Текст книги "Нежна и опасна (СИ)"

Автор книги: Таня Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

61. Жить достойно

А в октябре приехал Олег. Первым делом он спустился к берегу, осмотрел дедову лодку и нашу тихую песчаную заводь. Долго стоял на причале. Глубоко вдыхал осенний воздух и прислушивался к далеким выстрелам: начался сезон охоты на копытных и пушных зверей. Я вспомнила, что он увлекается охотой и рыбалкой. В наших краях этого навалом.

Дедушка встал рядом с Олегом, сказал добродушно:

– Сейчас жор у щуки и язя. Налим и судак тоже хорошо клюют, мы с Анькой часто судачков коптим. Хочешь, возьмем тебя на рыбалку?

Олег порывисто обернулся:

– Конечно, хочу! Спасибо! Сидишь в этом городе, света белого не видишь, а у вас – природа, тишина, гармония. Так и тянет на недельку сюда забуриться и ни о чем не думать. Вообще телефон отключить и пожить как свободный человек.

– У нас и правда спокойно. Приезжай почаще, мы тебе организуем отдых – рыбалку, охоту, сауну. Дом у нас маленький, но тебе местечко найдем.

– А ведь приеду! – оживился Олег. – Соберу свои удочки, возьму ружье и рвану к вам на постой. Примете квартиранта?

Дед улыбнулся:

– Будем рады. Приезжай в любое время.

Олег вздохнул:

– Но в этот раз я к вам по делу, Иван Николаевич. Я нашел первую жену Аниного отца. После трагедии она вместе с сыном уехала из Овсяновки и снова вышла замуж. Какое-то время ушло на установление ее нового места жительства. Потом я ездил к ней, беседовал. А сегодня хочу свозить вас к Вите Анукову, брату Ани. – Он посмотрел на деда, потом на меня: – Вы готовы?

* * *

Я раньше часто думала, где живет мой брат. Дед говорил, что Витя хулиганил в подростковом возрасте: украл у соседа утку, поджег ларек с сигаретами. Бедовый был пацан. Мать увезла его из Овсяновки, когда ему было четырнадцать, а куда – никому не сказала. То ли в Мурманск, то ли в Архангельск, то ли еще куда-то. А теперь мы неслись в джипе Олега по проселочным дорогам, и я не могла поверить, что скоро увижу своего брата – единственного родственника, кроме дедушки.

Мы остановились у крепкого дома в поселке, который располагался не так уж далеко от Овсяновки, – всего в ста пятидесяти километрах. А я и не знала, что он жил так близко! На крыльцо из потемневших бревен вышла вся семья – мой брат, которого я опознала по субтильной фигуре и легким светлым волосам, его жена типично карельской наружности и двое мальчиков – судя по всему, моих племянников.

– Здравствуйте, Иван Николаевич. Здравствуй, Аня, – подошел к нам Витя. – Как ты выросла…

Я растерялась. Не ожидала, что он скажет такие простые слова. Не ожидала, что он окажется похожим на меня. Не ожидала, что нас будут ждать на улице, как дорогих гостей.

– А ты меня видел? – спросила я.

– Да. Мы даже играли несколько раз. Отец часто брал меня к вам домой – он хотел, чтобы мы подружились… А ты меня не помнишь?

– Нет…

В доме нас ждал накрытый стол: уха на молоке, калитки с рисом, красная рыба. Похоже, Олег заранее предупредил о нашем визите.

Мы все испытывали неловкость – чужие люди, сведенные вместе по прихоти судьбы. Я украдкой рассматривала обстановку: мебель старая, но добротная, полы выскоблены, на стенах – фотографии родственников, детские рисунки и календарь с экзотическими цветами.

Витя сел во главе стола и налил всем водки. Мы выпили за знакомство. Брат не был похож на хулигана. Очевидно, после переезда он взялся за ум и вырос порядочным человеком. Пока мы обедали, он негромко рассказывал о том, как закончил школу, отправился в армию, а после армии поступил учиться на ветеринара. Сейчас он работал ветврачом на птицефабрике и мечтал открыть собственное дело. Но, конечно, открыть свою клинику не так просто, нужны деньги и толковый персонал. Жена Вити кивала в такт его словам и подкладывала гостям закуски.

Потом пришел черед детей. Младший прочитал стишок, а старший рассказал об успехах в учебе. Я смотрела на них и видела… себя. Это было странно и непривычно – угадывать фамильные черты в незнакомых мальчиках, но чем дальше, тем больше я к ним привыкала. Это внуки моего отца.

