Текст книги "Любовь навылет (СИ)"
Автор книги: Таня Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
21. Гул в голове
Невероятно, что со стороны она выглядит как свободная и счастливая личность, которая трахается с кем хочет. В бассейне много кто кричит и смеётся – это не повод записывать всех в прирождённые счастливчики. Может быть, всё совсем наоборот.
Даша дошагала до общежития и поднялась по лестнице. Отперла старым, отполированным множеством рук, ключом дверь в свою комнатушку. Она всегда считала себя слабовольным человеком, плывущим по течению: в детстве она слушалась родителей и бабушек с дедушками, в садике и школе – воспитателей и учителей, на работе – начальников. Никогда не бунтовала, не шла против системы, не лезла на баррикады. Удивительно, что кто-то счёл её характер упрямым, поведение смелым, а жизнь свободной. Она в глазах кого-то не унылая серость, а яркая личность – ну надо же! Это льстило, но в это трудно было поверить.
Вечером голод погнал её в аэропорт: когда под боком буфет с пирожками и киоски с чипсами, шоколадками и прочим пищевым мусором, трудно заставить себя готовить дома. К тому же можно поглазеть на прилетающие самолёты.
Она попала между рейсами: питерский самолёт давно улетел, а московский ожидался через полчаса. Табло прилёта светилось пустыми неоново-голубыми строчками, немногочисленные пассажиры бродили около расписания и газетного киоска. Даже таксисты куда-то подевались. Скучающий полицейский проводил Дашу длинным заинтересованным взглядом.
Даша купила в буфете пирожок с мясом, пирожок с картофелем и пирожок с яйцом и зелёным луком. Всего три штучки: на ночь есть вредно. Вдобавок купила стакан чая с лимоном. Немного подумала и купила ванильный коктейль. Держа покупки в обеих руках, поднялась в зал ожидания на втором этаже. Верхний свет был выключен, зал освещался только фонарями с лётного поля. Даша устроилась на креслах, развёрнутых к стеклянной стене. Ей всегда нравилось тут сидеть и смотреть из темноты на освещённую взлётно-посадочную полосу. Это было похоже на театр, где она ни разу не была.
Она постелила на соседнее кресло полиэтиленовый пакет и разложила еду. Помешала соломинкой густой коктейль, подёргала чайный пакетик за верёвочку.
Где-то сзади, около лестницы, рассмеялась женщина – тем особенным смехом, который предназначен мужчине, – мелодичным и завлекающим. Даша раздражённо обернулась, высматривая парочку. Если они тоже захотят сидеть у окна, то наверняка испортят ей ужин своими поцелуями, причмокиваниями и перешёптываниями. Придётся куда-нибудь пересаживаться или идти за столик в буфет. И тогда она пропустит «представление» – посадку московского самолёта.
– Спасибо, Матвей, за предложение, я с радостью им воспользуюсь. Сегодня ночью не получится, но завтра я в полном твоём распоряжении, – сказала женщина и снова рассмеялась. – До самого утра.
От имени «Матвей» сердце Даши подпрыгнуло, как вспугнутый кузнечик. Она прищурилась и угадала по силуэту Оленева. Его широкие плечи, его прямой выдающийся нос. Рядом с ним стояла стройная девушка в узкой юбке и туфлях на высоких каблуках. Слишком высоких для будничного вечера. Похоже, местная ночная бабочка. Раньше в аэропорту и у гостиницы их клубилось много, у них тут была точка, но в последние годы они перебрались куда-то подальше.
– До утра здоровья не хватит, – засмеялся Оленев, – но два-три захода сделаем. Позвони мне завтра.
И поцеловал её. Даша не увидела, куда именно: в губы или в щёку. Но он положил руки ей на плечи, притянул к себе (она качнулась на своих каблучищах) и поцеловал куда-то в районе лица. Дашин кузнечик заверещал и сдох. Она сползла по пластиковому креслу и закрыла лицо руками. У Оленева была женщина! Он занимался с ней сексом! Несколько раз за ночь!
