Текст книги "Любовь навылет (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
4. Права
– Эдуард, а вы… – спросила она, пытаясь сформулировать вопрос.
Он скинул с себя бархатный пиджак и набросил на плечи Даши. Стянул у шеи лацканы, словно спеленал свою добычу, и широко улыбнулся. На щеках появились ямочки, и лицо полностью преобразилось. Ушло хищное выражение, появилась простодушность. Такому парню хотелось доверять, он не вызывал опасений.
– Перейдём на «ты»? – спросил он, выпуская дым в сторону.
– Хорошо.
– Зови меня Эд, – он улыбнулся ещё шире, блеснули белые зубы, вокруг глаз разбежались морщинки, и Даша с удивлением отметила, что этот мужчина умеет быть обаятельным. – Так что ты хотела спросить?
– А ты откуда? В смысле из какого отдела? Мне кажется, я не видела тебя в офисе… Или ты пришёл за компанию с Ниной Петровной?
– Да, я с матерью пришёл, она очень настаивала. А, как ты наверняка знаешь, моей матери трудно отказать.
Даша усмехнулась. Уж она-то знала, как трудно отказать Нине Петровне, если та чего-нибудь просит. Эд продолжил:
– Тем более в нашем коллективе нет ни одной женщины, поэтому мы не празднуем Международный женский день. – Он замолчал и поправился: – Хотя вру, есть уборщица Лейла, но мы её редко видим. Она как мышка: везде и нигде.
– А кем ты работаешь?
– Я диспетчер УВД. Видишь башню? – он указал в центр взлётно-посадочной полосы, где на фоне розового заката высилась диспетчерская башня. – Вот оттуда мы и управляем воздушным движением.
– Здорово! Я всегда мечтала побывать на вышке, посмотреть, как работают авиадиспетчеры.
– Да ничего интересного, – отозвался Эд. – «Круг, добрый вечер, «Аэрофлот» такой-то, эшелон 050, заход по маякам». А я отвечаю: «Вечер добрый, «Аэрофлот» такой-то, Круг, снижайтесь 600, эшелон перехода 1200, давление 998». И всё, ничего сложного.
– Да уж конечно, – рассмеялась Даша, кутаясь в тёплый уютный пиджак. – Я бы никогда не смогла работать диспетчером, слишком большая ответственность.
– А я думаю, что смогла бы. Мать говорит, ты отличный специалист, очень внимательный и добросовестный.
– Ты обсуждал меня с матерью?!
Эд заметно смутился:
– Она рассказывала о тебе. Хвасталась, что переманила из агентства толкового бухгалтера. У неё насчёт тебя большие планы.
И, словно джинн, вызванный заклинанием, на крылечко выскочила Нина Петровна:
– Ах, вот вы где! Эдик, ты куришь?! Ты же обещал бросить! Тебе нельзя курить. Ты сегодня пил алкоголь?
– Да, шампанское, а что?
– Матвей напился, ему нехорошо в туалете. Надо отвезти его домой.
– Водителя попроси.
– Он директора повёз.
– Надюшу, свою заместительницу. Она на машине?
– Нет, её муж привёз и уехал обратно.
– Неужели никого нет?
– Да все нетрезвые, праздник же…
Нина Петровна чертыхнулась и скрылась за дверью. Даша сняла пиджак и протянула Эду:
– Спасибо за вечер, рада была познакомиться, до свидания, – и побежала вслед за начальницей.
Догнала её у мужского туалета:
– Нина Петровна, стойте, я трезвая! Могу отвезти Оленева домой.
– У тебя есть машина? – удивилась Усольцева.
– Нет, но у него-то есть?
– У него-то есть… А ты умеешь водить?
– Умею. И права у меня с собой. И паспорт. И даже СНИЛС.
