Текст книги "Нежна и опасна (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
43. Встреча под луной
Когда мы вернулись домой, солнце уже зашло. Дневная жара сменилась тихоокеанским бризом и долгожданной прохладой. Маша вынесла к бассейну фрукты, пару бутылок вина и начатую бутылку виски.
Мы устало повалились на шезлонги и в плетеные кресла. Олег сходил за стаканами и налил всем желающим алкоголь.
– Вы уже назначили дату свадьбы? – спросила Маша.
– Ой, я думаю, это случится не скоро, – ответила я.
Меня еще потряхивало от того, что я сказала «да». Кирилл пару раз намекал, что готов жениться, если для меня это важно, – но это звучало шутливо и нереалистично. Я ему не верила. Даже его фраза про Лас-Вегас казалась стебом. Я совершенно не ожидала, что он сделает предложение, – тем более при родственниках, в семейном кругу, после разговора с дедушкой. Но все случилось по-настоящему. Безымянный палец правой руки украшало помолвочное кольцо – слишком реальное, чтобы быть шуткой.
– Нет, это случится в четверг в Лас-Вегасе, куда мы полетим после свадьбы Маши и Паши, – весело возразил Кирилл. – Пока молодожены будут предаваться супружеским наслаждениям, мы оформим разрешение на брак и распишемся в часовне, где пятьдесят лет назад женился Элвис Пресли.
– Он женился в отеле, который давно снесли, – сказал Молчанов, опрокидывая в рот виски.
– Какая разница, – сказала Маша, – это же Лас-Вегас. Легенда важнее правды.
– Сыграете две свадьбы в один день? – спросил Олег.
– Мы не сговаривались, если ты об этом. А ты не хочешь к нам присоединиться? – поинтересовался Молчанов. – Нет, не третьим, не подумай чего худого. Просто ты холостяк, а Лас-Вегас – свадебная столица мира.
– Нет, я, пожалуй, воздержусь.
– А что так? Живешь бобылем сколько я тебя знаю. Никаких женщин, никаких интрижек. Или ты… – он остановился, удержав грубое слово. – Так тут нечего стесняться. Лас-Вегас – не только свадебная столица, но и город грехов.
Я заметила, что Молчанов пьян. Или не пьян, а раздражен – причем так сильно, что не в силах сдерживаться.
– Отстань от Голубева, – тихо попросила Маша. – Что с тобой в последнее время? Ты сам не свой.
– Предсвадебный мандраж, – миролюбиво сказал Кирилл. – Я тоже на взводе. Аня, пойдем в спальню.
– Бл… Кирилл, – ругнулся Молчанов, – ты все время на взводе. Сколько можно? Я же просил.
Он резко встал и ушел в дом.
Мы остались молча сидеть. Это была не первая вспышка раздражения у Молчанова. Он и правда в последние дни выглядел то унылым, то сердитым, то откровенно больным. Кирилл сказал:
– Машунь, не расстраивайся, все будет хорошо. Он скоро осознает, что был неправ, и извинится. Ты же его знаешь.
– А я и не расстраиваюсь, – спокойно ответила Маша. – Со мной все в порядке. Вы хотели спать? Идите, а мы с Голубевым попьем чаю с печеньем. И можете орать сколько угодно, меня это не бесит. Голубев, а тебя?
Олег задумчиво смотрел в спину Молчанову, словно переживал за его состояние.
– Голубев!
– Что? Нет, меня ничего не бесит. Пусть орут.
* * *
Кирилл сразу же начал меня целовать, но я чувствовала себя грязной из-за плотного макияжа и целого дня, проведенного на жаре.
– Мне нужно в душ, – прошептала я.
Он подхватил меня и занес прямо в платье в душевую кабинку. Я только ойкнула. Не переставая целовать, Кирилл включил воду и запустил обе руки под ткань на спине. Вода побежала по нашим волосам и лицам.
– Ты не расстроена, что у нас не будет пышной свадьбы?
