Текст книги "Украденное счастье"

Автор книги: Тарокнахт Гонгопаддхай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОГУ

Благосостояние Шошибхушона все росло. Теперь в доме заминдара он стал полновластным хозяином. Доверие к нему было безграничным, и с ним все считались, как с самим заминдаром. А заминдар был доволен, всегда имея деньги на вино и щегольскую одежду.

Однако нет полного счастья на земле! Правда, Шошибхушон занимал высокий пост, но пост этот был не без шипов. Все подчиненные Шошибхушона, которые раньше всячески способствовали его повышению, теперь старались навредить ему на каждом шагу. При старом деване они о взятках думать не могли, и лениться он им не давал. «Шошибхушон – человек свой, – рассуждали служащие, – если он будет деваном, мы сможем работать так, как заблагорассудится». Но вот Шошибхушон стал деваном, а их положение совсем не изменилось; как они боялись прежнего девана, так теперь боялись Шошибхушона; поэтому они стали изыскивать средства, чтобы добиться его увольнения.

Однажды кассир, счетовод, писец и другие служащие собрались вместе, чтобы решить, как лучше это устроить. Предлагали самые различные способы, но ни на одном не могли остановиться. Наконец один из них, Рамсундор-бабу, сказал:

– Хозяин наш, когда напьется, ничего уже не соображает! Тогда у него в руках деньги не держатся. Если бы тайно удалось через хозяйку подать жалобу на это господину сборщику налогов, тогда могли бы назначить опекуна.

Все согласились с советом Рамсундора-бабу. Только писец заявил:

– Я думаю, что вы не правы. Раз мы уж собрались вместе, все, что есть на душе, должны высказать. Я боюсь, что, когда назначат опекуна, мы не получим и тех нескольких пайс, которые нам сейчас перепадают!

Все призадумались. Но Рамсундор-бабу возразил:

– Ошибаетесь! Нам от этого только лучше. Опекун не будет так щепетилен, как Шошибхушон. Вести аккуратно бумаги да содержать счета и кассу в порядке – вот все, что ему нужно. И никто слова не скажет, если ты вместо пяти рупий запишешь пятнадцать! Компания от этого не обеднеет, – закончил он.

Предложение Рамсундора было одобрено. Все разошлись по домам.

После смерти Шоролы десять дней длились поминки. Без них невозможно было обойтись. Удивительный обычай у нас в Бенгалии! При жизни человека нам жалко потратить на него одну рупию, а когда он умирает, никто не скупится израсходовать на его похороны даже десять рупий. Сколько преждевременных кончин можно было бы предотвратить, сколько сохранить жизней, когда б на те деньги, что щедро тратятся на похороны, покупали лекарства для больных!

С тех пор как Шорола умерла, Бидхубхушоном овладело полное безразличие; он никуда не ходил, любое дело валилось у него из рук, подолгу он мог сидеть на одном месте, все о чем-то думал и часто плакал. Шема старалась не оставлять его одного. Она обычно усаживала рядом с ним Гопала. А если Гопала не было дома, сама садилась поблизости и занимала Бидхубхушона рассказами.

Однажды во время такого разговора Бидхубхушон спросил:

– Шема, вы не получали ни одного письма от меня?

– Нет.

– Тогда кто же расписывался за Гопала на квитанциях? – удивился Бидхубхушон.

– На имя Гопала не пришло ни одного письма, и он не расписывался ни на каких квитанциях. Годадхор – тот получал заказные письма, он же и расписывался. Но Гопал – никогда.

Бидхубхушон был изумлен:

– Откуда же Годадхор получал заказные письма? – спросил он.

– Кажется, его дядя присылал ему деньги, – сказала Шема.

Как только Бидхубхушон услышал это, он вскочил, накинул на плечи чадор и воскликнул:

– Шема, я все понял! Письма получал Года, и он же деньги брал! – И Бидху выбежал из дома.

Шема никак не могла понять, каким образом его письма попадали в руки Годадхора. Она пошла за Бидху, чтобы вернуть его, но напрасно. Бидху нигде не было.

Не задерживаясь, Бидхубхушон отправился прямо на почту и обратился к почтовому служащему:

– Кому вы отдавали заказные письма, которые приходили на имя Гопала?

– Все письма мы вручали Гопалу-бабу; на квитанциях имеется его подпись, – ответил тот.

– Мне не нужна подпись! Позовите почтальона, пусть он покажет мне Гопала-бабу!

