Текст книги "Доступна и беззащитна (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
13. Допрос
Очередная шуточка про моё имя! Про мой чудесный рабочий псевдоним. Я хмыкнула и осмотрелась.
В кабине было намного теснее, чем мне представлялось. В узком пространстве между креслами командира и второго пилота виднелись стальные рычаги, помеченные цифрами «1» и «2», за ними – рукоятки с надписями на английском языке. На передней консоли горели разноцветные дисплеи и пилотажные приборы, назначения которых я не знала. Десятки тумблеров, индикаторов, экранчиков и кнопок мерцали в сумраке кабины. С трудом я опознала авиагоризонт и брутальную ручку выпуска-уборки шасси – я видела их в кино. Их часто показывали крупным планом в фильмах о крушении самолётов.
Меня передёрнуло.
Несмотря ни на что, здесь было не так страшно, как в салоне. Там я ощущала себя беспомощной рыбкой в консервной банке, а тут – пассажиром большой надежной машины. «Водители» вели себя уверенно и спокойно: разговаривали тихими голосами, перещёлкивали тумблеры, перебрасывались короткими английскими фразами с диспетчером.
Меня умиротворяла и расслабляла эта будничная размеренная деятельность. Всегда приятно наблюдать, как другие работают, пока ты отдыхаешь.
Стоп! Или это голубая таблетка меня расслабляла?
Самолёт мягко тронулся. Мы прокатились вдоль перрона и повернули на взлётную полосу. Мерно гудели авиационные двигатели, в теле отдавались толчки от бетонных стыков. Я оттянула ремень и привстала со стульчика, глядя, как белые стрелки разметки исчезают под носом «боинга». Из кабины наблюдать за движением было интереснее, чем из салона. Молчанов выехал на полосу, притормозил и запросил у диспетчера разрешение на взлёт. Затем сказал «Сенкью» и двинул рычаги от себя.
Одно лёгкое, почти небрежное, отработанное движение – и двигатели заревели во взлётном режиме. На одну секунду самолёт замер, словно гепард перед прыжком, а потом я впечаталась затылком и спиной в стену.
Задержав дыхание, я смотрела, как полоса несётся навстречу. С моего места казалось, что мы едем неровно, но секунды бежали, самолёт разгонялся, и внезапно я физически, буквально спинным мозгом, ощутила его готовность взлететь – волшебное, окрыляющее чувство. Подъёмная сила тянула вверх, а тяга толкала вперёд.
– Стабилайз… – сказал Саша. – Скорость растёт…
Речевой информатор отчеканил на английском: «Восемьдесят узлов».
– Ви ван…
Скорость принятия решения. Момент, когда ещё можно затормозить, и полосы хватит для остановки. У меня захватило дух, как на американских горках.
– Взлетаем, – сказал Молчанов и потянул штурвал на себя.
Кончиками пальцев, очень плавно.
Самолёт взмыл в воздух, уверенно набирая высоту.
Я захлебнулась от чувства, похожего на эйфорию. Оно волной прокатилось по телу, обдало щёки жаром и взорвалось в солнечном сплетении сладкой щекоткой. Нет, это намного круче, чем на американских горках! Сердце едва не выскочило из груди. Пока я дышала на раз-два-три-четыре, как учил наш физрук, двигатели сбавили обороты: сразу стало тише, самолёт просел и словно притормозил в воздухе. Я отлипла от стены. Сердце трепыхнулось в последний раз и успокоилось. Меня охватила приятная истома, тело обмякло на ремнях. Я с чувством зевнула.
Замечательные таблетки! Где их можно купить без рецепта?
Молчанов щёлкнул кнопкой на приборной панели, доложился о взлёте диспетчеру и сказал Саше:
– Сходи глянь, как там пассажиры. И сделай мне кофе, пожалуйста.
Саша снял наушники и прошёл мимо меня.
И закрыл за собой дверь.
* * *
Молчанов освободил одно ухо от наушника, отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне вместе с креслом – прямо как офисный работник на крутящемся стуле. Медленно осмотрел меня, задержавшись на голых ногах. Я машинально сомкнула колени. Самолёт продолжал взлетать и даже накренился на правый бок. Сильно накренился. Я смотрела на ночное море, усеянное сверкающими яхтами, – где-то там белый «Оскар» и чёрная «Кохана». Очертания береговой линии мельчали и удалялись.
