Текст книги "Загадки казацких характерников"
Автор книги: Тарас Каляндрук
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
В давние времена наши предки обычно клялись «Верой и Правдой» строго соблюдать любые клятвы или обязательства (286, и, 230). Вера в Индии также означала кровное родственное общество одной касты. Известный историк Иван Кузич-Березовский приводит такой факт: в его родном Березове еще до Первой мировой войны, когда нападали на парня боярского рода (Березов делился на выходцев из бояр и крестьян), то парень при отражении нападения должен был, обороняясь, непрерывно кричать «вера, вера, вера…» и на этот призыв со всего Березова немедленно сбегались «боярские» хлопцы ему на помощь (171, І, 304).
В раджпутив существовал особый тип воина – «джамдж-пи», («который преодолевает смерть силой духа»). Такой воин, когда ему отсекали голову, продолжал сражаться и мстить своим врагам. Считалось, что смерть через отрубание головы унизительная и лишает убитого воина его «раджпуты» – пути воина. Обезглавленный джамдж-хар очищает свою раджпуты тем, что сам мстит своим врагам и таким образом снимает бесчестие смерти через отсечение головы. В многочисленных раджпутских легендах, преданиях, рассказах, которые и сейчас поражают воображение, рассказывается о таких случаях. В одной из баллад говорится о том, как герой, которому враг мечом срубил голову, продолжает вращаться вокруг своего меча и громить врагов. Это жуткое зрелище продолжается до тех пор, пока кто-то не набросит на героя знамя голубого цвета, тогда умерший падает бездыханным. В другой балладе рассказывается о воине, которому отсекли голову, а его тело продолжало биться, и только через 48 минут упало на землю (321, 133). Многие раджпутских кланов и поныне поклоняются своим предкам – «джам-джхарам», почитая их как героев.
Помнится, как в детстве мой дедушка забавлял меня, напевая старую песню о солдате-артиллеристе, которому вражеская пуля оторвала руки, ноги, а потом и голову, а он и дальше продолжал воевать:
Интересно, что подобная песня есть у чехов и словаков.
Він гармату заряджав,
Ой, ладо, гей, люлі!
І пісню він співав,
Ой, ладо, гей, люлі!
Снаряд тут пролітав,
Ой, ладо, гей, люлі!
1 голову йому зірвав,
Ой, ладо, гей, люлі!
А він все заряджав,
Ой, ладо, гей, люлі!
І пісеньку співав,
Ой, ладо, гей, люлі![33]33
Он пушку заряжалОй, ладо, гей, люли!И песенку пел,Ой, ладо, гей, люли!Снаряд тут пролетал,Ой, ладо, гей, люли!И голову ему оторвал,Ой, ладо, гей, люли!А он все заряжалОй, ладо, гей, люли!И песенку пел,Ой, ладо, гей, люли!
[Закрыть]
Языческий припев «Ой, ладо, гей, люли!» свидетельствует, что песня могла существовать еще в дохристианские времена. Только с появлением артиллерийских орудий слова в ней изменялись, а суть оставалась неизменной. Думаю, эта песня могла распространиться у чехов и словаков во время знаменитых Гуситских войн, ведь известно, что в армии знаменитого гетмана таборитов Яна Жижки были значительные отряды казаков во главе с князем Федором Острожским, которого считают знаменитым пластуном и характерником (10, 5). О Федоре Острожском, как и о его отце Даниле, наши историки вспоминают нечасто. А между тем оба были отважными воинами и патриотами своей земли. Так, именно Данило Острожский помог галицкому воеводе Дмитрию Детьку (Дядьку) освободить Львов и Галичину от оккупационных войск польского короля Казимира. Прибыв в Галицию, князь Данило «быструю учинил битву», судьбу которой решил поединок Данила Острожского с воеводой польского короля Войтехом Целеем, которого князь победил, нанеся ему смертельную рану (144, 157). Именно Даниил Острожский блестяще провел операцию по освобождению претендента на престол Великого княжества литовского князя Свидригайла из Кременецкого замка и совершил много других подвигов, защищая свою землю от врагов.
