Текст книги "Черный Истребитель"

Автор книги: Татьяна Апраксина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

2. Танька: Покойник

Утром она проснулась довольно рано, надела высохшее за ночь белье и отправилась прощаться с комендантшей. Та напутственно покивала ей на прощание, но в беседы вступать не стала, видимо, тоже не любила подниматься спозаранку.

На платформе метро Танька задумалась. Вагон по правую руку привез бы ее к пересадке на красную ветку, в сторону Юго-Западной. Вагон слева – на Выхино. Танька подбросила монетку, выпала решка, и она шагнула налево.

В агентстве все выглядело обыденно – все та же красавица-секретарша, все тот же пасьянс на ее мониторе.

– Директор на месте? – относительно вежливо спросила Танька.

– Да, – кивнула девушка, потом посмотрела на Таньку внимательнее. Видимо, о чем-то ей Танькина внешность сказала, потому что секретарша сунула руку куда-то под стол. Кнопка, сообразила Танька. А девочка-то вовсе не для мебели тут сидит. Память на лица у нее замечательная. Ну что ж – тем скорее подоспеет директор. Или пара жлобов с крепкими бицепсами; впрочем, это не самое важное.

Директор вышел из кабинета собственной персоной, и никаких жлобов на горизонте не обнаружилось. Первым делом он глянул на секретаршу, та едва уловимо двинула глазами в сторону Таньки, раскладывая пасьянс.

Николаич еще раз взглянул на Таньку, видимо, его память на лица была чуть послабее, или он, как многие мужчины, в первую очередь запоминал в женщине цвет волос и стиль одежды. Но второй взгляд ему помог – директор самую малость изменился в лице и жестом пригласил Таньку в кабинет. Там она, не спрашивая позволения, села в кресло и положила ногу на ногу. Директор сел напротив, закурил, щелчком пододвинул к Таньке пачку и начал сверлить ее взглядом. Танька смотрела на него, слегка улыбаясь, и глаз не отводила.

– Интересно посмотреть на живого мертвеца… – наконец сказал он, раздавливая в пепельнице окурок.

– Интересно посмотреть на человека, сдавшего с потрохами своего знакомого, – в тон ответила Танька.

Директор слегка приподнял брови, поправил очки. Видно было, что слова Таньки на него произвели минимум впечатления. Разве только слегка огорчили.

– Интересная версия…

– Версия? – ехидно спросила Танька. – Версия в виде двух дуболомов с пистолетами часа в четыре утра была довольно интересной.

– И почему же вы решили, что это я подсказал им, куда нанести визит?

– Потому что кроме вас и Саши никто не знал об этом адресе.

– О каком адресе?

– О квартире в Медведково, – сказала Танька, начиная недоумевать. Или ей мастерски врали, или говорили чистую правду. Правда часто выглядит неубедительно, потому что не старается выглядеть таковой – это Танька знала с детства, когда родители верили ее вранью, но не верили правде.

– Милая девушка. С чего вы решили вдруг, что я знал этот адрес?

– Со слов Саши… – сказала она, понимая, что неубедительно выглядят как раз ее обвинения.

– Ах, со слов Саши, – протянул директор. – Подумайте сами – зачем бы Саше сообщать мне свои адреса? У меня есть номер его мобильника… один из номеров. Этого вполне достаточно. Кто ничего не знает – тот ничего не расскажет; и мы оба всегда придерживались этого принципа.

Танька подумала и кивнула.

– Да. Извините. Я не знаю, ошибся он или солгал… но я вам верю.

– Спасибо, – с ехидцей ответил Николаич. – Большое, проникновенное спасибо. Так в чем дело? Зачем вы ко мне пришли?

– Я была уверена, что вы сдали нас определенным людям. И хотела, чтобы вы связались с ними и помогли нам встретиться.

– Увы. Тут я помочь ничем не могу, – развел руками директор.

Танька вздохнула. Первый путь из трех оказался ложным.

– Кстати. А почему вы назвали меня покойником?

– Потому что некоторое время назад наш общий друг Саша просил меня проследить информацию по вашей персоне. По определенным базам данных. И, судя по ним, вы скончались, если мне не изменяет память, первого или второго ноября. Автомобильная катастрофа. Тело было опознано, хотя и с трудом, одним из знакомых, только по некоторым предметам – машина горела, и было выдано родителям для захоронения.

