Текст книги "Доступна и беззащитна (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
16. Секс без любви
В субботу Коля пригласил меня к себе. Не к себе домой, а в сауну, которую они с отцом и братьями построили на излучине реки. У меня не было никаких сомнений, зачем он меня позвал, но я охотно пошла на свидание.
Мне хотелось испытать себя.
Да, второе правило Василия Ивановича гласит: не занимайся сексом бесплатно. Но оно относится к клиентам, а не ко всем мужчинам на свете. Зарабатывать на Коле мне бы и в голову не пришло. К тому же его зарплаты хватило бы на один час со мной, а по часам я всё равно не работала. Только ночь или более длинный период – вплоть до недели.
Коля причалил у нашего берега и помахал мне рукой. Дедушка, чистивший рыбу во дворе, услышал звук мотора, увидел моего старого ухажёра и сразу обо всём догадался. Обернулся ко мне, окинул взглядом короткий сарафан и мои голые плечи, и тяжело вздохнул:
– Ты смотри там. Он так-то ничего парнишка, не бездельник и часто мне с рыбалкой помогает, но ты не должна… Если ради меня, то не надо. Это тебе не баран чихнул.
На лице у него была написана такая тревога, что я не удержалась и обняла деда:
– Не беспокойся, всё будет хорошо. Я же не замуж за него собралась, мы просто покатаемся по озеру, пока погода хорошая. А там посмотрим.
– Ну, покатайся, посмотри… – озабоченно проговорил дедушка.
Я запрыгнула в моторку Коли и села на носу. Он прилип взглядом к моим загорелым ногам, потом встряхнулся, завёл мотор и, поднимая радужные брызги, отчалил от берега. Я заулыбалась. В такой тёплый солнечный день мечталось о чём-то большом и прекрасном. Может быть, мне понравятся ласки Коли. Может, моя проблема не в том, что я фригидна от природы, а в том, что не могу довериться мужчине, который трахает меня не из любви, а из похоти? Может, я расслаблюсь от ласк того, кому всецело доверяю и кого знаю с детства?
Да, я его не люблю – в смысле как мужчину. И не хочу, если уж на то пошло, но попробовать-то можно? Вдруг он меня разбудит? Влюблённые мужчины способны на чудо. Я позволю ему доставить мне удовольствие.
Чтобы спрятать совсем уж глупую улыбку, я повернулась к носу лодки и подставила ветру разгорячённое лицо. Коля прибавил скорости, и лодка понеслась к устью реки, впадающей в наше озерцо. Рыбаки, сидевшие по берегам, щурились от солнца и провожали моторку внимательными взглядами. А куда это Коля, шофёр директора леспромхоза, повёз внучку Ивана Павлова?
А туда! В Овсяновке ничего не скроешь, о нас с Колей будут судачить целый месяц.
Ну и пусть. К тому же это приключение позволит мне забыть о том, что произошло на чёрной яхте. Забыть двух мужчин, один из которых запал на меня с первого взгляда, а второй – возненавидел.
* * *
Мы уже попарились, похлестали друг друга вениками, поплавали в ледяной реке, Коля покурил на веранде, выпили пива из одной баночки, поговорили о Колином начальнике, Коля покурил на веранде, обсудили погоду, Коля покурил на веранде…
Он явно волновался и тянул время. Похоже, он из тех мальчиков, которым нужна помощь девочки, иначе он так и будет менжеваться до скончания века. Я незаметно повела плечами, и обмотанное вокруг туловища полотенце чуть сползло, обнажив одну грудь. Я сделала вид, что не заметила. Коля резко вздохнул. Он не мог отвести глаз от моей груди. Тогда я пошевелилась внутри махрового кокона, и оно упало до талии. Коля сглотнул и зачарованно протянул руку. Коснулся моего соска грубым пальцем с заусенцами. Я подалась ему навстречу. Если он хочет покрутить мне соски, если ему это нравится – пусть крутит. Хотя стоп! Это ведь неправильно, я не на работе. Я тоже должна получать удовольствие!
– Потише, Коля, я всё чувствую.
