Текст книги "Украденное счастье"

Автор книги: Тарокнахт Гонгопаддхай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

ПРОВЕРКА СЧЕТОВ

Уже было сказано, что Шошибхушон обладал острым умом. Именно это качество способствовало его успеху. Когда-то он получал пять рупий в месяц, а теперь жалованье его доходило до пятидесяти. Над ним стоял один лишь управляющий, деван. Пронесся слух, что он долго не продержится. Заминдар был очень доволен способностями Шошибхушона, которые тот проявлял на службе. Деван считал, что если назначить Шошибхушона управляющим, то, пожалуй, можно будет спокойно оставлять на него все дела. Проверка счетов, например, – такое нудное дело. Засядешь за него – и тогда не то что о развлечениях, об отдыхе позабудешь. Ему было совершенно непонятно, каким образом и отец его, и деды умели справляться со всеми этими делами. Вряд ли было у них в то время больше трех служащих в конторе. Наверное, люди старых времен сами могли хорошо работать. Они не обладали столь утонченным умом. Так уж устроил всевышний: утонченность ума мешает человеку трудиться.

И удивительная вещь: чужому богатству люди завидуют, а уму и знаниям – никогда! Люди часто любят перебирать, у того, мол, земли больше, чем у меня, а у этого – денег. Но хоть бы один человек открыто позавидовал уму другого. Всякому понятно: есть у человека ум – будут у него и земли, и поместья, и богатство. И все же ни один не скажет, оглядываясь на другого: вот бы и мне такой ум!

Отцы и деды заминдара ели, верно, один раз в день и выглядели не очень-то солидно, – откуда было им раздобреть, – а они всего добились. Он же, последний их отпрыск, который ест три раза в день, кому к столу подают и мясо и рыбу, который не прочь приложиться «ради поддержания сил» к стопочке арака[41]41
  Арак – водка.


[Закрыть], разве может он сравниться с ними? Были ли они более ограниченны, чем он? Вряд ли. Не в этом дело. Наверное, у людей того времени терпения больше было. А ему далеко и до их терпения, и до их выносливости.

Зато у Шошибхушона есть все: он и умен, и силен, и терпелив, и умеет лестью обхаживать людей. Стоит ли поэтому удивляться, если он достиг, наконец, высокого поста!

Сейчас в подчинении у Шошибхушона восемь человек. Все они – люди честные, а Шошибхушон – честнее всех. Все счета прошли через его руки, в них уже не будет ни ошибок, ни упущений. И все расходы конторы производятся с его ведома.

Как-то раз Шошибхушон пришел к хозяину с кипой счетов.

– Вот, господин, отчет о расходах на храм Шивы и на богослужение, просмотрите его, – обратился он к хозяину.

У хозяина в это время сидели гости, и он спросил:

– Ты хорошо проверил? Ошибок не нашел?

– Ошибок я не обнаружил. На мой взгляд, все верно, до единой пайсы. Но пока вы сами не посмотрите, я не могу утверждать, что ошибок нет.

А заминдар был доволен, ведь Шошибхушон прямо признал, что в этих делах хозяин разбирается лучше, чем он сам. Но он верил Шошибхушону и потому сказал:

– Зачем мне смотреть? Ты проверил – и достаточно.

При этом разговоре присутствовал один из помощников Шошибхушона, с которым они вместе проверяли счета и которого он взял с собой, когда пошел к своему господину.

Услыхав такой ответ, оба они переглянулись. По губам помощника пробежала усмешка, но, кроме Шошибхушона, этого никто не заметил. Шошибхушон слегка нахмурил брови, как бы давая понять, что смех здесь неуместен. Помощник опустил глаза.

Один из друзей хозяина сказал ему по-английски:

– Кончайте с делами. Чего его держать?

Хозяин подумал и спросил:

– Есть что-нибудь еще?

– Нет, ваша милость. Пока, кажется, все, – ответил Шошибхушон. Но, продолжая листать бумаги, он все-таки добавил:

– Не лучше ли вам, ваша милость, посмотреть самому общий итог?

Увидев, что Шошибхушон снова перебирает счета, хозяин подумал, что это может надолго затянуться. А под тахтой стоит раскупоренная бутылка. Сколько вина испарится из нее за это время! И то, что в стакан налито, тоже пропадет. И он нетерпеливо сказал Шошибхушону:

– Ну, сколько там получилось?

