Текст книги "Загадки казацких характерников"

Автор книги: Тарас Каляндрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Среди вещей Прильвицкого клада, найденного в XVII в., которые, по оценкам ученых, выявились набором ритуальных предметов из храма древних лютичей Ретры, были найдены и бронзовые жертвенные ножи. На ножах древнеславянскими рунами было написано имя того бога, которому приносили жертву с помощью именно этого ножа. Имя одного их этих богов было Пла (38, 215). Вероятно, подобное божество было и у пелазгов, недаром один из их городов называется Плакия (59, 27). Фракийские племена апсинтиев вспоминают бога Плейстора, которому приносили в жертву врагов (59, 426). Напомним, что по одному из древних преданий, Запорожскую Сечь основали именно пластуны и плавки, которые пришли с берегов Азовского моря (357, 126–127). Историки не задавались вопросом, что означают эти два названия и почему казачество состояло из двух частей. А между тем, о «скифском племени плавков» вспоминал еще средневековый чешский историк Козьма Пражский, отмечая, что у них для женщин нет различия между мужской и женской одеждой и они сами выбирают себе мужей (такой обычай в Украине застал еще Боплан) (153, 45).

Нож из Прильвицкого клада.

Античные авторы тоже вспоминают о касте верховных жрецов у гетов, которые имели название «плеисты» или «полистаи», что обозначает «наиболее знатные», «самые достойные». А относительно гетов, то еще в VII в. византийский историк Феофилакт Симокатта говорил: «геты – это старинное название славян». То есть, на Сечи собрались военно-жреческие общества со всей Украины. Подтверждают это и другие легенды самых запорожцев о возникновении Сечи, связывающие казаков с Карпатами или Балканами, где когда-то существовали плеисты-полистаи: «Запорожцев сначала было всего шестнадцать человек и назывались они черногорами…» (282, 110). Теперь поколение запорожцев, которое оставило Сечь при Екатерине II, говорят, живет под турками на Черных горах, и казаки опять зовутся черногорами (282, 110). Или от киев-полян которые и могли быть таинственными плавками: «Вначале запорожцы назывались киями и не тут жили, а где-то в лесах под Киевом. Киями звались потому, что в походы ходили с дубинками[13]13
  Кийок (укр.).


[Закрыть] (282, 170). Интересно, что слово кий с древних времен означало не только палку, но и молот.

Легенда рода таинственных гуннов рассказывает о необычном переходе охотниками Азовского моря (Меотидского болота), которые шли следом за волшебным оленем. И не был ли этот олень волшебным золоторогим оленем, а охотники – пластунами, поклонниками бога Пла, которые, идя за оленем, перешли Азовское море и попали в Украину? Не потому ли у карпатских верховинцев, которые по сей день носят старинную зимнюю одежду гуню, сохранилось архаичное название оленьих и козьих троп – плай, на которых зверей в засадах подстерегают охотники (351, 263).

Черноморский пластун. Фото ср. XIX в.

Древнее рельефное изображение священного оленя. Винничина, с. Буша.

Поэтому и не удивительно, что у пластунов мог существовать культ росомахи. Сами пластуны образно объясняли название своего боевого искусства как: «волчья пасть, лисий хвост». Эта характеристика идеально подходит именно к росомахе, которая отличается как своей смертоносной хваткой, так и умением искусно заметать следы. А то, что именно пластуны сохранили архаичные военные знания и традиции, не подлежит сомнению. Они дольше всего сохранили у себя традиционную запорожскую прическу: чуб (осэлэдэць), которая была отличием арийских воинов еще 20 тыс. лет тому назад. Еще в середине XIX в. кавказские верховинцы, которым удавалось захватить в плен черноморского пластуна, вынуждены были отрезать волосы, иначе его никто не хотел купить (пластуны отказывались работать и всегда ухитрялись сбежать из плена) (3, 254). Такая традиция сохранилась еще с времен запорожской Сечи. Так, в документах упоминается запорожец Левко Товарищ Пластуновского куреня, который в 1694 году сбежал из Очаковской неволи, куда попал во время морского похода атамана Якова Чалого (356, III, 161). Позже он героически погиб во время столкновения с московским ратными людьми, когда они коварно напали на запорожцев в крепости Тавани 15 августа 1699 года (356, III, 161). А среди кубанских казаков обычай ношения казацкого чуба просуществовал, несмотря на царские запреты, даже во времена Первой мировой войны (104, 93). Во время освободительной борьбы эта древняя арийская военная прическа была распространена среди воинов Украинской Народной Республики в Вольном казачестве и в воинских частях Гайдамаков и Запорожцев.

