Текст книги "Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Тата Ефремова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Варя неохотно кивнула, бросила на Альбину ободряющий взгляд и вышла. Гадалка пожевала губами:
– А если я скажу тебе, чтобы ты от этой идеи отказалась?
– Что, никак? – с ироничным смешком отозвалась Альбина.
– Как, ягодка моя, как. Всё возможно. Купить можно, что угодно: и счастье, и любовь, и здоровье. Вопрос в том, сколько ты готова заплатить. Я не про деньги. Хотя и про них тоже.
– Ну, положим, я готова заплатить… много. А что я получу? – дерзко спросила Альбина.
– Борьбу вечную. Любовь такую – противостояние. Он сопротивляться станет, весело будет, интересно, больно, такой человек. Не твой человек.
– А кто та, другая? Чей он? – хрипло выдавила Альбина – у неё жгло горло.
– Не могу тебе сказать, сильный у неё ангел-хранитель, закрыта она.
– Вы можете с ней что-нибудь сделать?
Гадалка задумчиво провела ладонью над лицом Рената на фото:
– Не знаю, нужно думать. Не хотелось бы, потяну ли? Есть шанс без этого обойтись. Готов он. Жизнь изменить, сдаться. Если момент поймаешь, возьмёшь его голыми руками. Тогда никто тебе не помеха. Упустишь – потеряешь навсегда.
– Я согласна!
Нора вздохнула:
– Тогда слушай. Ослабнет он, болеть будет, не пугайся. Я знаю, ты зла очень, но это ТВОЯ проблема, помеха, найди этому выход, иначе не сможешь трезво видеть. Как только ты станешь сильнее, а он слабее, я знак дам.
– А она?
– Вот тут я ничего сказать не могу. Только одно: тебе с ней и так, и эдак – всю жизнь бороться. Готова к этому? Я помогу, конечно, но оно дорого тебе обойдётся…
– Неважно. Делайте.
– Мне бы вещь её какую…
– Есть. Есть одна вещь! Я принесу.
– Тогда проще.
– Ещё одна… девушка, посмотрите, пожалуйста. Он сам её невестой не считает, но… Возможен там брак?
– Нет, – с уверенностью заявила гадалка, коснувшись пальцем фото. – Готова? Тогда… с богом.
Нора, к удивлению Альбины, перекрестилась, выдвинула из-под алой скатерти стола ящик, достала оттуда круглую деревянную досточку и маленький костяной ножик, ажурный, тонкий, почти прозрачный. Она положила фотографию Рената на досточку, что-то забормотала, ловко вертя ножик между пальцев, и вдруг одним сильным, точным движением бросила его в фото. Альбина вздрогнула: тонкое острие вонзилось Ренату прямо в левую часть груди.
Посёлок Кольбино, август 2017 года
Следующие несколько дней Игнасик шкодил не очень изобретательно, но разнообразно. Подложил Марине пукающую подушку на диван, потом пытался подкрасться к ней, сонной, с зелёным маркером, пока она смотрела телевизор в большой гостиной, схлопотал пукающей подушкой в нос и обиделся. В отместку Марина сварила гороховый суп с копчёностями, получилось не хуже подушки. В пятницу, видимо пока она ходила в комнату за полотенцем, подросток умудрился бросить в полную ванную какую-то странную субстанцию. Марина заметила это, когда со дна ванной начали подниматься крупные пузыри, пахнущие, впрочем, лесной хвоей. Она выскочила на коврик, ругаясь, спустила позеленевшую воду и долго мылась под душем, с трудом оттерев зелёные разводы с лодыжек. Утром, однако, не облезла и даже не чесалась. И скверное настроение её было связано совсем не с проделками Игнасика. Это был день концерта в «Кроссроуде».
Марина не пошла к морю, ей было не до купания. Ближе к полудню она надела лёгкое платье (опять наступила жара), взяла сумку и отправилась на рынок, пешком, чтобы успокоиться и подумать. Она подходила к калитке, когда в неё зашёл Игнат в сопровождении двух парней, светленького (высокого и худенького) и темноволосого, пониже ростом и полненького. Марина кивнула Игнату и прошла мимо. Подростки проводили её взглядами.
