Текст книги "Странница (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

* * *

Начали золотиться деревья, а потом осень наступила как-то сразу. Ночи уже были холодными, и до сооружения на заднем дворе Лена бегала, завернувшись в плащ. Печку еще не топили, но существенно похолодало и в доме, спать рядом с одеялом желания уже не было. Пришлось расставаться с полюбившимися юбкой и блузой и обряжаться в скучное универсальное платье Странницы, которое было все ж потеплее. По прикидкам Лены, днем было градусов по пятнадцать, но солнечно и довольно уютно. Этакое долговременное бабье лето. До наступления дождей эльфы стремились убрать урожай, а он опять был хороший. Почти все пропадали в поле от зари до зари, просушивали собранные овощи, засыпали на зиму – чудный, восхитительный быт. А солнце подзадержалось. Дождей не было, но воздух все остывал и остывал, Лена приспособилась надевать курточку поверх платья: не особенно красиво, но все ж удобнее, чем в плаще.

Ярмарка была богатейшая. Эльфы покупали то, чего не выращивали сами – садов, например, на их землях не было, а яблок хотелось, винограда тоже не было, а вина хотелось. Расплачивались серебром или тем, что делали сами, опять особым спросом пользовались амулеты… Оказалось, что эльфы умеют делать какую-то особенную муку, зато не умели делать серого хлеба, а он им понравился, так что свою отборную пшеничную они охотно мешками меняли на ржаную. Черный эльф не отходил от Лены ни на шаг – видно, распорядился Лиасс. Крестьяне и торговцы приветствовали ее радостно, несмотря на то что черное платье было прикрыто, ее узнавали, рассказывали ей всякие новости – что интересно, хорошие, и, похоже, приписывали эти хорошие новости исключительно ее присутствию в королевстве. Ага. Эманации ее силы распространялись в пространстве. Когда у нее было скверное настроение, в Сайбе начинались драки и ссоры, а когда хорошее – наступала пора примирений и извинений. Как только люди могут в это верить, причем люди-то вроде Охранителя, а не неграмотные крестьяне…

Впервые эльфы Трехмирья были на ярмарке в Сайбе, и Лена, естественно, отправилась с ними – чтоб посматривали на нее и помнили, что она изволит им покровительствовать. В Сайбу везли серебряные изделия – и налоги. Два года освобождения от налогов кончились, и Лиасс решил заплатить авансом. Караван повозок хотелось назвать как-нибудь поблагороднее. Например, кортежем. Лена вообще не видела эльфа, который сидел бы на козлах скособочившись или на лошади мешком, осанку они держали, как танцовщики. Вереница аккуратных повозок в сопровождении черных эльфов и самого Владыки выглядела весьма солидно. За себя, поколебавшись, Лиасс оставил Кавена и Ариану одновременно, велел не терять бдительности и не расслабляться, а Милита и Кайла взял с собой. Собственно, Милит командовал черными эльфами. Надо сказать, эльфы «чернели» по необходимости: любой был солдатом, от юноши до старика, и когда нужно было выполнять функции охранников, они одевались в черное (а была и личная гвардия Владыки – совсем небольшая, но эти были черными всегда). Скорее всего, просто чтоб впечатление производить, потому что военные доспехи у них были как раз разноцветными, зато обязательно с металлическими пластинами. А эти просто надевали под куртки кольчуги. На первой ночевке Лена обнаружила такую на Лиассе. Палатку взяли только одну, для начальства, чтоб в грязь лицом не ударить, и спали в ней втроем: Лена с Маркусом и Лиасс. Мужчины оставляли ее одну, чтоб она могла раздеться и лечь, а потом уже укладывались сами. Лена за ними не подсматривала, у нее уже слипались глаза, просто Маркус присвистнул восторженно, и она глянула. Крепкий, но изящный торс Лиасса облегало что-то серебристое и красивое, Лена поначалу подумала, что это всего-навсего жилет.

– Гномская работа?

– Обижаешь, проводник, – улыбнулся Лиасс. – Эльфийская. Гномские тяжелее, хотя, наверное, прочнее. Впрочем, арбалетный болт выдерживает.

Он стянул кольчугу через голову, как свитер и кинул ее Маркусу. Нежно зазвенело, и только сейчас Лена поняла, что это металл.

