Текст книги "Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Тата Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4

Посёлок Лесенки, июль 2017 года

Боря поколдовал над бывшим телефоном и вернул его Марине со словами:

– Ты теперь тоже рыбка в мировой сети. Пользуйся моей добротой.

Не рыбка – муха в паутине, подумала Марина, разглядывая смартфон, даже паук по ее душу имеется. И неожиданно для самой себя провела вечер, с головой погрузившись в новейшие развлечения интернета. Древний ноутбук, купленный еще в Швеции, с выбитыми клавишами и рябым дисплеем, жадно пожирал мегабайты обновления через мобильный вай-фай. Старый почтовый ящик, про который она напрочь забыла, за столько лет был катастрофически заспамлен – телефон надоедливо звякал, сообщая об очередном загруженном письме, пока Марина не отключила уведомления. Она с некоторым трудом освоила один из популярных мессенджеров и тут же получила от Бори яркую картинку с радостной глупомордой собакой и сообщением:

> эй, подруга, похоже, мы завтра выходные!!!

> почему? – набрала Марина.

> мчс передает штормовое. не улети!

Марина раскрыла балконную дверь, задохнулась от влажного, удушающего порыва. «Южак». Даже бора более предсказуема, чем южный ветер. Море в белых барашках. Отсюда волны кажутся небольшими, но и в Черном, и на Азове капитанами небольших судов южак проклинается больше, чем норд-ост.

Телефон звякнул:

>я подъеду завтра, посмотрю крепления на контейнере.

>что, всё так серьезно?

>береженого бог бережет

Марина сладко зевнула. Выходной, это хорошо. Рука опять потянулась к телефону. Книги, новые книги – вот, по чему она истосковалась. Вся ее цифровая библиотека в ноутбуке пропала весной, когда пришлось менять жесткий диск. Боря говорил, есть специальные приложения для чтения. Но сначала…

– Мама?

– Мариночка! Родная! Ну, наконец-то! Куда ты пропала? Я изволновалась вся! А звонить боюсь, вдруг оторву от работы. Как ты, доченька?

– У меня все хорошо.

– Где ты сейчас?

– На море.

– Решили отдохнуть все-таки? Молодцы! Как погода? Купаетесь?

– Сейчас нет. Ветрено. Послушай, – Марина открыла дверь на балкон и встала в проеме, развернув мобильный к морю. – Слышишь?

– Ой, Мариночка! Так слышно хорошо! Море шумит!

– У меня новый телефон. Я даже смогу, наверно, позвонить тебе по видеосвязи… не знаю… интернет здесь плохой…

– Доченька, позвони обязательно. Никитку увидишь. Так вырос, такой молодец! Первое место на соревнованиях по боксу. А в школе теперь как хорошо учится! Все говорят, с такой мамой отличником станет!

Мамуля, подумала Марина, мамочка, пожалуйста.

– Марина, а вы как с Мишей?

– У нас все по-прежнему.

– И что он? Никак? Так нельзя, доченька. Четыре года вместе! Я на ю-тьюбе ваше видео смотрела. Только оно старое уже, тебя там плохо видно. А Мишу совсем не видно, одно плечо с гитарой, песня какая-то… слишком агрессивная. Может, пора уже остепениться, родная? Ну ты подумай, сколько можно? Вся жизнь так и пройдёт, по гастролям?

– Мама!

– Молчу! Ты хоть фотографию его пришли, нормальную. Почти зять, а я не видела никогда.

– Обязательно. Всё, прости. Я денег вышлю. У меня теперь приложение есть, специальное. На карту твою переведу.

– Мариночка, не надо! Гошик хорошо зарабатывает, нам всего хватает. Купи лучше что-нибудь себе. Отложи. Вам с Мишей понадобятся.

– Мам, я пришлю. Это Никите на день рождения. Купите ему… не знаю… скутер.

– Он новый планшет просит. Ну… хорошо. Скажу ему, от сестрички.

