Текст книги "Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Тата Ефремова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
А, вспомнила: у Ники появился второй фингал, меньше, аккуратнее, но тоже симпатичный!
25 октября.
С партией пока всё нормально. Люде тяжело, у неё был в музыкалке только эстрадный вокал, я с ней с удовольствием поменялась бы, но уже поздно. Тем более, роль у неё более комичная, ей подходит. Свою арию в первом действии я исполняю в модерато, в отличие от оригинала. Анида Батистовна посчитала, что так выразительнее. Леонора выходит из дома в полумаске, бредёт по улице, закутавшись в плащ, уличный музыкант (Стас) подыгрывает ей на гитаре, её окружают уличные танцоры (наш университетский коллективчик «Звёздный дождь»), и она жалуется им: «пусть я умру, но твёрдой буду, я мечты свои забуду, в душе любовь я затаю…».
Мы сделали три прогона, потому что я два раза сбилась. Кажется, меня сглазил Муратов: уселся в первый ряд и сидел, хотя у него сегодня прогонов не было. А что ему? Ужин, небось, готовить не надо, пойдёт в свой «Кактус», там кормят хорошо. А я обед в столовке пропустила из-за репетиции и купить ничего не успела. К Наде пойти стыдно, она и так меня всегда кормит, магазины уже закрыты. Сижу, грызу сухарики, чай – без сахара.
О! Ура! Банку сгущенки и сливочное печенье нашла на балконе, в шкафчике! Наверное, мама положила в последний приезд, а сказать забыла. Печенье дорогое, в красивой банке, с кроликом Питером на крышке. Маме, скорее всего, клиентки подарили. Я уже полбанки съела, остальное Наде отнесу. Жизнь налаживается!
26 октября
Я так и знала! Ники свалил из проекта! Принёс Вере Алексеевне справку о болезни. Тарас Семёнович уговаривает Вадима петь Дона Рамиро. Все в сомнении, Вадим тоже. Но у Ярника есть общее представление о пьесе. И приятный голос. Света-Альбертина в восторге. Надя – не очень. У Вадима ариетта в первом действии, монолог и небольшое вступление в финале второго действия. Думаю, он справится. Он, оказывается, иногда поёт в «Биг-Пош» вместе с Муратовым.
Муратов даже Артёма Олейникова в спектакль пристроил. Тот с декорациями помогает. Из «мушкетёров» один Лёша Спелкин пролетает и с оперой, и с освобождением по физкультуре. Жаль. Ему декан не разрешила, у него задолжности…»
Я закрываю дневник и откладываю в сторону очки. Какими же они были красивыми, юные Ренат и Марина! В этой части дневника Марина ещё в своих собственных соображениях по поводу Муратова, а для него всё уже было решено. Он влюбился по уши, бедный «золотой мальчик». Для меня всё стало понятно на прослушивании. Нет, ещё раньше, в день, когда я возилась с замком, а он прошёл мимо рыжеволосой девочки в коридоре, всем своим видом отчаянно демонстрируя, как случайна их встреча. И когда согласился участвовать в прослушивании просто потому, что Марина была одной из вокалисток.
Как же он смотрел на неё своими прекрасными глазами-полумесяцами в тот вечер, когда она в первый раз пела свою арию! Как искал встречи! Как хотел каждую секунду быть рядом, нервируя Марину до обморока! Я могла бы устроить Ренату допрос с пристрастием, когда Ники ушёл из проекта, но понимала, что это бесполезно. Теперь я знаю, в чём провинился «Дон Рамиро, версия номер один», а тогда просто подозревала…
Я воровато покосилась на дверь, свернула документ с «Любовью-дель-арте» и открыла в редакторе новый. «Клуб «Твайлайт»», написала я в строке заголовка.
Глава 12
Мергелевск, июль 2017 года
Ренат с Вадимом сидели в недавно открытом заведении возле лиманов. Артём запаздывал. Зал постепенно заполнялся народом. Официантки в розовых платьицах кружили с подносами вокруг столиков. Вадим с интересом оглядывался. Клуб был старым, несколько лет назад заброшенным. Располагайся бывший «ДК Железнодорожников» в любом другом, более проходном месте, и он стал бы желанной добычей для владельцев ко-вёркинговых и микрозаймовых конторок или продуктовых магазинчиков. Но ближайшим оживлённым местом была железнодорожная станция у развязки с посёлком из двухэтажных домиков.
