Текст книги "Королевский туман (СИ)"

Автор книги: Татьяна Белоусова-Ротштеин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Татьяна Белоусова-Ротштеин

Глава 1. Пар и хруст

Глава 2. Сахиб

Глава 3. Обычаи

Глава 4. Адмирал

Глава 5. «Жесткая верхняя губа»

Глава 6. Родезия

Глава 7. Посланник

Глава 8. Старое и новое

Глава 9. Бунт и бунтовщик

Глава 10. Война и наука

Глава 11. Королевский дурман

Глава 12. Опоздание

Глава 13. Совет

Глава 14. Атака Легкой Кавалерии

Глава 15. Друг

Глава 16. Тайная служба

Глава 17. Элизабет

Глава 18. Кварталы светящихся скелетов

Глава 19. Разящий демонов

Глава 20. Duata Nadan

Глава 21. Университет

Глава 22. Бремя

Глава 23. Лилит

Глава 24. Работа и работники

Глава 25. Профессоры

Глава 26. Синематографист

Глава 27. Граф

Глава 28. Корабли в море крови

Глава 29. Граф Ди и мистер Ди

Глава 30. Ротбарт и Ватерлоо

Глава 31. Ротбарт и Барея

Глава 32. Лакшми Баи

Глава 33. Рената Лайтвуд

Глава 34. Предки

Глава 35. Седрик

Татьяна Белоусова-Ротштеин

КОРОЛЕВСКИЙ ТУМАН

Глава 1. Пар и хруст

– Лорд Джеймс Леонидас, господин председатель комитета по надзору за алхимическим делом, – неторопливо произнес профессор Адамас, – хотите знать, как всё это выглядит со стороны?

Джеймс невольно коснулся своего шейного платка и быстро отдернул руку. Правительственный балкон хорошо вентилировался, но лорд всё равно старался глубоко не дышать. Чтобы при этом не начать задыхаться следовало не двигаться слишком резко.

Он скучающе взглянул на ректора:

– Предполагаю, профессор, Ваша оценка будет, как всегда, невысокой, – голос прозвучал непринужденно, хотя горло рвала страшная сухость.

– Я просто опишу, что вижу. – Глава университета неторопливо откашлялся. – Огромная империя, разбухшая от чужой крови, как клещ. Столица этой империи, задыхающаяся от собственного яда. Высшее общество этой империи, также упивающееся кровью и ядом. И один из этого общества, едва не лопающийся от осознания собственной важности. Хотя он, в сущности, не более чем жалкий потомок жалкого предателя.

Джеймс с истинно атлантийским спокойствием лишь слегка изогнул бровь:

– Не возьмусь оспаривать лично свою характеристику.… Но с Вашей трактовкой исторических событий я по-прежнему не согласен.

Томас Адамас брезгливо поморщился:

– Всего хорошего, мистер Черчес, – и прошел мимо, навстречу своим верным друзьям-алхимикам.

Джеймс проводил его не менее презрительным взглядом. Интересно спросить, если господину профессору здесь всё настолько противно, зачем он приходит на подобные церемонии? Не хватает смелости отказать? Стоит отдать ректору Адамасу должное, трусом он не был, по крайней мере, Джеймс его бы так не назвал, при всём желании.

Молодой лорд невольно продолжал наблюдать за своим бывшим учителем. Для его возраста и столичной атмосферы старик выглядел на редкость здоровым. Узнать бы, что они там химичат в своих университетских лабораториях…. Но пока в эти тайны не может проникнуть даже его комитет. Впрочем, это не главная задача лорда Леонидаса.

А что если секрет бодрости и здоровья профессора Адамаса совсем в другом? Но сегодня, в день праздника, Джеймс не хотел об этом думать. Хотя бы один день.

Парад победителей медленно тек по проспекту Вильгельма. Из-за обычного смога Лондониума и пара, изрыгаемого парогусеничниками, шествие было едва различимо даже с верхнего балкона. Плывущий на предельно низкой высоте, почти над самыми крышами, строй дирижаблей, тоже терялся в сероватой дымке.

Но при всем этом парад ничуть не терял своего величия. Джеймс буквально чувствовал воплощенную мощь Атлантийской Империи, чувствовал её власть над миром, её неоспоримое превосходство.

