Текст книги "Нежна и опасна (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
18. Шантажистка по имени Жанна
Жанна порылась в сумочке среди вороха бумаг и выложила на стол ксерокопию какого-то документа. Небрежным жестом подвинула в мою сторону. Это была страничка из записной книжки, исписанная неразборчивым почерком Василия Ивановича:
87 ГД
1. Миха Радич
2. Юр. Георг. МИД (7эт.)
3. Вилли, норг
4. Леня, Мурманск
5. Саша Гар, металлолом
6. Овчинников, ГОК
7. Хаст
8. Эрик Линдхольм
9. Мих. Иван. Стоматолог.
10. Гр. Гр. (покойный)
11. Комар
12. Кохан. мл.
Напротив каждого имени стояли цифры или значки. Иногда «3 т€», иногда «?100тр», а в одном месте – «†». Этот символ был начертан напротив имени Гриши Громова рядом со словом «покойный». А я и не знала, что он умер. Громов выглядел здоровым и крепким мужчиной. Мы встречались лишь один раз, этой весной.
В принципе, если посидеть и поломать голову, я могла расшифровать все пометки Василия Ивановича, но моим вниманием завладели две буквы: «ГД». Они предваряли список и на первый взгляд казались названием списка или каким-то общим обозначением, но я-то знала, что это зашифрованное имя моего первого клиента.
Гэ Дэ. Главный дефлоратор? Губитель девочек? Горячий доминант? Гора дерьма?
– Где ты это взяла? – спросила я.
– У знакомого мента, – ответила Жанна. – У меня много знакомых ментов: я девушка общительная. И вот пришла я пообщаться в одно отделение, а там мой знакомый мент читает маленькую записную книжечку маленького питерского сутенерчика.
– Зачем ты меня позвала?
– Догадайся с трех раз, – она неприятно засмеялась и наклонилась ко мне: – Я светский блогер. Сплетни, скандалы, троллинг – это мой хлеб. Это то, в чем я достигла небывалых высот.
Он Жанны пахло алкоголем, я отвернулась.
– А от меня что тебе нужно?
– Деньги, моя недогадливая шлюшка! Ты можешь купить у меня этот листочек, – она помахала ксерокопией, – или я опубликую его в своем блоге. Многим будет интересно, с кем связался самый желанный холостяк Питера. Вот уж они поржут.
– Сколько?
– По тысяче за каждого мужика – итого двенадцать тысяч.
– Чего?!
– Ну не рублей же, – она улыбалась, как акула, – холодно и плотоядно. – Двенадцать тысяч евро – и никто не узнает, что ты проститутка. Сможешь спрятать этот листочек в своем пустом лифчике.
Я машинально прикрыла вырез на блузке.
У меня было время подумать о ситуации, пока я ехала к Гостиному Двору.
– Жанна, – тихо, но уверенно сказала я, – Кирилл знает, кто я. Некоторые его друзья – тоже. В наше время жить с проституткой, у которой ты был двенадцатым по счету, – не такой уж позор.
Я немного переиначила слова Кирилла, которые он говорил при первой встрече.
– А его сестра знает? Эта благочестивая старая дева, на которой никто не хочет жениться, несмотря на ее деньги? А папенька-депутат? Вот уж вони будет, когда он узнает, что сын снова связался с шалавой! Ему и первой-то хватило, еле пережили.
Это она про Лену?
Жанна долила в чашку из фляги. Учитывая, что кофе оставалось на донышке, напиток выглядел чистым алкоголем. Виски? Коньяк? Пойло какое-то.
Мне не хотелось сдаваться. Если она опубликует свой гадкий блог – будет неприятно, но не смертельно. Придется объясниться с Машей – но я ее уже не боялась и не стеснялась. Этой женщине я доверяла как никому прежде. А отец Кирилла наверняка читал протоколы моих допросов. Там черным по белому было написано, что я узнала Зою не потому, что мы жили в одном дворе и ходили в одну школу.
– Знаешь, я рискну, – сказала я. – Тем более у меня нет двенадцати тысяч евро.
Конечно, они у меня были – те пять тысяч, которые я получила от Молчанова за мнимое утопление в Карелии, и накопления на депозите. Но это были последние деньги.