После разговора Марина попыталась читать, но не смогла сосредоточиться. Майк посмеялся бы, если б услышал Ольгу Сергеевну, свою несостоявшуюся тёщу. Где он сейчас? А бог его знает. Колесит где-нибудь со своей группой, мечтая, чтобы «Большие надежды» заметили в мире большого шоу-бизнеса. В отличие от Миши, Марина мечтала только о том, чтобы её подольше не замечали. Но это ей поступали заманчивые предложения, это её несколько раз пытались переманить в другие, более успешные группы. Во время очередных гастролей по дешевым приморским клубам, год назад, она просто бросила «Большие Надежды» и осела на побережье, незаметно для себя самой подбираясь все ближе к Мергелевску. У неё были серьёзные причины так поступить.

Утром по пляжу носило мусор. Море гудело, палатки трещали. Вазген приехал с сыновьями, свернул торговлю, закрыл контейнеры. Пляжники разбежались. Марина прогулялась до Лесенок, купила клубнику, половину жареной курицы и финики – всё то, о чем ненавязчиво мечталось в последние дни, когда похолодало и мысли о еде стали приходить чаще. По дороге домой она увидела Борю. Тот восседал в шезлонге на самом ветру, в темных очках и бейсболке, натянутой на самый нос и смотрел на волны. Вид у массажиста был загадочный.

Марина хотела пройти мимо, но Борис повернул к ней голову, поднял вверх указательный палец и кашлянул. Она подошла, он приподнял очки. Выглядел Танников скверно: красивое лицо его было припухшим на щеках, веки набрякли и отливали лилово-красным.

– Что, плохой день? – поинтересовалась Марина.

– Я бухал, – сухо сообщил Боря, надевая очки и отворачиваясь. – Почти всю ночь.

– Один?

Борис неодобрительно поджал губы:

– Вот зачем ты сейчас так, а? У меня есть, с кем от стресса прокапаться. Сядь, – приятель указал на стопку пластиковых лежаков.

Марина с тоской посмотрела в сторону профилактория, но села, пристроив на песке пакеты с покупками. Боря ее забавлял. А она, похоже, забавляла его. Но не больше. Массажист сунул руку в ее пакет, достал бутылку минералки и с наслаждением забулькал. В ответ на жалостливый взгляд Марины буркнул:

– У меня осмотический дисбаланс.

– Эт чё, сушняк? Говори по-человечески.

– Я и говорю. Не всем же зэ о жэ? В пять утра в штормовое купаться. Ты часом не чокнулась, подруга?

– Чокнусь я, если хоть один день не поплаваю. Только так и выживаю, – сказала Марина, устраиваясь на лежаке и постепенно проникаясь атмосферой предураганного моря. – Так ты тут неподалеку, что ли, заливался?

– В Лесенках, в «Ступеньках», знаешь такую забегаловку? Уютный подвальчик с невзрачной вывеской. Очень популярное местечко среди любителей живой музыки и хорошего пива. Мне друг показал, иначе я бы не нашел. Вчера здорово посидели. Пришлось в кабинете досыпать. Пошёл на рассвете отлить, а там ты. В смысле, не там, а в море.

– Ко мне дельфины подплывали, двое, – сказала Марина. – Страшно. Издалека они милые, а вблизи такие махины. Захотят поиграть, а плаваю я средненько.

– Не скромничай.

Марина дёрнула плечом:

– Есть много подтвержденных случаев, когда дельфины толкали утопающих к берегу, но о тех, кого они толкали от берега, статистика, само собой, умалчивает.

– Ты – убийца романтизма.

– Я такая.

– И чего так?

– Жизнь, – Марина потянула из пакета вторую бутылку, борясь с непослушной прядью волос, выбившейся из-под полотняной шляпы и липнущей ко лбу.

– А я романтик до мозга костей, – Боря с хрустом потянулся.

– Медузы твои ценят?

– Ещё как! Дай!

– Эй, я вообще-то из неё уже отпила!

– Моя микрофлора твою сожрет и не подавится, – Борис быстро приговорил отобранную у Марины вторую бутылку. – Эх, пива бы. И глюкозки капель двести внутривенно.

– Иди спать.

– Не могу. У меня встреча с дамой.

– В таком виде?

– Да это только к лучшему. У нас с моей нынешней медузкой не все гладко. Она поверит, если скажу, что переживал грядущий разрыв и плакал всю ночь?

– И ароматизировался перегаром?