Солдаты маршировали следом за техникой. Джеймс едва видел колонны, но прекрасно слышал строевой шаг. Лязг стали и шаги солдат. Сила и величие.

Впрочем, не армией единой… Многие из тех, кому Империя обязана своим незаходящим солнцем, никогда не появляются на парадах, их скрывает иной туман. Джеймс смел надеяться, что понимает таких героев.

Кто-то тронул его за плечо, вернув мыслями в душную столицу. Джеймс судорожно перевел дыхание, стараясь не терять отстраненный вид.

– Огденс? Вы здесь?

– Сэр, – старый дворецкий тоже с трудом дышал и, в отличие от милорда, не скрывал этого, – я спешу сообщить… это срочно…

– Успокойтесь. Говорите тише, – лорд быстро оглянулся по сторонам, к счастью, на них почти никто не обращал внимание. – Дома что-то случилось?

Сухость в горле стала почти нестерпимой. А на виске немедленно выступил холодный пот.

– Сегодня утром, вскоре после вашего отъезда, – Огденс заговорил спокойнее, почти привычно, – к нам пришла молодая особа… хиндийка. Насколько я понял по её словам, с мистером Кинзманом случилось какое-то несчастье. Она просила сообщить Вам как можно быстрее.

Мир, еще минуту назад казавшийся совершенным, хрустнул, пошел трещинами, как нежный чанхайский фарфор. Джеймс перестал слышать военную технику и солдатские шаги, он слышал только этот хруст. Почти как хруст костей.

В его доме сейчас прячется дикарка. А с Кинзманом что-то случилось. А если с Кинзманом что-то случилось…

– Сэр? – невозмутимо напомнил о себе Огденс. – Что ей передать?

– Передайте ей, – Джеймс очень внимательно посмотрел на слугу, будто впервые его увидел, – передайте, чтобы она сидела тихо. И сами за ней проследите.

Огденс больше не задавал вопросов. Он бы и не успел больше ничего спросить, Джеймс резко развернулся и пошел к выходу с балкона, почти побежал. Такое бегство наверняка привлекло внимание большинства присутствующих, но теперь он просто не мог думать, как выглядит со стороны. Теперь он мог думать только о Кинзмане. И о той вещи.

Проходя через парадный зал, лорд Леонидас будто никого не видел. Только один голос заставил его остановиться на полпути:

– Джеймс, здравствуй! – леди Голди приветливо махнула ему рукой и подошла ближе.

– Здравствуй, Элизабет, – он замер и судорожно улыбнулся.

– Сегодня с погодой еще повезло! – её лицо в окружении легких светлых локонов, светилось искренней радостью. – Надеюсь, и на открытии нашей выставки дождя не будет.

– Да, я тоже надеюсь, – ответил Джеймс, косясь в сторону двери для слуг. Меньше всего на свете ему хотелось бы огорчать эту девушку, но сейчас просто не было времени на любезности. – Прости, Элизабет, но мне нужно срочно бежать.

– Но мы же договаривались вместе идти на прием…

– Прости.

Он нырнул в туман через черный ход Ратуши и, наконец, сорвал с шеи платок. Дышать становилось всё труднее, но лорда это не волновало.

Парокар как-то оставался блестящим даже в местной атмосфере. Теперь его перламутровые бока показались Джеймсу будто измазанными слизью.

Магазин «Три кита» располагался довольно далеко от центра, от главных торговых улиц, но Джеймс доехал туда быстро. Улицы Лондониума были полупусты – большинство жителей отправились смотреть Парад победителей.

Около особняка, являвшегося одновременно домом и лавкой мистера Кинзмана, тоже никого не было. Ни зевак, ни встревоженных соседей, ни полиции. Джеймс ощутил в душе противную смесь надежды и нетерпения.

Та вещь. Что бы ни случилось, он должен найти ту вещь. И забрать ее.

Он вышел из кара. Здесь запах выхлопных паров и копоти уверенно перебивается запахами пряностей, старых чернил, старой бумаги и еще чего-то старого. «Старыми тайнами», неуместно подумал Джеймс. Витрины и окна первого этажа разбиты, дверь красноречиво распахнута, оттого и вырвались на волю все внутренние запахи.

