Текст книги "Заключенный (ЛП)"

Автор книги: Табата Варго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 22

ЛАЙЛА

КТО-ТО ЯВНО ХОТЕЛ моего ухода. Это тревожило и нервировало. Придя на работу, я полностью погрузилась в медосмотр вновь прибывших и анализы крови. Очевидно, что я нуждалась в помощи. Люди пытались мне навредить, и я поймала себя на том, что оглядываюсь на каждом шагу.

Я подумывала позвонить Диане, но оказалась не готова выслушивать ее недовольство. Она больше разозлиться из-за того, что я не пришла к ней раньше, а потом скажет уволиться. Прямо сейчас в этом нет нужды. А что мне действительно требовалось, так это кто-то высокопоставленный... кто-то, у кого есть влияние, и догадывалась, к кому обратиться.

Парни в полицейском участке, улыбаясь, похлопывали по спине, некоторые даже обняли. Мне всегда были рады, поскольку мой отец представлял собой что-то вроде легенды в их рядах. Чарли с улыбкой посмотрел на меня, когда я вошла в его кабинет. Но она померкла, когда я начала рассказ о том бреде, что происходит в Фултоне.

– Ты знаешь, что значит быть одобренной, Лайла? Хоть представляешь, во что вляпалась?

Вена на его шее пульсировала от гнева. Тогда я поняла, что обратиться к Чарли, возможно, не лучшая идея.

– Я хочу, чтобы ты убралась оттуда, – сказал он в ярости. – И я размещу вооруженную охрану у твоего дома.

Я подняла руки, пытаясь остановить его, но он продолжил.

– Не могу поверить, что заварилась такая каша. Дело открыто всего три дня, и посмотри, что уже происходит. Так и знал, что это плохая идея. – Он сел с пылающим от гнева лицом. Закрывшись руками, он вздохнул. – Твой отец будет преследовать меня, если с тобой что-нибудь случится. – Его голос смягчился, и он откинулся на спинку кресла. – Никаких споров, Лайла. Ты увольняешься.

Я, молча, внимательно слушала. Пойти к Чарли было ужасной идеей.

Уходя из его кабинета, я чувствовала себя хуже, чем раньше. Я ничего не добилась и, забравшись в постель, отключилась, зная, что следующий день на работе будет сущим кошмаром. Я никогда не была тем, кто легко сдается. И не собиралась начинать.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ перед четырехдневным перерывом всегда тянулся бесконечно. Минуты ощущались часами, часы днями. Каждый раз, когда я смотрела на циферблат, казалось, время насмехается надо мной, а стрелки часов играют злые шутки и не двигаются с места. Это доводило до безумия.

Каждый раз, когда у двери раздавался сигнал, я задерживала дыхание, надеясь, что это пришел Кристофер, чтобы навестить меня. В конце концов, он – главная причина, по которой я все еще работала в Фултоне. Но не имеет значения, сколько раз я оглядывалась в ожидании его – он так и не появился. Наверное, это к лучшему, потому что меньше всего, я хотела, чтобы он пострадал, но все же, желала увидеть его лицо.

Я принесла обед в пластиковом пакете и позволила охранникам обыскать меня. Также пришлось заставить их осмотреть и карманы, если вдруг кто-то решил подставить меня. Я проявляла осторожность. Пообедав, выкинула пакет. Каждый час проверяла карманы, чтобы убедиться, что в них ничего не сунули. Я чувствовала себя сумасшедшей, но, думаю, это нормально, если ты работаешь в тюрьме строго режима.

К тому времени, как наступил полдень, я закончила осмотр новичков, выдачу лекарств, работу с документами, и ничего не оставалось, кроме как читать журналы, разбросанные по госпиталю. Но вместо этого, я уставилась на Дугласа, надувшего губы на другом конце комнаты. Он казался обеспокоенным и на грани срыва.

– О чем ты задумался? – спросила я, поняв, что он витает в облаках.

– Хм? – Он улыбнулся и выпрямился.

– Как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно поинтересовалась я.

– Да просто слишком много забот. – Дуглас пожал плечами. – Семейные дела.

– Ох. Извини.

Широко улыбнувшись, он кивнул мне.

– Ты тут справишься? Мне нужно отлить.

