда она брела вдоль пропасти, необходимость вспомнить это преследовала ее.

– Надо начать с самого конца. Время у меня есть.

Галя думала о том, что надо как-то вернуться на Переход и вытянуть оттуда Степку. Но как туда попасть? Она брела по подземелью, и тут что-то бабахнуло. Галю швырнуло к стене, и она почувствовала, что налетела на какой-то твердый мешок, набитый костями.

Потрошило, сбитый с ног, упал на дно туннеля – его обожгло пламя. Кто-то тяжелый навалился сверху. Еще на Земле он не выносил никаких прикосновений. Стоило кому-то нечаянно до него дотронуться, как Потрошиле делалось тошно. Его выворачивало, трясло, он буквально падал в обморок. Но там у него была человеческая плоть, а тут он уже успел забыть это поганое ощущение.

– Ай-ай-ай! – он отпихивал что-то горячее и противное. – Ай-ай-ай!

Галя оттолкнула его и увидела, что, обхватив себя длинными руками, в углу корчится некто с кривым голым черепом. На руках, груди – всюду, куда ни посмотришь, к кривоголовому были прикреплены прозрачными пластырями провода. Это делало Потрошилу еще страшней.

Как только выдвиженец немного очухался, он сразу же жалобно проскулил:

– Лапушка, видишь, я тут совсем, совсем один. Возьми меня с собой, я спасу тебя.

«Да, спасатель что надо, это сразу видно», – но Галя не стала отказываться от помощи совсем и спросила:

– Как отсюда выбраться?

– Очень, очень простенько. Надо только знать дорожку. Пойдем, лапушка, пойдем.

– Слушай, сними эти провода, – Галя дернула пластырь.

– Не прикасайся ко мне и ничего не трогай, лапушка, – скривился Потрошило. – Не будь плохой девчурочкой.

– Тебя казнили на электрическом стуле?

– Лапуся, лучше молчать или нас схватят и твое сердечко спрячут в реторточку. Иди скоренько за мной, выход совсем близенько.

Потрошило ликовал. Сейчас он заведет девчонку прямо в офис Самого, для этого надо только миновать три черных кольца. На Земле детки вот так же безропотно шли за ним, хотя он никогда даже не брал их за руку. Талант – он везде талант.

Раздался выстрел, и ни с того ни с сего Потрошило отлетел в сторону. Галя не могла понять, откуда стреляют и почему попали в Потрошилу? Ей даже пришло на ум, что кто-то неведомый пытается спасти ее от здешних опасностей.

– Как я его припечатал, видела? Здорово я гада шваркнул? – Сверчок радостно обернулся к своей подруге.

Та сидела, не двигаясь, ее пистолет был направлен прямо в висок Димке.

– Что это тебя потянуло на добрые дела? – поинтересовалась Галя, почувствовав к Потрошиле что-то вроде внезапного доверия. Такой гаденький, противненький, но все-таки был когда-то человеком, имел душу. Может, правда раскаялся?

– Мне надо зарабатывать очки, отмывать грешки. Ты – мой шанс, – пояснил Потрошило, испуганно ощупывая себя дрожащими руками.

Посредине его лба третьим глазом зияла здоровенная дыра, и в ней пульсировало что-то фиолетовое.

– Да? А где теперь твоя душа? – спросила Горбушина.

Потрошило не ответил, он остановился и показал Гале пустую реторту.

– Возьми и спрячь свою душку в эту баночку, тогда она будет в надежном месте. А баночку, лапушка, неси сама.

Галя взяла у него реторту, покрутила и недоверчиво понюхала. Склянка ничем не пахла, но тут вообще не было запахов. И все равно, девочке не нравились ни реторта, ни Потрошило.

– Раз ты здесь, то есть, наверно, и другие такие же? – спросила она.

Потрошило, по понятным соображениям, спешил, но, как всегда «на деле» мастерски себя сдерживал, не выказывая нетерпения. Он даже по-своему, конечно, любил свои жертвы, ведь они были его добычей, а добычу надо заслужить.

– Нет, таких, как я, почти нет. Даже совсем нет. Единственный я, несчастненький, – ответил он.

– А может, ты вовсе и не был человеком? И души у тебя не было? – настаивала Горбушина.

– Была, лапушка, была у меня душа. Если б ее не было, разве б я так возвысился? – с гордостью заявил Потрошило.

Эти двое не подозревали, что за ними незримо плывет Обор. Хмурый оборотень терпеливо поджидал, когда они дойдут до черного спуска, который обрывается у входа в предбанник офиса бешеного пространства.

Потрошило с его методами вполне устраивал Обора в качестве добровольного подсобного, и оборотень был в предвкушении того, что на нынешнем Шабаше именно он, Обор, будет именинником. Нет ничего проще, чем отнять несистемника у Потрошилы.

Но пистолет, нацеленный в висок Сверчку, уже выстрелил.

Находящегося на гребне сладкой волны воображения Обора сжало и раскидало по сторонам. Не было никакого сомнения: кто-то на него охотился и хотел вычеркнуть из Вечности. Так успел подумать Обор. На самом деле его разнесла в клочья шальная пуля. Пуля, адресованная Сверчку.

Димке здорово повезло. Разгоряченный игрой он мгновенно среагировал и отшвырнул своим игрушечным оружием пистолет подруги. И надо же, как удачно та промахнулась! Оглушающий треск – и то, что только что было на экране черным мячом, лопнуло и слизняками расползлось по углам и щелям.