– А мне покажете? – сонно спросила она. Лиасс обещал показать утром, и она тут же уснула.

Кольчуга была легкой, но Лена бы не хотела тащить на себе килограмма четыре металла. Она словно была связана крючком, да так, что растягивалась вроде трикотажа, потому ее и не было заметно под курткой. Лена взвесила ее на руке и покачала головой. Маркус захохотал:

– Ты обычную в руках не держала! Вчетверо тяжелее.

В город въезжали на общих основаниях, но не без торжественности. Эльфы классно держали строй. В мультике это бы изобразили одинаково движущимися одинаковыми всадниками, и даже запряженные в повозки лошади шли бы строго в ногу. Лена ехала рядом с Лиассом. Она уже немножко освоилась с верховой ездой – шагом. Не приведи бог, лошадь бы ускорилась – все, Светлая опозорилась бы навек. Наверное, стоило бы соблюдать традиции, пешочком, но Лиасс об этом и слышать не захотел: тогда б и ему пришлось бы ножками топать, а он все ж с почти официальным визитом. Лена пригрозила ему, что попросит у Родага карету, но шутить с эльфами было опасно: Лиасс немедленно пообещал ей карету, насилу отвертелась, вот ведь собака такая этот Владыка...

А настоящая собака вела себя еще лучше, чем эльфы. Гару лениво бежал рядом с лошадью Лены, периодически задирая голову, чтоб убедиться в наличии обожаемой хозяйки на прежнем месте, и не реагировал ни на людей, ни на животных.

И в этот раз все прошло достойно: и отторговались эльфы неплохо, и налогами министр финансов остался доволен, и смену черным эльфам Лиасс привел подходящую, и мага на смену Симу хорошего подобрал, ну и не без подарков королю и особо приближенным – оружие, сделанное уже на этой земле. Даже невозмутимый Охранитель почмокал восторженно, получив маленький такой ножик для особых случаев, который удобно было прятать в рукаве.

Впервые эльфы Трехмирья пришли в Сайбу. Лена подозревала, что Лиасс отбирал их лично по степени выдержанности. Вспыльчивый Милит при необходимости умел держаться так, что самый большой флегматик позавидует, а Кайл, за которого так опасался отец, был как раз милым и доброжелательным. Конечно, они старались в одиночку не бродить по улицам, но и большими группами не собирались, изо всех сил изображая рядовых подданных короля. Высокомерия они на лицах не держали, разговаривали приветливо, были учтивы, не отказывались выпить – и угостить. Обошлось без особенных эксцессов. Две свары имели место быть, но следствие установило полную и абсолютную вину людей, а не эльфов, причем один раз пьяный мастеровой даже не понял, что решил подраться с эльфом. А вторую драку начали тоже люди, при этом эльфы, чтоб не демонстрировать явное свое преимущество, для начала позволили себе носы расквасить и только потом аккуратно побили обидчиков и отступили по первому приказу стражи и потому были оправданы – но только людьми, а Лиасс намылил им шеи.

Возвращались так же эффектно, красиво и тоже с нагруженными повозками. Лиасс и Милит, однако, не расслаблялись, да и Маркус поглядывал по сторонам. За эльфов он волновался не особенно, а вот за Лену – весьма. Мечтал ее в кольчугу обрядить, а Лена меньше чем на латы не соглашалась.

Деревья почти уже облетели, но дождей так и не было. Лена куталась в плащ, либо идя пешком, либо сидя на козлах или на лошади вместе с Маркусом, а Милит отчаянно ему завидовал. Маркус ухмылялся: ты на службе, вот и служи, а мы уж вдвоем покатаемся. За время дороги тоже ничего не случилось, и в лагере тоже все было в порядке. Ночью ударил мороз, так что Лена проснулась от холода, пока Милит открывал окно и просачивался внутрь. Она недовольно проворчала:

– Зимой ты тоже в окно полезешь?

Милит ответил только улыбкой, чуть виноватой и чуть озорной. Иногда он улыбался совершенно как шут. Господи, ну где он, холодно уже, что за счастье себе нашел где-то ходить.