Иногда я посматривала на Олега, пытаясь понять, зачем он нас сюда привез. Как расследование убийства матери связано с этими людьми? Или он просто решил нас познакомить? Но Олег спокойно ел рыбу и не отвечал на мои взгляды. Через час, когда мы закончили трапезу и напились чаю с вареньем, Олег достал из кармана бумажку и расправил ее на столе. Я сразу же ее узнала – это была ксерокопия отцовского письма. Олег обратился к Вите:

– Я обещал привезти важный документ, связанный с делом вашего отца. Вот он, – и он подвинул письмо Вите.

Тот взял его и углубился в чтение. Жена и дети тихо ждали, когда глава семьи закончит читать. Я тоже ждала. Я знала письмо наизусть и могла угадать, какую фразу читает Витя. Его глаза внимательно скользили по строчкам, а когда дошли до последнего абзаца, – заблестели от слез.

«Я одинаково люблю обоих своих детей – тебя и старшего сына. Но иногда бывает так, что кто-то из детей нуждается в родительской защите больше других, – и не всегда это самый младший».

Витя судорожно вздохнул, скомкал письмо в кулаке и посмотрел на нас застылым больным взглядом. Потом поднялся и, сгорбившись, как столетний старик, обошел стол. Опустился на колени напротив меня и деда и понурил голову:

– Простите меня, – выдавил он глухим голосом. – Я виноват перед вами – перед дедушкой, Аней, ее мамой и нашим отцом. Дня не было, чтобы я не раскаивался. Судите меня самым строгим судом, я готов понести любое наказание. Я больше не могу это скрывать…

Я еще не осознала, почему хозяин дома стоит на коленях и говорит такие странные непонятные слова, как почувствовала, что по щекам потекли слезы. Я всхлипнула и закрыла рот руками. Перед нами каялся убийца моей матери. Словно наяву я увидела отцовское ружье, прислоненное к стене дома, патронташ и резиновые сапоги на крыльце. Увидела, как подросток, шедший мимо по каким-то своим делам, вдруг остановился, свернул в чужой двор и робко взял знакомое ружье. Проверил, заряжено ли оно, и медленно открыл дверь. Знал ли он, что идет убивать, или решение пришло спонтанно? Я увидела, как отец целовал мать, прощаясь перед охотой. Я увидела маленькую девочку, игравшую в куклы в дальней комнате. А потом я услышала выстрел, безумный крик отца и надрывный плач ребенка…

Дед протянул дрожащие пальцы и коснулся плеча Вити:

– Встань, – сказал он. – Отец тебя простил. Он взял твою вину на себя, желая тебя защитить. Что ж, он так решил – я не пойду против его воли. Живи достойно, Витя… Больше мне нечего сказать.

Мой брат-убийца посмотрел на меня, ожидая моего приговора. А я лишь плакала, зажимая рот ладонью, и смотрела почему-то не на Витю, а на его бледных белокурых ни в чем не повинных сыновей.

* * *

Олег остался на ночь. Дедушка принес из сарая раскладушку и постелил ему в большой комнате около печки. Но никому не спалось. Я слышала, как кряхтел дед, ворочаясь с боку на бок, как повизгивал во сне Пилот и как Олег выходил покурить на улицу.

Мне тоже не удавалось заснуть. Я накинула на ночную рубашку пуховик, всунула ноги в домашние чуни и вышла на крыльцо. Олег сидел на ступеньке, закутавшись в одеяло. Я села рядом с ним, плечо к плечу. Из дома выскочил Пилот, зевнул и устроился у меня под боком.

Сквозь голые ветки просвечивало звездное небо. Огромная луна заливала озеро голубым призрачным светом. Мы помолчали. Олег выдохнул дым:

– Ты ничего не хочешь у меня спросить?

– О чем?

– О ком.

Я затаила дыхание. Разве я имела право интересоваться жизнью людей, которых сама же и бросила? Пусть не по собственной воле, а из желания сделать нашу жизнь более правильной, чистой и счастливой, но все равно: давши слово, держись. Спасибо Олегу, он не стал дожидаться ответа.

– У Кирилла все в порядке. Сначала он, конечно, пришел в ужас, когда ты пропала. Не отвечала на звонки, нигде не появлялась, как сквозь землю провалилась. А потом он узнал от Ивана Николаевича, что ты вернулась в Овсяновку. Кирилл хотел приехать, забрать тебя, но… Лена отсоветовала.