Лорд вошел в торговый зал.

Внутренний погром соответствовал внешнему. Кто бы это ни был, они явно что-то искали. У Кинзмана имелись сотни вещей, достойных похищения, но Джеймс почти не сомневался, приходили именно за той вещью.

Стараясь убедить себя, что его опасения не обоснованы, что о той вещи знали только он и Кинзман, по крайней мере, антиквар так говорил, что вещь надежно спрятана, лорд прошел в складское помещение. Тот же хаос.

Он поднялся наверх. В комнатах царила давящая тишина и еще какой-то неестественный, непривычный холод, словно из дома унесли не только предметы вещественного мира, а еще что-то… неосязаемое.

Карл Кинзман жил один, не считая служанки-хиндийки, но никогда Джеймс не ощущал в его доме такой мертвой пустоты.

От слова «мертвой» он передернулся, с трудом перевел дыхание и ускорил шаг.

Кабинет антиквара выглядел не лучше прочих комнат. Судорожно сжимая кулаки, Джеймс подошел к встроенному сейфу. Можно было уже не обманываться, дверца сейфа распахнута, внутри пусто. Кинзман держал ту вещь именно в сейфе, говорил, что это вполне надежно.

Лорд Джеймс Леонидас разжал пальцы и заставил себя сделать три глубоких вдоха. Затем подошёл к сейфу и прикрыл дверцу. На дверце не было никаких повреждений. Значит, ее открывали «своим» ключом.

Он еще раз обошел весь дом, сверху донизу, мистера Кинзмана нигде не было, ни живого, ни мертвого.

Почти полгода напряженных, судорожных поисков. Наконец, удача. Сделка почти совершена, та вещь почти у него в руках. Всего один день до цели. И вот – разгром и пустота.

Стоя посреди торгового зала и трясущимися руками наматывая на шею платок, Джеймс пытался понять, как ему действовать дальше. Как ему жить дальше.

– Сэр, не двигайтесь.

Негромкий, спокойный голос, раздавшийся в холодной тишине, буквально резанул слух. Джеймс замер и уставился на вход.

На пороге стояла молодая женщина в туманно-сером плаще. Гладкая прическа в духе гувернанток открывала простое и правильное лицо, опять же напоминающее молодых школьных учительниц. Выбивался из образа только сжимаемый в женской руке револьвер, совсем не дамской модели.

– Кто Вы, что здесь делаете? – также спокойно спросила она.

Джеймс почему-то был уверен: те, кто, вероятнее всего, напал на Кинзмана и забрал ту вещь, не стали бы пользоваться обычным оружием. Оттого лорд почувствовал только глухое раздражение. Как смеет кто-то появляться в такой момент и лезть к нему с вопросами!

– Лорд Леонидас, там стоит мой парокар с министерскими знаками, – сквозь зубы ответил он и с досадой вспомнил, что свой револьвер оставил в каре. – Я председатель парламентского комитета по надзору за алхимической деятельностью. И это Я могу ВАС спросить, кто Вы и что здесь делаете.

– Да, я видела ваш парокар, – также невозмутимо кивнула девица. Медленно, с явной неохотой, опустила оружие. – Что с мистером Кинзманом?

– Его нет, – поморщился Джеймс, – так кто Вы…

– Рената Лайтвуд, – она убрала револьвер в карман плаща и вошла в зал, – финансовый инспектор Центрального Банка Атлантии. – Рената достала из другого кармана стальной жетон со знаком Банка. – Вы сказали, что Кинзмана нет. Он мертв?

Вблизи Джеймс заметил, что она едва ли старше его. Очень худая. Кожа бледная, вокруг глаз синеватые тени. Как, впрочем, у всех в Лондониуме.

– Вы – фининспектор? – бесцеремонно уточнил он. – На сколько я знаю, ревизорами нашего Банка всегда были суровые джентльмены крепкого телосложения.

– Теперь наш Банк проводит политику гуманизации, – Рената Лайтвуд слегка усмехнулась, что придало ее лицу аристократическую надменность.

– Банк и гуманизм? – Джеймс постарался, чтобы его ухмылка вышла не уступающей по надменности. Доводилось ли ему слышать в высших кругах фамилию Лайтвуд? Он не помнил. – Боюсь, нас ждет финансовый крах.