Ну, разумеется, занимался. Он не хотел завязывать серьёзных отношений, боясь совершить очередную ошибку, но несерьёзных встреч наверняка не избегал. Он ещё не стар, он холост, у него потребности…
– Комарова? – раздался голос сверху. – Что за одинокий пикник на обочине?
Она открыла глаза. Оленев нависал над ней, разглядывая пирожки. Ей почудился в его глазах голодный блеск. Наверное, не поел после работы.
– Почему одинокий? Вы вот пришли, – сказала Даша. – Угощайтесь: этот пирожок с мясом, этот – с картошкой, а этот – с яйцами.
Она думала, что он фыркнет и уйдёт, но Оленев присел рядом с импровизированной поляной.
– Можно я возьму с мясом? – спросил он нормальным человеческим тоном.
– Конечно! И вот чай берите, с лимоном. Вот коктейль.
Он откусил большой кусок и поинтересовался:
– «Секс на пляже»?
– Ванильный, – отрезала Даша.
По опыту она знала, что он может шутить и провоцировать её, но если она поддастся на провокацию и что-нибудь ляпнет, то ответная реакция может быть непредсказуемой. Как тогда, когда она спросила, почему Федя Стародубцев обвинил его в домогательствах.
– Нет, ванильный – это для девочек, а я выпью половину чая, если ты не против, – он тепло улыбнулся.
Она закивала и опустила голову, чтобы скрыть радость. Взяла свободный пирожок и принялась отщипывать от него кусочки. Аппетит пропал, сердце-кузнечик снова запело. Главное, не спрашивать, кто была та девица, которую он поцеловал.
Она наслаждалась непринуждённой обстановкой, которая казалась хрупкой, как весенний лёд на реке. Один неверный шаг – и глупый олень провалится в воду.
– А почему вы не поехали домой? – рискнула спросить она.
Вроде бы нейтральный вопрос, ни на что не намекающий.
– Я жду, пока освободится тренажёр. Нет смысла ехать домой, я слишком далеко живу: не успеешь доехать, как нужно поворачивать обратно.
– А почему бы не подождать в учебном центре или гостинице? Или у меня в гостях в общежитии? – спросила Даша и на всякий случай прибавила: – Извините, если моё предложение показалось вам нескромным, я ничего такого не имела в виду.
– А я с детства люблю аэропорты и вокзалы. Знаешь, они дарят ощущение… – он прожевал, запил чаем и продолжил: – ощущение, что тебя ждут невероятные приключения, новые интересные места, случайные знакомства, которые могут перерасти в дружбу на всю жизнь.
– Или любовь.
– Или любовь, – легко согласился Оленев. – Но когда я был маленьким, я мечтал о дружбе, а не о любви. У девочек иначе, да?
– Да, я мечтала выйти замуж за принца и родить троих детей.
– Почему троих?
– Ну, просто это сказочное число: «Три поросёнка», «Три мушкетера», «Три орешка для Золушки».
– «Три товарища», – продолжил Оленев.
– «Три толстяка».
– «Трое в лодке, не считая собаки».
– Вот, точно! Собаку я тоже хочу! Трое детей и собаку.
– Не очень типичные у тебя мечты, – сказал Оленев, вытирая губы салфеткой и скатывая её в комочек. – Сейчас большинство девушек думает о карьере и деньгах.
– Об этом я тоже думаю, – призналась Даша. – Приходится. Вряд ли я вообще выйду замуж, не говоря уже про детей.
– Откуда столько неуверенности у такой симпатичной девушки?
Он впервые сделал ей комплимент! Возможно, просто хотел подбодрить, но Даша ощутила, что краснеет от удовольствия. Хорошо, что в зале было темно. Пока всё складывалось идеально. Она скрестила пальцы на удачу и пошла ва-банк:
– Оттуда, что мужчина, в которого она влюблена… Тоже, надо заметить, неуверенный, хотя и симпатичный…
– Даша, – сказал он предостерегающе.