Я отплюнула воду и подняла голову:
– Нет. Я никогда не мечтала о белом платье. Я просто хотела встретить человека, с которым мне будет… – Спокойно, уютно, комфортно? Это звучало по-пенсионерски, а мне не хотелось обижать Кирилла. – С которым мне будет хорошо.
Он засмеялся:
– Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
Он мягким движением подцепил платье и обнажил мою грудь, а я взялась за пуговички на его мокрой рубашке.
* * *
Ночью я снова проснулась и лежала без сна: в России был день, и организм протестовал против перестройки режима. Тяжелое кольцо придавливало мою руку к кровати, как камень на шее утопленника придавливает его ко дну. Я поежилась и постаралась выбросить глупые мысли из головы. Просто я еще не привыкла к кольцу и ощущала его как нечто чужеродное. А вот к крылышку ангела привыкла быстро и носила его постоянно, не глядя, подходит оно к джинсам и ситцевым платьям или смотрится ту мач, как говорили в Америке. Мне не хотелось с ним расставаться. Я как будто и правда поверила, что оно защищает меня от беды.
Не слишком ли много бриллиантов за три дня?
Для невесты Кирилла Кохановского – наверное, нормально…
С улицы вполз тонкий сладковатый дымок. Опять Олегу не спалось – так же, как и мне! Я вспомнила, что так и не поговорила с ним о Маше. Я и сама догадалась, что между ними есть давняя связь, – сходные профессии, панибратская манера общения, марципановые сладости, привезенные из-за океана ради Машиного удовольствия, – все говорило об их исключительной дружбе. Или… любви? Или любовь цвела со стороны Олега, а Маша отвечала на нее дружбой? Но если все так невинно, то почему она скрыла свой студенческий роман от брата и его дружка? Неужели только потому, что боялась их глупых детских шуточек?
Меня неудержимо тянуло поболтать с Олегом – и не только о его отношениях Машей, но и о своих проблемах тоже. Олег был единственным, кто знал обо мне все. И, скорее всего, об остальных он знал не меньше – не зря же он начальник службы безопасности.
Я легла на один бок, потом перевернулась на другой, но сон все не шел.
Я встала и накинула на голое тело коротенький шелковый халат. Крепко завязала пояс и на цыпочках выскользнула к бассейну. На улице оказалось прохладнее, чем я ожидала, плитка на полу холодила горячие ноги. Я увидела макушку над спинкой дальнего шезлонга и вьющийся над нею дымок. Свет не был включен. Олег сидел под светом луны – одинокий и неподвижный, словно призрак.
Я подбежала к нему, забралась с ногами на свободный конец шезлонга и сказала:
– Доброй ночи! Вам тоже не спится? Можно я с вами посижу?
– И давно мы перешли на «вы»? – спросил Молчанов.
44. Красная шапочка на траве
– Ой, это ты…
Первый порыв был сбежать обратно – в теплую постель, под бочок спящего Кирилла, чтобы не оставаться с Молчановым наедине. Ночью, под неверным лунным светом, в тонком халатике, едва прикрывающим попу.
– А кого ты ожидала увидеть?
– Олега. Я думала, это он курит по ночам.
– Нет, это я курю. А зачем тебе Олег?
– Ну просто, поговорить.
– О чем? О Маше?
Я смешалась. Молчанов попал в точку. Я о многом разговаривала с Олегом, но в этот раз мне хотелось услышать историю их любви – подробно и обстоятельно. Историю, которую Маша скрывала от своего жениха.
– Ну почему о Маше? – протянула я. – Как будто других тем нет.
– Потому что я тебя знаю, маленькая сводница. Ты думаешь, если они когда-то встречались, то и сейчас могут замутить?
– Откуда ты знаешь, что они встречались?!
– Тоже мне секрет.
Значит, он знал. Но с Машей они эту тему не обсуждали. А что тут обсуждать, если подумать? Мы с Кириллом тоже не делились воспоминаниями о бывших парнерах. Я обняла колени руками:
– А почему ты назвал меня сводницей?
– Потому что ты хочешь расстроить нашу свадьбу. Разве нет? Ты решила, что если я расстанусь с Машей, то начну встречаться с тобой. А Олег Голубев – твой личный троянский конь. – Он задумчиво прибавил: – Или правильней сказать «таллинский»?