Молчанов смотрел на меня. Молча. Этому человеку очень подходила его фамилия. Я невольно улыбнулась:
– А это нормально, что самолёт летит без управления? Вам разве не надо крутить штурвал и нажимать на педали? Вы же лётчик.
– Я-то лётчик, а вот ты кто?
Возможно, я рассчитывала, что в ответ на мою неловкую шутку он усмехнётся и расскажет о своей работе. Я что-то отвечу, слово за слово, и мы начнём общаться как нормальные люди. Но его глаза ни на градус не потеплели, а губы были сжаты в тонкую линию. От него волнами исходила враждебность. Я в жизни не встречала такого холодного подозрительного типа.
Я-то думала, он хотел мне помочь. Привел в кабину, дал эффективное лекарство. А он решил допросить меня в одиночестве – когда я пришпилена к стене, не могу убежать, и никто не придёт мне на помощь.
Моя улыбка стала ещё шире:
– Я студентка четвёртого курса, сейчас у меня каникулы. Стёпа пригласил меня покататься на яхте, и я согласилась. Мы встречаемся уже несколько месяцев, познакомились зимой на премьере фильма.
– Как тебя зовут?
Странный вопрос. Он отлично знает, как меня зовут.
– Диана.
– В честь погибшей принцессы Дианы?
– Да, а откуда вы знаете? Меня мама так назвала, но это секретная информация, – я всё ещё шутила, хотя мне не нравилось, куда поворачивал разговор.
– А, может, она назвала тебя в честь балерины Анны Павловой? Подумай хорошенько, прежде чем ответить.
Так, значит, то была не шуточка. Молчанов знал про мой псевдоним.
Он не отрывал от меня глаз. Его большие руки расслабленно лежали на коленях, и весь он был такой безмятежный и невозмутимый, но это была обманчивая невозмутимость. Я шкурой чувствовала опасность, исходящую от него. Если ему понадобится, он придушит меня прямо тут. Лучше ему не лгать.
– Да, – сказала я, – в честь Анны Павловой. А, может, и не в честь. Я понятия не имею, почему мать выбрала это имя, – я вообще её плохо помню. Мне было три года, когда… когда она… когда отец её убил. Теперь вы довольны?
Его лицо не дрогнуло. Это не было для него новостью – похоже, у него на меня есть подробное досье. И когда только успел?
– На кого ты работаешь?
– Эмм… Ну…
Я не знала, что он знал обо мне. Если знает настоящее имя, то наверняка и в курсе моих занятий. Но говорить мне об этом не хотелось. «Не болтать» – третье правило. Молчанов терпеливо ждал, пока я обдумаю ответ. Самолёт наконец выровнялся, набрал высоту и полетел прямо. Я незаметно перебирала пальцами в поисках защёлки на ремне безопасности. Её нигде не было.
– Я вас не понимаю.
– Кто твой куратор?
Какой серьёзный вопрос! Можно подумать, я Мата Хари, а не эскорт для состоятельных мужчин. Хотя она ведь тоже…
– Ну, Василий Иванович, – осторожно сказала я.
– Нет, Василий Иванович – твой сутенёр. А я спрашиваю про того, кто придумал подложить тебя под Кирилла.
Значит, про агентство он тоже в курсе. Я вздохнула. Придётся говорить правду, врать себе дороже:
– Степан.
– Он сам придумал эту махинацию?
– Я не знаю. Сам, наверное. Отпустите меня, я хочу в туалет.
– Расскажи всё, что знаешь, – потребовал он.
Ничего другого мне не оставалось. Я начала говорить:
– Степан нашёл девушку во вкусе Кирилла и проиграл её в покер – жест доброй воли, так сказать. Подарок в надежде на сотрудничество. Кирилл принял этот подарок, и они… – Я не хотела говорить «помирились», чтобы не обсуждать инцидент пятнадцатилетней давности с возлюбленной Кирилла и будущей женой Молчанова. – И они заключили договор. Больше я ничего не знаю. А вы откуда про меня узнали?
– Я проверяю всех, кто приближается к Кириллу.
Молчанов перестал сверлить меня взглядом и посмотрел на приборы. Очевидно, он потерял ко мне интерес. Всё, что я ему рассказала, он знал и без меня.
– Даже девушек?