«Твайлайт» задавал тренд – по всему городу открывались крошечные клубы-гастропабы с музыкальной программой и едой разной степени паршивости. Были и неплохие места, такие как уютное заведение на Пензенской с говорящим названием «JustJazz», где по вечерам пели две симпатичные певицы-мулатки, или очень популярное книгоманское местечко «Музыкальная шкатулка», где посетители сидели в закутках между книжных полок, и вечерами, под шум кофе-машин и шуршание страниц, а со сцены читалось и пелось разное задушевное.
Ренат часто бывал как в «JJ», так и в «Музыкальной шкатулке». Особенно нравилась ему «Шкатулка»: любители книг владельца «Твайлайта» мало ценили и редко узнавали. Муратов уважал бардовскую песню и в редкие свободные вечера выбирался послушать конкурсы выразительного чтения, на которых совершенно по-другому звучали хорошо знакомые книги.
Ночной клуб «Большой Лиман» на звание элитного или интеллектуального заведения не претендовал. Внутри было в меру тесно, шумно и бюджетно.
– Куда ты меня привёз? – с лёгким недоумением поинтересовался Вадим. – Что за богадельня?
– Почему же сразу богадельня? – отозвался Муратов, принимая у официантки меню. – Скорее, наоборот.
Девушка поинтересовалась, оплатили ли посетители предстоящую музыкальную программу, и выяснив, что у гостей специальные пригласительные, притащила две запотевшие бутылки «Новороссийского», миску картофеля фри и судочек с кетчупом за счёт заведения.
– Сервис, – приглушенно хохотнул Ренат.
Официантка мило улыбнулась, восприняв реплику гостя как комплимент:
– У нас сегодня новая программа, «Ретро-ностальгия», – сообщила она. – Как в «Твайлайте». Вот честно! Сами увидите!
Муратов окончательно развеселился. Вадим покачал головой и зевнул. Программа в клубе начиналась довольно поздно. К двенадцати часам почти все столики были заняты, занавес перед сценой интригующе колыхался.
– Это здесь твоя Коломбина обретается? – с сомнением поинтересовался Вадим.
Ренат кивнул, наклонился к другу, прошептал загадочным тоном:
– Здесь. Иногда в таких вот борделях только и найдёшь что-нибудь стоящее.
Вадим хмыкнул. Заведение, конечно же, специфическое: в зале почти весь контингент – нетерпеливо поглядывающие на сцену мужики, на рекламке клуба – девочки в коротеньких юбочках и кожаных лифчиках. Пришло сообщение от Артёма. Тот уже уложил дочку и был в пути.
Ренат вздохнул, поглядел на часы и потянулся к пиву. Ярник опять зевнул, лениво поинтересовался:
– Так что там Альбина? Времени не было поговорить. Расскажи хоть, что случилось. Кто кого послал?
Муратов почесал щеку с щетиной самого бандитского вида, он отращивал бородку. Вадим опять позавидовал – бывают же люди, которым идут почти все модные тренды.
– Что тебе сказать, Вадя? Инициатор вроде я. Но чувствую себя посланным… и довольно далеко, – Муратов выбрал золотистую палочку картошки, осторожно макнул её в кетчуп, принюхался и отправил еду в рот. – Я такой её реакции не ожидал. Думал, будет скандал. А скандала-то не было!
– Что, так прям собралась и ушла? Спокойно? Постой, мы сейчас точно об Альбине говорим?
– Сам в шоке, – сообщил Ренат. И признался: – После всех тех сцен ревности, что она мне закатывала, ожидал чего угодно. А она села на диван, подумала и сказала, что ей жить негде и машинка тоже не помешает. А ещё неплохо бы денежку на счёт кинуть, на первое время.
Вадим присвистнул:
– Практичненько. Ну? А ты?
– А что я? Я всё понимаю. С работы уйти я её уговорил, сам избаловал: еда, винишко дорогое, домработница приходящая, шмотки. После бутиков по распродажам? Квартирку я ей уже типа оформляю, денег на обустройство кинул, бибику она себе сама выбирала, давно, ещё по-скромному, вот пусть дальше на ней и вжикается.
– Дорого тебе девочка обошлась. А ведь хорошая, в общем, славная, красивенькая. Телефончик дашь?
– Она же не в твоём вкусе.
– Девочки с квартирками и бибиками всегда в моём вкусе.
– Нет, друг. Потому что ты мне друг.
