Текст книги "Поцелуй крови (СИ)"

Автор книги: Таня Вэллинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Практика. Не волнуйтесь, Док. Так бывает со всеми вампирами.

– Это как наваждение. – И тут взгляд Вебера наткнулся на мои распахнутые глаза, если бы вампир мог краснеть, то сейчас бы передо мной стоял пунцовый с ног до головы доктор Вебер, наверное, интригующее зрелище получилось бы. От стыда док отвел глаза и нахмурился.

Проследив за глазами мистера Вебера, я поняла причину его неверия – ровный неглубокий порез, сделанный тем самым скальпелем, который судорожно сжимает в руке доктор, практически затянулся.

– Как… Как такое возможно?

Нина неуверенно посмотрела на меня – я кивнула в ответ на вопрос, читавшийся в ее напряженном взгляде, чем вызвала новый приступ боли.

– Мистер Вебер, – осторожно приступила к объяснению Нина, – то, что я сейчас скажу вам, должно остаться тайной, даже для вашей семьи. Вы согласны?

Доктор лишь кивнул, не смея отвести взгляд от затягивающейся раны на моем запястье.

Нина обошла кровать и встала ближе ко мне, на всякий случай отгородив меня от возможных непредсказуемых последствий, но лицо доктора Вебера я видела прекрасно.

– Я надеюсь, вы потом не сделаете ничего, о чем будете сожалеть.

– Да что это с тобой, Нина? – Доктор нервно рассмеялся. – Я никогда не видел тебя такой серьезной, лишь в первый день знакомства. – Он вдруг посерьезнел, явно что-то вспоминая. – Тогда ты очень испугалась, увидев Эллу обнимающуюся с Алексом, – он помедлил, – с вампиром.

– Да, это так. И если узнав сейчас правду, вы развернетесь и уйдете – мы поймем.

– Какую правду? Я нервничаю, хотя подобного не происходило со мной лет этак триста. – Его взгляд метался от Нины ко мне.

Ждать дольше не имеет смысла.

– Я – элин. – Я с трудом смогла произнести это ненавистное мне в последнее время слово.

Нина напряглась, готовая ко всему.

Доктор отступил к изножью кровати и положил руки на деревянную спинку. Старинное дерево не выдержало под наплывом нечеловеческих эмоций.

– Это что – шутка такая?

– А что, похоже? – Нина обеспокоенно следила за ним, ни на секунду не упуская его из поля зрения.

– Это все объясняет: затягивающиеся раны, восхитительный аромат. Как ты узнала?

– Я знаю ее всю жизнь.

– Но ее кровь… Она такая восхитительная!

– Ко всему можно привыкнуть.

– Возможно, ты права. – Доктор посмотрел в окно на наступающий рассвет. Через бесконечно волнующую минуту стало понятно, что его волнует. – А… А Алекс знает?

– Нет! – Слово непроизвольно вырвалось с моих губ. Я попыталась сесть, но что-то внутри неприятно хрустнуло и дышать стало практически невозможно. – Он ни за что не должен узнать! Пожалуйста! Вы обещали! – Каждое слово отдавалось болью в груди.

Доктор Вебер тут же оказался рядом.

– Не волнуйся! Я обещаю – он ни о чем не узнает.

– Хор… – вместо слов во рту появился противный привкус крови. Я начала хрипеть и задыхаться.

Я не видела, но почувствовала, как при каждой попытке сделать вдох, изо рта появляется пена.

– Элла, держись! – Нина оказалась рядом. – Что с ней, Док?

– Легкое пробито. Сумку, быстро!

Я не слышала, о чем говорил доктор, но Нина его слушалась и не наблюдалось признаков агрессии ни с одной стороны. Хорошо.

Я увидела в руках у Вебера какую-то трубку. Через минуту дышать стало легче.

– Вот так. Умница!

– Спасибо, Питер. – Нина откинула с моего лба влажные от пота волосы и поцеловала меня так, как делала это в детстве.

– Так что случилось? Я имею полное право знать. – Доктор собрал разбросанные повсюду салфетки и разорванные упаковки и выбросил их в мусорное ведро.

– Друмир выследил в Остине.

– Тот самый?

– Да. Он каким-то образом сумел выследить нас.

– Это он сделал? – Он кивнул в мою сторону. – Он мертв?

– Разумеется, мертв.

– Почему он так поступил?

Нина ненадолго замолчала, обдумывая, что можно рассказать, но решила, что правда сейчас важнее всего.

– Дети! Как можно! Всегда ненавидел эту пакость. Друмиры позорят наш род. – Во взгляде Вебера на меня появилось что-то новое, очень смахивающее на уважение. – Спасибо.

Я попыталась в ответ улыбнуться, но лишь хлопнула пару раз глазами. Боль в груди не проходила. Наоборот, с каждой минутой пламя внутри разгоралось все сильней и сильней. Я слышала, как постепенно ускоряется сердцебиение и боль возвращается по нарастающей.

– Док…, – я кое-как дотронулась непослушными пальцами до руки Вебера.

– Что, Элла? Тебе нельзя разговаривать.

– Боль…, – каждое слово, словно раскаленное железо, да еще эта трубка в моей гортани, – … сердце.

Я видела, как доктор с Ниной притихли, явно прислушиваясь к чему-то.

В этот момент, словно невидимая рука сжала мое многострадальное сердце, остановив его на мгновение.

Увидев обеспокоенное лицо отца Алекса, я поняла, что что-то не так, как должно быть.

Он начал что-то отрывисто выкрикивать Нине, одновременно сбрасывая на пол мое одеяло и разрывая на груди сорочку.

Я видела, что он обращается ко мне, но ничего не было слышно, кроме нарастающего шума в ушах.

Я повернулась лицом к Нине – она тоже пыталась сказать мне что-то. Не слышно!

Боль усиливалась с каждым мгновением. Снова болело все тело.

Невидимая рука немилосердно сдавливала последний уцелевший орган и отказывалась отпускать его.

Я видела, как доктор вводит в меня какие-то лекарства, но сомневаюсь, что они смогут помочь.

Лицо Нины постепенно стало обрамляться в черную рамку, которая все расширялась и расширялась, пока полностью не затмила образ моей лучшей подруги.

Наступила тьма.

В последний момент я почувствовала ледяные руки доктора у себя на груди, которые стали давить на и без того раздавленное сердце.

Что он делает? Не нужно! Мне и так больно.

В тот момент я поняла: то, что не удалось сделать ни одному вампиру, ни падению в ущелье высотой с трехэтажный дом – удастся сделать моему сердцу.

Боль распространилась по всему телу, да такая, что я уже и кричать не могла.

Сквозь темноту я услышала голос Алекса:

– Элла, дыши! Только дыши! Ради меня! Ты должна жить! – Перед внутренним взором появилось лицо любимого, и погасло.

Боль и темнота – это единственное, что мне осталось.

А потом ушли и они. Не осталось ничего.