– Смета была составлена на двадцать четыре тысячи, а истратили тридцать одну тысячу триста тринадцать рупий, – ответил Шошибхушон, и у него слегка дрогнули губы.

Хозяин был изумлен, но и виду не подал. Ему захотелось, чтоб его друзья знали, как он легко идет на такие крупные траты, и потому он промолчал. Один из гостей сказал ему опять по-английски:

– Расходы обычно превышают смету.

Хозяин – отчасти из тщеславия, отчасти успокоенный словами друга, – быстро взял у Шошибхушона документы и поставил свою подпись по-английски. Отчет был утвержден. Шошибхушон сразу же вернулся со счетами в контору.

Едва он ушел, из-под тахты извлекли бутылку и стаканы. Господа продолжали веселиться. Шошибхушон в конторе начал раздавать жалованье.

ЧТО ДЕЛАТЬ ШОШИБХУШОНУ СО СТАРЫМ ДОМОМ?

С тех пор как пришли мать и брат Промоды, а Шошибхушон занял должность девана, в старом доме стало неудобно и тесно. Места мало, комнату для гостей так и не закончили. Шошибхушон хотел постепенно достроить комнату. Но Промода на это не согласилась. Ведь если достроить комнату для гостей, придется опять делиться с Бидхубхушоном, а что может быть несправедливее такого дележа? У Шошибхушона не хватало смелости поступить наперекор воле жены. Поэтому он решил купить новый дом в другом месте, а комнату для гостей так и оставил недостроенной. Но когда приискали дом, возникло сомнение, на чье имя покупать? На свое имя Шошибхушон не хотел записывать, так как Бидхубхушон тогда получил бы право возбудить судебный иск и отобрать часть дома. По этой же причине нельзя было записывать дом на имя Промоды. После долгих размышлений решили оформить покупку на имя Годадхора. Радости Годадхора не было границ.

Итак, вместо комнаты для гостей появился прекрасный дом. Шошибхушон со всей семьей перебрался в новый дом. Шорола, Гопал и Шема остались жить в старом. Теперь Шошибхушон начал подумывать о том, что же делать с той частью старого дома, которая принадлежала ему. В деревне невозможно сдать дом в аренду. Если же оставить дом пустым, он будет постепенно разрушаться. Шошибхушон спросил совета у жены. Промода ласково улыбнулась:

– Скажи прежде, что ты думаешь, а потом и я скажу свое мнение, – проговорила она.

– Нет, сперва ты скажи!

Промода придвинулась к Шошибхушону и ответила с подкупающей улыбкой:

– Пока ты не скажешь, я ни за что не скажу!

– Я думал отдать весь дом Бидху.

Но, взглянув в лицо Промоды и увидев, как оно потемнело, он быстро прибавил:

– Я так считаю, но разве я могу сделать что-нибудь, не спросив тебя? Скажи, а ты как думаешь?

– Что тебе мое мнение? Дом твой, поступай, как хочешь, – ответила Промода.

Шошибхушон понял, что может последовать за этими словами, и перепугался:

– Не будем сегодня больше говорить об этом, – сказал он. – Еще успеется! Ведь не сгниет же дом за два дня!

НИЛКОМОЛ РАССУЖДАЕТ О ПРЕВРАТНОСТЯХ СУДЬБЫ

Читатель, конечно, помнит, что, оставив Бидхубхушона и Нилкомола у лавочника, мы заговорили о другом. Вам известно, как они провели там ночь. На рассвете следующего дня Бидху и Нилкомол покинули лавку и снова двинулись в путь по дороге, ведущей в Калькутту. Через несколько часов они присели отдохнуть под деревом. Накануне Нилкомол беспрерывно распевал песни, но сегодня не произносил ни слова. Каждый поймет то чувство неловкости, которое овладевает человеком, когда его болтливый спутник вдруг замолкает. Так было и с Бидхубхушоном. Но заговорить с Нилкомолом он не решался, боясь, что тот снова начнет играть и петь.

Сидя под деревом и покуривая трубку, Бидхубхушон, наконец, спросил:

– О чем задумался, Нилкомол?

Не получив ответа, он снова повторил вопрос, немного выждав:

– Нилкомол, о чем думаешь?

Не отвечая на вопрос, Нилкомол вдруг сам спросил Бидху:

– Дадатхакур (с некоторых пор он стал называть Бидху дадатхакуром), все ли правда, что говорят христиане?

– Как же я могу ответить тебе, не зная, в чем дело?