– Девушек тем более.
– А откуда вы узнали про моё враньё – про то, что меня назвали в честь Дианы? Я никому об этом не говорила, кроме Степана. Это он вам рассказал? – Из меня градом посыпались вопросы: – А Кирилл знает, кто я? Вы ему доложили о результатах проверки? Он сильно на меня злится? – Вопросы иссякли и я добавила, надеясь, что мой голос прозвучит достаточно искренне: – К сожалению, я не могла сказать ему правду, Степан запретил.
– Послушай, Анна, – Молчанов положил руки мне на колени усталым небрежным жестом. Я заметила, что его запястья опоясывают тонкие светлые линии, словно в юности он резал вены. Но почему на тыльной стороне? Вокруг глаз проступили морщинки, левую бровь пересекал шрам. – Кирилл ничего не знает и не узнает. Вы больше никогда не встретитесь. А сейчас иди в салон и забудь обо всём, что с тобой случилось за эти три дня.
Промолчать я не смогла:
– А Кирилл сказал, что мы ещё встретимся.
– Потому что не знал, что ты шлюха. Не создавай себе проблем, иди, – он быстрым движением расстегнул мой ремень, – туалет направо.
Моим коленям стало холодно без его рук.
– И последнее, – тихо добавил он, когда я встала. – Если ты попытаешься разыскать Кирилла или как-то с ним связаться, я тебя уничтожу. Вместе с твоим Василием Ивановичем, Викой и дедушкой в Овсяновке.
Ничего более угрожающего я в своей жизни не слышала. Я моментально ему поверила.
14. Отступные
Как только я вышла из кабины, в неё зашёл Саша, неся большую чашку кофе. Ждал, наверное, под дверью, пока допрос окончится. Я скользнула в туалет, заперлась и перевела дух.
Этот Павел Петрович Молчанов – страшный человек. Всё знает, за всеми следит, всё контролирует. Вынюхивает как собака! Ходит за боссом как привязанный, наверняка пользуется его неограниченным доверием. Если он захочет, Кирилл никогда со мной не встретится. Молчанов ему помешает. Я и так не собиралась встречаться с Кириллом – пришлось бы снова лгать и играть порядочную девушку, но мысль о том, что какой-то левый то ли охранник, то ли лётчик так грубо вмешивается в мою судьбу, была неприятной. Впрочем, если он действительно скроет от Кирилла, кто я такая, и каким-то образом отговорит его от встречи со мной, то… меня это устроит.
Он прав. Надо забыть эти три дня. За те полтора года, что я работала у Василия Ивановича, это был самый нестандартный заказ. Не считая первого раза, конечно. Но я его никогда не считала. Его словно не было, я вычеркнула его из своей памяти, как до этого вычеркнула громкие и беспощадные ссоры родителей. «Вдыхай глубже, котёнок», – от одного воспоминания по телу пробежала дрожь отвращения.
Я умылась, пригладила волосы и вернулась в салон. Села в своё кресло и наклонилась к Вике:
– Слушай, а ты знаешь, почему я выбрала имя Диана?
Она покачала головой.
– Ну подумай, это просто. В честь одной знаменитой женщины.
– Дианы Арбениной? – предположила Вика.
– Нет.
– Шурыгиной? – она улыбнулась.
Никто, кроме Степана, не знал, что я выбрала это имя из-за принцессы Дианы. Она мне всегда нравилась: вышла замуж за принца, взяла в любовники миллионера, красиво и вовремя разбилась в Париже. До Степана меня никто не спрашивал об имени. А он спросил. Он режиссёр, его интересуют такие вещи – выбор имени, выбор судьбы…
И Молчанов тоже знает. Откуда? Он словно подслушал тот разговор на яхте…
Мы приземлились, когда солнце уже всходило.
Самолёт грубо шмякнулся на взлётно-посадочную полосу и покатился к зданию аэровокзала. Какой агрессивный у лётчика стиль вождения! От толчка проснулась Мария Борисовна. Она устало провела рукой по лицу и начала складывать плед, как будто привыкла сама себя обслуживать и не хотела напрягать других. А ведь она богатый человек…
– Давайте я вам помогу, – я вскочила, хотя самолёт ещё не остановился, и взяла подушку. Положила на багажную полку, следом засунула свёрнутый плед. Я выше, чем Мария Борисовна, – мне удобнее. Она с улыбкой поблагодарила:
– Надеюсь, мы ещё встретимся, Диана.