– Так что с Кинзманом? – резко оборвала шуточки леди ревизор.

Джеймс снова поморщился:

– Его здесь нет, ни живого, ни мертвого, я обошел все комнаты.

– Он занимался алхимией? – поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам.

– Что?…

– Вы сказали, что вы из комитета по надзору за алхимиками, – терпеливо разъяснила девушка, опять напомнив учительницу, – Кинзман занимался…

– В некотором роде, – невежливо перебил лорд. – А Вам-то что от него нужно? Задолженность по кредиту?

Феминистки с их настырностью всегда раздражали Джеймса, а в теперешнем его состоянии, явись перед ним хоть сама королева, он не смог бы оставаться любезным.

Механизм сломался, изъята важнейшая деталь.

Всё рушится к морскому чёрту!

– Эээ… кхем…. Тук-тук.

Джеймс и Рената в единый миг замерли и синхронно повернулись к входу.

Их милое уединение нарушил молодой человек весьма неопрятного, но безобидного вида. Одежда потрепана, всклокоченные волосы торчат из под съехавшей на затылок кепки. «Студент, – безошибочно определил Джеймс, едва взглянув на субъекта, – самое дешевое училище. Или счастливый стипендиат». Уж эту братию он узнает всегда.

Рената в первый момент потянулась в карман за револьвером, но и она быстро поняла, что пришелец не опасен. Впрочем, радости на ее лице не прибавилось.

– Бог ты мой, что тут было? – немедленно вопросил студент, перешагивая через порог и ошеломленно озираясь по сторонам. По выговору он казался типичным кокни. – А где мистер Кинзман?

– Его нет, – ехидно повторил свои слова Джеймс, – мы его расчленили и закопали в подвале. Вас проводить к нему? – и сам передернулся от собственной шутки. Среди осколков и обрывков на полу ему вдруг померещились темно-красные пятнышки.

Студент замер и вытаращился на него, потом на мисс Лайтвуд. Похоже, он просто потерял дар речи.

Рената раздраженно фыркнула:

– Это мистер Леонидас, он представитель Парламента, я – мисс Лайтвуд, финансовый инспектор, – она продемонстрировала незадачливому парню свой жетон, но долго на сею драгоценность любоваться, конечно, не позволила. – Теперь объясните, кто Вы и что Вас связывает с мистером Кинзманом?

Студент, наконец, отмер и заморгал как разбуженный:

– Меня зовут Алекс Джонс… Я аспирант университета… – похоже, их должности напугали его не меньше, чем шуточка Джеймса, – мистер Кинзман помогает мне с моим исследованием…

– Каким исследованием?! – резко спросил лорд, в его голове за секунду пронеслась череда самых невероятных предположений.

– Аспирантское…

Но продолжить допрос они не успели. С улицы послышался звук приближающегося мотора и характерный сигнал. Очевидно, кто-то из соседей все-таки телефонировал в полицию.

Глава 2. Сахиб

Особняк лорда Леонидаса окружался небольшим, но пышным парком. Одни алхимики знают, чего стоит поддерживать в центре Лондониума столь бодрую растительность!

Джеймс смог оказаться дома только к шести вечера. Полицейские процедуры, даже с учетом его статуса, длились бесконечно, невыносимо, бессмысленно долго. Осмотр места происшествия, подробная опись и фотографирование, затем не менее подробный допрос… то есть, простите, опрос трех свидетелей. «Как вы здесь оказались?», «Зачем вы сюда прибыли?», «Что вас связывало с пропавшим?», «Когда вы видели его в последний раз?». Меньше всего расспрашивали почему-то Ренату. Вероятно, полицейский следователь решил, что банковским работникам совершенно незачем устраивать тайный ночной налет, они могут вынести имущество должника вполне легально.

Аспирант Джонс выглядел крайне смущенным, но при этом сам то и дело норовил задать встречный вопрос мрачным офицерам. Кинзман, будучи добрым другом почти всех преподавателей Университета, помогал Джонсу с его научной работой, что-то по ранним царствам Хиндии, всего лишь.… И теперь ученая карьера юного Алекса под угрозой. Какой кошмар!

