Текст книги "Любовь навылет (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
24. Две баночки пива
Даша сцепила зубы и улыбнулась. Пускай её наряд выглядел неуместным и смешным на фоне расслабленно-стильной Аллочки, она не собиралась забиваться в угол и плакать. У неё была цель, и она должна придерживаться плана: очаровывать, наблюдать, выяснять.
– Илья Михайлович, Матвей Иванович, Алла, рада вас видеть, – поспешила поздороваться Даша, пока остальные не налетели на прибывших.
– А, Дашенька! Помню-помню, – пророкотал Илья Михайлович, – «мужчины под сорок – самые лучшие любовники». Ха-ха! Если бы все красивые девочки так думали, то у взрослых мальчиков было бы меньше поводов для грусти и ранних инфарктов.
Даша заметила, что он успел выпить: глаза блестели, нос покраснел.
– Привет, Даша, – бросил Оленев, протискиваясь мимо неё к Нине Петровне, чтобы поздороваться за руку и приобнять.
Разница в его отношении была очевидна. С кем-то он дружил: с главбухом Ниной Петровной и комэском Ильёй Михайловичем; к кому-то испытывал явную симпатию: к бортпроводнице Аллочке; а кого-то считал пустым местом: бухгалтера Дашу Комарову. И то, что они целовались голые в душе и обсуждали свои чувства, ничего не меняло. Он не игнорировал её, просто относился сдержанно-прохладно: не выделял, не обращал особого внимания, не целовал при встрече, не обнимал.
И Даша не знала, как это изменить. Она знала, что совершила ошибку, но не знала, как её исправить. Он ускользал от неё.
Кто-то включил радио «Ретро» на полную громкость, разговаривающие тоже повысили голоса. Пока никто не видел, Даша аккуратно перенесла приёмник в тень под солнечным зонтом: пусть орёт подальше от стола. Заодно захватила несколько банок пива из переносного холодильника. Угостила Илью Михайловича, который крякнул от удовольствия, сделав первый глоток. Одну баночку передала Оксане, другую открыла для себя. Предложила и Аллочке, но та мотнула головой:
– А где вино? – спросила она. – Мы же вино просили купить! В прошлом году забыли, и девочкам пришлось пить «отвёртку».
– Девочки не сильно и против были, – ответил Илья Михайлович, расстёгивая охотничий жилет и выпуская на волю круглый животик.
– Ой, вино у меня в домике, сейчас пошлю кого-нибудь, – Нина Петровна заозиралась, Даша спряталась за спину Оксаны. – О, Оксаночка! Возьми одного джигита, и сбегайте вон в тот крайний домик, принесите несколько коробок вина. И скажи Эдику, чтоб шёл сюда, быстро! Куда он запропастился?
Оксана вздохнула и поплелась выполнять приказ начальства.
– Ну что, жарить? – закричал один из шашлычников. – Угли прогорели.
– Жарить, жарить! – хором ответили отдыхающие.
* * *
Пока народ не уселся за столом окончательно, Даша попыталась занять место рядом с Оленевым, но не удалось. По левую руку Оленева разместился Илья Михайлович, по правую – Аллочка. На торце стола, чтобы руководить банкетом, села Нина Петровна. Даше ничего не оставалось, как пристроиться напротив Оленева, рядом с Оксаной. Оказалось, что это очень удобное место: можно смотреть Оленеву в лицо и при желании дотянуться до него ногой. В том, что у неё появится такое желание, Даша не сомневалась. Надо только добавить алкоголя для храбрости.
От мангала доносились сногсшибательные запахи жареного мяса и лука, резаные помидоры и огурчики истекали соком, а Юра Шатунов пел про белые розы. К столу подтягивались всё новые люди. Кого-то Даша шапочно знала, кого-то видела впервые. Все они здоровались за руку с Ильёй Михайловичем, остальных приветствовали устно. Даша обратила внимание на крупного светловолосого мужчину, похожего на Брэда Питта в молодые годы, только ещё красивей и мужественней. От него невозможно было оторвать взгляд, все женские головы поворачивались к нему, как подсолнухи к солнышку. Мужчина нашёл свободное место в середине стола, сел, и Даша могла видеть только его блондинистую макушку. Не без сожаления она отвернулась от красавчика.
Все успели рассесться и выпить по первой рюмке за Праздник Весны и Труда, когда кто-то среди общего гомона воскликнул:
– Нина, глянь, что делает твой сын!
