Текст книги "Похититель невест"
Автор книги: Сьюзен Спенсер Поль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Глава двадцать вторая
– Спасибо, Изабель, что ты помогаешь мне укладывать вещи. – Эвелина, полуобернувшись, скосила глаза, одарив кузину благодарным взглядом. – А ты уверена, что чувствуешь себя достаточно хорошо? Мне бы не хотелось понапрасну утомлять тебя.
– Все в порядке, – ответствовала Изабель, сложив нарядное платье Эвелины. Оно запомнилось ей еще по Лондону. С той поры, как кузина поселилась в Тальваре, она ни разу не надевала его, предпочитая своим модным нарядам скромную и простую одежду, которую всегда презирала. – Я рада помочь тебе, вот и все.
И это чистая правда, подумала Изабель и разместила платье на кровати рядом с другими, уже аккуратно сложенными. Еще два дня – и Эвелина наконец-то уедет. Всего два дня – и Тальвар снова станет прежним. Ради этого Изабель готова собственными руками упаковать все вещи Эвелины.
Последние несколько дней так много сулили Изабель! Джастин обращался с ней удивительно мягко и ласково, старался почаще приходить и проводить с ней как можно больше времени – а ведь этого не случалось уже много долгих недель. Каждый вечер он заходил к ней в спальню и помогал приготовиться ко сну. Правда, он ни разу не поцеловал ее и ни слова не сказал, любит ли ее, желанна ли она, как прежде; впрочем, Изабель сама догадывалась о его чувствах по его взглядам и нежным прикосновениям. Изабель знала, что, как только Церковь совершит все необходимые обряды, а Эвелина уедет, Джастин снова разделит с ней супружеское ложе. И тогда все будет хорошо. Все будет просто замечательно. Она с нетерпением ждала момента, когда опять станет его женой и сможет доказать, как сильно его любит и сколь велико ее желание.
– Ты такая добрая, – сказала Эвелина, укладывая свое белье в стопки. – Все эти месяцы, несмотря на то, что стряслось, ты была добра ко мне. Я уверена, что мне никогда не отблагодарить тебя за доброту. И я знаю, что Джастин всем сказал, как он радуется твоему хорошему отношению ко мне.
Изабель с любопытством взглянула на нее.
– Полагаю, так оно и есть, – молвила она, не показывая вида, сколь не по душе ей пришелся развязный тон Эвелины при упоминании имени Джастина.
– Теперь, когда Сенет и Оделин обручились, тебе не придется так беспокоиться за младшего брата. Ведь они могут преспокойно жить тут, в Тальваре, пока Сенет не надумает, кем хочет стать. Ты ведь знаешь, Джастин сумеет позаботиться о них обоих.
– Да, разумеется, – согласилась Изабель. Эвелина вздохнула.
– Я очень довольна… Знаешь, раньше я и представить себе не могла, что все может сложиться так замечательно. Мне повезло! Ты отнеслась ко мне с таким пониманием, кузина! Должно быть, ты очень хочешь сделать своего мужа счастливым.
Изабель добавила к белью на кровати еще одно платье.
– Да, больше всего на свете я хочу, чтобы мой муж был счастлив и доволен.
Несколько секунд Эвелина молчала. Затем, с улыбкой взглянув на Изабель, заговорила:
– Очень рада слышать это, дорогая. Надеюсь, что ты никогда не забудешь свои слова. Далеко не все жены отличаются столь похвальной понятливостью в щекотливых делах подобного рода. Впрочем, Джастин не раз повторял мне – что ты человек покладистый и потому никогда не отказываешь ему ни в чем. Сейчас я поняла, что он сказал мне чистую правду. С моей стороны было просто глупо сомневаться в его словах.
– Эвелина, – резко обратилась к ней Изабель, охваченная внезапным гневом, – я не понимаю, о чем ты говоришь, но, тем не менее, хотела бы знать…
Эвелина неожиданно охнула и пошатнулась, приложив руку к виску.
– Эвелина! – Изабель отшвырнула в сторону платье, которое держала в руках. – Садись вот сюда, на постель, – воскликнула она, обхватив Эвелину за талию и не давая упасть. – Давай-ка присядь.