– Какой кошмар, – вслух произнес Джеймс, входя в особняк.

В его доме, напротив, было тихо и спокойно. Никаких кошмаров. Но молодой лорд понимал, эта безмятежность не продлится долго, ведь он потерял ту вещь. Собственно говоря, покой почтенного дома герцогов Мальборо уже нарушен.

– Сэр, – из боковой приемной показался Огденс, – наконец-то Вы вернулись. Могу я спросить, что случилось с мистером Кинзманом?

Дворецкий выглядел гораздо спокойнее и увереннее, чем утром, выглядел почти как всегда, что не могло не обнадеживать. Но Джеймс давно не позволял себе наивности.

– У него неприятности. Поговорим об этом позже, – сухо ответил лорд. – Где она?

– Миссис Морис устроила юную леди в комнате для гостей, – сообщил дворецкий таким тоном, словно к ним в гости приехала кузина Джеймса из провинции.

– Тоже мне леди, – Джеймс нервно сорвал с шеи платок, – проводите ее в кабинет. Минут через двадцать.

Огденс учтиво кивнул, забрал у хозяина платок и удалился.

Молодой лорд постоял с минуту у входной двери, вслушиваясь в тишину. Окружающий мир продолжал хрустеть и трещать. А скоро может и закровоточить.

Кабинет лорда-председателя парламентского Комитета по надзору за алхимической деятельностью представлял собой небольшой зал: одновременно кабинет с парой тайников, каминная и библиотека с архивом. Одна стена занята коллекционным оружием и колониальными сувенирами. Все необходимое в одной комнате и всегда под рукой. Надежный штаб.

Теперь каменные, обшитые темным деревом стены казались Джеймсу едва ли не иллюзорными, казалось, что всё окружающее вот-вот растворится в воздухе…

Джеймс на минуту замер у стены с оружием. В ходе полицейского осмотра удалось наверняка выяснить только одно: кроме той вещи пропало и то, что Джеймс оставил взамен.

Невольно он перевел взгляд на висящую над столом картину: небольшое полотно с изображением старинного парусника, один из атлантийских флагманов былых времен. За картиной скрывается сейф, а в нем – последний «подарок» отца.

Привычный в кабинете легкий запах морской свежести немного успокоил Джеймса. Он сел за огромный стол, выдвинул ящик, достал складное зеркальце и неприметную картонную коробочку.

Из зеркальца на него воззрился молодой человек явно благородного происхождения. Но благородство это выглядело как приговоренное: угольно-черные волосы за день растрепались и пропитались городским смогом. Вокруг глаз – темные круги, лицо – цвета того же тумана. Впрочем, последнее – отличительная черта почти всех жителей столицы Атлантийской Империи.

Джеймс достал из картонной коробочки пузырек темного стекла и маленький стаканчик. Открыл пузырек, начал отсчитывать капли. Одна, две, три… Вид мерно падающих капель болезненно завораживал.

Говорят, капля камень точит. Четыре, пять… Когда-то его не приняли в Адмиралтейское морское училище из-за слабого здоровья. Пришлось учиться в Университете у Адамаса. Нельзя сказать, что это большой урон для репутации молодого лорда, скорее, наоборот, но… Шесть, семь…

– Сэр? – Огденс деликатно заглянул в дверь. – Вы просили пригласить юную леди.

– А? – Джеймс понял, что сбился со счета. – Да, приведите её.

Что толку откладывать неприятный разговор? Наоборот, следует поспешить. Наверное, следует.

Едва Джеймс успел убрать в коробочку пузырек и стаканчик с не выпитыми каплями, Огденс открыл дверь шире, и в кабинет вошла дикарка.

Он видел ее несколько раз у Кинзмана, она помогала в магазине. Джеймс тогда старался не обращать на неё внимание, мало ли кто что привозит себе из колоний… Меньше всего он хотел бы обсуждать со старым антикваром нечто подобное.

– Ты понимаешь атлантийский язык? – спросил он, позволив девушке подойти ближе к столу.

– Да, я уже вполне его освоила. Я давно в стране сахибов. И я училась еще в школе в Тэли.