Служащий тотчас послал почтальона вместе с Бидхубхушоном. Почтальон повел Бидху в дом Шошибхушона. Теперь у Бидху не оставалось никакого сомнения в том, что именно Годадхор получал его письма.

Подошли к дому Шошибхушона. Бидху описал наружность Годадхора и спросил:

– Такой Гопал-бабу?

– Да, господин, вы точно описали его, – подтвердил почтальон.

– Ну, теперь все понятно! Иди домой и никому не говори об этом. Деньги получал не Гопал. Взял их другой человек. Если проговоришься, вора не поймать!

Почтальон побледнел.

– Тхакур, я тут ни при чем! – проговорил он дрожа. – Тот человек мне сказал: «Я Гопал-бабу!», поэтому я и отдавал ему все письма. Теперь мне, бедняге, хоть умирай!

– Чего тебе бояться? – возразил Бидхубхушон. – Но если ты станешь рассказывать об этом и виновный сбежит, тогда я тебя задержу! – пригрозил он.

– От меня никто не узнает ни слова! – сказал почтальон, потрясенный услышанным, и вышел из дому.

Бидхубхушон направился в участок, к дароге. В полиции он рассказал обо всем. Дарога на это ответил:

– Сейчас темно, если идти теперь, негодяя не удастся задержать. Приходите завтра утром, возьмем несколько человек, тогда легко поймаем его.

– А что если все откроется ночью и мошенник сбежит?

– Я знаю, что делать, – ответил дарога и приказал Ромешу:

– Ромеш! Пусть сегодня четверо полицейских дежурят у дома Шошибхушона. Завтра произведем там обыск. В доме преступник, но никто не должен знать об этом. Иначе он сбежит.

– Слушаюсь! – сказал Ромеш, записал имена четырех полицейских и отослал их к дому Шошибхушона. Затем стал размышлять: «Известить мне об этом Годадхора или нет?». После долгих колебаний решил, что чересчур совестливому трудно служить в полиции.

Годадхор был спокоен. После возвращения домой Бидхубхушона он несколько дней провел в страшной тревоге. Но так как за эти дни ничего не произошло, Годадхор успокоился. Он пошел к Бидхубхушону только ради того, чтобы отвести от себя всякое подозрение.

Ночью дом Шошибхушона был под наблюдением полицейских, но в доме никто и не догадывался об этом.

На другой день Шошибхушон вышел, направляясь в контору, и, увидев перед домом полицейского, удивленно спросил:

– Что тебе здесь нужно?

– Вы подождите уходить на службу, – ответил полицейский. – Сейчас придет наш начальник. В этом доме – человек, которого мы должны задержать.

Шошибхушон был поражен:

– В моем доме?

Тогда полицейский объяснил:

– Годадхор-бабу присваивал чужие письма, теперь это открылось. Мы пришли арестовать его.

Тогда и Шошибхушон припомнил, что Годадхор получал какие-то письма. В то время у него не возникало ни малейшего подозрения, поэтому он ни о чем не расспрашивал. Годадхор же говорил, что заказные письма шлет дядя, опасаясь, что простое письмо не дойдет. Шошибхушон поверил. Теперь, услыхав от полицейского, как в действительности обстояло дело, он пришел в ярость и вызвал Годадхора.

– Ну-ка, принеси те письма, которые ты получал от своего дяди! – приказал он Годадхору.

При виде взбешенного Шошибхушона и полицейского Годадхор бросился бежать к задней двери. В онтохпуре[57]57
  Онтохпура – женская половина дома.


[Закрыть] он наткнулся на Промоду.

– Куда ты, что случилось, Годадхорчондро? – спросила та.

Не отвечая, Годадхор побежал к задней двери. Промода и ее мать едва поспевали за ним. Годадхор раскрыл дверь, выглянул наружу, но и там увидел полицейского. – Ой! – вскрикнул Годадхор и повернул обратно.

– Что случилось, Годадхорчондро? – спросила мать. Годадхор зарыдал:

– Нет Годадхорчондро! Пропал теперь Годадхорчондро!

– Что случилось? Что случилось? – в один голос спрашивали Промода и мать.

– Те жакажные пишма… – начал было Годадхор, но в это время вошел Шошибхушон.

– Где этот негодник? – грозно спросил он. Годадхор сидел на полу и рыдал. Промода и мать с недоумением глядели друг на друга.

