Текст книги "Странница (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

* * *

Погибло восемнадцать эльфов. Двенадцать на месте, остальным «дали уйти» – исцелить такие ожоги было не под силу даже Ариане. Пострадавших эльфов было не менее сотни, людей не было вовсе. Черный эльф, спасший Лену, обожжен не был, но у него было сломано пять ребер. Лена сочла своим долгом за ним поухаживать: бедный эльф не знал куда деваться, потому что для него Светлая стояла где-то чуточку пониже Владыки, но уж точно выше всех древних богов, а она ему напиться подает, травками поит. Лена бы ему и судно подавала, но побоялась за его психику. Уставала она сильно, целый день крутилась в больнице, ну и пусть не очень эффективно, все равно хоть каким-то делом занята. А ночью все равно приходил Милит. Только, как ни странно, это не утомляло, скорее наоборот.

Забавно, но в первую ночь после этой атаки Милит, заявившийся почти перед рассветом и нахально разбудивший сладко спавшую Лену, раздел ее для того, чтобы бдительно осмотреть все тело: нет ли ожогов, ушибов или порезов, ничего не нашел и только тогда успокоился. У него самого, кстати говоря, на спине имелся синяк внушительных размеров: прилетело обломком дерева.

Расслабиться и просто пойти погулять удалось только через неделю. Конечно, никого найти не удалось, что было делом обычным для магических атак. Правда, Лена подозревала, что эльфы чего-то недоговаривают, и во время этой вот прогулки с Милитом спросила, насколько она ошибается. Они сидели на холме возле маленького озера милях в десяти от лагеря – добирались, естественно, верхом, вдвоем на одной лошади, правда, жеребец был ого-го, здоровущий, под стать Милиту. Милит звал купаться, но вокруг не было даже кустов, все просматривалось, и раздеваться на просторе Лене вовсе не хотелось. Милит не настаивал, расстелил на траве куртку, усадил Лену, обнял ее и долго-долго молчал.

– Хорошо с тобой. Хоть говорить, хоть молчать, – вдруг заявил он, и у Лены засосало под ложечкой. – Странно даже. Помнишь, ты спрашивала, почему я тебя люблю? Честно думал. Не знаю. Может быть, это и правда магия, может, что-то другое. Я не знаю и не хочу знать. Но так хорошо, как сейчас, мне никогда не было. Ни с одной женщиной. А я… как у людей говорят, бабник большой, так что могу сравнивать. Не расставался бы с тобой ни на минуту. Вообще. Ты даже не представляешь, как мало женщин, с которыми можно просто молчать целый час.

– Молчание – главное достоинство женщины, – пошутила Лена. Она устроилась поудобнее в его руках и прикрыла глаза. Милит даже обнимал не так, как шут, и дело было не в его размерах. Он был осторожен и ласков, только все равно – не так. Или – не тот…

– Что-то вы все-таки узнали?

– Немного. Гарвин и Владыка определили след мага. Это… как бы сказать… В общем, сильный маг, применивший сильное заклинание, оставляет некий след. Типа ауры. В общем, теперь при личной встрече Гарвин и Владыка его узнают точно, а я – с большой степенью вероятности. Ты подкинула Владыке мысль, что он может быть не отсюда?

– Я. А что, это такая сложная мысль?

– Только тебе и пришло в голову. Она у тебя умная. – Милит изогнулся, чтобы поцеловать умную голову. – Ну давай искупаемся, а? Никто нас не увидит.

– Ага, никто-никто…

– Аиллена, ты такое слово слышала – магия? Я закрою нас. Никто не увидит даже озера, не то что нас с тобой.

– Я все равно не умею плавать.

– Я умею. Ты меня стесняешься? Потому что светло, да? Аиллена, ну ты же взрослая…

Через полчаса он ее все-таки уговорил, пробормотал какое-то заклинание – может, и наврал, потому что Лена никакой разницы не почувствовала, быстро разделся и сиганул в воду. Лена, пока он плыл, тоже скинула одежду и зашла в воду. Сразу как-то стало спокойнее, хотя почему – вода была прозрачная, как в бассейне.