– Потрясающе… – после паузы вымолвила Танька, сначала с трудом уложив в голове саму казенную фразу, а потом, поверх – ее смысл.

– Именно что. Меня впечатлило мастерство, с которым это было проделано. Интересно, сколько стоила эта услуга?

– Не знаю, – твердо сказала Танька. – Я за нее не платила. Кстати! А когда Саша спрашивал об этом?

– Сейчас посмотрю. Он звонил по телефону, на следующий день перезванивал. Кажется, я отмечал это в календаре. А, да, пожалуйста. Седьмого числа.

– А он только про меня узнавал?

– Нет, еще про какого-то молодого человека. Да, вот. Дмитрий Суворов. Но по нему вообще ничего не нашли. Кроме прописки, данных из военкомата и с места работы. Так я ему и сообщил – что Дмитрий Суворов, видимо, жив и здоров, а вот Татьяна Потапова скончалась.

И тут до Таньки дошла фраза целиком.

– Какого ноября я скончалась в автокатастрофе?

– Первого ноября сего года.

Николаич внимательно посмотрел на Таньку, потом нажал кнопку селектора.

– Кофе, пожалуйста, большую чашку. И покрепче.

Только выхлебав залпом половину чашки, Танька обрела дар речи.

– Обалдеть можно…

– Я вас не понимаю, – нахмурился Николаич. – Разве не вы организовали эту процедуру?

– Нет. Не я. И не Саша, как я понимаю.

Тут уже дар речи на некоторое время изменил Николаичу, но ему не понадобился кофе – он только зажег очередную сигарету и пару раз затянулся.

– Ну, что я могу сказать… у вас влиятельные друзья.

– Совершенно мне незнакомые, что особо здорово, – улыбнулась Танька. – Скажите, а что мне теперь делать? Я покойник с первого ноября. Разумеется, это значит, что я никого не убивала… – Танька осеклась, проговорившись, но Николаич только покивал, предлагая ей продолжать.

– Но ни квартиры, ни документов у меня нет! И денег нет тоже.

Николаич задумался.

– В принципе, если кто-то смог подделать запись в очень хорошо защищенных базах данных…

Танька кивнула.

– Да. Но я не хочу обращаться к нему.

– Милая Таня. Поймите меня правильно, на вашем месте я бы не стал отказываться от его помощи. У вас нет другого варианта. Я думаю, что это весьма влиятельный человек, и бескорыстно никто не возьмется избавить вас от его внимания.

– Да. Я поняла. Спасибо, – улыбнулась Танька.

– Не обижайтесь. Я не смог бы сделать это и за любые деньги. Я занимаюсь совсем другими вещами. Супружеские измены, разводы, пропавшие родственники, сомнительные сделки с квартирами. Может быть, Саша смог бы что-то решить… хотя вряд ли.

– Саша мне такого нарешал… – сплюнула Танька, но одернула себя. – Ладно. О покойниках или хорошо, или ничего.

– Вот как? – Николаич поднялся, подошел к окну, некоторое время молча смотрел во двор. – И как это произошло?

– Взорвалась машина, – сообщила Танька, и они с директором внимательно посмотрели друг на друга.

– Остроумные у вас друзья, Таня, – горько выговорил Николаич.

– «Сэм, говорят, наш гвинейский друг…» Попался бы мне этот друг!

– Думаю, еще попадется, – усмехнулся Николаич.

Танька встала.

– Спасибо вам большое. И извините меня. Вы мне очень помогли, а я…

– Не берите в голову.

Танька вышла из кабинета, вежливо улыбнулась на прощание секретарше, аккуратно прикрыла тяжелую дверь. Она чувствовала себя Алисой в Стране Чудес. «Все страньше и страньше!» Только все это больше похоже на название другой книги – «Страна чудес без тормозов» замечательного японца Харуки Мураками, которого Танька очень любила и запомнила местами даже наизусть. Эх, подумала она, такое не снилось никакому Мураками. И сочинилась бредовая считалка:

Я читаю Мураками,

Всех считаю дураками.

Очень странный интерес -

Сдуру влезть в Страну Чудес.

