Текст книги "Любовь навылет (СИ)"

Автор книги: Таня Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

30. Ничего не чувствовать

После завтрака Даша вышла на крыльцо коттеджа. Вечером в темноте она не рассмотрела домик и окрестности, – не до того было, – а сейчас тянуло на воздух и свет.

Солнце пригревало так же ласково, как и вчера. На пляже за столом сидело несколько человек – то ли самые стойкие, продолжавшие праздновать Первомай, то ли ранние пташки, решившие выпить утреннего чаю на берегу реки. Даша заметила белокурые волосы Оксаны, разлетавшиеся на ветру. Бедная девушка. Должно быть, это ужасно, когда тебя бросают резко, жёстко и без объяснений. Когда бросают вообще тяжело, но если знаешь причину – всё-таки легче.

Хотя… иногда лучше не знать, по какой причине тебя отвергли.

У крыльца коттеджа, прислонённый к перилам, стоял велосипед Эдика. Чёрная алюминиевая рама блестела на солнце, в рельефе широких покрышек застряли песчинки и травинки.

Даша взяла велосипед за руль и вывела его на дорожку. Вряд ли Эд будет против. Он не раз предлагал ей покататься. Даша перекинула ногу через раму и пристроила попу на седло. Нагретая солнцем кожа приняла её тело с необыкновенным комфортом. Наверное, очень дорогой велосипед. У Эда всё было дорогим: машина, квартира, профессия, велосипед…

Оттолкнувшись левой ногой, правой она нажала на педаль, и велосипед легко покатился. Секунду поколебавшись, Даша выбрала путь наверх, а не вниз. Приналегла на педали и через пару минут выехала к пансионату. Вспомнила, как вечером покорила крутую «альпинистскую» тропку и потоптала клумбу с тюльпанами. Даша дважды её объехала, выискивая следы своего пьяного бесчинства, а потом покатила по дороге к шоссе. Метров через пятьдесят на обочине показалась остановка, за ней – знакомый дуб, а на асфальте можно было разглядеть следы торможения автомобиля. Здесь она настигла Оленева.

Даша с силой затормозила на этом месте. Велосипед встал как вкопанный. Она опустила ноги на землю и застыла, прислушиваясь к своим ощущениям. Оглушающе щебетали птицы, в лицо дул ароматный ветерок. Весна выдалась тёплой и обещала жаркое лето, но в душе было пусто и сухо, как в пустыне. Ни сожалений, ни слёз, ни воспоминаний.

Даша тронулась и бездумно поехала вперёд по пустой дороге, обсаженной высокими деревьями. Запрокинула голову, наблюдая, как среди зелёных крон течёт облачная небесная река. Вот бы скатиться прямо на велосипеде в эту реку – да и утонуть в ней. Упасть в небо, раствориться в нём, превратиться в маленькое НЛО и пугать пролетающих лётчиков. Даша отпустила руль велосипеда, руки безжизненно повисли вдоль тела. Её затопило спокойствие – немного пугающее, но такое желанное. Ничего не чувствовать – это хорошо.

Она очнулась от резкого автомобильного сигнала. От испуга вильнула к обочине и остановилась с гулко бьющимся сердцем. Это же надо было додуматься: кататься без руля по дороге и разглядывать облака в небе! Даша развернулась и порулила к коттеджу.

* * *

С сексом у них не ладилось. Не то чтобы Даша наотрез отказывалась заниматься любовью с Эдом, просто он и не настаивал.

После той ссоры, когда Даша упрекала его в маньячестве, отношения между ними бесповоротно изменились. Исчезли лёгкость и симпатия. Исчезли притяжение, флирт и желание заботиться друг о друге. То есть у Эда не исчезло, он с прежней охотой готовил гамбургеры и фарфалле с лососем, но Даша чувствовала себя как человек, сидящий в остывающей ванне. Ей бы и хотелось ещё понежиться в горячей воде, погонять пену, поиграть с резиновой уточкой, но вода остывала, утекала в сливную трубу, и только грязные разводы засыхали на стенках ванны.