Милит безрезультатно учил ее плавать, а потом просто катал на себе: он плыл, а она держалась за его плечо. Ну и целовал – не без того. И вообще… не без того…

Они лежали на траве, или купались, или целовались, или разговаривали… И Милит вдруг заговорил на своем языке со странно поющими интонациями. Сами слова были не так чтоб красивы – ну язык и язык, ничуть не похож на толкиеновский, никаких особенно длинных слов или сложнокрасивых имен, но эти интонации очаровывали… Когда он замолчал, Лена поинтересовалась:

– А так, чтоб понятно?

– А было непонятно? – улыбнулся эльф.

– Абсолютно. Хотя я догадалась… Но частности – это тоже интересно.

– А частности я не смогу. В вашем языке нет таких слов.

– Наш – проще?

– Нет. Другой. Другая… как сказать бы?

– Понятийная система, – съехидничала Лена, а Милит обрадовался:

– Да! Другая понятийная система. У вас одно слово – любовь. На все случаи жизни. У нас десятка полтора. Любовь-дружба, любовь-страсть, любовь к жене или к подруге… Любовь-близость… Лена, я не смогу.

– Леной меня не зови.

– Я не сказал – Лена. Я сказал – Лена, – серьезно возразил Милит. И звучало совершенно по-разному. – Я только еще один раз скажу, хорошо? Я люблю тебя, Лена...

Вернулись они довольно поздно, зашли в больницу. Большая часть «выписалась», под присмотром оставались только тяжелые, которым уже стало лучше. Эльфы не хоронили умерших – сжигали и развеивали над водой, и первых восемнадцать приняла река. Там, где они погибли. Там, где Милит нашел Лену среди деревьев.

Милит проводил ее до дому, поцеловал на пороге и тихо произнес:

– Лучший день моей жизни.

Маркус целый час ее пилил: волосы мокрые, надо было сначала просушить, а потом уже верхом садиться, пришлось не без ехидства объяснять ему, что ветер дул в спину. В спину Милита. А голова Лены даже из-за плеча не торчала, так что простуды можно не опасаться. Но Маркус все равно заставил ее выпить горячего вина для профилактики. Для чего он пил сам, было непонятно. Разве что за компанию.

За тридцать восемь лет… ну за двадцать лет взрослой жизни – никого. Здесь за два года – двое. Двое разных, двое замечательных мужчин говорят ей о любви. Почти одними и теми же словами. С одним и тем же выражением глаз. Вон опять в окно лезет, неугомонный. Перекусил наспех, о новостях узнал, на стройку сбегал, хотя что там можно в сумерках рассмотреть… Нет, Лена его не выгнала. Вообще, она почему-то ни разу ни ему, ни тем более шуту не говорила: «Нет, не хочу, не могу, голова болит, устала»… Головная боль и усталость как раз проходили. А Милита словно прорвало: он почти непрерывно говорил что-то на эльфийском, и наплевать ему было, что она не понимает.

Ох ты черт, а мне ведь уже сорок… Как там – бабий век? Всякой бы бабе такой век!

* * *

Лето катилось к концу. Неуловимо изменились краски леса, стало синее небо… По лугам бродили тучные стада, а на полях колосились хлеба. Тоже тучные. И картошка, на радость эльфам, вымахала ого-го. Поиски неведомого недоброжелателя ни к чему не привели, и что проку с того, что Гарвин и Лиасс «срисовали» его след, не такой уж он дурак, чтобы появляться открыто. Впрочем, кто знает этих, у кого великие маги были мальчиками на побегушках, может, Лиасс расставил по всей земле эльфов ловушки или датчики, которые подадут сигнал при появлении зловредного эльфа. Чем ему Владыка мешает? Тем, что Владыка? Сам хочет стать? Гарвин при таком вопросе просто поднял ее на смех и долго рассказывал, насколько сложно стать Владыкой, а главное требование, как поняла Лена, – это ставить интересы своего народа выше всего. Включая себя самого, своих близких или друзей. И при этом не ошибаться в выборе решения. На Владыку не учатся, Владыкой не избирают, стать Владыкой не стремятся. Им просто становятся. Постепенно. За столетия. Только человеку этого все равно не понять, даже ей.