Возвращайся, Рош… Только возвращайся…

Он не ответил, но что-то было иначе, словно он услышал или просто тоже думал о ней…

Лену попеременно обдало жаром и холодом. Она думала о шуте, позволяя Милиту неистовствовать, хотя он позволения не спрашивал: он дорвался, две недели, проведенные около нее, но не с ней, совершенно его истомили, и он не успокаивался до рассвета, а светало сейчас вовсе не в четыре утра… Вот как это, хотелось бы знать, называется: думать об одном, а отвечать на поцелуи другого?

Зачем она все-таки последовала чужим советам? Говорил же ей Лиасс: слушай только себя. Милит, конечно, помог ей, и, что бы там ни говорила многоопытная Ариана, не этими безумными ласками и аномальной неутомимостью, а своей любовью. А она с ним так скверно: думать о другом…

Только вот о Милите не думалось. Ни ночью, ни днем. Она просто принимала его любовь, и душевную, и телесную. М-да, Светлая. Поганенько поступаем с мужиком-то. Он, слава богу, вроде и понимает, что всего лишь заменяет, и раз не уходит, значит, его и это устраивает, но ты-то, сверхморальная, чистая помыслами, добрая и принимающая верные решения… Дарующая все на свете. Дура. Не впущу его больше. Привяжу окно или подопру. Или просто скажу: хватит. Хочешь в любом качестве – давай, как Маркус или Карис, но так продолжаться… А что? Не может? Ну да, он тут же спросит, почему не может и что этому мешает, если ровным счетом ничего не изменилось. Она так не хочет? А не хочет ли?

Вот стерва же ты, Ленка. Пока шут бродит где-то, ты очень даже интересно проводишь ночи. Милит старается, и небезуспешно, и разве ж он виноват, что нет океанаи что именно океанатак не хватает… А еще больше не хватает чутошной улыбки и крапчатых сине-серых глаз…

Понял Милит что-то или нет, понять было совершенно невозможно, ну а спрашивать столь же совершенно неприлично. И жестоко. Он сказал «в любом качестве», а ты и поверила… Одно качество ему нужно, а качество это возможно только…

А если разобраться? Понятно, что Милит и шут – невозможно, или – или. С Милитом хорошо, даже замечательно, и ночью, и днем, и вообще… А с шутом – правильно. Как должно быть. Естественно. С Милитом – мужчина и женщина. С шутом – две половинки сложной головоломки. Что-то одно. Единое.

* * *

Два дня она была сама не своя. Нездоровое возбуждение – так можно было бы охарактеризовать. И абсолютная рассеянность. Ей что-то говорили, она что-то отвечала, но, скорее всего, невпопад. Милит наплевал на свою стройку и не отходил от нее, а так как Маркус тоже не отходил и черный эльф болтался где-то неподалеку, то зрелище было просто замечательное. Лиасс спрашивал, что происходит, и Лена честно призналась, что тоже хотела бы понять. Смутное беспокойство без тревоги. Почти полное отсутствие связных мыслей. Так… образы. Причем обрывочные. Кусочки воспоминаний. Невнятные вспышки. Какие-то картинки. Кружилась голова, и настроение было непонятное – вроде и не хорошее, но и никаких депрессий… Милита ночью все-таки не выгоняла (показалось совершенно глупым), но даже его нежность не помогла ей выбраться из этого странного состояния. Милит грустно улыбался, но не отставал, ласков был как никогда, что-то говорил на своем языке, как стихи читал, а может, и читал, его глубокий и звучный голос завораживал. Вот как полушепот может быть звучным? А был. Лена вслушивалась, ничего не понимая, но музыка интонаций и необычный ритм восхищали без понимания.

Какая бы «встрепанная» она ни была, на сравнительное спокойствие окружающих внимание обратила. Обычно, если с ней что-то происходило, все начинали суетиться и волноваться, а тут только понимающе улыбались. Смешно им…

Она перебирала свои сувенирчики: подарки незнакомых и знакомых, жалея только о том, что ничего нет от шута. Он сам был лучшим подарком… Милит, аккуратно постучавшись, вошел в дверь, что само по себе было странно, нравилось ему протискиваться в вовсе не большое окно. Она как раз поглаживала «улучшитель настроения».

– Помогает?

Лена пожала плечами:

– Не знаю. Пальцам приятно. Я вообще, честно говоря, люблю камни.