– Что теперь плакать? Каково дело, таков и результат. А я-то думал, это письма от твоего дяди! Ты и сам погиб, и мое имя запятнал! – с гневом заключил Шошибхушон.

От последних слов Шошибхушона Промода и ее мать пришли в бешенство. То, что Годадхор натворил, все было, по их мнению, ерундой. А вот обидные слова Шошибхушона показались им несправедливыми.

– Ты только послушай, – заговорила мать, – не предупреждала ли я: Промода, вы приняли нас, но пройдет время, когда оскорблять начнете! Посмотри, не сбылось ли это? Ты говорила: «Мать, кто посмеет тебя оскорбить в моем доме?!».

– Подумаешь! Ну что особенного случилось? – пренебрежительно сказала Промода. – Неужели нельзя как-нибудь замять это дело?

– Это невозможно! Хотите спасти Году, наденьте на него сари и, если спросят, кто это, скажите, что ваша сестра. А я пойду на улицу, там дарога пришел!

Когда Шошибхушон появился на улице, дарога обратился к нему:

– В вашем доме находится преступник; приведите его, или мы произведем обыск.

– Тхакур, отвечайте за свои слова! Это вам не дом бедняка какого-нибудь. Идите, но вы подумали о том, что будет, если вы не найдете в доме преступника?

Дарога посмотрел на Бидху.

– Преступник здесь, в этом доме! – сказал тот.

С гневом взглянул Шошибхушон на Бидхубхушона, но Бидху не сказал больше ни слова. Все вошли в дом. Годадхора нигде не было.

– Давайте посмотрим на кухне! – предложил Бидхубхушон.

– И то верно! – согласился дарога. Затем он приказал Шошибхушону:

– Мы станем здесь, а члены семьи пусть по одному пройдут мимо нас.

Шошибхушон хотел было возразить, но дарога и слушать его не стал.

Шошибхушону пришлось покориться, и он сказал своим домашним:

– Выходите все по одному!

Сначала показалась Промода, за ней переодетый в сари Годадхор и позади всех мать.

Бидхубхушон указал пальцем на Годадхора. Дарога обратился к Шошибхушону:

– Ну-ка, пусть остановится средняя. Кто она такая?

Не успел Шошибхушон ответить, как мать Промоды сказала:

– Это моя старшая дочь Годадхорчондра. Дарога тут же велел полицейскому задержать переодетого Годадхора.

– Ой, поймали меня, диди! – закричал Годадхор и кинулся обратно в дом. Полицейский побежал за ним, и Годадхора арестовали.

Вскоре над Годадхором состоялся суд, который приговорил его к четырнадцати годам тюремного заключения.

Годадхора наказали, но на душе Бидхубхушона было по-прежнему тягостно. Ему не хотелось больше оставаться в этом доме. Горе, которое он пережил здесь, постоянно бередило его память и причиняло ему невыносимые страдания. Он совсем забыл, что некогда в этом доме знавал счастье.

К тому же заработанные деньги подходили к концу. После долгих размышлений он снова отправился в Калькутту, взяв с собой Шему и Гопала. Там он подыскал для них жилье. Было решено, что Гопал будет готовить для хозяев этого дома и одновременно учиться в школе господина Доффа. Шема стала прислугой в том же доме. «А что же мне делать? – думал Бидхубхушон. – Пойти опять в бродячую труппу? Правда, я буду получать хорошие деньги, но ведь занятие это очень унизительное». Размышляя так, он решил не возвращаться в труппу и отправился с одним сборщиком налогов в округ Дакки.

НИКОМОЛ

Нилкомол сопровождал Бидхубхушона до самого дома и остался ночевать у него. На другое утро он встал рано и, не сказав никому ни слова, ушел.

Неподалеку от Рамногора находилась лавка. Нилкомол зашел туда и купил пару дхоти и куртку. Пройдя немного, он переоделся. Вот и осуществилась давнишняя мечта Нилкомола. Теперь он шел и на каждом шагу самодовольно оглядывал себя.

Во второй половине дня он пришел домой. Мать и оба брата, едва заслышав его голос, выбежали ему навстречу. Кришнокомол и Рамкомол не скрывали своей радости. Мать обнимала сына и громко плакала. Нилкомол ушел из дома, рассердившись на братьев, но сейчас, когда он увидел своих близких после четырехлетней разлуки, сердце его смягчилось, и он зарыдал.

Вскоре Нилкомол стал маленьким навабом в доме. Он и есть не садился, если при этом не присутствовало человек десять гостей. Кришнокомол и Рамкомол не решались перечить ему – с братьями, как и со слугами, мало церемонятся.