– Я так и знала! Ты глупа как пробка! Думаешь, проблема только в номере двенадцатом? – она ткнула пальцем в надпись «Кохан. мл.» – А остальные мужики тебя не волнуют? Например, Сашка Гар, хозяин металлоломного бизнеса и, по досадному совпадению, коллега Кирилла. Женат, трое детей. Я, кстати, знакома с его женой – очень нервная и ревнивая особа. Не дай бог, в психушку загремит или что-нибудь вытворит. Один раз она уже устроила шухер – вены резала, идиотка. Ей показалось, что муж слишком долго смотрел на стриптизершу в ночном клубе.
– Я не знала…
– «Я не зна-а-ала», – проблеяла Жанна. – А Хаст? Ты думаешь, никто не знает питерского Хаста? Владелец помоечных магазинов, где все по три рубля. Председатель фонда «Счастливый выбор». Заботится о юных матерях-одиночках, а сам потрахивает мелкую шлюху, которая выглядит на пятнадцать лет. Это ничего?
– Жанна, я не отвечаю за них, – единственное, что я смогла выдавить.
Я понятия не имела, чем занимался Хаст, и сколько детей у Саши Гара. Да и не мое это дело. Мое дело – ноги раздвигать.
– Но самое вкусное и самое жирное, – продолжала Жанна, – это клиент под номером два. Юр-Георг с седьмого этажа МИДа. А где у нас МИД? В Москве! А кто там у них на седьмом этаже? Ба! Там только одна приемная – Юрия Георгиевича… – и она назвала его фамилию. – Значит, выступаем с докладами в ООН, а потом на берегу Финского залива позволяем себе шалости с девочками по вызову. Представь, как на эту информацию накинутся западные издания и наши оппозиционеры. Такая ржака! Скандал выше неба и выше Аллаха!
Она была пьяна.
– Это не он. У тебя нет доказательств.
Она снова нырнула в потертую сумку из крокодиловой кожи и выудила мобильный телефон. Открыла фотографию и показала мне, не выпуская из рук:
– Смотри, что прислал мне мой коллега, – молодой, подающий надежды папарацци по кличке Куй с винтом.
Из калитки, ведущей на дачу Юрия Георгиевича выходила парочка: мужчина в летнем льняном костюме и девушка в коротком кружевном платье. Фотограф поймал момент, когда мужчина обнял спутницу, а она повернула к нему голову, словно слушая, что он говорит. В ее ухе отчетливо виднелась серьга с эмалевым диском.
Я вспомнила, какой холодной она была, когда прикасалась к шее.
Жанна перелистнула. Вторая фотография – серьга крупным планом. Качество съемки было феноменальным. В памяти тут же всплыл прыщавый парнишка с объективом толщиной с мою ногу. Он тусовался на презентации рядом с Жанной. Это, наверное, и был Куй с винтом.
– Ирисы Клода Моне, – завистливо сказала Жанна. – У нас эта лимитка не продавалась, только в Штатах. Чем ты его очаровала? Научи, а? Я тоже хочу такие серьги.
И она показала третью фотографию: я в платье с воланом через одно плечо, под руку с Кириллом, а в ушах у меня те же серьги. Они замечательно подходили к синему платью в стиле пятидесятых…
Я ощутила, как кровь отлила от лица. Эти фотографии – серьезный компромат на Юрия Георгиевича. Он всегда соблюдал осторожность, встречаясь со мной, но в то утро расслабился. Сказал: «Если нас увидят, притворимся, что ты моя внучка». Но теперь, когда у Жанны есть доказательства, что я работала в эскорте, шутка с внучкой не пройдет.
Может, стоило обратиться к Олегу?
Нет, Жанна наверняка подстраховалась. Даже если ее задержат, блог опубликуется автоматически, или Куй с винтом поможет.
– Чего задумалась? – спросила Жанна. – Как по мужикам скакать, так это мы умеем, а как отвечать за свои поступки – так сразу в кусты? Ты вообще голову включала, когда решила стать проституткой? Ты подумала, сколько горя можешь принести людям? Сколько семей разрушить, скольким женщинам жизнь испортить?
– Разве я отвечаю за измены мужчин? Они сами меня вызывают, я не прошу их об этом!
Ее губы презрительно искривились:
– Ты соучастница преступления. Ты отвечаешь за свою часть этой мерзости – за соблазнение мужчин, за разжигание похоти, за развращение общества в целом!
Вот уж не думала, что она такая пуританка. Или ее спьяну понесло?