Лорд, не сдержавшись, поморщился. Хиндийский акцент заставлял знакомые слова звучать странно, чуждо, как с изнанки. Однажды он уже такое слушал. И вот опять, даже голос как будто тот же самый!

– Как давно? – уточнил Джеймс то, что его сейчас интересовало меньше всего.

– Полгода, две недели и шесть дней.

Джеймс впился в неё взглядом, словно надеясь прочитать все ответы у девчонки на лбу. Очень смуглая кожа, темные волосы, темные глаза. Простое суконное платье, какие носят жительницы Лондониума низших классов, смотрелось на её теле нелепо, словно на статуе языческой богини. Только она была не статуя.

В Хиндии Джеймс был лишь однажды. Когда ему исполнилось десять лет, отец, генерал-губернатор герцог Мальборо, взял его и леди Мальборо с собой. Так случилось, что их приезд совпал с восстанием сипаев.

– Что случилось с Кинзманом? – прямо спросил он, усилием воли разжав кулаки.

– На нас напали! – вскинулась она и затараторила: – ворвались в лавку, их было человек десять или даже дважды по десять! Я и Кинзман-сахиб заперлись на втором этаже, а те внизу громили всё и кричали страшные слова, словно демоны! – её собственные слова стали совсем непохожи на нормальный атлантийский.

– Помедленнее, – перебил Джеймс, – что за люди, что они кричали?

– Я не знаю, – она по-детски мотнула головой, – я не помню, кажется, что убьют его… Я испугалась, а Кинзман-сахиб велел мне выбраться из окна и бежать к лорду Леонидасу, сыну герцога Мальборо, сказал, что он поможет! То есть, Вы поможете.

– А он ничего не дал тебе с собой? – быстро перебил ее Джеймс, едва сдержавшись, чтобы не спросить прямо про ту вещь.

– Нет, – она еще раз мотнула головой и едва заметно усмехнулась. Совсем как та, другая. Хотя, возможно, ему померещилось.

– А почему сам он не попытался сбежать также через окно?

Мистер Кинзман, конечно, уже не молодой человек, но второй этаж его дома не такой уж высокий и это лучше, чем оставаться в западне и ждать разъяренных бандитов.

– Не знаю, – ответила хиндийка и потупилась, – он только сказал мне бежать, а сам остался…

Разговор бестолково затягивался. Джеймс пытался заставить свои мысли двигаться строем: нужно выяснить, кем она все-таки приходилась Кинзману, что она знает о нем, о его делах? При этом лорд старался не думать, кто, вероятнее всего, были те «демона». Ведь могут же иметься и другие варианты!

Нужно спешить, время утекает, как вода, но воды этой гораздо меньше, чем в Хиндийском океане.

– Я не знаю, что это были за люди, что они с ним сделали, – словно читая его мысли, сказала дикарка, – я просто помогала в работе Кинзмана-сахиба, – в её голосе послышались противно-слезливые нотки, – а за ним давно следили!

– Следили? – Джеймс опять вонзил в неё взгляд. Проклятье, ну почему дикари никогда ничего не говорят прямо и по порядку?

– Да, следили, давно, он говорил, что это люди высокого морского лорда, – опять зачастила она, – он, то есть Кинзман-сахиб, опасался того господина! И говорил еще раньше, что если что-нибудь случится, чтобы я шла к лорду Джеймсу Леонидасу, сыну герцога Мальборо, объяснял, как его найти, сказал, что он, то есть Вы, сможет нам помочь.

Её речь мерно похрустывала, как сухие ветки в огне.

Идея комитетского расследования пришла в голову Джеймсу еще при допросе полиции. Антиквара необходимо – жизненно необходимо! – найти как можно скорее, но только без участия полиции. Найти так, чтобы об этом деле знало как можно меньше посторонних. Чтобы не узнали те, если они еще не знают… Инициировать расследование комитета по надзору за алхимическим делом – и лорд Джеймс Леонидас, сын герцога Мальборо сможет лично контролировать дело.

– Просто помогала, говоришь? – уточнил он, понимая, что хватается за соломинку. – Он допускал тебя к бумагам? Ты вообще умеешь читать?