Усольцева уважительно хмыкнула и принялась объяснять, где живёт начальник службы безопасности и как туда доехать: по западному кольцу до микрорайона Северный, а там ориентир – новый девятиэтажный дом, который возвышается над старыми хрущёвками, как пожарная каланча. Даша знала этот отдалённый микрорайон на излучине реки. На автобусе ехать туда больше часа, да и на машине не намного быстрее. Особенно если за рулём малоопытный водитель.
– И присмотри за ним, ладно? – попросила Усольцева напоследок. – Не бросай одного, если ему будет плохо. А я тебе за это отгул дам, договорились?
* * *
Оленев плюхнулся на пассажирское сиденье своего подержанного «мерседеса» и уставился в окно. Даша сочла нужным пояснить:
– Мне Нина Петровна дала ключи от вашей машины. Попросила довезти вас до дома.
Он промолчал. Даша завела двигатель и осторожно тронулась. Она получила права сразу после института: хотела купить недорогую машинку, но не смогла накопить денег. А в кредит лезть побоялась. Поэтому водительский стаж у неё был прискорбно мал, но ей не хотелось, чтобы Оленев об этом догадался. Как назло при выезде со стоянки машина заглохла. Старый «мерседес» был с ручной коробкой передач! На «автомате» этого бы не случилось! Даша прикусила губу и снова завелась. Глянула искоса на Оленева, но тот безучастно смотрел в окно и никак не прокомментировал её действия.
Вторую промашку она совершила, когда выехала на перекрёсток с круговым движением: не пропустила машину, ехавшую по кругу. Возмущенный водитель коротко посигналил, и Даша тут же вспомнила ПДД. В этот раз Оленев не смолчал:
– У тебя что, права купленные?
Это было так неожиданно и обидно, что Даша огрызнулась:
– А может, это у вас лётные права были купленные?
– Ты о чём? – Оленев повернулся к ней.
– Я… Я… – Если бы Даша могла, она бы запихала гадкую фразу обратно себе в рот. – Простите, Матвей Иванович, я сморозила глупость. Я ничего такого не имела в виду.
– Да нет, мы оба знаем, что ты имела в виду, – ответил Оленев, устало отворачиваясь. – Ты думаешь, у меня было купленное свидетельство пилота, поэтому я выехал за полосу? Хм, это что-то новенькое. Такой версии я ещё не слышал.
– Нет! Я так не думаю. Просто мне стало обидно: я честно отучилась в автошколе и честно сдала экзамены! Постараюсь ехать осторожнее. Простите ещё раз.
Оленев опять замолчал.
Они выехали за город. На трассе «мерседес» подзаносило, и Даша снизила скорость, решив не обгонять ползущие фуры с лесом. Слишком скользкая дорога для такого новичка, как она. В свете фар клубилась позёмка, на обочинах лежали почерневшие сугробы, а закатное небо отливало сиреневым, как в декабре. Трудно было поверить, что наступил март.
Они молчали, и это молчание Даша расценила как тягостное и враждебное. Несколько дней назад она помогла Оленеву собрать осколки обеда – проявила дружелюбие, так сказать, а сегодня обвинила в том, что он купил свидетельство пилота. И вылетевших слов не вернуть. Наверняка он глубоко оскорбился.
Даша боялась посмотреть в сторону Оленева. Почему-то ей категорически не хотелось, чтобы он на неё злился. Они не были толком знакомы, перебросились всего несколькими фразами, но этот мужчина вызывал в ней огромный интерес – и сам по себе, и обстоятельства его жизни.
– Остановись на обочине и сдай назад, – приказал Оленев.
Неужели он решил от неё избавиться?
– Зачем вы так? Я же извинилась…
– Тормози!
Она испуганно затормозила.
– Теперь задним ходом поезжай до моста.
Ни о чём больше не спрашивая, Даша сдала назад. Остановилась на пятачке у моста и взглянула на Оленева:
– Что случилось?
– Не знаю, сейчас разберёмся.
