Текст книги "Любовь навылет (СИ)"

Автор книги: Таня Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

45. Дуэль

Эдик встал с кровати, когда она вошла в палату. Вытянулся по стойке смирно между тумбочкой и окном, забранным мелкой решёткой. Он был одет в футболку и короткие шорты, и Даша впервые смогла рассмотреть его поджарое тело. Вернее, не смогла, а захотела. Как она раньше не замечала эти длинные ноги и подкачанные руки? Узкие бёдра и чуть сгорбленные плечи, словно на них свалился тяжёлый груз? Несмотря на некоторую неуклюжесть и спорную внешность, он всё же был хорош собой, молод, неглуп и перспективен. Её передёрнуло от мысли, что три дня назад он собирался себя убить. И не только себя, но и Матвея Оленева, а заодно больше сотни ни в чём не повинных людей (ну, кроме одной девушки, повинной во многом).

Эдик порывисто, в несколько шагов, пересёк комнату и упал перед ней на колени. Обнял её ноги и ткнулся лбом в подол. Даша пошатнулась и взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие.

– Не надо, встань, – сказала она. – Чего ты от меня хотел?

Он поднял лицо, не стесняясь выступивших слёз:

– Хотел удостовериться, что ты жива. Даша, я не знал, что ты там будешь! Я бы никогда не причинил тебе вреда. Я бы лучше умер, чем поставил твою жизнь под угрозу. Ты мне веришь? Скажи, что веришь мне!

– Ну, конечно, верю, – сказала Даша. – Я потому и осталась в самолёте, что знала, что мне ничего не угрожает.

Она вспомнила его слова: «Есть два типа людей: трусы, которые всего боятся, и смельчаки, которые уверены, что ничего плохого с ними не случится». А она тогда ответила, что это глупо, никто же не застрахован…

Эдик вздохнул так, словно груз, пригибавший его к земле, внезапно свалился:

– Спасибо тебе! Теперь я смогу жить дальше. Я бы не вынес, если бы ты думала, что я покушался на твою жизнь.

Он не вытирал слёз, они катились по его щекам, как прозрачные горошины по белой бумаге. Даша попыталась отцепить его руки от своих ног, но Эдик держал её крепко. Тогда она наклонилась и села на пол рядом с ним:

– Скажи честно, зачем ты это сделал? Твоя мать считает, что ты выехал на полосу по ошибке, но я-то знаю, что ты сделал это специально. Я видела твоё лицо. В тот момент я поняла, что ты не остановишься. Ты хотел убить Матвея?

– Да нет же! Я не убийца, Даша, что бы ты обо мне ни думала.

– Хотел опять его наказать?

– Нет!

– Поквитаться с отцом?

– О господи, нет! То, что он с детства меня презирал, я давно уже пережил. Ну, не нравился ему сын-тюфяк с педиковатыми наклонностями, так это его проблемы. Он даже с матерью развёлся, лишь бы меня не видеть. Так глупо. Пусть сходятся обратно и живут счастливо, я мешать не буду. Всё равно они тайком встречаются.

– Тогда зачем? Решил покончить с собой? Мог бы выбрать более лёгкий способ, чем бросаться под самолёт, как Анна Каренина.

– Да не собирался я кончать с собой! Неужели ты не поняла? – он даже как будто немного обиделся на Дашину недогадливость. – Это была дуэль.

– Между тобой и Матвеем?

– Да. Один на один: он на «боинге», а я на велосипеде. Это была проверка на смелость, и я в ней победил: он взлетел раньше, чем я свернул! Он струсил, а я нет!

В его голосе звенело торжество.

– Дурак ты, Эдик, – сказала Даша. – Он взлетел не потому, что струсил. Просто он любит тебя больше, чем ты этого заслуживаешь. Он пытался сохранить тебе жизнь.

– Неправда, он меня не любит! Даже если забыть, как он отнёсся ко мне в детстве, то он спал с моей девушкой, хотя знал, что я схожу по ней с ума.