Без преувеличения пластунов можно назвать казацким спецназом. Недаром же даже сами казаки считали их каким-то таинственным орденом, в который могли пригласить только избранных.

Пластуны составляли серьезную опасность для любого врага, потому что, в отличие от принятой на протяжении веков в московской армии практике заваливания врагов трупами своих солдат («бабы новых нарожают!»), всегда пытались воевать грамотно, с умом, постоянно находя новые военные хитрости. Скажем, уже в XX в. с появлением новых видов оружия и способов ведения войны пластуны были инициаторами многих нововведений. При атаке с перебежками пластуны применяли такой прием: на ходу расстегивали нижние лямки казацкого рюкзака – "Сидора" и при залегании резким движением перебрасывали его через голову перед собой на землю, получая таким образом и защиту от пуль врага и удобную опору для своего ружья (343, 1).

Пластуны практиковали и такую хитрость: в сумерках они подползали к вражеским траншеям, поднимались, давали залп и с криком «Ура!» снова падали. Когда враг отвечал на залп, они снова с криком «ура» молниеносно бросались в траншею и рубили там врагов кинжалами (18, 78).

Пластун времен Севастопольской кампании. Рисунок Жюле.

Черноморские пластуны. Фото нач. XX в.

Внутренний козырек на шапке черноморского пластуна.

Между прочим, именно украинские казаки еще в XVI в. подарили Европе умение копать окопы («шанцы») и воевать в них. Кроме того, казаки использовали для обороны окопов прототип поздних заграждений из колючей проволоки: они обкладывали их «драчами», т. е. ветками колючих кустарников, и скрываясь за ними, спокойно отстреливались от врага (158, 59). Еще раньше запорожские пластуны изобрели внутренний козырек на шапке, который при необходимости выворачивался наружу и защищал глаза разведчика от дождя, снега и яркого солнца. Чтобы переправиться вброд через стремительные горные реки с сильным течением, пластуны переходили реки группами, держась за руки. Так они умудрялись переходить горные реки даже ночью (104, 50). Считается, что казацкий танец «ползунец» (вприсядку) является произведением именно пластунов. Ведь у казаков существовала еще другое название пластунов – ползуны.