Князь Федор Острожский. Рисунок Г. Гуртового.
Достойным славы своего отца оказался и его сын Федор Данилович Острожский, которого называли великим полководцем земли Волынской. Этот князь участвовал со своим войском в известной Грюнвальдской битве (1410). Именно здесь он познакомился и побратался с легендарным Яном Жижкой, который во главе отряда чешских рыцарей прибыл на помощь польско-литовско-русской армии. А Ян Жижка, который потерял в этой битве один глаз, именно под Грюнвальдом впервые познакомился с использованием русскими воинами повозок для обороны лагеря. Об этом свидетельствуют чешские историки, в частности Р. Урбанек и другие, а у нас об этом и дальше молчат (319, 8). Позже Федор Острожский со своими казаками ходил в Чехию помогать Яну Жижке в борьбе с германским императором. Как советник и собрат он научил его не только делать полевой лагерь из повозок, так называемый «вагенбург», а также различным другим хитростям. Так, в битве при Судомержи в 1421 году он посоветовал использовать новую и неизвестную тогда тактику борьбы с закованными в броню рыцарями, которую использовали пластуны: загнать их в спущенный заиленный пруд, где на дно набросаны женские платки и шали. Спешенные рыцари, которые бросились в атаку через болото, вязли в нем, а платки и шали мешали двигаться, валили с ног. Ряды их расстроились, наступила паника и рыцари стали легкой добычей воинов Жижки. В другой битве использовали табориты еще одну казацкое оружие – «чесноки» или «якорьки» – трехгранные железные шипы, которые бросались под ноги рыцарской кавалерии и заставляли ее останавливаться. Чтобы оторваться от преследования, Жижка, используя древний прием казацких пластунов, приказывал своим воинам перековывать лошадей подковами задом наперед, запутывая следы и пуская таким образом врагов ложному пути. Удивляет, что наши ученые умалчивают тему гуситского движения.
Ян Жижка. Рисунок В. Брожика, 1881 г.
Гуситское войско. Рисунок из средневековой летописи.
Индийский Джамджхар. Со старинного рисунка.
Неумирака на казацком гербе Чарнышев.
В конце своей жизни Федор Острожский постригся в монахи Киево-Печерской лавры (такой обычай вплоть до уничтожения Сечи существовал и у запорожских казаков), а после смерти был канонизирован, как один из угодников-чудотворцев Волынской земли.
Возвращаясь к «джамджхарам», заметим, что подобные воины были и у нас. Назывался такой казак «неумиракой», то есть воин, для которого, по поверьям, существуют семь или девять смертей.
Поэтому недаром в старые времена существовало поверье, что казак по-настоящему умирает не от первой, второй или третьей, а начиная от четвертой смертельной раны.
Образец феномена «неумираки» нашел свое отражение и в казацкой геральдике. На гербе полковника Ивана Чарныша изображен казак-неумирака без головы, который рубится саблей. По семейной легенде, когда его деду во время осады турками Чигирина, турецкое ядро оторвало голову, он продолжал и дальше рубить саблей врагов. А вспомним, как смеялся Гонта, когда с него живого сдирали кожу, или как казаки, посаженные на кол, издевались над своими палачами. Как нельзя лучше показал философию казака-неумираки потомственный казак из села Гоголев на Черниговщине, известный украинский поэт Григорий Чупринка. Руководствуясь славными традициями предков, он всю жизнь активно боролся с врагами Украины. Во время освободительной борьбы 1917 года был казаком полка им. Богдана Хмельницкого, в 1919 году руководил восстанием против большевиков в родном Гоголеве на Черниговщине Был расстрелян большевиками в 1921 году. Дух казацкой победы предков он перенес в свою поэзию. Его стихотворение «Апофеоз» (вознесение воина за его героизм в разряд богов) раскрывает суть героической смерти казака. Такая традиция была известна нашим предкам испокон веков, начиная от первого предка сколотов Таргитая, верховного бога славян-лютичей Радогоста, о котором славяне рассказывали, что он был воеводой и пал героически в битве, а после смерти стал богом. В византийских хрониках сохранились упоминания о славянском воеводе Радегасте (Ардагасте), который во время правления императора Маврикия делал походы за Дунай и успешно действовал против ромейских войск. В древнерусском городище Девич-гора, возле села Сахнивка на реке Рось, было найдено древнерусскую диадему XII века, на которой изображен такой апофеоз: вознесение на небо русского князя-героя.