Не стоило им сходиться после расставания.

Но с ним было лучше, чем одной.

Она оставалась ночевать у Эда, когда тот не работал в ночную смену. Вечером он встречал её в сквере около офиса и отвозил на велосипеде к себе домой. Они медленно пересекали тенистые дворы, шурша по асфальту шинами. Даша сидела на багажнике с закрытыми глазами, дышала запахами цветущей сирени и грезила о Денвере.

Сегодня в Денвере плюс двадцать два градуса, без осадков, ветер юго-западный семь метров в секунду. Денвер – высокогорный город, а значит, загар быстро прилипнет к щекам временного переселенца из русской тундры…

Дома Эд готовил ужин, а потом они смотрели телевизор или сидели в интернете. После полуночи шли в постель и засыпали на прохладных простынях. Иногда в обнимку, иногда нет. Как-то Даша спросила, не испытывает ли Эд дискомфорт от их братско-сестринских отношений, но Эд ответил, что его всё устраивает. А некоторые сложности разрешатся позднее, когда они поженятся.

* * *

Однажды в офисе Даша заметила, что Лейла выносит из кабинета Оленева горшочек с зелёным побегом – толстый стволик и три листочка. Она вспомнила, что Оленев был привязан к этому «таджикскому» растению, которое он держал на подоконнике рядом с обломком шасси, вызывавшем у него глубокие ностальгические чувства.

– Отдайте мне цветок, – потребовала Даша у Лейлы.

– Лейла поливать и ухаживать, – возразила Лейла.

– Теперь я буду.

Даша прижала к себе горшок и отнесла в бухгалтерию. Поставила на свой стол так, чтобы постоянно его видеть.

А через неделю Даша зашла к Оксане, чтобы забрать свежие бухгалтерские журналы, и вдруг услышала, как Оленев что-то громко говорит в директорском кабинете. Даша подскочила к закрытой двери и прислушалась.

– Восьмисотые надо брать! Если они отдают их в лизинг, то надо хотя бы на два борта подписаться. Только не «классику», а «эн-джи». А нашу «классику» пора в Африку продавать.

Чувствуя, как губы неудержимо расплываются в улыбке, Даша подошла к столу Оксаны. Оперлась на гору бумаг и спросила шёпотом, словно в директорском кабинете её могли услышать:

– Давно он вернулся?

Оксана раздражённо вытащила из-под её ладони жёлтую папку:

– Осторожно, помнёшь! Кто вернулся?

– Матвей Иванович. Я слышала его голос.

– Они по скайпу говорят. Оленев ещё не скоро приедет.

Радость схлынула. Даша уставилась на папку и узнала её.

– Что, Стародубцев ещё не приходил? Может, ему вообще не нужны документы?

– Нужны, только ему некогда: у него собеседование в Китае и прочие важные дела.

– Курьером отправь.

– Обойдётся, – мрачно проговорила Оксана. – Пусть придёт сюда собственной персоной на собственных ногах. Хочу в глаза ему посмотреть.

– Оксана, он же несвободен…

– Ты же сама предлагала мне его дожать! Выяснить, почему он слился без объяснений. Вот я и решила последовать твоему совету.

Даша вспомнила свои агрессивные нападки на Стародубцева: как она называла его отборным козлом и предлагала срочно прояснить отношения.

– Да я нетрезвая была, несла всякую чушь, – повинилась Даша. – Я понимаю, что у тебя к нему куча претензий, но разве не поздно это ворошить? Прошло три года. Он, наверное, давно забыл и тебя, и причину, по которой вы расстались.

– Вот придёт – и вспомнит! – отрезала Оксана. – К тому же мы не расстались, а он меня бросил! И вообще, чего ты лезешь? Со своими бы мужчинами разобралась, а то живёшь с Усольцевым, а бегаешь за Оленевым!

– Я за ним не бегаю. У меня с ним всё решено. Дай мне его скайп, мне по работе надо.

