Текст книги "Этнопсихология"
Автор книги: Татьяна Стефаненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Стереотипы могут нести в себе как положительный, так и отрицательный эмоциональный заряд. К числу последних С. Фиск относит лишь один из выделенных ею четырех видов стереотипов. Это стереотипы презрения, существующие по отношению к представителям «чужих» низкостатусных и некомпетентных групп, расцениваемых к тому же как «холодные». По отношению к своим группам, как правило, возникают стереотипы восхищения, в соответствии с которыми этим группам приписываются компетентность, высокий статус и «теплота». Кроме первых и вторых существуют еще и амбивалентные стереотипы зависти и патернализма. «Зависть» характеризует отношение к представителям высокостатусных, компетентных, но «холодных» групп; «патернализм» – низкостатусных, некомпетентных, но «теплых»[Fiske,2000].
Иными словами, позитивно пристрастными могут быть стереотипы не только «своих», но и тех «чужих» групп, которые не вызывают чувства угрозы, – за ощущение безопасности, порожденное сознанием собственной силы. Тем же, от кого исходит угроза, могут завидовать и одновременно уважать. Например, в своих эмпирических исследованиях мы не раз выявляли удивительно похожие образы «чужих» высокостатусных групп, чьи представители воспринимались как профессионально компетентные, стремящиеся к успеху, предприимчивые и деловитые. Русские такими видят американцев[Stephan et al.,1993], а казахи – русских[Донцов, Стефаненко, Уталиева, 1997].
Другим важным свойством этнических стереотипов считается устойчивость и даже ригидность к новой информации. Действительно, стереотипы достаточно стабильны, что не раз подтверждалось в эмпирических исследованиях. Яркий пример – содержание этнических стереотипов [с. 292]у трех поколений студентов Принстонского университета США (1933, 1950 и 1969 гг.), которое в целом не слишком изменилось. Автостереотипы московских старшеклассников и студентов в конце 80-х и середине 90-х гг. также свидетельствуют: цивилизационный слом, произошедший за этот период в нашей стране, привел не к слому образа своей группы, а лишь к некоторой его трансформации[Богомолова, Стефаненко, 1991; Стефаненко, 1997].
Но устойчивость стереотипов все-таки относительна: при изменении отношений между группами или при поступлении новой информации их содержание и даже направленность могут изменяться. Так, у принстонских студентов после Второй мировой войны в негативную сторону изменились стереотипы немцев и японцев[130]. Еще большие изменения – теперь уже всех стереотипов – были выявлены при повторении «принстонской трилогии» в самом конце XX столетия[Маdоп et al, 2001].
Стереотипы могут быть сломаны очень быстро, о чем, в частности, свидетельствует изменение к худшему стереотипов американцев в Австралии во время войны в Персидском заливе [Haslam et al, 1998]. Более того, результаты данного исследования свидетельствуют, что на изменения стереотипов оказывают влияние не только реальные межгрупповые отношения, но и особенности процесса межгрупповой дифференциации. Даже манипуляция «рамками соотнесения» в эксперименте отражается на степени благоприятности стереотипов: стереотипы американцев ухудшались при сопоставлении их со своей группой (австралийцами), а также с британцами и русскими, но не с иракцами.
Но стереотипы могут трансформироваться и постепенно. Интересное предположение о причинах вхождения новой черты в представление об англичанах, сложившееся в русском обществе к середине XIX в., делает Ерофеев. В XVIII в. «англичанин рисовался как человек безупречно честный, порядочный и религиозный», чему способствовало убеждение в высоком нравственном уровне английской литературы. В XIX в. информация об Англии становится более многообразной и идеализированный образ англичанина постепенно тускнеет. С точки зрения морали его уже не было возможности выделить в лучшую сторону по сравнению с представителями других народов:
«Оба эти образа явно противоречили друг другу, отсюда – стремление как-то их примирить. Вероятно, этим и объясняется появление [с. 293]нового мотива в оценке англичан: их начинают обвинять в лицемерии. Ход мыслей был примерно таков: этому народу человеческие пороки свойственны не в меньшей степени, чем другим, но в отличие от остальных они умело их скрывают под личиной религиозности и благопристойности. В середине XIX в. мнение об английском ханжестве получило довольно широкое распространение, внося существенную поправку в этнический стереотип» [Ерофеев, 1982, с. 231].