Григорий Чупринка – казак-поэт. Фото нач. XX в.
Но вернемся к стихотворению Григория Чупринки и вдумаемся в эти могучие строки, в которых сосредоточена и вера наших предков в честь воина. которая делает его бессмертным в веках:
Умирай, як смертельно підстрелений звір,
Що й стрільця розриває на шмаття
І повідно несе на широкий простір,
За небесну блакить в нерозгаданий мир
Всю велику жагу і завзяття.
Сонце блиском мигне на криваві струмки;
Подорожній над трупами стоя,
Всі одважні чуття, всі трагічні думки
В невмирущий мотив перебійно-дзвінкий
Переллє на могилі героя.
То і смерть, як не смерть, а одвічне життя,
їй не буде повік між живих забуття,
Злу й сваволі велика одвада,
Бо вона наш закон, благородне чуття
І в великому горі одрада.
Вічний Космос і Бог бачить силу твою
І вітає велике творіння!
Так сміліш прояви в благороднім бою
Всю любов до життя, всю одвагу свою,
Все святе передсмертне горіння[35]35
Умирай, как смертельно подстреленный зверь,Который охотника задирает в клочьяС честью несет на широкий простор,За небесную синеву в загадочный мир.Всю великую страсть и задор.Солнце ярко мигнет кровавыми ручьями;Прохожий стоя над трупами,Все отважные чувства, все трагические мыслиВ неумирающий мотив перебойно-звонкийПерельет на могиле героя.То и смерть, как не смерть, а как вечная жизньЕй не будет в веках забвения у живых,Злу и произволу большая отвада,Потому что она наш закон, благородные чувстваИ в великом горе отрада.Вечный Космос и Бог видит силу твоюИ приветствует большое создание!Так смелее прояви в благородном боюВсю любовь к жизни, всю свою отвагу,Все святое предсмертное горение. (338, 181).
[Закрыть].
Апофеоз князя. Изображение на диадеме из Сахнивки. ХІІ в.
Корни таких войсковых традиций теряются в глубине веков. Вспомним, например, знаменитого князя Святослава Храброго с его знаменитым выражением – «мертвые сраму не имут». К слову, истоки войсковой идеологии князя Святослава Храброго зафиксировал для нас византийский летописец Лев Диакон. Тенденциозно описывая русичей, как кровожадных дикарей, он пишет о кровавых жертвах, которые приносили воины Святослава, объясняя: «говорят, что скифы (автор имеет ввиду воинов Святослава) почитают таинства эллинов (то есть язычников), приносят по обрядам язычников жертвы и проводят возлияния в честь погибших, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахилла» (184, 78). Между прочим, Ахилла Лев Диакон, опираясь на труды греческих ученых, тоже считает скифом, который происходил из города Мирмикион на побережье Азовского моря (недалеко от Керчи) (184, 78–79). Могила Ахилла находилась на острове Левка (современный остров Змеиный) в Черном море, а также Ахиллов Бег (Тендеровская коса), где в честь Ахилла проходили соревнования атлетов. Общеизвестно, что Ахилла уважали в античном мире как самого большого героя-воина: как настоящий воин Ахилл прославился тем, что как сын смертного и богини, выбирая из двух судеб одну (длинную спокойную жизнь или короткую жизнь воина, смерть в сражении и славу среди людей), он выбрал короткую, но славную жизнь воина. Именно так поступил и князь Святослав Храбрый, наследуя пример древних кшатриев, которые верили, что единственное наслаждение жизни – это быть бесстрашными (228, 107). Недаром же исследователь индийской культуры Елена Блаватская приводит клятву кшатриев-раджпутов, когда они идут в последний смертный бой, «да не будет мне стыдно» и указывает на ее разительное сходство именно с девизом Святослава храброго: «так не посрамим земли Русской, а ляжем тут костьми, так как мертвые сраму не имут» (26, 497).