– Да не спал он со мной! Я соврала. Если бы мы спали, то зачем бы я встречалась с тобой? – И пока Эдик хлопал пушистыми бесцветными ресницами, добавила: – Он наоборот капал мне на мозги: «Эдик хороший, он тебя любит, помирись с ним, выходи за него замуж, он будет идеальным мужем».

– Но… Ты сказала, что безумно в него влюбилась…

– А вот это правда. Только он не отвечал на мою любовь. У меня так и не получилось его соблазнить.

– Так между вами ничего не было?!

– Было, – ответила Даша, вставая с пола и поправляя юбку, – но после того, как ты выиграл свою дурацкую дуэль и самоутвердился за чужой счёт. Матвей понял, что не может без меня жить. После взлёта он признался мне в любви.

Она могла бы прибавить, что они трахались в туалете, и это был лучший секс в её жизни, но вовремя прикусила язык.

Эдик сидел на полу и смотрел на неё. В его глазах плескались непонимание, недоверие и медленное осознание того факта, что Матвей был ему другом, что он его поддерживал, что он отошёл в сторону, чтобы не мешать его отношениям. Что дуэль с ним была бессмысленной.

– Тогда, в детстве, – продолжила Даша, глядя на Эдика сверху вниз, – он тоже хорошо к тебе относился. Не было никакого равнодушия или презрения, он просто не понял твоей записки. Надо было прямо написать, чего ты от него хочешь: дружбы, любви или… секса.

Эдик поморщился:

– Почему всё постоянно сводится к сексу? Как будто это единственное, чего можно хотеть от человека. Мне плевать на секс. Я влюбляюсь в душу человека. В его доброту, благородство, смелость и внутреннюю красоту – в то, что важнее внешности, возраста или пола.

– Ладно, допустим. Но если бы ты был более честным и смелым, между вами случился бы тот серьёзный разговор, о котором ты мечтал. Вы бы выяснили отношения и могли стать настоящими друзьями на всю жизнь. А писать туманные стихи взрослому мужчине, надеясь, что он догадается, чего тебе надо, – это глупо. А уж наказывать его за равнодушие – не только глупо, но и подло. Ты дважды нагадил человеку, который не сделал тебе ничего плохого. Ты практически его уничтожил. На месте Матвея я бы тебя возненавидела.

Эдик склонил голову:

– Если бы я был честным и смелым – с Матвеем, с тобой или своими родителями, то это был бы не я. Это был бы совсем другой Эдик Усольцев – не трус и не унылая серость. Прости, что меня не за что любить. Я прекрасно понимаю, что ты нашла в Матвее, и понимаю, что он нашёл в тебе.

Он лёг на бок, свернулся калачиком и закрыл лицо руками.

Таким Даша его и запомнила.

* * *

Она долго ещё прокручивала в голове разговор с Эдиком. И когда водитель вёз её обратно в аэропорт (одну, Нина Петровна осталась в клинике), и ночью, когда она каждые пятнадцать минут переворачивала подушку в поисках прохлады, и на следующее утро. Её обуревало чувство вины – за то, как она вела себя с Эдиком, за то, что обманула его, за то, что спровоцировала приступ психоза. С другой стороны она помнила слова Оленева: «Эдика могло спровоцировать всё что угодно», – и понимала, что это правда. У этого парня были огромные психологические проблемы. Но всё же, всё же… Смелость, жизнелюбие и честность – прекрасные человеческие качества – вдруг превращались в её воображении в глупый кураж, непростительное легкомыслие и грубый цинизм, и Даша уже не могла отличить одно от другого. Она твердила себе: «Это моя ошибка, это урок, это расплата…», – и всё перебирала в уме событие за событием, надеясь поймать тот момент, когда всё пошло не так.

