Текст книги "Доступна и беззащитна (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
37. Я пришла по доброй воле
Ночью шёл дождь. Ветер стучал в окна, в квартире сразу сделалось сыро. Но к рассвету дождь кончился, в кустах сирени запели птицы и небо прояснилось. Я посмотрела в телефоне прогноз погоды: «Утром +14, ветер 12 м/с, вероятность осадков 15 %». Днём обещали потепление. Кажется, это подходящая погода для катания на доске с воздушным змеем – для кайтсёрфинга. Я погуглила ещё. Полюбовалась фотографиями спортсменов, каждый из которых напоминал мне или Кирилла, или Молчанова, и вылезла из-под одеяла.
Я собиралась не на работу, поэтому – никаких красивых платьев, босоножек, укладки и макияжа. В кои-то веки я могла надеть удобную одежду, которая нравилась мне, а не клиенту. После быстрого душа я высушила волосы и заплела короткую косичку. Надела «тигриные» трусы – ничего, что они мужские и с гульфиком, всё равно они замечательно сидели. К тому же идеальный вариант для сырой и ветреной питерской погоды – теплее белья у меня в гардеробе не было. Натянула джинсы-бойфренды, вязаный свитер на голое тело и старые кеды.
Кирилл, наверное, удивится, увидев вместо соблазнительной нимфетки бледную ненакрашенную девчонку с косичкой, но теперь без разницы. Трахаться мы не будем, да и не увидимся больше никогда.
Я вызвала такси: добраться до Северных Дюн из моего района можно было с таким количеством пересадок, что катания парней успеют закончиться. Машина приехала в пять часов утра. Заспанный хмурый водитель вырулил на ЗСД и втопил педаль в пол, а я привалилась к окну на заднем сиденье. Я мысленно проговаривала слова благодарности Кириллу. Он должен понять, как много сделал для меня, как выручил и как изменил к лучшему мою жизнь. Может быть, про дедушку ему сказать? Нет, не стоит. Это слишком личное. Просто поблагодарю за деньги.
Солнце поднялось над горизонтом и залило косыми лучами автобан, по которому летело такси. Быстрее, ещё быстрее. Как там говорил Саша, второй пилот Молчанова? «Стабилайз. Скорость растёт». «Взлетаем», – сказал тогда Молчанов и потянул штурвал на себя. И мы взлетели.
Я взлетела.
У ворот, ведущих в Северные Дюны, нас остановила охрана. Машину дальше не пустили: у неё не было пропуска на закрытую территорию. Я расплатилась с таксистом и подошла к парням в камуфляжной форме, курящим около КПП:
– А меня вы пропустите? Я ненадолго, всего на пять минут.
Они подозрительно переглянулись:
– А приглашение у вас есть?
– Нет, – ответила я, делая умилительное лицо, – но мне нужно сказать пару слов Кириллу Кохановскому. Он должен быть сейчас на пляже. Пустите меня, пожалуйста.
Охранники без стеснения меня разглядывали, но что-то предпринимать не спешили.
С другой стороны КПП к нему примыкал ресторан, в котором мы завтракали несколько недель назад. Он загораживал вид на пляж. Я отошла в сторону, встала на цыпочки и попыталась заглянуть за бетонную ограду: видны кайты над морем или нет? Кажется, нет.
– А вы позвоните ему, – предложил один охранник, – и передайте мне трубку. Если он скажет пропустить вас, я пропущу.
Он не был злым вахтёром, он просто выполнял служебные обязанности.
– А в ресторан можно? – я попробовала изменить тактику. – Хосе уже на месте?
В прошлый раз в восемь утра в ресторане было полно народу.
– Нет, он ещё не пришёл. Вы же говорили, вам Кохановский нужен, а не Хосе, – подозрительно спросил охранник.
Если я и дальше буду к ним приставать, то меня могут вообще прогнать. И что теперь? Сидеть у ворот и ждать, пока проедет машина Кирилла? Как Коля ждал меня на лавочке?