Марине не пришлось далеко идти. Пожилая женщина, у которой она брала мясо и зелень, как раз подъехала на велосипеде к дому соседки-телевизионщицы с заказом. Марина купила у неё домашнюю курицу и морковь. Вернувшись в дом, она принюхалась. Пахло странно, персиком или манго, но к аромату фруктов примешивался ещё другой, дымный дух. Благовония?
Марина положила курицу в холодильник – вернётся и запечёт её в духовке, потому что не собирается оставаться на пьянку с музыкантами после концерта. Она поднялась по лестнице. Запах стал резче.
Гости тусовались у Игната в комнате. Дверь они закрыть не потрудились или специально оставили открытой, чтобы кальян побыстрее выветрился. Марина заглянула в щель. В комнате царила расслабленная, томная атмосфера. Подростки сидели на диване у окна напротив двери, задрав ноги на стол, и передавали друг другу шланг. Полненький парень лениво выдувал дымные пузыри через палочку от детского флакона с мыльным раствором. Обсуждались девчонки, а конкретно она, Марина.
– … деду натурщица, мне домработница, – сказал Игнат.
– Домработница? – с сомнением произнес высокий мальчик. – С такими-то ногами?
Марина невольно покосилась на свои коленки.
– Готовит, убирает, – Игнат пожал плечами, – кто ещё, если не домработница?
– Ну не знаю, – мечтательно протянул высокий, – я бы вдул.
Марина подняла одну бровь.
– И я, – сказал полненький мальчик, выдувая цепочку красивых пузырей. – Натыч, познакомь.
– Сами знакомьтесь. Моя бы воля, её б здесь уже сегодня не было. Ходит тут… везде, никакой личной жизни!
– Дурак. Чем она тебе мешает? Жрать готовит, убирает. И чё, скажешь, шило на неё не точишь, когда она в ванной «ах, ах, плюх-плюх»? Дырку проковырял уже? О, а топлесс в саду она загорает?!
– Придурок ты, Митя, – Игнат попытался пнуть светленького Митю ногой через колени полного мальчика. – Я ж не ты!
– Эй! Осторожнее, дом сожжёте! – заорал полненький. – Стол не качайте!
– Вообще-то она в группе поёт, я смотрел на ю-тьюбе. Вроде она. Неплохо поёт, – признался Игнат, успокаиваясь и затягиваясь.
– Я бы точно вдул, – убеждённо сказал Митя.
Марина слегка толкнула дверь и, тщательно «прицелившись», сфотографировала живописную пубертатную группу. Особенно хорошо вышел Игнат с мундштуком во рту.
– Слышь, Митя, – с любопытством поинтересовалась Марина, прислоняясь к дверному косяку, – а вдувалка выросла уже?
Митя закашлялся и побагровел.
– Ты же на репетиции… вроде… – запинаясь, сказал Игнат.
– А ты, лапонька, выйди, поговорим.
Подросток пулей вылетел за дверь, сделав друзьям страшные глаза. Те сначала засуетились над чашей с углями, потом вяло пали обратно на диван, предоставив хозяину дома самому разбираться с «домработницей».
– Я, между прочем, совершеннолетний, – сказал Игнат сердито, закрывая дверь, – а кальян полезней для здоровья, чем сигареты.
– Угу. И дедушка, наверное, одобряет.
Подросток поднёс ко рту кулачок и нервно покусал себя за указательный палец:
– А давай ты ему не скажешь? Ты же просила о … мирном соглашении? Обещаю тебя терпеть… месяц. Подслушивать, кстати, нехорошо.
– Нехорошо, – согласилась Марина, – но интересно. Кстати, Игнасик, что такое «точить шило»?
Игнат стал удивительным образом медленно заливаться краской, от шеи и выше. Даже брови у него стали красными под светлым пушком.
– М-м-м, понятно, – протянула Марина. – Нужно записать, пока не забыла. Дедушке твоему расскажу, хорошее выражение… Так вот, мирное соглашение меня уже не устроит.
– А что… тебя устроит? – хмуро поинтересовался Игнат.
– Это твой зелёный «нинздя» в гараже под чехлом?
– Ну мой. Только я наказан до конца лета, никуда отвезти тебя не смогу.
– Да не надо меня никуда везти, – невинным тоном сказала Марина. – Принтер твой работает? Доверенность распечатать.
У Игната по лицу, сменив красноту, начало медленно растекаться отчаяние.
… Около двух Марина вышла к гаражу уже одетая для выступления. Игнат, Митя и третий мальчик, которого звали Антон, раскрыв рот, смотрели, как она усаживается на матово-зелёный «кавасаки».