Нина Петровна опять не пришла на работу. Руководство отделом приняла Надюша, её первая заместительница. Даша подошла к ней и честно призналась:

– В понедельник Нина Петровна меня уволила. В принципе я уже не должна здесь находиться. Может, мне уйти?

– Ну здрасьте, я тебе уйду, – ласково сказала Надюша. – Ты самый молодой и перспективный специалист в отделе, все к тебе привыкли, никуда я тебя не отпущу. Да и сверку нужно делать.

Даша растроганно шмыгнула носом и спросила:

– Какую сверку?

– С Киришами.

– Только не с Киришами! – взмолилась Даша. – Там же пятьдесят лет никто не сверялся! К тому же я не разбираюсь в сортах керосина.

– Ничего, разберёшься, я в тебя верю. Знаешь, где хранятся архивные документы?

* * *

А в пятницу в конце рабочего дня на телефон пришло сообщение: «Я внизу, жду тебя, выходи». Даша вскочила и заметалась по кабинету, словно услышала сигнал воздушной тревоги. Он здесь! Он её ждёт! Что делать? Выключить компьютер, не забыть сумочку, быстренько расчесаться у зеркала на первом этаже!

У входа в офис стоял Оленевский «мерседес». Даша запрыгнула на переднее сиденье и повернулась к Матвею. Хотела поздороваться, но горло перехватило от всепоглощающего чувства радости. Они не виделись после воркутинского рейса и даже не созванивались. Матвей прислал несколько коротких сообщений, но не звонил. Даша тоже не звонила: впервые в жизни робела набрать номер мужчины. А вдруг он занят? Вдруг отсыпается после сложного допроса? Вдруг её звонок помешает следствию? Она понятия не имела, чем занимается комиссия по расследованию авиационных происшествий.

Все эти дни она страшно за него волновалась.

Теперь же Даша увидела, что Матвей хоть и выглядит немного уставшим, но жив, здоров и даже в хорошем настроении. Он наклонился к ней:

– Ты сделала тест? – тихо спросил он.

– Рано ещё, – тоже тихо ответила Даша, внезапно засмущавшись, как трепетная барышня. Даже уши загорелись. – Через неделю сделаю, тогда будет ясно.

Она не смела поднять на него взгляд. Уставилась на свои колени и замерла в счастливом ступоре, не зная, что сказать, что сделать и как выразить свою безграничную любовь к нему. Матвей запустил пальцы ей в волосы и приподнял её голову. Дождался, пока она посмотрит ему в глаза.

– Мне и так всё ясно, – сказал он. – Мне приснился сон, что ты родила мальчика.

И Даша вышла из ступора:

– Сегодня? С четверга на пятницу?

Он кивнул.

– Значит, вещий, – сделала вывод Даша.

Снедавшее её напряжение отпустило, она потянулась к Матвею. Встретила на полпути его жёсткие губы и горячие руки, легла всем телом на широкую грудь под белой рубашкой. Целовала и отвечала на его поцелуи до самозабвения и полного растворения. Очнулась, когда заболело правое колено, неудобно упёртое в ручку переключения скоростей. Словно пьяная, слезла с Матвея и потребовала:

– Поехали куда-нибудь! Ко мне. Или к тебе.

Он поправил свой синий, плохо повязанный галстук:

– Обязательно. Но сначала заедем в одно место.

46. Оленёнок

– Как следствие? Что они говорят? – спросила Даша, когда Матвей вырулил со стоянки и поехал вдоль лётного поля.

– Говорят, что мы с Ильёй Михайловичем не самые плохие пилоты в этой компании. Может, даже премию дадут.

– О-о… – растерялась Даша, – премию? А меня когда будут допрашивать?

– А тебя-то зачем? Ты – пассажир, случайно оказавшийся на борту и никак не повлиявший на развитие событий. Считай, тебя там и не было.

– Ну как же не повлиявший? – заволновалась Даша. – Это же всё из-за меня. Это я виновата, что Эдику сорвало крышу.

Матвей не повернул в город, а продолжал двигаться вдоль ограждения.