Он кивнул с таким выражением, словно находился в шоке и не мог произнести ни слова. Склонился надо мной, целуя то один сосок, то другой. Приятно ли мне? Я не знала. Не могла понять. Я вплела пальцы в его волосы, чтобы снова ощутить их мягкость и чтобы на всякий случай придержать его голову, если он сделает мне больно.
Возбуждение не приходило. Я внимательно прислушивалась к себе. Жар внизу живота, сдавленная пружина, готовая распрямиться, горячие судороги, тугой узел желания, истечение «соков» – ничего это не было. Но что-то же я чувствовала? Да. Немного болела попа от сидения на деревянной лавке, комар укусил под коленкой, у воды жужжали жирные оводы, лишь бы они сюда не прилетели, оводов мне ещё не хватало…
«Я обезоружена!!!» – заорала Полина Гагарина.
Телефон в кармане сарафана, а сарафан – в предбаннике висит на гвоздике.
Коля запыхтел и начал заваливать меня на спину, пробираясь рукой под полотенце. Его настойчивый палец царапнул меня по нераскрытым губам и попытался ввинтиться внутрь. Как-то иначе я всё себе представляла. Даже миллионер Кохановский, выиграв девчонку в карты, сделал ей феерический кунилингус, прежде чем подумать о собственном удовольствии. А тут – влюблённый, можно сказать «жених». Или он настолько неопытен? Или от счастья ему снесло крышу? В любом случае надо как-то выпутываться из создавшейся ситуации.
Я его не хочу. И никого другого тоже не хочу. Мне вообще не нужен секс.
Я отодвинула наглую руку и скрестила ноги.
– Коля, извини, кажется, я не готова.
– Ты чего, Ань? Мы же договорились, ты же обещала… – Он попытался размотать полотенце на моих бёдрах, но я накрепко в него вцепилась. – Я же люблю тебя, ты не подумай, я не стану к тебе хуже относиться, я никому не разболтаю, что ты мне дала…
Меня внутренне перекосило от его слов. «Не стану хуже относиться»? А разве у него есть повод? Я что, сто рублей у него украла или, может быть, обманула его доверие?
– Коля, убери руки!
– Да не ломайся, ты же не девочка, в самом-то деле…
«Я обезоружена!».
О да, я потеряла главное оружие девушки – её драгоценную девственность. Мне стало противно. Клиенты ко мне уважительнее относились, чем этот «влюблённый».
– Быстро убрал руки! Или я всё дедушке расскажу! Он тебя научит, как с девушками обращаться, – веслом по хребту.
Как ни странно, напоминание о дедушке Колю охладило. Он отпустил меня и потянулся за сигаретами. Нервно выцепил одну из пачки и прикурил дрожащими руками. Прищурился и злобно спросил:
– А дед Иван знает, что ты трахаешься с кем попало в этом своём Питере?
– Не твоё дело. И не смей ему рассказывать, у него сердце больное! Ему нельзя волноваться!
Коля досадливо сплюнул в кусты. Пока он демонстрировал мне своё презрение, я схватила сарафан и достала из кармана телефон. Ух ты, Василий Иванович звонил! И три пропущенных за утро, а я и не слышала. Или мой битый «айфон» снова глючит? Я набрала Василия Ивановича, но он был вне сети.
Коля попросил нормальным, своим обычным голосом:
– Дай-ка мне телефон.
– Зачем? Тут плохо ловит.
– Ну, дай на минутку, хочу посмотреть.
Я протянула ему свой бедный «айфон». Чтобы закрыть трещины на задней панели, я купила чехол из золотой кожи со стразами. Можно было бы поменять панель, но мне не нравилось такое половинчатое решение – я бы всё равно знала, что это тот самый битый телефон. Я хотела купить новый. Позже. Когда этот окончательно сдохнет.
Коля повертел его в руках, стразы ослепительно засверкали на солнце. Попытался открыть, но телефон запросил отпечаток пальца. Коля хмыкнул и протянул мне его обратно, обронив:
– Мне на такой три месяца работать. И не жрать ничего.
У меня снова проснулась к нему жалость, но я быстро взяла себя в руки.
– Это подарок.