– Хоть одна царапина… – с тоской сказал Игнат.
– Я осторожненько, – ласково обещала Марина, надевая шлем.
Выехала она медленно и аккуратно, приноравливаясь к непривычной посадке руля.
– Ох@еть, – сказал Антон, возвращая челюсть на место.
– Сиськи тоже классные. Я бы… – с затуманенным лицом начал Митя.
– Блин, заткнитесь, а?! – умоляюще выдохнул Игнат, расстроенно глядя вслед своему мотоциклу.
[1] «Wings» – Крылья. Группа. Созданная Полом Маккартни после распада «Битлз», песня «London Town»
[2] Татарск. – Тётя, тётушка
Глава 17
Мергелевск, август 2017 года
Девушка-мастер в салоне, в который Марина заехала по дороге в «Кроссроуд», задумчиво подержала в ладонях рыжие пряди и сказала с упрёком:
– Что же вы такую красоту запустили? Волос вьющийся, от природы повреждённый, посёкся, побился – длина есть, вида нет.
– И что теперь? – испуганно спросила Марина.
Парикмахер пожала плечами:
– Горячие ножницы. Не волнуйтесь, длина хорошая останется. Потом не запускайте – увлажнение и ещё раз увлажнение. Спрейчик сейчас подберём.
Увидев себя в зеркале после сушки, Марина вздрогнула. Она словно на десять лет назад вернулась: волосы всё ещё были длиннее, чем тогда, но освобождённые от мёртвых концов, сбрызнутые чем-то терпко пахнущим кудряшки поднялись над лицом, переливаясь всеми оттенками меди.
– Вот, – с удовлетворением сказала мастер, перекидывая всю волнистую копну набок через пробор. – Вот это ваш образ. Смотрите, как глаза сразу заиграли. Бровки делать будем?
– Будем, – решительно заявила Марина, любуясь собой. – Скажите, а у вас в салоне есть визажист? Мне макияж нужен, сценический.
Визажист оказался парнем вполне мужественного вида, молчаливым и серьёзным. Марина заробела, ожидая, что он тоже сообщит ей что-нибудь нелицеприятное о лице или коже, но он молчал. Молчал и смотрел на неё, отойдя подальше и переводя взгляд с волос на одежду. Потом подошёл совсем близко, наклонился через плечо и указал сначала на глаза:
– Смоки: графит, серебро, – потом на губы: – Шоколад и блёстки. Тон прозрачный, хайлайтер. База на веки. Сверху закрепим. При желании даже сутки походишь.
Марина благодарно кивнула.
– Будешь замазывать, – парень коснулся наманикюренным пальцем веснушки на её щеке, – найду и по рукам надаю.
Марина опять кивнула, слегка покраснев.
Когда она расплачивалась у стойки администратора, визажист подошёл и встал рядом, оценивающе наклоняя голову то к одному, то к другому плечу. Потом бросил в той же небрежной манере, с серьёзной интонацией:
– Иди, засияй их всех, – и ушёл в зал, не попрощавшись.
В ответ на изумлённый взгляд Марины администратор с виноватой улыбкой пожала плечами.
* * *
– Народу печально, – сказал Макс. – Привет, классно выглядишь.
– Чё так? – спросила Марина. – Спасибо. В смысле, где народ?
– Так детское же время. После девяти только попрёт, а у нас ещё и сдвижка по сету, идём сразу после «Кольщиков льда». До оргов тутошних не достучишься. «Кольщики» – это высер бога рока. Или мы воткнулись-взлетели-убили смурфиков, или падаем в говно следом. Короче, е&ашим по полной… или в аут… Горло починила?
– Вроде да, – сказала Марина.
– Ты к девчонкам в гримёрку стукнись, вещи оставь, на втором этаже.
– Окей.
Всё вышло очень неплохо. Подтянувшаяся к шести вечера публика сразу приняла группу. После угрюмых «Кольщиков», выдавших тусклое «электричество» с упором на богатый внутренний мир лирического героя и апокалиптичный смысл текстов, «Мракобесие» и «Валторна» «Надежд» зашли на ура. Для Марины всё тоже сложилось почти идеально, вопреки её наихудшим ожиданиям. На третьем куплете «Мракобесия» тихо и настойчиво защекотало в груди – так Марина, превращаясь в неопалимый искрящийся факел, переживала на сцене «взлёт», выброс энергии. Публика отреагировала почти сразу. Марина ловила в зале глаза и лица. Они были жадными, эти лица и эти глаза, впитывающими всё, что отдавалось через музыку и голос.
