Текст книги "Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Тата Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– Если не уйду из проекта, перестанешь от меня убегать?

Марина вскинула глаза, насупилась.

– Я хотел сказать, мы можем просто общаться? Без «такого».

Она угрюмо кивнула.

– Иди ешь.

Марина послушно вернулась за столик, он сел напротив. Она осторожно откусывала от бутерброда, стараясь, чтобы соус не падал на подбородок. Ренату стало смешно, он потер губы, чтобы скрыть улыбку. Забавная конфетка. Повезёт кому-то на свежачок. Видно же, что дальше подростковых поцелуйчиков почемучка не заходила, иначе он почувствовал бы ещё при первой встрече. Кем будет тот, кто первым откусит от карамельной девочки? У Рената сразу испортилось настроение. В голову полезли… картины.

– Мы договорились? – сухо спросил он, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу. – Ты больше не убегаешь?

– Нет, – она вытерла салфеткой рот, посмотрела на него серьёзно. – Я тебя больше не боюсь.

– Да? – Муратов приподнял брови. – Приятно слышать. А боялась почему? Я так и не понял.

– Мне сказали, что ты плохо обращаешься с девушками.

– Колесова. Понятно.

– Нет. Не Надя. Другой человек.

– Интере-е-есненько… – Ренат прищурился, проговорил лениво: – Тебя дезинформировали. Я не обижаю девушек. Я их ОЧЕНЬ люблю.

– Об этом мне тоже рассказали, – протянула Марина. С сарказмом? Он не ослышался?

– И что? Я совсем тебе не нравлюсь?

Марина опустила глаза, помотала головой.

– А кто нравится?

– Я обязана отвечать?

– Нет. Проехали, просто полюбопытствовал… Ладно… Работаем вместе дальше, Дона Леонора? – Ренат протянул Марине ладонь. – Мир?

Она помедлила и пожала его руку. Он даже смог отпустить её ладошку, ни на одну лишнюю секунду не задержав в своей. Марина ушла со звонком на третью пару. Ренат склонился над столом, приложился лбом о столешницу, прошептал:

– Пёс брехливый. Что ж ты творишь?

* * *

Марина сидела в лекционном зале. Культурология, можно немного расслабиться. Спать только хочется, от сытости. Марина действительно недоедала в последнее время, даже не от того, что пряталась от «мушкетёров», а от нервов – она всегда переставала есть, когда нервничала. Вадим всё-таки здорово её перепугал.

Пока преподавательница водила по проекции указкой, повернувшись к студентам спиной, Марина перебежала на галёрку. Отсюда всех видно. Теперь, когда Муратов немного развеял её страхи, пришло время двигаться дальше. Так. Времени у неё мало, нужно что-то решать. Если в ближайшее время она в кого-нибудь не влюбится, ей несдобровать: перед глазами всё ещё стоит Ренат с пластиковой палочкой для кофе. Вот так всё и начинается. Девчонки ведутся на подобные знаки внимания. Но она не поведётся.

Лучше выбирать из однокурсников, они всегда перед глазами. Миша Беркутов очень симпатичный парень, хорошо разбирается в компьютерах, отформатировал ей флэшку, которую она уже «похоронила». Кажется, она ему нравится, не всерьёз, но, как говорится, главное начать. Итак, Миша…

Теперь ей понятно, почему перед Муратовым расстилается ковровая дорожка из девушек. Ну, про глаза… красивые глаза. Голос тоже… Юмор? Интеллект? В наличие. Руки… руки, конечно, это Маринина слабость… Кто там следующий? Дима. Дима… Фамилию она не помнит. Ещё один первокурсник, недавно попавший в оперный проект. На лицо не очень, но юморной. Заметно выделяет Марину на репетициях, она даже стала опасаться, что Вадим опять начнёт допрос с пристрастием.

Вадим… У неё до сих пор в животе холодно становится, когда она вспоминает о том вечере в «Кактусе». Зато теперь Марина полностью доверяет суждениям Нади. Та сразу сказала, что Ярник с приветом. Марину никогда так… не лапали, её вообще никогда ещё не лапали. А если рассказать Муратову про приставания Вадима? Нет. Они оба над ней посмеются, небось сами между собой это обсудили и перетёрли. Поэтому, может, Муратов и передумал за ней ухлёстывать – испугался, что она и его покусает. И слава богу. А то все уже замечать начали. А Вера Алексеевна вообще улыбается лукаво каждый раз, когда они с Ренатом оказываются рядом на репетициях.