Вика бросила на нас косой взгляд.
Подали трап и Саша открыл дверь. Я думала, что Мария Борисовна первой покинет самолёт, но нет: и она, и сотрудники Кирилла не спешили выходить. Тогда мы втроём – я, Вика и Жанна – попрощались с компанией, оставшейся на борту. Скорее всего, они ждали персональный бронированный автомобиль, а мы по-простому сели в служебный Пулковский автобус и поехали проходить паспортный и таможенный контроль.
* * *
Василий Иванович проявил неожиданное радушие, когда спустя несколько дней я зашла в его контору на Васильевском острове:
– О, ласточка моя, проходи, садись! Давненько не виделись. У меня есть для тебя две новости – и обе хорошие!
Это что-то новенькое! Я села на подлокотник дивана. Он продолжил:
– Первая: звонил Степан и очень тебя хвалил. Вторая: я решил дать тебе отпуск и отпустить к дедушке. На целый месяц! Или на два. Ты как? Рада? Проведёшь время со стариком, отдохнёшь и вернёшься к началу учебного года как огурчик!
– А-а… А почему?.. – я не могла найти слов.
Лето – жаркая пора для девочек Василия Ивановича во всех смыслах. Участие в вечеринках, круизах, корпоративах. Выезды на базы отдыха, в частные загородные клубы. Много «чистого» эскорта или заказов, где секс обговаривается отдельно, в процессе общения с клиентом. Это очень удобно: можно выбрать мужчину по душе или отказаться под благовидным предлогом. И Василий Иванович хочет отослать меня из города до сентября? Это не отпуск, это – ссылка. В чём я провинилась?
– Что случилось, Василий Иванович? Что вам сказал Степан?
Он вздохнул, взял меня за руку и стащил на диван. Сел рядом и сделал такое лицо, будто собирался сообщить что-то ужасное.
– Ты понравилась Кириллу Кохановскому. Можно даже сказать, он на тебя запал.
– Я знаю, и что с того?
– Степан вначале сказал ему, что ваши отношения осложнились и находятся на грани разрыва, и Кирилл выразил желание поддержать тебя… Ну, когда ты останешься одна.
Так вот откуда его слова «Встретимся при других обстоятельствах»! Он уже тогда знал, что у нас со Степаном «осложнились отношения». Ему оставалось только подождать. И теперь понятно, почему Степан сказал на прощание: «Всё зависит от тебя, дивная Диана, лови удачу за хвост!». Мол, я подогнал тебе богатенького Буратино, не упусти свой шанс. То есть прикинься порядочной девицей, уйди из агентства, сделай вид, что влюблена, и зааркань парня, который клюнул даже не на тебя, а на твоё подростковое сложение и невинное лицо. И всю жизнь скрывай, что работала в эскорте, а он, хитромудрый Степан Федорчук, будет владеть этой информацией и немножко тебя шантажировать, если ему захочется. Или, наоборот, раскроет эту тайну и посмеётся над Кириллом: запал на мелкую шлюху, как глупый школьник! Только глупые школьники совершают такие дебильные поступки: проигрывают любимых девочек в покер, западают на шлюх…
Просто замечательно.
– Вы сказали: «вначале». А что случилось потом?
– А потом к нему обратился человек и предложил свой план действий. Навязал, если говорить начистоту.
– Что ещё за человек?
– Степан не сказал. Он лишь упомянул, что у него не было никакой возможности отказаться: у этого человека были веские аргументы. Очень веские, – повторил он многозначительно.
– Пистолет, что ли?! Он угрожал Степану?
– Думаю, да.
– И что за план?
– Сказать, что ты умерла.
– О боже…
– Степан сообщит Кириллу, что вы разругались, ты поехала к дедушке в Карелию и утонула во время грозы. Разыгралась буря, лодка перевернулась, у тебя не было спасательного жилета. Трагедия. У вас в Карелии такое часто бывает, ну, ты в курсе.
– И тогда Кирилл меня забудет.
– Да.
– Хорошо, я не против. Я всё равно не собиралась с ним встречаться.
– Вот и умница! Я тоже думаю, что не стоит встречаться с Кохановским, если кто-то так сильно против. Это опасные игры, в них лучше не лезть.