Он вышел из машины и подошёл к реке. Даша запахнула невесомый пуховичок и присоединилась к нему.
В нескольких метрах от берега в полынье стоял матёрый олень с ветвистыми рогами. Вероятно, там было неглубоко, и задними ногами он опирался на дно. Над водой торчали только голова, плечи и передние ноги. Он скрёб копытами лёд, кроша его в снежное месиво, но проваливался ещё глубже, по самую шею. Выбившись из сил, он вытянул ноги и положил на них рогатую голову. От его дыхания поднимался пар. Тёмная ледяная вода обтекала его тело, как жидкое масло, свет фонарей отражался в круглых испуганных глазах.
– Наверное, он хотел перейти речку, а она уже подтаяла… – предположила Даша.
– Да, наверное, – ответил Оленев.
Он сходил к машине и вернулся с оранжевым буксировочным тросом. Снял пальто и обвязал себя вокруг пояса, другой конец отдал Даше:
– Держи, будешь меня страховать.
5. Сила жизни
– Матвей Иванович, не надо! Холодно очень.
– Так ему тоже холодно, – сказал он, словно о человеке. – Держи трос крепче – если что, вытащишь меня. А я попробую ремнём его зацепить.
Он выдернул из брюк ремень и застегнул его в кольцо. Даша мысленно застонала: не хватало ещё купания в проруби. Пьяный начальник службы авиационной безопасности собрался спасать животное! А ведь Нина Петровна просила за ним приглядеть! Даша открыла рот, чтобы остановить Оленева, но увидела сжатые губы и упрямо выставленный подбородок, и передумала спорить. Спорить с пьяным – гиблое дело.
– Хорошо, я буду вас страховать, – она подтянула до локтей рукава пуховичка и вонзила каблуки в снег.
Пробуя каждый шаг носком ботинка, Оленев медленно продвигался по льду. На полпути лёд под ним начал проседать, и по поверхности заструилась вода, затапливая ботинки. Даша двумя руками вцепилась в трос, подыскивая удобную опору для ног. Если что, придётся тащить изо всех сил. Лёд затрещал. Оленев тихо ругнулся и сел прямо в воду, не жалея выходного костюма. Заскользил задницей по льду, отталкиваясь руками. Олень заметил его приближение и отпрянул, косясь налитым глазом. Оленев замер в метре от острого кончика рога, выжидая подходящий момент. Дал зверю время успокоиться. Затем резко выбросил ремень и зацепился за рог. Олень хрипло взревел и мотнул головой, почувствовав петлю. Испугался, забил копытами, поднимая тучи брызг и ломая лёд грудью. Оленев уже отползал к берегу, одной рукой дёргая за ремень, другой держась за трос. Его ноги целиком погрузились в воду, перемешанную с обломками льда.
– Тащи меня! – крикнул он, проваливаясь между льдинами.
Даша напряглась и завалилась назад, повиснув на тросе всем телом. На пятачке у моста припарковалась ещё одна машина. Из неё выскочили двое мужчин и подбежали к Даше. Схватили свободный конец и начали тянуть.
Даша держала трос замёрзшими руками и чувствовала, как на другом конце бьётся оленья жизнь. Она ощущала трепет животного, его неукротимую волю к жизни, и радовалась, что Оленев не бросил его замерзать в полынье. Радовалась, что она тоже причастна к спасению. Несколько последних рывков – и олень лёг брюхом на лёд, выцарапываясь из полыньи задними ногами. Оленев сдёрнул с рогов ремень и побрёл к берегу по грудь в воде. Мужчины подали ему руки, помогли выбраться. Он встал во весь рост: с одежды лились потоки воды, ладони кровоточили, губы побледнели от холода.
– Пойдёмте в машину, – попросила Даша, стуча зубами, – надо согреться.
– Сейчас, – сказал Оленев, глядя на спасённого зверя.