– Хорошо, Жанна, я поняла. Это я виновата, что мужчины изменяют своим женам.
– Да, ты! – она перевернула фляжку и высосала последние капли. Люди, сидящие за соседним столиком, оглянулись на нас с неприятием. Буфетчица тоже косо посмотрела. – Эрик любил меня, мы собирались пожениться, я не верю, что он мог на тебя запасть, это ты его соблазнила, дрянь малолетняя…
19. Просто вау
Эрик, значит.
Долговязый рыжий швед Эрик Линдхольм в очках и с веснушками на руках. Он пятнадцать лет прожил в России, но так и не избавился от акцента. Любил водку, борщ, блины с красной икрой и русских девочек. Я встречалась с ним раз пять или семь, но он не считался моим персональным клиентом, потому что с другими девочками он тоже встречался. Я слышала от кого-то, что он собирался жениться, – не исключено, что он сам мне сказал. Но я не предполагала, что его избранницей станет вечно молодая и пьяная Жанна.
Так что, теперь свадьбы не будет? Из-за того, что его имя оказалось в моем списке?
Я снимала деньги в ближайшем отделении банка. Время, которое я наметила на разговор с Жанной, давно истекло: прошло минут двадцать или тридцать. Наверное, Дима рвал и метал в «Нежном кролике». Или поднял тревогу? Хотя зачем? Самый простой способ – позвонить и узнать, где я. Я достала телефон – звонков не было. С облегчением я засунула его в карман, а полученные деньги замотала в банковский расчетный лист.
На депозите у меня ничего не осталось. Но лучше так, чем обнародовать список и подставить всех моих клиентов – причем не только мужчин, но и их жен, невест, детей и даже честь дипломатического мундира в случае с Юрием Георгиевичем.
Перед глазами стояло перекошенное лицо Жанны. Я никогда не относилась к ней с симпатией, но мне было жаль, что ее жених таскался по девочкам. Я могла почувствовать ее боль и разочарование. И, возможно, она права – я тоже виновата в ее проблемах. Если бы мой жених так себя вел – или пусть не жених, а, допустим, Кирилл, – я бы очень сильно расстроилась. И даже ревновала бы его, хотя и знала, что ревновать к проституткам бессмысленно.
Я вернулась в пышечную. Жанна припудрилась, накрасила губы и пила новую чашку кофе. Перед ней лежали такие же листочки-ксерокопии, как мой список. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что это списки клиентов других сотрудниц Василия Ивановича. В некоторых перечень имен тянулся до нижнего края страницы – десятки и десятки мужчин. Жанна сосредоточенно и злобно обводила ручкой имя «Эрик Линдхольм» на разных листках.
Я присела и спросила:
– Ты только мне позвонила или другим тоже?
– Только тебе, – буркнула она, протягивая руку.
Я вложила в нее пачку денег.
– А почему?
– А ты догадайся. Или ты пользуешься головой только для минета?
Она швырнула мне первую попавшуюся ксерокопию и принялась пересчитывать купюры. Я прочитала:
28 ГД
1. Оганес
2. Мишаня, Газпром…
И так далее, и так далее – на всю страничку. Человек пятьдесят как минимум. Но я не стала читать имена, а зацепилась за то, которое было написано выше всех. ГД? Сердце застучало. Значит, я не единственная, кого подложили под любителя девственниц? Я лихорадочно искала имя девушки, но не находила. Ничто не указывало на ту или иную сотрудницу агентства. Так вот почему Жанна никому, кроме меня, не позвонила! Меня она вычислила по последнему клиенту – Кохановскому младшему плюс сыграли роль фотографии прыщавого папарацци, а опознать других девушек она не сумела при всем рвении. Я одна оказалась под ударом. У меня немного отлегло от сердца. Хорошо, что остальные в безопасности! Полиция, разумеется, все расшифрует, если им понадобится, – с помощью Василия Ивановича или без, но хотя бы от шантажа пьяной Жанны девчонки избавлены. И так всем нелегко.
– Отдай мне этот листок, – попросила я. – Зачем он тебе?
– Не знаю, пусть будет, – она вытащила его из моих пальцев и брезгливо толкнула по столу мой собственный список. – Скандалы и беспринципный троллинг – это то, что я умею лучше всего. Пригодится.
– Ну, пожалуйста, мне очень нужен этот листок! – взмолилась я.