Марина опять отвлеклась. На сытый желудок ничего не хотелось, даже влюбляться. Она мысленно отложила свои планы на потом и принялась внимательно слушать лекцию. Муратов снова побеспокоил её ум уже ночью, когда она засыпала, по привычке глядя сквозь окно и прутья балконной решётки на блестящие огни вдалеке. Деревья в парке облетели, и корабли огненным ожерельем скользили по бухте. Пришёл сон. Хороший, немного тревожный. Ей снилось, что она целуется с Муратовым в коридорчике «Кактуса». Губы у Рената мягкие, нежные, а не злые и требовательные, как у Вадима. Они целуются глубоко, но ей не противно, а приятно…

* * *

Муратов залез на балкон блока номер четыреста одиннадцать после полуночи. Марина спала под розовым ночником, улыбаясь во сне. Ночи стали холодными, и у неё появилось тёплое стёганое одеяло. В нём она была похожа на сахарную вату.

В последний раз. Он посмотрит на неё в последний раз. Прощальный раз. Это всего лишь … блажь, «twist in his sobriety»[1]. Ему просто нужно отвлечься… развлечься. Существует много способов выпутаться из этого… наваждения, Ренат в них большой специалист. Есть, в конце концов, девушки, общение с которыми никакой опасности для его будущей семейной жизни не представляет, дядя это тоже понимает, поэтому и позволял ему до сих пор… многое. А в остальном… зря он пообещал Андрею Эльмировичу вести чинную, правильную жизнь, зря. Впрочем, хорошо зная своего племянника, дядя вряд ли ему поверил.

Посёлок Лесенки, август 2017 года

Через несколько дней после ухода Танникова прицеп увёз его массажный контейнер. Марина решила, что это была последняя ниточка, соединявшая её с Борисом. Она всё время возвращалась мыслями к их последнему… разговору, успокаивая себя тем, что поступила правильно.

Она уволилась. Жить в профилактории ей оставалось неделю. Начались репетиции. Миша договорился об аренде небольшого зала в Лесенках. Им, как участникам лайн-апа, сделали скидку. Марина думала, ей будет тяжелее. Когда она в первый раз пришла на репетицию, музыканты встретили её очень тепло. Все, кроме барабанщика Степана, но даже он изобразил нечто вроде приятного удивления. На мгновенье Марине показалось, что Степан потерял к ней интерес. Только показалось. До некоторого времени дело ограничилось взглядами. Очень говорящими взглядами, но это… пока.

Сет-лист на стыке электричества и акустики у «Больших Надежд» был, на её взгляд, провальным. Спасти их от позора могли только «Восковые крылья», сингл, который группа выпустила год назад и который попал на двадцатое место в хит-парад радио «Ретро-Стрим». На что рассчитывает Миша? Какой ещё «Таймлайн»? Или как там этот клуб называется?

Юлию Марина так и не увидела. Как Миша от неё избавился, осталось для неё загадкой. К смене вокалистки музыканты отнесли с заметным спокойствием, лишь иногда в их репликах, разумеется, когда рядом не было барабанщика, мелькали фразочки, выдающие облегчение от ухода Юли. Марина же очень уставала. Долгий простой, жара и несколько простуд в холодном мае сказались на голосе – уменьшился диапазон и ухудшился тембр. Она понимала, что если она хочет и дальше петь, нужно искать фониатра и восстанавливаться. С другой стороны, хочет ли она петь? Работа в «Больших Надеждах» тоже не мёд. Полжизни в дешёвых отелях, в палатках на полигонах, вместо нормальной еды – вечная шаурма, до которой так охочи Макс и Миша (у них весь гастрольный инстаграм – по местам лучшей «шавухи»)

На репетиции побывала журналистка местной газетёнки, сыпала словечками «трендсеттер, селеб, культуртрегер, драйв» и комментариями, свидетельствующими о её полном невежестве в музыкальной области. Интересовалась загадочной новой солисткой, видимо, считая её единственной новостью, достойной внимания и перетирания в местечковой прессе. Миша вывел Марину из-под удара, журналистка уехала разочарованной, но обещала быть на концерте. Пусть.