Кровь бросилась мне в лицо. Мы же договорились в самолете, что будем родственниками! И я ни разу за прошедшие дни не дала повода думать, что хочу нарушить данное слово. Я не собиралась опять к нему приставать, и уж точно не планировала сводить Машу и Олега. Да и как это возможно?
– Какой еще «таллинский конь»? Я не хочу, чтобы вы с Машей расставались, – искренне сказала я, но что-то во мне требовало выложить не просто правду, а полную правду. И я добавила, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала надежда: – Но, конечно, если бы ты был свободен… Изначально… Все было бы иначе… – Я заметила, как в полутьме блеснули его зубы. – Ты смеешься?!
– Аня, я пошутил. Неудачно получилось, прости. Я знаю, что ты любишь Машу и не желаешь ей проблем. Тем более ты сама выходишь замуж через три дня.
– Пошутил?!
Я наклонилась и двинула кулаком в твердую грудь. Он поймал мое запястье, неуловимым движением выкрутил, и я, подчиняясь инерции, упала ему в объятия. Он придержал меня, подвинулся и усадил рядом с собой. Наши бедра соприкоснулись. И плечи. От его тела исходило приятное тепло. Я пригляделась: он был в коротких шортах и белой футболке с широкой горловиной. В яремной впадинке и над ключицами лежали густые тени. Я даже угадывала верх мускулистой груди – то место, где начиналась ложбинка. Я отвела взгляд. Не стоило нам сидеть так близко.
– Будешь? – он протянул мне сигарету.
– Нет, я не курю.
– Это не табак. Это травка.
Так вот почему он такой словоохотливый и насмешливый!
– Ты куришь травку?
– В отпуске, в Лос-Анджелесе, когда трудно заснуть – почему бы и нет? Здесь марихуана легальна. – Он повернулся ко мне: – Ты что, никогда не пробовала?
– Василий Иванович запрещал.
– У вас прямо не бордель был, и институт благородных девиц.
– Я овца, да.
– Я никогда не говорил, что ты овца. Я лишь попросил, чтобы ты не строила из себя овечку, – это немного другое. – Он покрутил в пальцах косячок. – Но я ошибался на твой счет. Ты никогда ничего не строила. Открой рот.
– Зачем?
Он хмыкнул:
– Не заставляй меня говорить пошлости, ладно? Просто открой рот и втягивай воздух.
Я сделала, как он просил: округлила губы и втянула воздух, словно пила чай из блюдечка. Он тоненькой струйкой начал выпускать дым мне в рот. Его губы приблизились к моим почти вплотную, нас разделяло не больше сантиметра. Чтобы не разрушить чудесный момент близости, я все втягивала и втягивала дым, хотя грудь уже была полна, и я ощущала себя как надутый шарик.
Молчанов остановился и взял меня за плечи:
– Теперь закрой рот и не дыши.
– М-м-м, – жалобно промычала я, показывая, что мне трудно удерживать в себе весь этот воздух, который сначала прошел через его легкие, а сейчас распирал мои.
– Ладно, выдыхай, – разрешил он.
Я с облегчением выдохнула и закашлялась. Он постучал меня по спине, а потом снова уселся на свою сторону шезлонга, скрестил руки на груди и вытянул длинные мускулистые ноги:
– Скажи, когда что-нибудь почувствуешь.
– Угу.
Я тоже вытянула ноги. На фоне великолепных конечностей Молчанова они казались тощими бледными макаронинами. Я пошевелила пальцами, розовый лак поймал блики лунного света и заиграл глубокими опаловыми оттенками. Это было невероятно красиво.
Я слышала шуршание жестких пальмовых листьев, пение сверчков в траве и яростный шум океанского прибоя. Тихий океан на самом деле не тихий, Магеллану просто повезло…
Я подняла одну ногу, нарисовала в воздухе волны, а потом прижала ее к ноге Молчанова – по всей длине, от бедра до щиколотки. Моя пятка упокоилась чуть ниже его колена.