– Ну вот, – расстроился Милит, – а я не знал. Аилена, я принес тебе подарок. Можно?

– Подарки я люблю, – рассеянно сообщила Лена. – Как всякая нормальная женщина. Норка, яхта, брильянт с кулак величиной…

Милит посмотрел на свой кулак и покачал головой.

– Большой брильянт. А что это такое?

– Камень такой. Жутко драгоценный. Алмаз.

– Так бы и сказала – алмаз. Хочешь?

– Нет. Я такие вот камни люблю – простые. Теплые. Шлифованные. Ты подарок отдавать будешь или передумал?

Милит положил ей на колени вещь такой красоты, какую она даже и представить себе не могла. Фаберже, посмотрев, умер бы от сознания собственного несовершенства. Это была застежка для плаща – осенняя веточка с разноцветными листьями и темно-красными ягодками. Ягодки были похожи на рябину, а листья – на березовые, только мелкие, с капельками росы или дождя. На первый взгляд веточка казалась настоящей.

– Чтобы помнила обо мне, – тихо сказал эльф – Это… в общем, это Кайл принес с собой. Эта штука моей жены. Ты не отказывайся. Кайл знает, он одобрил. Сказал, что тебе – можно. Даже нужно. Я подарил ей, когда еще ухаживал. Эта ягода ядовитая. Ей намекал, что она меня отравляет.

– А мне на что намекаешь?

– На то, что без тебя мне лучше всего ее наесться… Э-э-э, я не собираюсь! Ты помнишь, Аиллена: в любом качестве. Пожалуйста, возьми.

– Взяла уже. Буду символизировать ядовитую ягоду.

Она поцеловала Милита, он не остался в долгу, но так уж сильно увлекаться не стал, примерно через час (совершенно безумный час) сказал чуть виновато:

– Я вообще-то хотел тебе кое-что показать… Пройдемся? Там сегодня хорошо. Последние солнечные дни. Завтра, скорее всего, дождь пойдет. – Он потер шрам на боку. – Ноет. Залечили плохо, они ж не думали, что я больше суток проживу.

– Давай пройдемся, – согласилась Лена. – Травку тебе, может, заварить? Я уже умею.

– Да ну, – засмеялся Милит, – если всякий раз травку пить, когда что-то заноет… ерунда.

Он по-солдатски быстро оделся, пригладил волосы. Лена, в общем, тоже особо не копалась, она всегда умела собираться шустро. Ей пришлось волосы расчесывать, и она ворчала от зависти. Милит предложил срезать свои волосы и сделать ей парик, слышал, что у людей это бывает, и все с самым серьезным лицом. Он шутил, тормошил ее, а глаза были все равно грустные. Что с ним такое?

К ним присоединились Маркус и Карис, оба веселые, словно выпили. А может, и выпили. Втроем они смешили Лену всю дорогу, а идти было долго, за пределы лагеря, на тот холм, где когда-то Лиасс давал истинную клятву Родагу. Там развлекались эльфы: один стрелял в воздух, а остальные старались сбить его стрелу своими. И что интересно, это порой удавалось. Применять магию запрещалось, а вот ставки делать – нет, и серебро легко переходило из кармана в карман. Лене освободили местечко поудобнее и продолжили. Стрельба по тарелочкам в средневековом варианте. Лена даже выиграла у Маркуса несколько монет, правильно угадав победителя, – из принципа. Она наблюдала за стрелками, смеялась вместе со всеми, а чувствовала себя так странно, так невнятно, что решила просто не обращать внимания. Милит, наплевав на конспирацию, обнимал ее за плечи, с другой стороны обнимал Маркус, а сзади прикрывал от ветра Карис, потому что было прохладно, она дрожала поначалу, вот мужчины и решили ее согреть. Приветливо улыбнулся Лиасс, тоже с интересом следивший за соревнованиями.

Потом вдруг рука Милита потяжелела. Лена вопросительно подняла голову, но он улыбнулся, хотя и неуверенно. Ну и черт с тобой, не хочешь – не надо, и так не по себе. Эльфы развлекались уже по-другому: подбрасывали вверх небольшой мяч, а на землю падал утыканный стрелами ежик, причем высшим классом считалось успеть выстрелить дважды. И, естественно, попасть.