Ползуны – одно и то же, что и пластуны – говорит исследователь казачества Андрей Чайковский в исследовании о Запорожской Сечи (333, 31). Интересные загадки о ползунах-пластунах сохранились в украинском фольклоре: «Ползун ползет – семьсот игл везет» или «Ползун ползет – на базар иглы везет». Но на самом деле ежик не ползает, а бегает. Как известно, в древности загадки имели более высокий сакральный смысл, играли важную роль в ритуалах, отгадывание загадок было прерогативой посвященных. Наверно, ползун-ежик имеет какую-то связь с «полизуном». По украинским легендам, «полизун» – сказочное существо, великан, одна рука которого величиной с обычного человека, он не ходит, а ползает на коленях (86, III, 284). Кроме того, в днепровских плавнях водилось множество змей. Недаром даже порог Днепра «Вольный» имел другое название – «Гадючий» (355, 99). Многие гадюк водилось и в степи. Поскольку пластуны были вынуждены ползать между всяких гадов, у них были свои ритуалы и обереги на случай встречи с гадюкой. Ведь, ползя, пластун должен ее отогнать или обезвредить, к тому же сделать это бесшумно, чтобы не привлечь внимание врага. Еж у пластунов вероятно играл роль в лечебных и защитных обрядах против змей. Жир и мясо ежа издавна использовались как лечебные средства. Ученые обнаружили, что организм ежа имеет чрезвычайную устойчивость к яду гадюки, даже цианида. Вероятно, что это и стало причиной возникновения сакральной загадки. Кроме того, еж в Украине всегда был символом победы над змеями. По народным поверьям змеи обладают магнетической силой, от их гипнотического взгляда, например, лягушки или птицы сами бросаются в разинутую пасть рептилии. Еж же в украинских верованиях выступает как победитель змеиных чар: при встрече со змеей еж хватает ее за хвост и сворачивается в клубок. Змея, пытаясь укусить ежа, натыкается на иглы и погибает. Так и запорожские пластуны были своеобразными ежами на пути различных змеев-пришельцев, которые тучами лезли на нашу благодатную землю.

Мушкет. XVII в.

Пластунский генерал Иван Гулига.

Отряд пластунов времен Российско-турецкой войны 1877-78 гг.

Пластуны имели много секретов, из-за чего даже среди казаков имели репутацию характерников. Например, они умели с осени определять продолжительность и суровость зимы, исследуя хребты и внутренности диких кабанов (250, 226). Но и здесь нет никакой мистики, а только знание законов природы и здравый смысл. Ведь казаки знали, что животные интуитивно чувствуют приход суровой зимы и стремятся нагулять как можно больше жира. О таком гадании знали еще в XIX в. в селах Черниговщины.

Перед боем пластуны всегда одевали чистую рубаху. Для многих это было странным и непонятным ритуалом. В частности, знаменитого казацкого атамана Семена Палия за то, что он всегда перед боем надевал чистую рубашку, народ считал великим колдуном (293, І, 78; II, 163). На самом деле, как доказал известный исследователь казацкой медицины Анатолий Пастернак, это был чисто практичное мероприятие – чтобы было чем перевязать рану, ведь в те времена бинтов не было, а раны перевязывали рубахой (234, 39). О пластунах также говорили, что они ловят пули голыми руками. У казаков существовало поверье, что вражескую пулю, которая пролетела около тебя или упала к ногам, следовало положить в карман на счастье. Такой обычай наблюдался среди пластунов еще во время Первой мировой войны. Предоставим слово очевидцу тех событий, офицеру Кубанского казачьего войска: «Бой начался с артиллерийской подготовки. Сам Гулига (знаменитый генерал пластунов, командир 2-й пластунской бригады) в первых рядах. Турецкая пуля, ударившись о камень, расплющилась.

– «Это к счастью, – весело говорит Гулига, поднимает ее и ложит в карман»(104, 36).