Как ни странно, она подружилась с Гарвиным – колючим, резким, вовсе не выбиравшим выражения, зато и не трясущимся над ее «светлостью», подружилась, хотя Гарвин стал этаким волком-одиночкой, ни с кем не сближался, в общем, ни с кем почти и не общался – боялся заразить своим неверием. Ариана говорила, что Гарвин повышенной общительностью не отличался с того самого времени, когда она с трудом успела с армией эльфов к месту казни. Он успел увидеть смерть младшего брата, которого очень любил, уверовать в близкую смерть Владыки, не говоря уж о своей – ухо-то ему отрезали. Наверное, он просто понял тогда, что Владыка так же смертен, как и все. Конечно, это понимали и другие. Умозрительно. Лена тоже когда-то понимала, что нехорошо живых людей собакам скармливать, но вот когда увидела – поняла совсем на другом уровне. И Гарвин. Он и с ней не особо откровенничал, хотя ничего и не скрывал: уж очень много тем они тогда в процессе психоанализа по-русски задевали, стесняться было нечего, и если Лена спрашивала – отвечал.

И сами эльфы немножко сторонились Гарвина. Он мог врать что угодно, но для Лены было очевидно, что это его ранит, хотя он и понимает причины. Даже в семье его не воспринимали как раньше, а Лена с Маркусом не знали, каким он был, им было легче.

Постепенно они обзаводились имуществом. Точнее сказать, оно появлялось само по себе. Например, шиану Лена теперь пила из очень красивой кружки, которую специально для нее сделал Паир, и кружка была легкая в отличие от всех прочих. Всякие женские мелочи. Куча плащей: парадный, зимний, летний эльфийский и самый простой дорожный. Три платья, теплый костюм и летние юбка и блуза. Туфли, сделанные по ее мерке, и сидевшие на ноге, как мягкие хлопчатобумажные носки. Такие же сапожки. Немножко белья и пара ночных рубашек. Деревянный лис, серебряная рысь, серебряная же птица, золотой дракон из чешуйки и «успокоительный» каменный листочек. Милые сердцу вещицы, которые, однако, нетрудно унести в одной руке, а одежда – да какая ерунда, когда вполне хватит универсального платья и дорожного плаща… Только бы он вернулся, а идти или оставаться, уже неважно, и куда идти и где оставаться – тоже…