Надутая Оксана не торопилась делиться ценными сведениями, и Даша вздохнула:

– Слушай, ты же самая красивая девушка в Управлении. Может, даже на всём предприятии. Нет ни одного парня, который не мечтал бы с тобой встречаться. Ты классный секретарь, директор тебя обожает, а женщины завидуют. – Даша обошла стол и положила руку на плечо Оксане: – А этот Федя Стародубцев – плохой человек. Он, может, и красавчик, и отличный пилот, но у него гнилое нутро: он увёл жену у лучшего друга и оболгал его. Поверь, он тебя недостоин.

Слёзы хлынули из глаз Оксаны двумя струйками, как будто прорвало маленькие плотины.

– Ну зачем ты, Даша? Ты же совсем не знаешь Федю, он не такой…

– Я знаю, что он сделал.

Оксана промокнула щёки платочком и достала зеркальце:

– Спасибо за поддержку. Я согласна с тобой: я должна перешагнуть через прошлое, перестать страдать и найти хорошего человека. Но мне нужно с ним поговорить. Просто поговорить. Мне это нужно, понимаешь?

Даша горько улыбнулась. Уж она-то, как никто другой, понимала болезненное стремление Оксаны расставить точки над «i».

– Поговоришь, – сказала Даша. – В крайнем случае плюнешь ему в морду.

Оксана улыбнулась:

– Да, верно. Я сейчас найду номер скайпа Оленева и сброшу тебе по почте.

– Спасибо.

31. Правильный вопрос

Правой рукой она чувствовала локоть Оленева. Гудели авиационные двигатели, но самолёт не летел, а катился по полосе: в теле отдавались толчки от бетонных швов. Командировка на Ямал! Оленев явился на борт пьяным и заснул ещё до того, как Илья Михайлович поздоровался с пассажирами. Удобный случай, чтобы взять Оленева за руку или даже поцеловать в губы! Лёгкое дежавю закружило голову, Даше показалось, что всё это уже когда-то происходило, но она отбросила несвоевременные мысли. Некогда вспоминать. Она погладила острые костяшки и ласково накрыла руку Оленева. Какая горячая, сухая кожа, как приятно к ней прикасаться! Даша замерла, переживая один из самых эротичных моментов в своей жизни. В теле нарастало возбуждение.

Осторожно лаская длинные пальцы, она наткнулась на прохладную сталь. Давно ли в бизнес-классе такие неудобные подлокотники? Даша выплыла из сладкой грёзы и посмотрела туда, где лежала рука Оленева. Она увидела стальные РУДы, помеченные цифрами «1» и «2». Чуть дальше – рычаги реверса, слева – рукоятка с английской надписью «спойлеры», справа – «закрылки». Откуда они здесь?!

Даша растерянно обернулась к Оленеву, тот вопросительно смотрел на неё. Он не спал! Перед ними горели дисплеи и пилотажные приборы, назначения которых Даша не знала. С трудом она опознала авиагоризонт и брутальную ручку выпуска-уборки шасси. Они находились не в салоне бизнес-класса, а в кабине «боинга»! Самолёт катился по ВПП! И по какой-то необъяснимой причине Даша сидела в кресле КВС, а Оленев – в кресле второго пилота. У обоих между ног торчали толстые штурвальные колонки.

Дашу парализовал страх. Она чувствовал, что Оленев ждёт от неё приказаний, каких-то распоряжений по взлёту, но не могла припомнить, что обучалась лётному делу. Она ведь закончила экономический, финансы и кредит. Когда она стала пилотом? Но в любом случае нужно что-то сказать. Например: «Сегодня пилотируешь ты, а я буду наблюдать». Или «мониторить»? Кажется, именно так они и говорят.

Она сглотнула комок в горле и спросила:

– Хочешь меня трахнуть? – и тут же обмерла от ужаса.