Я еще не знала, зачем, но чуйка подталкивала завладеть этой информацией.
– Тысяча евро, – сказала Жанна.
– У меня нет больше денег. Я сняла со вклада все, что было! – Я сделала просительное лицо: – Правда больше нет.
– Тогда свободна.
Я сложила свой список и засунула глубоко в карман джинсов. Какое мне дело до того, что еще одна несчастная девочка лишилась девственности в таких же экстремальных условиях, как и я? С завязанными глазами, распластанная на кровати, накачанная наркотиками. «Дыши глубже, котенок».
Но мне было дело.
– Хочешь, я отдам тебе серьги с ирисами? Пришлю с курьером, куда скажешь.
Она посмотрела на меня, хмыкнула и написала на оборотной стороне чужого листка: «У Дома книги в 16–00». И вручила его мне. Я встала и спросила напоследок:
– Ты ведь меня не обманешь? Я могу рассчитывать, что эта информация не появится в интернете?
– Можешь, можешь, – ответила она. – Тебе все равно не на что больше рассчитывать.
* * *
Продавщица в «Нежном кролике» ждала у запасного выхода:
– Ну наконец-то! Ваш молодой человек приходил два раза – я сказала, что вы примеряете эротическое белье.
– Спасибо вам огромное! – я рванула к выходу.
– Стойте, девушка, – она поймала меня за рукав блузки. – А ваш поставщик оргазмов?
– Кто? – удивилась я.
Она показала глянцевую розовую коробку:
– Это знаменитый вакуумный…
– Да-да, хорошо, я обещала – я его куплю.
Достав карточку, я попыталась вспомнить, сколько денег оставалось на балансе.
– Ручка усыпана настоящими стразами Сваровски…
– Замечательно. Оформляйте покупку.
– Гарантированный оргазм за три минуты. Ни она из тестируемых девушек не продержалась дольше. Вы улетите на небеса!
Улететь на небеса я могла лишь с пилотом Молчановым, но он через несколько дней женится на другой.
– О, – сказала я. – Спасибо. Уверена, мне понравится.
Платеж прошел, из кассового аппарата выполз чек. Продавщица подала мне покупку и доверительно прошептала:
– Я получила оргазм всего за минуту. Это просто вау.
Я улыбнулась и выскочила из магазина. Дима поймал меня на выходе и проводил к машине.
* * *
Я открыла окно, чтобы остудить разгоряченное лицо. Дима с беспокойством на меня посматривал. Подумал, наверное, что я перевозбудилась в магазине игрушек, но на самом деле меня жгли два листочка-ксерокопии и воспоминания о ГД. Теперь я знала инициалы моего первого клиента.
«Открой ротик, котенок, полижи вот это».
20. ГД
Я занималась проституцией полтора года, но впервые задумалась о мужчинах, которые пользовались моими услугами. Не о том, стоит ли у них член без «Виагры», не о том, сколько они готовы на меня потратить, и даже не о том, как понравиться кому-то настолько сильно, чтобы он стал моим постоянным клиентом. Я задумалась о том, чем они занимаются помимо встреч с проститутками. Кто они? Какие они? Чем живут?
Передо мной лежали два листка – мой и неизвестной девушки. Это могла быть любая из сотрудниц эскорт-агентства. Я прочитала все мужские имена – я никого из них не знала. Мои клиенты не встречались с этой девушкой. У нас была только одна точка пересечения – ГД.
Странно, что раньше я не думала, кто еще с ним встречался. Вся эта история оставалась словно за туманной завесой. Возможно, из-за действия препаратов или из-за того, что у меня были завязаны глаза. Хотя «завязаны» – не то слово. На меня надели специальную полумаску, оставлявшую открытой нижнюю часть лица – рот и подбородок. Она туго обтягивала голову и застегивалась сзади. Один ремешок проходил под подбородком. Даже если бы я захотела ее сорвать, вряд ли бы у меня получилось. Я провела в ней несколько часов – два, три или больше. В темноте время текло иначе – растягивалось, как резина. А когда проводишь столько времени с закрытыми глазами, то помнишь потом только тактильные ощущения и искаженные звуки. Визуальных картинок не было – один лишь мрак и круги перед глазами.