– Здорово, – с завистью протянул Маркус, – сколько живу, такого не видел. Хорошо стреляют.

– Кучно, – пробормотала Лена. Забредет один придурок с автоматом, и никакая скорость с кучностью вас не спасет… Хотя и придурку завидовать не стоит, рано или поздно патроны все равно кончатся. И будет… большой такой дикобраз.

– Ну вот, а теперь смотри, – вдруг сказал Милит, разворачивая ее в другую сторону.

Внизу, по накатанной дороге, шел высокий худой мужчина. Лена не обладала зрением эльфов, но эту походку узнала бы с любого расстояния. Шут возвращался.

* * *

Все встало на свои места, Исчезли смутное беспокойство и невнятность мыслей – все, что мешало в последние дни. Стало хорошо и… правильно. Как и должно. Рука Милита больше не лежала на ее плече. Он знал. Не верила Лена в случайности. Совсем не верила. Как? Откуда? Может, все просто, никакой магии: кто-то видел возвращавшегося шута и сообщил, потому что ведь и Маркус знал, и Лиасс…. и не просто так собрались эльфы именно на этом холме. И потому посмеивались над ее беспокойством. А она просто чувствовала его приближение, только не понимала этого.

Шут шагал по подмерзшей траве, не обращая внимания на толпу, целеустремленно, не отвлекаясь на мелочи. Лена вдруг увидела его совершенно отчетливо, как тогда, на площади, вплоть до незнакомого шрама на виске, до складок возле губ… ну да, конечно, постарался Карис. Сговорились ведь, мерзавцы такие, нежно подумала Лена. Ну вы у меня еще получите, обещаю… Шут поднял голову и увидел ее. Засияли сине-серые большущие глаза, худое лицо осветилось улыбкой, он свернул с дороги и быстро пошел к ней, потом побежал. Заплечный мешок мешал ему, и шут сбросил его на траву, бежал легко, красиво, улыбался… и словно с размаху уперся в прозрачную преграду, остановился, несколько секунд недоуменно смотрел на торчащую из груди стрелу и медленно упал навзничь

Так кольнуло сердце, что Лена охнула, подкосились ноги. Ее никто не держал, поэтому она без сил опустилась за землю и оперлась рукой о сухую траву. Было жутко больно, она даже вздохнуть не могла и очень-очень четко поняла, что умирает. Шут умирает.

Сорвался с места Милит. Он даже не бежал – летел, ни одному человеку такой скорости не развить, никакому Карлу Льюису и прочим чемпионам, только эльф, только громадный двухметровый эльф может бежать так быстро. Он с разгону упал на колени около шута, даже, кажется, проехался немного по земле, поводил руками над шутом, вслушался во что-то – и вдруг выдернул стрелу. Кровь струей выплеснулась в воздух, выгнулся вслед за ней шут, и сердце Лены зашлось от боли и смертного ужаса. Кто-то поблизости ахнул. Милит по-особому сложил ладони, держа их над алым фонтаном, будто удерживал его, загонял обратно. Заговорил что-то негромко, вроде как сдавленно, слышно не было ни звука, но Лена видела, как шевелятся его губы, как напряжено лицо и отливают тусклым серебром синие глаза… Шута выкручивало под его ладонями, приподнимало над землей, его била крупная дрожь, по телу пробегали судороги, и Лена думала, что умирает вместе с ним.

А потом отпустило. Кровь перестала бить вверх. Тело шута обмякло, а Милит обессиленно сел на пятки. Прошло не больше нескольких минут, и до всех уже дошло. Маркус сдавленно выругался где-то рядом. Эльфы спешили вниз, но первым успел Лиасс, наклонился к шуту – и резко выпрямился, постоял возле Милита, положив руку ему на голову, потом круто повернулся и поднялся на холм, по дороге отдав какие-то распоряжения. Он подошел к Лене, присел перед ней на корточки. Выражения его лица Лена не поняла. Не видела такого. Вообще, выражение было обычное – Лиасс владел собой безупречно, только Лена научилась различать оттенки его настроения по изменению синевы глаз. А может, ей так казалось.

– Он жив. И будет жить. Все прошло, да?