Все повернулись в сторону пансионата. На смотровой площадке у крутого спуска, обозначенного красными верёвками, стоял парень с велосипедом. Солнце слепило и мешало рассмотреть велосипедиста, но это был Эд, больше некому. Он помахал рукой и уселся в седло. Женщины ахнули.
– Эдик, не надо! – крикнула Нина Петровна, но было поздно.
Сначала медленно, кренясь то вправо, то влево, набирая скорость всё больше и больше, Эд покатился с горки. Несколько раз велосипед подбросило, на солнце ослепительно блеснули спицы, но Эду удалось выровнять руль. Он спускался как велогонщик-экстремал: на огромной скорости, жёстко и бесстрашно. На последней кочке он подпрыгнул выше прежнего и приземлился задним колесом в песок, пошёл юзом и лёг на бок, но мастерски восстановил равновесие и подкатился к мангалам.
Шашлычники заорали на своём языке и захлопали в ладоши. Через секунду все аплодировали, обнимали Эда и трепали по плечам и спине, как победителя по маунтинбайку. Нина Петровна приставила к торцу стола дополнительный стул и потащила к нему своего рискового сына. Даша услышала, как она проворчала:
– Опять без шлема? Сколько раз можно просить? Разобьёшься однажды на своём велосипеде, чует моё сердце... Будешь сидеть со мной.
– Нет, я буду сидеть с Дашей, – возразил он и передвинул стул поближе к Даше. – Ты сегодня сногсшибательно красива! Сколько мужчин тебе об этом уже сообщили?
Даша хотела фыркнуть в ответ на немудрёный комплимент, но внезапно поняла, – ощутила шестым чувством, – что Оленев прислушивается к их разговору. Она кокетливым жестом отбросила за спину копну кудрей и сладко улыбнулась Эду:
– Ты первый. Кроме тебя мне никто не говорит комплиментов.
– А я? А как же я? – воскликнул Илья Михайлович.
Кто-то с другого края стола пробасил:
– Михалыч, не мешай сыну кадрить девушку, имей совесть.
* * *
Через полчаса поспели шашлыки. Сочное ароматное мясо даже жевать не требовалось, оно само таяло во рту. Пока все утоляли голод, запивая шашлык кто пивом, кто вином, Даша прислушивалась к разговорам и посматривала по сторонам, подмечая детали. Она впервые находилась в такой разношерстной компании, если не считать корпоратив на 8 Марта, но тогда Даша никого не знала и ни в кого не была влюблена: до спасения оленя и прихода любви оставалось три часа. А сейчас её интересовало всё: связи между этими людьми, их прошлое и настоящее, их человеческие судьбы и страсти.
В голове шумело. Даша любила выпить стаканчик холодного пива в жаркий летний день, но обычно много не пила. Не две баночки подряд. Они хоть и были маленькими, но голову кружили качественно. Неформальная обстановка и тесное соседство с Оленевым тревожили душу, и Даша тушила тревогу светлой «Сибирской короной».
Оленев же пил только томатный сок. Может, он ещё ВЛЭК проходил? Или совсем завязал с алкоголем? Он подливал водку Илье Михайловичу и следил, чтобы не заканчивалось вино у тех, кто сидел поблизости: у Нины Петровны, Аллочки, Эда и Оксаны. Только за Дашей не следил, и даже не смотрел в её сторону. Даша почувствовала себя отверженной. Несмотря на заботливые ухаживания Эда, который подкладывал ей на тарелку отборные кусочки мяса и овощей, она расстраивалась всё больше и больше. Дойдя до полного отчаяния из-за холодности Оленева, Даша осмелилась произнести тост. Пока невинный – не за крепкую мужскую дружбу, а всего лишь за наступление весны, – однако пренебрежение Оленева казалось ей всё более обидным, и она мысленно формулировала какой-нибудь хитрый тост, чтобы привлечь его внимание, но не шокировать при этом остальных.
25. Козлы
– А теперь я хочу поднять бокал за наших прекрасных дам! – повысил голос Илья Михайлович, чтобы перекричать застольный гул и группу «Мираж». – Как известно, у лётчиков три проблемы: триппер, геморрой и ветер боковой…
Все дружно посмеялись над старой шуткой.