После еды Нилкомол обычно шел к соседям, пел песни, рассказывал про свою жизнь в труппе бродячих артистов, пересказывал содержание представлений, в которых участвовал. Но счастье никогда не бывает долгим. Вскоре пришел конец и счастливому житью Нилкомола.

Однажды он сидел в доме Гоурохори Гхоша и рассказывал, как всегда, разные истории. Почти вся деревня собралась послушать его. Неожиданно один из пришедших спросил:

– Нилкомол, а в какой костюм тебя наряжали?

Нилкомол при этом вопросе замер и промолчал. Тут еще один задал ему такой же вопрос. Негодование охватило Нилкомола. Но, не подавая виду, он только сказал:

– Ну какие же переодевания могут быть у певцов?!

– Но ты же не всегда был в труппе певцов! – не унимался тот, кто задал Нилкомолу такой каверзный вопрос. – Кем ты одевался, когда участвовал в джатре?

Нилкомол больше не мог скрывать свою ярость.

– Да что вам рассказывать! Хочешь знать, как одевался? Да уж не деревенским простачком.

Заметив, что Нилкомол рассердился, один шутник сказал:

– Нилкомол набивал трубку!

Нилкомол с облегчением рассмеялся. Он подумал, что самое страшное уже миновало.

Но тут же другой человек крикнул:

– Нилкомол наряжался Хануманом!

– Кто тебе это сказал? – едва сдерживая гнев, спросил Нилкомол и тут же вскочил. Но, увидев, что он собирается уходить, несколько человек закричали: «Хануман, Хануман!». Нилкомол в ярости хотел схватить одного из них. Но в тот же момент еще несколько человек стали кричать ему в самое ухо: «Хануман! Хануман!». Нилкомолу так и не удалось проучить ни одного из них. В бешенстве он направился к своему дому. И сразу за ним кинулось человек десять, продолжая кричать: «Хануман! Хануман!» В какую бы сторону Нилкомол ни поворачивал, за ним толпой бежали мальчишки. Их становилось все больше и больше. Наконец, расстроенный и подавленный, Нилкомол добрался до дома. Но мальчишки и тут следовали за ним по пятам, терзая слух Нилкомола ненавистным прозвищем.

От ярости Нилкомол был близок к помешательству. В это время мать окликнула его:

– Нилкомол, что ты так разошелся, когда тебя назвали Хануманом?

– И ты тоже дразнишь меня? Нет, не могу здесь больше оставаться, – заявил Нилкомол.

Он взял чемодан, положил в него свою одежду и вышел из дома.

Мать умоляла его вернуться, но Нилкомол и слушать ничего не хотел. Он шел, а за ним бежала толпа мальчишек. И до тех пор пока он не вышел из деревни, они бежали сзади и дразнили его. Они проводили его до другой деревни, а там за Нилкомолом увязалась новая толпа.

Когда Кришнокомол и Рамкомол пришли домой и узнали обо всем от матери, они отправились догонять брата, но найти его им не удалось. Прошел день, а поиски не привели ни к чему. Только отойдя на несколько миль от Рамногора, братья узнали, что человек, которого дразнили Хануманом, действительно проходил мимо, но куда он направился, никто не мог сказать.

ГОПАЛ И ХЕМЧОНДРО

В Калькутте Хемчондро жил на улице Бокултола, в двухэтажном доме, впрочем, на втором этаже была только одна комната. Она служила Хемчондро спальней. Нижний этаж занимала гостиная; там же Хемчондро готовил уроки. Немного правее дома Хемчондро находился дом, в котором жил Гопал. Он учился у господина Доффа, и когда шел в школу, ему надо было проходить мимо дома Хемчондро. Тот видел Гопала ежедневно. Гопал был точен как часы. Когда он шел в школу, это значило, что Хемчондро тоже пора идти.

Однажды после окончания занятий Гопал возвращался домой. Моросил дождь, а у мальчика не было зонтика. Он шел, согнувшись, положив книги на голову и прикрыв их грифельной доской. Когда он подошел к дому, где жил Хемчондро, дождь перешел в сильный ливень. Гопал подбежал к двери Хемчондро и остановился под навесом. Хемчондро вернулся домой немного раньше. Он уже давно обратил внимание на Гопала, который ежедневно проходил мимо его дома, и Хему хотелось поговорить с ним. Сегодня, заметив Гопала у двери, он пригласил его войти в дом и переждать дождь.