– Ах! – вздохнула Эвелина. – У меня вдруг так закружилась голова… Мне уже лучше. Нет, подожди минутку… – Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
– Ты не больна? – с беспокойством спросила Изабель, пристально всматриваясь в лицо своей двоюродной сестры, которое не отличалось ни болезненной бледностью, ни лихорадочным румянцем. Честно говоря, вид у Эвелины был исключительно цветущий.
– О нет, – быстро ответила Эвелина, счастливо рассмеявшись. – Это просто ребенок, я уверена, ты и так все понимаешь, и мне нет надобности тебе что-либо объяснять. Головокружение, я полагаю, лишь малая плата за радость, что дает мне мое дитя. Благодарение Господу, до сих пор я чувствовала себя вполне сносно.
Изабель резко выпрямилась и отступила на несколько шагов, уставившись на кузину.
– Ребенок? – прошептала она. – Ребенок?.. Так, значит, ты… ты беременна?
Эвелина изумленно посмотрела на нее.
– Ну да. Но, Изабель, как же так?.. Я-то думала, ты все знаешь! Разве Джастин ничего тебе не сказал?
Изабель неожиданно почувствовала себя так, словно кто-то бросил ее в ледяные глубины замерзшего озера. В глазах у нее потемнело. Потрясение оказалось настолько велико, что она рухнула в кресло.
– Не может быть, что он ничего не сказал тебе!
Казалось, голос Эвелины доносится до нее откуда-то издалека. Изабель поднесла дрожащую руку ко лбу, пытаясь овладеть собой.
– Нет, – ответила она чужим, хриплым голосом. – Он ничего мне не говорил. – Внезапно ей пришла на ум Бирджитт. Какое облегчение она испытала, когда узнала, что девушка солгала, объявив, будто ждет ребенка от Джастина.
– Изабель, прости меня, – проговорила Эвелина, не поднимаясь с кровати. – Дело в том, что он обещал сказать тебе правду прежде, чем я уеду в Сир, и я была уверена, что Джастин уже объяснился с тобой. Мне-то хотелось, чтобы он дождался моего отъезда, но он заверил меня, что тебе лучше узнать правду как можно скорее, чтобы ты сама могла решить, как предпочитаешь поступить.
– Что значит – поступить? – прошептала Изабель, не в силах шевельнуться.
– Джастин сказал, что ты должна решить, захочешь ли остаться в Тальваре или же позволишь ему поселить тебя где-нибудь в отдаленном месте, где бы мой ребенок не попадался тебе на глаза. Разумеется, я понимаю, и ты тоже родишь Джастину детей – конечно, если сможешь иметь их после всего, что тебе пришлось перенести, – но тебе вряд ли захочется, чтобы наши дети росли вместе, не так ли? Что касается меня, мне бы этого не хотелось. Впрочем, несомненно, я полностью доверяю тебе. Джастин убедил меня, что договориться с тобой будет нетрудно, и я знаю, он был прав. Ты ведь сама только что сказала, что его счастье для тебя важнее всего на свете.
Изабель закрыла глаза, пытаясь побороть приступ подступившей дурноты.
– Но ведь Джастин отсылает тебя! Он отправляет тебя в Сир, – с трудом шепнула она.
– Да, – печально подтвердила Эвелина, – и мы будем тосковать друг без друга, хотя он и обещал часто навещать меня, когда родится наше дитя. Как только ты переселишься куда-нибудь, он обещал вернуть нас в Тальвар. Он считает, что ты непременно согласишься уехать. Если же ты откажешься, он сказал, что построит неподалеку отдельный дом для меня и моего ребенка. Как бы то ни было, меня все устраивает, – закончила она. – Но ты ведь понимаешь, Изабель, что Джастин предпочтет жить вместе со мной, а не с тобой. Представить себе не могу, что ты способна пожелать остаться в Тальваре совсем одна. Ведь тебе представляется отличная возможность обзавестись своим собственным домом где-то неподалеку.
Изабель покачала головой. Ее била дрожь.