– Но со всеми жизненными невзгодами нам помогают справляться наши драгоценные женщины! Что бы мы без вас делали? – Илья Михайлович энергично жестикулировал левой рукой, при этом рюмка, которую он держал правой, даже не покачнулась. Поразительная координация. – Наша любовь безгранична, как небо, и такая же…
– Голубая, – буркнул под нос Эд, и Даша повернулась к нему. – О нет, я не про отца, он вне подозрений. Не хочешь прогуляться к реке?
Даша ощутила исходящую от Эда волну негатива в сторону отца и других лётчиков. Ему неприятно было находиться в их компании, хотя каждый день он общался с этими людьми по радиосвязи, помогая им взлетать и приземляться. Даша заколебалась. Эд мягко потянул её за руку:
– Пойдём, они ещё долго будут тостовать. Сначала за любимых женщин, потом за то, что лучше потерять жену, чем скорость на четвёртом развороте.
– Потом за то, чтоб хрен стоял и винт вертелся, и никогда не наоборот, – заплетающимся языком подсказала Оксана, которая слышала их негромкий приватный разговор.
– Вот, Оксана давно в «Север-Авиа», знает программу наизусть. Пойдём, посидим на берегу, покурим, – он сжал Дашины пальцы и посмотрел так, словно между ними ничего не произошло.
Даша попыталась вспомнить, из-за чего она злилась на Эда, но вспомнила только «я очень сильно тебя люблю». Она взглянула на Оленева. Тот улыбался, покачивая стакан с томатным соком, другая его рука покоилась на спинке Аллочкиного стула. Спасибо, что не на плече.
– А пойдём! – громко согласилась Даша, с удовлетворением заметив, что Оленев на неё посмотрел.
Сумрачный нечитаемый взгляд.
– Стойте, я с вами! – заявила Оксана и тоже начала выбираться из-за стола.
Её здорово пошатывало, но она захватила с собой недопитую бутылку вина. Эд недовольно поморщился, и Даша поняла, почему Оксана считала его высокомерным и заносчивым.
* * *
Солнце скрылось за пансионатом, на пляж наползла тень, только противоположный берег светился изумрудной зеленью, да облака, подсвеченные закатом, наливались сиреневой дымкой. От воды тянуло прохладой.
Они устроились на шезлонге, сели трое в ряд. Эд молчал: видимо, присутствие Оксаны его смущало. Оксана жадно затягивалась, глотала дым и нервно качала ногой. Докурив первую сигарету, она тут же прикурила вторую, пнула соседний шезлонг и процедила:
– Это же надо быть такой малодушной сволочью! Такой здоровый шкаф, такой знойный мачо, и такой трус!
– Так он уже здесь? – спросила Даша, сообразив, о ком речь.
– А где же ему быть, конечно, здесь! Запомни, Даша: все мужики козлы, даже самые красивые и желанные. Даже самые лучшие из них – все козлы! Поголовно.
– А что он тебе сделал? – поинтересовался Эд, пуская в сторону клубы дыма.
– Вопрос не в том, что он мне сделал, а в том, чего он не сделал, – туманно ответила Оксана.
– А-а-а, он тебе отказал! – догадалась Даша. – Когда ты успела с ним поговорить?
– Когда он приехал. Я подошла, хотела поцеловать в щёку, а он уклонился! Сказал, что это неразумно, что нам не надо встречаться. А я, может, и не собиралась с ним встречаться, я же понимаю, что это невозможно! – она всхлипнула. – Я просто хотела его поцеловать. Один раз. Напоследок…
Даша засмеялась от неожиданности: история повторялась. Девушка шла на сближение, а мужчина увеличивал дистанцию. Но тут хотя бы понятно: Федя Стародубцев женат на красивой и харизматичной женщине. Его отказ не выглядел таким обидным, как отказ холостого и одинокого Оленева. Хотя после того, как Даша узнала о его ночных свиданиях с Аллочкой, она больше не считала Оленева одиноким и несчастным холостяком. Она считала его вруном и очковтирателем.
Даша обняла расстроенную Оксану:
– Сочувствую. Правда. Наверное, он хранит верность жене, а это говорит о его глубокой человеческой порядочности. Так что вычеркиваем его из козлов.
– Вычёркиваем? – взвилась Оксана. – А где была его порядочность, когда он встречался с одной девушкой, а потом резко замутил с другой?
– Когда? – не поняла Даша.