Тот лежал на краю полыньи, его бока раздувались, но в глазах уже не плескалось предчувствие смерти. Не замечая других людей, он смотрел на Оленева и словно не мог оторваться. Потом встал и на подрагивающих ногах направился к лесу. С каждым шагом его движения становились всё более уверенными и сильными. У кромки леса он обернулся и в последний раз посмотрел на своего спасителя, потом склонил голову с величественными рогами и бесшумно скользнул между деревьев. Растворился в ночном лесу, как призрак, оставив после себя лишь цепочку рыхлых следов.
– Аборигены говорят, кто спасёт оленя, у того две жизни будет, – сказал один из мужиков.
– Две? Не дай бог! Пусть лучше у Даши Комаровой три будет.
Даша и не знала, что Матвей Иванович знает её имя и фамилию. Оленев отвёл взгляд от леса и поспешил к машине.
* * *
Даша включила печку на полную мощность. Съёжилась и засунула руки в карманы, дрожа от холода и нервного озноба. Только сейчас она ощутила, насколько замёрзла. И, кажется, промочила ноги: пальцы в ботинках из тонкой кожи совсем заледенели.
Оленев на заднем сиденье быстро избавлялся от одежды. Скинул пиджак и рубашку. Затем не раздумывая стащил брюки, носки и трусы. У него оказалось крепкое тренированное тело, хотя и немного плотное, как будто раньше он занимался спортом, а потом бросил. Кожу покрывали пупырышки, волоски стояли дыбом и только в паху влажно кудрявились. Даша исподтишка наблюдала за ним в зеркало заднего вида. Мимопроезжавшие машины окатывали их волнами дальнего света, и тогда Даша отводила взгляд и делала вид, что смотрит на дорогу.
Оленев надел на голое тело пальто – единственное, что осталось у него сухого, – и спросил:
– Ты как? Сильно замёрзла? Сможешь вести машину? Боюсь, я ещё не до конца протрезвел.
У него был совсем другой голос, не такой как до спасения оленя. Даша впервые с начала поездки посмотрела ему в глаза:
– Без проблем.
Он кивнул. Даша тронулась. Держалась за руль, уставившись на дорогу. Грузовики куда-то делись, и дальний свет пробивал пространство до самого горизонта. За её спиной сидел голый Оленев – не голый, конечно, а в пальто, но Даша всё равно ощущала его голым, – и вся эта нестандартная ситуация казалась ей уютной, правильной и желанной. Когда вдалеке появился микрорайон хрущёвок с торчащей на краю девятиэтажкой, Даша пожалела о том, что поездка так быстро закончилась. Она привыкла к дороге, «мерседесу» и Оленеву на заднем сиденье. Она могла бы проехать ещё тысячу километров.
Она остановилась у единственного подъезда и сказала:
– Ну вот я вас и довезла – в целости и сохранности, – с подтекстом: «А вы сомневались!». И улыбнулась, чтобы он не обиделся. – У вас тут есть какое-нибудь местное такси, не очень дорогое?
– Пойдём, я хоть чаем тебя напою, – сказал Оленев. – А потом вызову такси.
Даша вдруг струсила. Идти в чужой дом, знакомиться с домочадцами, общаться с женой… Что она подумает? Тем более восьмое марта. Вряд ли она обрадуется, что муж привёз девицу с работы. Хотя Усольцева сказала: «Не бросай его одного». Значит, он…
– Вы женаты? – вырвалось у Даши.
– Нет. Я был женат, но мы развелись после…
«После того случая», – поняла Даша. Оленев помолчал и добавил:
– Неважно, это было давно. А ты замужем?
– Нет.
– Тогда пошли греться. И не беспокойся, я не буйный. Девочек не обижаю.