Еще одно свойство социальных стереотипов – согласованность, или «социетальный консенсус», иными словами, высокая степень единства представлений среди членов стереотипизирующей группы. Эксплицитно консенсус измеряли уже Кац и Брейли, рассматривая в качестве стереотипных лишь черты, приписываемые той или иной этнической группе не менее чем 50% испытуемых[Katz, Вraly, 1933][131].Именно согласованность считал важнейшей характеристикой стереотипов А. Тэшфел[Tajfel,1981b]. По его мнению, социальными, в том числе и этническими, стереотипами можно считать лишь представления, разделяемые достаточно большим числом индивидов в пределах социальных общностей.
Существовало две гипотезы, объясняющие причины согласованности стереотипов: гипотеза предубеждения, согласно которой консенсус отражает единообразную предвзятость части индивидов, и гипотеза невежества, согласно которой консенсус вытекает из недостатка личных контактов со стереотипизируемой группой, иными словами, из широко распространенного невежества.
В последние десятилетия традиционные гипотезы, объясняющие согласованность стереотипов, были отброшены, но вместе с ними многие авторы, считая их согласованность химерой и игрой воображения исследователей, отказались и от рассмотрения консенсуса в качестве обязательной и необходимой характеристики стереотипов. В некоторых работах утверждается, что критерий консенсуса является не просто ограниченным, а излишним: так как стереотипы размещены в голове индивидов, они должны изучаться как индивидуальные убеждения.
Впрочем, существует и прямо противоположная точка зрения, сторонники которой, признавая, что индивидуальные убеждения о социальных группах существуют, подчеркивают, что стереотипы и личные убеждения, хотя они могут частично совпадать, – различные когнитивные структуры, каждая из которых представляет[с. 294]собой часть базы знаний индивида о своей или чужой группе [Devine,1989].
Более того, если бы стереотипы не были согласованными, было бы очень мало смысла в их изучении. Явная опасность стереотипов, а значит, и основная причина их изучения, состоит в возможности сходных реакций в ответ на сходные стереотипы: «…если бы каждый индивид реагировал на членов унижаемой группы в соответствии со своими собственными убеждениями, негативный эффект стереотипов был бы значительно ослаблен»[Stangor, Lange, 1994, р. 403].
В наши дни большинство авторов объясняют согласованность стереотипов у представителей национальных групп исходя из теории самокатегоризации Тернера[Haslam et al.,1998]. Они полагают, что к согласованности представлений о группе приводит выпуклость социальной идентичности: 1) усиливая воспринимаемую гомогенность своей группы; 2) обеспечивая ожидания взаимного согласия ее членов; 3) способствуя активному достижению консенсуса благодаря взаимному влиянию.
Подобный подход позволяет объяснить согласованность стереотипов, выявленную во многих ранее проведенных исследованиях. Например, высокая степень согласованности стереотипов негров у американских студентов из Принстона в начале 30-х годов может быть объяснена тем, что все испытуемые были белыми и придерживались социальных норм, господствовавших в расистском американском обществе того времени. К началу 50-х и – тем более – к концу 60-х годов общая идентичность белых в Америке подверглась эрозии, группа стала более гетерогенной, в частности разделилась на подгруппы расистов и «нерасистов». В стереотипах афроамериканцев этих подгрупп могли наблюдаться существенные различия, что и сказалось на значительном снижении согласованности стереотипов всей выборки[132].
Еще одним сущностным свойством стереотипа со времен Липпмана считается неточность. В дальнейшем стереотипы получали еще менее лестные характеристики и интерпретировались как «традиционная бессмыслица», «прямая дезинформация», «совокупность мифических представлений», «неоправданные сверхобобщения» и т.п. Ложность настолько прочно стала ассоциироваться с понятием стереотип,[с. 295]что был даже предложен новый термин социотип для обозначения стандартного, но истинного знания о социальной группе.