– Знаешь, я читал все отчёты… У Эдика случился приступ, когда ему передали, что ты была в самолёте. Он потерял сознание, его на скорой отвезли в больницу. Там его подлечили, привели более или менее в нормальное состояние, и вчера он дал показания. Сказал, что случайно выехал на ВПП. Он отработал две смены подряд и чувствовал себя уставшим и разбитым. «Рябило в глазах, звенело в ушах», – Матвей процитировал показания. – Он думал, что едет по рулёжной дорожке, и не заметил, как свернул на полосу. Ещё он написал, что признаёт собственную халатность и готов понести любое наказание. Его коллеги подтвердили, что он действительно отработал две смены без перерыва. Трагическая случайность.

Нина Петровна тоже сказала: «Трагическая случайность».

– Но он же врёт, Матвей! Он не случайно выехал тебе навстречу. Ты видел его лицо? Он улыбался! Ты видел, как он бросил руль и раскинул руки?

– Да, он врёт. Я общался с ним сегодня – без протокола, с глазу на глаз… – Матвей не стал вдаваться в подробности их общения, а Даша не нашла духу расспрашивать. Она примерно представляла, о чём они разговаривали. – Я думаю, он хочет нас защитить.

– Что? Защитить нас?!

– Тебя и меня. Если он расскажет правду о причинах конфликта и о том, что хотел проверить у кого нервы крепче, дело будет переквалифицировано – скорее всего, мы станем обвиняемыми. В лучшем случае – главными свидетелями.

Даша сжалась на сиденье. Смотрела на проносящееся мимо полотно аэродромного забора и думала о том, каково сейчас Эдику. Он по-любому ответит за своё преступление, но один. А мог бы потянуть за собой и её, и Матвея…

– И что с ним будет?

– Я говорил со знающими людьми, они сказали, что Эдик получит условный срок. Года четыре. Ну и, конечно, никогда больше не сможет работать диспетчером. Возможно, ему изначально не следовало идти в авиацию. Он чересчур… – Матвей задумался, подбирая слово: – особенный. Таким у нас тяжело.

– Ты на него не злишься?

– Нет. Я понимаю, что он создал мне кучу проблем, но я не могу на него злиться. И, наверное, не имею права. Я сам во многом виноват, начиная с той старой истории и заканчивая последними событиями.

Даша молчала, пытаясь осознать степень ответственности, которую брал на себя Оленев. Он всегда так поступал, это было частью его натуры, и Даша не могла не восхищаться его великодушием и благородством. За это она его и любила.

– А Лейла, что будет с ней?

– Пока задержана. Мне жаль, но таковы правила безопасности, – Матвей затормозил, вписываясь в узкое пространство между машинами: – Приехали!

Даша глянула в окно: они объехали лётное поле по периметру и остановились у одноэтажного розового здания, так хорошо ей знакомого.

– Зачем ты привёз меня в столовую? – удивлённо спросила она.

– Федя Стародубцев устраивает банкет в честь отъезда в Китай. Мы оба приглашены, – Матвей посмотрел на неё: – Надеюсь, ты не против с ним попрощаться?

Даша помотала головой. В принципе Федя ей нравился.

* * *

Они прошли через крылечко с колоннами и по длинному коридору, увешанному досками почёта, стенгазетами и детскими рисунками, попали в зал. Там за несколькими сдвинутыми столами, застеленными клетчатыми скатертями и заставленными разнообразными закусками, собралась компания мужчин с редкими вкраплениями женщин. Даша мало кого знала по имени, но многих уже узнавала в лицо: встречалась по работе или помнила по корпоративам. Пахло только что испечёнными кексами.

– О, смотрите, наши герои пришли! – воскликнул Илья Михайлович. – Опоздали-опоздали! Штрафную!