– Паша, ты только посмотри, какие длинные у тебя ноги, – зачарованно сказала я.
Он тихо засмеялся:
– Ты прямо как Красная Шапочка. Боюсь предположить, что тебя еще заинтересует. Зубы, руки, хвост?
Я прыснула и толкнула его в бок локтем:
– Ты такой самонадеянный, так и хочется щелкнуть по носу.
– Щелкни, я разрешаю, – с улыбкой в голосе сказал он.
Я чувствовала себя странно, словно я была не я, а Молчанов – не Молчанов. Все наши недомолвки и намеки, разговоры и противостояние, постепенно переросшее в сотрудничество, – все отодвинулось и растворилось в ночи. Мне казалось, мы познакомились только что, и вот сидим теперь и болтаем о всяких глупых вещах. И ничто над нами не довлеет: никаких невест и женихов, никаких обязанностей, долгов и обещаний, никаких свадеб. Просто два человека. Мужчина и женщина.
Он взял меня за руку. Мое сердце застучало. Я понимала, что мы дурачимся, и он никогда не перейдет ту грань, которую сам же и установил. И я тоже не перейду, потому что в нескольких метрах от нас спят Кирилл и Маша. И Олег. Но сердце все равно забилось о ребра.
Молчанов нащупал на моей руке кольцо и словно в шутку перевернул его камнем к ладони.
– Аня, ты счастлива? – спросил он.
– Из-за этого? – я вернула кольцо в исходное положение и полюбовалась игрой бриллианта в свете луны.
– Из-за всего.
Я подумала и ответила честно:
– Я думаю, что поступаю правильно. А ты? Ты счастлив?
– Нет, я несчастен, но я тоже уверен, что поступаю правильно.
Мы посмотрели друг на друга и начали смеяться – сначала сдавленно, потом все громче и громче, до всхлипываний и похрюкиваний. А потом мы пошли на кухню и накинулись на марципановые сердечки. Зря Маша их не убрала. А потом мы обменялись пожеланиями доброй ночи и разошлись по своим спальням, хотя мне казалось, что есть в этом что-то нелогичное.
45. Тихий океан и тихий поцелуй
В эту ночь я выспалась лучше, чем за все предыдущие, но утром наш разговор всплыл у меня в мозгу реплика за репликой, и я уже не могла выкинуть его из головы. Молчанов несчастен? Этот прекрасный мужчина, лучший из всех кого я знала, – несчастен? Хуже того, он смирился с ситуацией и был уверен, что поступает правильно.
Что же делало его несчастным? Он скоро женится на любимой женщине, у него родится долгожданный ребенок, у него есть все, что нужно для счастья: деньги, здоровье, семья, друзья.
Но в ушах стояли его слова «я несчастен», и я верила ему. Не стал бы он мне врать в ту минуту. Из всех наших разговоров вчерашний был самым искренним и дружеским.
Маша на кухне собирала корзинку с едой:
– Мы едем в Сан-Диего, ты не забыла? Ребята хотят покататься, а мы устроим пикничок на пляже, ты не против?
– Я всегда за, – ответила я, понятия не имея, что это за Сан-Диего. – Сейчас надену купальник и возьму полотенце.
– Не стоит, они тебе не пригодятся, – засмеялась Маша.
Мы погрузились впятером в Машин джип и понеслись по широкому хайвею на юг. За рулем сидел Молчанов, а Маша уселась рядом со мной. В пути она рассказывала о том, что Сан-Диего – первый город на западном побережье, основанный переселенцами. Когда-то он входил в состав Мексики, а после войны был присоединен к США вместе с Калифорнией, но до сих пор испано-мексиканская культура…
– Маша, – перебила я ее. – Ты любишь эти места, да?
– Обожаю. Первый раз я приехала в Лос-Анджелес, когда мне было двенадцать лет. Я даже ходила в местную школу, выучила язык.
– А почему ты не осталась тут навсегда?
– Не хотела расставаться с Кириллом, а он был против переезда, – сказала она шутливо. Кирилл хмыкнул и закатил глаза.