Казак Мамай-неумирака.
Воспитание Ахилла. Гравюра Ш. Бревина.
Князь Василько Теребовельский. Рисунок П. Андрусива.
Княжеская охота. Рисунок Л. Денисенко.
О прославленном скифском мудреце Анахарсисе, которого греки считали одним из наибольших мудрецов в мире, я уже упоминал выше. Плутарх приводит еще одно высказывание Анахарсиса, из которого видно, что скифы имели представление о Едином Высшем Боге: «И огонь является инструментом Бога, и вода, и ветер, и тучи, и дожди, которыми Он одних спасает и живит, а других уничтожает и губит». Анахарсису было известно и учение о бессмертии души и ее превращении. Когда греки задали ему вопрос, кого больше: живых или мертвых, он ответил им вопросом: кем считать переходящих? Вот как он в письме к царскому сыну описывает идеал жизни скифского воина, который удивительно сходится с идеалом жизни и Святослава Храброго, и запорожских казаков: «У тебя флейта и полный кошелек, у меня стрелы и лук. Поэтому ты раб, а я свободный. У тебя много врагов, а у меня их нет совсем. Если же ты захочешь выбросить деньги, взяться за лук и колчан и жить вместе со скифами, то и у тебя появятся все наши блага» (170, І, 43).
Казак. Со старинного рисунка.
Казаки в дозоре. Гравюра И. Рашевского.
Веру в бессмертие души проповедовали и другие скифские философы, в частности Токсарис и Абарис. Относительно последнего известно, что гиперборейский жрец Абарис, который прибыл из Скифии, был принят Пифагором в число своих сподвижников без обязательных предварительных экзаменов (например, обязательного пятилетнего молчания) и минуя все ступени обучения. Напомним, что школа Пифагора проповедовала метапсихоз (переселение душ) и воскрешение. Емельян Партицкий, описывая Абариса отмечает, что он, согласно заметок древнегреческих авторов, был известным вещуном-чудотворцем бога Аполлона и со своей стрелой обошел всю землю, при этом не принимая никакой еды. Он ходил по Греции и провозглашал оракулы, которые сбывались. Также Абарис был автором следующих произведений: «Песни умилостивительные», «Скитские оракулы», «Свадьба бога рек», «Теогония» (проза) и «О приходе Аполлона к Гипербореям» (в стихах) (232, І, 152–153). Токсарис, который происходил из «простых скифов», был знаменит на всю Грецию как мудрец и врач. После смерти Токсариса афиняне боготворили его и приносили ему жертвы как «иноземному Доктору» и признавали героем и наследником бога-целителя Асклепия (155, 316).
Другим великим учителем воинов Святослава Лев Диакон называет Замолксиса. Замолксис или Зальма также проповедовал веру в бессмертие гетам, которых, за их веру в бессмертную душу, греки называли гетами-неумираками. Геродот приводит в своей «Истории» греческую легенду о Зальме (Сальмоксия) или Гебелейзина, который обучал гетов божественной мудрости, а после смерти воскрес и стал богом (59, 201–202). А Платон сообщает, что сам Сократ изучал у врача бога Зальмы молитву благословения (оздоровления) от болезней. Вот как этот доктор-гет объяснял Сократу учение бога Зальмы: «Ваши греческие доктора справедливо говорят, что один член тела не удастся вылечить без оздоровления всего тела. Но Зальма, наш король, который является богом, учил нас, что если не вылечить глаза без оздоровления всей головы и опять головы без оздоровления всего тела. так и не вылечить тело без предварительного оздоровления души. Все происходит от души, и добро, и зло; самые лучшие молитвы и песни для оздоровления души – это добрые поучения» (232, І, 165–166).
Другой греческий историк Порфирий отметил, что геты уважают Зальму, который имел и еще одно имя – Талес(Геракл) (232, І, 167).