«Кто-то» – сказал Василий Иванович. Я догадывалась, кто это был.
Нет, я точно знала.
– Да я и не лезу никуда, – ответила я, – меня втянули. Лучше бы Степан представил меня как проститутку, а не как свою девушку. Столько лишних проблем.
– От вранья в нашем бизнесе всегда одни проблемы. Я рад, что ты это понимаешь и стараешься работать честно.
– Вот именно, я стараюсь, а вы отсылаете меня в деревню на всё лето. Зачем?
– А это тоже условие того человека. Ты должна исчезнуть на какое-то время, чтобы случайно не встретиться с Кохановским. Шансы на это невелики, но учитывая, что круг наших клиентов довольно ограничен и все друг друга знают, они не нулевые. Эти вечеринки и корпоративы – слишком открытые мероприятия, тебя могут заметить. От греха подальше придётся тебя спрятать. А к осени Кохановский остынет или вообще уедет из города, и я буду ставить тебя на одиночные рабочие заказы. Как тебе такой план?
– Прекрасный план, вот только я лишаюсь заработка…
Из-за Молчанова! Из-за его необъяснимой ненависти, которую он демонстрировал с первой минуты нашего знакомства. С той минуты, когда он спустился с «Коханой» на «Оскар» и впервые меня увидел.
– А вот и нет! – радостно воскликнул Василий Иванович. – Я же говорил, что новости хорошие! Сегодня на мой счёт поступила сумма, из которой ты получишь… Ну, скажем, пять тысяч евро. В качестве возмещения за вынужденный простой. Согласна?
Я бы заработала больше за июль и август, но пожить с дедушкой, вдали от Кохановского и его злобного цепного пса – заманчивая перспектива. Пусть всё утрясётся, а осенью я вернусь к работе.
– Я согласна.
– Вот и чудненько!
– А когда Кириллу скажут, что я утонула? – мне вдруг стало интересно.
Василий Иванович помялся:
– Ну… Я думаю, что Степан уже сказал. Вчера или позавчера. Он мне не звонил, я сам догадался, потому что деньги пришли.
– Ах, вон оно что.
Договорились без меня, значит. Моё согласие – всего лишь формальность.
– И ещё, – Василий Иванович понизил голос, словно боялся, что нас могут подслушать, – этот человек, который придумал тебя «утопить», очень опасен. Он знает такие вещи, которые знать не должен.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, например, эти деньги, которые я получил. Степан о них не упоминал. Я так понял, это добрая воля того человека, его личная инициатива. Он сделал перевод и написал: «Для Анны Павловой». Откуда он знает твоё настоящее имя? К тому же никто не говорил ему номер моего счёта.
– Надеюсь, если мы выполним его условия, он от нас отстанет, – сказала я, поднимаясь с дивана. – Пойду собирать вещи.
И куплю дедушке подарок за отступные, полученные от Молчанова.
Почему он так против наших отношений с Кириллом? Чем я опасна? Сказали бы ему, что я обычная проститутка, Кирилл переспал бы со мной, да и забыл. Ни на что большее я не гожусь. Почему Молчанов ведёт себя так, словно я бомба замедленного действия, которую нужно убрать с дороги молодого успешного миллионера срочно и любой ценой?
Как будто других проблем у них нет!
15. Кое-что об одуванчиках
Дедушка встретил меня на пыльной автобусной станции. Его белая «шестёрка» преклонного возраста была до блеска вымыта и пускала солнечные зайчики. Автобус, на котором я приехала из Питера, закрыл двери и поехал дальше на север.
Я обняла дедушку. Он был выше и крепче меня, но возраст его сгорбил и высушил. Он сжал меня в объятиях и даже чуть-чуть оторвал от земли, словно взвешивая:
– Анька, что ж ты такая худая? Денег, наверное, нет? Всё, буду посылать тебе с пенсии, никаких больше возражений!
– Нет! – воскликнула я. – У меня есть деньги! Не надо ничего посылать! А худая – потому что модно.
– Да откуда у тебя деньги? Много ли официанткой заработаешь? Целый день на ногах, зарплата копейки, а чаевых не допросишься. Народ бедный пошёл, оттого экономный.