– Ладно, пил от горя и плакал всю ночь от чувств-с. В кабаке. Под грустный анплаг. Как там группа называлась? «Большие Надежды», – Боря прочитал название на помятом флаере, вынутом из кармана. – Подходящее название. У меня на наше с Валюшей расставание большие надежды, если фатум не вмешается… Солистка у них хорошенькая. А так – фигня полная.

Марина взяла из рук массажиста флаер, рассмотрела романтично-серьезные лица рок музыкантов и протянула рекламку приятелю.

– Оставь, – сказал тот. – Они здесь еще недели две торчать будут. Сходи, пива выпей, проветрись. Хотя о чем это я? Тридцать метров в секунду, сиди дома.

– Глобальное потепление, – вставила Марина.

– Глобальное охренение, – согласился Боря. – Ладно, пойду.

Марина доплелась до профилактория, поднялась к себе на третий этаж под неодобрительные взгляды стилизованных мозаичных фигур с пошарпанных кафельных простенков. Таджики тоже бездельничали, носились по коридорам с кастрюлями, приветливо здороваясь, – начальство с удовольствием выгнало бы их на работу и в ураган, но боялось проверок, которые участились на подходящей к концу стройке. Поговаривали, что ветшающий профилакторий скоро расселят и пустят под снос. Пора искать себе другую работу, подумала Марина, желательно подальше от Мергелевска.

День пролетел незаметно, как это часто бывает с щедро отмеренным на безделье временем. К вечеру непогода совсем разгулялась. Казалось, ветер вот-вот выдавит стекла из старых рам. Марина побродила по комнате под вой урагана, поужинала курицей, устроилась в кровати с телефоном, бездумно полистала веб-страницы и незаметно заснула.

В начале девятого в дверь глухо постучали. Марина сонно потопала в прихожую, костеря про себя неугомонных гастарбайтеров, отперла и отлетела к стене коридорчика под весом рухнувшего на неё тела. Безвольные руки повисли у неё на плечах, с них капала кровь.

– Боря?! Какого?! – просипела Марина, с трудом удерживая сползающего на пол массажиста.

Тот оторвал от ее плеча заплывшее багровое лицо и коряво проговорил разбитым в мясо губами, пытаясь криво улыбнуться:

– Фатум… вмешался… всё-таки.

– Ты в аварию попал?!

– Не-а, – весело отозвался Борис и закашлялся.

– Тебя избили?!

– А похоже, что… я упал?

– Твою ж…!

Боря что-то прохрипел. Дорогая его футболка была порвана и залита кровью у ворота. Кажется, он начал отключаться. У Марины подгибались колени. Она собрала в кулак всё самообладание, ударом ноги захлопнула раскрытую настежь дверь и, стиснув зубы, оторвалась от стены.

Мергелевск, ЮМУ, сентябрь 2006 года

В начале августа Марина с волнением и радостью увидела свою фамилию в списке зачисленных в ЮМУ абитуриентов, а конец лета провела в состоянии эйфорического счастья, которое не испортила даже необходимость работать. До самого сентября она была девочкой на побегушках в магазине «Всё для ремонта» и знала теперь всю палитру колеров для водных и акриловых красок, ассортимент дверных ручек и пластиковых плинтусов. Зато заработала денег на новую одежду – не ходить же в том, в чем школу заканчивала, всё-таки начинается новая, студенческая жизнь, насыщенная событиями (хоть бы, хоть бы!) и почти самостоятельная. Почти, потому что от ЮМУ, Южного Медиа Университета, до Мергелевска, где мама снимала крошечную однокомнатную квартирку, было сорок минут на маршрутке или час с небольшим на электричке. Предполагалось, что Марина будет утром ездить в университет, а вечером обратно, как делали многие студенты и преподаватели, потому что мама слышать не хотела ни о какой общаге, средоточии разврата и неотвратимой умственной деградации.