Нельзя отвлекать пилота во время взлёта дикими похабными вопросами! Нельзя хватать его за руку, разговаривать о посторонних вещах и – самое главное – нельзя пялиться друг на друга, когда нужно смотреть на ВПП. Это приводит к крушению! Сейчас они разобьются. Вильнут к обочине, зацепят землю крылом, выкатятся за полосу, она же не бесконечная…

– С чего ты взяла? – поинтересовался Оленев и плавно двинул РУДы вперёд.

Двигатели заревели во взлётном режиме, кресло ударило в спину. Задержав дыхание, Даша смотрела, как полоса несётся им навстречу. С левого места казалось, что они едут неровно, но секунды бежали, скорость росла, и внезапно Даша ощутила, как самолёт отдаётся воздуху, как уверенно ложится своим железным телом на его сильные тугие струи. Они не разобьются, это невозможно. Они улетают в самое безопасное место на земле – в небо. Катастрофы случаются только на земле.

– Извини, – сказала Даша, – за глупый вопрос. Вечно я спрашиваю что-то не то.

– Спроси то, – посоветовал Оленев.

Он взял штурвал на себя, и самолёт взмыл в воздух, быстро набирая высоту. Даша затрепетала от радостного предчувствия. Он разрешил ей задать вопрос! Но это должен быть правильный вопрос, а не какой-то бред, которым она обычно его донимала. Но что спросить? Про Катю? Что в ней такого особенного, что трое не самых плохих мужчин по уши в неё влюбились? Про Аллочку – какие у них отношения? Про Эдика – зачем они обсуждали Дашу без её ведома? Про Федю – неужели Оленев его простил?

Розовая столовая в торце ВПП всё уменьшалась и уменьшалась и наконец стала неразличимой на фоне дремучей тайги.

– Ты меня любишь? – спросила Даша.

– Да, я тебя люблю.

Даша захлебнулась от счастья. Оно волной прокатилось по телу и взорвалось в паху сладким спазмом, длинной бесконтрольной судорогой, сердце едва не выскочило из груди.

Она проснулась словно от толчка, прижимая пальцы к влажным трусикам. Села в постели, не понимая, где находится, пока очертания комнаты не проступили во тьме. Сквозь неплотно сомкнутые шторы пробивался розовый утренний свет.

– Дашенька, что с тобой? Приснилось что-то плохое? – Эд тронул её за плечо.

– Представляешь, – ответила Даша, – мне снилось, что я лётчик. Надо взлетать, а я не помню, как это делается. Такой ужас…

– О боже, – пробормотал Эд, – могу себе представить.

– Там был… ещё какой-то пилот, и он взял управление. Я думала, мы разобьёмся, но мы взлетели – и мне стало так хорошо. Я никогда не испытывала такого счастья. И главное, всё было реально, как в жизни. Всё по-настоящему.

Она имела в виду оргазм, но решила не уточнять.

– В жизни всё не так, Даша. Никакого особенного счастья, обычная работа. Они сидят в кабине и ждут разрешения на взлёт. Болтают по телефону, курят в форточку или пьют кофе. – Эд нежно гладил её между лопаток, а Даша боролась с желанием сбросить назойливую руку. – Потом диспетчер даёт разрешение, и через две минуты они уже в небе: включают автопилот и ждут посадки – вот и всё счастье. Это как автобус, только самолёт. А ты слишком романтизируешь профессию лётчика.

Даша подумала, не сходить ли попить воды. Сердце ещё учащённо билось.

– Откуда ты знаешь, что они делают перед взлётом? Отец рассказывал или ты летал в кабине?

– Летал, конечно. И в детстве, когда отец брал меня в рейсы, и сейчас – это называется «облёт воздушных трасс». Но я и так каждый день вижу, чем занимаются пилоты.

– Откуда ты видишь? Из своей башни?

– Ну да, у меня же бинокль есть. У всех диспетчеров есть бинокли, визуальное наблюдение никто не отменял.

– Я не знала. Прикольно. Ты, наверное, всё сверху видишь, да? Пойду водички попью. Лежи, не вставай, мне не нужна помощь.