Я оглянулась и увидела несколько припаркованных машин. Среди них – чёрный блестящий «Порше» и белый «Мерседес». Где-то я уже видела эти машины. Жаль, что номера не запомнила. И тут мне пришла в голову здравая мысль:
– А Олега Игоревича тут случайно нет? Это начальник службы безопасности Кохановского. Такой здоровый, с бородой и серьгой в ухе, – я показала руками размер бороды.
Охранник усмехнулся одним уголком рта и сказал в рацию:
– Олег Игоревич, подойди на КПП, тут тебя девушка спрашивает.
* * *
Как ни уговаривал меня Олег Игоревич подойти к Кириллу, я заупрямилась. Остановилась под прикрытием веранды ресторана и попросила:
– Позовите его ко мне, ладно? Всего на пару минут. Я не хочу никого отвлекать.
Я видела, как Кирилл и Молчанов, одетые ещё в джинсы и рубашки, возились на берегу с оборудованием. Рядом с ними стоял парень в кислотном гидрокостюме, похожий на киношного серфера, – белозубый, загорелый, умело обращающийся с досками. Возможно, тренер. Он что-то объяснял, приседал на песке и показывал специфические движения руками. Сильный ветер относил его слова. Неподалёку на шезлонге сидела Маша, завёрнутая в красный клетчатый плед. Она пила что-то из термоса и листала журнал. Никто из них меня не видел – и хорошо! Я не хотела, чтобы они меня видели. Я хотела, чтобы Кирилл на минутку подошёл ко мне, а потом вернулся обратно. А я бы с лёгким сердцем уехала домой.
Олег Игоревич уступил мне и направился к Кириллу. Что-то шепнул ему на ухо. Я боялась, что он укажет пальцем на моё укрытие, но нет, никто даже не посмотрел в мою сторону. Они оба развернулись и зашагали к веранде, оставив компанию на берегу.
Начальник СБ свернул к КПП, а Кирилл подошёл ко мне.
– Ты приехала, – сказал он.
Он всегда выглядел замечательно – красивый молодой мужчина с приятными манерами, – но сегодня в нём было что-то одухотворённое и естественное. На миг я ощутила острое чувство близости к этому человеку, словно он был не только моим любовником, а братом или… может быть, отцом.
Отцом, которого я не помнила.
В этот момент я поняла, что Кирилл мне нравится, – как человек и как мужчина. Моё сердце расположено к нему, душа открыта, и даже моё холодное тело реагировало на его желания. Нет, он меня не возбуждал, но всё же секс с ним был самым лучшим в моей жизни. Он позволял мне расслабиться и забыть о работе. Он ласкал меня слишком нежно и чувственно, чтобы я могла отрицать физическую приязнь к нему. Всего лишь приязнь – но и это огромное достижение. Между нами не было непрощённых обид, непонимания, злобы или горечи – между нами был только Молчанов.
И это всё перечёркивало.
Если бы не Молчанов…
– Я приехала, чтобы сказать тебе… – начала я.
– Не надо, – прервал Кирилл.
Он схватил меня за плечо и дёрнул к себе. Одной рукой грубо обнял за талию, а другой накрыл косичку и притиснул мою голову к груди. Может быть, хотел заткнуть мне рот? Чтобы я не сказала чего-нибудь лишнего? Чего-то, что он не желал слышать и что нельзя потом будет забыть или переиграть.
Я вдохнула аромат горько-сладких духов, закрыла глаза и невесомо потёрлась щекой о рубашку. Он ничего не почувствует, это просто прощание. Я выпуталась из его объятий.
– Если ты не хочешь, я ничего не скажу, – прошептала я. – Но я сделаю. А потом уйду.
Кирилл непонимающе на меня посмотрел, а я взяла его руку, поднесла к губам и поцеловала. Потом отпустила и улыбнулась. Он всё понял без слов. Его лицо исказилось – на нём читались и разочарование, и радость, и сострадание, и понимание. Пора уходить.
– Диана! – заорал кто-то с пляжа диким восторженным голосом, перекрывая шум волн и крики чаек. – Доброе утро, Дианочка! Я включу тебе музыку! Деспасито!