– А может, я люблю, когда мне истерики закатывают.
– И когда в твоём телефоне роются? Каждый вечер! И ладно бы просто сцены ревности, пусть, даже весело, хотя со временем надоедает. Нет, она прилипнет и ластится! Кормит, липнет, смотрит, пока я делаю вид, что не замечаю. Б-р-р-р… – Муратов передёрнулся. – И что за привычка: нацепить после душа мою рубашку и обрызгаться своей вонючей «Молекулой»? Вадь, я полгардероба после неё выкинул! Нет, баб в моём доме больше не будет. Сниму квартирку: встретились, пообщались, дорогая, я позвоню, твой номер у меня в телефоне самый первый – «любимая» и сердечко.
– А дальше в списке – «любимая» и зайчонок, – пошутил Вадим.
– И ещё одна, с медвежонком. Главное, не перепутать, – подхватил Ренат.
– Зачем было всё это начинать? Ты же видел её с первого дня насквозь! Шутил ещё…
– Смешно было. Никогда ещё меня так не окучивали. Полгода почти по банкетам, в боевой раскраске, на каблуках. Хотелось вознаградить как-то.
– Нормально вознаградил. А Альбина мне никогда не нравилась. Тихий и тёмный омут. Теперь главное, чтобы она не слила в прессу историю вашей недолгой и несчастливой любви. Меры принял?
– Обижаешь, – Ренат потянулся было за картошкой, скривился и вытер пальцы о салфетку. – Договор о неразглашении на пять лет, всё тип-топ. Через пять лет это станет пшиком, пусть сливает, если до этого не найдёт себе мужика, который эту строчку в её анкете вряд ли одобрит. А она найдёт. Она девочка упорная, трудолюбивая.
– Поздравляю с обретением свободы, красавчег, – Вадим ухмыльнулся. – Жирную точку поставить ты успел. Хотя лоханули тебя шикарно.
Ренат вздохнул:
– Нужно же хоть иногда делиться праздником жизни. Тем более, Альбина заработала. Не люблю, когда бабы делают это через силу, а она делала бы, если б я настаивал. Всегда боевая готовность, хорошее настроение и удачно подобранные средства от головной боли и ПМС.
– Золотая девочка, – сказал Ярник. – Может, ещё передумаешь?
– Ва-а-адя, – с упрёком протянул Муратов.
Началась музыкальная программа. Над сценой крутился зеркальный шар, по заднику носились разноцветные блики. Под фонограмму «Crazy Music For Crazy People» на сцене, оттопыривая попки, в кислотного оттенка клешёных брючках и ярких кофточках, завертелись танцовщицы. На головах у них были кудрявые клоунские парички. Девочки двигались в стиле дискотек конца семидесятых.
– Четвёртая слева, – шепнул Ренат.
Вадим отсчитал и удивился. Как Муратов их различает? По выражению лиц? Ну да, девочка в розовых брючках и лимонно-жёлтой рубашке с острым воротником отличалась от своих товарок откровенно скучающей миной. Движения её были более скупыми, а с одного века наполовину отклеилась полоска аршинных накладных ресниц. Девчонка украдкой дула себе на щеку, чтобы ресницы не закрывали глаз. Вадим прыснул в кулак. Муратов в своём репертуаре, откопал чудо расчудесное. Но вряд ли его привлекла в танцовщице, которой даже в тяжёлом гриме на вид было не больше двадцати, её милая детская непосредственность. Ренат ищет Коломбину для «Любви-дель-арте». Роль в мюзикле не последняя. Исполнительница должна хорошо танцевать и петь, обладать заметным комическим талантом и харизмой. С кастингом дело не задалось. Вадим хорошо представлял себе, что ищет Муратов, и вынужден был согласиться с другом: ни одна из прослушанных девушек для Коломбины не годилась.
Тяжело дыша, за столик присел Артём, вытаращился на сцену, перевёл взгляд на нарочито невозмутимого Рената, потом на откровенно уже похохатывающего Вадима, укоризненно покачал головой. Ценитель прекрасного из Олейникова был никакой, но работа в «Твайлайте» научила его определять откровенный трэш.
Танцовщицы ушли за сцену, на прощание помахав попками.
– Тёма? – Муратов похлопал Олейникова по плечу.
– Пацаны, – кивнул Артём, подвигая к себе блюдо с картошкой и непочатую бутылку «Новороссийского».
– Дальше-то что? – пробурчал Ярник.