Последнее, что запомнили мои глаза, – Василия Ивановича с таблеткой и стаканом воды:
– Не переживай, ты не почувствуешь боли. Этот мужчина не будет с тобой слишком груб. Или, скажем так: он будет не более груб, чем распаленный мальчишка-ровесник.
– Откуда вы знаете? Вы ему доверяете?
– Если бы не доверял, не послал бы тебя к нему. Был один инцидент, после которого он обещал, что будет осторожен.
Я кивнула и выпила таблетку.
– А после этого мы будем в расчете? Я ничего не буду должна за операцию деда?
– Нет, ласточка. После этого ты ничего не будешь мне должна. Захочешь – уйдешь. Захочешь – останешься.
Я оглядела свои ноги в белых гольфах, одернула тесное школьное платье, едва прикрывавшее трусики, и сказала:
– Я готова.
Он сам надел на меня маску. Потом пришел какой-то человек и отвел меня в машину. Сначала мне было стыдно, что я выгляжу как дебильная школьница с дурацкой маской на лице, а потом стыд уступил место другим ощущениям.
* * *
Он тяжело дышал и молчал. Я сидела на краю кровати, крепко сжав колени и положив на них вспотевшие ладони. Потом он курил – где-то близко от меня, потому что я вдыхала концентрированный, очень ароматный табачный дым. Возможно, он выдувал мне его в лицо, а, возможно, вся комната была прокурена. Потом он сел рядом, взял мою руку и положил себе на пах. Обжал моими пальцами свой эрегированный член и с силой провел по нему вверх-вниз. Я хотела вырвать руку, но вовремя вспомнила, зачем я здесь.
Василий Иванович устроил моему дедушке операцию в Израильской клинике. Все прошло отлично, дедушка уже поправлялся в палате с видом на Средиземное море, а я отдавала долг за лечение. Денег у меня не было, зато была девственность. Ненужная по большому счету – как и все, что находились у меня между ног и относилось к половой сфере. Я все равно ничем не пользовалась.
– Давай-ка снимем твое платье, – донесся до меня тихий мужской голос.
Одну мою руку взяли и расстегнули пуговичку на манжете. Потом на второй. Потом, дыша мне в лицо, он медленно расстегнул пуговицы на груди и спустил платье до талии. Прохладный воздух коснулся кожи, и я покрылась мурашками.
Лифчик он снимать не стал, а просто задрал выше грудей.
– Подними ногу.
Я не поняла команды. Куда поднять? Как именно? Не дожидаясь моей реакции, он взял меня за икру правой ноги, отвел в сторону и положил на свое колено. Снял туфлю и стащил гольф.
Я чувствовала себя странно и нелепо. Я сидела на кровати в полуснятом платье, с голой грудью и одной ногой, закинутой на мужчину, а голову мою украшала черная блестящая маска.
И тут случилось нечто еще более странное и нелепое: он взял в рот большой палец и начал его посасывать. Машинально я отдернулась, но он крепко держал меня за ногу. Я содрогнулась от отвращения, волоски по всему телу вздыбились. Похоже, он заметил это, потому что я услышала смешок. Не переставая сосать палец, он провел рукой от ступни до колена, а потом выше, и выше – до края трусов. Задержавшись на секунду у этой иллюзорной преграды, он сунул палец под ткань и надавил на клитор.
– Нравится, когда тебя трогают здесь?
Я не знала, что отвечать. Вроде бы я девочка по вызову и должна изображать африканскую страсть и стонать от удовольствия, но я не понимала, в какой момент это делать и нужно ли оно вообще. Василий Иванович посоветовал вести себя естественно, как обычная девушка. Ну, если так, то я решила сказать правду:
– Нет, мне не нравится.
– А здесь? – он пощекотал между губами ниже. – Ты пользуешься тампонами во время месячных? Или у тебя еще не было месячных?
Его голос становился все более вкрадчивым и елейным, а ситуация стала походить на сцену из фильма ужасов. Я думала, это будет нечто вроде порнофильма, но, казалось, я попала в руки маньяка-педофила.
– Я не пользуюсь тампонами, – выдавила я.
– Слишком узкая дырочка? Дай-ка я посмотрю.
Он оттянул ластовицу трусиков и раздвинул складки кожи. Я сжалась как могла. Конечно, это не помогло. Он снял с меня трусы, толкнул спиной на кровать и широко, до боли в мышцах, развел ноги. Я ощутила его тяжелое дыхание на промежности. Кажется, он и правда разглядывал «дырочку». Его пальцы трогали, щипали и растягивали малые половые губы. А потом он лизнул меня мокрым прохладным языком.