– Достаточно умею, я ходила в школу в Тэли, я говорила, – повторила она, глядя ему прямо в глаза. В её взгляде не было и тени вызова, только тошнотворная надежда. – А вчера один из людей того господина лорда заходил в лавку и они ругались с Кинзманом-сахибом.

– Сэр, – в дверях опять появился Огденс, очень своевременно, его появление удержало молодого лорда от неподобающей грубости, – смею напомнить, что Вам пора собираться на прием.

– Прием? – Джеймс тряхнул головой, словно ему изменял слух. – Какой прием?

– Но как же! – слегка укорил его старый слуга. – Сегодня торжественный прием в Жемчужном дворце в честь нашей победы.

– О, Боже, – Джеймс на секунду даже забыл о присутствии дикарки и сжал виски пальцами.

Королевский прием, кульминация празднества, весь свет, правительство, министры, королева, друзья и враги, тайные и явные… А ему сейчас хотелось залезть в самый дальний угол и сжаться в комок.

– Что за «господин лорд» за ним следил, он называл имя? – бросил Джеймс, резко вставая из-за стола. – И как зовут тебя, кстати?

– Моё имя Джая Агрэ, Леонидас-сахиб, – ответила хиндийка и изобразила подобие реверанса.

– Называй меня сэр.

– Да, сэр.

Глава 3. Обычаи

Благодаря сложному механизму вентиляции воздух в Жемчужном дворце был, вероятно, самым чистым в Лондониуме. Но в дни торжеств дышать в нем всё равно невозможно – из-за бесчисленных ароматов, собственно, торжества. Запахи пряностей и свежих фруктов, жареного мяса и старого вина, железа и пороха, модных дамских духов и дорогого заморского табака, запахи недавно выделанной кожи, свежеотпечатанной газеты, запахи успеха, богатства, власти… Обычно это все было для Джеймса упоением, даже несмотря на затрудненное дыхание, но не сегодня.

Он шел по залу сквозь толпу гостей, механически отвечая на приветствия, но ни с кем не останавливаясь и не заговаривая. Такое поведение было очень невежливо и недальновидно, очень вредно для дальнейшей карьеры… Но Джеймс не мог сейчас заставить себя соблюдать приличия, а единственно нужный ему человек всё не попадался.

Вот Лорд-канцлер заметил его и кивнул с важностью не меньше, чем у короля. «Лорд-канцлер руководит Палатой лордов, он же глава судебной власти. Назначается королевой, всегда входит в правительство» – мысленно произнес Джеймс, чтобы хоть как-то успокоиться, вернуть ощущение твердой почвы под ногами, незыблемости всего окружающего.

«Палата лордов формируется путем наследования, состоит из тысячи двухсот шестидесяти человек, но обычно на заседаниях присутствуют не более ста членов» – напомнил он себе. Не считая его самого, тысяча двести пятьдесят девять человек – кто из них?…

Джеймсу следует чаще бывать на заседаниях Палаты лордов. Палата лордов – это и высшая судебная инстанция, особо важные дела в ней рассматриваются небольшой коллегией лордов-юристов. Сея коллегия может пересмотреть решение любого суда в Империи. Например, дать убежище гражданину другой страны и тем самым отменить решение Верховного суда о его депортации.

Возможно, когда-нибудь Джеймс войдет в эту коллегию. Или уже никогда.

Спикер Палаты общин выглядел и вел себя проще, он возник рядом как из под земли и энергично пожал Джеймсу руку. Поздравил с победой. Джеймс поздравил его и поинтересовался, не видел ли он адмирала Джеки? Тот неопределенно махнул вперед.

Парламент Атлантии по праву считается старейшим в мире, а в этом победном для Империи году в Палате общин еще и стали платить депутатам жалование. На взгляд Джеймса – бессмысленное расточительство, но «Трудовая» партия, буржуазно-левые, поборники гарантий прав трудящихся, социальных программ и свободной морали протащили-таки этот закон.

Лорд Леонидас ни в одной из двух парламентских партий не состоял, но по убеждениям являлся типичным Консерватором: выступал за традиционные ценности, частную собственность, жесткую мораль, смелую внешнюю политику, одним словом за всё то, что за прошедшие столетия сделало его страну великой.