Молодец! Исполнила мою просьбу.

– Они вместе? – спросила я.

– Вместе и не вместе, – сказал Олег. – Ссорятся постоянно, выясняют отношения, потом мирятся. Я еще не встречал таких темпераментных пар. Но, знаешь, мне кажется, им хорошо вдвоем. Кирилл расторг договор со Степаном, перестал финансировать его фильм и собрался открыть собственную киностудию. Уволил секретаршу Олю Котову. С отцом стал редко видеться: я так понял, что Борис Михайлович против Лены. Кирилл предпочел поругаться с отцом, лишь бы не расставаться со своей девушкой.

Я довольно улыбнулась. Я оставила Кирилла в надежных руках.

– А Жанна?

– Мы ее припугнули и заставили отдать весь компромат, который она собирала на известных людей. Оказывается, она с каким-то пацаном-фотографом устроила целое предприятия по сбору порочащих сведений. Некоторых шантажировала – не шишек и не опасных чиновников, а мелких сошек. Нахальная девица. Теперь пишет блоги о моде и красоте – все остальное мы ей запретили. Недавно выпустила блог о том, что собирается замуж за какого-то шведа. Хотя кто на ней женится? Бухает по-черному.

– А Коля?

– А Коля молодец! Впахивает, как Папа Карло – без выходных и праздников. Собирается брать ипотеку на квартиру. Очень работящий парень, Кирилл им доволен.

– А про Вику что-нибудь слышали?

– Да, слышал. Одно время она часто мелькала по телевизору. Обещала, что раскроет секреты соблазнения миллионеров. Но так и не раскрыла, ее книжка провалилась в продаже. Это и понятно. «Как соблазнить?», «Как выйти замуж?», «Как заарканить?» – таких книг полно. Вот если бы кто-нибудь написал: «Как отказать миллионеру и не потерять его дружбу», – это было бы что-то новенькое.

Олег намекал на меня. Я улыбнулась. Погладила Пилота между ушами, он ласково заворчал.

– Все? – спросил Олег. – Больше ни о ком не хочешь узнать?

– Хочу… – созналась я. – Про Машу.

– А с Машей мы каждую ночь общаемся по скайпу. Говорит, надоело ей в Америке, хочет вернуться в Питер и родить ребенка здесь. Еще говорит, что… – Олег искоса посмотрел на меня, – повезет той женщине, которая выйдет замуж за Пашу Молчанова.

– А разве они… она…

– Нет, это будет не она.

Я вспыхнула и спрятала лицо в воротнике. Маша больше не собиралась выходить замуж за Молчанова! Что это значило? Они расстались? Решили не жениться? Он сказал, что любит другую?

– Если бы не опасность терактов, она бы уже вернулась домой, – Олег вздохнул, выпуская в холодный воздух облачко пара. – Мы расследуем причастность мурманского подрядчика к покушениям на Кохановских, но пока все глухо. Я не могу разрешить Маше приехать в Питер. Здесь небезопасно.

Я подскочила и сбегала в дом за бумажкой, на которой когда-то записала один телефон. Вернулась и протянула ее Олегу:

– С этого номера мне звонила Зоя. Вы сможете ее найти по телефону?

– В принципе да… А почему ты раньше не сказала, что она тебе звонила?

– У меня были причины молчать, – я до боли закусила губу, но не стала ничего объяснять. – Когда вы найдете Зою и допросите ее, то все поймете. И я надеюсь, вы закроете это дело с покушениями.

62. Еще один пилот. Эпилог

В один из зимних субботних вечеров, когда под тихое бормотание телевизора дедушка вязал рыболовные приманки, а я читала очередную книгу из библиотеки, перед домом остановился автомобиль. Мы оба выглянули в окно. Сквозь метель мы увидели только свет фар и очертания кузова, но моя уснувшая чуйка встрепенулась и завопила. Это был черный «Порше» – единственный автомобиль, на котором ездил Молчанов. Сердце бешено застучало. Пилот подбежал ко мне и встал рядом, как телохранитель.

– О, Олег Игоревич приехал! – оживился дедушка. – А я уже и соскучился по нему! Как раз в баньку сходим да почаевничаем.

– Это не Олег Игоревич, – промолвила я, – это… Это…

Дедушка почувствовал мое волнение.

– Это тот мужчина, которого ты любила, но вы не могли быть вместе? – спросил он.