– Это неправда. Ты все выдумала. Он сказал, что, как только ты уедешь, мы начнем все сначала. Ведь он же отсылает тебя прочь!
– Нет, это правда! – в ярости крикнула Эвелина, вскакивая. – Не будь такой дурой, Изабель! Ты же не слепая! Тебе отлично известно, что мы с Джастином стали любовниками, чуть ли не с того самого дня, когда я появилась в Тальваре. Мы любим друг друга так, как тебе с твоими идиотскими книгами и учеными идеями никогда не понять! И мы с ним не собираемся расстаться только потому, что Джастин совершил нелепую ошибку и обвенчался с тобой, а не со мной. Теперь он горько сожалеет об этом, ты прекрасно знаешь. Тебе ведь это было известно с самого начала, не так ли? – Она шагнула ближе и встала почти вплотную к Изабель. – Разве нет? Неужели ты и впрямь вообразила, что желанна ему больше, чем я? Разве в последние месяцы он не доказал тебе, кого из нас предпочитает? Он же не спал с тобой, хотя имел возможность сделать это, – не спал с тобой потому, что проводил все время со мной. Каждую ночь и каждый день. Мы любили друг друга всякий раз, как только нам удавалось остаться наедине! – Она опустилась на колени, схватила руку Изабель и прижала ее пальцы к своему животу. – Видишь, Изабель? Вот здесь, у меня под сердцем, растет его ребенок! Неужели ты скажешь, что и это – тоже выдумки?
Изабель отдернула руку.
– Ты лжешь! – закричала она.
Эвелина презрительно расхохоталась.
– Ах ты, глупенькая сучка! Неудивительно, что Джастину не терпится поскорее избавиться от тебя! А знаешь, когда был зачат мой ребенок? Знаешь? – Она наклонилась вперед и заговорила горячо и настойчиво: – В ту самую ночь, когда у тебя случился выкидыш, мы с Джастином были в кузнице – мы были там и занимались любовью, Изабель! В тот самый час, когда погибал твой ребенок, мое лоно приняло семя Джастина, вот почему его не было с тобой, вот почему он не пришел, даже когда ты звала его. Он был со мной, и ничто и никто на свете, а уж тем более ты, не сможет разлучить его с женщиной, которую он любит всем сердцем. Подумай об этом, Изабель, когда я уеду в Сир! – Эвелина порывисто вскочила. – А если ты до сих пор не желаешь мне верить, ступай и расспроси Эрика. Он прибежал в кузницу, чтоб отвести к тебе мужа, и увидел нас с Джастином. Мы лежали, обнявшись, на соломе. А еще лучше спроси самого Джастина. Он не станет отрицать, что я действительно ношу ребенка. Он сам обо всем тебе расскажет, и сделает это с величайшим удовольствием.
Изабель нашла Эрика в конюшне – он старательно чистил скребницей свою лошадь после утомительных занятий воинскими искусствами. Эрик удивленно поднял голову, когда Изабель распахнула двери, и, увидев хозяйку Тальвара, так и застыл на месте с поднятой рукой. Взгляд его не отрывался от лица Изабель.
– Миледи… – заговорил парень, и в голосе его звучало такое отчаяние, что Изабель сразу поняла, что вид ее столь же ужасен, как и самочувствие. – Что случилось?
Она передала ему все, что наговорила Эвелина, с трудом произнося слова онемевшими губами, но из последних сил стараясь держать себя в руках и не поддаваться боли и страху.
– Ты только скажи мне, правда ли все это, – просила она юношу, подавляя рыдание. – Пожалуйста, скажи мне правду.
Он медленно опустил руку, так крепко сжимавшую скребницу, что пальцы его побелели.
– Миледи, я не знаю, что тут, правда, а что – ложь. Мне так не хочется причинять вам боль… – Он зажмурился, но тут же посмотрел ей прямо в глаза, и Изабель увидела в них отражение своего горя и страдания.