Выходит, Саша прекрасно знал, что никакая милиция ей не грозит. Знал с самого начала. Никакого убийства, никаких наркотиков в квартире. Вернее, чьи там были наркотики – уже неважно, потому что труп не в состоянии возить наркотики, а если даже и в состоянии – то затруднительно его за это наказать. Потому что он лежит в могиле. В городе Кострома, надо полагать.

Чьих это рук дело – понятно и ежу. Даже самому юному, неопытному ежу. Скиннер. Зачем – непонятно уже никакому ежу. Пара-тройка ребят с оружием, и Танька окажется в его лаборатории. И бежать оттуда ей будет бесполезно – ни денег, ни документов.

Допустим, она не будет сотрудничать по-доброму. Разве так сложно заставить? Допустим, надо, чтобы она работала добровольно. Ну, так можно же уговорить. Труп Маршала – и она будет честно отрабатывать это до конца жизни. Зачем, зачем устраивать этот спектакль? Тоже мне – два актера погорелого театра: Саша и Скиннер!

Хорошо, сначала Саша не мог понять, в чем тут фишка, и решил помолчать на эту тему. Вполне характерно для него. Но потом были разговоры об Империи, и почти сразу же появился Скиннер. Тогда-то он мог сказать? Или тогда уже было все равно? Хорошенькое такое «все равно», которое ни разу не всплыло в разговоре. Нет. Никак не получается принять это за чистую случайность.

Элемент мозаики.

Сотня этих элементов рассыпана под руками, и только отдельные компоненты из них складываются во фрагменты узора; складываются и тут же рассыпаются, потому что каждый новый кусочек разрушает старый узор.

Убить бы своими руками того, кто придумал эту мозаику!

Ну что ж. Первый вариант отпал. Попробуем второй.

Второй вариант был прост и нагл: прийти по указанному адресу. И если ее не встретит бдительный профессионал, который распознает пистолет в кармане и обезоружит ее – воспользоваться им по собственному разумению. Главная цель – Маршал. Если кто-то решит помешать, пусть пеняет на себя. Не получится – ну, она сделала все, что смогла.

Нет, не так. Если не получится – она просто глупо подставилась. Как наивный ребенок, полезший руками в розетку. А точнее – как великовозрастное дитя, в нее же, в эту розетку, и полезшее.

Так нельзя.

Нужно посмотреть, что это за дом. Можно ли пройти хотя бы к двери квартиры.

Размышляя, Танька дошла почти до метро. По привычке полезла в нагрудный карман, где в старой куртке держала проездной. Проездного там, конечно, не оказалось – но в руку легло что-то тонкое и пластиково-скользкое.

Танька достала это из кармана – на нее смотрел ее старый паспорт. С какой же стати она решила, что он остался там, в рюкзаке? Вместе с рюкзаком погиб паспорт гражданки Розенберг. А этот документ вообще должен был быть у Саши. И если он так мило лежит в кармане ее куртки, купленной уже после бегства с квартиры в Медведково – его туда положил Саша, больше ему взяться неоткуда.

Зачем?

Паспорт вполне пригодится – остановиться в гостинице или уехать в другой город. Конечно, если делать регистрацию – могут возникнуть проблемы. Но регистрация не так уж важна. А денег на покупку жилья тем более нет.

Кстати, о деньгах. А погиб ли Саша при взрыве? Или это был очередной трюк? Теперь можно поверить во что угодно – но зачем? У него был миллион возможностей избавиться от нее и взять все деньги себе. Пристрели и закопай он ее в лесочке во Владимирской области – никто никогда не хватился бы «уже покойной» на тот момент Таньки.

За обложку паспорта были аккуратно заложены пять стодолларовых купюр.

– Очень щедро… – саркастически сказала Танька вслух. – Просто удавиться, сколько денег…

В сумме с тем, что лежало в кошельке, все-таки получалось не так уж и мало. На несколько дней в Москве вполне хватит. Ну и кто же просчитал за нее этот вариант? Эти несколько дней?

Хватит вопросов, сказала себе Танька. Поедем смотреть на ответы.

Она зашла пообедать в какое-то довольно приличное кафе рядом с автобусной станцией. Влезло в нее на удивление много – и пара салатов, и мясо с сыром, и кружка пива. Еще что-то, кажется, горячий шоколад и чипсы. С удивлением она обнаружила, что на кофе смотреть уже не может. Любимый напиток теперь накрепко ассоциировался с загадочным типом Сашей, и это радовать не могло. Когда она закончила, уже темнело.