В день общего сбора, по пути в универ, Марина ещё раз попыталась уговорить маму позволить ей подать заявление на предоставление общежития. Безрезультатно. Стоя в очереди в деканат факультета, Марина с завистью поглядывала в окно на здания студенческого городка. Не видать ей весёлых вечеров с новыми друзьями, жареной на общей кухне картошечки, «дошираков», попоек и прочих запретных удовольствий. После последней пары мама будет ждать Марину дома со скучным, свежеприготовленным, питательным ужином и громким ежедневным отчетом по телефону глуховатой бабушке. С другой стороны, чего жаловаться? Из её класса повезло нескольким счастливцам, пробившимся в Москву и Питер, да ей, Марине, уехавшей на юг и поступившей на «бюджет» в университет, в котором даже чихнуть и сморкнуться стоит немалых денег. Остальные одноклассники удовлетворились местными вузовскими филиалами и колледжами. А Ольга Сергеевна, бросив работу и поручив престарелую маму заботам тёти Веры, отправилась в Мергелевск вместе с дочерью. Мама у Марины была решительной и верила, что Господь Бог одобряет каждый её шаг. Поэтому, возможно, в жизни её все спорилось и складывалось, не так, так эдак, и её, Марины, рождение в свое время тоже попало под категорию «что ни делается, всё к лучшему».

В Мергелевске Ольга Сергеевна довольно быстро собрала клиентуру, не стесняясь заходить в офисы, раздавать визитки и фото с примерами работ, размещать объявления в местной газете и предоставлять невиданные скидки новым клиенткам. Целый день она моталась по городу с чемоданчиком, перекусывая на бегу и работая даже по ночам, если были желающие. Работа мамы была для Марины неиссякаемым источником чувства вины. Она пыталась убедить Ольгу Сергеевну, что той будет гораздо удобнее трудиться на дому, в их съёмной квартире, если Марина поселится в общежитии.

– Мариночка, – вздыхала мама. – Я здесь словно на свет божий заново родилась, а ты меня хочешь опять в четырех стенах запереть? Я хоть людей вижу, город узнаю. У меня после работы в горле комок, вся эта пыль от коррекции, хоть в маске, хоть без, а так я там прошлась, тут пробежалась, воздухом морским подышала… Город не такой большой, не мегаполис, где-то на маршрутке, в центре – на трамвае.

– Отговорки, – ворчала Марина. – Дома ты могла быть отдыхать между наращиванием. Видно же, что устаёшь. Губы синие, похудела, круги под глазами. Где тебе высыпаться? В трамвае?

Ольга Сергеевна сердито махала на дочь рукой, продолжая обзванивать клиенток и редактировать расписание в маленьком сереньком блокнотике. Она не любила опаздывать и очень заботилась о своей репутации исполнительного и точного мастера. По сравнению с крошечным Гоголево, Мергелевск был избалованным городом. Клиентки постоянно требовали новинок и ревностно следили за последними веяниями ногтевой моды. Чтобы выдержать конкуренцию, Ольга Сергеевна записалась на очередные, очень продвинутые курсы нэйл-дизайна. Это был последний компромисс, на который она пошла по требованию дочери. Из-за дорогих курсов, по её мнению, Марине пришлось целый месяц батрачить по жаре в помещении без кондиционера, рядом с вредной строительной химией.

Марина дождалась своей очереди и вошла в приемную деканата. Секретарь прочитала фамилию на титульном листе папки, но, вместо того, чтобы отксерить документы и вбить данные новой студентки в компьютер, почему-то пожевала губами и спросила:

– Портфолио у нас оставляли?

Марина испуганно кивнула. В голову тут же полезли страшные мысли. В портфолио были олимпиадные листы и грамоты с разных вокальных конкурсов. Что-то не так? Нужно было что-нибудь ещё туда положить?

Секретарь уже куда-то звонила:

– Тамара Даниловна, вы спрашивали… Михеева… Марина … Да, поняла, отправляю.

– Вот, – секретарь написала несколько цифр на листочке, – номер кабинета. Там сейчас Тамара Даниловна. Она хочет с тобой поговорить. Подойдёшь туда.

– Хорошо, – пролепетала Марина и на негнущихся ногах вышла из приёмной.

Ольга Сергеевна, выслушав бессвязные объяснения дочери, попыталась войти в деканат, но туда как раз хлынула толпа студентов. Тогда она решительно взяла дочь за руку и двинулась по коридору, читая номера кабинетов и негромко ворча:

– Может, какую-то справку забыли? Ты же зачислена? Зачислена, приказ был. Не паникуй раньше времени.