В Украине имя Зальмы сохранилось и до наших дней в старинных украинских веснянках и играх, в которых воспевают Зельмана. Советские историки выводили эту игру от знаменитого в Дрогобычине еврея – арендатора Зельмана Вольфовича, который вроде бы так въелся в печенки украинцам своим ростовщичеством и вымогательством, что в народе была сложена соответствующая игра. Хотя, анализируя игру, невооруженным глазом видно, что она ничего общего не имеет с ростовщичеством, а символизирует символическое послание к богу Зальме. Остается вопрос: почему игру «Зельман» играют не только на Дрогобычине, в Галиции, Волыни, а также в Чехии, Польше, Словении и, даже, в Германии. В старину в Галиции и на Подолье все гайовки назывались зельмановыми песнями. Становится понятным, что тут нет ничего общего с искусственно притянутым советской псевдонаукой еврейским арендатором, а явно просматриваются следы древних дохристианских верований в воскресающего бога Зальму (Зельмана).
Святыня бога Зальмы в Бубнищах. Современное фото.
Емельян Партицкий в «Древней истории Галиции» описывает, что главная святыня бога Зальмы (Зельмана) находилась в бойковских Бескидах. От имени Зельмана он выводит гору Зелемень, вблизи Сколе, горный хребет между Сколе и Тухлей под названием Зелемянка, где протекает речка с таким же названием, на которой находится курорт Зелемянка, известный своими соляными источниками. Недалеко от горы Зелемень находятся знаменитые (болды) скалы в Бубнищах, где, как считает Е. Партицкий, находилась древняя святыня бога Зальмы (232, І, 170). Тем более, что урочище, в котором расположены скалы, называется Заломы. Интересно, что в старину скалистые укрепления в Бубнищах носили название «Поляница», что, возможно, наводит мостик между древними жрецами бога Зальмы «полистаями» и летописными полянами (240, 171).
Казак. Рисунок А. Базилевича.
Характерники являлись украинской кастой воинов, которые имели свои древние обычаи и традиции. Об идеологии этой касты написал Святослав храбрый в письме к византийскому императору Иоану Цимисхию: «мы – не какие-нибудь ремесленники, которые добывают средства для существования трудом своих рук, а мужи крови, которые оружием побеждают врага» (184, 57). Звание воина – «мужа крови» – всегда несло большую ответственность, ведь воин, владея военными знаниями и держа в руках оружие, мог использовать его как на добро, так и на зло. Поэтому к воину предъявлялись чрезвычайно высокие требования, о чем говорится в Ведах. Одним из основных вопросов, которые стояли перед воином, было выяснить сущность врага. Сейчас этот вопрос имеет особую актуальность. Воин любой ценой должен был остановить врага. В Ведах об этом говорится так: «в соответствии законам цивилизованного общества, враг, который сжигает дома, подсыпает отраву, нападает без предупреждения, используя смертоносное оружие, грабит, отбирает землю или соблазняет чужую жену, называется агрессором и обязательно должен понести наказание». И правда, как показывает жизнь, если зло своевременно не остановить, оно будет распространяться. Украинский народ прекрасно осознавал эту истину. Вот как говорили украинские крестьяне, которые защищали свои села от банд польских конфедератов во времен в Колиевщины: «Смотришь, вроде оно и человек, а лезет к тебе как зверье. Берешь и колешь, потому что если не заколешь, то оно тебя заколет, да еще и не одного» (215, 385). Поэтому и вынуждены были на протяжении веков украинцы наказывать разных агрессоров, которые пытались отобрать у них родную землю.