– Три года назад! Он встречался со мной, говорил о своих чувствах, познакомился с моими родителями, а потом – бац! – и начал встречаться с Катей Оленевой! Это нормально, по-твоему? Он даже ничего не объяснил, не попросил прощения, просто обрубил все контакты и перестал отвечать на звонки. А я даже не знаю, что я сделала не так… У меня после этого вся жизнь пошла наперекосяк…
Даша в буквальном смысле ощутила, как у неё отвисла челюсть. Она и не предполагала, что в прошлом разбитной красотки скрывалась такая драма.
– И правда отборный козёл! Не плачь, давай лучше выпьем, – Даша взяла бутылку с вином и подала её Оксане.
Та надолго приложилась к горлышку, а потом протянула Даше.
– Тебе не стоит, наверное, – подал голос Эд, – ты и так уже много пива выпила.
Даша злобно уставилась на Эда. Она вспомнила, почему они поссорились: он обманом заманил её под крыло своей мамочки-сатрапа и сделал кунилингус, чтобы испортить её отношения с Оленевым. Так что Эд – тоже козел! Все козлы. Кроме Оленева. Оленев – не козёл, он… олень!
– Не надо мне тут указывать, ладно? – процедила Даша и показательно сделала несколько больших глотков.
Она не из тех девушек, которым можно приказывать. Густое крепкое вино огнём побежало по венам. Даша взяла Оксану за руку:
– Слушай, так не должно быть! Надо выяснить, почему он тебя бросил. Подойди к нему и спроси, что случилось три года назад. Нельзя же так с человеком: молча бросить и не отвечать на звонки! Это жестоко! Ты вон вся измучилась, и с мужиками у тебя проблемы.
– Я пыталась…
– Попытайся ещё!
– Не все такие настырные, как ты, – вставил Эд, затаптывая свой окурок глубоко в песок.
– А ты молчи, если не можешь помочь!
– А чем я могу помочь? Морду ему набить?
Оксана посмотрела на Эда и начала тихонько смеяться сквозь слёзы.
– Ты чего? – спросила Даша.
Оксана кивнула в сторону праздничного стола, где здоровяк с внешностью молодого Брэда Питта произносил тост. Его широкая спина идеальной прокачанности заслоняла половину горизонта и вызывала лишь одно желание: укрыться за ней от жизненных невзгод и жить счастливо до скончания веков.
– Феде невозможно набить морду, – мечтательно и грустно сказала Оксана, – он сам кому хочешь набьёт.
– Так это он?! – не сдержала восхищения Даша, хотя и знала, кому набил морду этот великанский блондин.
Она слышала, что Федя Стародубцев хорош собой, но даже не представляла, насколько. Высокий, широкоплечий, с обаятельной улыбкой. Таких парней любили фотографировать для бортовых журналов: пассажирам нравились пилоты-красавчики. Да и не только пассажирам. Бортпроводницам тоже в радость, когда второй пилот симпатичный. И командирам. На этой мысли Даша скисла. Если бы по её правую руку сидело такое совершенство… Неудивительно, что пошли слухи про домогательства. Слишком красивых мужчин часто преследуют подобные слухи.
– Да, это он, – ответила Оксана. – Теперь ты меня понимаешь?
Эд встал с шезлонга, отряхнул от невидимых песчинок брюки и сказал:
– Кому невозможно набить морду, тому ставят подножку. Таков закон жизни.
Он подал обе руки девушкам и повёл их обратно к столу.
26. Олени
Когда они вернулись за стол, Даша медленно выпила стакан вина и тщательно вытерла губы салфеткой. Она внимательно наблюдала за Оленевым, но не заметила, чтобы он перебросился словом или хотя бы взглядом с Федей Стародубцевым. А ведь они много лет дружили.
Что же всё-таки между ними произошло? Грязная история? Небесный блуд?
В Дашиной голове созревал план. Винные пары придали решимости.
– Илья Михайлович, – обратилась она к комэску. – А у вас были какие-нибудь случаи на работе? Ну, что-нибудь опасное? Какие-то происшествия?
– Ах, Дашенька, – охотно откликнулся Илья Михайлович. – Нет такого лётчика, у которого бы не было происшествий. Я тридцать лет за штурвалом, у меня было всё!
– Илья, только не рассказывай девочкам анекдот про стюардессу*, – тихо попросила Нина Петровна, – он слишком пошлый.
Даже после развода она пыталась контролировать бывшего мужа.
– Ниночка, если я не буду рассказывать пошлых анекдотов девочкам, то на меня вообще никто не посмотрит, – возразил Илья Михайлович. – Я старый, и не могу конкурировать с молодыми парнями, балагурство – моё единственное оружие. Ты же не хочешь, чтобы я остался один?