– Потерпи́те, – ласково попросил Ренат, сверкнув глазами, и откинулся на стуле, положив ногу на ногу.
Друзья равнодушно пропустили мимо ушей два следующих номера: блондинка и брюнетка сначала нестройно проголосили «Dancing Queen» АББЫ, потом взялись за «Синий Иней». Их проводили громкими аплодисментами: в отличие от голосов и произношения, формы у девушек были очень даже ничего.
– Вот, – Муратов подобрался, вонзил свой «особый продюсерский» хищный взгляд в вышедшую на сцену певицу.
Вадим узнал в ней девочку с отклеенными ресницами. Она отличалась от предыдущих исполнительниц как сорванная в поле незабудка отличается от искусственной розы. Даже в уродливом коротком расклешённом платьице, открывающем худенькие детские ноги, в туфлях с круглыми носами на квадратных каблуках, с завитой чёлкой и злым лицом светловолосая девушка казалась единственным живым человеком среди пластиковых манекенов.
Она исполнила «Venus»[1], «Я твоя богиня, я твой огонь, я всегда – для тебя», целиком вытягивая песню без подпевки в «минусовке». Непростая девочка. У Муратова опять точное попадание. Как он их находит, эти свои родственные души? По запаху харизмы? Кого-то девчонка Вадиму напоминает. Не злостью и недовольством, показательно высказываемым «мёртвому» зрителю, а этим потоком бьющей через край силы. И зал почувствовал энергетику певицы – степенно жующие и пьющие гости обратили к сцене расслабленные алкоголем лица. Девушка допела, поклонилась, тряхнув густыми светлыми волосами, и быстро ушла со сцены.
– Погнали, пацаны, – Ренат поднялся с места, – нужно успеть пообщаться с ней до финального выхода.
– Давайте вы сами, – устало сказал Артём. – Пойду курну во дворе. А то засну сейчас, время позднее.
– Прости, Тёма, – виновато проговорил Муратов. – Не нужно было тебя выдёргивать.
– Да ладно, – отозвался Олейников. – Я и так в последнее время отбился от коллектива, всё самое интересное – без меня.
Ренат повёл Вадима куда-то на второй этаж, в тёмные коридоры, где из каждой щели выпирал клуб железнодорожников. Мимо них, заинтригованно шушукаясь, носились полуголые девицы. Муратова, судя по всему, никто не узнавал. Он обратился к нескольким сотрудникам клуба, приветливо поздоровался с охранником у гримёрок, ответившим одобрительным кивком, и постучался в одну из комнат. В гримёрке было шумно. У зеркал толклись танцовщицы, остро пахло потом и пудрой. Ренат попытался перекричать девиц, потом махнул светловолосой девчонке, выглянувшей из-за дверцы шкафчика и недовольно подкатившей глаза: «что? меня?».
Она уже переоделась обратно в свой кислотный наряд, не хватало только зелёного паричка.
– Опять вы? – спросила она, выйдя в коридор и откровенно нагло рассматривая Муратова.
– Да, – сказал Ренат, хлопая по карманам в поисках визитки. – Помните, в прошлый раз нам не удалось поговорить? У меня к вам деловое предложение, Ксения.
Девчонка изобразила жеманное удивление:
– Хотите меня снять… в кино?
– Упаси господи! Зачем в кино? Я продюсер, владелец клуба… Зовут меня… Чёрт, где же визитка? Хотел предложить пройти индивидуальное прослушивание.
– Надо же! Владелец клуба! – Ксения дурашливо захлопала накладными ресницами. – Такая честь! Только я не прослушиваюсь… индивидуально. И массово тоже. Вы у меня сегодня второй такой… продюсер за вечер. С предложением.
Ренат перестал обшаривать карманы и с подозрением уставился на певицу:
– Ксюша, вы, может, меня не так… Я действительно продюсер…
– Может, – девушка поскучнела, бросила: – Подождите пару минут, я догримируюсь.
Ксения скрылась за дверью, хлопнув ею перед самым носом у раскрывшего рот Муратова.
– Не понял, – пробормотал Ренат. – Я уже не котируюсь среди подрастающего поколения?
Вадим засмеялся, хлопая себя по ляжкам:
– Не могу! Она подумала…. ты с ней договариваешься…!
– Я?! – ужаснулся Муратов, до которого, наконец, дошло. – Вот хамка малолетняя!