* * *
В квартире царили бардак и запустение. Даша мимоходом заглянула в комнату: мятое бельё на разложенном диване (подушка одна), стопка журналов «Гражданская авиация» на полу, стул, заваленный одеждой. Штор на окне не было: девятый этаж, никто не заглянет. На кухне из раковины торчала грязная сковородка, но стеклянный обеденный стол был натёрт до блеска, на нём стояла вазочка с леденцами «Влёт», которые дают в самолёте. Маленькие конфетки в жёлто-голубой обёртке. Даша вспомнила их вкус, и рот сразу же наполнился слюной.
Оленев включил чайник и скрылся в ванной прямо в пальто.
Даша положила пальцы на пыльную горячую батарею и выглянула в окно. За домом начинался овраг, полого спускающийся к речке, дальше темнела непроходимая уральская тайга. Над ней висел тощий месяц и плыли голубоватые облака. С запада на восток небо пересекал конденсационный след самолёта. Даша услышала, что Оленев вернулся из ванной, но не спешила оборачиваться, накатило смущение. Оленев погремел чашками-ложками и подошёл к Даше. Остановился близко за спиной. Запахло цитрусовым гелем для душа и мятной зубной пастой. В окне Даша видела его отражение: влажные волосы зачёсаны назад, белый махровый халат чуть расходится на груди.
– Это Хельсинки – Пекин, – сказал Оленев. – Видишь? За ним Москва – Якутск пойдёт, а потом до шести утра рейсов не будет.
Эти слова, произнесённые будничным голосом, всё об Оленеве и рассказали. О его тоске по небу, о разочаровании в себе, о несбывшейся мечте. Даша представила, как по вечерам он возвращается в свою одинокую берлогу на девятом этаже, пьёт водку и с завистью смотрит на пролетающие самолёты.
– Вы хотели бы оказаться сейчас там, верно? – спросила она, показывая пальцем в небо.
– И сейчас, и всегда, – пошутил он, разливая чай по чашкам.
– Но вы же можете вернуться!
Даша чувствовала, что ступает на зыбкую почву недомолвок и предположений, но этот мужчина её интересовал. Она изнывала от любопытства и хотела знать как можно больше.
– Не могу.
– Почему? Вас до сих пор не допускают к полётам?
– Не в этом дело.
– А в чём? Вы забыли, как управлять воздушным судном?
– Не забыл.
– Тогда в чём проблема?
– Даша, разве тебя не просветили на мой счёт? Оксана, Нина Петровна, Эдик Усольцев?
Он перечислил всех, с кем она общалась в последнее время. Неужели наблюдал за ней? С Эдом она только сегодня познакомилась. Даша ответила осторожно:
– Мне сказали, что вы совершили ошибку на взлёте, но никто не пострадал. Это ведь не страшно, да? Такое часто случается. Почему вы не вернулись к полётам?
– Потому что никто не хотел со мной летать. А один я летать не могу: мне нужен второй пилот и бригада бортпроводников! – Он понизил тон: – В одиночку я могу летать на кукурузнике, но мне не хочется. Разбрызгивать удобрения на полях – работа нужная и почётная, но не та, о которой я мечтал. Теперь понятно?
– Да. То есть нет. Почему никто не хотел с вами летать?
– Лимон будешь? – спросил Оленев, и Даша поняла, что минутка откровений закончена.
– Буду.
– Немного бальзама? – Оленев достал из шкафа бутылку с яркой этикеткой «Сила жизни». – Тонизирует, согревает и придаёт жизни смысла.
– А, наливайте!
6. Незаменимый человек
После большой кружки чая, куда Оленев плеснул сорокаградусного бальзама «Сила жизни», Даше стало жарко. Она расстегнула лишнюю пуговичку на блузке. После второй кружки, в которой чая было меньше, чем бальзама, она поняла, что пора собираться домой. Ей не хотелось выставлять себя озабоченной дурочкой, которая в пьяном виде клеит начальника. А в том, что она будет его клеить, Даша не сомневалась. Она не могла оторвать взгляд от смуглой груди, видневшейся в вырезе банного халата, то и дело зависала на руках с выпирающими костяшками и жадно смотрела на крупные губы, когда Оленев кидал в рот очередной взлётный леденец.