Кабинет был в другом крыле университета. Здесь располагался относительно новый коммерческий факультет продюсирования и рекламы. Ольга Сергеевна ахала и восхищалась, оглядываясь по сторонам. Но Марина не замечала ни сверкающего ремонтом здания, ни удобных диванчиков в коридорах, ни уютных ниш с растениями в кадках и настенными телевизорами. Она шла, кусая губы и сдерживая слёзы. Почему у неё всегда всё не так, как у других? Все остальные первокурсники сейчас спокойно отправятся на ознакомительную лекцию, одну её зачем-то послали невесть куда.

Под нужным номером оказался деканат ФПР. Ольга Сергеевна пожала плечами и постучалась. Вежливая секретарша тут же пригласила их в кабинет Тамары Даниловны. Увидев приветливое лицо декана, Марина сразу успокоилась. Тамара Даниловна достала из ящика стола папку с портфолио, пролистала несколько файлов, потом положила на папку руку и с улыбкой обратилась к вошедшим:.

– Понимаете, у нас, в ЮМУ, очень высокая творческая активность: конкурсы студенческой песни, фестивали, благотворительные концерты. Вы, должно быть, знаете: мы на Московском КВНе в прошлом году в полуфинал вышли. Между факультетами конкуренция тоже очень велика. Мы, ФПР, с момента создания факультета ни на одном музыкальном конкурсе не проигрывали, ни разу. Это было бы позором. Продюсеров и рекламщиков выпускаем, а каким-нибудь филологам уступить? У нас три музыкальных коллектива: народной песни, популярной музыки и рока. Факультет хорошо финансово обеспечен, таких спонсоров имеем! Общежитие у нас прекрасное, после ремонта! Во времена советского педвуза, на базе которого был создан ЮМУ, в нем жили иностранные студенты – сами понимаете, отдельные комнаты, в каждой душ, туалет. Библиотека у нас какая! С интернетом! Столовая отдельная, спонсоры оплачивают обеды стипендиатам, питание очень хорошее, – декан многозначительно покивала Ольге Сергеевне, – вы же понимаете, если ребенок сыт, и беспокойства меньше…

Марина, раскрыв рот, переводила взгляд с лица мамы на лицо Тамары Даниловны. Деканша, оформленная в стандартном административном стиле, была молодящейся дамой под пятьдесят: крашеные в блонд, начесанные в пух волосы, яркая помада, строгий костюм с треском на бюсте. Она смотрела на них с надеждой, но Марина всё ещё не понимала, чего от неё хотят. Зато Ольга Сергеевна всё поняла и сидела, строго поджав губы. Но глаза ее блестели знакомым азартным блеском. Обычно с таким блеском в глазах мама торговалась с рыночными торговцами или выбивала скидки на рекламу своих услуг. Ольга Сергеевна мягко перебила Тамару Даниловну:

– Мы всё понимаем. Таких талантливых детей, как моя Мариночка, очень мало. Она тоже с десяти лет ни одного вокального конкурса не проигрывала, – Марина потянула маму за рукав, но та недовольно на неё зыркнула. – Там, в портфолио, всё есть. Но дело в том, что Мариночка уже зачислена на Управление Персоналом.

Деканша снисходительно улыбнулась:

– Это не проблема. ФУП идёт навстречу, задним числом оформим приказ. Занятия ещё не начались. Вместо недостающих экзаменов организуем собеседование, но это, опять же, формальность. Могут возникнуть проблемы с английским языком, у нас есть предметы, преподавание которых ведётся специалистами из США и Великобритании. Но раз девочка у вас талантливая, с такими высокими баллами по предметам, то догонит и перегонит.

Марина заволновалась и снова вцепилась в мамин рукав. Ольга Сергеевна с притворным сожалением вздохнула:

– Нам ваш факультет финансово не потянуть. Мы ж потому и на бюджет…

Тамара Даниловна радостно замахала руками:

– Если ЭТО ваша главная проблема, то это не проблема. У факультета есть спонсорский фонд, для одарённой молодежи. Оплатим всё обучение! Некоторые дополнительные услуги можно провести через профсоюз. Не волнуйтесь! Главное – соглашайтесь! Потом жалеть будете! Управление Персоналом и ФПР… пфеее…ну не сравнивайте даже! Я же вас у ФУПа зубами выгрызла! Отбила с таким боем! Не подведите!