7. Миссия характерников
Характерники формировали всеобщую стратегию развития казачества, украинства. Обладая чрезвычайными способностями, они могли на сто лет вперед предвидеть события. Об одном таком характернике-провидце рассказал в 1827 году Олексе Стороженко старый днепровский лоцман из Капуливки. «Когда-то давно, очень давно, еще дедов наших тут не было, поприходили в эти края, откуда, никто не знает, огромные люди, в косую сажень, рыцари, что ли. Вот, как поприходили, так и стали искать себе место, где бы поселиться. С ними пришел и писарь, по фамилии Попович, очень умный и грамотный, и кроме того был великим характерником. Он знал что делалось в мире, что будет, и имел при себе такую книжечку, что кого бы не постигло на свете, с кем бы какая судьба не случилась, то все об этом было в книжечке записано. Вот эти рыцари, или казаки, собрали общество и на совете, выбрав себе кошевого атамана, спросили писаря Поповича: «На каком месте им селиться и надолго ли?». А писарь глянул в книжку и говорит: «Селимся кошем на Чертомлыке, – где теперь наша Капуливка, – на все двести лет». Как сказал писарь, так оно и случилось. Сидели они возле Чертомлыка, пока не ушли с тем Мазепой под шведа. Писарь Попович и тогда еще жил, ведь, говорю вам, был характерником. Как-то на шестьдесят лет неизвестно куда исчез, а там через месяц появится, упитанный и помолодевший; начнут казаки его расспрашивать, куда ходил, где бывал, а он им и говорит: «Ходил живой воды напиться». Так вот, говорю, как ушли к шведу, то без них и разрушили кош на Чертомлыке, запорожцы снова спрашивают писаря, где им расположить Кош? «Ставьте, – говорит писарь, – в меловом овраге около Каменки, только не очень дорогостояще стройте, потому что недолго там будете находиться». Так оно и произошло; пошли запорожцы на турок и болтались там лет двадцать, как написано было в книжке писаря. Но тогда, когда начали проводить кордон на запорожских вольных землях, писарь Попович заявил, что они опять пойдут вверх по Днепру и станут кошем около речки Подпольной и там будут находиться сорок лет, а затем разрушат кош, и потом не будет ни войска, ни казачества; так сказал: «Когда не будет ни войска, ни казачества, то я не хочу по миру ходить, будет кому и без меня быть писарем, т. к. наплодится писарчуков до черта! Взял и умер. Все произошло как писарь Попович предвидел: разрушили Кош, нет ни войска, ни казачества, нет и таких уже людей, как были!» (300, 230).
Запорожский писарь. Со старинного рисунка.
Миссией характерников было сохранить душу украинского народа. Они видели угрозу, которую несла московская империя на украинские земли. Империя, которая, в первую очередь, уничтожила душу московского народа и превратила его в средство захвата чужих земель.
Еще с времен Петра І характерники, которые могли предвидеть на много десятков лет вперед, начали активно работать в этом направлении. Яркий этому пример – первый собиратель былин Кирилл Данилович, которого москвины перекрестили в Киршу Данилова, который по их самих определению был «казак из образованных запорожцев». В предисловии к первому изданию его произведений отмечается, что родился он недалеко от Киева, в Киеве получил образование. Кирилл Данилович не только собирал былины, но и сам писал стихи (270, XX). Именно он еще во времена Петра І составил первый сборник старинных былин. Интересно, что путешествовал он по Московщине под видом скомороха. Некоторые исследователи называют его сибирским казаком (314, 7). В одной из предыдущих глав мы уже вспоминали, что Сибирское казачество, как и т. н. «поселенные войска» – Забайкальское, Уссурийское или Амурское – формировались из запорожцев.
Характерник на могиле. Рисунок С. Компанека.
Предчувствуя скорую гибель Запорожской Сечи, низовое казачество составляет для потомков завещание и выкладывает его в рукописные книги, которые назывались Кахтырями. За два года до уничтожения Сечи, на Спаса в 1773 году, казацкие характерники созвали тайный совет, на который пришли самые мудрые казаки, сечевые бандуристы и слепые певцы-кобзари, лирники и стихивничие. Этот совет, очевидно, и сделал начало упорядочения «устинских книг», которые передавались «из уст в уста», и создания на их основе первых народных рукописных книг, так называемых Кахтырев (по древним украинским легендам, именно в таинственную Кахтырскую (Кахетскую) землю во времена «смены веков» попали народные богатыри и рыцари, там были спрятаны и жемчужины народных знаний и мудрости). По замыслу характерников, Кахтыри должны были стать надежным амулетом будущих поколений перед темными силами, осада которых ощущалась все больше и больше.