Он криво усмехнулся – мол, знаем-знаем, не насосала, а подарили. Я хотела его отбрить, но не успела. Из-за ёлок и берёзок послышалось тихое урчание мотора – всё ближе и ближе. Мы с Колей приплыли на лодке, но к сауне можно было подъехать и на автомобиле – сначала по шоссе, потом по второстепенной дороге, а потом по «козьим тропам», знакомым только местному населению.
Мы ждали, когда машина выедет из леса. Я плотнее запахнула полотенце, прикрыв грудь. Стало неуютно. Через несколько мгновений, тяжко переваливаясь на камнях и кочках, к сауне подрулил запылённый чёрный джип. Медленно открылась дверь и из неё выглянул взъерошенный Василий Иванович. Не выходя из машины, он сообщил:
– Ласточка моя, я чуть не заблудился в ваших карельских чащобах! Спасибо твоему дедушке, он нарисовал мне подробную карту!
И помахал обрывком телепрограммы.
– О, Василий Иванович… – Если бы из леса выполз трёхглавый дракон, я бы меньше удивилась. – Что вы тут делаете?
– За тобой приехал, собирайся. Сегодня вечером мы должны вернуться в Питер – срочная работа. Я временно отзываю тебя из отпуска, – и он улыбнулся своей белоснежной керамической улыбкой.
В голове пронеслась дикая мысль: «Это Молчанов меня заказал».
Почему Молчанов, с какой стати Молчанов, я ведь о нём почти забыла…
17. Трагедия, комедия, цирк
Мы неслись по трассе Мурманск-Петербург со скоростью сто тридцать километров в час. В новеньком «Ниссане» скорость ощущалась иначе, чем в древних дедушкиных «Жигулях». Казалось, мы едем медленно, можно прибавить ещё. И ещё.
На душе было муторно: Василий Иванович взял от «опасного» человека деньги за то, чтобы убрать меня из Питера на несколько недель, а теперь взял от клиента деньги за то, чтобы привезти меня обратно. Пусть всего на два дня, но всё равно: нарушение договора с «опасным» человеком налицо. Но отказать Юрию Георгиевичу – значило потерять ценного, щедрого и лояльного клиента. Одного из лучших и самых старинных. Василий Иванович не мог так рисковать. Он поставлял Юрию Георгиевичу девушек вот уже двадцать лет, и тот никогда не торговался. Знал, что у Василия Ивановича товар первоклассный: молодой, здоровый и покладистый.
– Я с твоим дедушкой немного пообщался, – сказал Василий Иванович. – Он вроде ничего так, бодрый для своих шестидесяти пяти. Рыбачит, деньги зарабатывает, дом содержит. На здоровье не жалуется?
– А он никогда не жалуется, – ответила я, – но только ему всё равно нужен присмотр. Врачи нужны, а в посёлке даже поликлиники нет.
– А ты собираешься вернуться сюда после учёбы?
– Нет, я хочу купить квартиру в Питере и забрать дедушку к себе. Хочу жить с ним вдвоём. Нам всегда было хорошо вместе, он для меня как…
Отец? Лучший друг? Когда я была маленькой, я мечтала вырасти и выйти за него замуж. Спрашивала, согласен ли он? Дед серьезно отвечал, что подумает над моим предложением. Сначала надо вырасти.
Я продолжила:
– У меня никого нет дороже него. Он в одиночку меня вырастил после того, как отец убил мать и отправился в колонию. А потом умер там. У меня вообще никого не осталось, кроме деда.
Василий Иванович сказал сочувственно:
– У тебя будет муж. Дети. Возможно, появятся новые родственники – не родные по крови, а просто близкие и дорогие люди. Я вот, например, тёщу люблю, считаю её второй матерью. Невестку люблю – она мне как дочь. Зять тоже ничего, деловой пацан из приличной семьи. Теперь вот внуков жду.
– Вам повезло.
– У тебя тоже всё будет. Ты сейчас чувствуешь себя одинокой – только ты да дед Ваня, но это изменится. И изменится гораздо раньше, чем ты думаешь.
– Я не собираюсь замуж.
– Нет, ну понятно, что не сейчас, тебе всего девятнадцать, но рано или поздно…
– Не собираюсь! – прервала я его, чувствуя, как закипаю. – Мне противен секс, противны мужчины, я не верю в любовь. Сначала ми-ми-ми и сю-сю-сю, великая любовь и бешеная страсть, а потом он берёт ружьё и стреляет тебе в грудь! А ваш трёхлетний ребёнок остаётся сиротой и не знает, куда приткнуться по жизни!