Нас не коробит
От Высшей Воли!
Мы не спесивы —
Верим в Высшие Силы!
Рвём гнилые устои,
Не выносим вид крови!
Не ищем славы,
Не рушим уставы…
Но кто мы, даже вместе если,
Против бестий мракобесия?!
Кто мы, даже вместе,
Против демонов лжи и мести?!
Однако Марина всегда считала, что Мише лучше всего удаются лиричные композиции. Во время гитарного соло Майка в «Восковых крыльев» она всегда отступала вглубь сцены, позволяя Мише перетянуть на себя внимание зрителя. Потом выходила под «пушку», подхватывала припев и солировала на третьем куплете:
Когда-нибудь ты мне простишь
Бессилье и бескрылье.
Когда нуждался ты во мне,
Я билась в этом тяжком сне!
Ввысь взмыли с тобою,
Вверх, вслед за судьбою.
Верили: это всерьёз,
Но плавится воск.
Сбит, сломаны крылья,
Мир полон насилья!
Думали, это всерьёз,
Но плавится воск.
Вот и теперь виртуозная игра Майка уносила зрителей в мир щемящей тоски и грусти по несбывшейся любви. Марина отступила, как обычно, поймала взгляд Степана, тускло улыбнулась в ответ. Барабанщик нагнул бычью голову, провёл языком по верхней губе – подал ей недвусмысленный знак. Ну-ну.
Зал взорвался аплодисментами. Почти все зрители стояли у сцены, лишь где-то в глубине кто-то сидел за расставленными у стен столиками.
После выступления Майк догнал Марину в коридоре у гримёрок, закинул ей руку на шею, пошёл рядом:
– Я же говорил – ты наше спасение! Феноменально выглядишь сегодня! Куда сейчас?
– Домой. Переехала недавно, добираться далеко.
– Чёрт, жаль!!! А с поклонниками пообщаться? Мы потом в бар, только дождёмся, когда «Дирижабли» отпоют. Подумай, мы б тебя завезли.
– Нет, Майк, не стоит. Я своим ходом. Мне тяжело после такого перерыва. Устала.
– А я пока в драйве, но чувствую, тоже скоро «отдача» пойдёт. Видела продюсера из «Твайлайта»? Слева сидел.
– Нет, не смотрела.
– Чувак, кажется, проникся, с глаз с тебя не сводил. Может, хоть в этот раз повезёт, а?
– Может.
Марина зашла в гримёрку, села перед зеркалом, глядя на своё отражение, взяла со столика ватный диск и бутылочку со средством для снятия макияжа, но положила всё назад – она чувствовала себя сильнее в образе, который всех «засиял». Долго ждать не пришлось – дверь открылась и закрылась, щелкнул замочек. Степан подошёл сзади, опёрся о спинку вращающегося стула тяжелыми руками и животом, поймал её взгляд в отражении. Он был уже поддат – в нос Марине ударила струя коньячного дыхания, Стёпа очень уважал хороший коньяк, и поклонники его часто баловали.
– Я всегда подозревал, что ты рыжая. Рыжая – бесстыжая. Интересно, а ты рыжая… везде?
Он задышал чаще, просунул толстую пятерню ей под волосы и подбородок. Марина уклонилась. Степан усмехнулся в зеркало, убрал руку и развернул её на стуле к себе. Она однажды видела его фотографию пятнадцатилетней давности, на ней он был гладеньким пацаном с густыми волосами. Он и теперь считал себя красавцем, не стесняясь ущерба, который нанесли его внешности алкоголь, курево и прочие… излишества. Удивительно, но все эти группиз[1], что мотались за «Большими Надеждами», ничего не имели против залысин, пивного живота и пожелтевших от трубки зубов. Скорее всего, и хорошенькая, как кукла, Юля, которую Марина видела только на фото, тоже принадлежала к числу поклонниц барабанщика, неплохого, кстати, музыканта. Марина знала, что Степана не раз пытались переманить в другие группы, особенно во время продолжительного застоя «Больших Надежд», но он всегда оставался рядом с Майком.