– Откопал же… Коломбину… докажи ей теперь, что ты не «папик» и не сутенёр в поисках работниц постельного труда! Ох…
– Хамка! – с театральным возмущением, но разгорающимся смешливым блеском в глазах повторил Ренат. – Ну, где она там?
Из гримёрки посыпались щебечущие девушки в блёстках и разноцветных боа из перьев. Ксюши среди них не было. Дверь опять захлопнулась, охранник рассматривал продюсеров с нарастающим подозрением. У Вадима запел телефон – Олейников звонил по видеосвязи.
– Вадь, – сказал Артём. – Я тут во дворе, короче. Это не та девчонка, случайно?
Олейников направил камеру вверх. Из окна второго этажа болтались две ноги в розовых брючинах и торчала обтянутая «клешами» попка. «Коломбина» вылезла на каменный выступ, повисла на руках и спрыгнула.
– Бежим! – заорал Ренат, тоже заглянувший в телефон. – Тёма, держи её!
* * *
Олейников догнал Ксюшу у стоянки, но она обежала его и дала стрекоча за гаражи. Артём досадливо махнул рукой и продолжил погоню. Ренат и Вадим выскочили за ним на грунтовую дорогу, под свет тусклых пригородных фонарей. Муратов и Олейников бежали хорошо: один каждое утро «топтал асфальт», как выражался садовник Сергеич, другой, в силу профессии и увлечённости, был до сих пор верен спорту. А вот Вадима быстро стала подводить дыхалка. Ксюша мелькала впереди светлым пятном. Она тоже хорошо бегала.
– Нет, лажа, а! – весело прокричал Ренат, оборачиваясь к слегка отставшему Ярнику. – Я теряю хватку! На этой неделе меня уже дважды послали те… кто раньше в ногах у меня… валялся!.. Ксения! Подождите! Давайте поговорим! У нас нет никаких дурных намерений!
– Пацаны! – проорал Артём на бегу, тоже оборачиваясь. – Весело-то как! Будто старые добрые времена вернулись! Это вы вечно за девчонками гонялись, а у меня, считайте, это впервые! Я только морды бил!
– Ренат! – крикнул Вадим. – Смысл какой… за ней…?! Давайте… вернёмся, подождём её в клубе! Фух!
– Не можем мы вернуться! – ответил Муратов, прерывисто дыша. – Я узнавал… она сегодня расчёт взяла… смоется…!
Артём остановился и принялся оглядываться, рядом, поправляя галстук, затормозил Ренат.
– Не смоется, – сообщил Олейников. – Здесь тупик.
– Откуда знаешь? – хрипло поинтересовался Вадим, радуясь передышке.
– У меня тёща тут работала год назад, я эти места хорошо помню. Там, – Артём ткнул пальцем в темноту, – всё сплошь берег, Большой Лиман. А там, – он указал на подсвеченное фонарями серое одноэтажное здание, – метеостанция. Вокруг забор. Она вон туда побежала, по осыпи, наверх. Там кусты и за ними тоже забор, проволока колючая, до самых гаражей.
Ренат завертелся на месте, шурша гравием.
– Ребят, айда отсюда, – забеспокоился Вадим, – сейчас ещё ментам позвонит, объясняйся потом.
– Да, идёмте, – сказал Ренат неохотно. – Рано или поздно вылезет. У въезда в машине посидим.
Они вернулись к стоянке, уселись в просторную тойоту Олейникова.
– Тёма, – сказал Муратов, – может домой поедешь? Ты устал, Настя волноваться будет.
– Не-е-е, – протянул Артём. – Я с вами. Мне давно так весело не было.
– А если спросит, где был? Так и скажешь, что за девчулями по кустам гонялся?
– Не скажу, – сообщил Артём, подумав, достал из кармана телефон, навёл его на себя и Ярника и нажал на спуск. – Вот. У Насти к тебе, Мурашка, доверия нет. Я поэтому с Вадей, для подтверждения, что не с бабами…
– А к Атосу, значит, доверие есть? – уязвлённо пробормотал Ренат.
– На то он и Атос, – Артём философски пожал плечами. – Настя всё мечтает его со своей подружкой познакомить, Аллочкой. Аллочка – хорошая баба, симпатичная, умная, с высшим образованием, психолог, кстати. Просто Настя не в курсе, что Вадя тоже распи&дяй. Короче, я тебя, Ярник, как друга предупредил, хотя не должен был. У Насти целый план готов по вашему спариванию.