Василий Иванович сбросил скорость и съехал на обочину. Перегнулся на заднее сиденье, достал оттуда термос, пакет и начал в нём рыться. Запахло чем-то вкусным, жареным. Он протянул мне беляш в салфетке и налил чаю в пластиковый стаканчик. От чая запахло лимоном и неизвестной травкой.
– Вы думаете, это меня утешит? – сквозь слёзы я попыталась изобразить сарказм.
– А я тебя не утешаю, просто тебе надо поесть. На шесть вечера ты записана в салон, а в восемь должна быть у Юрия Георгиевича. Он в понедельник улетает в Штаты на три месяца, хотел провести с тобой последние дни. Очень настаивал, я не смог ему отказать. У меня такое ощущение, что он ни с кем не спит, кроме тебя.
– Не может быть. Он женат и у него есть любовница. Или даже две.
– Я его давно знаю, ещё со Школы Бизнеса в девяностых, так что доверяю своим ощущениям. Хочешь, сама его спроси – проверим, кто прав.
Я задумалась и откусила беляш. Он был тёплым. Хрустящий снаружи и нежный внутри. Наверное, любимая тёща нажарила в дорогу. Или любимая невестка. Или кто-то ещё – может, даже пацан из приличной семьи. Кто их знает? Я покосилась на живот Василия Ивановича. Когда в твоей жизни столько любимых и любящих людей, ты обречён на ожирение третьей степени, потому что все будут заваливать тебя беляшами и прочими проявлениями любви. А когда у тебя никого нет, ты обречён на гастрит, потому что питаешься «дошираком» в съёмной однушке в спальном районе Петербурга. Что лучше: ожирение от любви или гастрит от одиночества?
– Вкусно, – сказала я. – Кто их жарил?
– Не знаю. На заправке у хачика купил, он сказал, что свежие. Ешь, авось не отравишься.
Настроение понемногу улучшалось. Я взяла второй беляш.
– Вы извините, что я снова вас загрузила. Я уже зарекалась на эту тему, но иногда трудно сдержаться.
– Да ладно, не бери в голову. И не расстраивайся раньше времени. Не каждая любовь приводит к перестрелке или поножовщине – есть примеры и нормальных, нетоксичных отношений. – Он налил чаю и себе. – Без проблем, конечно, не обойдётся, но не у всех же трагедия. У большинства – банальная бытовая драма, у некоторых – фарс.
– Комедия.
– Сказка, – парировал Василий Иванович.
– Цирк!
Он улыбнулся, сверкнув зубами:
– Ты девочка неглупая, ответственная и честная, у тебя хорошая интуиция, ты умеешь предвидеть проблемы. У тебя всё будет хорошо. Встретишь подходящего парня, выйдешь за него замуж, дедушку перевезёшь. А я помогу тебе с приданым. Бедной невестой ты уж точно не будешь.
Я пожала плечами. Может, он и прав.
Не все любят до смертоубийства, как мои родители.
Не всем любовь отшибает мозги.
* * *
В салоне меня уже ждали. Сначала – пилинг всего тела, лёгкий массаж, увлажнение кожи. Времени оставалось мало, поэтому маникюр и педикюр мне делали в четыре руки. Ненавистное утомительное мероприятие, после которого хотелось уползти и поспать пару часов. И чтобы никто тебя не трогал. Потом – «глубокое бикини», ещё более неприятная процедура. Хуже, чем поход к гинекологу. Чистка лица, укладка волос.
Пока меня терзали косметологи, Василий Иванович съездил ко мне домой за одеждой. Для Юрия Георгиевича у меня была выделена отдельная полка, он любил специфические наряды в стиле бэби-долл. Никаких извращений, ничего вычурного или провокационного: просто воздушные платьица с завышенной талией, белые трусики из хлопка, носочки, туфельки с перепонками. Милая детская непосредственность, очарование пробуждающейся женственности, кокетство без излишнего эротизма.