Удивительно, но она вовсе не постоянно думала о шуте. Даже, наверное, редко. Могла говорить о нем не только с Маркусом или Карисом, но даже и с Милитом или Лиассом, а с Гарвином, который его не знал, еще проще. И при этом он постоянно был где-то внутри. Рядом. Далеко – и здесь. Как она читала когда-то в какой-то книжонке, он постоянно присутствовал в уголке сознания. Порой Лена ловила себя, что разговаривает с ним, и ладно, что не вслух, а то уж совсем было бы… Достаточно уж, что Милит совсем с ума сошел. Он не то чтоб забросил все дела и постоянно ошивался около Лены, нет. Он следил за стройкой, и кирпичи клал, и проверял качество кладки, и раствор чуть не на язык пробовал, и учебным мечом махал с молодыми и не очень молодыми эльфами… Но ночи все он проводил, конечно, у Лены, она-то бессовестно отсыпалась утром, а Милит честно вкалывал. Но как-то почти все время обнаруживался поблизости. Таких «выходных» он больше не устраивал, хотя вряд ли кто осудил бы его за это, но на пару часов мог увезти ее подальше от лагеря – в лес, на реку… Когда Лене захотелось посмотреть рудник, Милит так смотрел на Лиасса, что тот назначил его в провожатые: одну, то есть всего лишь с Маркусом, ее не отпускали, обязательно рядом должен был маячить кто-то из магов. Маркус не возражал и Лену пилил, чтобы она не возражала, потому что неведомый злоумышленник явственно и против нее злоумышлял, что для Маркуса было истинным святотатством. Так что в горы ехали вчетвером: неподалеку тенью следовал черный эльф. Да и Гару уже не был безалаберным и дурным щенком, Маркус между делом умудрился воспитать его вполне серьезной собакой. Пес вырос редкостным красавцем, стать у него была исключительная. Лена не спрашивала, но, пожалуй, по эльфийским понятиям, он был породистым. Черный с рыжими подпалами, с густой шерстью, острыми ушами, роскошным опахалом вместо хвоста, высокий, крупный, сильный и подвижный, он неутомимо бегал кругами, высматривая врагов и с удовольствием гоняя птичек, когда думал, что его никто не видит.

На руднике кипела работа, но местный мастер изыскал время, чтобы показать Лене весь процесс и весь запас. Серебро открыто хранилось в сарайчике – подходи и бери, но вряд ли кто-то подошел бы, взял и смог уйти своими ногами, потому что магическая охрана была понадежнее деда с двустволкой. Женщин здесь было совсем мало: жены мастеров, которые жили возле рудника постоянно. А работали эльфы вахтовым методом, по месяцу примерно. Когда прибывала смена, рудокопы превращались в охранников, вооружались до зубов луками и стрелами, обвешивались мечами и, держа наготове заклинания, везли выплавленный металл в лагерь. Пока никаких эксцессов не случалось. Серебро как таковое не было чрезвычайно ценным металлом, а вот после определенной обработки, методы которой эльфы держали в секрете, получались сплавы, за которые ювелиры готовы были платить очень-очень хорошие деньги. Молодой эльф (Лена все-таки немножко научилась различать их возраст) подарил ей найденную в горах маленькую друзу аметиста… во всяком случае, Лена подумала, что прозрачные бледно-фиолетовые кристаллы должны быть аметистами, а когда она попыталась отказаться, так расстроился, что ей пришлось взять. Милит потом объяснил: «Не стоит отказываться от подарков, сделанных от чистого сердца. Он не обделил семью, потому что семьи у него нет и даже девушки любимой нет, сросток он нашел сам, когда гулял в окрестностях, и если он хочет, чтобы камни были у тебя, почему нет?» Лена с ужасом подумала: им только повод дай, от чистого сердца завалят так, что склад придется строить. Трехэтажный.

Работа у эльфов здесь была, конечно, тяжелая, потому и менялись постоянно. Мастера же киркой не махали и руду в тачках не катали, они прослеживали направление жилы и выплавляли руду. В общем, опять все из серии «тучные стада и колосистые поля».

Обратно ехали неторопливо, ловя последнее летнее тепло. Кое-где в зелени уже просматривался некоторый горчичный оттенок, еще чуть-чуть – и обрушится на мир буйство ранней осени.

– Я твердо знаю одно, – сказал Милит тихо и убежденно, – что бы ни было, я хочу быть с тобой. В любом качестве. Ты понимаешь?

– Наверное.

Эльф поднял ей подбородок и заглянул в глаза:

– Я серьезно. Вот хоть с собакой в будке.

– Нет. Будка для тебя маловата.

Он засмеялся.

– Все ты поняла. Ты только помни – в любом качестве. Друга, носильщика, собаки. Не оставляй меня совсем, Аиллена. Боюсь, я… У меня не получится жить без тебя.