Он всегда так говорил. Я засмеялась:
– Нормально, мне хватает! Ещё и на первоначальный взнос коплю. Закончу институт – куплю квартиру, перевезу тебя в город. Не беспокойся, ты же знаешь Василия Ивановича – он за мной присматривает.
От деда пахло дымом и копчёной рыбой. Знакомый, родной запах. Раньше от него ещё пахло табаком, но после операции на сердце ему пришлось бросить курить. Мы забрались в нагретую солнцем машину и покатили к старому дому, стоявшему на окраине посёлка, у самого озера. Дом окружали сосны, заросли сирени и корявые берёзки, а за ним начиналась тропинка, сбегавшая к песчаному берегу. Там, среди зелени виднелась дедушкина лодка, привязанная к колышку на причале. Каждый день, если позволяли здоровье и погода, дед ловил рыбу, коптил её и продавал в магазин около заправки. Проезжавшие по трассе машины часто останавливались, привлечённые объявлением «Свежая копчёнка от деда Ивана».
Я скинула босоножки и босиком спустилась к озеру. Тёплые доски причала согрели ступни. Жужжали шмели и комары, плескалась вода, пели птицы, пахло молодой зеленью и рыбой – всё как в детстве. Время тут словно застыло.
Казалось, стоит обернуться, и я увижу, как мама моет во дворе посуду, а отец колет дрова…
В тёплый июньский день повеяло холодом.
– Коля тебя всё время спрашивал, – сообщил дед, подойдя ко мне. – Почему ты не дашь ему номер телефона? Он же хороший парень, мне с рыбой помогает, тебя любит ещё с седьмого класса…
– Так я его не люблю, – серьёзно ответила я. – Ты думаешь, что-нибудь получится, если один любит, а другой нет?
Дед пожал плечами:
– Но так-то лучше, чем когда оба без ума…
Он тоже явно о моих родителях вспомнил. О своей юной пылкой дочери, которая привела в дом мужчину, который не мог на ней жениться, потому что был женат на другой. Мало того, его жена ждала ребёнка.
Я часто думала, что испытывал отец, когда на виду у всего посёлка ушёл из своего дома и поселился у любовницы, едва закончившей школу? Как он смотрел в глаза своим родителям, тестю и тёще, жене и старшему сыну? Как на работу ходил? Как жил в атмосфере всеобщего неприкрытого осуждения и насмешек? Как с дедушкой моим общался?
О матери я думала реже. Я знала, что она была влюбчивой жизнерадостной девушкой. Возможно – легкомысленной, безрассудной и во многом эгоистичной. Но и смелой тоже. Она не боялась осуждения соседей. Она жила так, как хотела, и получала удовольствие от жизни. И заплатила за это сполна.
* * *
Дед аккуратно вёл своё немудреное хозяйство, но первые несколько дней я перестирывала вещи, разбирала запасы продуктов, мыла холодильник и газовую плиту. Вытащила во двор подушки и одеяла и оставила их прожариваться на солнце. Хорошая погода в наших краях редкость – другого удобного случая может и не представиться.
Коля пришёл вечером, когда дед уехал ставить сети. Он сел на крыльцо и закурил. Меня не звал, я только по запаху сигаретного дыма догадалась, что пришли гости. Я вышла из дома и присела рядом с Колей, натянув подол старого домашнего платья на колени. Толкнула плечом своего школьного друга:
– Привет, рада тебя видеть.
– А чего не позвонила-то? Могла бы позвонить, – недовольно отозвался Коля. – Я случайно узнал, что ты здесь.
Он всегда такой был – смурной и серьёзный. Все мужчины в посёлке были такими. Тут не город – парни не любезничали и не флиртовали с девушками. Не строили глазки, не играли в дурацкие игры. Тут всё иначе устроено, более… честно. По-взрослому. У моих бывших одноклассниц почти у всех уже были мужья и дети. Я улыбнулась:
– Ну, не бурчи. Пойдём в дом, чаю попьём.
Он молча достал из кармана шоколадку и протянул мне, не глядя. Я не сомневалась, что он до смерти рад меня видеть, и только смущение после долгой разлуки останавливало его от того, чтобы наброситься на меня с объятиями. Я сама взяла его за руку и повела в дом. И, как всегда, его рука подрагивала в моей, словно он хотел сжать её крепче, но боялся причинить боль.