К сексу у Юрия Георгиевича были другие требования…
Я почистила зубы привезённой щёткой, надела короткое платье из бледно-розового шифона с оборками и подушилась духами от Лолита Лемпика – самыми сладкими, которые смогла найти в продаже. Василий Иванович оглядел меня, поправил кудри и сказал:
– Ласточка, ты похожа на кусок малинового зефира. Идеально!
Я прыснула. Он всегда отличался завидным чувством юмора. Спросила:
– Вы действительно думаете, что Юрий Георгиевич спит только со мной?
– Да, я действительно так думаю.
– А почему? Что его цепляет? Я же обычная. Любая могла бы сыграть роль зефирки для старого сладкоежки.
– Вика не смогла бы. Она слишком зрелая и чувственная для такой игры.
– У Вики другое амплуа, она роковая красотка, – согласилась я, – но вы не ответили на вопрос.
– Хорошо, я тебе скажу, – ответил Василий Иванович словно бы неохотно. – Я разговаривал с Юрой, ну и с другими твоими постоянными клиентами… Знаешь, они все думают, что ты в них влюблена. Но это между нами, ладно? Не обсуждай это с ними.
– Влюблена?!
– Да. Они покупают твоё тело, но на самом деле они покупают твою любовь. Для них это важно – чтобы ты их любила. Чтобы хоть кто-то в целом мире их любил. На это подсаживаешься, я по себе знаю.
– Но я никого из них не люблю. Я просто отрабатываю деньги.
– Значит, ты умеешь притворяться. Всё, хватит болтать. Я сам тебя отвезу в Северные Дюны. Быстро в машину! Юра не прощает опозданий.
18. Секс за деньги
Секс за деньги – не то же самое, что секс без любви.
Пока мы ехали в Северные Дюны, я успокоилась, собралась и отрешилась от личных проблем. Юрий Георгиевич заслуживал того, чтобы я посвятила оплаченное время целиком его персоне. Он никогда меня не обижал, не склонял к «золотому дождю» или клизмованию, заботился о моём удовольствии, а на прощание всегда дарил пятьсот евро чаевых или какую-нибудь безделушку. Я их не носила, а складывала в коробочку на светлое будущее. Это Вика научила меня позитивному мышлению: нельзя говорить «на чёрный день», надо говорить «на светлое будущее».
То, что Юрий Георгиевич был не намного младше моего деда, меня не смущало.
Его великолепная старая дача утопала в зелени. Ветер шумел листьями, с морского берега доносился рокот волн. Подол моего кукольного платья взметнулся, я придержала его руками. Вошла в приоткрытые ворота и позволила охраннику обмахнуть меня металлодетектором. Затем беспрепятственно и без сопровождения, на правах постоянной посетительницы, поднялась в гостиную на втором этаже. Юрий Георгиевич стоял у открытого французского окна и разговаривал по телефону. Я оставила у порога свой чемоданчик и специально отошла к дальнему окну, чтобы не мешать разговору и показать, что я не подслушиваю. Но отдельные фразы всё равно до меня доносились:
– А никто не обладает монополией на истину, мой друг. Кому-то придется отказаться от претензий на вечную исключительность. Другого пути нет, и чем быстрее кто-то это усвоит, тем безболезненней пройдут перемены. Ты меня понимаешь?
Собеседник что-то ответил, Юрий Георгиевич засмеялся и, наступая носками на пятки дорогущих итальянских ботинок, избавился от обуви. Потом повесил пиджак от Бриони на напольные плечики из красного дерева и потянул узел галстука. Тоже наверняка стоимостью в тысячу долларов.
– Ладно, дорогой, мне пора. Будешь в Вашингтоне, заходи, я всегда тебе рад, – и отключил телефон.
Подошёл ко мне неслышно – в шёлковых носках по антикварному персидскому ковру – и сказал:
– Спасибо, что согласилась прервать отпуск. Я это ценю.
Это прозвучало так серьёзно и так искренне, что я не удержалась от улыбки.
– Юрий Георгиевич, можно личный вопрос?
Он поднял одну бровь:
– Смотря какой.
Истинный дипломат. Никогда ничего не пообещает, не выяснив все детали.
– Вы с кем-то ещё занимаетесь сексом?