Вот так. Не «не могу», не «не хочу», а «не получится». Буду стараться, только не выйдет. Возьми к себе, и я наплюю на свою знаменитую эльфийскую гордыню, буду провожать глазами шута, ночью входящего в твою комнату, и ложиться поперек двери, чтоб никто вам не помешал… С ума сошел мужик. Интересно, у эльфов это бывает – сумасшествие? Сдвиг по фазе. Съезд крыши. Размножение личности: одна личность – эльф со всеми вытекающими последствиями, вторая – верный раб Аиллены.

Не хотелось Лене иметь верных рабов. Неверных тоже. Получится ли у Милита стать просто другом, очень большой вопрос, очень уж он неистов по ночам, словно торопится как можно больше пробыть с ней до возвращения шута, в которое верит так убежденно, как хотелось бы верить Лене.

Вообще, им удалось вселить в нее надежду. Малюсенькую и крайне эфемерную надежду на его возвращение. В этом мире, где сбывается то, во что страстно верят, их вера может воплотиться в реальность. Знать бы, где шут – сама б за ним побежала, подобрав юбку.

Ой… Если она может вот так, между мирами, может ли просто в пространстве одного мира? Пробовать страшно, окажешься неизвестно где, и шут перестанет чувствовать ее и наделает глупостей. Взять с собой Маркуса и попробовать? А какая разница, вдруг занесет не в то место. Спросить, разве что…

Маркус не знал. Никогда не слышал, чтоб Странницы по одному миру перемещались кроме как на своих двоих, даже лошадей не использовали, только пешочком. Традиция у них такая была. Видел он за свою жизнь несколько Странниц, причем не то что издалека нейтральную равновесную улыбку получил, а приставал с расспросами, разговорами и даже просьбами.

Лиасс тоже о таком не слышал. Или соврал, чтоб она не ушла, с него ведь станется. Ариана даже не интересовалась, ее вообще довольно мало волновали Странницы. Так – абстрактное уважение, скорее вследствие воспитания и привычки, чем собственное убеждение. Вот Лена – другое дело, ну так она и не Странница, она совсем не такая. Гарвин задумался, порылся в памяти, но ничего не нарыл, зато посоветовал глупостями не заниматься: опыты на себе ставить, конечно, любопытно, но стоит и об окружающих подумать, хотя бы и о Милите. Если она вдруг исчезнет, он ведь и с цепи сорваться может, а уж кому-кому, а Милиту этого делать никак не стоит: молод и горяч. Ну да, совсем мальчик, всего вторую сотню разменял.

Лена наплевала бы на сомнения и советы, если б у нее самой было хотя бы желаниепровести эксперимент – как с походом в Трехмирье. Ничего подобного: просто некие размышления, ни с чем конкретным не связанные.

Вот что еще было странным: эльфы, даже занудный Кавен, циничный Гарвин и на все ради своего народа готовый Лиасс, не пытались, так сказать, изучать ее феномен. Даже не расспрашивали особенно. Может, косвенными способами и собирали информацию, но Лена этого не ощущала. Они воспринимали ее как некую данность с непредсказуемыми эффектами. На ее вопросы отвечали, но, пожалуй, прок был только от Лиасса как самого информированного. Гарвин так прямо ей сказал: ну и зачем тебе нужно знать какие-то тонкости и какие-то примеры? ты есть, ты такая, какая есть, никто не может знать, на что ты способна, потому что Дарующие жизнь приходят в мир куда реже, чем Владыки, а он, Гарвин, и вовсе был уверен, что это нормальная легенда, вроде сказок про древних богов, которые детишкам рассказывают. А люди даже и не рассказывают, потому что у них и древних богов нет. Лена спросила, почему он, ни во что и никому не верящий, вдруг решил поверить в легенду и сказку, и он грустно улыбнулся: трудно не верить в то, что видишь собственными глазами.