Для незаметной передачи информации пластуны имели оригинальную систему условных сигналов. «В совершенстве подражая и голосу птицы, и плачу шакалов и крику совы, пластуны при необходимости перекликаются друг с другом и этим предупреждают об опасности. Подбрасыванием своей шапки высоко в воздух он обманывает врага, который воспринимает этот шум в тишине за полет ночной птицы, несколькими искрами от удара кинжалом о кремень он дает знать о себе товарищу – и горе тогда врагу, захваченному врасплох» (167, 59). Именно с помощью такой системы сигналов захватили запорожские пластуны Хаджибей во время Очаковской кампании. «Суворов, говорят, послал донцов, чтобы те непременно сожгли Охчибей. Но у Турка было много заготовлено: сена, хлеба, всевозможной всячины. Вот Донцы и пошли; но, увы, – побоялись Турка; не сделали ничего. Как его, говорили, поджечь? Турка там сила. Днем на явную смерть не пойдешь; а ночью вокруг будут засады, – так страшно; – застукают – там и капут; понюхали, понюхали, и с чем пошли, с тем и вернулись. Суворов рассердился; – послал их во второй раз, – они и второй раз тоже; он снова в третий раз – они и в третий раз вернулись, ничего не выполнив. Тогда Суворов, увидев, что не с Донцами решить это дело, нарядил Черноморцев. Вот Черноморцы, выбрав такую ​​ночь, что ни зги не видно – темная, хоть глаз выколи – подошли ближе, и послали несколько человек разведать, где, что и как обстоит; а сами давай собирать на ощупь сухой бурьян, и чтобы было видно, где кто находится, давали кресалом знак. Как пустит кресалом искры, так и видно. То есть для того, чтобы не очень разбрелись, и чтобы голоса один другому не подавали. Вот как прознали от тех, что посылали в разведку, в каком месте можно пройти; – кого оставили стеречь лошадей, а кто в охапку сухой травы – и в Очжибей; – когда же туда пробрались, позаталкивали куда только можно под крыши сухой ботвы, и как зажгли со всех концов, то на удачу, или в самом аду, так клокочет, как там заклокотало. Все до дна выгорело; – а живехонькие Черноморцы все до одного убежали. Вот тогда Суворов и говорит: «Ай да ребята, вот молодцы, а не Донцам чета. Спасибо, удружили» (306, 55).

В российских войнах пластуны имели огромное значение как разведчики, или снайперы, когда из-за какого-либо укрытия «просвечивали» неосторожных врагов. Казацкая смекалка и высокое боевое искусство всегда помогали им выходить победителями из безнадежных ситуаций. Вот типичный случай со времен участия черноморских казаков в войне с персами. Однажды казаки отбили во время морского похода несколько кержим, частично пустых, частично с товарами. Сильным дуновением ветра одну кержиму под командованием лейтенанта Опанчина отнесло от других и понесло к вражескому берегу. На судне было десять черноморцев, из них двое больных, и армянские купцы с товарами. С берега их заметили: около полутора сотен персов выехали к верной добыче. Лейтенант Опанчин пересел с двумя матросами в лодку, посадил еще четырех купцов и отплыл с ними к нашему боту, который был неподалеку, а казаков бросил спасаться кто как знает. Черноморцы не испугались, несмотря на то, что все армяне, которые были на кержимы, залезли под палубу. Первым делом они выбрали старшим Игната Сову. Когда персы подняли на своих лодках красный флаг, Сова приказал распоясать одного армянина и поднять его пояс тоже красного цвета. Персы ответили градом пуль. Со своей стороны казаки ударили из ружей «с условием: без промаха», причем положили всех персидских офицеров; затем начали выбивать меньших командиров. Персы сразу притихли, большинство со страха спрятались за борта. Так «ухватив шилом патоки» они повернули к берегу. – «Еще не погибла казацкая слава, – написал Головатый, если восемь человек смогли дать отпор персам, значит у черноморцев есть сила!» (3, 241).

Кубанец. Рисунок И. Северина.

Казак пленил турка. Рисунок А. Пичугина.

Казаки в море. Со старинного рисунка.