– Оттуда, что мужчина, в которого она влюблена, – упрямо повторила она, – делает вид, что она ему безразлична, и всячески уклоняется от близких отношений.
От напряжения даже воздух между ними зазвенел.
– А, может быть, – спросил Оленев тем едким наставительным тоном, который Даша ненавидела, – эта девушка спала с другим мальчиком, пока уверяла в своей влюблённости мужчину, который благоразумно решил уклоняться от больных разрушительных отношений?
Она зажмурилась, произнося чересчур откровенную фразу:
– А, может быть, у девушки с тем мальчиком был только один-единственный кунилингус? И то с горя, потому что мужчина, в которого она влюблена, сказал ей, что предпочитает спать с мальчиками!
Тонкий звон перерос в тяжёлый гул.
– А, может быть, голову надо иногда включать, а не собирать по офису грязные сплетни?
– А как не собирать сплетни, если никто не хочет рассказывать правду?! – воскликнула Даша и неосознанно перешла на «ты»: – Почему твой лучший друг разбил тебе нос? Из-за чего вы поссорились? Почему твоя жена поддержала его, а не тебя? И кто эта дамочка на каблуках, которую ты поцеловал?
Глупый олень провалился таки в воду. Даша схватилась за голову, не в силах больше выдерживать страшный грохот. Наверное, у неё в мозгу что-то порвалось – какой-нибудь важный нерв или сосуд, – и теперь она умрёт.
– У меня от тебя голова гудит, – пожаловалась она.
– Это не от меня. Это рейс УТ 370 заходит на посадку.
В окне появился большой белый «боинг» с тёмными иллюминаторами. Он грузно ударился колёсами о бетонное покрытие и вцепился в него, как коршун в зайчонка. Взвыл реверс тяги двигателей. Через минуту гул стих. Даша посмотрела на Оленева:
– Простите меня. Я, наверное, и вправду слишком упрямый человек, который считает, что весь мир должен крутиться вокруг него. Кто-то может подумать, что это внутренняя свобода или небывалая смелость, но на самом деле это эгоизм.
Она крутила в руках надкусанный пирожок, потерявший всякую привлекательность.
– Это Эдик Усольцев сказал тебе про свободу и смелость? – мягко спросил Оленев.
– Откуда вы знаете?
– Вы сегодня целый час сидели на лавочке около офиса. Ели мороженое, о чём-то беседовали.
– Вы нас видели? Поверьте, между нами ничего нет. У нас был один… эпизод, но это ничего не значит, я ему сразу сказала, чтобы он ни на что не надеялся. Ай, какая теперь разница, вы всё равно мне не верите.
– Я смотрел на вас из окна и думал, что вы прекрасная пара, – после паузы сказал Оленев.
– Мы не пара, – устало ответила Даша, – и никогда ею не будем.
– А зря. Если ты хочешь выйти замуж за достойного человека и родить детей, то Эдик – отличный выбор. Он ответственный и чуткий человек, я в нём уверен. – И прибавил глухим голосом после ещё одной долгой паузы: – И он по-настоящему тебя любит. Он сам мне сказал.
– Жаль, что вы меня не любите, – не удержалась Даша.
Оленев промолчал.
22. С кем спит Аллочка
Ночью Даша плакала. У неё было ощущение, что она поймала золотую рыбку и уже приготовилась озвучить заветное желание, как случайным неловким движением, совершенно неожиданно и несправедливо, уронила рыбку обратно в море. И ничего не исправить, ничего не изменить. Рыбка вильнула хвостом и уплыла в неведомые недосягаемые глубины.
Оленев больше не хотел с ней связываться. Спрятался в своём внутреннем «домике», заперся на все запоры. Он больше не верил в её искренность и не собирался рисковать. «Я боюсь сделать больно тебе, себе, кому-то ещё». Максимум, на что он соглашался (и то неохотно и не всегда), – поддерживать приятельство в рамках рабочих отношений. Делить пирожки, перешучиваться и даже обсуждать какие-то деликатные темы, но – без проникновения на личную территорию. Он ревностно охранял свои границы, а нарушителей встречал с винтовкой в руках.