– О, Господи! – Она прижала дрожащую руку к губам, по ее щекам струились горячие слезы. – О, Господи…
– Миледи! – Эрик едва успел подхватить ее, ноги отказались служить ей. Эрик бережно опустил Изабель на постланную в стойле солому и встал возле нее на колени. – Умоляю вас, миледи, не плачьте. Я действительно видел все это, но не могу поклясться, что все так и было на самом деле, как она говорит. Поначалу я решил, что объяснить это можно лишь так, как она вам сказала, но потом Сенет подал мне мысль, что…
– Сенет! – ахнула Изабель. – И ему тоже было известно все?
Эрик виновато потупился.
– Я рассказал ему, да и остальным тоже. Умоляю, простите меня! – быстро выпалил он, когда Изабель с отчаянием попыталась вырвать у него свою руку.
– Неужели я последней в Тальваре узнаю, что мой муж изменяет мне с моей же двоюродной сестрой? – воскликнула Изабель, заливаясь слезами. – Все это время вам всем была известна правда. А ведь вы разговаривали со мной, ели со мной за одним столом и все знали!
– Простите меня, умоляю, – вскричал Эрик. – О, миледи, миледи, ради всего святого, не плачьте. Что мне сделать, чтобы помочь вашему горю? Ради Бога, скажите, и я сделаю все, о чем бы вы меня ни просили!
– Побудь со мной, – с усилием выговорила Изабель, крепко держа его за руку. – Не уходи… Побудь со мной немного.
– Сколько прикажете, миледи.
Они долго сидели на соломе, пока Изабель не успокоилась. Лицо ее было еще влажным от пролитых слез, покраснело и припухло, но дыхание выровнялось, и мысли уже не бились в голове, словно бешеные. Когда Изабель оставила Эрика заниматься лошадью, она заручилась его торжественной клятвой всячески помогать ей после того, как она, наконец, покинет Тальвар, и она обрела душевное равновесие, столь необходимое для предстоящего объяснения с мужем.
Опустившись на колени возле самого большого деревянного сундука, из тех, что стояли в его спальне, Джастин провел ладонью по причудливо украшенной тетради для подсчетов, одной из только что доставленных гайрским курьером, являвшимся в Тальвар каждую неделю.
Тетради – всего двенадцать – согласно детальным указаниям Джастина были переплетены самой дорогой кожей, с золотым тиснением и инкрустациями из сверкающих сапфиров. На обложке каждой тетради, сплетенные в элегантную монограмму, значились инициалы «И. Б.», затейливо раскрашенные по последней моде. Джастин надеялся, что эти тетради понравятся Изабель, и, как только она заполнит своим аккуратным почерком все их страницы, он закажет ей новые – еще красивее. В следующей партии тетрадей, удовлетворенно думал он, надо будет поместить портрет самой Изабель – точь-в-точь как когда-то портрет ее матери. Джастин решил непременно пригласить самого лучшего рисовальщика Англии. Пройдут годы, их дети подрастут и смогут любоваться изображением Изабель в молодости. Так любуются изображением матери и сама Изабель и Сенет.
Два дня. Всего два дня, и наконец-то Изабель получит благословение Святой Церкви и сможет решить, каким будет их брак. Впрочем, Джастин не сомневался, каким он будет, ведь он судил по ее нежным взглядам и другим проявлениям искренней привязанности. Они снова станут мужем и женой и начнут все сначала.
С того вечера, как Джастин получил ее прощение, ему стало вдвойне тяжко держаться от нее на расстоянии и даже не сметь к ней прикоснуться. Теперь, когда прошлое, казалось, забыто и его отвратительное поведение тоже позабыто, они начали понемногу вновь достигать той удивительной близости, что так много значила для Джастина – и, как он надеялся, для Изабель тоже. В последнее время ему казалось, что ночи становятся все длиннее и длиннее и длятся бесконечно, а он находится так близко от нее, сгорая от страстного желания, испытывая жгучую необходимость любить Изабель, ласкать ее или хотя бы просто знать, что она рядом. Днем все было замечательно – они снова сидели за столом рядом и вели оживленный разговор, как когда-то, а вечерами играли в шахматы у камина, улыбаясь и тихо переговариваясь, ласково поддразнивая друг друга и обмениваясь шутками. За последнюю неделю Изабель дважды приходила в кузницу и задерживалась дольше часа – утверждая, что приходит лишь для того, чтобы побыть с ним. Ощущение вновь обретаемого счастья доставляло Джастину почти болезненное наслаждение, и он неустанно возносил благодарственные молитвы Господу за то, что ему довелось познать в жизни подобную радость.