– Нет, господин, лучше я постою здесь, – ответил Гопал.

Хемчондро подошел ближе.

– Почему вы не хотите войти? – удивился он. – Дождь кончится не скоро. Вам долго придется здесь стоять.

Тогда Гопал робко вошел в гостиную и присел на край низкой широкой тахты.

– Садитесь удобнее, – заметил Хемчондро. Гопал посмотрел на свои ноги и отказался.

– Но почему? Так долго не просидишь.

Гопал опустил голову и смущенно проговорил:

– У меня сандалии рваные, к ним пристала грязь, если сяду, то перепачкаю всю тахту.

Хемчондро приказал слуге принести воды для мытья ног. Гопал вымыл ноги и присел на тахту. Хемчондро взял его за руки и усадил ближе к подушкам. Слуга принес еду. Хем взял блюдо и передал его Гопалу. Такое внимание со стороны Хема смутило Гопала, он низко опустил голову и сказал:

– Мне ничего не надо. Я в это время никогда не ем! Но Хемчондро настаивал. Гопал неохотно отпил воды.

Дождь тем временем все усиливался. Совсем стемнело. Улицу затопило водой. Прохожих уже не было видно. Тогда Гопал произнес:

– Дождь скоро не пройдет. Уже поздно, я пойду домой.

– Что вы! В такой дождь?! – воскликнул Хем.

– Но мне нужно идти домой. Сейчас же!

– Неужели это так обязательно?

– Одежда намокла, нужно ее сменить, иначе я заболею, – ответил застигнутый врасплох Гопал.

– Но вы же можете здесь переодеться! – возразил Хемчондро и приказал слуге принести дхоти.

Гопал смутился еще больше:

– Можно и не менять одежду. Есть причина более важная.

Хемчондро дотронулся до куртки Гопала: она была насквозь мокрой.

– То есть как не менять? – удивленно спросил он.

– Господин, я не буду сейчас переодеваться! Я пойду домой, – запротестовал Гопал. И поднялся, собираясь уйти.

Но Хемчондро взял его за руку и усадил снова.

– В такое время я никуда вас не отпущу, – сказал он.

– Господин, мне давно хотелось поговорить с вами, – по-прежнему смущенно проговорил Гопал. – Я не могу покупать книги, и подумал, что хорошо бы пользоваться вашими. Поэтому сегодня я очень обрадовался нашей случайной встрече. Мне самому не хочется уходить, но ничего не поделаешь, надо!

– Но почему? – допытывался Хемчондро.

– Вы так добры ко мне, что было бы неблагодарностью с моей стороны не сказать вам этого. Я живу у хозяев, которым прислуживаю. За это они меня кормят и дают угол, – признался Гопал и еще ниже опустил голову.

Хемчондро был глубоко тронут грустным тоном Гопала; он постарался переменить тему разговора.

– Вы давно хотели поговорить со мной. Так почему же не заговорили? – спросил он.

– Вы такой большой человек, вот я и подумал: может быть, вы и разговаривать со мной не станете. Поэтому я боялся зайти к вам. А сегодня благодаря дождю мы познакомились.

Хемчондро засмеялся:

– Это я-то – большой человек? Да нисколько не больше вас! Если бы я хоть на один дюйм был выше, а то ведь нет! – шутил он.

Засмеялся и Гопал.

– Хорошо, не будем говорить о том, кто больше!

– Так-то лучше, а теперь наденьте это дхоти! – сказал Хемчондро.

Гопалу ничего не оставалось, как надеть поданное Хемчондром дхоти. Он взялся за свою старую одежду, Хемчондро остановил его.

– Одежда и книги пусть останутся здесь, возьмете их завтра, когда пойдете в школу! – заявил он.

Он дал Гопалу зонтик и послал слугу с фонарем вперед.

В доме, где жил Гопал, был мальчик одного с ним возраста, по имени Канай. Он был старшим сыном хозяина. Увидев Гопала, Канай насмешливо проговорил:

– Вот наконец-то наш Гопал-бабу явился. Он, видно, теперь не может ходить без фонаря!

– Простите, Канай-бабу. Меня задержал дождь. Но, пожалуйста, молчите, а то хозяин узнает! – попросил Гопал.

– Я и хозяин – одно целое! Он уже и так знает! Хозяин дома услышал слова Каная и догадался, что пришел Гопал.