Стереотипы могут быть неточными как по причине «неверного направления» (человек думает, что большинство членов группы А обладают чертой Б, тогда как на самом деле большинство членов этой группы не обладают этой чертой), так и по «степени обобщения» (человек полагает, что 95% членов группы А обладают чертой Б, тогда как в действительности ею обладают только 65% ее членов) [Вrigham, 1971]. Иными словами, рассмотрение стереотипов как обобщенного приписывания черт социальной группе является лишь одним из способов понимания их неточности. На самом деле, даже если качество действительно характеризует группу, ошибочной может оказаться тенденция оценивать всех и каждого из ее членов как обладающих этим качеством. Именно этот тип неточности, который лучше было бы назвать пристрастностью, является аспектом стереотипизации, пагубным для межличностных отношений.
Начиная с 50-х годов получила распространение гипотеза американского психолога О. Клайнберга, согласно которой объем истинных знаний в стереотипах превышает объем ложных, – гипотеза зерна истины [Кlineberg, 1954]. Теперь уже не вызывает сомнений, что социальные стереотипы вовсе не сводятся к совокупности мифических представлений. Социальный стереотип есть образ социального объекта, а не просто мнение о нем, никак не обусловленное объективными характеристиками последнего и всецело зависящее от воспринимающего (стереотипизирующего) субъекта. А как отмечал А. Н. Леонтьев, образ может быть более адекватным или менее адекватным, более или менее полным, иногда даже ложным, но мы всегда его «вычерпываем» из реальности [Леонтьев, 1983, с. 255]. Так и этнические стереотипы как образы этнических общностей отражают, пусть и в искаженном или трансформированном виде, объективную реальность: свойства двух взаимодействующих групп и отношения между ними.
Итак, этнические стереотипы отражают реальные особенности стереотипизируемой группы. При этом признаком истинности (точности) стереотипа, во-первых, предлагается считать единодушие мнений двух и более групп относительно черт, характеризующих третью. Этот аргумент нашел свое подтверждение в проведенных во многих странах исследованиях.
Во-вторых, согласованность между восприятием группы самой себя и ее восприятием другой группой. Видимо, есть зерно истины в том, что американцы конкурентны, патриотичны, независимы и эмоциональны, если эти качества считают «типично американскими» [с. 296]и они сами, и русские испытуемые проведенного нами , совместно с коллегами из университета штата Нью-Мексико (США) исследования[Stephan et al.,1993]. Однако «критерий автостереотипа» в целом достаточно слабо проверяет точность стереотипов, так как нет никакой уверенности в том, что люди свою группу воспринимают более точно, чем чужую.
В-третьих, С. Ивао и Г. Триандис в сравнительно-культурном исследовании, проведенном в США и Японии, обнаружили некоторую поддержку предположению, согласно которому точность взаимных стереотипов тем выше, чем больше сходство между культурами[Iwao, Triandis,1993].
В-четвертых, М. Хьюстон и Й. Ясперс для получения более достоверных данных о точности стереотипов предложили распространить понятие атрибутивной валидности Г. Келли на уровень межгрупповых отношений и считать критериями валидности гетеро– стереотипов их отчетливость, постоянство во времени и согласованность между членами одной группы в приписывании определенных черт другой группе[Hewstone, Jaspars,1982].
Вместе с тем на сегодняшний день существует лишь одна реальная возможность выяснить степень точности стереотипов: сопоставить их с эмпирически проверяемой информацией о характеристиках той или иной группы. Например, в одном из исследований была обнаружена корреляция между статистическими данными о набожности различных региональных групп населения Пакистана и отражением этого качества в стереотипах. Следует, впрочем, иметь в виду, что в мусульманских странах набожность, по крайней мере декларируемая, доступна наблюдению, в целом же число характеристик, которые могут быть измерены подобным образом, чрезвычайно ограничено.
Несмотря на многочисленность исследований и попыток теоретических интерпретаций, проблема истинности стереотипов остается по существу нерешенной. Впрочем, когнитивисты вообще отвергают эту проблему, поскольку поиски ее решения поддерживают у исследователей иллюзию существования «объективно "правильного" впечатления о социальных стимулах, которого воспринимающие индивиды могут добиться посредством индивидуализации процесса обработки информации»[Nolan etal.,1999, p. 644]. Сторонники теории самокатегоризации, о чем мы уже говорили, прямо подчеркивают, что при анализе стереотипизации не следует упускать из виду возможность существования социальной реальности, «точность» отражения которой требует именно стереотипов.