Вечером после очередной репетиции Борис ждал Марину у профилактория. Под липами. Марина даже не замедлила шаг. Она очень устала. В душе клокотали злость и раздражение (Степан всё-таки улучил момент и прижался к ней в углу у кулера, будто бы протискиваясь между опорами зала), вид массажиста хорошего настроения не добавил, тем более, что Танников был гладко выбрит, свеж, красив и хорошо одет. Он подошёл, взял её за руку и молча повёл на каменистый пляжик. Там она села на выбеленную солью скамейку, прислонясь плечом к осы́павшейся «пальме». Боря остался стоять.

– Работала? – спросил он.

Она кивнула. Горло саднило.

– Когда уходишь?

– Уже. Ушла.

Боря поднял брови.

– Я пою опять, – объяснила Марина. Она немного рассказывала ему про группу.

– Ты же не хотела, – озадаченно проговорил массажист.

– Хочу пою, не хочу – тоже пою, – устало сказала Марина. – Предложили, я согласилась. А ты зачем приехал?

– Расплатиться по долгам. Одним хорошим предложением. Ты же просила… Марин, я всё помню. Ты мне жизнь спасла. Другая бы испугалась, сдала б меня отморозкам. Ты же понимала всё, но не сдала.

У Марины чуть не вырвалось: «Хочешь отблагодарить? Я передумала, не надо искать мне работу! Защити меня, Боря, ты сильный, я ведь тебе нравлюсь: я опять вляпалась в то же дерьмо, на этот раз по собственной воле». Но она вспомнила шрамы на плече у массажиста и покачала головой:

– Я ведь уже объяснила, что… не хочу… чтоб ты был мне что-то должен, не нужно этого.

Борис прищурился – судя по лицу, тоже вспомнил, как она «объясняла»:

– Ну, то что ты не хочешь, я понял. Вопрос: почему? Тебе что, девочки нравятся?

– Боря, – с упрёком проговорила Марина.

– А что? Бывает ведь. Нет? Ну, прости. Должен же я знать, за что меня отшили.

– Ты хороший и очень привлекательный, – сказала она, прикрывая глаза. – Можно я в другой раз тебе объясню?

Боря фыркнул, с досадой поддал носком дорогой замшевой туфли пляжную гальку – обувь запылилась мелкими ракушками и влажным песком.

– Короче, – сказал он. – У меня есть для тебя работа. Не отказывайся. Дело хорошее и несложное. Я говорил тебе, что Кардашев передо мной в долгу? А я в долгу перед тобой. Сечёшь?

– Нет, – устало сказала Марина.

– Кардашев предлагает тебе работать у него. Моделью. Натурщицей. Ты картины его видела? Маринкин, интернет для чего изобрели? Он рисует только рыжих, со спины, вполоборота… Нет, не нагишом, не волнуйся, хотя что в этом плохого, не понимаю. Платит хорошо, налом за каждую постановку, или как договоритесь. Обещал приплачивать за кофе, если согласишься, Кардашев – кофеман со стажем, благо здоровья хватает. У старика сейчас творческий кризис, пресса его поругивает, картины продаются плохо. Ему до сих пор всё похрен было, а тут он тебя увидел и оживился. Я же говорил – харизма, пользуйся, пока есть. Сразу уточню: ничего такого в мыслях у Терентича нет. У него двадцать лет назад жена умерла, с тех пор он один бобылём. Она тоже рыжая была, тётя Анжела. Дочка у Кардашева в Италии живёт, третий раз замужем, Игната мама. Внук здесь, мамаше он на фиг не нужен. Люся из старика только деньги тянуть умеет, а Игнасика– ретрограсика учить надо. Он на первом курсе в ЮМУ. Что касается тебя, с Терентича – питание, проживание в доме в посёлке, прочие расходы. Даже готов заключить с тобой договор, если захочешь.

Марина слушала Бориса в полном смятении:

– Что за благотворительность ни с того ни с сего? Какая к чертям собачьим харизма? Хочешь сказать, другую натурщицу твой Кардашев найти не может? Ты что ему про меня нарассказал? – с подозрением спросила она. – Что я бедствую?