– Однако наш слуга стал зазнаваться! Дождь пошел, так, значит, и есть никому не надо? – крикнул он из комнаты. – Не нужен мне такой слуга, который разыгрывает из себя господина! С завтрашнего дня можешь искать себе другое место!

Гопал, ни слова не сказав, прошел в дом. Шема уже закончила уборку и поджидала его.

– Где ты пропадал сегодня? – обратилась она к Гопалу. – Послушал бы, как тебя ругали! – Видно было, что Шема очень встревожена.

– Диди, помнишь, я тебе говорил об одном молодом господине, у которого много книг? Сегодня, когда я проходил мимо его дома, пошел сильный дождь; я не мог дальше идти и остановился там. Бабу вышел, пригласил к себе домой, накормил и заставил надеть это дхоти. Он не отпускал меня, и мы долго беседовали. А когда я пошел домой, он послал со мной слугу с фонарем. Этот бабу не только с виду хорош, но и сердце у него доброе, – рассказывал Гопал.

Шема порадовалась этому знакомству.

– Да живет он столько лет, сколько волос на моей голове! – воскликнула она.

– Диди, ты не знаешь, как его зовут?

– Нет, не знаю, – ответила Шема.

– Мне очень хотелось узнать его имя, но я не осмелился спросить его: ведь он богаче меня и старше. Потом я раскрыл книгу, но подумал, что, может быть, эта книга не его. Затем открыл еще несколько книг, и на всех было одно имя: Хемчондро. Красивое имя, диди?

– Дело не в имени, если человек добрый, так и некрасивое имя станет красивым, – ответила Шема.

– Диди, если б ты посмотрела на него, сразу бы поняла, что он добрый! Он сказал, что как только мне потребуются книги, он всегда будет рад дать их.

– Ты как-нибудь покажи мне его! – попросила Шема. – У него есть мать?

– Нет.

Немного погодя Гопал, приготовляя ужин, попросил Шему.

– Диди, подлей в горшок немножко масла!

– Масла больше нет.

– Моего масла тоже не осталось?

– Немножко есть, но если его выльем, ты не сможешь читать.

– Сегодня я и так опоздал. Если еще им покажется, что масла мало положено, опять ругаться будут. Сегодня я не стану читать.

Шема часто давала Гопалу из своего заработка пайсу, и он покупал масло для лампы, чтоб можно было заниматься по вечерам. Часть этого масла почти всегда приходилось отдавать хозяевам в качестве взятки, иначе хозяйка говорила: «Это он у нас стащил!».

Приготовив пищу, Гопал разложил рис по тарелкам и расставил тарелки перед хозяином, его женой, Канаем-бабу и его младшим братом. Затем, отложив рис для Шемы, собрался поесть сам, но в это время Канай-бабу позвал его.

– Что вам угодно? – спросил Гопал.

– Я смотрю, ты с каждым днем все больше становишься похож на наваба Сирадж-уд-даулу[58]58
  Сирадж-уд-даула – правитель Бенгалии, выступивший против английского господства (XIX в.). Прославился своей щедростью.


[Закрыть] – гневно крикнул хозяин. – Принес рис, так уж и постоять не можешь немного? Если будешь себя так вести, ты мне больше не нужен!

– Эй, Сирадж-уд-даула! Еще рыбы! – крикнул Канай-бабу.

В тот день, для того чтобы умилостивить хозяев, Гопал подал им все, что оставалось, поэтому он ответил:

– Рыбы больше нет, Канай-бабу!

– Рыбу на все четыре пайсы израсходовал? – спросил хозяин.

– Я все подал вам!

– Хорошо, а что там за овощи? – спросил Канай-бабу.

Гопал показал то, что он оставил для себя и для Шемы.

– Ты себе внизу, в кухне, наверно, еще припрятал!

Гопал растерялся.

– Хорошо, я подожду здесь. Вы поедите, а потом пойдете со мной и сами проверите, – проговорил он наконец.

– Э, да у тебя, я вижу, не только рот большой, но и язык длинный! – проворчал Канай.

Гопал не ответил.

Когда хозяева поели, Гопал спустился вниз и сказал Шеме:

– Диди, ты кушай, а я не хочу!

– Почему?

Слова Каная больно задели Гопала. Но он ничего не сказал об этом Шеме, только заметил:

– Сегодня я ел у Хема-бабу, больше не хочу!

Конечно, он сказал неправду! Но Шема прекрасно поняла, почему Гопал отказывается, и тоже легла спать без ужина.