– Они говорят, что если стать христианином, то дадут белую женщину в жены. Так вот, правда ли это?

– Что же, если тебе дадут белую жену, ты согласишься стать христианином, так, что ли? – рассмеялся Бидхубхушон.

– Да вообще-то мне хотелось бы, но я боюсь потерять касту. А если я стану брахмаистом, они меня поженят?

– Ну, этого я не могу сказать, – ответил Бидху.

– Брахмаисты не теряют касты. Так что я, пожалуй, перейду в их веру. Однако если миссионеры дадут мне белую жену, то я все-таки приму христианство. Ведь лучше жениться на белой, чем на бенгалке, разве не так? Ты как думаешь, дадатхакур?

– Ну, кому что нравится! А чем ты будешь кормить свою белую жену и как одевать?

– В том-то и дело! Я уже думал об этом! Но мы идем на чужбину, мало ли что пошлет нам судьба!

– Что-нибудь да пошлет, в этом можешь не сомневаться!

Отдохнув под деревом, они снова двинулись в путь. Нилкомол, как и утром, молчал. Однако через некоторое время он вдруг проговорил; – Дадатхакур, а ведь от своей судьбы не уйдешь! Я вот знаю одну историю… И уж если мне суждено жениться на белой, то так оно и будет.

– Какую же историю ты знаешь? – полюбопытствовал Бидху.

И Нилкомол начал рассказывать:

– Когда-то жил в одной деревне брахман. У него были жена и сын. Однажды ночью, когда все легли спать, брахману показалось, что с балки свешивается толстая веревка. Брахман повернулся на другой бок и попытался уснуть, но не мог. Потом снова его взгляд упал на эту веревку. Теперь веревка стала еще длиннее. Брахман решил, что ее сбросили с чердака крысы, и успокоился. Но скоро веревка стала похожа на змею. Брахман хотел разбудить жену, однако, прежде чем он успел это сделать, змея подползла и ужалила и жену, и сына. Брахман сильно перепугался. Жена и сын его тут же скончались. А змея через щель выползла наружу. Брахман пошел за ней. На рассвете змея обратилась в тигра и растерзала крестьянина, а еще через некоторое время обернулась быком и убила мальчика. А брахман шел следом за ней и видел все. Потом бык превратился в старика. Тогда брахман упал перед стариком на колени и спросил, кто он такой. Вначале старик отказался назвать себя, но брахман так почтительно и настойчиво просил его, что старик смягчился и сказал:

– Я – судьба: кому как суждено умереть, так я того и убиваю.

– Скажи мне, как я умру? – спросил его брахман.

– Безумный! Не спрашивай об этом! – воскликнул старик.

Но брахман продолжал упрашивать, охватив ноги старика.

– Тебя проглотит крокодил в Ганге, – сказал наконец тот.

Услыхав это, брахман решил не возвращаться домой и пошел на восток, туда, где не протекала Ганга. Через некоторое время он достиг другого княжества, в котором и поселился. У раджи этого княжества не было наследников, что очень огорчало его. Брахман пришел к радже и предложил:

– Махараджа, я знаю один обряд, и если его исполнить, то у вас родится сын.

Раджа предложил брахману совершить этот обряд. Через год у раджи родился сын.

Раджа оставил брахмана у себя. А потом сын подрос, и раджа поручил брахману воспитывать и обучать его. Когда учение было закончено, раджа решил отправить сына путешествовать. Вместе с ним приказано было ехать и брахману. Тот ответил:

– Я поеду в любое место, только не на берег Ганги.

Раджа спросил почему, и тогда брахман рассказал все, что с ним случилось. Раджа рассмеялся.

– Хорошо, можешь не ехать на берег Ганги, – разрешил он.

Брахман с сыном раджи побывали в различных местах, но наконец юноше захотелось посмотреть Гангу. Брахман не соглашался. Тогда сын раджи сказал:

– Ведь на дороге тебя крокодил не схватит! Чего же бояться?

Брахман нехотя подчинился, и они поехали к Ганге.

Был большой праздник, и сын раджи приказал брахману отправиться вместе с ним на берег реки. При этом он сказал:

– Ты останешься на берегу и будешь читать мантры[42]42
  Мантры – священные заклинания.


[Закрыть], тебе нечего бояться!