Лена кивнула. Прошло. Почти. Сердце ныло, но не было ни острой боли, ни предсмертного холода. Покой. Усталость. Слабость. Он жив. Совершенно ясно, что он жив. Наверное, без сознания. Но вне опасности. Эльфы подняли шута и быстро понесли его к лагерю, один уже мчался впереди – предупредить лекарей, чтобы они успели приготовить лекарства. Кто-то пытался помочь встать Милиту, но тот даже не отмахивался, словно совсем лишился сил. Выжег себя?

– Пойдем. Тебе нужно отдохнуть.

Лиасс поднял ее, только вот ноги не стояли, и он взял ее на руки. Черный эльф подвел коня, и через несколько секунд Лена уже сидела перед Владыкой, прислонившись к нему и пытаясь понять, что произошло. Лиасс негромко сказал:

– Я хочу знать, чья это стрела, – и тронул коня. Лена уткнулась лицом в синюю куртку. Все ту же, знакомую по маленькой подпалинке на прозрачной пуговице. Что же случилось? Конь шел рысью, и Лену укачало. Кто и зачем стрелял? Кому из эльфов мог помешать шут? Разве что Милиту, да ведь тут все наоборот: Милит не убивал, Милит спасал… Милит знал, что он возвращается, и даже привел ее на холм, чтобы она увидела его пораньше. Готов был передать с рук на руки. Кто говорил, что эльфам не свойственно великодушие? Кто вообще говорил, что они чужие – чуждые, непонятные, высокомерные? Эти эльфы? Да они ближе и роднее людей. Только вот кто спустил тетиву?

– Тебе больно? – заботливо спросил эльф. – Сейчас пройдет. Все будет хорошо.

– Я знаю. Почему он не умер? Милит его исцелил?

Лиасс помолчал.

– Нет, это другое.

Он спрыгнул на землю, снял ее, поддерживая, провел в свою палатку, уложил на кровать, скомандовал что-то черному эльфу, и тот принес кувшин с шианой. Лиасс потрогал кружку, решил, что холодновато, и подогрел. Просто рукой. Просто магией. Некогда ему было огонь разводить.

– Пей, Аиллена. Тебе нужно немножко успокоиться. – Он слегка улыбнулся. – Я испугался за тебя, когда понял, что ты чувствуешь. Это нелегко. Это было нелегко даже мне…

– Я чувствовала то же, что он?

– Почти. В меньшей степени. То же самое ты не выдержала бы. Я не преувеличиваю, поверь… Просто знаю. Я… чувствовал вместе с Файном, когда его казнили. Только я сделал это сознательно, чтобы немножко облегчить ему конец. И полукровка, может быть, прожил лишнюю минуту только потому, что ты помогла ему, забрав часть его смерти. Теперь отдохни. Не пугайся, час или два, не больше. Тебе это совершенно необходимо, а здесь… здесь спокойнее. Не волнуйся, Маркуса впустят, если он захочет войти, он посидит с тобой. Хочешь? Или Карис, или кто угодно. Кого-нибудь хочешь видеть?

Лена не успела ответить. Он провел рукой по ее волосам, и она мгновенно заснула, провалилась так глубоко, что не видела снов, будто отсутствовала в этом мире – как, впрочем, и во всяком другом – и открыла глаза, наверное, и правда, часа через два – тени в палатке переместились не очень заметно. Лиасс тихонько разговаривал о чем-то с Гарвином. А лицо Гарвина выражало еще меньше, чем лицо Владыки.

– Она проснулась, Владыка.

– Ну как ты?

Лена скорчила неопределенную рожу (она и правда еще не знала, как она, не нравился ей магический сон), села, поискала туфли, но они куда-то делись, и это ее ужасно расстроило. После Лиассовой магии все время хотелось плакать. Гарвин покачал головой, подошел, присел рядом и надел ей на ноги туфли, которые, конечно, стояли на самом видном месте.

– Почему он не умер?

– Потому что Милит отдал ему свою жизнь, – спокойно ответил Гарвин. Лена не поняла:

– То есть как?

– Есть такое заклинание. Очень древнее. Очень редкое. Подвластное только очень сильному магу. Его используют так редко, что мне и в голову не пришло, что Милит может его знать. Я вот не знаю. Не интересовался. – Гарвин придвинул обманчиво неустойчивый стульчик и сел напротив. – Его иногда применяли матери – ради своих детей. Может, были и другие случаи, но я не слышал. Вообще на моей памяти его никто не использовал. Так что Милит заплатил свой долг перед тобой.