– Вызовите мне такси, пожалуйста, – наконец попросила она.
– Ты можешь остаться ночевать здесь, – сказал он неуверенно, словно сомневался в уместности подобного предложения. – А завтра я отвезу тебя домой, мне всё равно нужно на работу.
Перед мысленным взором Даши пронеслось короткое кино: она ворочается на чужом диване, колеблется между желанием близости и страхом отказа, а потом теряет остатки гордости и идёт в постель к Оленеву. Ложится, обнимает его и… Здесь кино обрывалось, на экране вспыхивали загадочные знаки: сердечки и лепестки роз. А утром они неловко попрощаются и расстанутся, полные стыда и сожалений. Нет уж, такой глупости она не совершит!
– Нет, спасибо. Мне лучше уехать.
– Пожалуй, – слишком быстро согласился Оленев. – Я тебя провожу.
Он пошёл одеваться. Пока ехали в лифте, Даша всё ещё сомневалась: уехать? Остаться? Вот если бы он попросил её остаться… Ах, с каким бы удовольствием она исполнила его просьбу! И плевать, что будет утром. Но он не попросил. Он подошёл к шофёру, расплатился за предстоящую поездку и открыл дверь перед Дашей. Она села, а он, словно забыл сказать о чём-то важном, нагнулся к ней:
– Спасибо тебе, Даша. За всё. За столовую, за то, что вытащила меня из реки и отвезла домой. В общем, я этого не забуду. И, кстати, водишь ты неплохо.
Не дожидаясь ответа, он закрыл дверь и похлопал по крыше. Такси тронулось. Даша прижалась горячим лбом к прохладному стеклу и прошептала: «Матвей, Матвей, Матвей». Это имя приятно было повторять: оно ласкало её губы.
Пусть алкоголик, пусть неприкаянная душа, пусть плохой пилот, но он её волновал.
Всё в этом мужчине её волновало. Особенно после стакана «Силы жизни».
* * *
В первый рабочий день после праздников на её столе обнаружился букет из свежих тюльпанов. Он был заботливо поставлен в вазу, рядом лежала открытка: «Самой красивой девушке». Даша только ахнула. Оглянулась: Надюша, заместительница Усольцевой, уже сидела за своим компьютером.
– Вы не знаете, кто это принёс?
– Нет. Когда я пришла, букет уже стоял.
– Интересно, от кого это?
У Даши был вариант, но она боялась обрадоваться раньше времени.
– Спроси у Лейлы, – посоветовала Надюша.
Даша вылетела из кабинета и, расспрашивая всех встречных, не видели ли они таджичку-уборщицу, пошла по её следу. Лейла обнаружилась на втором этаже – в пустом директорском кабинете. Она поливала из чайника заросли традесканции и напевала песенку на своём языке. На вопрос, кто принёс цветы в бухгалтерию, она распахнула блестящие, как маслины, глаза:
– Бачаи сурхмуй?
– Да, в бухгалтерию. Мне на стол, там ещё открытка.
Лейла виновато заулыбалась и помотала головой:
– Лейла убирать, мыть и поливать растений. Если надо – Лейла сходить в магазин и забрать ребёнок из садика.
– Да вы просто незаменимый человек для нашего коллектива, – ответила Даша и пошла в приёмную к Оксане.
Та тоже не знала, кто принёс Даше букет, но от души поздравила:
– Кажется, у тебя появился поклонник! Всего три недели работаешь – и уже кого-то подцепила. Молодец! А мне вот не везёт. За семь лет встретила только одного нормального парня, да и тот оказался козлом.