Через плечо Кирилла я заметила, как головы Маши, Молчанова и тренера повернулись в нашу сторону. Молчанов уронил на песок какую-то железную штуку, которую держал в руках.
38. Выбор свадебного платья
– Пойдём, пообщаешься с Машей, посмотришь, как мы катаемся, – мягко сказал Кирилл. – А потом я отвезу тебя домой.
Я в растерянности огляделась. Под полосатым зонтом у дальней виллы сидела женщина с коляской, я её когда-то уже видела. На пляже Маша махала руками, показывая: «Идите сюда! Идите сюда!». Со стороны посёлка приближался Хосе, из-за неугомонности которого моё присутствие было раскрыто. Он поздоровался:
– Доброе утро, Кирилл! Вы придёте к нам завтракать со своей прекрасной сестрой Марией и своим замечательным другом Пабло?
– Конечно, Хосе. И с этой юной прелестной сеньоритой, – он указал на меня. – Её Анна зовут.
– Анна? Не Диана? О, какие необыкновенные новости этим утром! – Хосе расплылся в улыбке и запрыгнул на веранду через три ступеньки. – Приходите все! Я буду кормить вас вкусной испанской едой!
Кирилл взял меня за руку и двинулся к морю, но я затормозила:
– Извини, я могу уйти прямо сейчас?
Он остановился, сказал серьёзно и чуть удивлённо:
– Конечно. Ты можешь уйти прямо сейчас.
Но руку мою не отпустил. От неё шло тепло, проникало в меня через замёрзшие пальцы и согревало всё внутри.
– Я не… – попыталась объясниться я.
– Аня, ты не обязана передо мной оправдываться. Я всё понимаю, – он даже кивнул, словно я была глухой и могла не расслышать его слов. – Я не держу тебя.
Возможно, это я держала его руку. Я не могла сказать наверняка, кто кого держал.
– Хорошо, – ответила я.
Раз уж меня все заметили, я проведу с ними это утро. Посмотрю на разноцветных летающих змеев, на двоих мужчин в гидрокостюмах, на гуляющую женщину с коляской, съем картофельный омлет и чуррос, а потом вернусь домой, и на этом всё закончится. За пару часов ничего плохого не случится.
* * *
Я ошиблась.
Я поняла это, как только мы подошли к Маше, сидящей по-турецки под зонтиком. Её плечи укрывал плед, а на тёмных кудрях был повязан цветастый шёлковый платок. Щёки раскраснелись от резкого ветра. Крупные губы – так похожие на губы её брата – были ненакрашены и чуть обветрены.
Возможно, их часто целовали.
Вокруг Маши веером рассыпались свадебные каталоги и журналы – на песке, на соседних шезлонгах, у неё на коленях. Одну раскрытую страницу прижимал термос. На развороте были изображены жених и невеста – он держал её на руках, и, кажется, кружил, а она хохотала, обняв его за шею. Её длинная прозрачная фата окутывала их обоих. Они были так прекрасны, что у меня выступили слёзы на глазах. Или это от ветра, я уже не понимала.
Если бы я не побоялась обидеть Машу, я бы ушла. Но она-то ни в чём не виновата.
С берега к нам направился Молчанов. Он шёл медленно и как будто нехотя, проваливаясь по щиколотку в рыхлый песок и держа руки глубоко в карманах. Казалось, он заставляет себя передвигать ноги. Я отвернулась, чтобы не смотреть на него. Не впитывать его неуклюжую походку, его свободную рубашку, вздуваемую ветром, весь его изменчивый, притягательный, обманчивый облик. Мне не хотелось запоминать его таким чужим и красивым – слишком больно.
Мне вообще не хотелось его запоминать. Было б можно – я бы удалила из памяти все моменты, связанные с ним. Все, кроме одного. Когда я стояла перед ним голая, а он смотрел на меня так, словно принадлежал мне всецело и безраздельно. Словно я могла протянуть руку – и он вложил бы в неё своё сердце. В тот момент я верила, что мы созданы друг для друга.