– Спасибо, Портос! – искренне поблагодарил Вадим и смущенно почесал в затылке. – Вот уж, не думал, что Настя и за меня возьмётся.
– Не за что, Атос. Должен будешь.
– Тёма, – вдруг спросил Муратов, оборачиваясь с переднего сидения, – скажи, как всё это …ну, брак там… дети? Как это, каждый день, бок-о-бок? Ты же в Настю ещё в спортклубе влюбился, в школе, таскался за ней хвостом.
– Я и сейчас за ней таскаюсь, – Олейников пожал плечами. – Куда я без неё? А она без меня? Я её люблю. И Маруську люблю. Если Настя на соревнования со своими питомцами уезжает, мы с Маруськой скучаем… очень. Первый день ещё туда-сюда, вроде отдыхаю, а потом хоть волком вой. Выйду утром на кухню – тихо, мелкая у бабушки. Пью чай из Настиной чашки, целый день жду, когда она мне позвонит … Короче, пацаны, пока не же́нитесь, не узнаете. Ты, Мурашка, не надумал ещё?
Ренат вздохнул, признался:
– Лейла скоро приезжает. Дяде через месяц операцию будут делать на желчном, призовёт он нас с ней пред свои очи. Тошно мне, други мои.
– Не боись, – Артём похлопал друга по плечу. – Стерпится – слюбится. Глаза боятся, а хрен делает.
– Ну спасибо! Умеешь утешить!
Они просидели в машине около часа. На дороге перед стоянкой было безлюдно, лишь в кафе неподалёку гремела кавказская музыка. Ренат похмыкивал, глядя в телефон, Олейников начал засыпать, Вадима тоже потянуло в сон. Артём встряхнулся, наклонился вперёд и нажал на кнопку автомагнитолы.
– … следующий наш трек – финский коллектив «Поэтс оф зэ фол» с оооочень лиричной композицией «Слип», – бодро сообщил голос ночного ди-джея. – «Спи, сладкая моя, пусть твои сны будут как волны нежного пламени…», а тем, кто ещё не спит, мы желаем…
– Выключи, – резким тоном вдруг проговорил Муратов.
– Чё? – удивился Артём. – Хорошая же волна! Веселее ждать будет.
– Вообще выруби! – гаркнул Муратов, дёргая скулой.
Олейников удивлённо изогнул рот, но радио отключил. В машине повисло неловкое молчание. Ренат любил «Ретро-стрим» и никогда раньше не возражал, если друзья или Макар слушали его в машине.
– Мурашка, – Вадим, которому вдруг стало не по себе, обратился к другу, чтобы сменить тему. – Где ты эту Ксюшу откопал?
Муратов пощелкал в телефоне, проговорил уже другим, спокойным тоном:
– Ксения Антипова, двадцать лет, ведёт на ю-тьюбе блог о музыке. Подписчиков мало. Денег мало. Живёт с бабушкой. Где, девчонки из клуба не в курсе, адреса мне её, само собой, не дали. Да в клубе его, скорее всего, и не знают. Кто их там по закону оформляет? Знают только, что зарабатывает себе на учёбу.
Вадим посмотрел несколько минут видео на телефоне Рената. Ксюша рассказывала в нём о группе «Агата Кристи», сидя в маленькой комнате с постерами по стенам, на кровати, застеленной пёстрым покрывалом, потом взяла гитару и спела «Два корабля». В женском исполнении, особенно в колоритном Ксюшином, знаменитое «на фига?» звучало очень выразительно.
– Забрёл я сюда пару недель назад, – пояснил Муратов, предупреждая следующий вопрос друга. – Как увидел её, сразу понял – наша Коломбина. Навёл справки. Всё, что смог выяснить, имя и что блог ведёт, она всем в клубе говорила, что блоггерша, типа ей этот весь кордебалет для расширения кругозора, а деньги не главное. Комментарии к видео у неё закрыты. Ни почты, ни ссылок на соцсети, – Ренат почесал щёку, с встревоженным видом поглядел в окно. – Сколько мы тут уже сидим? Рассвет скоро. Она давно должна была появиться. Тёма, там точно другого пути нет?
– Точно, – подтвердил Олейников и добавил: – через забор разве что, или вброд по лиману.
– На выход! – решительно кинул Муратов, открывая дверь машины. – Пешком пойдём, а то ещё больше ребёнка перепугаем.