Я вспомнила наш разговор в гостевой спальне Машиного пентхауса. Я призналась дедушке, что влюбилась в женатого мужчину, а он сказал, что двойная жизнь – не для меня. И спросил: «Вернешься в Овсяновку?». Тогда я подумала, что это и правда выход – вернуться в поселок, пойти работать в леспромхоз, помогать деду с рыбалкой. И вот теперь я здесь – а перед домом стоит машина Паши Молчанова, и я не знаю, куда деваться от нахлынувшей робости и неловкости.

Послышался стук в дверь. Пилот прянул ушами и глухо заворчал. Я придержала животное за холку. Еще набросится на кого-нибудь – нехорошо получится. Дедушка открыл дверь, и в дом, наклонившись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, зашел Молчанов. Он был в распахнутой дубленке, под ней – толстый вязаный свитер с горлом, на ногах – тяжелые зимние ботинки. Лишь загорелое лицо и выгоревшие на солнце волосы говорили о том, что человек приехал с юга. В одной руке он держал коробку с тортом, а во второй – букет роскошных цветов.

Он казался таким нереальным, нездешним, что я нервно рассмеялась. Пилот гавкнул на пробу. Я сжала пальцами его пасть.

– Добрый вечер, – сказал Молчанов и протянул руку дедушке: – Я – Павел Петрович Молчанов. Возможно, вы обо мне слышали. Я друг Кирилла Кохановского и… Анин друг.

– Иван Николаевич, – представился дед и пожал протянутую руку. Его сухие пальцы утонули в смуглой широкой ладони. Но дедушку разница габаритов не смутила, он сразу же взял отеческий тон: – Что ж, проходи, Павел, гостем будешь. Аня, поставь чайник.

Молчанов снял дубленку и шагнул к столу. Посмотрел на меня серыми глазами, в которых не было привычного льда, – лишь бархатная обволакивающая теплота и радость узнавания.

– Здравствуй, Аня, – сказал он мягко и протянул мне цветы.

Он казался слишком крупным, чужим и незнакомым. Мне требовалось время, чтобы осознать, что это не сон, и заново привыкнуть к нему. К его физическому присутствию в моей новой жизни. Я взяла цветы и ускользнула к плите, стараясь не встречаться с ним взглядом. Молчанов сделал движение в мою сторону:

– Давай я помогу… – и осекся, наткнувшись на оскаленные зубы пса-подростка.

– Пилот, место! – воскликнула я.

– Пилот? – удивился Молчанов.

– Так-то хорошее собачье имя, – откликнулся дедушка.

– Так-то пилот – это я, – сказал Молчанов.

* * *

Мы пили уже по третьей кружке чаю, а Молчанов все рассказывал. О том, как рос с мамой, не зная об отце ничего, кроме того, что тот был хорошим и честным человеком. О том, как в первом классе познакомился с Кириллом и его старшей сестрой – доброй заботливой девочкой. О том, как Кирилл уговорил отца не разлучать друзей и перевести Пашу в элитную школу. О том, как был свидетелем любовной трагедии Кирилла. О том, как вытаскивал его из депрессии. О том, как учился с утра до ночи и стал самым молодым командиром воздушного судна в истории авиакомпании. О том, как, поддавшись импульсу и минутному соблазну, женился на Лене и потерял дружбу Кирилла. О том, как узнал об измене жены почти одновременно с известием о смерти матери, и совершил еще один безрассудный поступок. О том, как Кирилл пожертвовал своим бизнесом, чтобы выручить друга из беды. О том, как Маша выхаживала его с такой бесконечной любовью, на которую невозможно было не откликнуться. О том, как узнал, что станет отцом, и сделал Маше предложение – и в тот же роковой вечер понял, что страстно любит другую женщину.

О том, как пытался удержаться в границах долга и чести, но падал все глубже и глубже в омут болезненной страсти, обмана, лицемерия и ненависти к самому себе. О том, как любимая женщина приняла решение за него, и дала ему шанс расстаться с невестой достойно – без подлости, грязи и предательства.

– Так вы расстались? – спросил дедушка.

– Да. Несколько спокойных месяцев наедине друг с другом показали нам, что мы всегда были лишь друзьями. Не стоило нам переходить грань дружбы. Мы просто вернулись к прежним отношениям.

– А ребенок?

Молчанов улыбнулся:

– Анюта родилась месяц назад. Здесь, в Питере. Крепкая здоровая девочка.

– Алименты на Анюту платишь? – строго спросил дед.