За чаем он, не медля и не ходя вокруг да около, приступил к самому главному:
– У тебя есть кто-нибудь? Там, в городе.
Я покачала головой.
Сейчас он заговорит о свадьбе.
– Тогда давай поженимся, – предложил он, ломая шоколад на дольки, а дольки – ещё пополам, а эти половинки – на четвертинки. – Чего ещё ждать-то? Я уже отслужил, устроился в леспромхоз, зарплата двадцать две тысячи чистыми.
Двадцать две тысячи…
Сердце сжалось от сочувствия к этому искреннему и верному парню. Впервые он предложил мне выйти замуж два года назад, а с тех пор – каждый раз, когда я приезжала в посёлок к дедушке. Этот парень явно знал, чего хотел. Меня.
– Коль, мне ещё два года учиться.
– Ну и ничего, закончишь. А я подожду, буду приезжать к тебе на выходные. Или переведёшься на заочное и устроишься к нам в леспромхоз. Бухгалтеры везде нужны. Хочешь, я поговорю с директором? Когда я вожу его по делам, мы часто разговариваем: дороги тут длинные, делать всё равно нечего, кроме как болтать. Я много ему о тебе рассказывал.
– Что рассказывал?
– Ну, что у меня есть девушка. Что учится в Питере на бухгалтера.
– Но я же не твоя девушка.
И никогда ею не была, просто Коле хотелось так думать – и он так думал.
– А чья? У тебя же никого нет.
– Ну и что, что нет? Я не люблю тебя, Коля, ты мне – друг. И… я больше не девственница, – призналась я.
Может, это отвратит его от меня? Или, наоборот, подстегнёт? Он прекратил ломать шоколад и медленно, очень тщательно отряхнул пальцы. Кажется, он сильно расстроен. Сильнее, чем я могла предположить.
– У тебя был парень? Ты мне не говорила. Почему вы расстались? Ты его до сих пор любишь?
Я вздохнула. У меня никогда не было парня. Я ни с кем не расставалась, потому что ни с кем не встречалась. И никого никогда не любила. И ни с кем не занималась сексом – бесплатно, по собственной воле. Если бы не работа у Василия Ивановича, я бы до сих пор была девственницей и меня бы это совершенно не волновало.
Но как ответить Коле на его вопросы? Что соврать? И стоит ли? Я ответила уклончиво, но постаралась не лгать слишком уж откровенно:
– Я иногда занимаюсь сексом с мужчинами – с разными, не с кем-то одним. Без любви.
Коля уставился на меня так, словно я сказала, что ем дождевых червей на завтрак. С брезгливостью и неподдельной жалостью.
– Зачем, Ань?
За деньги, Коль! Я начала нервничать. Не люблю, когда меня жалеют, к тому же без повода. Ладно бы я сказала, что меня захватили злые арабы, отобрали паспорт и держат в подпольном борделе, где мне приходится обслуживать по пятьдесят человек в сутки, но я ведь просто занимаюсь сексом по согласию. Даже тот первый раз, когда Василий Иванович предупредил, что будет больно и жёстко, – даже тогда меня никто не принуждал. Я могла как-то иначе выплатить долг по дедушкиной операции. Мне просто хотелось побыстрее рассчитаться и начать копить на первоначальный взнос по ипотеке.
Я спросила Колю:
– А ты зачем занимаешься сексом? Ты можешь ответить?
– Я… я… – он замолчал.
– Только не говори, что ты…
О, нет, только не это! Невероятно, чтобы здоровой молодой мужчина, вполне симпатичный, устроенный, непьющий и работящий, ни с кем не занимался сексом. Я всегда думала, что у него кто-то есть. Такой парень не может и не должен жить один.
– Нет, я не… – начал Коля и смешался. Потом прибавил более нахальным, но вместе с тем и просительным тоном: – Если ты спишь с мужчинами без любви, то почему бы тебе не переспать со мной? Чем я хуже других? Я хотя бы люблю и уважаю тебя. И готов жениться хоть завтра.
Наконец-то он посмотрел на меня. На его скулах горели бордовые пятна, голубые глаза блестели. Неожиданно для самой себя я протянула руку и погладила его по светлым растрёпанным волосам:
– Хорошо, Коля. Ты прав – почему бы нам не попробовать? – И подумала про себя: «Может, мне даже понравится?». Я же не пробовала никогда без денег.