– А что, нет? – жёстко парировал Танников. – Посмотри на себя? Сколько тебе лет? Тридцать два? Тридцать пять?… Двадцать восемь?!! Красивая ведь… девчонка! А во что себя превратила?! То тряпьё, в которое ты одеваешься… у меня слов нет! Как питаешься? Где живёшь? У тебя ещё одна молодость имеется, запасная?! Решай, Марина! Кардашев и Игнат на три недели уехали: старик в санаторий, подлечиться, а пацан – к мамке, та в Москву собралась, жаждет повидаться с отпрыском. Если сомневаешься, просто хотя бы поживи у них, присмотри за домом. В тепле, с баблом, старик тебя не обидит. Там и определишься. Кота, кстати, будешь кормить – и мне не придётся эту тварь глупую к себе забирать…

– Кардашев доверит свой дом мне? – с недоверием спросила Марина. – Совершенно постороннему человеку?

– Уже доверил. Под мою ответственность, – массажист сморщил нос. – Да ну, шучу. Я ему рассказал про то, как Валюшка мне деньги через тебя передавала. Старик впечатлился. Да и должок за ним, он помнит…

Марина забыла про усталость и раздражение. Она смотрела на Бориса, раскрыв рот.

– А как же мои репетиции? Посёлок далеко.

– Марина, люди давно изобрели наземный транспорт: автобусы, маршрутки, такси.

– Да, верно…

– Обещаю, приставать больше не буду, – проговорил массажист с улыбкой. – Я в последнее время у Терентича в доме редко бываю. Тем более, бизнес свой зачинаю. Бизнес-шмизнес. Ну, решай!.. Вот и умничка! Давай, рысью, час на сборы, отвезу. Считай, твой первый рабочий день сегодня.

* * *

В машине Марина спросила:

– Он алкоголик, Кардашев?

Борис с неохотой кивнул:

– Бывший. Как чувствует, что накатывает, едет в санаторий, особый. Уже пятнадцать лет так и спасается. А как ты…?

– Просто ощущение… Есть в нём что-то такое…надлом. Я встречала таких людей, в музыкальных тусовках в основном… Жизнь жестока с талантливыми людьми, алкоголь часто становится решением.

– Охренеть! Тебе двадцать восемь! Ты на шесть меня младше, а выдаёшь иногда… перлы житейского опыта. Жизнь и к тебе была жестока?

– Немного, – Марина посмотрела в окно. Они проезжали самую красивую часть пути, с видом на яхт-клуб и парусники. – О каком долге ты всё время говоришь? Чем Кардашев тебе обязан?

– Пятнадцать лет назад старик взял меня к себе, когда умер мой батя. Был у Терентича самый пик запоя, белая горячка маячила на горизонте. Я был девятнадцатилетним пацаном с разбитым сердцем, ругался с матерью. С Кардашевым дочь порвала, из-за пьянки. Короче, нашли мы друг друга. По большому счёту, он меня тоже вытащил… из ада. Но до сих пор считает, что это я его спас, заставил опять рисовать. Ну да, заставил. Я с девчонкой встречался, у неё отец держал крупный салон. Так сложилось, что он заинтересовался работами Терентича. Тот в то время писал, как бешеный, с душой, страстью. Пил и рисовал. Не хотел ничего продавать, я уговорил. И понеслось. Его работы сейчас в нескольких музеях современного искусства, у нас и на западе. Совет: иногда заглядывай в интернет.

Марина помолчала, переваривая услышанное. Потом сказала:

– Извини меня… за тот вечер. Это не из-за тебя. Просто у меня… в жизни был случай, много лет назад… Один парень… он однажды совершил одну глупость и чуть не погиб. Я очень из-за него переживала и попала в неприятности.

– Ренат? – тихо спросил Борис, глядя на дорогу.

– Да… Ты меня… я вспоминать стала… и поэтому… прости.

Боря выдохнул сквозь напряжённые губы:

– Значит, у меня ещё есть надежда?

– Прости… нет. Я просто пыталась смягчить… – Марина жалко улыбнулась, готовая провалиться сквозь землю.

Танников рассмеялся:

– Да ладно, не оправдывайся, не судьба, значит… И всё же… что там стряслось? С тобой и тем парнем.

– Стряслось то, что я… влюбилась… – выдохнула Марина.