Но в любом случае свойства, приписываемые другим, косвенным образом отражают особенности группы, в которой распространены. [с. 297]Так как другие народы воспринимаются через сравнение с собственным, мексиканцы могут оценивать русских как сдержанных и замкнутых, а шведы как эмоциональных и оживленных. Сами русские в нескольких наших исследованиях приписывали общительность и раскованность разным народам: американцам, которые далеко не всегда включают эти черты в автостереотип, и финнам, в автостереотип которых входят противоположные черты [Богомолова, Стефаненко, 1991; Стефаненко, 1997]. Вполне вероятно, что русские особо выделяют эти качества у других народов из-за восприятия своих соотечественников как «зажатых» и недостаточно общительных.
То, что реальные межэтнические отношения оказывают влияние на стереотипы, не требует особых доказательств. Именно от характера отношений – сотрудничества или соперничества, доминирования или подчинения – зависят основные измерения стереотипов: содержание, направленность (общее измерение благоприятности) и степень благоприятности, а в конечном счете, степень их точности.
13.4. Социальная каузальная атрибуция
Одна из проблем общения представителей разных этнических общностей, как и других больших групп, состоит в том, что они не понимают причин поведения друг друга и делают ложные атрибуции. Изучение каузальной атрибуции к началу 70-х годов XX в. заняло одно из ведущих мест в американской, а затем и мировой социальной психологии. Однако результаты многочисленных исследований, проводившихся на интериндивидуальном уровне, в перспективе межличностных отношений, не могли быть перенесены на уровень отношений между социальными общностями, этническими в том числе. Как отмечал швейцарский исследователь Ж.-К. Дешам, «бесполезным было бы изучение процессов атрибуции без учета отношений между группами, взаимодействия индивидов, принадлежащих к различным социальным категориям»[Deschamps,1973/74, р. 719].
Впрочем, первые эмпирические исследования, в которых анализировались атрибуции в зависимости от групповой принадлежности их объекта и субъекта, были проведены психологами США и Канады. Самое известное из них, на результаты которого ссылаются практически все авторы более поздних работ по социальной атрибуции, было проведено в начале 70-х гг. в Южной Индии [Taylor, Jaggi,1974]. Его авторы перенесли на групповой уровень концепцию эгоцентристского приписывания Г. Келли, согласно которой существует тенденция приписывать успех себе, а неудачи – другому, [с. 298]и предположили, что людям свойственно приписывать позитивные события своей группе, а негативные – чужой.
Испытуемым индуистам предлагались описания ситуаций, в каждой из которых индуист или мусульманин совершает позитивные или негативные поступки (лавочник проявляет щедрость или обманывает покупателя, учитель хвалит или наказывает ученика, домовладелец приглашает в дом или не обращает внимания на попавшего под ливень прохожего и т.п.). Испытуемых просили объяснить поведение членов двух конфессиональных групп одной из предложенных причин: внешних (стечение обстоятельств; правила поведения, установленные в обществе) или внутренних (щедрость или жадность торговца, плохой или хороший характер учителя).
Выдвинутая гипотеза подтвердилась полностью – позитивному поведению членов своей группы и негативному поведению членов чужой группы приписывались внутренние причины, а негативному поведению «своих» и позитивному поведению «чужих» – внешние причины. Выявленные в этом исследовании атрибуции, а также атрибуции, с помощью которых подобным же образом объясняется успех и неудача своей и чужой групп, были названы этноцентристскими[Stephan, Stephan, 1996][133]. А их использование Т. Петтигру предложил рассматривать в качестве первичной (ultimate) ошибки атрибуции, понимаемой как «систематическое структурирование ложных межгрупповых атрибуций, частично основанных на предубеждениях»[Pettigrew,1979, р. 464]. Но Петтигру не пытался рассматривать групповые атрибуции в рамках психологии межгрупповых отношений, полагая, что первичной ошибке атрибуции подвержены лишь предубежденные индивиды.