Первый «подкат» Степан совершил почти сразу после прихода Марины в группу. Она осталась на шумный междусобойчик и уже уходила, когда барабанщик догнал её в фойе и зажал в тёмном углу. Марина запаниковала и в первую секунду просто одеревенела: почему-то вспомнились события студенческой юности – вонючий физкультурный мат в подсобке рядом со спортивным залом и грубые пальцы на груди. Помешал «процессу» Майк: наорал на Степана (кажется, спьяну вообще плохо понимающего, почему на него наехали), проводил Марину до такси. Миша был подавлен – он уже месяц ходил вокруг Марины кругами, не решаясь признаться в своих разгорающихся чувствах, которые она заметила, но на которые не собиралась отвечать. Барабанщику чувства Майка были по барабану. Он делил всех женщин мира на два типа: первые Степана хотели, а вторые были фригидными, но это только потому что со Степаном никогда тесно не общались, а если бы пообщались, то тоже его захотели бы. Женщин второго типа, если они оказывались поблизости, барабанщик всегда настойчиво преследовал. Из сострадания. Чтобы «вылечить». Поэтому за первым натиском последовали второй, третий и четвёртый. А потом всё слилось в одну непрерывную «охоту».
Это всегда происходило в каких-нибудь тёмных углах (однажды в мини-вэне Макса, куда Марина опрометчиво села одна, дожидаясь остальных музыкантов). Чем больше она сопротивлялась, тем настойчивее становился Степан. Она ушла из группы, окончательно разбив Мише сердце, потому что знала: или в один прекрасный момент никто не подоспеет вовремя, чтобы помешать барабанщику довести дело до конца, или она не сумеет отбиться. Она была уверена, что Макс и бас-гитарист Крис обо всём знают, но не вмешиваются, вряд ли из страха – скорее, из-за нежелания рушить установившиеся в группе стабильно-дружеские отношения. А может, из-за убеждённости в том, что Марина тоже получает удовольствие от внимания их друга.
– Не устояла, вернулась? – сказал Степан с ухмылкой. – А я тебя ждал, знал: вернёшься. Ротик какой у тебя сегодня… сладкий. Это всё для меня? Ценю. Времени мало, давай по быстрому. Ещё нагоним… позже.
Он потянулся одной рукой к ширинке, а пятернёй другой руки к затылку Марины. Она опять уклонилась, немного откатив стул, чтобы спинка уперлась в столик, подтянула ноги к груди, поставив их на край сидения, сказала задумчиво:
– Знаешь, мне один парень обещал, что если ко мне кто-нибудь прикоснётся, он ему сердце вырвет. Вот нельзя вам, мужикам, верить. Всё самой приходится делать.
Степан продолжал непонимающе ухмыляться, делая шаг ближе. Марина резко выпрямила ноги, метя ему в пах – попала и куда метила, и в бедро. Не дожидаясь, пока барабанщик очухается (он всё-таки оказался крепким, всего лишь согнулся, попятился и зарычал), она ударила его железным носком ботинка под рёбра слева. Потом вскочила и продолжала бить уже у стены, повалив на пол. Ей пришлось вкладывать всю силу в удары – она была ничем против кулаков крупного парня, и если бы он воспользовался хоть малейшей передышкой, ей пришлось бы худо. Опыт драк у Марины был, но ей никогда не приходилось сражаться один на один с мужиком в два раза её больше. Её преимуществом стали неожиданность и основательная Степана заторможенность из-за поддатости: он начал прикрывать лицо, оторвав руки от паха, лишь когда она прицельно ударила его в нос и рот. Но как только он стал ловить руками воздух и возиться на полу, пытаясь встать, она схватила со столика шлем и пулей вылетела из гримёрки.
* * *
Вадим волновался: с чего начать? Заговорить с Мишей, сделав вид, что со-продюсер из «Твайлайта» здесь с предложением для группы (которая его ни капли не интересует), или сразу пообщаться с Мариной? А о чём? Зачем он вообще пришёл на концерт? Если бы кто-нибудь смог ему это объяснить, он был бы очень благодарен.
Ярник топтался в коридоре, куда его провёл администратор клуба, морщась от гремевшей за стеной музыки. Он заметил, как Марина зашла в одну из гримёрок. И увидел, как она выходит, через несколько минут после того, как за ней с деловым, сосредоточенным видом, почему-то не постучавшись, заскочил барабанщик «Больших Надежд».