От Юго-Западной пришлось ехать довольно далеко – куда-то в сторону Очаково. Улица Озерная в темноте не представляла собой ничего примечательного – ряд довольно старых домов, некоторые явно сталинской постройки. Новостройка, подумала Танька. Где же та новостройка? Очень хотелось встретить Сашу и дать ему с размаху по наглой, брехливой физиономии.

Зайдя во двор нужного дома, Танька огляделась. Ничего примечательного. Дом стоит углом. Во дворе – песочница, стоянка машин. Черного «джипа» нет. Вообще ни одной мало-мальски приличной машины нет.

Ну и с какой стати я решила, что здесь живет Маршал? – спросила себя Танька и ответа не нашла.

Адрес. «Маленький сюрприз». Не был ли этот сюрприз придуман, когда у Саши оформился в голове некий план?

И что там, в квартире? Какая-нибудь совершенно посторонняя семья, засада, Маршал?

Мимо, очень кстати, шел мальчик лет десяти-двенадцати. Проходя по дорожке вдоль песочницы, он споткнулся об вовремя выставленную Танькину ногу и поскользнулся.

– Ай-яй-яй… – строго сказала Танька. – Надо же под ноги смотреть?

Мальчик кивнул и тихо извинился. Видимо, это был редкий случай по нынешним временам – прилично воспитанный ребенок.

– Мальчик, а ты не из восьмой квартиры? – педагогическим тоном спросила Танька.

– Нет, – сказал ребенок. – Я из четырнадцатой.

– А, значит, это Толик из восьмой, который стекла бьет…

– Не-а, – сообщил ребенок. – В восьмой давно никто не живет. Ее сдают иногда.

– А сейчас никто не живет?

– Нет, – пожал плечами мальчик. – А Толик вообще в другом подъезде живет, и стекла он не бьет. Он на скрипке играет… – мальчик изобразил, как играют на скрипке.

– Вот сначала играет, а потом бьет… – сказала Танька, уповая на то, что этому чаду что она, что семидесятилетняя бабка – все едино «взрослые», и ее ворчание сойдет за норму. – Ладно, иди. И под ноги смотри, а не по сторонам глазей.

Мальчик удалился в подъезд. Все окна на этой стороне были темными, и Танька стала ждать, на каком этаже включится свет. Свет включился на четвертом, последнем. Подъезд был вторым. При помощи нехитрой арифметики она узнала, что в подъезде восемь квартир, по две на каждом этаже. Не считая первого подъезда, в котором место одной квартиры занимала какая-то контора, вроде ДЭЗа или паспортного стола. Из этого следовало, что восьмая квартира находится на первом этаже, и Танька сидит прямо перед ее окнами, на расстоянии метров тридцати.

Свет в квартире не горел. Окна не были занавешены, но находились достаточно далеко от уровня земли, и Танька не смогла заглянуть. Она подобрала с земли пробку от пивной бутылки, огляделась по сторонам и кинула в окно. Пробка со звоном ударилась о стекло, отлетела Таньке прямо в руки, но она не смогла поймать противную железку. Танька отступила к подъезду и стала следить за окном. Ни движения, ни звука. Она зашла в подъезд, оглядела дверь – старая-престарая, добротная, но давно некрашеная. Позвонила в звонок. Звонок не работал. Танька толкнула дверь – было заперто.

Разочарованно вздохнув, она повернулась и шагнула к выходу – вот тут-то ее и взяли под оба локтя.

Видимо, нападавшие не были готовы к тому, что именно им достанется за все вчерашние и сегодняшние Танькины неприятности, или просто не были хорошими специалистами в своем деле. Иначе они удержали бы ее – но Танька наклонилась, повисая на руках всем весом, завопила дикой кошкой и тут же сделала рывок. И вырвалась: скользкая куртка не позволяла держать достаточно крепко, Танька всем телом толкнула дверь подъезда и вылетела наружу, помчавшись по скользкому льду куда-то в темноту, не разбирая дороги.