Мергелевск, ЮМУ, ноябрь 2006 года

Грипп у Аниды Батистовны совпал с подготовкой к концерту ко Дню Факультета, в котором участвовали хор Тараса Семёновича и «Биг Пош», поэтому было принято решение отложить совместные репетиции оперы. Солисты распевались в фоностудии по отдельности, и Марина с Ренатом почти не пересекались. Муратов держал обещание: Марина перестала «случайно» встречать его в коридорах университета, кафетерии и столовой. Она иногда видела его издалека, всегда в компании «мушкетёров», но он ни разу не посмотрел в её сторону. Вадим тоже затих, хотя его взгляд на себе Марина всё-таки иногда ловила. Ярник продолжал ходить на репетиции «Биг Пош», и она ничего не могла с этим поделать. Не приставал больше, и то хорошо.

Марина начала успокаиваться, удивляясь самой себе: почему вдруг она решила, что может влюбиться в Муратова? Такие мальчики вообще не в её вкусе. И что бы там ни говорила мама по поводу интересного общения с хулиганами, Марине совсем не хотелось, чтобы оно было НАСТОЛЬКО интересным. Тем более, что по университету поползли разговоры. Студенты шептались, что муратовская команда ушла в полный отрыв. Муратов за неделю до дня рождения уже начал отмечать: текила в «Кактусе» льётся рекой, девчонки сбиваются в стаи и чистят пёрышки, «Д’Артаньяну» грозит большой штраф за драку в баре, но для него это, разумеется, не проблема.

Стас Образов шутил, что Ренату нужно лучше стараться – ещё пара скандалов, и «Биг Пош» сможет купить новую барабанную установку за спонсорскую «компенсацию» Муратова-старшего.

Группа готовила на концерт две песни: авторскую «Big Bang» и кавер песни «Send me a song[2]» группы «Celtic Woman». Марина репетировала каждый день. Ей очень нравилась лиричная «Пришли мне песню»:

Когда-нибудь ты окажешься вдали от меня.

Но, быть может, я последую за тобой,

Я услышу твоё пение

Даже слабое, в дыхании ветра.

Только пообещай прислать мне свою песню.

За четыре дня до концерта она с ужасом выяснила, что совершенно не готова к зачёту по истории религии. В конспектах у неё был полный хаос. Она путала конфуцианство с даосизмом, а национальные религии Индии снились ей по ночам. Вечером накануне зачёта она дала религиям последний решительный бой, чувствуя, как всё больше превращается в душе в убеждённую атеистку. Но в семь часов в блоке наверху начались массовые гуляния. Гремела музыка, грохотала двигаемая мебель, потолок вибрировал от взрывов хохота: панельная семиэтажка охотно делилась весельем со всеми желающими и нежелающими.

Марина продержалась ровно час. Потом встала, решительно вынула из ушей бесполезные беруши (музыка, гремящая наверху, резонировала в костях черепа) и отправилась на четвёртый этаж, как была, в стареньком домашнем свитерке и подвёрнутых до колен перепачканных чернилами джинсах.

Дверь ей открыл… Муратов. Открыл и уставился. Марина на миг потеряла дар речи. Она остро почувствовала каждое пятно на джинсах и тесноту свитерка, севшего от частых стирок и откровенно обтянувшего грудь. Марина сделала вид, что чешет шею, прикрываясь.

– Я …это… пытаюсь заниматься. Мой блок внизу. Очень громко… у вас.

Муратов молчал и пялился. В коридорчике появилась Дана, поднырнула бойфренду под мышку, прижалась к груди. Ренат поднял руку и обнял Рудникову за плечо, продолжая таращиться на Марину. Дана вопросительно кивнула первокурснице.

– У меня завтра зачёт, – начала объяснять Марина. – Я живу внизу. Всё слышно. Вы не могли бы потише…?

– Мамочки, – насмешливо протянула Рудникова, – первый курс? Какое старание! Ренатик, мы тоже такими были? Не верится.

– Хотя бы музыку… – Марина почувствовала, как у неё против воли обиженно надуваются губы.

– Эй, Антошка, иди копай картошку, у нас вообще-то день рождения, – Дана поморщилась. – Трудно потерпеть?

– Нет, но…

– На часы посмотри! Девяти ещё нет. Мы погуляем и выключим. Имеем право, – бросила девушка, закрывая дверь.