Я даже не ответила. Вместо этого – отмахнулась от него. В лазарете не было заключенных, и доктор Джайлс хоть раз ушел пораньше. Я заметила, что он немного подустал, но ничего не сказала. Скорее всего это из-за того, что он работает круглыми сутками.

Я читала журнал, ожидая конца смены. Громко зевнув, я вытянула руки над головой и устроилась поудобнее. Когда я опустила их, что-то обвилось вокруг шеи, дергая назад и перекрывая доступ кислорода.

Пальцами я потянулась к горлу, хватаясь за то, что душило меня, но оно так плотно прилегало, что не могла добраться до кожи; это казалось пластиковой трубкой. С губ сорвался сдавленный звук, затем меня повалили на пол, и я уставилась на мучителя.

Мигель Кортес.

Правая рука Хосе Альвареса. Я пару раз ухаживала за ним, зашивала порезы и ссадины.

Он смотрел на меня сверху вниз; темные волосы, упавшие на его лицо, скрывали татуировку под глазом в виде слезы. Он облизнул губы, на его лбу блестел пот, и он весь покраснел в попытке задушить меня.

По бокам сгущалась темнота, и я умоляла его взглядом оставить меня в живых, но, очевидно, деньги важнее. Он дернулся, пластиковая трубка впивалась в шею, и я знала, у меня остались считанные секунды.

Внезапно давление исчезло.

Воздух потупил в трахею, и я закашлялась, вдыхая как можно больше воздуха, заставляя легкие гореть. Схватившись за шею, я посмотрела в глаза своему спасителю. Я невероятно обрадовалась, когда увидела офицера Ривза, стоящего над обмякшим телом Мигеля.

Дуглас поднял меня с пола, и я вцепилась в него мертвой хваткой. Страх, поглотивший меня, был необузданным и засел глубоко. Впился глубже, чем, как я теперь знала, трубка от капельницы.

В одном я не сомневалась: с Фултоном покончено. Икс уже некоторое время настаивал на том, чтобы я уволилась, очевидно, здесь я больше не в безопасности. В течение часа я собрала вещи, позвонила доктору Джайлсу и подала заявление об увольнении.

В тот день я ехала домой с неспокойным сердцем. Я ушла, не попрощавшись с Иксом, но это можно исправить, навестив его. А также ушла, не зная, когда появятся деньги. Страшно не знать, что ждет тебя в будущем, но я справлюсь. В конце концов, я поработала в тюрьме строго режима и влюбилась в человека, подозреваемого в убийстве.

Я уже не та девушка, что раньше. Фултон известен тем, что изменял заключенных, превращал мальчиков в мужчин, а невинных в преступников. Никто никогда не говорил, что происходило с персоналом. И после того, как я поработала там, могу честно сказать, что изменилась... и стала сильнее.

Глава 23

ИКС

ЧЕГО Я ТОЛЬКО НЕ ПЕРЕПРОБОВАЛ, чтобы ее уволили. Я велел Скупу подставить ее с таблетками и даже подкинул ей нож в карман, но она все еще работала в Фултоне. Каждый день я проводил в раздумьях о том, что видел Лайлу в последний раз, постоянно переживал, что не окажусь рядом, чтобы защитить ее, когда какой-нибудь сумасшедший наконец сдастся и пойдет на убийство. Этого было достаточно, чтобы свести с ума здравомыслящего человека.

С другой стороны, я не совсем в своем уме.

Я изо всех сил держался подальше от лазарета, но не мог больше отрицать того, что скучал по Лайле. Солгав, что меня беспокоит головная боль, я попал в медпункт, но должно быть у нее изменилось расписание, потому что Лайлы там не оказалось. Еще слишком рано, чтобы она ушла, значит, либо у нее выходной, либо ночная смена.

Я подождал, притворяясь, что у меня болит голова, пока наконец не стало ясно, что она не появится на работе. Я пропустил ужин, поэтому поел в камере и уснул, беспокоясь о том, что с Лайлой что-то произошло.

На следующее утро, когда мы стояли в очереди на завтрак, пытаясь привлечь мое внимание, Скуп грубо схватил меня за руку. Я почти ударил его, пока не понял, что это он.

– Какого хрена, Скуп? – спросил я, отдергивая руку и глядя в его распахнутые глаза, полные ужаса.