Марина выбежала, хлопнув дверью. Прошла несколько шагов, выравнивая шаг, грудь её вздымалась под лёгкой, модного вида длинной майкой. Она несла подмышкой мотоциклетный шлем с зелёной полосой. Хотя Вадим уже видел её на пляже и только что на сцене, сердце его зашлось неровным стуком. Всё, как раньше. И не так. Он узнавал её фигуру и черты, волосы и глаза в тёмных росчерках макияжа, но… она прошла мимо и подняла взгляд как раз напротив него, застывшего у стены. Повела глазами, продолжая двигаться. Узнала. Взгляд был недобрым, предупреждающим. Вадим ошеломлённо поднял руку, чтобы остановить Марину, но в следующую же секунду отвлекся: из гримёрки, вопя и матерясь, вывалился барабанщик. Он был в крови, держался за челюсть и пачкался в юшке из носа. Упал на одно колено, продолжая орать, оставив отпечаток ладони на полу. Музыканты «Больших Надежд» при виде своего коллеги застыли, как вкопанные, а потом кинулись к нему, подбежав почти одновременно с охранником. Двое затолкали окровавленного парня в гримёрку, а Миша принялся что-то втолковывать секьюрити, размахивая руками. Вроде до чего-то договорился, охранник двинулся прочь, с подозрением оглядываясь. Лохматый Миша ринулся по коридору в том направлении, куда ушла Марина. Вадим стоял, быстро моргая, упершись затылком в стену: к чёрту, всё к чёрту! Бежать прочь! Каждая встреча с Мариной – потрясение! Ему не двадцать лет, чтобы каждый день через такие стрессы проходить. И что будет, если узнает Ренат?
* * *
Ренат заехал к дяде и тёте, сделав большой круг. Тётя Зоя к обеду не вышла, постилась до заката. Ренат за едой поговорил с дядей о своём театральном проекте, выслушал возражения, но, кажется, сумел убедить Андрея Эльмировича в том, что дело того стоит. Дядя заметно призадумался, признался, что прекрасно понимает: то, что делает племянник, уже выходит за рамки «игрушек». Внимание и интерес городской общественности – это нечто другое, выход на иной уровень. Андрей Эльмирович задумал идти в политику, а общественно-полезная деятельность Муратова-младшего может привлечь дополнительные бонусы. Тётя Зоя вышла в прихожую, обняла племянника:
– Сыночек, ты похудел. Что с тобой? Что творится с тобой, дорогой? Сходил бы ты в мечеть, поговорил с имамом, он посоветует тебе, что делать, иншаллах!
– Апа, – с нежностью сказал Ренат, – всё со мной хорошо. Ты же знаешь, я не…
– … Знаю, дорогой. И всё же… вдруг. Лейла в этом году на празднике будет, я так рада. Соберёмся всей семьёй. Я твоих уговариваю приехать. Тимур всё занят, Надя приболела.
– Я знаю, звонил вчера. Русланчик простудился, бабушку заразил. Ничего серьёзного, врач сказал.
– Приезжай к нам почаще. Мы так редко тебя видим. Скоро Лейла будет дома, станет больше поводов тётю и дядю навещать.
– Да, тётушка.
Ренат изо всех сил старался спрятать замешательство – тётя словно почувствовала, что от неё что-то скрывают, постоянно заговаривала о Лейле, пока он прощался. А он как раз ехал забрать «сестрёнку» из аэропорта. Задумка её Ренату не нравилась. Но дядя сейчас очень занят, может, и получится у Лейлы спрятаться на пару недель, отдохнуть от присмотра родни. Муратов-младший очень хорошо её понимает. И всё чаще задумывается в последнее время.
Солнце тревожно догорало над бухтой. Трасса утомляла бесконечными светофорами, но времени у Рената было ещё много. Рейс почти ночью, для Лейлы забронирован номер, пока на три дня, потом он собирается снять для неё квартиру на оставшееся до «официального приезда» время.