– Я… – сказала Марина дверной ручке, подняла руку, чтобы ещё раз постучать… и ушла.

Она столкнулась с Вадимом на лестнице. Ярник схватил её за локоть, тревожно оглянувшись на лестничную площадку пятого этажа:

– Ты что? Ты откуда? Где ты была?

– Да отстань ты, надоели вы все! – Марина вырвала у него руку, чувствуя, что вот-вот заплачет. – Я вообще заниматься не могу! Повключали на всю общагу!

Мимо прошли два парня с обнимку с подозрительно звенящими пакетами, кивнули Вадиму и заговорили с ним. Марина воспользовалась тем, что Ярник отвлёкся, и побежала вниз, к себе. В блоке она села за стол и уставилась в конспект. А потом вдруг поняла, что музыка уже не гремит, а едва-едва просачивается к ней в блок. Марина посидела несколько минут, с недоверием прислушиваясь, с облегчением выдохнула и начала учить. Ближе к одиннадцати наверху захлопала дверь, и всё стихло. Марина хорошо выспалась и сдала зачёт.

Обе песни имели на концерте большой успех. Марину начали узнавать. Если бы она снова возжелала влюбиться, то выбирать ей теперь было из кого. Однако всеобщее внимание быстро надоело, даже начало напрягать. Популярность, оказывается, имела больше минусов, чем плюсов: с ней постоянно заговаривали незнакомые ребята (и не только с ФПР, но и со всего ЮМУ – концерт был общеуниверситетский), не давая иногда добраться до столовой за всю большую перемену, вечерами в дверь блока стучались мальчики с предложением пойти погулять, на лекциях поклонники и поклонницы с первого курса садились сзади, чтобы поболтать. Марина опять начала плохо кушать, запираться (до разговора с Вадимом и концерта дверь в её комнату почти всегда была открыта) и втыкать в уши беруши за выполнением домашнего задания.

В довесок ко всему, над Мариной стали посмеиваться в группе: Леночке и другим девочкам показалось, что к солистке «Биг Пош» неровно дышит молодой преподаватель английского Данила Евгеньевич, сам недавний выпускник лингвистического вуза. Препод часто обращался к Марине на парах, чем вгонял её в жуткую краску, не столько из-за внимания, сколько из-за неуверенности в предмете. Появилась у него манера присаживаться к ней на парту и с иронией посматривать сверху вниз. Данила Евгеньевич Марине в общем нравился, на факультете вообще симпатичных мужиков преподавало раз и обчёлся, но во-первых, из девочек по нему вздыхало пол первого курса, во-вторых, ей становилось тревожно, когда препод после пары задерживал её в коридоре и начинал пространно рассуждать о пользе изучения иностранных языков. Стоя рядом с Данилой Евгеньевичем, Марина с беспокойством оглядывалась по сторонам, от чего тот тоже принимался вертеть головой. Даже запах его дорогого мужского парфюма теперь ассоциировался у неё с тревогой.

К счастью, ни Вадим, ни Ренат никак не проявлялись. Марина постепенно привыкала к вниманию и научилось избегать лишнего общения, просто отмалчиваясь и на переменах напуская на себя озабоченный вид. Вот-вот должны были возобновиться репетиции оперы, и она наивно надеялась, что Муратов и Ярник побоятся крутиться возле ставшей популярной первокурсницы.

Всё изменилось дождливым ноябрьским вечером. Марина допоздна засиделась за столом над переводом с английского, благо была суббота и утром можно было как следует выспаться. В тексте описывались достопримечательности Лондона. Данила Евгеньевич опять будет цепляться к каждому слову на паре, требуя то точности, то художественной выразительности. Одолев примерно половину текста, Марина вынула из ушей наушники: музыка отвлекала. Какой-то звук со стороны балкона заставил её прислушаться. Что-то заскрипело, громко стукнуло и зазвенело. Снизу, с улицы, послышался шелест, словно дождь с силой забарабанил по бетонной площадке под балконами. Ливень? Такой сильный? Марина встала и отодвинула штору…

[1] англ. Заскок, помутнение рассудка. Строчка из одноимённой песни Таниты Тикарам (1988).

[2] Англ. Пришли мне песню.