– Садись ко мне, – сказала Маша, подвигаясь. – Ты разбираешься во всём этом? – Она кивнула на груды журналов. – Мне нужно выбрать платье – не свадебное, но симпатичное. Поможешь?
– Привет, Ань, – сказал Молчанов из-за спины.
Это были первые слова, обращённые ко мне после феерически глупого и самонадеянного признания в «Старбаксе». «Ты знаешь, что я хочу сказать». Конечно, он знал. Просто он не разделял моих чувств.
– Привет, Паша, – я смогла растянуть губы в улыбке и взглянуть на него.
Он тоже на меня посмотрел – быстро и цепко, словно проверял, в каком я состоянии. И, похоже, оно ему не понравилось. Он перевёл взгляд на свадебные журналы, снова на меня, нахмурился и отвернулся.
– Так, ребята, нам пора, – подошёл блондин в кислотном костюме. – Одеваемся и идём кататься. Ветер ровный и сильный, отработаем несколько прыжков. Не забудьте шлемы и стропорезы!
– Развлекайтесь, девушки, – сказал Кирилл, собираясь уходить, и вдруг остановился: – Аня, с тобой всё в порядке?
Кажется, у меня стучали зубы.
– Замёрзла немного.
– Сейчас, – он подхватил с соседнего лежака кожаную куртку. – Надеюсь, Паша не обидится, что я дал поносить его любимую вещь.
– Конечно же, он не обидится! – воскликнула Маша. – Иди уже, а то ветер стихнет, будете постоянно падать.
Вдоль берега в нашу сторону молодая женщина катила коляску. Что-то в ней было странное – я не могла понять что.
* * *
Я просунула руки в рукава тяжёлой кондовой куртки, сшитой как будто из кожи носорога. Застегнула молнию и подняла воротник. И сразу же почувствовала себя лучше – словно меня согревали и защищали его объятия. Он чужой жених, но я ведь могу напоследок погреться в его куртке?
Я подсела к Маше, задом к переодевающимся парням. Это был единственный способ избежать искушения. Если я опять увижу полуголого Молчанова с его скульптурным торсом и тёщиной дорожкой, то не выдержу: у меня начнётся истерика, сопли и слёзы, и все догадаются, что я в него влюблена.
– Давай посмотрим, что тут есть. Ты какое платье хочешь – вечернее или дневное?
Маша придвинулась, задев меня плечом:
– Да обычное коктейльное. Мы не планируем большую свадьбу, я не люблю многолюдных сборищ. Иногда даже не знаешь, откуда тот или иной человек – его кто-то пригласил или он зайцем пробрался на вечеринку? – Она быстро листала каталог. – А Пашке всё равно, это его вторая свадьба. Первая была очень пышной: с золотой каретой, запряжённой белыми лошадьми, с платьем от Валентино и звездой эстрады вместо тамады. Вот только прожили они недолго. Я не хочу всего этого. Мне достаточно отца, брата и самых близких друзей.
Здравый смысл подсказывал, что не надо лезть в эту историю, но промолчать я не смогла. Меня сжигало любопытство.
– А почему они развелись?
– Она ему изменила – с его вторым пилотом. Паша случайно об этом узнал во время полёта в Сургут. Они нормально долетели, но на обратный рейс он попросил заменить напарника. Боялся, что сорвётся. Но руководство отказало. Тогда Паша уволился из той авиакомпании. Ну и развёлся, разумеется. Он не прощает измен. Для него верность и чистота – самое главное в женщинах.
Мне показалось, что на меня падает небо. Какая верность и чистота, когда он женился на гулящей женщине? После Кирилла, Степана и всех остальных, которые у неё были. Он дал ей дом, защиту, свою фамилию и золотую карету с белыми лошадьми. Он поссорился ради неё с лучшим другом, а после развода уехал в горячую точку.
Или Маша лжёт про чистоту, или плохо знает своего будущего мужа.
– А вы давно встречаетесь?