Из-за стола встал Федя Стародубцев. Он подошёл к Даше, сказал: «Добрый вечер, Дарья Алексеевна, рад вас видеть», – и улыбнулся во все тридцать два идеальных зуба. Потом повернулся к Матвею и решительным жестом протянул руку для рукопожатия. Разговоры за столом смолкли, все смотрели на бывших друзей и ждали, чем закончится их встреча. Матвей не раздумывая подал Феде руку, как будто и не было между ними трёх лет раздора и непонимания. Федя дёрнул его на себя, неожиданно поцеловал в губы и стиснул в медвежьих объятиях, похлопывая по спине. Они стояли так целых пять секунд. Кто-то в компании присвистнул, кто-то ободряюще зааплодировал. Даша не удержалась и прошептала себе под нос: «Ура!».

Что ж, теперь все разговоры о домогательствах утихнут. Если проблема между друзьями решилась, то остальным плевать, что случилось на том давнем злополучном рейсе. Главное – больше не нужно выбирать чью-то сторону, рвать дружбу, молчать в ответ на глупые домыслы.

Не успели они усесться, как Илья Михайлович продолжил:

– Так вот, я реально узнавал у местных оленеводов, они подтверждают: кто спасёт оленя, у того будет две жизни. Звучит как бред, но ведь работает! Ну хватит ржать! Я и правда думаю, что весь секрет в том олене, которого Матвей и Дашенька вытащили весной из реки.

– Пойти, что ли, по тундре погулять, тоже спасти кого-нибудь? – раздался чей-то задумчивый голос. – Ну, в качестве профилактики авиационных происшествий.

– Суслика?

– Песца?

– Тюленя, блин! Вытащи из проруби тюленя – он скажет тебе «спасибо»!

Зашумели разговоры, зазвенели бокалы. Илья Михайлович подсел к Даше и Матвею, протянул две рюмки, наполненные водкой:

– Давайте выпьем, ребята. Могли бы сейчас тут не сидеть.

Даша потянулась к рюмке: и правда, за это стоило выпить. Но её руку перехватил Матвей:

– Дашеньке нельзя, – сказал он кратко, но так значительно и с таким толстым намёком, что Илья Михайлович крякнул.

– Ну раз такое дело, то пей за двоих.

– А я завтра в рейс, ты же сам составлял расписание. Некогда пить, Михалыч. Теперь только томатный сок.

– Ой, да ну вас, – улыбнулся Илья Михайлович и повернулся к коллегам:

– У меня созрел тост…

Пока мужчины выпивали и закусывали, Даша тискала под скатертью горячую руку Матвея. Теперь это была её рука, её мужчина и её жизнь. От этой мысли вырастали крылья – такие же сильные и красивые, как у «боинга», который доверился пилотам и в нескольких метрах от земли прекратил падение и пошёл на взлёт.

Федя встал и постучал ножом по бокалу:

– Что ж, спасибо всем, кто пришёл проводить меня… нет, не в последний путь, типун тебе на язык, – кинул он кому-то в сторону, – а в Поднебесную, страну безграничных возможностей для русских лётчиков. Вы знаете, я давно собирался с духом, чтобы принять это сложное решение, долго взвешивал все «за» и «против», даже списки составлял…

– Теперь-то уж чего, заявление на увольнение подписано…

– Да, заявление подписано, чемоданы собраны, все точки над «ё» расставлены, но я тут посидел и подумал: а зачем мне в Китай? – и добавил дрогнувшим голосом: – Я люблю «Север-Авиа», люблю людей, которые здесь работают, люблю город, где я родился и научился летать…

Все замолчали, услышав это признание, и уставились на Федю. Он сглотнул и продолжил:

– Ребята, я хочу остаться с вами, если вы не против, – и посмотрел на Матвея, прямо ему в глаза: – Что скажешь?

Вслед за его взглядом все головы дружно повернулись к Матвею. Он отставил стакан с соком и ответил:

– Я не против. Я буду рад летать с тобой.