Трое друзей повторили весь путь до лимана под пение лягушек. Было сыро, пахло тиной, в свете луны волнами перекатывался под порывами ветра камыш. Откуда-то из-за серого здания с чёрными окнами нерешительно погавкивала собака.
– Ксюша! – громко позвал Ренат.
– Ксения! – рявкнул Артём.
– Госпожа Антипова! – лениво подал голос Вадим.
Собака встревоженно тявкнула и затихла, явно заметив численный перевес.
– Пожалуйста, не бойтесь! Меня зовут Ренат Муратов. Я владелец клуба «Твайлайт». У нас есть для вас роль! Как с вами связаться?! Эй!
– Наверное, лиманом ушла, – предположил Артём. – Здесь мелко вдоль берега. А за станцией плиточный пляж.
– Чёрт! – выругался Муратов. – Упустили! Придётся возвращаться в клуб завтра, опять всех допрашивать!
Олейников спустился к воде, потянулся, зевнув:
– Эх, парни! Это же Большой Лиман! Сюда через ерик[2] такая рыбка заходит! Сколько я тут отрыбачил! Ласкириков вот таких, гадов… карасюг, чуларку, бычков тянул!
Вадим тоже заинтересованно вгляделся в тёмные камышовые заросли:
– Вот там, – Артём махнул рукой в сторону метеостанции, – если по бережку, по бережку, с плит – самая рыбалка. Организуем, раз нас сюда сегодня занесло, а? Когда ещё выберемся? Там закрытая территория, но, надеюсь, меня на станции ещё помнят как Полины Николаевны зятя.
– А что? – Ренат пожевал губами. – Звякну-ка я Макару. Пусть удочки подвезёт. Через полчаса рассветёт как раз.
– Пивка, тёмненького, и закусочку, – подхватил Олейников и вдруг замер: – Тихо.
Вадим и Ренат тоже застыли. Артём приложил палец к губам и начал медленно подниматься по осыпи. Он дошёл до кустов метельника и, помахав друзьям, скрылся в зарослях. Через минуту из кустов раздался возмущённый женский вопль и Олейников появился на верху холма. Он нёс Ксюшу на руках. Девушка брыкалась, но без прежней резвости. Одна нога Ксении была босой, мятую туфельку певица держала в руке. Артём стал осторожно спускаться, поучительным тоном выговаривая что-то беглянке. Девчонка фыркала, как злая кошка.
Ренат с умилением заулыбался, сложив руки на груди:
– Вадя, а ну сфоткай его!
– Зачем?
– Как зачем? Такой кадр! Всю жизнь оставшуюся будем братана шантажировать, тебе – оружие против Аллочек всяких, пусть Портос сам твоих потенциальных невест нейтрализует. Иначе смерть от Настиной руки.
– Тут темно, – сказал Вадим. – Вспышка не достанет.
– Нет у тебя чувства юмора, Ярник. И никогда не было.
Артём усадил Ксюшу на обломок бетонной плиты. Ксения выглядела побеждённой, но не сдавшейся. На щеках у неё подсыхали разводы от слёз, но выражение лица было воинственным. Девушка шмыгнула носом, бросила на обступивших её мужчин недобрый взгляд и угрюмо спросила, обращаясь к Ренату:
– Дяденька, а вы точно тот самый Муратов?
– Точно, – сухо подтвердил «дяденька». – Тот самый.
Вспышка на Ксюшином телефоне была хорошей и до Рената вполне достала. Девушка принялась деловито стучать по экрану.
– Она тебя «пробивает», – прошептал Вадим на ухо Муратову.
– Пусть, – краем рта ответил тот.
Артём посмотрел на девчонку с жалостливым участием, кивнул на её ногу:
– Лодыжку вывихнула, я вправил. У нас в спортзале такое часто бывало. В воду ногу поставить надо. Жаль, лиман несолёный, солёная вода от отёков самое то.
Ксюша захлопнула телефонный футляр-книжечку:
– Раньше надо было сказать. Вам вообще повезло, что у меня деньги на мобильном закончились. Иначе, я бы позвала… кое-кого…
– Ты зачем убегала? – устало спросил Ренат. – Мы что, на бандитов похожи?
– Ещё как! Особенно вы!
Муратов смущённо поскрёб щеку:
– Всё равно, сначала разобраться нужно было. Обошлось бы без травм.