Стоя на очередном светофоре на мосту через реку Колейку, Ренат потёр ладонью левую часть груди – там ныло, то ли рёбра, то ли сердце. Нужно пить меньше кофе и показаться врачу. Позже, сейчас без кофе никак – он катастрофически не высыпается. Рядом затрещал мотоцикл, Ренат покосился через окно, отвлекшись от бесконечных красных цифр на светофоре, заинтересованно вгляделся. На зелёном «кавасаки» сидела девушка, из-под непроницаемо чёрного шлема струились по спине рыжие кудри. Красивая. Ренат лениво заскользил глазами по стройным ногам, обтянутым кожаными брючинами с серебристыми застёжками-молниями. Длинная шея, изящные лодыжки, в контрасте с ними – грубые ботинки. Ему никогда не нравились такие вот… бруталки с нарочито небрежным, вызывающим стилем в облике, но девушка на мотоцикле была… интересной. Увидеть бы её лицо. Открыть окно и заговорить? У мотоциклистки из-под шлема тянется к поясу шнур наушников – может и не услышать.
Светофор предупреждающе запищал. Девушка наклонилась вперёд, кладя ладонь на рукоятку газа. Повернув ручку, она слегка отвела локоть вниз и вбок. Рената словно током ударило прямо в сердце: на руке у девушки был шрам, который он узнал бы и через сто лет.
Он гнался за ней до следующего светофора, но она, видимо, даже не подозревая о погоне, легко лавировала между машин и оторвалась от него на жёлтом. Ренат вышел из машины за мостом, постоял несколько секунд, приходя в себя. Безумие! Это какое-то безумие! Он попытался убедить себя в том, что ему опять привиделось и никакого шрама на руке у девушки не было (всё просто совпало: рыжие волосы, тяжёлые ботинки), но не очень в этом преуспел.
Посёлок Кольбино, август 2017 года
Альбина измаялась, дожидаясь, когда из сада уйдёт медлительный садовник. Сергеич, наконец, скрылся за углом, и она выскочила из машины, оглядываясь вокруг. Охранники на шлагбауме Альбину пропустили, номера её машины всё ещё были в списке местных жителей. Главное, чтобы Ренат не сменил код на электронном замке. Но тот, кто считает, что весь мир валяется у его ног, не станет заморачиваться с такой мелочёвкой, правда же? Альбина победно усмехнулась, когда дверь запиликала и открылась.
Она постояла внутри, прислушиваясь. Нет, ничего. Лишь тишина. Запахи, всколыхнувшие воспоминания. Она понеслась наверх по лестнице, в гардеробную, дрожащими руками принялась сбрасывать с полок вещи, но замерла, отодвинув дверцу отделения для аксессуаров, сразу разглядев доселе незаметный внутренний короб, в этот раз почему-то оставленный Ренатом незапертым. Вот где ты был всё это время! Она потянула ящик на себя, рука её ещё больше задрожала. Не мешкая ни секунды, Альбина выхватила браслет из футляра и поспешила вниз. Клюшки для гольфа висели на специальных петлях в шкафу со спортивной экипировкой у входа на первый этаж. Альбина медленно вынула одну из них, с железной головкой, с наслаждением покачала в руке.
Чувствуя себя Булгаковской Маргаритой, она прошлась по первому этажу. С чего начать? Пожалуй, вон с того набора сливочников, выстроившихся на низкой перегородке между кухней и зоной гостиной, Муратов привёз их Швеции, ручная роспись, хорошенький узорчик на белой керамике. Как там говорила гадалка? Выплеснуть злость, мешающую ей мыслить трезво? Извольте, она готова.
Она размахнулась. Осколок керамики ожёг ей щеку, но она уже ничего не замечала, круша всё вокруг.
* * *
Ренат издалека заметил Лейлу у здания аэропорта. Её трудно было не заметить. Она была яркая и высокая, на каблуках смотрела Ренату прямо в глаза, а не снизу вверх, как он привык. Она смотрела и улыбалась.
– Прости, опоздал немного. Зачем вышла? Жарко.
– Рену-у-усик! Как же я рада тебя видеть! А-а-а-а! – Лейла обняла Рената за шею, запрыгала на каблучках, словно школьница. Люди на остановке маршрутки смотрели на них, улыбаясь. – Наконец-то я почти дома! Как я устала! Ненавижу самолёты!
– Ты прекрасно выглядишь!
– А вот ты не очень, – Лейла отстранилась, продолжая обнимать Рената за шею, сосредоточенно всмотрелась в его лицо. – Похудел. Погрустнел.
– Все так говорят. Устал, наверное.
– Ничего, я тебя развеселю и откормлю.