* * *

Матвей гнал машину по пустой трассе в сторону микрорайона Северный. Даша свернулась на сиденье и млела от счастья, разглядывая его профиль. Замечательный крупный нос с прямой спинкой, массивный подбородок, высокий лоб… Хоть бы ребёнок был похож на отца! Даша незаметно скрестила пальцы. Судя по улыбке Матвея, он ощущал её влюблённый взгляд, но не мешал ей наслаждаться. Иногда он протягивал руку и ласково гладил Дашу по коленке. Возможно, он тоже думал: «Это моя коленка, моя девушка, моя жизнь».

За мостом через реку что-то мелькнуло в кустах. Даша вскрикнула:

– Стой! Стой! – и показала пальцем на фигуру, почти сливавшуюся со стволами деревьев и бурым кустарником.

Матвей резко затормозил и съехал на обочину. На дорогу медленным торжественным шагом вышел олень с большими ветвистыми рогами. Он казался сказочным существом, по ошибке попавшим в чужой мир. Даша припала к лобовому стеклу и затаила дыхание. Олень повернул голову и посмотрел на них мудрым, всё понимающим взглядом. Даша подавила желание помахать ему рукой в знак приветствия.

– Это он? – спросила она шёпотом.

– Не знаю, – ответил Матвей, – но в целом похож.

Походкой, преисполненной достоинства, олень неторопливо пересёк дорогу. За ним из кустов выскочила безрогая важенка, а следом – неуклюжий оленёнок на длинных ножках. Они рысью перебежали шоссе и скрылись в густом лесу на другой стороне. Даша выдохнула и повернулась к Матвею:

– Это он! Это точно он! Он пришёл показать нам свою жену и ребёнка!

– Надо спросить у местных, что это значит, – ответил Матвей и завёл машину.

Эпилог

Даша вслушивалась в ночную тишину, сердцем ощущая течение времени. Она наизусть знала расписание и научилась предугадывать посадку нужного рейса без часов. Ровно в 01:15 над общежитием пролетел самолёт. Она знала, кто сидит за штурвалом, и знала поминутно, чем он занимается. Останавливается. Выключает двигатели. Прощается с экипажем. Выходит с лётного поля. Пересекает пожелтевший скверик. Поднимается на третий этаж общежития.

Даша сжала руками налитые груди и сладко потянулась в тёплой постели. Она знала, что он торопится к ней.

Он открыл дверь своим ключом и, не зажигая света, зашёл в комнату. Вполголоса попрощался с кем-то, кто остался в коридоре, и начал в темноте раздеваться. Даша слушала, как он кладёт на стол фуражку, снимает лётную форму, звякает пряжкой ремня. В нетерпении она пошевелила пальцами ног. Ничего, ждать осталось недолго. Шуршала одежда, стукнули о деревянный пол ботинки. Затем он вышел в душ, а через пять минут вернулся и тихонько, чтобы не разбудить свою беременную жену, лёг на край дивана. Осторожно потянул на себя одеяло.

Даша резво подпрыгнула и приземлилась ему на грудь:

– А я не сплю!

Он сказал: «М-м-м», – и крепко её обнял, вжимаясь лицом ей в шею. Шумно втянул её запах. Перекатил на спину и навис сверху, щекоча тёплым дыханием:

– И почему же ты не спишь? Подушка неудобная?

Она мотнула головой.

– Самолёты мешают?

Она фыркнула.

– Не можешь без меня заснуть?

– Могу, но не хочу, – она погладила его широкую спину, пробежалась пальцами вдоль ложбинки и с наслаждением сжала упругие ягодицы. – Я по тебе скучала…

– Ах вон оно что… – протянул он, – Да-а-ашка, моя Дашка…

Она раздвинула ноги и дразняще потёрлась о его член. Матвей в темноте нашёл её губы, накрыл их поцелуем и подхватил её ноги под коленками.