Один лишь раз ей удалось прокрасться за высокие заборы… Дашу ещё жгли его жадные ямальские поцелуи, она ещё ощущала бедром его возбуждение, но понимала, что это – всё. Больше у них ничего не будет. Он не простит ей обмана. Он спрашивал напрямую, какие у них с Эдом отношения, а она соврала, что исключительно дружеские. Сказала, честно глядя в глаза: «У меня никого нет».
Кроме того, у него была любовница. Наверняка без обязательств и проблем с доверием. Зачем ему вруша Даша вместо честной куртизанки?
* * *
Даша зашла к Оксане в разгар рабочего дня. Побарабанила пальцами по папке Феди Стародубцева:
– Ему ещё не подписали документы?
– А почему ты спрашиваешь?
– Ты собралась его в Пажме охмурять, а вдруг он к тому времени уволится?
– Не уволится.
– Ты уверена, что он там будет?
– Он сдал деньги.
– А как же его жена?
– А жена не стена, подвинется.
Оксана не отрывала глаз от экрана компьютера. Даша словно невзначай приоткрыла папку, пытаясь подглядеть адрес или телефон, но Оксана среагировала быстро: прихлопнула ладонью её руку. Наманикюренные красные ноготки царапнули по картону. Даша вздохнула:
– А кто ещё сдал?
– Тебе что, всех перечислить? Ты какая-то странная сегодня.
– Всех не надо, хотя бы наших, из Управления.
Дашу интересовал Оленев. Если он поедет, то и она обязательно должна поехать: ей до зуда хотелось увидеть, как Оленев общается с Федей Стародубцевым, – бывшим другом и нынешним мужем бывшей жены. Может быть, удастся докопаться до правды? Может, у них на лицах будет написана причина их ссоры?
– Ну, я поеду, директор, – начала перечислять Оксана, – главный инженер, финансовая директриса с сыном, как обычно…
– А Матвей Иванович? – перебила Даша.
У неё не хватало терпения слушать нудное перечисление должностей. Оксана взглянула укоризненно:
– Ты опять?
– Да.
– Я не знаю, – ответила Оксана раздражённо. – Если он и поедет, то, скорее всего, сдаст деньги не мне, а Аллочке Цапко. По старой привычке. Она собирает у лётного состава и разом сдаёт мне. А кто поедет, не поедет – я не в курсе.
Даша вспомнила Аллочку – старшую бортпроводницу на том рейсе, каким они летели на Ямал. Приятная девушка, хотя наверняка за тридцать. Красивая брюнетка с тонкими чертами лица. Летала с Оленевым стажёркой и хорошо знала его вкусы. А ещё она совершенно его не стеснялась: обсуждала с ним и командиром Усольцевым своего сорокалетнего ухажёра. Прямо как с лучшими друзьями! Дашу пронзила догадка: так это её целовал Оленев в тёмном зале ожидания! Это она сказала, что следующей ночью будет в полном его распоряжении. Это с ней он собирался сделать два-три захода.
– А кто эта Аллочка? – спросила она тихо, чтобы не выдать себя дрожанием голоса. – Ты что-нибудь про неё знаешь?
– Даша, тебе что, делать нечего? Откуда у тебя столько времени торчать в приёмной вместо того, чтобы работать в бухгалтерии? – Оксана оторвалась от компьютера, огляделась по сторонам и зашептала злым голосом: – Говорят, она перетрахалась со всеми лётчиками. Ты её видела? Мисс «Север-Авиа» две тысячи тринадцатого года! А я не понимаю, какая там особая красота, мне кажется, она перебарщивает с ботоксом и гиалуронкой. Вся такая натянутая, глянцевая, лоб блестит, как зеркало.
Но Даша после слов «перетрахалась со всеми лётчиками» Оксану не слушала.
– Со всеми? – потерянно спросила она. – С Оленевым тоже? С Федей Стародубцевым? С Ильёй Михайловичем Усольцевым? – Даша называла всех лётчиков, которых знала лично или по рассказам других.