За ней бежали – Танька слышала тяжелый топот за спиной, но оглядываться себе запрещала. Топот неуклонно приближался. В кармане был пистолет, но достать его на бегу возможности не было. Да и не хотелось стрелять посредине хоть и пустой, но все-таки улицы города. Оставалось надеяться на то, что она не поскользнется, не споткнется и бегает быстрее тех двоих, что были сзади. Ей почти удалось оторваться, когда она услышала выстрел. Это удвоило Танькину скорость. Она еще никогда в жизни не бегала так, и была уверена, что за все блага вселенной не сможет повторить эту пробежку зигзагом.

Страшно не было. Бег по улице не оставлял места ни одной мысли, ни одной эмоции. Была единственная мысль – как и где достать пистолет, чтобы развернуться и выстрелить. Она не смотрела под ноги, не выбирала дорогу, но ни разу не споткнулась, а через кусты и канавы перемахивала легко и четко.

А потом она с размаху влетела в какого-то мужика и почти сбила его, а сама упала ему под ноги, больно ударившись задницей об асфальт.

Сзади, близко, громыхнул еще один выстрел.

«Вот тут мне и конец!» – подумала Танька.

Но тот, под ноги кому она упала, поднял руку, и Танька услышала два сухих щелчка. Сначала она не поняла, в чем дело, потом подняла голову и увидела пистолет, к дулу которого было прикреплено что-то большое и цилиндрическое. Глушитель, поняла она, разглядывая ботинки неожиданного спасителя.

Что-то в ситуации было странно знакомое. Когда-то она уже сидела на полу в метро, разглядывая чьи-то ботинки.

– Ну и чего ты расселась? – раздался удивительно знакомый голос. Который никак не мог звучать на этой улице.

Танька подняла глаза и попыталась отползти от спасителя – елозя задницей по асфальту.

– Тебя же убили? – спросила она.

– С какой стати? – удивился обладатель пистолета.

– Ну, я же сама видела – у тебя нож в спине торчал…

Таньку бесцеремонно подняли за капюшон и поставили на ноги. Герцог, улыбаясь, смотрел на нее.

– Сама, значит, видела? Дура! Лучше бы ты «Скорую» вызвала, а не смотрела. Давай, пошли отсюда, здесь сейчас будет много народу.

Таньке не хотелось никуда идти – ей хотелось повиснуть на шее у Герцога и провисеть так остаток жизни. Но тот жестко взял ее под локоть – Танька вздрогнула – и повел куда-то дворами.

– Ну, рассказывай, во что ты тут вляпалась?

– Нет уж. Сначала ты расскажи, почему тебя убили, а ты жив… – еле выговаривая слова, сказала Танька.

– Никто меня не убивал. Меня ударили по голове моим же собственным недавно починенным сканером, а потом попытались зарезать. Свинство, скажи, а? Но за отсутствием квалификации попытка не удалась. Если бы Алла Николаевна вовремя не вернулась – мог бы, конечно, кровью истечь. Но обошлось. Десять дней в больнице – и все дела.

– Десять дней? – недоверчиво переспросила Танька.

– Именно, – радостно кивнул Герцог. – Врач тоже не верил. Но на мне все заживает быстро и хорошо. Я тебе потом шрам покажу.

– И кто это был?

– Кто-кто. Конь в пальто. Угадай.

– Маршал, – не стала гадать Танька.

– Ну да, друг мой дорогой. Вышел я из больницы, поехал поговорить с ним – а тут ни Маршала, ни любимой женщины. Маршал куда-то переехал, любимая женщина, говорят, и вовсе померла.

– Кто? – не веря своим ушам, переспросила Танька.

– Оглохла, что ли? – усмехнулся Герцог.

– Ну у тебя и шутки… – пролепетала, краснея до ушей, Танька.

– А кто шутит?

– Что, это официальное признание в любви?

Герцог пожал плечами, еще раз усмехнулся.

– Ну, извини, букета алых роз и шампанского, а также яхты у меня нет. Где могу – там и говорю.

Танька недоверчиво посмотрела на него – и чуть не споткнулась.

– Солнце мое… ты выпил или укурился? – задумчиво спросила она.

– Это еще почему?

– Глупости болтаешь и выглядишь, как по голове ударенный.

– Дура… – нежно сказал Герцог. – Ну ты и дура. Я же правда думал, что ты умерла. Я еще понять не мог, почему Маршал мне об этом ничего не сказал.

– А почему вы поссорились?

– Это сложная история. Сложная и долгая. На бегу не расскажешь.