* * *

После этого сна в душе поселилось сосущее чувство тоски. Она могла бы решить, что иррационально тоскует по небу, как любое бескрылое существо, если бы не знала, что тоскует по любви.

Когда-то она мечтала встретить мужчину, с которым у неё сложились бы уважительные и доверительные отношения. Мечтала выйти замуж и родить детей. Мечтала об интересной работе и финансовом благополучии. О большом красивом доме, об отпусках за границей, о семейном уюте. Теперь же у неё было всё: стабильные отношения, предложение о замужестве, любовь и забота достойного мужчины и даже благосклонность начальницы-свекрови. Беда в том, что этого оказалось мало. Теперь она мечтала только об одном – о любви. И не просто о какой-то абстрактной любви с каким-то абстрактным человеком, а о вполне земной любви с небесным Матвеем Оленевым.

Она поняла, что любовь – это когда просыпаешься, и первая мысль о нём, а перед сном наоборот – он последнее, что крутится в голове. И ничем эти мысли из головы не выбить. Днём Даша отвлекалась, сортируя пачки неоплаченных счетов и успокаивая по телефону нервных поставщиков, а после работы тоска поджидала сразу за дверью офиса: «Вот она я». И Эд Усольцев рядом с ней. И велосипед.

Однажды Даша спросила:

– Почему ты меня терпишь? Ты же видишь, что я тебя не люблю.

– Вижу, да. Ты так и не простила меня, но пройдёт время…

– И ничего не изменится.

– Мы этого не знаем, Даша. В жизни всякое случается. Ты со мной – этого достаточно. Я никогда не был так счастлив. Мне иногда хочется умереть, чтобы всё оставалось как сейчас. – Его глаза заблестели: – Я очень боюсь тебя потерять. Я презираю себя за этот страх, но ничего не могу с собой поделать.

Даша прекрасно его понимала. Если бы Оленев сказал: «Я люблю свою бывшую, но согласен быть с тобой, пока мне это удобно», – она бы тоже не жаловалась на судьбу. Лучше так, чем вообще никак. Всё равно в любви кто-то отдаёт, а кто-то принимает – таков закон. И ещё неизвестно, кто в выигрыше. Даша готова была отдавать свою любовь совершенно бескорыстно и до самого донышка, лишь бы Оленев согласился брать. Но Оленев считал, что шансов у них нет, и с этим приходилось мириться: последнее слово всегда за тем, кто любит меньше.

Несколько раз в день Даша кликала на иконку скайпа и рассматривала свои контакты. Среди них был теперь номер Оленева, и каждый раз сердце испуганно замирало. Как легко нажать на значок вызова, и как трудно решиться на разговор. Даша гоняла в уме варианты: «Хочу посоветоваться по поводу платежей», или «Нина Петровна просила вам позвонить», или «Я скучаю до смерти, Матвей». Последний вариант привлекал её больше всего, но она понимала, что это будет уже чересчур.

32. Скайп

В субботу рано утром, проведя ночь в общежитии, Даша решилась. Будь она в квартире Эда, она бы справилась с навязчивым желанием, но у себя дома ей не нужно было притворяться верной девушкой, которую не интересуют другие мужчины. Дома совесть молчала.

Сначала она проверила время в Денвере – 21:10. Пятница. Наверняка Оленев уже вернулся с учёбы и отдыхает.

Даша не спеша пошла в ванную и приняла душ. Потом тщательно почистила зубы и высушила волосы феном. Подкрутила кончики щипцами. Подумала и нанесла лёгкий макияж, чтобы выглядеть не так блёкло, как выглядят по утрам северные русоволосые девушки. Денвер, если верить Википедии, на треть состоял из жгучих латиноамериканок, и Даше не хотелось на их фоне выглядеть бледной поганкой. Немного румян ещё никому не повредило.

Она не торопилась. Решила: если за это время Оленев пропадёт из сети, значит, так тому и быть.