И только европейские психологи – англичанин М. Хьюстон и голландец Й. Ясперс – в начале 80-х годов сформулировали теорию социальной атрибуции [Hewstone, Jaspars,1984]. Именно с этого времени основное внимание в Европе обращается на изучение социальной (или групповой) каузальной атрибуции, понимаемой как интерпретация поведения и результатов деятельности индивидов на основании их группового членства. Такая атрибуция является: 1) социальной по происхождению, так как возникает и развивается в результате социального взаимодействия индивидов или под влиянием социальной информации; 2) групповой с точки зрения объекта направленности – не на отдельного индивида, а на члена[с. 299]конкретной социальной группы; 3) групповой с точки зрения сходства у членов социальной группы и различий между группами.
По мнению исследователей из Европы, основная функция социальной атрибуции – формирование, поддержание или усиление позитивной групповой идентичности. Стратегия, позволяющая сохранить позитивную групповую идентичность, состоит в использовании этноцентристских атрибуций, в которых индивиды оказывают предпочтение представителям своей группы.
Очень скоро социальные психологи обнаружили, что явные этноцентристские атрибуции не являются универсальными. Например, проверке гипотезы об их универсальности был посвящен эксперимент М. Хьюстона и К. Уорда, в котором в качестве испытуемых выступали представители двух этнических групп – малайцы и китайцы – одновременно в двух странах – Малайзии и Сингапуре[Hewstone, Ward,1985]. В Малайзии, где господствует националистическая идеология, а китайцы являются группой дискриминируемого меньшинства, только малайцы продемонстрировали склонность к этноцентристским атрибуциям, а китайцы проявили внешнегрупповой фаворитизм: внутренними причинами чаще объясняли позитивное поведение малайцев, чем членов своей группы. В Сингапуре, где китайцы не представляют собой группу угнетенного меньшинства, результаты были несколько иными: для малайцев и в этой стране были характерны этноцентристские атрибуции, а китайцы не проявили ни внутригруппового, ни внешнегруппового фаворитизма.
Результаты этого исследования подтвердили справедливость следующего положения теории Хьюстона и Ясперса: «…при некоторых условиях не поддержание позитивной социальной идентичности является функцией социальной атрибуции. Например, члены групп подчиненного меньшинства, не видящие альтернатив существующей системе, довольно часто проявляют тенденцию к обесцениванию своей группы и оказанию предпочтения доминантной группе» [Hewstone, Jaspars,1984, p. 398].
Кроме того, атрибуции, продемонстрированные индуистами в Южной Индии и китайцами в Малайзии, можно представить себе лишь как полюса некоего континуума, которые соответствуют достаточно высокому уровню фаворитизма (внутригруппового в первом случае и внешнегруппового во втором) и являются эмпирическими индикаторами межгрупповой дифференциации в форме противопоставления. А атрибуции, выявленные у китайцев в Сингапуре, не соответствуют ни одному из этих полюсов и расположены в какой-то точке между ними.
Иными словами, при благоприятных условиях межгруппового взаимодействия – отсутствии явных конфликтов, примерном равенстве [с. 300]статусов и т.п. – нет необходимости конструировать этноцентристские атрибуции для поддержания позитивной групповой идентичности. Так, даже при предпочтении одной из групп в атрибуциях может проявляться разное отношение к отдельным сферам жизнедеятельности двух общностей. А дифференциация своей и чужой групп – колебаться от противопоставления в пользу своей группы через сопоставление, которое не исключает критичности к деятельности и качествам обеих общностей, до противопоставления в пользу чужой группы.
Это подтвердилось в проведенном нами в конце 80-х годов исследовании, в котором московские студенты должны были оценить степень влияния разных причин на поведение и достижения советских и американских персонажей нескольких ситуаций[134].
В ситуации межличностного общения позитивное поведение советского прохожего, помогающего заблудившемуся иностранному туристу, чаще приписывалось его отзывчивости и бескорыстию (внутренним причинам), а позитивное поведение американского персонажа – обстоятельствам (внешней причине), т. е. были выявлены этноцентристские атрибуции (с противопоставлением в пользу своей группы).