Впрочем, останавливаться и болтать даже с единомышленниками Джеймс не желал. Ему нужно найти адмирала, хотя он еще толком не решил, что и как будет ему говорить. Может быть, не стоит сегодня, всё-таки праздник, а завтра он официально откроет расследование и… Но в деле Кинзмана нельзя терять ни часа.

В толпе гостей он заметил леди Голди. Элизабет шла под руку со своим отцом, лордом Джорджем Таубманом Голди, нынешним директором Королевского географического общества. Девушка казалась опечаленной, и Джеймс догадывался, что виноват в этом он. Но подходить и извиняться не было времени.

– О, сэр Леонидас, гроза алхимических хитрецов! Рады Вас видеть.

Джеймс резко остановился, лицо его само приняло учтиво-светское выражение. Этого господина нельзя игнорировать, даже если небо упадет на землю.

– Господин премьер-министр, примите и мои поздравления, – он тонко улыбнулся и ответил на рукопожатие, – прекрасно проведенная компания.

– Это наша общая победа, – фальшиво возразил лорд Дин Доланс, покачав седой, но густой шевелюрой. Он был собой очень доволен, несомненно. И, несомненно, имел на то основания. – Но я видел, вы сегодня рано ушли с парада. Что-то случилось?

– Так, небольшие неприятности дома, – пренебрежительно отмахнулся Джеймс, – ничего существенного…

Премьер отечески похлопал его по плечу:

– Мы-то, Консерваторы, знаем, что существенно, а что нет. Как Ваши успехи на новой должности?

– Полагаю, с моей должностью отсутствие громких успехов и есть главный успех, – заметил Джеймс, чуть склонив голову в знак верности долгу, – никаких несанкционированных экспериментов, никаких тайных исследований, никакой неучтенной торговли или скрытого производства. Одним словом, на моем фронте пока всё спокойно.

– Вот, очень точно сказано! – воздел палец к потолку Доланс. – Но на фронте не может всегда царить покой, на то он и фронт. А хороший полководец не будет просто стоять и ждать атаки, хороший полководец знает, как и когда наносить упреждающий удар.

– Что Вы имеете в виду? – беспечным тоном поинтересовался Джеймс, хотя внутренне напрягся еще больше.

Внимание этого человека было важным и ценным, но сейчас… Молодой лорд чувствовал себя лисой, затравленной на охоте, и ждал удара с любой стороны.

Лидер преобладающей в парламенте партии – одновременно премьер, таким образом правительство направляет работу парламента. «Впрочем, нельзя говорить о Правительстве Атлантии так просто» – напомнил себе молодой лорд, всматриваясь в розоватое лицо премьера.

Правительство – государственные секретари, министры без портфеля, замы, младшие министры – обычно около ста человек, в массе свой должности сугубо технические, не заслуживающие особого внимания. Джеймс и не обращал внимания. Всё правительство никогда не собирается и не принимает решений. Собирается его ядро, Кабинет. В разные годы это пятнадцать-двадцать человек. Вот они достойны внимания, хотя Кабинет собирается тоже очень редко, чаще всего в доме премьера.

Существует еще и Внутренний Кабинет. Вот кто заслуживают особого внимания, но Джеймс знал лично далеко не всех из них. Несколько ведущих лиц, пользующихся особым доверием премьера и королевы. Они и принимают решения от имени всего Кабинета, министры получают лишь выдержки из их решений.

Благодаря такому устройству Правительство принимает законы чаще, чем парламент, что и обеспечивает должную устойчивость.

Влиятельнее членов Внутреннего кабинета могут быть только члены Её Величества Почтеннейшего Тайного совета.

– Я имею в виду, молодой человек, что у правительства к Вам будет дело, – сообщил премьер, еще раз хлопнув его по плечу, – вопрос интересов Короны!

– Я весь внимание!

– Ну, не здесь же и не сегодня говорить о работе, – Доланс укоризненно покачал головой, – я свяжусь с Вами на следующей неделе. А сегодня у нас праздник, сегодня наш триумф! – он завидел в толпе гостей еще кого-то и тут же забыл про лорда Леонидаса.

Джеймс остался стоять на месте и думать. Еще вчера, нет, еще сегодня утром такая беседа означала бы для него только одно – перспективу карьерного роста. Но теперь… он уже не был ни в чем уверен.