Нина Петровна поджала губы, пытаясь скрыть улыбку. Кажется, у Усольцевых сохранились дружеские отношения после развода. Это Эд с папой не ладил, да и с мамой иногда ссорился, но его родители общались друг с другом приветливо и сердечно.
– Не надо анекдот про стюардессу, если Нина Петровна против, – сказала Даша и уставилась на Илью Михайловича самым просительным взглядом, какой только могла изобразить: – Расскажите лучше про какую-нибудь авиакатастрофу!
И он поддался её чарам. Положил локти на стол и начал тем особым завлекательным тоном, который всегда привлекает слушателей:
– Кто мог бы рассказать про авиакатастрофу, у того рот землёй забит. А я пока что живой, я могу рассказать… – он пожевал губу, морща лоб, – про оленей!
– О, давайте! Я слышала, если спасёшь оленя, получишь вторую жизнь.
На секунду Даша поймала холодный взгляд Оленева, но тот быстро отвёл глаза. Отчуждение пролегло между ними почти зримой пропастью. Даша поёжилась. Возможно, он догадался, куда она планирует вывести разговор об авиационных происшествиях.
– В этом случае у меня минус десять жизней, – хохотнул Илья Михайлович. – Дело было так: заходим на Воркуту. Я тогда на «Аннушке» летал, это в середине девяностых было. Осень, сплошная облачность, болтанка страшная. Вася, мой второй пилот, высунулся в форточку, высматривает ориентиры в «молоке», а я работаю ногами и руками, как танцор диско. – Илья Михайлович потряс кулаками, изображая, как орудует штурвалом. – Скорость пляшет, ветер в бочину, а я держу самолёт и даже в окно выглянуть не могу.
– Как всегда в Воркуте, – сказал кто-то.
– Ага! Тут Вася затаскивается в кабину и орёт: «Михалыч! Там олень пролетел по встречному курсу!». Я говорю: «Какой к чёрту олень?», а он отвечает: «Обыкновенный, с рогами и копытами!» – «Не разрушай мне мозг, Вася, где ВПП?». И тут – хрясь! Нам на нос падает олень! Аккуратно так, по центру, и копытом в лобовое стекло – дзынь! И трещина по стеклу. Мы с Васей открыли рты, а олень медленно так сползает вниз, а я думаю: «Господи, хоть бы под винт не затянуло». Повезло нам! Сдуло нашего оленя ровненько вниз. Тут мы выныриваем из облачности, и полоса как на ладони. Только спокойно вздохнули, как слева ещё один олень пролетел. Потом справа. Только рога и копыта мелькнули.
За столом раздался смех. Оленев широко улыбался, и Даша тоже улыбнулась.
– Ну, я молча снижаюсь и сажусь. Вася тоже молчит – лицо такое бледное. Потом, когда за трещину объяснялись, умолчали об оленях. Кому такое расскажешь? Подумают, что пьяные были, накажут, отстранят. А через полгода я разговорился с одним молодым вертолётчиком, и он рассказал, что они по осени дохлых оленей возили в могильник. Стадо заболело сибирской язвой и за неделю передохло, так по распоряжению СЭС они их паковали в сетки и переправляли в «Долину мёртвых» около Хальмер-Ю. Ну, у этого вертолётчика одна сетка и порвалась, а он, щенок сопливый, скрыл потерю. Побоялся, что заставят собирать заразные ошмётки по всей тундре. Кому охота?
– Ха-ха, а вы ему сказали, что олени упали на ваш самолёт?
– Ну, разумеется! Ему пришлось меня коньяком отпаивать, чтобы я успокоился! Я ж думал, мы техническим спиртом отравились, словили групповую галлюцинацию, в беспамятстве лобовуху разбили. У меня же чуть аэрофобия не началась! Нет, я понимаю, что у многих лётчиков аэрофобия, но у меня-то никогда не было!
Послышался смех, люди наперебой заговорили.
– Отличная история! – сказал Оленев. – Ты просто кладезь старых баек, Илья Михайлович.
Он склонился над столом, наполняя вином опустевшие пластиковые стаканчики. Даша спросила:
– А вы расскажете свою историю, Матвей Иванович?
– Какую историю?
– О том, как чуть не угробили борт с пассажирами. – Даша замерла, ощущая, как разговоры за столом стихают и повисает угнетающая тишина. Добавила отчётливо: – Вы и Федя Стародубцев.