В советском снайперском учебнике для учащихся суворовских училищ, напечатанном в 1948 году (85), в разделе посвященном маскировке, описывается умение запорожских пластунов маскироваться в небольших стожках пшеницы или ржи, и надев их на себя, незаметно подкрадываться к врагу. Особое восхищение вызывает описание умения казаков маскироваться на голой земле: «Надо запорожцам выведать, что делается у турков, а те на открытом песчаном берегу, – никак не подберешься. Но запорожец и здесь найдет выход. Разденется догола, вымажется сырой глиной, а затем обкатается с ног до головы в песке, только глаза блестят, и ползет на берег. Все выведает, а его ни один турок не заметит» (85, 281). Пластуны стали изобретателями маскировочной одежды. Так, получая новую форму, пластуны сразу же вымазывали ее в грязи – чем грязнее, тем лучше – «от земли незаметнее» (18, 85). Позже такую хитрость использовали и воины УПА, например, надевая холщовую униформу они катались в них по лужайкам, заросшим черникой, от чего форма превращалась в маскировочные халаты (213, 25). Боевое искусство пластунов описал в книге «Казаки – история народа-воина» (Нью-Йорк, 1945) американский репортер Морис Гиндус, который во время Второй мировой войны был в Советском Союзе и видел на Кубани старых пластунов. В 1944 году, просматривая советские газеты, он натолкнулся на заметку о том, что на Кубани россияне подготавливают школьников к партизанской войне с немцами и учат их, кроме всего прочего, ползать «по-пластунски». Когда же М. Гиндус спрашивал знакомых россиян, что обозначает слово «по-пластунски», никто ему не смог это объяснить. Посетив Кубань, он узнал не только о значении этого слова, но и много подробностей из жизни кубанских пластунов.

Именно кубанские казаки изобрели и усовершенствовали ползание и дали ему это название: «Оно происходит от слова "пласт" – слой земли. Ползать «по-пластунски» – значить ползать как слой земли, а «пластун» – это казак-пехотинец, который обладает таким умением. Когда он в этом специалист, то может часами ползать или лежать в грязи, в болоте, в камышах, в кустарнике или высокой траве, иногда по шею в воде или талом снегу, не выдавая своего присутствия, даже не вызывая подозрения у врага, который там бродит или ездит. Такой воин является хорошим разведчиком и первоначальным делом пластунов являлась разведка.

Казаки в море. Рисунок Н. Дерегуса.

Запорожец в засаде. Рисунок И. Павленко.

Со временем казак развил свои способности. Быстро и невидимо, как змея, он подбирался к вражескому часовому или артиллеристу и наносил ему роковой удар. Выглядело это так, будто бы это сделал невидимый дух. Таким беззвучным и невидимым был «пластун», что тот, на кого он напал, вряд ли понимал, что произошло. Граната была излюбленным оружием «пластуна». Он умел ее бросать. Но это не было его единственное оружие. Одетый в казацкую «черкеску» (свободный черный плащ), знаменитый кавказский головной убор или казацкую овчинную шапку и сапоги из свиной кожи, он носил, кроме привязанного к поясу чайника и сухарей, винтовку с прикрученным коротким штыком и козлиный рог с порохом. Как замаскированный стрелок, ползун, наблюдатель и подслушиватель, «пластун» мог проколоть, из винтовки или гранатой убить врага или поймать его «арканом» (лассо из конского волоса). Лежа как «пласт», он применял этот ковбойский способ против атакующего его всадника, и против бдительного и небдительного часового. Он мог задушить свою жертву или взять ее в плен и иметь «языка», т. е. информацию.

Черноморцы собираются на войну. Со старинного рисунка.

Пластуны на реке Кубань. Фото нач. XX в.

В первую очередь, «пластун» был человеком необычайной силы, выносливости и терпения. Он знал одиночество и нужду. Он не боялся злоключений и опасностей. Он всегда хорошо знал, какие непредвиденные схватки его ожидают и как ему тогда бороться. Он всегда был готов воспользоваться всем, что его окружало: климатом, территорией, движением или звуками природы – чтобы атаковать врага, следить за ним, сделать на него засаду и схватить его быстро и бесшумно, где только можно это сделать. Он терроризировал врага чтобы тот боялся болот, прудов, рек, высокой травы и любой топографической или ботанической обстановки, в которой мог действовать этот казацкий пехотинец» (64, 1—18).