– У меня тоже история сложная и долгая. Ты куда меня ведешь?

– На шоссе. Машину ловить.

– А ты где остановился?

– У знакомых. Сейчас приедем, выпьем чего-нибудь и побеседуем.

Танька шла, словно в тумане. Мир в очередной раз сделал «штопор» после «мертвой петли», и, кажется, на этот раз не справился с управлением. Герцог был жив и здоров, конечно, не благодаря стараниям «заклятого друга», а вопреки им. Но теперь разбираться с Маршалом предстояло уже ему; это было его дело. Все мелочи, ерунда. Главное – Герцог жив. Рядом с ней. Может, он и пошутил насчет любимой женщины. Но что-то изменилось, это точно.

Танька не запомнила, как они ловили машину, как ехали. Очнулась она только в прихожей какой-то квартиры. Их вышли встречать – невысокая крепкая девушка с роскошными рыжими волосами и долговязый мрачного вида парень лет под тридцать. Оба были в одинаковых черных рубашках с коротким рукавом и черных джинсах.

– Искомый капитан Ши-Хэй, – хлопая Таньку по плечу, представил ее Герцог. Танька напряглась.

– Тут все свои, – успокоил ее Герцог.

Рыжеволосая поглядела на Таньку странным взглядом.

– Если ты сейчас скажешь, что интересно поглядеть на ожившего покойника, я тебя стукну, – выпалила Танька.

Девушка хихикнула.

– Нет, я тебе потом скажу, на что мне интересно посмотреть. Меня зовут Эри. А его, – она кивнула на парня, – Рыжий.

– Какой же он рыжий? – поглядев на собранные в «хвост» черные волосы Рыжего, удивилась Танька.

– Это мы тебе потом расскажем, почему он Рыжий, – засмеялась девушка. – Ну, проходите, что встали, как неродные? Герцог, горе мое, тащи девушку к столу, картошка остынет.

Таньке налили почти литровую кружку чая, навалили в тарелку хрустящей отлично пожаренной картошки – столько, что хватило бы на троих. К картошке прилагались соленые огурцы. Было вкусно – недавняя пробежка по Очаково вернула аппетит. А может быть, наличие рядом Герцога, уминавшего за обе щеки свою порцию. В любом случае, Танька съела столько, что почувствовала себя удавом, по рассеянности проглотившим двух кроликов.

Герцог отодвинул тарелку, посмотрел на хозяев.

– Ребята. Дело такое, нам надо поговорить, но вас я пока впутывать не хочу. Так что – мы побеседуем, хорошо?

Рыжий с Эри удалились куда-то вглубь квартиры. Танька огляделась. Небольшая кухня была порядком забита старой, отжившей уже свой срок мебелью. На холодильнике и шкафчиках были развешаны плакаты с надписями от руки.

«Кто продукт доел – тот и покупает!» – гласил тот, что висел на холодильнике. «Если в кране нет воды – значит, крутишь не туды!» – сообщал второй. Еще были «Доброе утро, Вьетнам!» и «Кто к нам с вином придет – тому мы пива и дадим!»

– Весело тут… – улыбнулась Танька.

– Нормально, – кивнул Герцог. – Свои люди. Рассказывай.

Танька принялась рассказывать всю эпопею, перемежая хронику событий вопросами. Герцог слушал молча, не перебивая. Дослушав до конца, он поискал на подоконнике сигареты, нашел, достал две, прикурил сам, дал Таньке и задумчиво стал разглядывать дым.

– Значит, Саша. Значит, Скиннер, – непонятно сказал он и вновь замолчал.

Танька тихо любовалась каждым его движением и смотрела влюбленными, бестолковыми глазами.

– Ну, значит, так. Маршала вы несколько переоценили. Он не наркобарон, он так… мелкая сошка. Организует доставку чужого товара. Он этим занимается давно, и карьеры не сделал. Деньги, разумеется, были чужие. Не повезло бедненькому… – тихо и зло засмеялся Герцог.

Танька хмыкнула.