– А кем она сможет работать по окончании?

– Выбор огромный! Кино, радио и телеиндустрия, рекламные агентства, Пи Ар, и это только в общих чертах. Возьмите брошюру.

Ольга Сергеевна полистала яркую рекламку и обратилась к Марине:

– Ну что, солнышко, что ты решишь? Подумай, не спеши.

– Я согласна! – выпалила Марина. – А в общежитии можно поселиться?

– Конечно, – с заметным облегчением кивнула Тамара Даниловна.

– Марина, – строго одернула дочь Ольга Сергеевна. – Мы же договорились: никаких общежитий! Будешь ездить домой.

– Ох, подумайте хорошенько, – декан неожиданно поддержала Марину. – На маршрутках – вечером пробки, утром пробки, зимой гололед и поломки. Электричка – два, три часа в сутки, отобранные у сна и отдыха, летом – жара, зимой – холод. Да и недешево это, а проездные для студентов не предусмотрены. Общежитие у нас хорошее, тёплое. В этом году выделили деньги на стиральные машины в цокольном этаже. Торговый центр скоро откроется в посёлке, базарчик есть у трассы. У нас многие студенты даже на выходные остаются, самостоятельность тоже нужно воспитывать.

Ольга Сергеевна, растерявшись от вескости доводов, молчала.

– А вы сходите, посмотрите условия, – предложила декан. – Скажете коменданту, что от меня. Если понравится, возвращайтесь писать заявление. Очень на это надеюсь.

В общежитии Марина с мамой прошлись по этажам, заглянули в несколько комнат. Марина чувствовала себя странно. То, что она приняла за насмешку судьбы, оказалось на деле невиданной удачей. ФПР был престижным факультетом. Первый его выпуск (четыре года назад) почти в полном составе был известен по именам в индустрии кино, музыки и рекламы. На День Открытых Дверей даже сам Мамонтов из Москвы приезжал, общался с абитуриентами.

– Неплохо, – признала Ольга Сергеевна. – Я в твои годы, студенткой технологического, о таком и не мечтала, комнату с тремя девчонками делила. И ничего, нормально жили. Готовили вместе, весело было.

– Зачем ты сказала, что я все конкурсы выигрывала? – вспомнив, возмутилась Марина. – Я два раза даже в полуфинал не вышла!

– А что она расхвасталась? Мы тоже не лаптем деланы. Ты себя не недооценивай. Ты у меня могла бы в консерваторию поступить! Сама же решила на юг ехать, к морю…. Нет, солнышко, Бог нас любит! Велел тебе петь, вот и будешь петь! И по профессии можно по музыкальному направлению пойти… Двери здесь хлипковаты.

– Значит, ты согласна? Разрешаешь?

Ольга Сергеевна остановилась у окна, потерла пальцем разводы на стекле. Поднеся руку к горлу и громко сглотнув, сдавленно произнесла:

– Боязно мне что-то. Как ты здесь, одна? Самой за покупками, самой готовить.

– Ты же жила самостоятельно в мои годы.

– Эх, ты мои годы и ЭТИ годы не сравнивай! Знаю я, что сейчас за общаги. Одно только успокаивает: комната отдельная – заперлась и сиди. Слышишь, вечерами сиди, никому не открывай! И днём тоже! Каждые выходные – домой! С девочками дружить – только хорошими! С мальчиками, если не хулиганы, учатся хорошо и не пристают! Каждый вечер – звони! Мне звони! Бабушке звони! Рюкзак тебе нужно купить хороший для продуктов, мало ли что у них тут за рынок. Я готовить буду на два дня. Мясо сама не покупай! Холодильник! Как здесь с холодильниками?! Не спросили!

– Мама! – взмолилась Марина. – Всё будет хорошо. Не накручивай себя заранее. Не нужен мне холодильник! Сама же слышала, стипендиатам талоны дают на обеды в столовой. И комендантша подтвердила. А столовая совсем рядом, у главного входа в корпус.