Именно пластуны научили царскую армию пить чай (до этого был обычный кипяток) и ползать «по-пластунски». Ведь они никогда не пили сырую воду, предупреждая кишечные инфекции, а пили травяные чаи из лепехи (аира), тысячелистника, зверобоя и полыни. Чтобы нагреть воду, пластуны ухитрялись разжигать небольшой костер даже в дуплах деревьев. Если же по разным причинам им приходилось употреблять сырую воду, то перед этим они глотали горстку древесного угля, взятого из костра (небольшой запас его носил с собой каждый пластун). Кроме того, пластуны имели при себе кошель, в котором хранили порошок из сухих трав: полыни, душицы, девясила (омана), кориандра (кинзы), эстрагона (тархуна). Этот порошок добавляли в еду или просто глотали, что являлось прекрасной защитой от инфекционных болезней. Так, во время Крымской кампании, по свидетельству современников, пластуны оказались крепче и здоровее не только от московских солдат, но и от турок, сарацинов, французов и даже англичан, которые имели опыт войн в знойных колониях (в частности в Индии) (234, 38–39).

Казаки в дозоре. Рис. В. Верещагина.

Вот как описывали московские офицеры пластунов, увидев из впервые в Севастополе во время Крымской войны: «Войск в Севастополе было мало. Незадолго до первой бомбардировки прибыли черноморские пластуны-казаки, в своих изношенных до предела полуазиатский костюмах, то есть в чекменях, папахах, шароварах разных цветов и узоров. Этот костюм дополнялся лаптями и постолами из сырой, невыделанной воловьей кожи. Мы на пластунов имели мало надежды, судя по их малорослости и уже немолодому возрасту: некоторые пластуны имели от 40 до 50 лет. С построением они решительно не были знакомы, но вооружение имели хорошее. Словом, и в одиночку, и вместе пластуны были невзрачными. Мы над ними посмеивались: «Вот которое есть еще в России пряничное войско» – говорили наши доморощенные зубоскалы… Но пластунам принадлежали первые подвиги с самого дня вступления их в Севастополь, и насмешка наша обернулась против нас самих» (101, 317).

В Севастопольской кампании пластуны совершали настоящие подвиги. Они так научились попадать во вражеских солдат и артиллеристов даже через маленькие амбразуры, что по Севастополю распространилась поговорка: «Пуля слушается пластуна, как верный пес своего хозяина».

Черноморский пластун. Современный рисунок.

Черноморские пластуны. Фото нач. ХХ в.

Вот типичный пример их разведдеятельности тех дней: «1855 г., когда подразделение союзных войск заняло укрепленную Фанагорию, пластуны, которые находились на переднем крае, все тревожили гарнизон этой небольшой крепости мнимыми приступами. Около 20 пластунов ночью подкрадывались к самой Фанагории, проползая на животе и локтях два-три километра через колючие бурьяны, сквозь вражеские передовое охранение и залегали перед самыми укреплениями, иногда даже под амбразурами в корягах и сорняках на целый день, лежа без единого движения. На следующую ночь, когда все утихнет в крепости и сменится караул, после условного свиста вылетали из укрытия и со страшным криком и шумом бросались в амбразуры. Перепуганные часовые поднимали стрельбой тревогу и кричали: «Нападение! Штурм! Враг в крепости!» Поднимали весь лагерь и через несколько минут все войско было готово к бою. Моментально начиналась стрельба со всех винтовок и пушек. Треск от взрывающихся грана, бомб, ракет и картечи заглушал все. Пули врывались в землю и бурьян, ища врага, которого там уже не было. Пластуны же, уничтожив ближайших часовых, забегали в ближайший барак и прямо с постели хватали испуганного офицера, или даже успевали заклепать одно-два орудия, и очень быстро уходили в свой лагерь. Стрельба врага потихоньку стихала.

Как-то раз удалось пластунам захватить в плен двух французских офицеров. Атаман похвалил пластунов за их отвагу и шутя сказал, что все приводят к нему в синих мундирах, а он хотел бы иметь и в красных (англичан).