Эти изготовленные по его заказу тетради станут его первым подарком жене – он отдаст их, как только Хьюго и Эвелина покинут Тальвар. Второй подарок он сделает ей позже, когда на деле докажет, как сильно любит ее, – докажет и словами, и истосковавшимся по ней телом. Джастин с удовлетворением полагал, что Изабель непременно понравится купленный для нее дом в Лондоне. Там они станут жить зимой, и она сможет сколько угодно заниматься милыми ее сердцу точными науками, пока сам он будет совершенствовать свое кузнечное мастерство в кузнице, которую планирует пристроить к дому.
Позднее, когда у них родятся дети, он начнет проводить в Лондоне больше времени, обучая наследников всему, что следует знать образованным отпрыскам дворянского рода, благо в столице, несмотря на великое множество недостатков городского житья, много церквей и опытных наставников, а потому и богатый, и бедный могут получить образование и по душе, и по карману. Воспитанники его, наверное, поедут с ними или же, если захотят, останутся в Тальваре. Впрочем, вскоре юношам предстоит покинуть его и вступить в новую, самостоятельную жизнь. Они увезут с собой знания, которыми он поделился с ними, а на их место к Джастину придут новые молодые люди, жаждущие знаний, и он научит их всему, что должен знать мужчина. Поэтому им с Изабель придется проводить в Тальваре большую часть года, но это не значит, что он станет отказывать ей в удовольствии поразвлечься месяц-другой в Лондоне. Они с радостью будут ждать возвращения и не успеют затосковать по зеленым холмам Тальвара.
Дверь в спальню Изабель была приоткрыта, и Джастин слышал, как кто-то вошел в соседнюю комнату, и поспешил убрать тетради в сундук, захлопнув крышку.
– Изабель! – позвал он, вставая и приближаясь к двери.
Она не отвечала. Послышалось тихое шуршание раздвигаемого полога – звук, который ни с чем невозможно спутать. Быстро открыв дверь, Джастин увидел, что Изабель легла на кровать, отвернувшись к стене.
– Добрый день, любовь моя, – молвил Джастин, входя в комнату. – Ты собираешься вздремнуть? – С тех пор как прошла болезнь, Изабель ложилась днем немного отдохнуть. Джастин меньше пострадал от таинственного недуга, изводившего их обоих, и быстрее пришел в себя.
– Да, – отозвалась она, и голос ее показался ему усталым и тусклым.
Он присел рядом с ней и положил руку на ее плечо.
– Тебе нездоровится?
– Я просто устала.
– Может быть, посидеть с тобой, пока ты уснешь? – Самыми кончиками, пальцев он принялся легонько поглаживать ее плечо. Ему страстно хотелось поцеловать ее, прижаться губами к гладкой, розовой коже возле уха, но он знал, что стоит только поддаться искушению, как он уже не в силах будет остановиться. Тело его загоралось неудержимым огнем властного желания, а ведь он всего лишь присел рядом с ней.
– Нет. Я хочу побыть одна.
Он нахмурился, услышав ее тоскливый голос, и наклонился, пристально всматриваясь в ее лицо.
– Ты плакала? Изабель, что случилось?
Она молчала. Он потряс ее за плечо и повторил:
– Изабель, в чем дело?
Она ответила шепотом, чуть слышным:
– Эвелина рассказала мне, что ждет ребенка.
– В самом деле? – тихо переспросил Джастин, испытывая одновременно и облегчение от того, что правда, наконец, стала известна ей, и беспокойство от столь странного поведения Изабель. – Я рад, что она сама сделала это. Мне уже давно хотелось, чтобы ты обо всем узнала. Сожалею, если эта новость расстроила тебя, однако считаю, что тебе следует знать, почему я разрешил Эвелине пока оставаться в Тальваре и почему сейчас я отсылаю ее.
– Не отсылайте ее, милорд.