Она перестала пытаться разобраться в иерархии эльфов. Ясно, что Лиасс был вне иерархий. Совет состоял не из сильнейших магов, а из наиболее уважаемых эльфов, так сказать, авторитетов, но был органом чисто совещательным, потому что решал все равно Владыка. В иерархии магов разобраться было еще сложнее. Никакий ступеней, как у людей, тут не было. Всякий эльф обладал магией, но абсолютное большинство несущественной. Рядовой эльф мог ей вообще не пользоваться, разве что если хотел более острых ощущений, забавляясь с подружкой. Миф о том, что для приготовления шианы нужна магия, развеял Милит: это оказалась всего лишь фигура речи, просто процесс приготовления достаточно сложен и у каждого свои секреты. Лена согласилась: занимаясь пирогами, две женщины заводили тесто по одному и тому же рецепту, строго следовали одной и той же технологии, а результат получался обязательно разным. Мелкую магию вообще почти не использовали, только для развлечения. Скульпторы, ювелиры, рисовальщики – эти да, использовали, только, по мнению Лены, магия сия называлась талантом. Тот же Милит мог легко согреть воду магией, однако в основном просто ставил ее на огонь.

В медицине – использовали вовсю и серьезно. В войне. В политике: Лиасс не стеснялся просматривать судьбы, например, а Гарвин исследовал ауры – был у него свой талант, он очень хорошо разбирался в оттенках и игре света. Женщины, сделав крем или мыло, могли добавить в него немножко магии, чтоб кожа еще нежнее была. Оружейники и те не в каждый меч привносили магию. Отыскивая, например, подземные источники или рудные жилы, мастера прежде всего использовали знания, а уже для более достоверного прогноза – магию. Магия была для них настолько привычна, что они ее и не замечали.

По-настоящему сильных магов было не так уж много. Лиасс – опять вне конкуренции. А остальных сравнивать было нельзя. Милит был силен в войне – разрушение и предчувствие получались у него лучше всего. Ариана умела разрушать и исцелять, но в первом существенно уступала не только сыну, но и брату, а во втором превосходила всех, о ком даже слышал когда-то Лиасс. Кайлу совершенно не давалась боевая магия, да и целитель он был довольно средний, зато он умел создавать сложные амулеты и со временем превзошел бы всех. А у Кавена, как поняла Лена, всех этих даров было примерно поровну. Он был маг-универсал и просто уважаемый эльф, с которым Лиасс чаще всего и советовался. Гарвин о своих задатках помалкивал, но Милит намекал, что он по сравнению с дядюшкой щенок.

Еще оказалось, что магия имеет разную природу. Магия эльфов, растворившись в мире людей, не только ослабла, но и стала немножко иной. Магия драконов вообще выходила за пределы познаний Лиасса, а Лена подозревала, что драконья магия называется хайтеком. То, чем обладала Лена, все называли просто силой, но Лиасс был убежден, что это именно магия, но магия совершенно уникальная, не имеющая ничего общего ни с эльфийской, ни с драконьей, ни с какой-то другой – а вот о другой он умалчивал: дескать, нет ее в этом мире и вообще редко встречается, так что давайте не будем обсуждать вероятность полета на Марс в ближайшую неделю.

Кайл, увидев у нее аметистовую друзу, попросил ненадолго и сделал из нее амулет, светившийся в темноте. Вместо ночника. А заодно он предупреждал о том, что в помещение входил кто-то, кроме нее и Маркуса. Дней десять Лена наблюдала: никто не входил, а как только перестала, аметист запульсировал переливами фиолетового. Маркус провел расследование и выяснил, что заходила служанка посла – крендельки сладкие принесла. У эльфов не было замков. Просто в дом не принято было входить без приглашения. А понятие «кража» в их УК отсутствовало, потому что краж не было. Вообще. Но Милит на всякий случай наставил магических стражей в дополнение к Карисовым и очень старался Кариса не обидеть. Они вообще, кстати сказать, друг другу симпатизировали.