Пять пластунов пошло за добычей и не было их 5 дней. Километр-два проползли они на животе, между колючим бурьяном, с большой осторожностью миновали цепь передовых постов. Днем лежали в бурьянах, а ночью ползли дальше. На следующий день таким же образом доползли непосредственно в сам вражеский лагерь, где спрятались в высоком и густом бурьяне, терпеливо ожидая добычу. Дожидались они в бурьяне еще два дня, оставаясь без воды и почти без еды, если не считая немного сухого хлеба, который был в карманах. За это время мимо них прошло много офицеров и солдат, но они их не трогали, т. к. им нужны были красные мундиры, хотя среди проходящих наверно были и англичане, но в других одеждах. Наконец, вечером на второй день, мимо места, где лежали казаки, проходило два англичанина в красных мундирах. Как дикие коты, набросились на них пластуны, сбили с ног и пока они успели еще схватиться за оружие, и даже закричать, казаки заткнули им рты охапками сухой травы, связали им руки и ноги, да так избили, что бедные англичане еле дышали. Можно себе представить, как осторожно должны были казаки возвращаться с тяжелой добычей, проползая может более трех километров, во вражеском лагере и между постами. Наименьший шелест мог им изменить и выдать в тяжкую неволю, или на смерть.

Не застав атамана дома, пластуны пошли к воинской управе и предстали перед ним, как были: красные от царапин и комаров и покрытые грязью и лохмотьями. Они простодушно рассказали все своим запорожским говором: «Ваше превосходительство, вы говорили тогда, когда мы схватили синих, чтобы мы еще достали красных… Вот эти и есть красные…» (325, 49–52).

Казаки тренируются в стрельбе. С картины В.Верещагина.

Черноморские пластуны. 1848 г.

Надо отметить, что их атаман, войсковой старшина Федор Даниленко, тоже показывал пластунам чудеса храбрости: невзирая на почтенный возраст, постоянно ходил с ними в цепи или в секреты в самые опасные места. Он был характерником, потому что, как пишут современники, Бог миловал его, за все время он не был ни раненым, ни контуженым (267, 184).

Как-то солдаты попросили Даниленко рассказать о том, как он управился с несколькими французами. «А то что же?» – рассказывал храбрый казак. Ночь. Я иду себе – ничего не вижу. Я и шашку выхватить не успел, схватили меня чертовы французы и тянут. Я упираюсь. Хочу закричать – один за горло держит. Я того, что за горло держит, схватил за винтовку, а другого держу за грудки, винтовку из рук выбил и тяну обоих к шашке. Тут я вспомнил – при мне кинжал… Один упал. А второй бросился наутек» (18, 79).

О тактике пластунов дает представление еще такой случай времен Крымской войны. Однажды надо было сжечь большой склад сена, который находился за Черной рекой в глубоком тылу врага и круглосуточно охранялся густой цепью вражеских часовых. Сжечь сено откликнулось 30 пластунов под командой урядника Демьяненко. Дождавшись ночи, когда ветер начал дуть в их сторону (чтобы относил от врага не только запах, но и звуки движения пластунов), пластуны незаметно перебрались на вражеский берег и устроили засаду. Трех самых опытных и ловких пластунов послали ползком к сену, чтобы поджечь его с середины. Через пол часа дело было сделано. Отважная троица бросилась наутек, французы погнались за ними. Но товарищи, которые лежали в засаде, пропустив своих, дружно дали залп по разгоряченным преследователям. Часть французов упала мертвыми, а остальные остановились и откатились назад. Пока к французам подошло подкрепление, пластуны успели вернуться на бастион, а французы еще долго стреляли по оставленным на кустах казацким шапкам (66, 259).

Пластуны делали не только чучела воинов, но и целые артиллерийские батареи, нагребая землю, вкапывали туда полено, которое обкладывали соломой, отчего они блестела как медь. По речкам они по старинному запорожскому обычаю пускали бревна, обвешанные всяким мусором, которые враги воспринимали за лодки (18, 86).