– Встречаемся – четыре года, с тех пор, как он вернулся из… – она не стала продолжать фразу. – А влюбилась я в него давно, даже не помню когда. Мне иногда кажется, что я всегда его любила. – Она улыбнулась светло и нежно, какой-то обращённой внутрь улыбкой. – Мы ещё год назад решили пожениться, но ждали подходящего момента.
Я замерла от смутной догадки. Заледенела изнутри и снаружи, словно меня облили холодной водой на сорокаградусном морозе.
– У нас будет ребёнок, – сказала Маша.
Женщина с коляской остановилась в десяти метрах от нас, с интересом разглядывая что-то у себя под ногами.
39. Эта песня для тебя
У них будет ребёнок. А у меня ничего не будет. Для меня всё кончено. Лучше бы я этого не слышала! Одно дело знать, что он женится, другое дело сидеть рядышком с его беременной невестой и выбирать свадебное платье.
Я отвернулась от Маши: мне больно было видеть её нежную улыбку и лицо, светящееся тихим счастьем. Я боялась, что моя боль выплеснется и, как ядовитый газ, отравит всё вокруг – Машу, Молчанова, их нерождённого ребёнка, Кирилла, меня. Я не хотела никому навредить. Достаточно того, что страдаю я. Остальные ни в чём не виноваты. Даже Молчанов – он не давал никаких поводов в него влюбляться. Да и как бы он это сделал? Я просто среагировала на него при первом касании: меня словно током ударило, и с тех пор я постоянно о нём думала. Это случилось без моего желания, и почти без моего ведома – я не могла этого избежать.
Так же, как моя мать не могла избежать любви к моему отцу.
Ну хорошо, если нельзя избежать любви, то ведь можно избежать её проявлений? Взглядов, прикосновений, близости? Я разумный человек, а не животное, ослеплённое похотью. Бывает же чистая платоническая любовь.
– Поздравляю вас от всей души! Замечательная новость! – сказала я. – Дети – это чудесно, это цветы жизни…
Эта женщина с коляской…
Я несла что попало, лишь бы Маша не догадалась о моём состоянии. Я и правда была рада, что у Молчанова родится ребёнок. Он прекрасный мужчина – красивый, сильный, ответственный. Такие должны размножаться – и чем больше, тем лучше. Пусть у него будет много детей – двое, трое, пятеро. Пусть у него будет десять детей! Мальчиков и девочек, похожих на отца. И за Машу я радовалась – она любила Пашу всю жизнь, сколько себя помнит. Она пережила его взросление, развратную Леночку с золотой каретой и бог знает что ещё. У меня защемило сердце, когда я представила всю глубину её страданий. Она заслужила счастье как никто другой. Я со своими грязными мыслями и похотливыми желаньицами не стоила и мизинца этой женщины.
Хорошо, что ветер растрепал косичку и бросил пряди волос на лицо. Я могла убирать их, попутно смахивая выступившие слёзы. От ветра, конечно же.
Хосе крикнул с веранды:
– Анна! Эта песня для тебя! – и включил музыку.
«Дес-па-сито»…
Мед-лен-но к нам приближалась женщина с коляской. Я поняла, что с ней не так: я где-то её видела, но не могла вспомнить где. Такое знакомое лицо. Если бы не гигантские зеркальные очки и широкополая шляпа, я бы точно её узнала. Она закатила коляску в тень нашего зонта и спросила:
– Вы не присмотрите за малышом, пока я куплю у Хосе чашку кофе и круассан? Я так спешила на прогулку, что даже позавтракать не успела.
Она очаровательно улыбнулась ярко-красными губами. Маша подхватилась:
– Да-да, конечно! Мы с удовольствием присмотрим за вашим… У вас мальчик или девочка?
– М-м… девочка, – ответила женщина и задом отошла от коляски.
Она словно сомневалась, стоит ли оставлять ребёнка с чужими людьми. Или она в чём-то другом сомневалась. Где же я могла её видеть? Маша тоже почувствовала её сомнения:
– Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Вы сможете наблюдать за нами с веранды и услышите, если ваша дочка заплачет.