– Ну, это слухи, – стушевалась Оксана, – но всё возможно. Не говори никому, что услышала это от меня. Никто свечку не держал, разумеется, но разговоры такие ходят. Лично я им верю. В небе много блуда.
Где-то Даша уже слышала эту фразу. Она достала из кармана пятисотенную купюру и две сотенных, протянула Оксане:
– Запиши меня на шашлыки.
– Ну и молодец, – обрадовалась Оксана и вложила деньги в розовый ежедневник.
* * *
Вечером Даша замоталась в плед и заняла наблюдательный пост на своём балконе. С него открывался отличный обзор на офис, здание аэропорта и скверик между ними. В кабинете Оленева долго горел свет. Иногда Даша видела его силуэт, а один раз Оленев подошёл к окну и поправил свой драгоценный обломок шасси на подоконнике.
Долгое время ничего не происходило. Лишь уборщица Лейла бродила по дорожкам сквера, лениво помахивая метлой. Периодически она усаживалась на скамейку и болтала с кем-то по телефону. В чистом вечернем воздухе таджикские слова разносились далеко и громко, словно усиленные микрофоном. Даша успела выпить бутылку кефира и почитать новости в соцсетях, и потихоньку начинала скучать. Может быть, свидание перенеслось на другой день? Может быть, у Оленева завал на работе? Опять какое-нибудь обледенение или прерванный взлёт… Но после того, как стемнело, события стали разворачиваться быстрее. Прилетел московский рейс, из аэропорта потянулись пассажиры, на стоянке такси случилось небольшое столпотворение. Из офиса вышел Оленев и направился прямиком к служебному входу в аэропорт. Через полчаса он появился оттуда с Аллочкой. Она снова была в туфлях на высоких каблуках, а на плече у неё висел дорожный портплед. В этот раз Даша хорошо её разглядела. Да, это была та самая бортпроводница, с которой они летали в командировку. Та самая, которая напоила её вином, накормила сыром и в целом проявила массу внимания и заботы.
Оленев забрал у Аллочки портплед, подошёл к «мерседесу» на служебной стоянке и закинул сумку в багажник. Захлопнул его и предложил руку Аллочке. А потом под ручку, словно семейная пара со стажем, они обогнули офис и исчезли из Дашиного поля зрения. Она вскочила и перегнулась через перила балкона, но куда ушли Оленев с Аллочкой разглядеть не могла. За офисом располагались несколько служебных построек: учебный центр, цех бортового питания и небольшая гостиница для экипажей и пассажиров задержанных рейсов. В принципе, любой работник авиакомпании мог переночевать в гостинице. Возможно, Оленев был там частым гостем, учитывая, что жил он далеко, а работа в аэропорту была круглосуточной и порой требовала его присутствия днём и ночью.
Но в этот раз он направился туда не по делу, а ради удовольствия. От огорчения Даша пнула балконную решётку, ушибла пальцы в домашнем тапочке и застонала от боли. Лейла услышала её, подняла голову и приветственно замахала метлой. Даша в ответ махнула рукой и поспешила скрыться в комнате. Мелькнула шальная мысль продолжить слежку в самой гостинице, но остатки гордости не позволили. Есть предел, до которого может унизиться девушка в попытках завоевать мужчину. Даша явственно ощутила, что её предел близок как никогда раньше.
23. Пажма
К майским праздникам установилась жаркая и душная погода. Ни дождей, ни гроз ещё не было, в воздухе носилась пыль. Даша ломала голову над тем, как одеться на корпоративный пикник. Обычные джинсы и футболка казались ей слишком простецкой одеждой для той цели, которую она поставила: затмить элегантную Аллочку, заставить Оленева вспомнить о его былой страсти (если он приедет на шашлыки) и привлечь внимание Феди Стародубцева. Зачем ей нужно было последнее, она пока не могла сформулировать, но подсознательно ощущала, что это важно. Этот человек мог помочь ей в расследовании старого происшествия.