Даша не стала расспрашивать про козла, своих забот хватало. Возвращаясь в бухгалтерию, она сделала крюк и прошла мимо кабинета с надписью «Начальник САБ Оленев М.И.». Аккуратно нажала на ручку двери – заперто. Значит, не он? Хотя не факт: Оленев часто работал в аэропорту, а не в офисе. Вполне мог занести букет и отправиться следить за досмотром багажа на утреннем шестичасовом рейсе.
Днём на рабочий телефон позвонил Эд. Даша не сразу его узнала, ему пришлось представиться и напомнить, что они познакомились на корпоративе.
– А откуда ты узнал мой номер телефона? – поинтересовалась Даша.
– Это было нетрудно, спросил у матери, – ответил Эд. – Хочу пригласить тебя на ужин. Ты какую кухню предпочитаешь? Японскую, итальянскую?
Это прозвучало напористо и просительно одновременно, словно Эд пытался казаться самоуверенным, но у него это плохо получалось. Эта двойственность смущала Дашу так же, как и переменчивая внешность Эда. Она вспомнила рыжую бородку и прозрачные глаза, которые её отталкивали, и обаятельную улыбку, которая её привлекала.
– Я поздно заканчиваю, работы много, – она попыталась избежать нежеланного свидания.
– Я попрошу мать, она отпустит тебя в любое время.
– Ой, ну я не знаю, неудобно…
– Даша, это будет просто ужин, ничего особенного. Кстати, тебе понравился букет?
Даша чуть не ругнулась. Как же она забыла про Эда? Почему решила, что букет преподнёс Оленев? Видно, сильно хотелось, чтобы это был Матвей.
– Спасибо, цветы замечательные. Ладно, если это будет просто ужин, то давай сходим в Макдональдс? Ты угостишь меня гамбургером, расскажешь, как взлетают самолёты…
И о том, как они экстренно тормозят на взлёте.
– Ты любишь гамбургеры? – удивился Эд.
– Люблю, – не стала скрывать Даша.
– Отлично! Договорились. Когда?
– В четверг, – наобум сказала Даша и сделала пометку в календаре, чтобы не забыть о свидании.
* * *
И, конечно же, забыла. Закрутилась в рабочей суматохе, которая всегда сопровождала Нину Петровну. Казалось, начальница финотдела не может жить и работать в спокойном режиме. На третьем этаже то и дело раздавались её возмущенные возгласы: «Когда ты должна была сделать этот отчёт? Вчера! Почему его до сих пор нет на моём столе?». Даша напрягалась, съёживалась и работала ещё усерднее, чем обычно. Когда однажды вечером Усольцева вызвала её в свой кабинет, Даше захотелось перекреститься от страха. Но начальница была в благодушном настроении. Она протянула лист бумаги, на котором было отпечатано: «Ордер на получение жилой площади в ведомственном общежитии по адресу…»
Даша чуть не завизжала от радости:
– Это правда?! У меня будет своя комната?
Сдерживая довольную улыбку, Нина Петровна ответила:
– Я там распорядилась, комендант подберёт тебе самую лучшую комнату – окнами в сквер, а не на полосу. Но всё равно будет шумно, аэропорт под боком.
– Это ничего! Я люблю шум самолётов! – заверила Даша. Вспомнила слова Оксаны: – Тем более у нас не Шереметьево.
– Тогда ладно. Много у тебя вещей?
– Много, – созналась Даша, – я семь лет живу в городе – с тех пор как после школы приехала учиться. Накопилось всякого хлама… – Она начала перечислять своё движимое имущество: – Диван, телевизор, стиральная машинка…
– Сама ничего не таскай, Эдика попроси, – приказала Нина Петровна. – Он сильный, и у него большая машина. Вдвоём быстро справитесь.
Даша хотела возразить, что она и одна справится, не обязательно напрягать практически незнакомого парня, но побоялась обидеть Нину Петровну. Та из добрых побуждений предложила ей помощь сына, неудобно отказать.
– Хорошо, я поговорю с Эдом, – сказала Даша и вспомнила, что сегодня четверг.