– На Лайлу вчера напали, – прошептал он торопливо.

Новость прозвучала приглушенно, но мне показалось, что она поразила громом и молнией. Ударив под дых, пробирая кости до дрожи.

– С ней все в порядке?

Я знал, насколько отчаянно это прозвучало, но плевать. Я должен услышать, что Лайла все еще жива. Что в моем мире еще есть что-то хорошее. Теперь, когда она принадлежала мне, я не был уверен, что смогу жить без нее. Я уже чувствовал, что разбиваюсь на осколки только при мысли о том, что потерял ее.

– Она в порядке.

При этих словах напряжение в плечах ослабло, но меня охватил гнев невероятной силы.

– Что произошло? – прошептал я, неуверенный, что хочу знать, и стиснул зубы до боли в челюсти.

– Мигель, один из ребят Хосе. Мексиканская Мафия жаждет этих денег, мужик. У них туго с наличкой. Думаю, это Хосе его надоумил. – Он схватился за затылок, ему явно не по себе говорить остальное.

– Не молчи.

– Не знаю, как он туда попал, но точно не по медицинским показаниям. Мигель пытался задушить ее с помощью трубки для капельницы. Она вся посинела к тому времени, как появились Ривз и Дуглас. Сейчас он в изоляторе, поговаривают, это ненадолго.

Мы вошли в столовую, но вместо того, чтобы взять еды, я сел за стол. Скуп расположился рядом, сканируя комнату взглядом, убеждаясь, что никто не подслушивает наш разговор. Некоторые заключенные смотрели с интересом, но меня это не волновало. Хрен с ними. Я, черт возьми, не против, если они нападут.

Сама мысль о том, что к ней прикоснулись – противна, но, возможно, это послужило тем самым толчком, что вынудит ее уволиться. Она продолжит работать в Фултоне только через мой труп. Надеюсь, что Лайла наконец поняла, что я не шутил по поводу ее ухода.

Невыносимо думать о том, на что будет похожа жизнь в Фултоне без нее, но я знал, что буду чувствовать себя еще хуже, если ее убьют. К тому же, мое дело возобновили и существовал шанс, что меня освободят.

Я поднял взгляд как раз тогда, когда вошли Хосе и его парни, и моя кровь закипела от гнева. Казалось, что кожу разъедает, и я становлюсь чудовищем совсем другого рода. Тем, кто на самом деле может разорвать человека на куски, потому что в тот момент я мог думать только об этом.

Сжав кулаки, я поднялся с места. Мы встретились взглядами с Хосе, и он поднял бровь, как бы говоря давай же. Он не знал, чем ему это грозит.

Останавливая, Скуп коснулся моего плеча.

– Если ты окажешься в изоляторе, то ничего не сможешь сделать. Помни об этом.

Я зарычал, зная, что он прав. Я хотел убить Хосе. Задушить: ощутить, как его сердце замирает под моими пальцами. А еще больше хотел засунуть его в сушилку и включить ее на самую высокую мощность. Меня обвинили в убийстве Карлоса; почему бы не совершить преступление на самом деле?

Я мысленно вернулся к тому дню, когда нашел в сушилке Карлоса. Я злобно улыбнулся, и меня переполнило нездоровое желание увидеть Хосе в таком же неприятном положении. Меня затошнило при мысли об этом, и я встряхнул головой, чтобы прогнать прочь эти мысли. Я кто угодно, но только не больной ублюдок.

Вопреки распространенному мнению, я не являлся убийцей, но это не значило, что мне не хотелось избить его до смерти.

– В любом случае, есть и хорошие новости.

Я пристально на него посмотрел, пытаясь понять, не врет ли он, но Скуп ухмыльнулся.

– Она все же уволилась.

И по щелчку пальцев все стало проще. Конечно, я скучал по ней, не имея возможности видеть ее каждый раз, когда приходил в лазарет, но, по крайней мере, так она жива и в безопасности.

Я не ответил. Вместо этого кивнул.

Пропустив завтрак, я провел это время во дворе, глядя на горизонт. Свобода никогда не была так важна, но имело большое значение, кто ждет меня. Осознавать, что у меня есть шанс на настоящую жизнь – дороже золота.

Я провел утро в одиночестве, думаю, что даже Скуп понял важность моего уединения, поскольку он не разговаривал со мной до построения к обеду.