– Что?
Изабель порывисто вздохнула.
– Я говорю, не отсылайте ее, милорд. В этом нет никакой необходимости.
Слова Изабель поставили Джастина в тупик. В первое мгновение он просто не мог сообразить, что ей ответить.
– Изабель, – нерешительно начал он, – я понимаю, ты переживаешь за кузину, но ты же страдала от ее присутствия здесь, у нас, вот почему я решил, что ей будет лучше уехать в Сир.
– Я постараюсь быть счастливой, – сказала она. – Клянусь, со мной, милорд, у вас не будет никаких хлопот.
– Ох, любимая, да разве я говорю об этом! – поспешил он заверить ее. – Отсылая Эвелину из Тальвара, я думаю, прежде всего, о тебе. Разве ты не знаешь, как я жажду, чтобы ты была счастлива?
– Ну, а как же Эвелина? Не сомневаюсь, что больше всего на свете вы жаждете, чтобы счастлива была она. Тем более – сейчас. Не может быть, что вам, в самом деле, хочется, чтобы она уехала.
– Я желаю Эвелине всего наилучшего, – признался он, – и буду молиться, чтобы Господь был милостив к ней. Но вот чего мне действительно хочется – так это чтобы ты снова была довольна жизнью, и мы с тобой славно зажили вместе, как прежде.
– Но ведь вы не хотите, чтобы она уезжала…
Джастин с трудом подавил смех, готовый сорваться с его губ от столь нелепого предположения. Он пытался понять причину такой необъяснимой настойчивости Изабель.
– Честно говоря, мне это совершенно безразлично, – возразил он.
– Пусть она остается тут, – заговорила Изабель. – Напишите вашему брату, отцу Хьюго, в Брайарстоун и попросите его продолжить путь, не возвращаясь за Эвелиной. Вы были добры ко мне, милорд, и я не вправе платить за вашу великую доброту черной неблагодарностью. Вам не следует опасаться, полагая, будто я стану мешать вашему счастью – или счастью Эвелины. В душе я навсегда сохраню благодарность за все, что вы сделали для Сенета и меня.
Джастин молчал, не находя в себе сил подавить страшные подозрения, зародившиеся в его душе, когда он услыхал слова Изабель. Выпрямившись, он отнял руку от ее плеча и сказал:
– Ты моя жена, Изабель, и твое счастье для меня важнее всего на свете. Так было и будет всегда. Эвелина уедет, и я не стану сожалеть о ее отсутствии.
– Но ведь это несправедливо и по отношению к ней самой, и по отношению к ее ребенку, – ледяным тоном отозвалась Изабель. – Да и к вам тоже. Это мне следует уехать – и я охотно уеду. Если мое решение не опозорит вас, я отправлюсь к вашему брату, сэру Александру, и заберу с собой Сенета – разумеется, если вы не пожелаете, чтобы он оставался в Тальваре.
Джастин вскочил. Он вдруг понял, что все его темные подозрения обернулись ужасной правдой. Теперь ему ясно: Изабель верит, что он изменил ей с ее же двоюродной сестрой. Она верит, что ему желанна Эвелина, и все его попытки доказать Изабель свою любовь бесполезны. Она не верит ему. И никогда не поверит. Джастину казалось, что еще ни разу в жизни ему не приходилось испытывать столь мучительную боль. Он вдруг ощутил в душе страшную гулкую пустоту. Теперь ему незачем жить.
– Я хочу уехать, – продолжала Изабель бесцветным голосом. – Сэр Александр высоко ценит мою любовь к математике. Он хорошо понимает меня – видимо, так же, как вы с Эвелиной понимаете друг друга. Мы с вами оба сознаем, что с вашей стороны было досадной ошибкой силой увезти меня, вместо того чтобы дождаться Эвелину. Но, к счастью, эту ошибку легко исправить.