Дифференциация в форме сопоставления проявилась, когда испытуемые имели возможность объяснять поведение советских и американских персонажей ситуаций не совпадающими стереотипными характеристиками. Основными причинами хороших взаимоотношений соседей в общежитии они считали разные позитивные качества американцев и советских людей (раскованность и уважение к другим народам соответственно), а основными причинами их плохих взаимоотношений – разные негативные качества (чувство превосходства над другими народами и недостаточную раскованность). Иными словами, каузальные атрибуции строились в соответствии с взаимодополняющими образами, что и привело к объяснению как позитивного, так и негативного поведения членов обеих групп внутренними стереотипно-личностными чертами. Но и в этом случае был выявлен способ поддержания позитивной групповой идентичности. Он состоял в приписывании своей группе наиболее социально желательных качеств, а чужой группе – качеств формально позитивных, но находящихся в нижней части иерархии личностных черт как ценностей: в русской культуре уважение к другим народам – качество более ценное, чем раскованность.
[с. 301]Но когда испытуемые должны были проинтерпретировать успехи и неудачи советского и американского научных коллективов, а среди причин достижений перечислялись многие качества, воспринимаемые стереотипными для американцев (трудолюбие, деловитость, предприимчивость), они продемонстрировали внешнегрупповой фаворитизм – противопоставление в пользу чужой группы. Так, неудача советских ученых объяснялась всеми предложенными внутренними причинами – от недостаточного трудолюбия и предприимчивости до недостаточной сплоченности коллектива. А наиболее вероятной причиной неудачи американцев рассматривалась внешняя нестабильная причина – невезение.
К настоящему времени появились основания утверждать, что при этноцентристском приписывании причин поведения и результатов деятельности играет свою роль не только фактор локуса (то, используются ли внутренние или внешние причины), но и фактор стабильности/нестабильности. Так, в цикле работ итальянских психологов, исследовавших межгрупповую лингвистическую предвзятость, была выявлена тенденция описывать позитивное поведение членов своей группы и негативное поведение членов чужой группы, используя более абстрактные термины, чем при описании негативного поведения членов своей группы и позитивного поведения членов чужой группы. Например, в случае позитивного поведения представитель своей группы описывается как альтруист, а представитель чужой группы – как помогающий другому человеку. И наоборот, в случае агрессивного поведения «свой» описывается как обижающий кого-либо, а «чужой» – как агрессор. Совершенно очевидно, что чем более абстрактные термины используются для объяснения причин поведения индивида, тем более стабильными воспринимаются эти причины[Maass, Сессаrelli, Rudin, 1996].
Значимость фактора стабильности/нестабильности в социальной каузальной атрибуции нашло отражение и в исследовании, проведенном нами в 1987 г. в Дагестане. Испытуемые не различали поведение «своих» и «чужих» с точки зрения локуса причин. Но и русские, и представители коренных народов свои хорошие взаимоотношения с представителем другого этноса объясняли национальными особенностями своей группы и индивидуальными свойствами партнера по общению. «Наивные психологи» рассуждали примерно так: «мы» ладим с людьми, потому что нашему народу присущи положительные свойства (доброта, отзывчивость, общительность и т.п.), а если кто-то из «них» устанавливает хорошие отношения с «нами», то только благодаря своим личностным особенностям. В целом позитивное поведение членов своей группы и негативное поведение членов чужой группы они объясняли групповыми особенностями, [с. 302]т. е. внутренними стабильными причинами, а негативное поведение членов своей группы и позитивное поведение членов чужой группы – индивидуальными особенностями, т. е. внутренними, но нестабильными для группы причинами.
В настоящее время в социальной психологии имеется всеобщее единодушие по крайней мере по одному пункту – существуют различия в приписывании причин поведения «своим» и «чужим». Но тогда встает новый вопрос: что лежит в основе подобной асимметрии? Существует два конкурирующих объяснения: мотивационное и когнитивное. Согласно первой модели, в основе социальных атрибуций лежит мотив защиты своей группы или даже «чистый этноцентризм». Эту точку зрения поддерживают, например, результаты исследования Дж. Гринберга и Д. Розенфельда, где белые американцы должны были объяснить причины успехов и неудач афроамериканцев при решении задач, для которых не требуется способностей, входящих в стереотип нефа в США. У расистски настроенных испытуемых в большей степени, чем у испытуемых без расовых предубеждений, проявилась тенденция приписывать причины успехов афроамериканцев скорее везению, чем способностям, а причины неудач – скорее недостатку способностей, чем невезению. Авторы утверждают, что основу негативных атрибуций следует искать не в когнитивных процессах, а в мотивации – расисты демонстрируют этноцентристские атрибуции просто потому, что им афроамериканцы не нравятся [Greenberg, Rosenfield,1979]. Иными словами, негативные аттитюды приводят к соответствующим атрибуциям.