Лена перевела взгляд на Лиасса.

– Так что, Милит умер вместо него?

– Нет еще, – покачал головой Лиасс.

– Но умрет?

– Да.

И они спокойненько тут ее сон охраняют. А Милит, стало быть, умирает. В одиночестве. Даже обожаемого Владыки нет рядом. Даже матери нет, потому что Ариана наверняка с шутом: шуту она помочь может, а родному сыну – нет. Рационализм эльфов порой убивал. Или объяснял, почему некоторым людям хочется их убивать. Например, отдельно взятым Светлым.

– Где он? – встала Лена. Ноги нормально держали. Лиассотерапия.

– Прощаться еще рано, – удивился Гарвин, – ему еще дня два осталось. Ему не больно, Аиллена. Он просто угаснет. Нормальная смерть. Достойная.

– А кто сказал, что я собираюсь прощаться? Ты, часом, не забыл, что такое Аиллена? Или вы мне все врете, и я не Дарующая жизнь?

Эльфы переглянулись. Они не заболели? Или резко отупели? Или… ой, господи…

– Ему не поможет?

– Должно, – тихо сказал Лиасс. – Просто я не думал, что…

– Ты меня удивляешь, Владыка, – не без ехидства проговорила Лена. – Я провела с Милитом не худшие полгода, и поверь, мы вовсе не только беседовали о поэзии при свете луны. Он отдал жизнь ради меня, это ведь ты понимаешь? Не шуту отдал – мне. И ты считаешь, что я буду скорбно смотреть, как он угасает? Ты лучше меня проводи. И последи, чтоб никто не зашел.

– Я думал…

– Тебе, наверное, вредно думать. Неправильные выводы делаешь. Не проводишь, значит? Гарвин, а ты?

Лиасс взял ее под руку и молча повел к палатке, в которой Милит жил вместе с Кайлом и матерью. Он был один, то ли спал, то ли просто лежал, прикрыв глаза. Лена погладила его шелковистые волосы.

– Аиллена, – обрадовался Милит. Синие глаза были тусклые. Даже когда она вытащила его из Трехмирья, глаза были ярче. – Ты пришла… Спасибо. Побудешь немножко со мной?

– Немножко побуду, – кивнула Лена, решительно расстегивая платье. Милит вытаращил глаза. Точно больные. Душевно. Это у них семейное. – Скажи, магия у тебя осталась?

– Магия? Да, осталась…

– А твоя магия может заставить… э-э-э… правильно работать отдельные части твоего тела, даже если у тебя нет физических сил? То есть я и сама, конечно, постараюсь, только вот не знаю, насколько получится.

– Аиллена, не нужно…

– Почему это? И кому это? – удивилась Лена, деловито освобождаясь от одежды и скидывая туфли. – Я тебя вряд ли подниму, придется немножко помочь. Или позвать кого, чтоб тебя раздели? Я могу.

– Аиллена…

Вместо ответа Лена начала стягивать с него штаны, расстегнула куртку. Милит честно постарался сесть, но не смог, а она не смогла его поднять и тогда в лучших традициях эротического кино просто разорвала на нем рубашку. Лиасс говорил, что чем больше физический контакт, тем лучше.

– Аиллена, ты…

– Заткнись. Вы неправильно понимаете мои моральные принципы, любезные эльфы. Во-первых, как я понимаю, сейчас не просто потеря магии, без которой можно вполне благополучно существовать, зато стоит вопрос жизни и смерти. Его жизни и твоей смерти. Думаешь, это самый удачный для меня расклад? Сильно ошибаешься. Во-вторых, ты свою Искру отдал не кому-то, а шуту, и не ради кого-то, а ради меня. Тут все только грозились за меня жизнь отдать, но подтвердить это действием решил только ты. Не надейся даже, что я это тебе забуду. В-третьих, мы с тобой этим полгода занимались к обоюдному удовольствию. Или ты не заметил, что и мне вообще-то с тобой было совсем даже неплохо? В-четвертых, расслабься и постарайся получить удовольствие, потому что я тебя сейчас изнасилую.