А отношение пластунов друг к другу, их взаимовыручка производило сильное впечатление не только у врагов, но и у московского командования. Так, однажды после ожесточенного боя московский главнокомандующий, князь Меншиков, заметил на поле боя одного отставшего от войск казака, который время от времени стрелял по врагу и перебегал с места на место, когда основные силы давно уже отступили. За ним послали пластунов. Когда его привели в палатку к князю, то на вопрос, почему он остался позади других, он рассказал следующее: «Находился я в цепи, подошли к речке, перебрались через нее, за ней другая. Враги рядом, мы – за сабли. Тут дали команду – отходить назад. Смотрю – три наших раненых. Я – один. Известное дело: трех не подберешь. Вот я им и скомандовал: ползите, братцы к своим, а я прикрывать буду. Как замечу, что они остановятся, и я остановлюсь; сделаю пять-семь выстрелов по врагу и снова в поход» (66, 260).

Не забывали на войне пластуны и о знаменитом казацком юморе. Как-то один пластун, находясь в разведке, подкрался к английским позициям и спрятался за большим камнем, перед которым находилась большая яма. Глянул в середину – а там четыре англичанина варят говядину. Надо присоединится к их коллективу, – подумал пластун, да как крикнет во всю глотку «Ура, ребята!». Англичан как ветром сдуло; не то что мясо, и оружие бросили. Тогда пластун спокойно опустился в яму, забрал три новеньких винтовки, бутылку рома, а заодно уже и котелок с говядиной – не пропадать же добру (66, 262).

После войны пластуны вспоминали: французы – народ удалой, а англичане степенные и учтивые. Бывает наш брат нагрянет неожиданно на англичанина, вырвет ружье и скажет «айда мусье! – он и идет себе смирно, а француз станет еще брыкаться, фыркать. Попадались такие сердитые, что и кусались. Ну, с этими не церемонились, стащил вниз панталоны – на руки ему, а галстук на усы – вот он и марширует (66, 262).

Именно от пластунов вошло в терминологию всех армий мира понятие «снайпер». Англичане и французы не понимали, как пластуны так метко попадали в маленькие амбразуры, уничтожая их воинов. После окончания Крымской кампании английские и французские офицеры ходили посмотреть на пластунов, как на диво. Конечно, пластуны показывали им свое искусство. Даже устроили соревнование с пленным французским зуавом, о которых ходила слава, что нет лучше стрелков, чем они. Когда стреляли по неподвижным целям, мастерство оказалось одинаковым. Когда же начали стрелять по мишени, которую подбрасывали вверх, преимущество сразу оказалось за казаками.

Меткость пластунов вырабатывалась побережництвом, то есть охотой на побережников[14]14
  Песочник (русск.), calidris (лат.).


[Закрыть] (птицы из семейства куликов). Попасть в кулика чрезвычайно тяжело – он очень быстро летает и чуть ли не каждую минуту меняет траекторию: как только взлетит, сразу бросается в сторону, потом делает несколько зигзагов и после этого, как молния, бросается вперед и не успеешь оглянуться, как вместо кулика замигает только точка, поэтому стрелять в него необходимо молниеносно, навскидку. Тот, кто может подстрелить на лету эту небольшую птицу, считается среди пластунов хорошим стрелком-«побережником». Англичане ввели и у себя такую охоту на куликов, и через некоторое время она стала чрезвычайно модным развлечением среди широких слоев населения, даже среди знати. Поскольку один из видов куликов бекас – на английском языке «sniper», то того, кто мог его подстрелить (то есть меткого стрелка) называли снайпером («sniper»), а искусство охоты на куликов снайпингом. Интересно, что после разрушения Сечи много пластунов перебралось на Западную Украину и как прирожденные охотники преимущественно устроились на работу лесниками. Поскольку они часто называли себя побережниками, то спустя этот термин в Западной Украине стал означать – лесной охранник. А «побережництво» стало тоже модным развлечением в Галиции.