После долгих колебаний она выбрала летнее платье с пояском и босоножки на тонких каблуках. Завила волосы и сделала макияж. В офис она одевалась гораздо скромнее и небрежнее, но сейчас ей хотелось выглядеть на миллион долларов. Напоследок она пшикнула на шею цветочными духами. И на запястья. И на затылок, приподняв каскад струящихся локонов.
У аэропорта ждал служебный автобус. Оксана придержала ей местечко у окна и приветственно махнула рукой.
– Ох, и напьёмся же мы сегодня, – сказала она, когда Даша уселась, а автобус тронулся.
– Да я не собираюсь, я вообще редко пью, – ответила Даша.
– Тогда тем более тебя надо напоить, – засмеялась Оксана. – А куда ты так вырядилась? Планируешь кого-то соблазнить? Ой, только Федю не трогай, он мой!
– Да сдался он мне! Я его вообще не знаю.
Пока ехали, люди в автобусе смеялись и болтали, делясь последними новостями. Даша не видела, кто говорит, и не всегда понимала, о чём речь, но один негромкий разговор на заднем сиденье её заинтересовал. Женский голос спрашивал:
– Он что, увольняется? Почему? С его зарплатой можно жить, как арабский принц. Жену баловать, детей на всё лето в Турцию вывозить.
Мужской бас отвечал:
– Не такая уж крутая у него зарплата. Это ты экономистка, и у тебя оклад, выше головы не прыгнешь, а у пилотов всё зависит от налёта часов: сколько налетаешь, столько и получишь. А у него налёт не большой.
– Почему? Вроде работы много, все загружены.
– А вот не знаю, почему все загружены, а он нет. Это надо комэска спрашивать.
– Выходит, он из-за денег решил уйти, – сделал вывод женский голос. – Ну и правильно, детей сейчас дорого поднимать, нужно крутиться, денежки зарабатывать.
– Да нет у него детей, – ответил мужчина.
– Тогда почему увольняется?
– Говорит, надоело летать поперёк страны, хочет летать вдоль.
Даша вспомнила карту России, где яркими линиями были нарисованы рейсы «Север-Авиа», – в основном и правда «поперечные». Мужчина понизил голос:
– Перспектив у него тут нет, обстановка душная.
– И куда он? В Москву?
– Нет, в Китай. У них там бум авиаперевозок, всех более-менее опытных берут. А уж если КВС, так вообще с руками отрывают. Зарплата в три раза выше, и самолёты новенькие. По-любому в Китай выгодней, чем в Москву. Я бы тоже уехал, но мне до пенсии осталось три года, нет смысла рыпаться…
Даша больше не сомневалась, что речь шла о Феде Стародубцеве. Она столько о нём слышала, что с нетерпением ожидала встречи.
* * *
Пансионат, старый, советский, ещё бывший аэрофлотовский, стоял на высоком берегу Пажмы. Вниз вела широкая гравийная дорожка, извилистая, как горный серпантин. На каждом развороте в тени корабельных сосен виднелись двухэтажные коттеджи из бруса – недавно построенные корпуса, рассчитанные на большие семьи или дружеские компании. Кое-где на верандах суетились жильцы: у отдыхающих коттеджи пользовались большим спросом, чем старое пятиэтажное здание с лоджиями. Зато из пансионата открывался превосходный вид на излучину реки.
Кроме дорожки от здания к реке вела обрывистая тропинка, ровная, как стрела. Зимой здесь заливали ледяной спуск для катания на санках, а летом желающие могли попробовать свои силы в альпинизме. В самых опасных местах была натянута красная верёвка на колышках.
Даша стояла наверху в развевающемся платье и смотрела, как внизу Нина Петровна руководила Оксаной, бухгалтерами и двумя джигитами из столовой. Парни в белоснежных фартуках и поварских колпаках на чёрных кудрях устанавливали мангалы, носили уголь и эмалированные вёдра с шашлыками. Другие работники пансионата прямо на песке расставляли столы и раскладные стулья, ушатывая их для надёжности. Открыли зелёно-полосатый пляжный зонт и закатили под него тележки с переносными холодильниками. Остальные зонты, видимо, решили не раскрывать: погода ожидалась безоблачная и безветренная, метеорологи не соврали.