* * *

Утром, конечно, было обидно: трахались всю ночь оба, а на работу идти ей одной. Поминутно зевая, Даша натянула тёплые колготки и шерстяное платье фасона «чтобы поместился живот любого размера». Вышла в коридор. Завтракать решила в аэропорту, чтобы не греметь посудой и дать Матвею выспаться. Осенью рейсов стало поменьше, но всё равно график полётов был очень плотным.

Проходя мимо кухни, заметила краем глаза Оксану в леопардовом халате. Та варила кофе в маленькой медной турке и смотрела в окно на облетающие листья. Даша прошла мимо, но потом резко затормозила и сделала три шага назад. Что-то в Оксане было не так! Какая-то она слишком здоровая стала.

На кухне стоял… Федя Стародубцев. В Оксанином шёлковом халате леопардовой расцветки. Так вот с кем Матвей прощался ночью в коридоре! Они с Федей вернулись с рейса и разошлись по разным комнатам в общаге.

Даша хмыкнула и подошла к красавчику-КВСу, с которым частенько летал её муж, пока ещё второй пилот:

– Здравствуйте, Федя.

– Доброе утро, Дарья.

За четыре месяца знакомства они так и не перешли на «ты», но никого это не смущало.

– А что это вы тут делаете?

– А вы? – спросил он.

– А мы решили пожить тут, пока строится наша квартира. К Новому году обещают сдать, и мы переедем.

– А мы тоже решили пожить тут, пока Оксана… Ну, пока она снова не начнёт мне доверять. Тогда мы тоже куда-нибудь переедем. Если она захочет.

Даша удержалась от ехидной улыбки. Похоже, Оксана была в их паре главной. А Даша и не знала, что ребята снова начали встречаться: когда надо, Оксана умела быть скрытной и неболтливой. На все вопросы отвечала уклончиво, словно боялась сглазить свои непростые отношения с тем, кого по-настоящему любила. Ещё раз взглянув на волосатые ноги, торчавшие из-под халата, Даша направилась к выходу:

– Тогда приходите вечером в гости! Я у одного… модного кулинарного блогера вычитала рецепт гамбургеров, хочу приготовить. Должно быть очень вкусно. Вы любите гамбургеры?

Федя смотрел на неё, забыв про кофе. Потом сказал:

– Спасибо. – Относилось ли это к приглашению в гости или к какому-то другому Дашиному поступку, она не поняла. – Мы придём.

* * *

Размышляя о превратностях судьбы и любви, Даша остановилась в буфете перед витриной с пирожками:

– Мне, пожалуйста, один с мясом, один с капустой… – она подняла глаза на продавщицу и ахнула: – Лейла, это ты?!

– Я, я, – радостно улыбаясь, подтвердила Лейла.

– Но откуда ты здесь? Я думала, тебя депортировали в Таджикистан, постоянно о тебе вспоминала.

– Кто Лейлу депортирует? У Лейлы прописка, вид на жительство, муж гражданин России и четверо детей.

– Но тебя же арестовали!

– Сначала арестовали, а потом выяснили, что я не виновата. Рыжий парень бросился под самолёт сам по себе, без моей помощи. Уставший был, перепутал дорожки.

– Но тебя всё равно уволили?

– Уволили, – с печалью во взоре подтвердила Лейла, – за превышение этих… должностных полномочий. Сказали, нехорошо пускать людей на поле без документов. Я сказала, это был вопрос жизни и смерти, но они не слушали.

– Прости, я тебя подставила!

– Нет! Я сама захотела вам помочь – тебе и тому лётчику с грустными глазами, – она широко улыбнулась. – Я всё равно здесь, на аэродроме. Устроилась торговать пирожками. Люблю самолёты, мужчин в форме, голос этот по радио…

«Голос по радио» заглушил слова Лейлы:

– Внимание, объявляется посадка…

Даша ощутила первые толчки сына, обняла живот руками и чуть не заплакала от переполнявшего её счастья и любви к этому несовершенному, хрупкому и прекрасному миру.

КОНЕЦ.