Ольга Сергеевна смахнула с ресниц слезу и строго сказала:

– Посмотрим еще, что там за обеды. Всё, пошли заявление писать.

Прекрасная, замечательная комната досталась Марине. С приятными, свежими обоями, еще не отмеченными сыростью и прикосновением грязных рук, крошечной кухонькой за перегородкой с узенькой душевой кабинкой и совсем миниатюрным туалетом. Из мебели имелось только кухонное, встроенное, да косоватый платяной шкаф. Старшекурсники-практиканты под чутким руководством молодой и симпатичной комендатши приволокли матрас, подушку, маленькую тумбочку и стол, то ли обеденный, то ли рабочий. Все, впрочем, было новое, с наклейками мебельной фабрики, и в блоке на некоторое время поселился приятный древесно-лаковый запах. До кровати дело так и не дошло. Комендантша обещала, просила зайти и напомнить, но каждый раз ее кабинет был занят другими студентами, и Марина просто бросила матрас в угол, нарядив подушку в красивую наволочку и застелив импровизированную постель ярким пушистым пледом. Мама привезла полочку для книг, и те же мрачные старшекурсники помогли повесить ее над столом, который все-таки оказался единственным, а значит, – письменным. На полочке выстроились учебники, тумбочку украсили полотняные коробочки из Икеи с косметикой и разной мелочовкой. Лампа с уютным желтоватым светом, подушечки, бязевые занавески, несколько литографий на стене – девочка с одуванчиком и ползущая по яблоку улитка – и безликое жилище на четвертом этаже под номером четыре-одиннадцать, стало домом, местом, куда приходят, чтобы быть счастливыми. Через несколько дней после заселения практиканты притащили в комнату странную невысокую конструкцию из досок, шириной примерно в метр, придвинули ее к окну и прикрутили к полу шурупами, объяснив Марине, что «раньше так и было». Конструкция действительно аккуратно встала на старые полосы и вмятины. На ней были ровные круги и разводы, словно от воды, и Марина предположила, что кто-то из прежних жильцов соорудил ее как подставку под цветочные горшки. Поразмыслив, она сделала перестановку, и цветочный «подиум» стал ее кроватью. Засыпая, она видела огни на горах и кораблях вдалеке.

Первые дни, вернувшись из универа, Марина несколько раз обходила свое личное двадцатиметровое пространство, с трудом веря в выпавшее на её долю счастье. Она обедала в студенческой столовой, где борщи, сероватые диетические котлеты и вечная перловка вполне её устраивали. А вечерами, сбегав в магазин, готовила салат, а иногда тратилась на йогурт или фруктовое пироженое. Хранить продукты в блоке было негде, и хотя мама грозилась накопить денег и купить маленький холодильник, Марины ее отговаривала. Она и так была всем довольна. Месяц пролетел в сплошных удовольствиях. Но настоящая учеба, после вступительных лекций и семинаров, началась не так радужно, как ожидалось, причем неприятности вылезли, откуда их не ждали.

В третьей группе, куда попала Марина, к её удивлению и облегчению, ребята подобрались вполне обычные, было даже несколько стипендиатов, таких же, как она. На первой паре по истории Марина познакомилась и подружилась с соседкой по парте, аккуратной стобалльницей Леночкой, постоянно краснеющей и всего опасающейся. Завелся в группе и свой «ботан», очкарик Сергей, к которому тут же прилипла кличка Серёжик. Серёжик быстро выделил Марину как «своего человека», и каждую перемену развлекал ее разговорами на умные темы, странно двигая глазами под толстыми очками и брызгая слюной. Марина вежливо слушала, ей было интересно. Постепенно знакомясь с одногруппниками, она наполнялась уверенностью в своих силах. Преподаватели, большинство, насколько можно было судить по редким парам и многочисленным лекциям, тоже подобрались хорошие. На факультете говорили, что Тамара Даниловна переманила к себе лучшие кадры со всего ВУЗа.