– Нет, только с тобой. А почему ты спрашиваешь? – Он забеспокоился: – Что-то со здоровьем? Какие-то проблемы из-за секса без резинок?
– О нет! Нет. Я просто из любопытства спросила. Мне как девушке интересно, сколько у меня соперниц.
– Могу со всей ответственностью заявить, что у тебя нет соперниц, – он вытащил из манжет запонки и положил их на стол. – Жена большую часть года живёт в Англии, да и в любом случае она равнодушна к сексу, а любовниц я отправил в отставку. Слишком дорого в наше время содержать «честных» женщин – не хватит ни денег, ни нервов. Васины девочки куда душевней… – Он расстегнул рубашку и посмотрел на меня: – И, раз уж ты завела этот доверительный разговор, я тоже хочу кое о чём спросить.
– Я занимаюсь сексом с другими, – сказала я, не дожидаясь вопроса.
Он усмехнулся:
– Нет, не про это. Я в курсе, что ты спишь с другими. Меня интересует, насколько тщательно ты предохраняешься? Вася сказал, что я – единственный, с кем ты не пользуешься презервативами. Это правда?
– Да. У меня только с вами незащищённый секс.
Перед тем, как перейти к подобным отношениям, я начала принимать гормональные контрацептивы, а Юрий Георгиевич сдал анализы у доверенного врача Василия Ивановича. У этого врача мы все регулярно наблюдались. Медицинские справки хранились в конторе на Васильевском. Теперь заволновалась я:
– А почему вы спросили?
– Потому что Вася жук и мог мне соврать, а тебе я верю, – просто ответил Юрий Георгиевич, снимая брюки. – Мне приятно, что я единственный, кто спит с тобой без резинок. Мне бы хотелось, чтобы это так и оставалось, – я готов за это доплачивать, даже будучи в командировке. И это не пожелание, Диана. Запомни, это – требование.
Я послушно кивнула, глядя ему в глаза. Он имел право выдвигать подобные требования. Юрий Георгиевич снял трусы и пошёл в ванную комнату.
* * *
Выйдя из душа, он лёг на кровать, подложив под голову взбитую подушку. Я оседлала его некогда мускулистую, но теперь жёсткую седую грудь. Он не вызывал во мне отвращения своей старостью. Может, потому, что я уважала его как блестящего политика, или потому, что он был добрым и щедрым, или потому, что я обожала своего деда и часть этой привязанности переносила на других стариков…
Хотя назвать Юрия Георгиевича стариком у меня язык бы не повернулся. В сексуальном плане он был не просто активен, а – неукротим, учитывая его возраст. Я видела в ванной таблетки для потенции, да он и не скрывал, что пользуется стимуляторами. Но главное – у него было желание заниматься сексом.
Потребность, которой не было у меня.
Он сунул руки под пышные шифоновые оборки и погладил мне ноги. Скользнул выше, запустил пальцы под трусы и принялся массировать ягодицы, иногда касаясь ануса и входа во влагалище. Он словно проверял, насколько я увлажнилась. Было немного щекотно. Я потёрлась промежностью о его набухающий член – не сильно, чтобы не травмировать хлопком чувствительную кожу головки. В основном для того, чтобы унять щекотку от его изучающих пальцев.
Юрий Георгиевич вытащил руки из-под платья и перешёл к любимому развлечению: раздеванию своей куклы. Его возбуждала эта возня. Он неторопливо нащупывал перламутровые пуговички на груди и одну за другой их расстёгивал. Когда весь ряд поддался, он спустил с меня верх платья и взялся за розовый «детский» лифчик. Тоже из недорогой хлопчатобумажной ткани, без пуш-апа и затейливых кружев. Только атласный бантик в центре украшал это непритязательное корсетное изделие. Возможно, такие сиротские лифчики носили девочки сорок лет назад. Юрий Георгиевич ловко справился с застёжкой и освободил мои груди. Под ними и на плечах остались полоски от швов. Вид этих отметин словно подстегнул Юрия Георгиевича. Он упёрся вполне уже твёрдым членом мне между ног и принялся срывать зефирное облако. Я помогала ему, извиваясь всем телом и не забывая ёрзать по члену.
Последними на пол полетели белые носочки.
Я осталась совершенно голой.