– Собственно, я собирался набить ему морду и забрать тебя в Ростов. Что ж с тобой, бестолочью, делать… Но все обернулось куда интереснее. Сначала ему удалось треснуть меня этим клятым сканером, потом было еще веселее. Он о чем-то говорил, но очень странно. Пытался говорить намеками. Я дурак, я не понял, что он ведет себя так, будто его подслушивают. Потом мы крепко поругались. Я угодил в больницу. Через неделю ко мне в палату явился странный тип и начал вести странные беседы. Я честно прикидывался шизофреником, не понимающим, о чем идет речь. Но речь шла о вполне понятном. Я не стал ждать, когда он вернется с подкреплением, и сделал оттуда ноги. Через окошко… – Герцог усмехнулся. – Третий этаж. Но почему-то не хотелось больше с ним встречаться.

– Он похож на того, на Скиннера?

– Нет. Намного моложе, и какой-то не то бурят, не то мордвин. Но, в общем, та же зараза – трехметровая энергетика и золотые горы. Приехал в Москву, поговорил с ребятами. Двое пропали. Из таких, из любителей попонтоваться перед посторонними на пьяную голову. Вот тут-то у меня часть схемы и сошлась.

– А в Очаково ты как оказался?

– Там квартира Маршаловой матери. Она ее сдает обычно, сама за городом живет. Хотел найти его. А нашел – тебя, – улыбнулся Герцог. – Что это была за пара недоделанных ковбоев?

– Не знаю. Они меня в подъезде у квартиры ждали. Разглядеть и познакомиться я не успела, – ядовито сказала Танька. – Извини, не сложилось как-то.

– Иди сюда, – поманил ее ладонью Герцог. Танька подошла, ее усадили на колени и сгребли в охапку. Танька едва не замурлыкала от счастья. – Ты чего такая злая?

– Ты… Да сволочь ты, вот что! – заявила Танька и тут же прикусила язык.

– С этого момента поподробнее, пожалуйста.

– Я тут ношусь, как сумасшедшая… Мстю.. Мщу… за него. А он жив и здоров!

– Ну, извини, – смеющимися глазами посмотрел на нее Герцог, и пропел:

– «Я пришел, а ты жива – пидманула, пидвела…» Могу застрелиться. Хочешь?

– Тьфу на тебя… – окончательно смутилась Танька. – Отпусти меня вообще, а то это плохо кончится…

– Да уж, – кивнул Герцог. – Иди, сядь, и вернемся к нашим баранам.

Танька села.

– Нам надо найти Маршала. Найти и расспросить. Может быть, он знает еще что-то обо всем этом мерлезонском балете с лабораторией.

– И где его искать?

– Не проблема, найдется. Вот этот самый Саша – это уже поинтереснее.

– Ты его правда знаешь?

– Знаю. И скажу, что он всегда был парнем порядочным. Но чертовски себе на уме. А теперь, наверное, стал втройне себе на уме. И не исключено, что его потянуло на какие-то подвиги, и он в порядке. Или пока еще в порядке. Я бы не стал на его месте пытаться переиграть эту странную контору в одиночку. Я бы ее и в компании переиграть не пытался. Разве что со взводом спецназа.

– Это повод забирать себе деньги?

– Ну, деньги, положим, не твои. Но я думаю, что дело вовсе не в деньгах.

– А в чем?

– Я же говорю – парень решил сыграть в какую-то игру. Выйти на эту лабораторию, но не напрямую – через тебя.

– Сэм, говорят, наш гвинейский друг… – грустно вздохнула Танька. – А как все красиво начиналось. И клиентов он не предавал, и вообще влюблен до гроба.

– Возможно, он узнал то, что знаю я.

– Что?

– Что эта лаборатория – в некотором роде контора Империи.

– Чего-о? – уронила челюсть Танька.

– Того. Филиал такой. Местный. Все эти экстрасенсы и раскачка – фигня. Игрушки, чтобы пациенты не скучали и не разбегались. Они работают с энергетикой. Приводят ее в норму. И попутно раскачивают острое чувство ностальгии и «тоски по родине». А потом пациент отправляется в мир иной – сама понимаешь, в какой. Ему ж ничего уже не надо, только домой вернуться. И берут его в юном возрасте под белые руки, и обрабатывают соответственным образом. И – готов суперсолдат. Такого уровня, которого из простого хоть хулигана, хоть барона с первого раза не сделаешь. Сдохнет он.

– Это какая-то полная паранойя… – покачала головой Танька.

– Это не паранойя. Я давно ждал, что здесь появится какой-то умник и устроит именно такую контору. Вот, дождался.