Очень не хотел брахман, но пришлось все-таки ему пойти с сыном раджи. При виде сотен людей, купающихся в Ганге, он успокоился. Сын раджи вошел в воду, чтобы совершить омовение, а брахман стоял на берегу и читал мантры. Но сын раджи ничего не слышал из-за голосов молящихся людей и попросил брахмана:

– Возьми моих людей, чтобы они тебя охраняли, спустись в воду и читай мантры!

Люди сына раджи сразу же окружили брахмана, и он вошел в воду, продолжая читать мантры. Когда он окончил чтение, сын раджи воскликнул:

– Я – твоя судьба!

И с этими словами обернулся крокодилом и увлек брахмана в глубину.

Рассказ Нилкомола поразил Бидхубхушона, и он призадумался. Вскоре они подошли к лавке, стоявшей вблизи дороги. Нилкомол вошел туда и спросил:

– Эй, лавочник, не приходили сюда два брахмана? Если бы я встретил их, то рассказал бы эту сказку, и стала бы она достоянием мимансы[43]43
  Миманса – название одной из индийских философских систем.


[Закрыть].

– Нет, друг, сюда никто из брахманов не приходил, – ответил тот.

Нилкомол немного опечалился. В душе он был уверен, что, придя в лавку, непременно встретит тех брахманов.

Потом они выкупались, поужинали и, утомленные дорогой, остались здесь ночевать.

НИЛКОМОЛ НЕ ХОЧЕТ ГОРОДСКОГО СЧАСТЬЯ

На рассвете следующего дня они отправились дальше. По мере того как они приближались к Калькутте, Нилкомол становился все возбужденнее, однако он совершенно не знал, что представляет собою большой город, и расспрашивал Бидхубхушона:

– Дадатхакур, а что это за город – Калькутта?

– Ну как тебе объяснить? Ты бы еще спросил, что такое воздух и вода! Не знаю, как и ответить на такой вопрос.

– Я уж обо всем спрошу. Вот, к примеру, земля в Калькутте такая же, как у нас? – не унимался Нилкомол.

Бидху рассмеялся.

– А разве есть земля не такая, как у нас?

– Хорошо. Говорят, Калькутта – огромный город, так расскажи мне, какой же это город? – просил Нилкомол.

– Город как город, много базаров, бесчисленные лавки, толпы людей.

– И там столько же людей, сколько на нашей ярмарке?

– Ну куда там! В Калькутте людей так много, как ни в одном другом городе.

– Ну а сколько дней там длится ярмарка?

– Какая ярмарка? Там же нет ярмарок! Там ты всегда можешь купить, что пожелаешь. Я же говорю – сотни лавок! И каждый день открыто много базаров.

– Хорошо. Но если ежедневно открыты базары и лавки, то откуда же берутся покупатели? У нас большие ярмарки, но ведь они бывают не каждый день. Один раз купишь вещь, а потом три дня в лавку не ходишь.

– Откуда берутся покупатели? Это ты скоро сам увидишь, а сейчас мне надоело болтать! – проворчал Бидху.

Некоторое время они шли молча, затем Нилкомол опять начал:

– А все-таки скажи, дадатхакур, откуда же берутся покупатели?

– Я же сказал, что сейчас не хочу отвечать тебе, а ты все пристаешь с расспросами! – раздраженно проговорил Бидху. – Будешь так себя вести, ничего тебе не скажу!

Опять некоторое время шли молча. Чем ближе подходили они к Калькутте, тем больше попадалось им на дороге людей.

– Дадатхакур, куда направляются все эти люди? Похоже, что все они идут в одно место, – опять спросил Нилкомол.

– Наверно. Да не все ли тебе равно? Ты разве не видишь, мы почти уже пришли в Калькутту. Где ж еще и быть людям, как не здесь?

– Эти люди все идут в Калькутту?

– Да.

Нилкомол снова на некоторое время умолк. В сумерки подошли они к Шембазару. Нилкомол увидел приближающийся экипаж и воскликнул:

– Дадатхакур, посмотри вперед, что это такое?

Бидхубхушон рассмеялся:

– Ты что, никогда не видел экипажей, Нилкомол?

– Почему не видел? – обиделся Нилкомол. – Я видел экипаж у Рохима-кровельщика и еще у нескольких людей!

– Так то были повозки с буйволами в упряжке, – возразил Бидхубхушон. – Неужели ты никогда не слышал об экипаже?

– Так это и называется – экипаж?

– Да, – промолвил Бидхубхушон. – Ты разве никогда не бывал в Кришноногоре? Там же таких экипажей масса!