В тот момент мне захотелось уйти. Я дернулась, но он придавил меня к постели. Щелкнула крышечка от чего-то, он сказал:
– Вдохни это глубже, котенок.
И я втянула носом резкий аромат перезревших персиков.
Через несколько секунд мышцы расслабились, и я ощутила, как в вагину вползает что-то большое и твердое. Василий Иванович не соврал, боли почти не было. Только чудовищное распирание и наполнение внутренностей чем-то чужим и ненужным.
21. Страшно и неуютно
Наверняка у этого ГД были жена и дети. Наверняка они любили его и уважали. Если бы они узнали о том, чем занимался их отец с девушками, выглядящими младше своего возраста, что бы они подумали? Что это я его соблазнила? Что это яответственна за похоть, которую он испытывал?
Жанна во всем винила меня.
И я могла ее понять. Если бы я увидела в этих списках имя Молчанова, я бы тоже ужаснулась, а ведь я даже не была его невестой. У меня с ним вообще ничего не было. Но представляя, что он переспал с кем-то из нас, – допустим, с Викой, – я испытывала укол ревности, обиду и стойкую неприязнь к той, что раздвинула перед ним ноги. А в моем запущенном случае – еще и жгучую зависть.
Считала бы я виноватым Молчанова? Сложный вопрос. Что бы он ни делал, я всегда находила ему оправдания.
Что ж, никто не винил мужчин. Их заманили, околдовали, соблазнили, воспользовались ситуацией, поймали на крючок. Предложили то, от чего они не смогли отказаться. Виновата всегда девушка. Ей и платить по счетам. А уж если она проститутка – то платить не только за себя, но и за «того парня».
Я вызвала курьера и поручила ему отвезти коробку с серьгами к Дому книги. Если Жанна сдержит свое слово, и мой список вместе с компрометирующими фотографиями не появится в открытом доступе, я смогу выдохнуть и забыть об этой истории. Если повезет – то забыть навсегда.
Я зашла в кладовку и стащила с полки свой чемодан. Спрятала бумажки во внутренний карман, а оргазм-машинку уложила среди туфлей и босоножек. Собралась поставить его обратно, но рана на плече отозвалась болью. Я не могла помочь себе правой рукой, а левой не удавалось вернуть чемодан на полку. Я села на пол и неожиданно расплакалась. Я не знала, почему я плачу. Угроза опубликования моего списка была нейтрализована: ни Кирилл, ни Юрий Георгиевич, ни Саша Гар с женой-истеричкой не пострадают. Даже старый толстый Хаст со своим фондом в поддержку несовершеннолетних матерей-одиночек не окажется в глазах общественности гнусным сластолюбцем.
Я расплатилась по своим счетам. Теперь у меня ничего не осталось: ни денег, ни надежды перевезти дедушку, ни перспектив купить свою квартиру. Но зато – никакой ответственности, никаких долгов. И чувство, что я поступила правильно. А еще подсознательное облегчение, словно вместе с «грязными» деньгами я избавилась от грязной части себя.
Я как будто обнулила свой опыт. Поставила точку и начала все сначала.
У меня остался только Кирилл. Мужчина, который любил не меня, но хотел быть со мной. Мужчина, которому я была нужна. Я плакала, но без горечи – слезы приносили успокоение.
Кирилл застал меня сидящей на полу. Присел рядом:
– Ты чего ревешь? – Увидел полупустой чемодан и спросил: – Тебе нечего взять в отпуск, да? Не переживай, купим одежду на месте. В Лос-Анджелесе все дешевле, чем в Питере.
Я глянула на него: он держал серьезную мину, но глаза его смеялись. Я фыркнула:
– У меня полно одежды. Просто… я не знаю, что со мной будет.
– Так никто не знает, – ответил Кирилл, отводя пряди волос с моего лица.
– Мне страшно и неуютно.
Я впервые говорила ему что-то настолько личное о себе. Сердце замерло. Что он мне ответит?
– Это нормально. Всем иногда страшно и неуютно, но не забывай: у тебя есть я. Ты можешь мне доверять. Я не обижу тебя и не сделаю больно. – Он сел на пол и обхватил меня сзади, прижимая к груди и целуя в шею. – Ты – самое дорогое, что у меня есть.