…– Что значит «откормлю»? – спохватился Ренат уже у машины, укладывая в багажник чемоданы.
– Я тут подумала, – невинным тоном сказала Лейла, усаживаясь, – не хочу я в отель. Я дома твоего не видела ещё. Можно я у тебя поживу? Две недели. Ну Рену-у-усик!
– Ты с ума сошла?! Ты понимаешь, что это будет для нас означать?
– Да какая мне разница?! Ты мой братик! – Лейла тряхнула волосами.
– Ты представляешь реакцию дяди, если он узнает?
– Ренат, давай по-честному! Реакцию тёти Зои!
– Вот именно!
– Сколько можно? – с досадой сказала Лейла, отворачиваясь к окну. – Сколько это может тянуться? Уже забыть надо. Это всё позапрошлый век, все эти их планы насчёт нас с тобой. Если бы у меня были свои деньги…
– Лейла, дело не в деньгах.
– Нет, в них! Плохо от кого-то зависеть! Я сто раз пожалела, что уговорила дядю и тётю отправить меня в Штаты. Думала, хоть там смогу пожить нормально, сама. А теперь всем должна!
– А от меня ты чего хочешь? – устало спросил Ренат, внимательно глядя на дорогу.
– Ничего, – Лейла обиженно надула пухлые губки. – Ты всегда был на моей стороне! В кого ты превратился? С каких пор тебя интересуют благопристойности? Ты что, стал ханжой? А, поняла! – она повернулась от окна, оживлённо сверкнув глазами. – У тебя там девушка?! В твоём доме!
– Нет, – он покачал головой. – Была. Мы расстались.
– Жаль, – Лейла опять надула губки. – Мы бы познакомились. У меня ни одной подруги. Только ты.
Ренат не выдержал и улыбнулся:
– Уж кем кем, а подругой я ещё не был. Ладно, мы заедем ко мне, поговорим, накормлю тебя ужином. Но после – в отель. Смотри, не проговорись потом.
– Ну что ты! Отлично! – Лейла заметно повеселела. – В принципе, я тебе уже сейчас самое главное скажу: я всё решила!
– Что? – Ренат оторвался от дороги и посмотрел на девушку с подозрением: в устах Лейлы такие фразы обычно означали для него начало неприятностей.
– У меня есть профессия, есть желание работать. Нет только… – она сделала торжественную паузу, – … парня. И мне нужен не просто парень, я хочу замуж! И ты мне в этом поможешь!
– Я?! Как?!
– Да не пугайся ты! Просто сделаем вид, что я ещё не приехала. Я поживу у тебя, буду тебе готовить… знаешь, как я прекрасно готовлю?! Я дипломированный специалист! А за это время найду себе нормального парня! Желательно, русского! В принципе, это не главное, чтобы русского, главное, чтобы в меня сразу влюбился… Высокий, зачем мне коротышка? Порядочный! О, скромный чтоб был! Красота не главное! Лучше, пусть будет в меру привлекательный. Так что, видишь, по последним двум пунктам понятно, что тебе ничто не грозит!
– Да уж! Я всегда знал, что привлекателен не в меру. И не скромен… Лейла, ты собираешься найти такого парня за две недели?!
– За две с половиной! И не парня, а жениха!
– Господи! – Ренат с обречённым видом потёр подбородок. Кажется, это будут тяжёлые для него две недели.
– А что? Я хорошая. Я готовлю. Я скромная. Нетребовательная. Милая, общительная. Красивая, в конце концов!!!
– Лейла, ты не капли не изменилась.
– Радоваться должен!
– Я радуюсь.
Лейла принялась со смехом рассказывать об учёбе в Денвере, за разговорами время в дороге пролетело быстро. У самого посёлка в гарнитуре у Рената запищало. Зазвучал голос Макара:
– Ренат Тимурович, где вы?
– Подъезжаю к Кольбино. Что-то случилось?
– Небольшое происшествие. Всё под контролем. Ждём вас.
Шофёр отключился. Ренат стиснул зубы. Что за день?! Что там у них стряслось в «Твайлайте»?
Оказалось, стряслось не у них, а у самого Рената. Макар, пригнавший родстер Муратова от клуба, стоял перед воротами дома рядом с поселковым охранником, озабоченно переговаривающимся по служебной рации. Дом был тёмен, тревожно мигал красный огонёк на двери, предупреждающий, что она не заперта и приоткрыта.