По задумке казацкой старшины, Кахтыри должны сохранить для потомков, выпестованые на Запорожской Сечи мировоззренческие основы казачества, стать источником воодушевления будущим поколениям в сопротивлении «зловражеским» силам.
"«Кахтырь» – это были такие книжки о запорожцах и Украине", – говорил дед Слюсаренко из-под Канева. – Там было все написано, как, что и откуда взялось в Украине: и о царях, что они у там себя орудуют и вытворяют, и о казаках, <…> о бесчестном князе Потемкине… Ну и там разные песни были в этих Кахтырях…" (336, 271). С 1773 по 1843 года процесс составления Устинских книг распространился почти на всех украинских этнических землях, охватил все слои украинского общества. И их написанию присоединялись крестьяне и казаки, купцы и чумаки. «Из всех книг, так как Библия составляется одна книга», – писал П. Мартинович (336, 270). Украинцы чрезвычайно высоко ценили Кахтыри, почитая их наравне с Библией. По заказу простого народа Кахтыри переписывались школьниками и «странствующими» дьяками и передавались как реликвия из поколения к поколению. Оценивались Кахтыри чрезвычайно дорого и считались проявлением образованности и достатка семьи, которая владела этими книгами. «У моего отца было их четыре книги, написанных рукой в кожаном переплете!» – с гордостью хвалился дед Слюсаренко из-под Канева (336, 273.)
Возвращение к родным берегам. Картина М. Добрянского.
Дедушка воспитывает внуков. Со старинного рисунка.
В Кахтырях была систематизирована и сконцентрирована народная мудрость: старины, думы, рассказы, бывальщины, песни, присказки и другие «устинские» жанры. Заложенные в Кахтырях о минувших годах, о «народознавстве», общественные и духовные ориентиры были словно завещанием для потомков.
По свидетельству современников Первая Кахтырская книга была посвящена истории Украины и называлась «Кто мы такие?», т. е рассказывала о истории нашего народа. Во Второй Кахтырской книге, которая называлась «Как надо жить и чтобы какими должны быть дети», были указания, как нужно жить самому и как научить своих детей, чтобы они «не ополячились и не окацапились». В частности, в книге говорилось: «Ляха и турка надо бить и Москве не служить…». Третья Кахтырская книга называлась: «Песни, думы, пение и припевы о половцах, печенегах, о Владимире Киевском, о кошевых атаманах, о монастырях, о турецком гареме, о греках». В Четвертой Кахтырской книге под названием «Бывальщина и казаки», были собраны сказки о чертах, свекрухах, панах и т. п.
Кроме того, были меньшие по объему «зрячие» Устинские книги: исторические – «Древник», «Гетманец», «Сороковник», «Старопомник», «Меморник», «Песняник», фольклорные сборники – «Виденник», «Поспильник», «Басильник» и «Думарь», сборники воспитательного содержания – «Семирадник», «Добромысленник», «Главнец», «Беседник», «Добровец» и «Детогляд», «Охотник», «Духовец», «Наставец», «Умновец» и «Хитровец», «Думовец» и «Мировец», хозяйственные сборники – «Меживник», «Цвитовец» и «Троймак», книги гаданий и предвидений – «Сонник», «Громак» и «Зорник».
Вообще, по свидетельству современников, «зрячих» устинских книг – пятьдесят «основных» и десять «добавочных». Устинские книги постоянно пополнялись новыми материалами и их количество увеличивалось. Созданная в народной среде песня, быль, повествование или басня не терялись, а находили свое постоянное место в одной из «устинец». За порядком составления и сохранности всего народного творческого наследия следили негласно избранные обществом зрячие или слепые устовники (336, 273–277).