– Если бы я с каждым «режиссёром-продюсером» разбиралась, травм у меня было бы гораздо больше. И не только моральных, – девчонка зло сощурилась. – Ваше предложение? – Ксюша хотела положить ногу на ногу, ойкнула и потёрла лодыжку.
– Прослушаться в «Твайлайте». Мы ставим мюзикл.
– Это какая-то подстава? Шоу «селебрити[3] разводят простых смертных»? Где скрытая камера, где? – Ксюша завертела головой. – Или вы всё-таки извращенцы? А что? Что вам мешает быть сразу и продюсером, и извращенцем?!
– Ренат, ты уверен, что она тебе так уж нужна? – задумчиво проговорил Вадим. – Столько девчонок хороших на кастинги приходит. Вежливых, уважительных к старшим.
– Да я вот тоже начал сомневаться, – Ренат поморщился.
– Ещё и хромая, – поддакнул Артём. – Плясать не сможет.
– Точно! – Муратов цокнул языком. – Я как-то сразу-то не сообразил! Ну что, пацаны, по домам?
Он повернулся к девушке спиной.
– Что, а я?! Откуда я знала, что вы действительно продюсеры?! Знаете, сколько приходится от дяденек отбиваться, с визитками и в костюмчиках?! Если у вас кастинг настоящий, а не в горизонтальном положении, я прослушаюсь! Я хорошо пою и танцую – заголосила Ксюша. – Прослушайте меня, увидите! Вот только нога пройдёт! Куда вы?! Вы же сами виноваты! Нечего было меня на камни загонять! Я вам не лань какая-нибудь! А голос у меня есть! Вот послушайте: «Вай ду бёдз садденли эппииииэ, эври тайм ю а нииииэ[4]?!!!!»
Фальшивить Ксения тоже умела мастерски. Вадим отвернулся к воде, потёр переносицу, шепнул Ренату:
– Тролль восьмидесятого уровня.
Ренат еле слышно сказал:
– А я тебе что говорил. Берём? Это она, Коломбина. Характер точь-в-точь, как у Веры Алексеевны в книге.
– Ох, чувствую, наплачемся мы с ней.
– Я тоже… предвкушаю.
Артём мечтательно поглядел на разгорающийся рассвет:
– План по отлову девчуль на сегодня выполнен? Звоним Макару? Пусть приезжает с удочками и её в травму свозит.
– Дяденьки, у вас что, броманс[5]? – ядовито спросила Ксюша из-за его спины. – Один за всех и все за одного?
– Да! – хором ответили «мушкетёры», не оборачиваясь.
– Офигеть, – обескураженно протянула «Коломбина».
Ренат вздохнул, посмотрел на розовеющее небо, достал телефон и нажал контакт шофёра.
* * *
– Эх, хорошо, пацаны! – протянул Артём.
Он стоял в воде у берега, в самом илу, с брюками, заляпанными тиной. Вадим с Ренатом сидели с удочками на бетонных плитах и если и отличались от Олейникова степенью замызганности, то только в бо́льшую сторону. Артём побрел вдоль берега в поисках тихого местечка: болтовня друзей отвлекала его от сакрального процесса. На берегу на аккуратно сложенном пледе, с неодобрением поглядывая на заляпанное илом начальство, сидел Макар. В ведре у Рената плескался одинокий морской карасик. В другое время Вадим разозлился бы и ушёл вместе с Артёмом – он сам считал рыбалку священным, медитативным процессом, но в этот раз болтливость Муратова его даже радовала: в таком, немного взбудораженном состоянии Ренат был более открытым, менее склонным к уходу от разговора, а разговор назрел.
– И что там? – спросил Муратов, продолжая разговор с шофёром.
– Чистенько, но бедненько, – отчитался Макар. – Бабуля – божий одуванчик, еле ходит, пирожки, правда, ещё печёт, – шофёр негромко икнул. – Девчонка хорошая, бабушку любит, взбалмошная только. Всю дорогу меня допрашивала: кто вы и как. Спросила про вас, Ренат Тимурович, каких дам предпочитаете, постарше или помладше. Я сказал, постарше. Правильно?
– Да, – ответил Муратов. – Правильно. Не хватало ещё.
– И про вас, Вадим Денисович, спрашивала.
– В смысле? – уточнил Ярник. – Тоже про дам?
– Да. Женаты ли вы.
– О, – сказал Вадим многозначительно.
– Пресекать, поняли, – строго сказал Ренат. – Знаю я их, девчонок двадцатилетних… Как у неё с ногой?