* * *
Не заезжая в город, Молчанов съехал с хайвея, потом еще несколько раз повернул и мы подъехали прямо к океану. Пляж оказался небольшим и пустынным. Его окружали скалы, поросшие кривыми кустами и опутанные корнями, а из песка тут и там торчали огромные валуны. Пока мужчины выгружали доски, змеев и костюмы, мы с Машей устроились на гладком длинном камне, который возвышался словно плато. Повсюду валялись охапки бурых водорослей. Пенные волны накатывали на них, переворачивали и уносили с собой. Громко шумел океан – шум Балтийского моря по сравнению с этим мощным ревом казался тихим плесканием.
Я поняла, почему Маша сказала, что купальник мне не пригодится. Вдоль берега дул сильный холодный ветер. Метровые волны отбивали всякую охоту лезть в воду.
Мои розовые волосы разлетались и били по лицу, и я перевязала их резинкой. В любом случае, раз уж я здесь, на берегу Тихого Океана, глупо будет не намочить хотя бы ноги. Я спрыгнула с камня и сняла босоножки. Ступила на мокрый песок и сделала три шага вперед. Накатила волна – настолько холодная, что я не удержалась и вскрикнула. Вода все прибывала и прибывала, словно эта волна была бесконечной. Она достала мне до колен, и я растерянно подхватила подол платья.
– Аня, стой на месте! – сквозь вой ветра я услышала крик Молчанова.
Я обернулась. Волна начала отступать, и я явственно ощутила, как она утягивает меня за собой. Песок под ступнями пришел в движение и поплыл в сторону океана. Волна забирала с собой все – песок, водоросли, мелкие камни и глупых купальщиц, рискнувших довериться Тихому океану. Я начала шагать к берегу, с трудом выволакивая ноги и противостоя напору волны, но это было сложно. Сил не хватало. Молчанов подбежал ко мне и протянул руку. Я схватилась за нее, он резко дернул, и я вылетела из воды, как тощая морковка из рыхлой почвы. Молчанов обнял меня и прижал к себе. Волна омывала нас, песок все еще утекал под ногами, мы проваливались, но растерянность и страх уже прошли. Я уткнулась лицом ему в грудь и крепко сжала его пальцы, не желая отпускать. И почувствовала ответное прикосновение: на мгновение его твердые сухие губы тронули мою щеку. Он меня поцеловал! Просто так, не при встрече или расставании, а без причины, по собственной инициативе. Или, возможно, причина была, но я боялась о ней думать. Слишком часто я ошибалась, слишком часто меня отвергали. Я устала болтаться между надеждой и отчаянием, постоянно ощущая себя предательницей. Послезавтра я стану женой Кирилла.
Я так решила.
Я слышала голоса Маши и Кирилла, они приближались. «Господи, ну почему, когда мы собираемся на пляже, с нами вечно что-то происходит: то взрывы, то цунами?!» – громко сетовала Маша.
В эту минуту я с пугающей отчетливостью поняла, что хочу, чтобы они все исчезли. Маша, Кирилл, Олег, весь этот мир, лишь бы мы с Пашей могли стоять обнявшись на ветреном и пустынном океанском пляже.
То, что я решила, и то, чего я хотела на самом деле, – это были совершенно разные вещи.
– Пойдем, – Молчанов вытащил меня на сухое место.
Кирилл поймал меня в объятия:
– Испугалась? Надо было предупредить, что здесь нельзя купаться. Хочешь, заедем потом на цивильный пляж? Правда, вода везде холодная, но там тебя хотя бы не смоет. А вообще местные купаются и загорают около бассейнов, океан в такую погоду – только для самых отчаянных, типа русских туристов.
* * *
В этот раз я без стеснения смотрела, как мужчины переодеваются. Маша тоже на них любовалась из-под козырька ладони. Распущенные кудрявые волосы разлетались на ветру, одна прядь захлестнула мне шею, как черная шелковая ленточка. Я сняла с себя прядь Машиных волос и спросила:
– Послушай, а ты счастлива?
– Ну да.
Что, и все?