– А я думал, что экипаж, что повозка – не все ли равно? В эту запряжены буйволы, а в ту – лошади. Откуда мне было знать, что эти экипажи на паланкины похожи?

Разговаривая, они пересекли Шембазарский мост. У моста Нилкомол увидел целую вереницу экипажей.

– Бап-рэ[44]44
  Бап-рэ! – восклицание, выражающее изумление, возмущение или страх.


[Закрыть]! Дадатхакур, посмотри-ка направо: сколько экипажей! – возбужденно закричал он.

Больше Нилкомол не смотрел на дорогу; он беспрестанно озирался по сторонам и не заметил, как перед ним оказалась лошадь.

– Прочь с дороги! – крикнул возчик и стегнул Нилкомола кнутом.

Нилкомол живо обернулся и прямо перед собой увидел лошадиную морду.

– Бап-рэ! – крикнул он и перебежал на другую сторону.

– Это тебе не деревня, Нилкомол, и не деревенская ярмарка; здесь надо смотреть в оба, а то и оглянуться не успеешь, как раздавят. Ну кто так здесь ходит? – сказал Бидхубхушон.

– Дадатхакур, я лучше буду держаться за тебя. – И Нилкомол схватил Бидхубхушона за руку.

– Будешь за меня хвататься, может случиться так, что мы оба погибнем! Ты иди сзади да поглядывай по сторонам. Только не пяль глаза, как дурак, – заявил Бидхубхушон.

Хотя Бидхубхушон никогда не бывал в Калькутте, зато часто ездил в Кришноногор и потому не был так ошеломлен всем увиденным, как Нилкомол. Калькутта не казалась ему такой уж диковинной.

– Нилкомол, – сказал он, – в Калькутте жить трудно, пойдем сначала в Калигхат[45]45
  Калигхат – район Калькутты, прилегающий к берегу Ранги, где расположен знаменитый храм богини Кали.


[Закрыть]. Нужно совершить омовение, побывать в храме Кали. Там, я слышал, не так шумно, как здесь.

Нилкомолу очень хотелось осмотреть Калькутту, но возбуждение его теперь значительно поубавилось. Удар кнута до сих пор давал о себе знать, и, услышав, что на берегу Танги, в Калигхате, меньше шума и сутолоки, Нилкомол сразу согласился пойти туда. Но спросил:

– Дадатхакур, неужели людям нравится здесь жить? Вонь ужасная, кошки по улицам бегают. Того и гляди кнута отведаешь или под колеса попадешь!

– А ведь для других жить в Калькутте – счастье! – улыбнулся Бидхубхушон.

– Не хочу я такого счастья! Пойдем сейчас же в Калигхат! Но мы вряд ли быстро доберемся туда. Вон какое скопище экипажей!

– Дойти-то дойдем, но я не знаю туда дороги. Я слышал, что Калигхат где-то на юге. Пойдем-ка направо.

ДРУЗЬЯ РАЗЛУЧАЮТСЯ

Решив пойти в Калигхат, Бидхубхушон и Нилкомол двинулись в южную часть города. Наконец, когда они достигли Бхобанипурского базара, Бидхубхушон проговорил:

– Это, кажется, Калигхат. Надо спросить у кого-нибудь, где храм богини Кали.

Нилкомол обратился к одному из прохожих:

– Где тут храм Кали?

Тот, кого спросили, оказался почтенным торговцем из Дакки. Бенгальцы из восточных районов никогда не отвечают прямо на вопрос. Обычно они, прежде чем ответить, сами зададут вопросов пять по меньшей мере. Поэтому торговец, когда к нему обратился Нилкомол, спросил:

– Откуда прибыли?

– Из Кештоногора, – ответил Нилкомол.

– И вы никогда раньше не бывали в Калькутте?

– Если бы были, зачем бы тогда спрашивали у тебя дорогу?

– Куда идете?

Бидхубхушон рассердился. Они так устали в пути, а тут еще солнце напекло голову. Целый день они ничего не ели, и их даже пошатывало.

– К черту в пекло! – ответил Бидхубхушон со злостью на вопрос торговца.

– Ты что, герой какой или внук раджи Боллобхо[46]46
  Раджа Боллобхо – могущественный правитель Бенгалии в XII веке.


[Закрыть], что так разговариваешь? Не видеть вам храма Кали. Уж я-то вам его не покажу! – закричал тот.