Авторы, придерживающиеся когнитивистской модели, утверждают, что к тем или иным атрибуциям приводят не аттитюды, а универсальный процесс межгрупповой категоризации и ее более частный случай – стереотипизация[Stephan, Stephan,1996]. Так как источником для объяснения поведения и достижений группы и ее представителей внутренними причинами являются стереотипы, основание различий в социальных атрибуциях видят в ожидании поведения, соответствующего стереотипам. Например, если существует стереотип, что русские гостеприимны, любые действия представителей данного этноса, в которых проявляется гостеприимство, будут рассматриваться как типичные, т. е. внутренне присущие группе и стабильные. А этноцентристскими такие атрибуции оказываются только потому, что автостереотипы чаще всего более позитивны, чем гетеростереотипы. Однако хотя это наиболее вероятный случай, возможны и другие варианты.
Итак, мотивационная модель механизмов, лежащих в основе социальных атрибуций, предсказывает использование внутренних[с. 303]и/или стабильных причин для объяснения позитивного поведения «своих» и негативного поведения «чужих» вне зависимости от ожиданий, основанных на стереотипах. А сторонники когнитивист– ской модели утверждают, что существует тенденция приписывать поведению, которое согласуется со стереотипами, внутренние и/ или стабильные причины, а поведению, которое не согласуется со стереотипами, – внешние и/или нестабильные причины вне зависимости от того, позитивно это поведение или негативно и кому оно свойственно – «своему» или «чужому»[135].
Результаты многих исследований позволяют считать доказанным, что «при наличии социальных стереотипов их содержание используется для причинного объяснения поведения»[Hewstone, Jaspars,1984, p. 398]. Иными словами, основанные на стереотипах ожидания являются достаточной предпосылкой для образования у индивидов социальных атрибуций даже при отсутствии мотиваци– онных интересов. В качестве примера можно привести результаты исследования А. Маас с коллегами, в котором и позитивное, и негативное поведение выходцев с севера и юга Италии, соответствующее сложившимся в обществе стереотипам, объяснялось более абстрактными терминами, а не соответствующее стереотипам – более конкретными терминами, т. е. проявлялась лингвистическая предвзятость. Одинаковые результаты были получены и у итальянцев с севера, и у итальянцев с юга, и у испытуемых, которые не относили себя ни к одной из двух групп, а также в экспериментальной ситуации, в которой не было возможности проявить мотив защиты своей группы[Maass, Ceccarelli, Rudin,1996].
Представляется, что когнитивистская модель получила поддержку в этом и других исследованиях потому, что социальная каузальная атрибуция и стереотипизация (приписывание представителям своей и чужих групп личностных черт) являются двумя видами единого атрибутивного процесса. Они находятся в тесной взаимосвязи: процесс социальной каузальной атрибуции является механизмом образования стереотипов, а процесс стереотипизации является механизмом образования атрибуций.
Но два взаимосвязанных вида единого атрибутивного процесса не сводимы друг к другу и обладают относительной самостоятельностью. [с. 304]В частности, стремясь сохранить единую направленность в приписывании причин определенному поведению, индивиды могут игнорировать отдельные стереотипные черты. Так, в уже описанном нашем исследовании наличие неблагоприятного для своей группы целостного паттерна атрибуции привело к игнорированию стереотипа об индивидуализме американцев и к рассмотрению «недостаточной сплоченности» как более вероятной причины неудачи советских, а не американских ученых. В этом случае на социальные атрибуции повлияли не только стереотипы, но и мотив защиты образа американцев как социальной группы, предпочитаемой в научной сфере деятельности.