– Эй, мужик. – Он посмотрел, оценивая мое настроение.

– Что еще? – спросил я, уверенный, что он принес еще одну плохую новость. – Дай угадаю, кто-то умер?

– Вообще-то да – Мигель. Его нашли в коридоре перед изолятором. Задушен насмерть.

До меня дошел смысл его слов, но, как ни странно, я обрадовался им не так сильно.

– Известно, кто сделал это?

– Не-а, но спорим, ты догадаешься, кого все обвиняют. – Он пожал плечами, запихивая в рот сыроватый картофель фри.

– Меня.

Кого же еще? Черт возьми, всегда обвиняют меня. Я убил свою девушку и ее школьного друга Майкла. И Карлос моих рук дело, а теперь еще и Мигель. По всей видимости, я чертовски беспощаден. Эти мерзавцы умирают, лишь только взглянув на меня.

К черту их!

– Пускай думают, что хотят. Может перестанут действовать мне на нервы.

Мы обедали в тишине, и я чувствовал прожигающие со всех сторон взгляды. Мне чертовски не нравилось получать столько внимания, но это в порядке вещей, если все вокруг считают тебя убийцей.

ПОЗЖЕ, после работы, наступало время посещений. Обычно я коротал время в комнате отдыха и смотрел телевизор, но в этот раз, когда охрана выкрикивала имена тех, к кому пришли посетители, прозвучало и мое.

Я посмотрел на Ривза, уверенный, что он ошибся.

– Ты собираешься сидеть здесь и пялиться на мою задницу или поднимешься?

Я встал в ряд к остальным парням. В глубине души я знал, что это пришла Лайла, но все же надеялся, что это нет так. Как бы сильно я не хотел увидеться, ей не безопасно навещать меня. Не говоря уже о том, что то, что между нами происходило, не касалось остальных. Ее приход ко мне, как проблесковый маячок, кричащий: мы трахаемся.

Я предполагал, что теперь, когда она больше на не работала в Фултоне, это не имело значения, но не хотел, чтобы о ней плохо думали из-за того, что она спала с заключенным. Они не знали нашей истории. Не понимали нас.

Комната для посещений вся серая. Стены. Столы. Стулья. Это самое удручающее место в Фултоне, но также это единственное место, где люди искренне улыбались. Именно это я и сделал, когда вошел в комнату и увидел Лайлу, сидящую за столом в ожидании.

На ней был светло-зеленый топ и джинсы. Волосы распущены и слегка завиты на кончиках. Она даже наложила немного румян; не то, чтобы она нуждалась в этом. Она выглядела чертовски потрясающе. Нет. Даже лучше.

– Привет, – сказала она, когда я сел напротив нее.

Я звякнул наручниками, когда положил руки на стол: пальцы свело от желания прикоснуться к ней. Она взглянула на меня из-под длинных ресниц, заставляя мое сердце биться сильней, но я знал, что не могу проявить слабость при зрителях. Как бы ни был рад видеть ее, я понимал, что за нами наблюдают. Постоянно.

– Это не безопасно, – сказал я, осматривая комнату, и остановил взгляд на Хосе.

Уголок его рта приподнялся в понимающей ухмылке, и мне пришлось приложить большие усилия, чтобы не вскочить с места.

– Знаю, но я хотела увидеть тебя. Я уволилась, не попрощавшись.

Ее пальцы дрогнули, и она придвинула их немного ближе к моим. Закрыв глаза, я представил, что она держит меня за руки. Вообразил, как ее нежная кожа касается моей огрубевшей, и меня окутывает ее сладкий аромат.

– Я рад, что ты уволилась, – сказал я, скользя по ней взглядом и стараясь запечатлеть ее образ. Я надеялся, что она больше никогда не вернется в Фултон. Мечтал, что увижу ее вновь на свободе, но не в Фултоне.

– Мигель мертв.

Ее глаза широко распахнулись, и она нервно облизнула губы.

– Это ты?

Я покачал головой и презрительно усмехнулся.

– Знаешь, в Фултоне все так думают. Глупо было полагать, что ты решишь иначе.

Услышав эти слова, она накрыла мои руки своими.

– Прости. Я знаю, насколько ты оберегаешь тех, о ком заботишься. После того, как она напал на меня, я решила...