Марину хвалили. Вот только большинство студентов в группе, в отличие от нее, было выпускниками престижных школ, учениками лучших репетиторов, и даже те, кто полностью оплачивал свое обучение, не смогли бы попасть на престижный ФПР без серьезного отбора. Впервые Марина почувствовала разницу в предвузовской подготовке на «Введении в мировую экономику», которую читала пожилая англичанка, не делающая никаких поблажек русскоязычной аудитории в плане темпа речи и произношения. И Леночка, и очкастый Серёжик, и чудаковатые друзья-не-разлей-вода Виталик и Слава (с первых же дней откровенно и запланированно филонящие), и остальные одногруппники, как и весь первый курс ФПР, слушали преподавательницу без особого напряжения, конспектируя лекцию. Лишь иногда по аудитории шел шепоток, и англичанка, уловив непонимание на лицах студентов, охотно объясняла отдельные термины, от чего Марине было ни холодно, ни жарко, поскольку объяснения были на том же быстром и сложном английском. Закусив губу, она кое-как исписала одну страничку тетрадки, и то как можно более непонятным почерком, чтобы соседка по столу не заподозрила, чтобы она ничего не понимает. Одолеть ей удалось лишь схемы, и то благодаря тому, что они проецировались на доску.

Выйдя из лекционного зала, Марина сползла по стене, почти сев на пол, и отстраненно уставилась в противоположную стену. На коленях сминалась тетрадка с конспектом. Восемь лекций, а потом восемь семинаров, по одному на каждую тему. Все, ей конец! Можно, конечно, переписать конспекты у одногруппников, несколько человек даже носит на лекции диктофоны и ноутбуки, но смысл? Она вообще только отдельные слова понимает. Окончательно добило Марину то, что кто-то из однокурсников, выходя из лекционного зала, похвалил преподавательницу за простоту изложения. Простоту?

Студенты расходились на большую перемену. Коридоры возле лекционных залов опустели. И только Марина сидела у стены, оплакивая свою жалкую судьбу. Никто не виноват, только она сама. Поверила в сказку, приняла иллюзию за реальность. Кого пыталась обмануть? Нужно позвонить маме. Пусть она приедет. Они вместе пойдут к Тамаре Даниловне, будут каяться и умолять вернуть все, как было. А с другой стороны, какое Марина имеет право волновать маму? Она сама принимала решение. Ей самой все и исправлять.

– Алло, гараж! Альбионша ушла уже?

– А?

Марина вздрогнула. Перед ней стояла девушка с яркими зелеными глазами, длинными темными волосами, в коротенькой юбочке и блузке на тонких бретельках. На блузку был пришпилен бейджик с аббревиатурой факультета и номером курса, цифрой четыре. В руках четверокурсница держала стопку разноцветных папок.

– Тьюторша здесь еще? – нетерпеливо спросила девушка

– Кто?

Девушка цокнула и немного наклонилась, вглядываясь в бейджик Марины.:

– Первый курс? А, тогда понятно. Мисс Бергер еще здесь?

– Нет, – пробормотала Марина, вставая. – Все уже ушли.

– Бли-и-ин! – девушка подергала дверь аудитории и с досадой покачала в руке стопку папок. – Меня убьют теперь. У нее расписание какое-то странное. Придется по всем этажам мотаться.

– Она, кажется, в кафетерий пошла, – робко предположила Марина. – Вроде говорила, что пойдет.

Несколько слов про чашку кофе были единственными, что она с трудом поняла из речи преподавательницы.

– Да? – приободрилась четверокурсница. – Я как раз туда собиралась. А ты чего здесь? Плакала, что ли?

– Я? Нет! – Марина потерла глаза и обнаружила, что ресницы мокрые.

– Да видно же! Че, обижают? У-у-у… Первый курс, терпи!

– Никто меня не обижает, – предательски обиженно проговорила Марина. – Я не поэтому…

– Блин, волосы какие у тебя классные, – девушка без всякого стеснения взяла в руку прядь Марининых волос и покрутила ее между пальцами с длинными алыми ноготками. – Как отрастила?

– Не знаю, само как-то, – польщенно пробормотала Марина.

– Красишь?

– Нет.

– Химия?

– А? Нет. Такие… с детства…

– Сами вьются? – девушка завистливо присвистнула. – Везет. Вот бывает же так, что кому-то сразу все, а кому-то ничего. И глаза свои?