– А что доставляет тебе самое большое счастье? Любимый мужчина, свадьба, мечты о будущем? В чем твое главное счастье?
– Я беременна, – просто сказала Маша.
Я не ожидала такого ответа и, наверное, Маша поняла это по моему лицу:
– Эх, Аня! Двадцать лет назад я тоже думала, что главное – это любовь и свадьба, а теперь поняла, что главное – это дети. Может, это прозвучит слишком пафосно, но только дети оправдывают наше пребывание на земле. Без них ничего не имеет смысла: ни любовь, ни мужчины, ни будущее.
Немного странно было слышать такое от женщины, которая собиралась пойти под венец через считаные часы.
– Но ваша свадьба – она же имеет смысл?
– Имеет. Только я не понимаю, зачем он так торопится. Я не хотела расписываться в Америке, это лишние бумаги и хлопоты, но Паша настоял. Он изменился в последние месяцы, я перестала его понимать. Раньше ему было плевать – расписаны мы или нет. Главное, что мы были вместе. А теперь он торопит свадьбу, а мне почему-то кажется, что он меня разлюбил. Я пыталась с ним поговорить, но он отрицает, что у нас есть проблемы. Говорит, после свадьбы все изменится.
Ее слова меня шокировали:
– Как ты можешь сомневаться в его чувствах?! Он женится на тебе – разве это не значит, что он тебя любит?
– Ну, знаешь ли, на Лене он тоже женился – да только не по любви, а из жалости. Я не удивлюсь, если выяснится, что на мне он хочет жениться из благодарности или чувства долга. С него станется! Это же Молчанов.
«Да, я несчастен».
Я могла бы рассказать Маше о ночном разговоре – возможно, это дало бы ей новую информацию, но я никогда никому не рассказывала о том, что происходило между мной и Молчановым. Это было наше и больше ничье.
Мы опять посмотрели на наших женихов. Кирилл и Паша разоблачились до трусов, а потом влезли в теплые гидрокостюмы. Олег помогал им с оборудованием, но сам, очевидно, кататься не планировал. Когда змеи были запущены в небо, а парни вскочили на доски и понеслись по волнам, Олег закурил, прикрыв сигарету от ветра, и направился к нам.
– А Олег? – спросила я. – Он предлагал тебе выйти замуж?
– Угум, – ответила Маша, разглядывая не будущего мужа, скользящего по крутым волнам, а начальника службы безопасности своего брата.
– А почему вы расстались? – задала я вопрос, который давно хотела задать кому-нибудь из них.
– А у нас бы все равно ничего не получилось: он бесплоден. Да он и не настаивал, для него дети – обязательное условие брака. Поэтому он и не женится. Не хочет портить никому жизнь.
Олег подошел к нам и уселся на край каменного плато:
– Машуня, а ты взяла что-нибудь поесть? Чего-то я проголодался на свежем воздухе.
– Господи, Голубев, ты постоянно голодный! Как тебя не разнесло вширь на три метра?
– Я каждый день занимаюсь спортом, – спокойно ответил Олег. – Надо же куда-то девать энергию.
– Какую еще энергию? – пробубнила Маша, доставая из корзинки сэндвичи с ветчиной, пару банок пива и упаковку малины.
– Какую? – удивился Олег. – Сексуальную! Две парочки в доме. Блин, лучше бы я в гостинице поселился!
Он состроил страдальческую гримасу. Маша громко рассмеялась, Олег к ней присоединился, а я поклялась не заниматься больше сексом в доме Маши и Молчанова.
* * *
Пока Маша любезничала с Олегом, я снова отправилась на прогулку по пляжу. В этот раз я держалась подальше от пенного прибоя: спасатель из Малибу, подаривший мне тихий поцелуй, в данный момент был занят полировкой океанских волн. Дойдя до одежды, сложенной на камнях, я оглянулась и засунула в карман джинсов Молчанова письмо моего отца. Я давно хотела дать ему почитать, но в присутствии остальных не могла этого сделать. Ждать более удобного момента было некогда: время истекало, скоро все будет кончено – я хотела, чтобы он прочитал это письмо сейчас.