Женщина кивнула и пошла к ресторану быстрым шагом. Наверное, действительно боялась доверить ребёнка незнакомкам и теперь спешила за своим круассаном. Но… Но ведь Хосе мог принести завтрак прямо к шезлонгу. Вряд ли бы он отказался поухаживать за молодой матерью.
Я проводила её взглядом и обернулась к линии прибоя, где Кирилл, Молчанов и инструктор отрабатывали прыжки на песке. Со стороны это выглядело забавно: трое мужчин в гидрокостюмах прыгают на досках для кайта. Но они смеялись, выкрикивали какие-то термины и выглядели вполне счастливыми.
И тут я вспомнила, где видела эту женщину. Когда я начала работать у Василия Ивановича, в агентстве случилась неприятная история: одна сотрудница украла у клиента пачку денег из сейфа. В качестве доказательства мужчина предоставил видеозапись скрытой камеры. Василий Иванович провёл внутреннее расследование и выяснил, что она давно сидит на героине, и эта кража – не первая в её практике. Остальные клиенты или не думали на неё, или не заметили пропажи ценностей. Василий Иванович уволил сотрудницу и с тех пор регулярно проверял нас на наркотики. А новеньких набирал очень тщательно: даже алкоголь и курение были под запретом.
Я вспомнила имя этой женщины – Зоя.
Я посмотрела на неё. У самой веранды она прибавила шагу и свернула в сторону КПП. Через несколько секунд её невероятная шляпа исчезла за воротами коттеджного посёлка. Раздался звук отъезжающего автомобиля – такой пронзительный, словно водитель резко нажал на педаль газа. Я поёжилась.
Зачем она оставила нам своего ребёнка?
Что за нелепое недоразумение!
– Знаешь, – сказала Маша, – я тоже хочу первую девочку. Папину радость, мамину помощницу. А потом, года через два – мальчика. Младший брат – это здорово, я по себе знаю. Когда Кирилл был маленький…
Она что-то говорила, но я уже не слышала её. На меня нахлынуло беспокойство. Проснулась и завопила чуйка. Я встала, запахнула молчановскую куртку и пошла к КПП. Остановилась. Двинулась к берегу, где парни наконец-то подняли в воздух своих змеев и с криками и гиканьем заскользили по мелководью. Остановилась. Солнце слепило, чайки кричали так громко, что в ушах закладывало. Я достала телефон, засверкавший в солнечных лучах, как огромный бриллиант. Но кому звонить?
Откуда у наркоманки и бывшей проститутки пропуск на закрытую территорию? Она живёт здесь? Родила ребёнка? Но зачем она бросила его на незнакомых людей и уехала куда-то на машине?
– … а Паша тоже был смешной. Однажды меня укусила змея – неядовитая, просто поцарапала зубами, – так он решил отсосать яд, чтобы меня спасти. Ему было тогда двенадцать лет…
Я подошла к коляске, отодвинула кружевную занавеску и заглянула. Там лежало что-то странное: картонные цилиндры, похожие на хлопушки, брусочки, завёрнутые в вощёную бумагу, какие-то проводки, старый разбитый телефон «Нокиа» – всё это было перевязано чёрной изолентой и выглядело как…
– Маша, – прошептала я тихо, голос куда-то делся, – мы должны…
Я так сжала айфон, что стразы врезались в кожу.
– … а потом тащил меня целый километр – он уже тогда был сильным и высоким, рано повзрослел…
И тут древняя «Нокиа» зазвонила. Потом что-то щёлкнуло и мигнуло. И в мозгу у меня тоже щёлкнуло. Времени звать на помощь не оставалось – все далеко, никто нам не поможет. Крикнуть Маше «ложись» я не могла – горло перехватило от страха, язык прилип к гортани. Не помня себя от ужаса, я прыгнула на Машу, повалила её на песок и закрыла голову. И уже в полёте услышала хлопок взрыва и почувствовала, как нестерпимый жар обжигает мне руки.
«Пока ты не начнёшь кричать и не забудешь, как тебя зовут», – пел горячий пуэрториканец.