Останавливая, я сжал ее пальцы, наслаждаясь ощущением бархатной кожи.

– Я не убивал его, но хотел бы. Жаль, что меня не оказалось рядом с тобой.

– Прекрати, Кристофер. Все что теперь имеет значение – это то, что я уволилась. Наш следующий шаг – снять с тебя обвинения. Дай мне время, и я тебя вытащу.

– И потом мы сможем быть вместе? – спросил я, переплетая наши пальцы и не беспокоясь, как это выглядит.

Она широко улыбнулась, ее лицо озарило комнату, так что даже серый цвет стал не таким угрюмым.

– Да.

Я улыбнулся и встретился взглядом с Ривзом на другом конце комнаты. Он обвиняющее смотрел на меня с ненавистью. Как говорится, шило в мешке не утаишь: все в комнате могли видеть, что Лайла и я больше, чем медсестра и заключенный.

Я отстранился, неуверенный, могут ли они выдвинуть против нее обвинения или нет, раз она перестала работать в Фултоне, и ее лицо помрачнело.

– Не думал, что когда-нибудь вытащу тебя отсюда, – сказал я, повернув голову и оглядывая остальную часть комнаты.

Когда я смотрел ей в глаза, земля уходила из-под ног. Хотелось держаться за нее. Прикасаться и представлять, что она якорь, удерживающий меня.

– Ты умолял меня уволиться каждый день, просто, думаю, что я не осознавала, насколько все серьезно.

– Я не ограничился одними мольбами. Скуп обвинил тебя в распространении наркотиков, а я подкинул тебе нож.

Ее лицо потемнело от гнева. Я знал, что меня ждет расплата, но внезапно она рассмеялась.

– Не могу поверить.

Остаток встречи мы обсуждали мое дело. Ее знакомый из полиции попросил предоставить ему позаботиться о деле, и я согласился с ним. Для нее так безопасней, и я понимал, что она многое умалчивает.

Возможно, настоящие убийцы все еще представляют угрозу?

Что-то подсказывало, что бы она не скрывала – это выведет меня из себя.

– Итак, на следующей неделе к тебе заглянет адвокат, чтобы все обсудить. Пока все выглядит многообещающе. Я думаю, что это действительно может произойти.

Я слышал ее, но был больше занят, наблюдая за тем, как двигаются ее губы. Не терпелось оказаться с ней наедине, чтобы поцеловать ее. Я сходил с ума от желания, сидя напротив нее т вдыхая аромат ее волос и кожи.

Мы больше не прикасались друг к другу, но, когда пришло время уходить, мы встали и обнялись. Я посмотрел на Ривза на другой стороне комнаты, и он прожигал взглядом спину Лайлы.

Если кто-то спросит, она приходила по делу. Никому не следует знать о большем.

Когда стоял рядом с ней, я прошептал так, чтобы могла услышать только она:

– Боже, я скучал по тебе, Лайла, но тебе нельзя сюда возвращаться. Мы увидимся, когда я выйду, детка.

Нахмурившись, она отстранилась.

– Просто поверь. Ты доверяешь мне?

Она кивнула.

– Хорошо. Как бы я не обрадовался твоему приходу, мне нужно, чтобы ты держалась подальше от Фултона. Обещай.

Ее взгляд скользнул по моему лицу, и она помрачнела.

– Обещаю.

– Итак, посещение окончено. – Голос Ривза эхом разнесся по комнате.

Я оказался не готов отпустить, но у нее не было шансов остаться там. Уйти с ней я тоже не мог. Мы прощались до тех пор, пока все не наладиться... пока мое дело не пересмотрят, и я не стану свободным человеком. Без нее я буду, как в аду, но знаю, что это к лучшему.

Она улыбнулась, когда мы собрались прощаться, но вместо того, чтобы сказать до свидания, она бросилась ко мне в объятия, не заботясь о тех, кто наблюдает.

– Береги себя, Икс. Возвращайся ко мне.

Ее слова уняли боль в моем раненном теле, в каждой сломанной части, и я не устоял: зарылся руками в ее волосы и заглянул в глаза.

– Я люблю тебя, Лайла, – прошептал я ей.

Ее глаза наполнились слезами, и она открыла рот, но, прежде чем успела ответить, меня оттащили от нее и поставили в ряд к остальным преступникам.