Но Оленев не пропал, около его имени горела зелёная отметка. Даша долго возилась и наконец устроилась около окна так, чтобы солнце подсвечивало её пышные волосы и оттеняло румянец на щеках. Жалкая уловка, но ей важно было выглядеть по скайпу красивой: это поднимало самооценку и придавало решимости. И должно было напомнить Оленеву, от чего он отказался.

После нескольких минут жестоких сомнений она нажала на значок видеокамеры. Пошли гудки. Оленев ответил неожиданно быстро, словно сидел за компьютером. Посмотрел на Дашу и сказал:

– Привет. Что-то случилось?

– Ничего, всё нормально, я просто так решила позвонить. По личной инициативе.

Оленев спокойно её разглядывал. От этого становилось радостно и немного неловко. Возможно, стоило надеть более открытую кофточку, чтобы дать ему полюбоваться на грудь? Даша промолвила пискляво-вкрадчиво:

– Хотела узнать, как у тебя дела, – кашлянула и продолжила бархатным голосом, который по слухам нравился мужчинам больше, чем девчачий писк: – Как учёба, как практика? Когда планируешь возвращаться? Ничего, что я на «ты»?

Оленев махнул рукой:

– Уже без разницы, я всё равно скоро уйду из офиса.

– Всё решено, да?

– Ну практически. Ещё немного поработаю в Управлении, передам дела и – прощай, кабинетная работа!

– Пойдёшь летать рядовым пилотом?

– Угу. Жду не дождусь.

Оленев улыбался. Он сидел не вплотную к камере – Даша видела его до пояса. Он был одет в чёрную футболку с неразборчивой надписью на английском языке. Волосы подстрижены – настолько коротко, что от лохматых кудрей ничего не осталось. Лицо, как Даше и представлялось, загорело до густой смуглоты. Глаза оставались в тени.

 – А почему ты не уехал в другой город? Тогда, три года назад. Мог бы перевестись в другую авиакомпанию и спокойно летать, если для тебя это так важно.

– Я не хотел уезжать. У меня мама в городе, и больше никаких родственников – я не мог оставить её одну. К тому же от слухов в нашей отрасли не убежишь, – он провёл пятернёй по стриженым волосам. – Да и нравится мне на севере, я скучаю, когда уезжаю надолго.

– Даже в Америке скучаешь?

– И в Америке тоже.

– А ты мне снился.

Губы Оленева медленно растянулись в улыбке. Он изменился. С тех пор, как Федя Стародубцев подал рапорт на увольнение, Оленев не только бросил пить, он весь как-то подобрался, похудел, помолодел. А сейчас, с новой короткой стрижкой и свежим загаром, он выглядел моложе своих тридцати четырёх лет. Даша откровенно им любовалась. Он всегда ей нравился внешне, но теперь он стал по-настоящему привлекательным. Если бы она была журналистом, то поместила бы на обложку портрет Оленева, а не смазливое лицо Стародубцева.

– Хороший был сон? – спросил Оленев.

Он флиртовал?! Даша почувствовала, что ступает на тонкий лёд, но Оленев был так открыт и расслаблен, что она не удержалась:

– Очень хороший. Мы летели в самолёте, и ты признался мне в любви. А потом я… Потом я, извини за подробность… кончила.

Улыбка погасла. Оленев потёр лоб.

– Я с Ниной Усольцевой говорил. Она сказала, ты живёшь у Эдика, а осенью вы собираетесь в свадебное путешествие.

– Ну, мы…

– Пересекаетесь, да.

– Я его не люблю.

– Угу.

– Нет, серьёзно. Все нас сводят, говорят, что мы отличная пара, но на самом деле мы какая-то неправильная, нездоровая пара. У нас даже секса ни разу не было, только обнимашки.

Оленев взглянул на часы:

– Ладно, Даша, мне пора, за мной скоро заедут. Завтра у нас первый выходной за три недели, ребята решили оторваться. Обещали показать мне самые злачные места ночного Денвера.

– Планируешь с кем-то познакомиться?