– Не покажешь и не надо! Пойдем, Нилкомол, мы и сами отыщем дорогу! – еще больше рассердился Бидхубхушон.

Но пройдя немного, он решил, что было очень глупо с его стороны сердиться на прохожего и таким образом вредить самому себе. В это время они увидели идущего в том же направлении брахмана с полотенцем, повязанным вокруг шеи, с меткой касты на лбу. Он держал в руках цветочную гирлянду. Бидхубхушон обратился к нему:

– Тхакур, как пройти в Калигхат?

– Не беспокойтесь! Пойдемте со мной, я иду туда же, – сразу ответил брахман и, точно старый знакомый, схватил Бидхубхушона за руку. Нилкомол и Бидхубхушон последовали за ним.

Брахман был жрецом храма богини Кали. Он отправился за добычей и встретил ее.

Занимая Бидху и Нилкомола приятной беседой, он повел их в Калигхат. К полудню они достигли берега Ганги и решили совершить омовение. При виде Ганги Нилкомол был страшно разочарован. Он воскликнул:

– Дадатхакур, это и есть Ганга? Это ее так славят? Наша речка и то лучше – там меньше грязи!

– В этой Ганге столько людей получают успокоение от забот. Чем мы хуже других? – ответил Бидху.

Выкупавшись, они оба направились в храм Кали. Священник не отставал от них ни на шаг. Он показывал дорогу. Нилкомол никогда не испытывал большого почтения к храмам, а при виде храма Кали совсем разочаровался.

– Дадатхакур, издали-то все лучше кажется! Ты сказал, что я не поверю всему увиденному. Да я и сам могу так построить, а у горшечника Рамы из нашей деревни вышло бы гораздо лучше!

– Ну и хорошо, раз он такой мастер, а лучше давай исполним то, зачем пришли сюда, – промолвил Бидхубхушон.

Теперь они уже могли созерцать статую богини Кали. У входа в храм стоял слуга. Едва Бидху и Нилкомол поднялись после пронама и молитвы, как этот служитель храма подскочил к ним и потребовал деньги.

– Сколько вам нужно? – спросил Бидхубхушон.

– Особого правила на этот счет нет, но не меньше восьми ан. Чем больше дадите, тем лучше для вас!

Бидхубхушон вынул из-за пояса мешочек, достал четыре аны и передал их слуге. Нилкомол ничего не дал и собирался пройти мимо, но служитель окликнул его:

– А ты ничего не даешь?

– Я слуга, что я могу дать? – ответил Нилкомол.

Когда вышли из храма, жрец тоже протянул руку:

– А что мне дадите?

– Тебе еще зачем давать деньги? Ведь мы уже дали! – изумился Бидхубхушон.

– То ты дал за разрешение помолиться, – пояснил жрец. – Ты бы еще миллион рупий дал! Из них я же ничего не получу. А ведь это я привел вас к богине Кали. Я дал вам цветов, дал киновари, вы же за это не платили!

Бидхубхушон вынул из кошелька еще четыре аны, отдал их жрецу, и хотел уже было уйти, но люди Калигхата не так легко отпускали тех, из кого можно было что-нибудь выжать. Увидев деньги в руках Бидхубхушона, по крайней мере человек двадцать пять мужчин и женщин с протянутыми руками окружили его и Нилкомола. Выбраться было невозможно. Пробуют они пойти вперед – их тянут за одежду сзади; повернут назад – хватают спереди; двинутся в сторону – их оттаскивают в другую. И люди вокруг так клянчили и шумели, что Бидхубхушон, не попади он сюда, и представить бы не мог такого, а если б рассказали ему, ни за что бы не поверил.

Бидхубхушон был страшно раздосадован и решил дать всем понемножку. Но что за наваждение? Кошелька за поясом не было. Он громко крикнул Нилкомолу:

– Что стало с моим кошельком, Нилкомол?

– Я думаю, как бы мне свою голову унести целой, а ты еще пристаешь со своим кошельком! – сердито ответил тот.

И действительно, голова Нилкомола была в опасности. Со всех сторон на его лоб падали капельки киновари. Однако не все попадали на лоб кто брызгал на щеки, кто в уши, кто на нос. Один человек даже попал ему прямо в глаз. Гирлянды цветов давили его своей тяжестью. Не выдержав, Нилкомол громко закричал:

– Зачем вы меня так мучаете? У меня ничего нет!