Лайла грустно улыбнулась с другого конца комнаты. Затем одними губами она произнесла слова, которые сделали мое пребывание в Фултоне терпимым.

Я тоже тебя люблю.

Глава 24

ИКС

– НУ ЖЕ, ИКС, соберись, мужик. Пришло время исправительных работ, тебе не помешает потрудиться. Ты начинаешь выглядеть дрябло.

– Иди на хрен.

– Нет, спасибо, твои сиськи маловаты. Во всяком случае, пока. Не перестанешь лениться – и они станут больше.

Я не говорил Скупу, как сильно скучаю по Лайле, но он не дурак. Он видел, что я чувствую себя хуже, чем обычно. Прошла неделя, и я нуждался в ней, как наркоман, желающий очередной дозы. Она снилась каждую ночь, и каждое утро я просыпался от кошмара. Просто сущий ад.

Казалось, что тюремные стены сдвигаются ближе, угнетая все больше, и я не мог сбросить с себя это уныние, как ни старался. Вокруг все быстро пошло под откос, после визита Лайлы даже офицеры обращались со мной, как с ничтожеством. Единственное хорошее оставшееся в Фултоне – это Скуп, и мысль о том, что я брошу его здесь, когда меня, надеюсь, освободят – ненавистна.

Я, как одержимый, думал о том, как покидаю Фултон и остаюсь с Лайлой навсегда. Не существовало других слов, которые описали бы ту невероятную боль, которая пустила во мне корни. Это одержимость – темная и всепоглощающая, ощущалась так хорошо.

Скуп, как всегда, прав. Работа помогала сконцентрироваться и прояснить мысли. Груды грязных простыней, наволочек и униформ выставлены в корзинах вдоль стен. В каждом блоке больше пятисот заключенных, что означает долгие дни, которые проходят в стирке, сушке и складывании вещей. К счастью, в прачечной работало несколько трудолюбивых парней. Эта не самая мужская профессия, но она требовала больших усилий.

День тянулся очень долго, мы работали быстро и усердно, надеясь пораньше вырваться во двор. Я стоял спиной к двери и складывал одеяла, когда пара сильных рук оттащила меня от стола. Развернувшись, я встретился лицом к лицу с Хосе. Он злобно ухмылялся.

Три его самых крупных парня застали меня врасплох, крепко схватив. Очень кстати, комната опустела, но за Хосе стоял Скуп, которого тоже удерживал член Мексиканской Мафии.

Скуп весь побледнел: к его горлу прижали бумажное лезвие.

– Ты совершаешь большую ошибку, ублюдок, – прорычал я Хосе.

Он приложил пальцы к губам, бросая вызов.

– Из-за тебя я потерял кучу денег, Pendejo (пер. недоумок). Если бы не ты, наша рыжеволосая малышка не сбежала бы. – Он цыкнул и покачал головой. – Я устал ждать и наблюдать. Мне известны твои слабости.

Во рту все пересохло, и я так сильно стиснул зубы, что заболела челюсть. Моя самая большая слабость – это Лайла, и я убью его прежде, чем он снова попытается причинить ей боль. Не важно, что мое дело пересматривают, или что я близок к освобождению. Все, что имеет значение – это уберечь ее, и если для этого придется убить, то пусть будет так. Последние десять лет жизни я провел в тюрьме. И проведу еще столько же, пока не умру за Лайлу.

Я бросился на него, но его парни удержали меня, все сильнее впиваясь пальцами в плоть. Я снова сделал выпад: в этот раз один из них ударил меня сзади по колену, вынудив склониться перед ними. Вокруг моей шеи, как поводок, обернули полотенце, которое обездвижило меня.

– Ты закончил? – спросил, посмеиваясь, Хосе.

Я снова зарычал и бросился к нему; из груди вырвался сдавленный вздох, когда удерживающие меня мужчины усилили хватку.

– Что не так, Икс? Невыносимо быть беспомощным? – Он шагнул ко мне и поднял мое лицо к себе. – Я знаю твое слабое место и устал от того, что некоторые люди суют нос куда не следует. Думаю, пришло время положить этому конец.

Он оставил меня и, подойдя к Скупу, провел пальцем по его опухшей щеке. Очевидно, один из ублюдков уже ударил его.