Московские оккупанты пытались любой ценой уничтожить любые попытки духовного возрождения украинского народа. Поэтому Кахтыри уже в конце XVIII в. попали в разряд запрещенных книг – царская власть изымала их из крестьянских, мещанских домов, школ и монастырей и беспощадно уничтожала. За укрывательство этих книг непокорным грозила немедленная ссылки в Сибирь. Но, несмотря на запрет, люди любой ценой старались сохранять эти книги народной памяти, передавая потомкам как самую дорогую семейную реликвию. На них воспитываются все новые и новые патриоты Украины, которые несут в народ идеи, заложенные в них казацкими характерниками. Кахтыри были важным этапом в формировании Г. Сковороды, Т. Шевченко, С. Руданского. Именно кахтыри и Устинские книги стали незримой судьбоносной нитью в жизни этнографов П. Мартыновича, В. Горленко, А. Сластена и Ф. Днепровского и многих других светочей украинского возрождения, пробуждали их дух, побуждали к борьбе за свободу Украины (336, 282–285).
Куда же делись сами характерники? Во время вероломного нападения московского войска на Запорожскую Сечь в 1775 году именно запорожские характерники не хотели сдавать ее без боя. «Характерники совсем не хотели сдаваться Екатерине, но другие казаки сказали: «Нет братцы, у нас есть родители и дети: москаль их вырежет. Взяли и сдались» (282, 170). Не смирившись с этим, характерники покинули Сечь и поехали «под турком жить», основав на турецких землях (острове св. Юрия) Задунайскую Сечь. Но служба у турок, их извечных врагов, тоже была не по душе казакам. Поэтому сознательнейшая часть запорожцев переходит на службу к Австрийской империи, в составе которой тогда была значительная часть украинских земель – Галиция, Подолье, Закарпатье и Буковина. В том, что они двинулись именно в Галицию и Карпаты не было ничего удивительного. Ведь между Западной и Большой Украины всегда существовала тесная связь. Просматривая старые казацкие реестры, находим там немало галицких фамилий: Бойко, Бойчук, Гуцул, Галицкий и т. д. Галиция дала многих славных казацких вожаков: Петра Сагайдачного из Кульчиц, Ивана Подкову из Молдавской Украины, Северина Наливайко из Гусятина, Богдана Хмельницкого из Жовквы и тому подобное. Запорожцы же издавна поддерживали тесные связи с Карпатскими опришками. Сохранились легенды о казаке Михаиле с Украины, который воевал в отряде Олексы Довбуша, а на Закарпатье бытует народная песня об опришке Пинте, который освободил осужденного к смертной казни казака. Апогея военное сотрудничество казаков и повстанцев достигло во время освободительной войны Богдана Хмельницкого, недаром польская шляхта называла опришков «второй армией Хмельницкого» (77, 129). Совместная борьба опришков и казаков продолжалась и в дальнейшем. Так в 1759 году опришкивский атаман Иван Бойчук ходил со своими хлопцами на Запорожскую Сечь и вместе с запорожцами помогал гайдамакам на Правобережной Украине громить польских оккупантов. Выдающийся украинский писатель и исследователь Степан Пушик обнаружил, что именно Иван Бойчук был далеким предком нашего гениального Кобзаря, чья фамилия по матери была Бойко (255, 4-91).
Запорожцы прячут икону Покрова после уничтожения Сечи. Картина нач. XX в.
В 1771 году запорожцев, которые во время войны с турками находились в Садгоре на Буковине, жители города Снятин пригласили для защиты от польских конфедератов Твардовского, которые грабили население. Сотня конных казаков во главе с сотником Павлюком прибыли на Покутье и разгромила полутысячный отряд конфедератов. А затем погнались за ними до Брустур, где и завершили разгром. Кроме того, казаки успешно защитили от конфедератов монахов знаменитого Манявского Скита, возле которого захватили в плен самого Твардовского и отправили его в Каменец-Подольский (238, 16–17). Из части запорожцев австрийское правительство уже 1763 году создало на среднем Дунае флотилию «чаек» с чайкистами для борьбы с турками. Позже часть их слилась с запорожцами в Бачке, часть отправилась бродить по миру (7, 12–13). Поэтому понятно, что запорожцы правдами-неправдами пытались попасть на западноукраинские земли, где многие из них имели родственников, друзей и знакомых.