– Нет, – замялся Молчанов. – Я переписал на дочь свою часть бизнеса. Мне принадлежало сорок девять процентов уставного капитала в «СтальИмпорте», и я решил подарить эти деньги дочери. Зная, как успешно ее дядя управляет компанией, я не сомневаюсь, что ее будущее финансово обеспечено.

– Хм, – крякнул дед. – А сам-то на что жить планируешь? Где работаешь?

– Пока нигде, – признался Молчанов. – Я уволился из частной авиакомпании: платили хорошо, но это была каторжная работа. Не хочу, чтобы моя жена неделями жила одна. Планирую вернуться в Пулково или… поискать работу в Петрозаводском аэропорту.

– В Петрозаводске? А как ты будешь из Ленинграда добираться?

– Ну почему же из Ленинграда? Может, я из Овсяновки буду добираться? Тут же недалеко, всего час езды…

Я не выдержала и сдавленно хихикнула. Представила, как Молчанов на своем крутом «Порше» гоняет по лесным автострадам.

– Так что же ты… – попытался сформулировать дед, – собираешься обосноваться в Овсяновке?

– В Овсяновке. В Санкт-Петербурге. В Москве. В Амстердаме. В Шанхае. Неважно где – главное, с кем. Я ведь не в гости приехал, Иван Николаевич…

Дедушка поднял одну бровь. Я опустила голову. Щеки запылали. Молчанов достал из кармана серебряный перстенек с бирюзой и протянул на ладони:

– Аня, я люблю тебя больше жизни, – сказал он дрогнувшим голосом. – Это кольцо моей матери, единственный подарок отца. В присутствии твоего дедушки я прошу тебя: окажи мне честь, стань моей женой.

Глаза защипало. Пилот заглянул мне в лицо и заскулил. Дедушка кашлянул. Я подняла голову, ощущая, как по щекам катятся слезы, и сказала:

– Да, Паша. Я стану твоей женой.

* * *

В предбаннике было жарко. Пахло запаренным березовым веником и пихтовым маслом. Из печки за стеной доносилось потрескивание дров, а на улице завывала вьюга. Молчанов закрыл дверь и повернулся ко мне. Высокий и здоровый, в свитере, припорошенном снежинками. В тусклом свете я не видела его глаз, лишь угадывала поблескивание белков. Я сбросила пуховик и рванулась к своему мужчине. Повисла на крепкой шее, цепляясь за толстые косы на свитере и бормоча глупое: «Я так люблю тебя, Паша, я так по тебе скучала». Он подхватил меня, прижал к шершавой бревенчатой стене и поцеловал в губы – горячо, долго, нежно. Мои ноги болтались в воздухе, не находя опоры, сердце трепыхалось, а внутри разгорался пожар.

– Люблю тебя, люблю тебя… – хрипло шептал Молчанов, блуждая руками по телу и сминая одежду. – Есть только мы – ты и я…

– И больше никого…

Эпилог

Как обычно, я проснулась раньше всех – от того, что нетерпеливый Пилот лизнул меня в нос. Я поцеловала мужа в щеку, осторожно выбралась из его объятий и вышла в гостиную. Несмотря на шесть часов утра, солнце заливало комнату ярким светом: в Питере стояли белые ночи. Я тихонько заглянула в комнату деда – он еще спал.

Пилот пританцовывал у входной двери.

Я натянула джинсы и футболку и вышла во двор старого, еще дореволюционного, дома. В этом доме вырос Молчанов: сначала они с мамой жили в коммуналке, а незадолго до ее смерти он выкупил все комнаты. Меня немного пугала старинная многокомнатная квартира с высокими потолками и арочными окнами, но дедушке, Молчанову и Пилоту здесь нравилось. Тихий центр, стайки ухоженных старушек на лавочках. Деду было с кем пообщаться.

После прогулки я покормила Пилота и заварила чай. Села с книгой за стол. В последнее время я много читала, но редко находила сюжеты, которые увлекли бы меня с первых страниц. Мне постоянно чего-то не хватало: то эмоций, то надрыва, то перчика. Не знаю, что меня дернуло… Я задумчиво открыла ноутбук, прикусила губу и написала: «Одной рукой я наматывала на вилку доширак, а другой искала в Интернете свежие анекдоты. Внезапно новенький «айфон» выскользнул из растопыренных пальцев, ударился о край стола и отлетел на пол».

Кажется, получалось неплохо.

Я отхлебнула чай и продолжила писать свою историю.

Конец