Он глупец, жалкий, презренный глупец. Когда только он научится правильно оценивать себя и смотреть правде в глаза? Вероятно, он противен Изабель, и она не хочет его так же, как не хотела его Алисия. По какой-то неведомой причине – возможно, Создатель просто забыл одарить его этой благодатью – он не способен завоевать сердце женщины. Все, что он делал, чтобы уверить Изабель в своей любви, показалось в эту минуту Джастину нелепым и смехотворным. Все планы, что он строил на будущее, оказались призрачными химерами. Все бесполезно… Она отвергает его – и отвергает все, что он может предложить ей. Глаза Джастина наполнились слезами, но он пересилил себя, понимая, что, пролив хоть одну слезинку, потеряет рассудок от боли и горя.
– Я… я хочу, чтобы вы знали, – сказала Изабель, и голос ее прервался – Джастину стало ясно, что она из последних сил пытается подавить рыдания, – месяцы, которые я провела с вами, были самым прекрасным временем в моей ж-жизни…
Закрыв лицо руками, она залилась горькими слезами, содрогаясь всем телом от безудержных, разрывающих ему душу рыданий. Джастин окаменел, не решаясь утешить ее и страдая от нанесенного ему самому оскорбления. Он безмолвно постоял подле ее кровати, дав Изабель немного успокоиться, хотя ее прерывистое дыхание, нарушавшее повисшую в спальне тишину, свидетельствовало о том, что она все еще не может преодолеть своего горя.
– Мне не нужна Эвелина, – обратился он к ней, стараясь произносить слова ровным и уверенным, как обычно, тоном. – Она никогда не была мне ни нужна, ни желанна, и я никогда не изменял тебе с ней. Я уже говорил тебе это, однако ты по какой-то непонятной для меня причине не веришь мне. – Джастин с трудом сглотнул жесткий ком боли, стоявший в горле. – С того самого дня, как мы обвенчались, я просил тебя лишь об одном – хоть немного доверять мне. Представить себе не могу, что я такого натворил и чем так жестоко оскорбил тебя – исключая ужасные слова, что наговорил тебе в гневе. Но ведь ты простила меня – ты сама мне об этом сказала. Если теперь, спустя те месяцы, что мы прожили вместе, ты считаешь, что так и не можешь поверить мне, возможно, ты права. Я и впрямь ошибся, выбрав тебя из всех других женщин, и ты действительно должна отправиться к моему брату – ведь ему, если не ошибаюсь, ты всецело доверяешь. А теперь выслушай меня, Изабель. Я все равно отошлю Эвелину прочь, поскольку уже никогда не смогу видеть ее, не вспоминая при этом, как дорого обошлось мне ее присутствие. Когда-то я проявил к ней сострадание и поступил так, как надлежит поступать благородным рыцарям английского королевства, – однако, если бы я знал тогда, что, предложив ей свой кров, я из-за этого навсегда потеряю тебя, я бы ни за что не позволил ей переступить порог моего дома. Возможно, я говорю глупости. Даже если бы она и не приехала к нам, ты все равно никогда не осчастливила бы меня ни своим доверием, ни своей любовью. Скажи, разве я не прав?
Изабель оцепенела, и ему показалось, что даже дыхание ее замерло, но в следующий момент, приподнявшись на локте, она рванулась к нему.
– Джастин!.. – только и смогла вымолвить она, глядя на него широко открытыми глазами. Лицо ее заливали слезы.
В душе Джастина все умерло, у нее нет больше власти над ним, теперь она бессильна ранить его еще больнее, чем ранила.
– Я немедля напишу Александру и попрошу прислать провожатых, чтобы доставить в Гайр и тебя, и Сенета, если он решит отправиться с тобой. Прости, но я не смогу пожелать тебе доброго пути, весьма срочные дела вынуждают меня на какое-то время покинуть Тальвар. Я желаю тебе счастья, Изабель. Дай Бог, чтобы ты нашла его в доме Александра, если не смогла обрести его здесь, со мной.
Он вышел, плотно затворив и заперев за собой дверь, соединяющую спальни супругов. Не обращая внимания на мольбы и слезы Изабель, он написал короткое послание Александру и быстро уложил седельную сумку. Час спустя Джастин отдал своим воспитанникам подробные распоряжения и, не сказав больше никому из домашних ни слова, оседлал верного Синна и выехал за ворота Тальвара.