Я откинула голову ему на плечо:
– А ты – единственное, что у меня есть.
За что я Кирилла уважала – он ни разу не сказал, что любит меня. Даже тогда, в машине, когда он забрал меня из больницы и остановился на перекрестке. Направо – в мою съемную квартиру, налево – к нему домой. Мы оба выбрали повернуть налево.
Интересно, он сам осознает, почему не может сказать мне «люблю», – девушке, к которой он так сильно привязан.
* * *
Мы ужинали в ресторане. Я неловко наматывала на вилку спагетти, а Кирилл ел стейк, то и дело прерываясь на телефонные звонки. Охрана сидела за соседним столиком и пила клюквенный морс. Я уже привыкла к этим парням и иногда переставала их замечать. Больше всего мне нравилось, когда меня сопровождал Олег Игоревич. Я ждала от него известий о деле моих родителей, но он качал головой: «Пока не время, потерпи еще немного».
Однажды я спросила Кирилла, не стоит ли ослабить меры безопасности: покушений больше не случалось и даже угрозы, о которых он как-то обмолвился, прекратились. Кирилл тогда ответил: «Возможно, они этого и добиваются. Мы расслабимся – и они снова ударят. Нет, пока следствие не найдет заказчика или хотя бы исполнителя, отец приказал не снимать охрану».
Он отложил телефон и сказал:
– Ну все, отец договорился: в понедельник вам с Олегом сделают визу в Таллине. Приедем утром, вы сходите в посольство, а через несколько дней получите паспорта.
– «Приедем»? Ты тоже с нами поедешь?
– Да, мне нужно провести переговоры в Мууге. Я хочу использовать их терминал для перевалки металла. Отец тоже поедет. И моя помощница Оля Котова – кажется, ты с ней общалась по телефону.
Отец? Кирилл уже упоминал, что он хочет познакомиться с девушкой, которая спасла его дочь от взрыва, но я не думала, что это случится так скоро.
– А как мы поместимся в машину? Или поедем на автобусе?
– На яхте, – улыбнулся Кирилл. – Зачем вообще нужна яхта, если никуда на ней не ездить?
Я вспомнила роскошную черную «Кохану», но первым делом в памяти всплыла не круглая кровать в апартаментах Кирилла, где он горячо меня ласкал, а трап, у которого Молчанов впервые ко мне прикоснулся. Если бы я тогда знала, чем все закончится, как бы я себя повела? Пожалуй, самым мудрым поступком было бы броситься за борт и плыть к российским берегам.
Мысль о Молчанове подтолкнула меня спросить:
– Помнишь, вы разговаривали с Пашей по скайпу, и он сказал, что через пару недель приедет и посмотрит на Колю?
– Да, помню.
– Прошло уже больше двух недель, а он так и не приехал.
– Почему? Он прилетал в Москву. Несколько дней возил отца по командировкам, но в Питер заехать не смог. Ничего, скоро увидимся.
Он был совсем рядом! Москва по сравнению с Лос-Анджелесом – на расстоянии протянутой руки. Летал тут по стране, – может, даже над моей головой! – а в Питер не заехал. Не захотел. Не счел нужным.
И правильно сделал.
– Кстати, о Коле, – сказал Кирилл, давая знак официанту, чтобы тот принес счет. – Он уже вернулся из Овсяновки и приступил к работе. Живет у кого-то из парней и ищет недорогую квартиру.
– М-м-м, – ответила я.
Мне трудно было перестать думать о Молчанове и переключиться на Колю. Но Кирилл явно ждал от меня каких-то слов.
– Что?
– Ты не хочешь уступить ему свою квартиру? Она недалеко от порта и отлично ему подходит. К тому же какой смысл платить за квартиру, в которой ты не живешь?
И за которую мне нечем больше платить. Еще на один месяц я могу наскрести, а потом все, деньги кончатся. Я мысленно застонала от отчаяния. Теперь, если я захочу уйти от Кирилла, мне придется уходить на улицу. Ну, или к Коле, что не намного лучше.
– Ты прав, – сказала я. – Пусть переезжает в мою квартиру. Я потом попрошу хозяйку переписать договор – уверена, она согласится.
Он заулыбался, взял меня за руку и поцеловал:
– Спасибо. Это много для меня значит.