В тот момент, когда я увидел, как нежно он прикасается к нему, – понял, что он собирается сделать. Говоря о моей слабости, он имел в виду Скупа, а не Лайлу.

Я скользнул взглядом по беспомощному выражению лица Скупа и мог сказать по его сжатым глазам и губам, что он очень боится. Скуп был довольно храбрым, несмотря на свои маленькие габариты, и я никогда не видел его таким испуганным. На его лице читалась тревога, несколько морщин прорезали его лоб. Мышцы напряжены в ожидании нападения, которое, как мы оба знали, последует в его сторону.

– Не делай этого, – сказал я и почувствовал, как еще раз дернули полотенце, обернутое вокруг моей шеи.

Хосе не ответил. Вместо этого подал знак двум парням, стоящим позади Скупа, и они быстро сняли униформу с его щуплого тела.

– Хосе, брось, братан, – произнес Скуп, стараясь спастись.

Вместо ответа Хосе ударил его по лицу тыльной стороной ладони, и на губах Скупа просочилась кровь.

– Я тебе, блять, не братан.

Они положили его поперек стола, выставив голую задницу на показ; у меня скрутило живот. Скуп смотрел на меня, молча умоляя помочь ему, но я не мог. Я дрался и с большим количеством людей, но они набросились неожиданно, и я оказался так же беспомощен, как и Скуп.

 Хосе встал позади Скупа и расстегнул ширинку.

– Нет! Только тронь его, твою мать, и я убью тебя! – С моих губ слетела слюна, и я почувствовал себя диким зверем с пеной у рта.

Хосе рассмеялся, запрокинув голову; рука замерла на возбужденном члене.

 – Что ты собираешься сделать? Убить, как сделал это с Карлосом? Не думаю. Око за око.

Он схватил Скупа за волосы и потянул, заставляя посмотреть мне в глаза. Я хотел отвернуться, но парни, державшие меня, заставили смотреть. Их грязные пальцы впились в лицо, вынуждая держать голову прямо.

Мужчина, стоявший рядом со Скупом, прижал к его шее нож: струйка крови закапала на стол. Я не мог ничего предпринять. Не мог остановить это. Я покачал головой, глядя на Скупа и стараясь взглядом передать, как мне жаль.

Снова сделав выпад, я почувствовал, как уже моя собственная кровь начала пропитывать полотенце.

Хосе несколько раз провел рукой по члену и встал между бедер Скупа. Его лицо напряжено, он не сводил с меня глаз и вошел в Скупа быстрым, грубым толчком, заставляя его закричать.

Дернувшись, Скуп сделал последнюю слабую попытку вырваться, но добился лишь того, что еще сильнее прижался к лезвию.

Меня заставили смотреть, как двое мужчин, удерживающих Скупа, ударили его головой об стол, и кровь забрызгала его лицо. Они повалили его вниз, прижав к столу, пока Хосе непрерывно толкался в него членом.

Когда Скуп попытался закричать, они запихали ему в рот грязную тряпку, затыкая его. Его глаза вылезли из орбит, и он весь покраснел, пока лежал там, беспомощный, не имея возможности сопротивляться, пока его безжалостно насиловал Хосе.

Я наблюдал, как постепенно тускнел его взгляд. Как медленно исчезал парень, которого я знал, пока не пропал совсем. Я видел такое раньше. Он пытался выжить, отгородиться от реальности, но, смотря на пустое выражение его лица, пока Хосе безостановочно вколачивался в него, я не был уверен, что Скуп когда-нибудь станет прежним. Он неподвижно лежал на столе, совсем больше не сопротивляясь. Пот катился по его лицу, пока он наконец не закрыл глаза.

Я убью их всех. Во мне не было ни капли сомнения. Я хотел на свободу, но в тот момент их смерти желал больше. Каждая клетка тела была охвачена гневом. Когда освобожусь, они заплатят за все.

Наконец, Хосе кончил со стоном и отошел в сторону, пропуская остальных. Я прожигал его взглядом, и он усмехнулся, засовывая вялый член в штаны и застегивая их.

Комната заполнилась звуками секса: ударами тел, вколачивающихся в Скупа, и тяжелым дыханием, пока они один за другим лишали его частички себя. Это не убийство, но все же, когда он открыл глаза, из них ушла жизнь.