– Это еще кто кого, – улыбнулся Милит. Глаза опять заискрились…

В общем, магия сработала. Конечно, это было мало похоже на обычные милитовы безумства, да какая разница… Кровать была узкая, пригодная только для нормального сна, но прочная, несмотря на кажущуюся неустойчивость, и спокойно выдержала вес двух тел. Милит целовал ее так нежно, как не целовал никогда, может, на прежние страсти у него просто не оставалось физических сил, хотя Лена видела, как синеют и ярчеют глаза. Он ахнул, задыхаясь от потока силы… или жизни. Замер, зажмурился, и Лене даже дышать не хотелось. Милит не спешил ее отпускать, да и она не вырывалась. Они лежали на тесной кровати, прижавшись друг к другу – иначе было просто невозможно, Милит шептал что-то певучее, непонятное и все равно приятное, а потом вдруг очень решительно, как перед боем, произнес:

– Не отпущу. Последний раз, Лена? Последний раз?

Отпустил бы. Безропотно. Куда б он делся… Почему Лена не сказала «нет»? Чтобы эффект закрепить или чтобы и правда – последний раз?

Вот сейчас солнце уже уползло к закату, тени в палатке стали длинными и темными. Лена одевалась, позволяя Милиту наблюдать. Тоже мне, зрелище. Он лежал на спине и прикидывался, что не мерзнет, а ведь в палатке было холодно. Это вдвоем тепло, даже жарко, а вот одному – не очень. Лена накрыла его одеялом.

– Ну как? Милит, я ведь совсем не уверена…

– А я уверен, – перебил он. – Жить буду. Каждый маг это знает. Вот несколько часов назад я был уверен в другом.

– Почему ты считал, что я не приду?

– Потому что он вернулся.

– И? Я должна была сидеть около него, а потом всплакнуть над твоим погребальным костром?

– Всплакнуть – не надо, – серьезно сказал эльф.

– Откуда ты знал это заклинание?

Лена придвинула стульчик и села. Милит высвободил из-под одеяла руку – совсем холодную. Лена встревожилась.

– Нет, не волнуйся, – улыбнулся он. – Отлежаться мне все равно придется. Несколько дней. Но я не умру. Точно. И магия при мне. Не вся, конечно, на заклинание передачи много уходит, но это как раз ерунда. Мне хватит. Если бы не ты, мне бы не далось это заклинание, понимаешь? Я за эти полгода стал вдвое сильнее, чем был. Ну, потерял часть, но все равно – я сильнее, чем был до войны. Восстановлю. Так что не я дал жизнь полукровке – ты. И мне – ты… Второй раз уже. Ты даже мать переплюнула. Скажи… Кто стрелял?

– Не знаю.

Милит покачал головой.

– Экая ты… Такие вещи знать надо. Впрочем, Владыка, наверное, уже… Кому понадобилось убивать полукровку? Он ведь сам по себе… ты уж прости, он сам по себе ничего не значит. Как и я.

– Ну да, – кивнула Лена с самым серьезным видом, – важны только Владыка и я. В каком порядке, правда, не знаю, но остальные вовсе несущественны. Ну и представь себе очаровательный мир, в котором только нас двое… Нет, Милит. Мир для таких, как ты, шут, Кайл, Карис… Короче, мир для всех.

– Но этот мир возможен, только если есть ты и Владыка. В любом порядке. Я не знаю в каком. Уже не знаю.

Лена поцеловала его в шрам на лбу.

– Все, Милит. Я пойду.

– Все, – фаталистично согласился он. – Ты только не забывай – в любом качестве. Мне кажется, полукровка поймет.

– Мне тоже так кажется.

Лиасс сидел на крыльце дома неподалеку, и вокруг него было странно пусто, эльфы, словно чувствуя что-то, обходили его стороной, позволяя побыть в одиночестве. Хозяева дома, наверное, проникали внутрь через окна на заднем дворе. Интересно почему? Выглядел Владыка как обычно, свеж, бодр и серьезен, ничего такого Лена не чувствовала. Впрочем, чего-чего, а магии у нее не было, а у эльфов – была, вот, наверное, нечто магическое и витало вокруг. Ему даже не кланялись. Старательно делали вид, что его нет. Таким образом давали побыть одному?