Чуть дальше к реке Даша рассмотрела кострище в обрамлении толстых брёвен для сидения. Сбоку высилась поленница, заготовленная для ночного костра, а вдоль берега рабочие поставили штук двадцать белых пластиковых шезлонгов. Загорать и купаться вряд ли кто решится, но полежать на солнышке Даша бы не отказалась.
– Даша! Комарова! – возглас Нины Петровны разнёсся по всей округе, как пожарная сирена. – Где ты бродишь? Спускайся к нам!
Даша ступила на тропинку, и мелкие камешки посыпались из-под босоножки. Нина Петровна повысила тон:
– Дарья, назад! Не ходи туда, там опасно! Спускайся по дороге!
Усольцева, как обычно, пыталась контролировать всех окружающих. Даша зашагала по серпантину, вдыхая запах хвои, нагретой солнцем, и дыма, поднимающегося от мангалов. От сияющей красоты майского дня сладко и тревожно щемило в груди. Чем закончится этот день? Приедет ли Оленев? Удастся ли узнать правду о ЧП?
Не успела она спуститься, как Нина Петровна припахала её раскладывать по столам бумажные тарелки и стаканчики. Даша угрузала тонкими каблучками в песке, под пальцы набились острые песчинки, раня нежную кожу. Даша присела за стол:
– А можно мне лимонада попить?
– Можно, – разрешила Нина Петровна и унеслась к пансионату командовать поварами.
Оксана достала из холодильника две запотевших баночки «Сибирской короны» и протянула одну Даше:
– Держи, подруга. И не напрягайся ты так, всё будет хорошо. Впереди два дня культурного отдыха в компании друзей и коллег. Вот увидишь, тебе понравится.
Оксана наманикюренными пальчиками ловко вскрыла банку и с наслаждением отпила. Поколебавшись три секунды, Даша последовала её примеру.
* * *
К полудню начали подтягиваться те, кто поехал своим ходом, а не на служебном автобусе. Даша всё время поглядывала наверх, где на стоянке около пансионата парковались всё новые и новые машины. Её снедало нетерпение. От волнения она прикончила баночку «Сибирской короны» слишком быстро, хотя собиралась растянуть её на полдня. Когда наконец на солнце блеснул бок знакомого «мерседеса», Даша от облегчения рассмеялась. Он приехал!
Оленев привёз рыжего усатого Илью Михайловича Усольцева – КВСа, с которым они летали на Ямал, – и девчонку в толстовке с капюшоном. Пока они спускались, Даша не могла оторвать от них взгляд. Один раз ей показалось, что Оленев обнял девчонку, но потом кусты сирени заслонили обзор, и Даша покусывая губу ждала, когда компания вновь появится на открытом месте. Они вышли к повороту, и Даша убедилась, что Оленев обнимает свою спутницу за плечи. Он заглядывал ей в лицо, что-то рассказывал и смеялся: обрывки смеха долетали до накрытых столов. Даша и не догадывалась, что Оленев может так искренне веселиться.
На мгновение она поняла, о чём говорил Эд. Когда ты одинок, а кто-то рядом смеётся, твоё одиночество усугубляется. Теперь она верила, что можно влюбиться в человека, услышав, как беззаботно и жизнерадостно он смеётся.
Когда они спустились, Даша смогла получше их рассмотреть. Илья Михайлович был одет в пятнистый костюм охотника, только ружья и патронташа не хватало. Оленев – в кеды, поношенные джинсы и простую белую футболку, из-за чего выглядел гораздо моложе своих лет. А девчонка скинула капюшон и оказалась… Аллочкой, растрёпанной и абсолютно ненакрашенной. Ей безумно шла подобная небрежность. Даша почувствовала себя закомплексованной деревенщиной, которая красится и наряжается, чтобы вынести мусор во двор. Она хотела затмить Аллочку, а выставила себя дурочкой.