Хосе схватил Скупа за голову, заставив посмотреть на него.

– Не суй свой нос в чужие дела, иначе в следующий мой член окажется у тебя во рту. Усек?

Он уронил голову Скупа обратно на стол, и тот опять зажмурился, приглушая все вокруг.

В этот момент что-то внутри оборвалось. Комната подернулась красной дымкой, и я почувствовал, как отключаюсь. Я перешел на темную сторону. Неизвестную и не виденную ранее. Я испугался самого себя. Боялся того, что сделаю, когда они меня отпустят, ведь им придется это сделать.

Полотенце врезалось мне в шею, и пол подо мной был залит кровью. Я не знал, насколько серьезно ранен. Я оцепенел. Не ощущал никакой боли или страдания. Только неприкрытая ненависть и гнев, которые разъедали изнутри.

Наконец захват на шее ослабел достаточно, чтобы я смог вырваться. Я выхватил окровавленное полотенце и повернулся лицом к удерживавшим меня парням; мои удары кулаками были сильны, как никогда прежде. Нападая, я кричал, как сумасшедший, вопли эхом раздались по прачечной и коридору.

Я рванул к Хосе, но как только я двинулся, охрана заполнила комнату. Они набросились на нас с перцовыми баллончиками и вызвали подмогу по рации. Зазвучал сигнал тревоги, и появилось еще больше охраны. Вскоре он повалили нас на пол, приперев коленями. Я встретился взглядом с Хосе и пообещал ему, не говоря ни слова, что, как только вырвусь на свободу, убью его.

Я наблюдал, как они уводили Хосе и его двух полуголых людей в изолятор. После этого Скупа отвели в лазарет. Взгляд его мертвых глаз скользнул по мне, прежде чем охрана увела его из прачечной. Он натянул штаны, но они были покрыты кровью, не скрывая, насколько сильно Хосе и его парни истерзали его. Они надругались над ним самым ужасным способом, и я не уверен, что Скуп когда-нибудь оправится от этого.

СКУП ПРОВЕЛ в лазарете три дня. Я больше переживал о его психологическом состоянии. Не многие мужчины могут пережить такое, и я молился о том, чтобы он переборол это.

На третий день я стоял у решетки, наблюдая, как Ривз и Дуглас вернули его в камеру. Он не посмотрел в мою сторону. И глазом не моргнул. Просто исчез за стеной из шлакоблока, что разделяла нас. Решетка с лязгом закрылась, запирая его внутри.

Несколько дней он не разговаривал, даже со мной. В очереди на обед его взгляд бегал из стороны в сторону, голова опущена, плечи ссутулились. Он перестал есть: во время завтрака, обеда и ужина он скорее ковырялся в еде.

Мой друг превратился в пустую оболочку, лишенную малейшего проблеска прежнего Скупа. Я оставался с ним, охранял и надеялся, что он придет в себя, но каждый день проходил в тишине.

По ночам я лежал без сна и слушал, как он рыдает в камере. Он больше не спал, и это не оставалось незамеченным. Его глаза становились темнее, из них ушла жизнь, веки с течением времени отяжелели.

Всю следующую неделю после нападения я молча планировал месть Хосе и его людям, когда их наконец выпустят из изолятора. В остальное время я переживал за Скупа и Лайлу. Это порочный круг, который не удавалось прервать.

Наконец, на пятую ночь после нападения, Скуп заговорил.

– Эй, Икс, – прошептал он из камеры.

– Да?

– Я хочу, чтобы ты пообещал кое-что, – пробормотал он с грустью в голосе.

Я сглотнул – мне не понравился его тон.

– Что угодно. – Я перекатился на бок, лицом к стене, как будто мог видеть его через шлакоблок.

– Пообещай, что, несмотря ни на что, ты позаботишься о себе. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Я сел, вглядываясь в темноту вокруг себя.

– Брось, братан, ты знаешь, тебе не нужно беспокоиться обо мне, – шутливо произнес я, изо всех сил стараясь говорить, как он.

Он мрачно усмехнулся, и тяжесть на моей груди стала легче. Стало тихо, и я решил, что он уснул.

– Икс, – снова позвал он.

– Да?

– Я скучаю по семье. По жене и дочке. Ты знаешь, что они перестали приходить ко мне?