С большим трудом Нилкомолу и Бидхубхушону удалось выбраться из толпы. Потом они увидели, как та же самая толпа так же, как и на них, напала на другого верующего. Больше Нилкомол не мог выдержать.

– Дадатхакур, они опять приближаются! Я ухожу. Какой дурак здесь останется! – И Нилкомол пустился наутек.

Бидхубхушон с трудом поспевал за ним. В Калькутте не так-то легко спастись бегством! В тот же момент с криком: «Держите, держите!» – вдогонку за Нилкомолом бросилась толпа людей. Чем дальше бежал Нилкомол, тем больше становилось преследующих. Скоро Нилкомол совсем выбился из сил. Ведь они уже три дня были в пути, а в этот день к тому же еще ничего не ели. Поворачивая за угол, Нилкомол упал. Все в тот же момент окружили его. Но никто не знал, почему все они гнались за ним. А Нилкомол подумал, что эти люди даже в смертный час не пожалеют его, и закричал:

– Сюда, сюда, сколько есть венков и киновари, все бросайте в меня! Один глаз выбили, хотите и оставшийся выбить!

Люди решили, что он не в своем уме, и, посмеиваясь, разошлись.

От боли и обиды Нилкомол заплакал. Присев у края дороги, он стряхнул с себя пыль и повернул обратно, навстречу Бидхубхушону. Но потерял дорогу. Нилкомол кружил почти до сумерек, но так и не смог отыскать храм. От голода он совсем ослаб. Когда упал, спасаясь бегством, то во многих местах содрал себе кожу о камни. Наконец он опустился у двери какого-то дома и горько заплакал, не зная, куда ему идти одному, где приклонить голову. Так сидел у двери и плакал.

Поздно вечером вернулся со службы хозяин дома. Увидев у порога плачущего человека, хозяин участливо спросил его:

– Ты кто?

– Я Нилкомол.

– А почему же ты здесь сидишь и льешь слезы?

– Я заблудился!

– Вот что! Как же это ты заблудился?

Нилкомол подробно рассказал все, что с ним случилось. История Нилкомола растрогала хозяина. Он пошел переодеться, затем позвал Нилкомола в дом, накормил и напоил его. Поев, Нилкомол почувствовал себя бодрее. И решив, что сейчас самое время познакомить хозяина со своим талантом, обратился к нему:

– Я пришел, чтобы устроиться в труппу бродячих артистов; я умею хорошо играть на скрипке.

– Ну-ка, сыграй что-нибудь, я послушаю! – попросил хозяин.

Нилкомол стал доставать скрипку, но, развернув ее, не мог сдержать слез. Он увидел, что она разбита. А скрипка составляла все его богатство.

– Что с тобой? – спросил хозяин.

Нилкомол молча показал скрипку хозяину, и тот тоже опечалился.

– Ну, успокойся, я тебе другую скрипку куплю! – сказал он.

– Конечно, скрипку можно купить, да уж не такую! – огорченно проговорил Нилкомол.

– Пойдем со мной вместе в лавку; выберешь там скрипку, какую захочешь.

Нилкомол вытер глаза. После ужина он остался ночевать в этом доме.

Все состояние Бидхубхушона заключалось в его кошельке; словами не выразить его отчаяния, когда он обнаружил пропажу. Он видел, как за Нилкомолом погналась целая толпа людей, и окончательно растерялся. Он вспомнил поговорку: «Один в город придешь – вдоволь горя хлебнешь». Из глаз Бидхубхушона, уставшего с дорога, измученного мрачными мыслями и голодом, хлынули слезы. Он сидел на берегу Ганга, погруженный в печальные думы, и в это время увидел жреца, с которым познакомился прежде. Тот снова вышел на охоту. Бидхубхушон спросил у него, где бы он мог получить немножко еды.

– Есть о чем беспокоиться! Пойдем со мной, я дам тебе пищу, принесенную в дар богине, – ответил жрец.

Бидхубхушон вместе с ним пошел в храм Кали, поел пищи, предназначенной богине, и улегся в углу храма. Так он провел ночь.

На рассвете следующего дня Бидхубхушон спустился к берегу Ганга, выкупался и вернулся в храм. Он ни с кем не заговаривал, и никто не вступал с ним в разговор. Когда в храме стало слишком много народу, он ушел бродить по городу. В положенное время он вернулся, получил еду и, как в предыдущую ночь, опять ночевал в храме. Так устроился Бидхубхушон.