Бедный Обор, разве мог он учесть все превратности судьбы?

Когда на Сверчка находило такое настроение, он делал то, чего и сам от себя не ожидал.

– Ну прищучили снайпера! Бей, не жалей! Вперед, гренадеры!

Но если ты пялишься в экран, то, понятно, забываешь оглядываться и контролировать, что творится у тебя за спиной. А зря! За спиной Сверчка стоял Агент 007 и подавал своей хозяйке тайные знаки.

Что это за выстрелы? Потрошило разволновался не на шутку. Правда, это слово вряд ли подходит к тому, что он собой в настоящее время являл. Когда речь заходит о таком явлении, как он, нужен совсем другой словарь.

Скорее всего он обеспокоился, что не испытает тех вкусненьких ощущений, которые ему обещал Сам. А как ему хотелось вновь ощутить сладкие желудочные оргии, которыми обычно завершались его земные охоты! Прямо не верится, что тут это тоже реально. Но для Хозяина ничего невозможного нет! Ах-ах-ах! Ради одного этого он готов был вновь прожить свою жизнь от точки до точки. До той, последней, точки, после которой появились эти провода и пластыри.

– А что стало с твоей душой? Ты мне так и не ответил. Моя бабушка говорила, что самое страшное для человека потерять свою живую душу, – продолжала задавать вопросы Галя.

Потрошилу передернуло, даже его терпение имело свои пределы.

– Лапусечка, детуля, ты очень умненькая, но не могла бы ты немножечко помолчать. Мы побеседуем с тобой. Потом, когда выберемся.

– А сколько тебе было лет, когда ты сорвался с тормозов? Когда это у тебя началось? – пропустив мимо ушей просьбу попутчика, спросила Горбушина.

Потрошило повернулся к Гале и приблизился, насколько для него это было возможно. Девочка увидела мелкие, почему-то разной длины, но одинаково острые зубы, блестящий шишковатый череп и маленькие мятые ушки.

«Не таким же он родился? Был же он когда-то младенцем. Потом ребенком. Только потом уже его посадили на электрический стул. Может ли это быть искуплением грехов?» – хотя Горбушина подумала это про себя, ее мысль буквально подкосила Потрошилу, он упал на бок, и реторта отлетела в сторону.

Галя подобрала колбочку и протянула ее лежащему Потрошиле.

– Не смей меня жалеть, негодница! – простонал он, корчась у ее ног.

– Почему? Мне хочется во всем этом разобраться, понимаешь? – удивилась Горбушина.

– Знаешь, детуля, почему я так обожал крошечек? Они были мягкие, мясные, сочные и не умели говорить. А ты мосластая, жилистая и болтливая, лапушка. Фи!

Вообще-то Галя поначалу и не собиралась говорить с этим гнусным типом, но он почему-то слышал ее мысли, хотя другие местные их не понимали.

Галя испытывала к Потрошиле самые разноречивые чувства. Сначала ей было гадко и жутко, как будто она наступила на что-то живое и скользкое и оно чавкает под ногами. Потом она увидела его маленьким, ничтожным, потерявшим душу, а ведь он тоже совсем недавно был человеком, и у него было все.

Что это «все», что было у Потрошилы, Галя и сама до конца не понимала, но чувствовала теперь к нему что-то вроде жалости, и эта жалость как бы меняла их местами.

– Как ты думаешь, – вздохнула Галя, – тебе еще можно помочь?

Такие вибрации в тартарары воспринимались как крайне опасные, и если бы Горбушина понимала язык фиолетового излучения, пульсировавшего в дырке во лбу Потрошилы, то она прочла бы: «Аварийная ситуация! Аварийная ситуация!»

Но выдвиженец собрался с силами и выдохнул:

– А вот мы и пришли! Входи, входи, моя лапусюшка.

Потрошило жеманно пропустил девочку вперед, опасаясь, что та невзначай к нему прикоснется.

Галя увидела перед собой небольшое помещение, напоминающее лифт, и в тот же момент услышала далекий голос:

– Эй ты, Страшило! Отойди от нее! Я тебя сейчас заделаю!

Галя беспомощно оглянулась. Вокруг было по-прежнему беспросветно темно, только от нее самой исходило что-то вроде неясного свечения.

– Давай, давай, – Потрошило, борясь с собой, неловко схватил девочку за руку.

Горбушина ничего не ощутила, зато он истошно запричитал:

– Ты горячая и противная! Я так рискую из-за тебя! Еще немного – и мне ничего не захочется.

– А чего тебе хочется?

Давай, Галя, поговори с ним еще, и ты окажешься в норе, где тебя ждет не дождется Хозяин. Его страшно раздражали методы Потрошилы, но этот земной шельмец успешно справлялся со своим делом. Без всяких фокусов и заклинаний он вел живую душку все ближе и ближе. Умеет уболтать клиента. Да, древние методы воздействия на человеческий род все-таки самые действенные.

– Я нажму кнопку. Где тут верх? – обратилась девочка в провожатому.

– Тут, зайка моя, загружен весь банк данных! Все уже нажато.

Галя не могла не почувствовать его торжества. А Потрошило его и не скрывал: путь отсюда был только один – бесконечно вниз.