* * *
Тишина висела над столом четверть минуты, пока Илья Михайлович не кашлянул и не заявил:
– Даша, там не было угрозы жизни или здоровью пассажиров. Прерванный взлёт – стандартная процедура остановки самолёта на разбеге до достижения им скорости принятия решения. Ничего в этом страшного нет. Хочешь, я расскажу анекдот про стюардессу? – он заулыбался, и все вокруг тоже расслабились.
Снова заиграла музыка. Или Даша снова начала её слышать. Пальцы у неё мелко дрожали, и она стискивала их под столом.
– Нет, я не хочу анекдот. Я хочу услышать про стандартную процедуру. Или что, это тайна какая-то? Об этом нельзя спрашивать в приличном обществе?
– Если тебя интересуют технические подробности, ты могла бы подойти ко мне и спросить без обиняков, – сказал Оленев. – Никакой тайны тут нет.
Технические подробности Дашу тоже интересовали, но не так остро, как подробности личных взаимоотношений тех, кто находился в самолёте.
– Я ей то же самое предлагала – спросить у Матвея Ивановича, – отозвалась Нина Петровна. – Два или три раза.
– Я сейчас спрашиваю Матвея Ивановича: что случилось? Почему вы перестали летать? Почему…
… развелись и забухали на несколько лет? Почему эта история отложилась в памяти людей как «грязная»? Она этого не сказала, но Оленев, кажется, понял. Даша снова спрашивала о личном. Уже не в первый раз. Он медленно допивал томатный сок и явно тянул время, обдумывая приемлемый вариант ответа. Наконец отставил пустой стаканчик и сказал:
– Самолёт в тот день пилотировал второй пилот. Я был контролирующим. Когда мы достигли скорости «V1», я приказал прервать взлёт. Фёдор выполнил приказ, самолёт произвёл безопасную остановку за пределами ВПП. Это всё.
– А почему вы решили остановиться?
– Ну, разные причины бывают: отказ двигателя, пожар на борту, какая-нибудь техническая неисправность. Или помеха на полосе – не такая уж редкая ситуация, к сожалению. Иногда КВС вынужден прервать разбег, на этот случай и существует процедура.
– А что случилось-то? Кто-то был на полосе?
– Нет.
– Пожар на борту?!
– Нет. Упреждая твои вопросы, скажу, что двигатели тоже не отказывали, технических неисправностей не было и даже птица на лобовое стекло не нагадила.
– Тогда почему вы прервали взлёт?
Оленев откинулся на спинку стула и отвёл взгляд в сторону. То ли погрузился в воспоминания, то ли не хотел отвечать. Даша растерянно посмотрела на Илью Михайловича – тот жевал холодный шашлык с жадностью изголодавшегося волка. Нина Петровна цедила вино. Эд низко опустил голову, над столом сияла лишь рыжая макушка. Даша посмотрела на остальных и напоролась на взгляд Феди Стародубцева. Острый, неприязненный и проницательный. Казалось, Федя знал, что мучает Дашу.
– Почему, Матвей Иванович? – повторила Даша.
Её голос дрогнул, она почувствовала, что вот-вот расплачется, но прекратить унизительный допрос уже не могла. Она жаждала узнать правду.
– Это была ошибка, – просто сказал Оленев. – Человеческий фактор. Ну что, Комарова, я удовлетворил твоё любопытство?
Пока Даша пыталась понять, что ей не нравится в рассказе Оленева, – очень внятном и логичном, да и не стал бы он врать в присутствии коллег, – Оксана пьяно хихикнула и спросила:
– А меня удовлетворите, Матвей Иванович? Почему, когда вы из самолёта вышли, у вас всё лицо в крови было?
Скулы Оленева напряглись, но он улыбнулся, только глаза оставались серьёзными:
– О ручку катапультирования ударился.
– Ручку чего? Катапультирования? – изумилась Оксана. – На пассажирском «боинге»?
– Ага. Не видела никогда? Она между стоп-краном и кнопкой сброса салона в пропасть. – Оленев взглянул на часы и поднялся: – Коллеги, рад был с вами пообщаться, но мне пора. Желаю приятного вечера!
Он вышел из-за стола и направился по дорожке-серпантину к пансионату. Даша прилипла глазами к его спине, словно на ней были написаны ответы на все вопросы. Не успел Оленев раствориться в темноте, как кто-то добавил громкость музыки и радостно провозгласил:
– А теперь танцы! О-о-о-о, зеленоглазое такси…