– Сорри, но тебя это не касается.

Даша прикусила язык. Как вышло, что доверительный разговор превратился в переругивание?

– Ты прав, меня это не касается. Желаю хорошенько повеселиться! Когда ты вернёшься домой, в Россию?

– Сразу после экзаменов. Я не буду тут задерживаться. Мне уже звонили, спрашивали, когда меня можно ставить в расписание.

 – Значит, скоро увидимся?

Оленев снова улыбнулся. Даша смотрела на него и не могла отвести взгляд. Если бы она не боялась показаться окончательной дурочкой, то погладила бы экран пальцем – провела по широким бровям, по чётким скулам, по губам.

В голове крутилась какая-то мысль.

Какая-то мысль…

– Увидимся, конечно. Пока, Даша.

– Стой-стой! Я хочу спросить кое-что, это связано с той историей. С прерванным взлётом.

– Да я всё тебе рассказал. Больше у меня тайн нет.

– Мне интересен один момент. Ты не удивился, когда Федя задал тот вопрос? «Хочешь меня трахнуть?».

Оленев молча смотрел на неё. Даша попыталась сформулировать яснее:

– Ну вот два друга. Вы много лет дружили, вместе летали, тусовались после работы. Так?

– Ну так.

– Вы прикасались друг к другу? Например, обнять за плечи, тронуть за руку – это нормально? Может, вы ходили в баню и парили друг друга вениками? Или ездили на рыбалку и ночевали в одной палатке? Я не знаю, как у парней, но у девчонок такое случается – прикосновения, объятия, иногда даже поцелуи в щёчку. Ничего такого, исключительно по-дружески.

– К чему ты клонишь? – подозрительно спросил Оленев. – Я не гей, и Федя не гей.

– Да нет, я имею в виду, у вас был какой-то физический контакт?

– Разумеется, был! Мы не избегали друг друга, если ты про это. Федя был моим лучшим другом: мы и на рыбалку ездили, и в сауну ходили, и ночевали в одном номере в командировках. Он жил у нас с Катей четыре месяца, пока ждал свою новостройку.

– Поэтому я и спрашиваю: тебя не удивила его реакция?

– Удивила.

– А ты не думал, почему он так бурно отреагировал на твоё прикосновение? До этого он спокойно с тобой дружил, а тут его как будто переклинило.

– Думал. Я не знаю, откуда такая неадекватная реакция, он раньше никогда от меня не шарахался.

– А ты его не спрашивал?

– После того, что он сделал? Нет. Я вообще с ним не разговаривал.

– Значит, тебе тоже его поведение показалось странным… Вот об этом я и хотела узнать. Мне кажется, что-то спровоцировало Федю на такую реакцию. И уж точно не то, что ты тронул его во время взлёта.

Оленев хмыкнул:

– Умеешь ты настроение испортить. Забудь эту историю, дело давнее.

– Но ты ведь до сих пор переживаешь.

– Забудь, говорю. Займись лучше своими проблемами. Судя по твоим словам, у тебя их немало, – и отключился.

– Ты – моя главная проблема, – сказала Даша после сигнала отбоя.

Всё правильно. В своём «взлётном» сне Даша повторила гадкий Федин вопрос: «Хочешь меня трахнуть?», и Оленев ответил очень логично: «С чего ты взяла?». Но в жизни он этого не спросил. Не поинтересовался у Феди, каким таинственным путём в его мозгу зародилась эта оригинальная мысль? Что за внезапное подозрение в гомосексуальных наклонностях? Даша достаточно изучила Оленева и была уверена, что тот не давал оснований для подобных вопросов.

Загадка.

Даша упала на диван, закинула босые ноги на спинку и уставилась в окно. Солнце пробивало кружевной тюль и наполняло комнату дрожащими солнечными зайчиками. Оглушительно пели птицы. Раннее утро. Конец мая.

Даша постучала пальцами по ноутбуку. Вот бы с Федей поговорить. Правда, Оленев будет в ярости.