– Что, его сюда прислали и внедрили? Зеленые человечки на летающих тарелках…

– Не знаю, не знаю… Вряд ли. Но я не знаю, что у него в голове. Может, это его личная инициатива. Какая разница-то?

– И что нам теперь делать?

– Я бы сдался и взломал эту контору к чертовой матери изнутри. Но, боюсь, меня туда не пустят. Не дураки там сидят. Можно было бы попробовать смотаться…

– Найдут, – вздохнула Танька.

– Хе-хе, – усмехнулся Герцог. – Не найдут, если постараться. Но не в том дело. Ну, хорошо, мы смотаемся, а они продолжать будут?

– Как я поняла, на аркане туда не тянут. Если есть дураки…

– Нет. Если сегодня не тянут, так завтра потянут. Потянут и в строй поставят, и мнения не спросят. Так уже было…

– Спорим, это не государственная контора? Поэтому и не могут они вот так запросто кого-то отловить.

– Пока уговаривают, пока, – с нажимом сказал Герцог. – Но если выйдут на полную мощность – будут и отлавливать. И президент у нас будет соответственный, и все в лучших традициях Империи. Контора-то государственная. Но нежная дружба наших спецслужб известна с давних пор. И, к тому же, это может быть именно что личной инициативой. Под эгидой какого-то спецотдела по экстрасенсам. Кто знает?

– Психотронно-темпоральная война? – улыбнулась Танька, но смешно почему-то не было.

– Не знаю. Я знаю одно – меня, моих друзей пытаются использовать. Пытаются вновь закинуть в эту мясорубку. Вновь хотят сделать из меня инструмент для убийства. Инструмент, лишенный индивидуальности, тело, в котором полторы эмоции и три рефлекса. А я никогда никому больше не позволю из меня что-то делать, – Герцог говорил тихо, но так, что Танька почувствовала, как по спине ползут мурашки. Не сдержавшись, Герцог все же саданул кулаком по столу. Танька протянула к нему руку, но он сделал резкий запрещающий жест, и она отпрянула. Герцог сделал пару вздохов, улыбнулся.

– Ладно. На сегодня хватит. Эри, Рыжий! – громко крикнул Герцог.

Через пару минут на пороге возникла встрепанная Эри.

– Чего ты орешь… у меня там такой бой накрылся…

– Сохраняться надо. Пить будем?

– А вы закончили? – оглядела их Эри и принялась убирать тарелки со стола.

– Угу. Извини, но сама понимаешь. Чужие проблемы тебе не нужны.

– Какой же ты чужой… – Эри растрепала Герцогу волосы. – Кто пойдет в палатку?

– Лучше кто-то из вас. И, кстати, мы тут мирно пьянствуем часов так с пяти, хорошо?

– Ну, конечно. Кого на этот раз замочил?

– Замочить не замочил, но двух подстрелил.

Эри нахмурилась.

– Все так серьезно?

– Серьезнее некуда, – криво улыбнулся Герцог. – Я расскажу то, что нужно. И вы потом передайте по ребятам.

– Оу-кей, – кивнула Эри, но выражение ее лица не соответствовало беззаботной интонации. – Что будем пить?

– Все. И побольше.

– Деньги гони, ага?

– Я дам. У меня есть. – Танька прошла в коридор, достала из кошелька пятисотку, потом подумала, достала еще одну.

– Вот.

– Ну вы даете, командир… – удивилась Эри.

Танька отчего-то вздрогнула.

– Бери, бери. Сигарет купи приличных, ладно?

Эри кивнула, накинула куртку и удалилась. В коридоре объявился Рыжий со следами дремоты на мрачной физиономии. Танька подумала, что с такой внешностью, да еще и отягощенной трехдневной щетиной, его каждый день должна останавливать милиция. В Рыжем было что-то восточное, и в результате он выглядел типичным чеченским террористом.

Эри вернулась с рюкзаком, под завязку набитым бутылками, и блоком сигарет. Красное вино – в ассортименте от полусухого до крепленого и мадеры. Бутылка водки. В общем – вполне приличное количество на четыре от души желающие надраться физиономии. Бутылки были выстроены в ряд на подоконнике – по крепости, выпотрошенные из блока пачки улеглись в две стопки на столе – и понеслось.