Текст книги "Грегор и подземный лабиринт"

Автор книги: Сьюзен Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 18

Меч, который дал ему Темп, все еще был у Грегора в руке. Когда чудовищные челюсти уже готовы были сомкнуться на беспомощной Вертихвостке, Грегор перескочил через ее распластанное тело и вонзил острое лезвие глубоко в глотку змеи, туда, где начинался ее раздвоенный язык. В лицо ему брызнула липкая змеиная кровь.

Грегор отступил и поскользнулся в луже крови Вертихвостки. Ноги его разъехались, и он растянулся прямо перед крысой.

Чудовище взревело от боли, поднялось на дыбы и замотало головой, ударяясь ею о свод пещеры. Сверху посыпались камни. Грегор чувствовал, как кошмарный вой этого существа пронизывает его насквозь, заставляя кровь стынуть в жилах.

Змея, продолжая крушить все на своем пути, яростно ревя от боли, уползла обратно, унося в глотке меч Грегора.

– Мне нужен другой меч! – крикнул Грегор, и Говард кинул ему свое оружие.

Не ощущая себя, Грегор стоял перед Вертихвосткой, готовясь к новой схватке.

Он почувствовал, как в нем закипает ярость, которой он так боялся, и постарался заглушить ее в себе в ожидании нового раунда боя.

Но бой был окончен.

Возможно, среди змей разнесся слух, что, если сунешь голову в этот туннель, получишь меч в глотку. А может, змеи нашли более интересное занятие и более вкусную еду. Что бы там ни было, снаружи наступила тишина: вой прекратился, и даже плеска воды уже не было слышно.

Тогда Грегор опустил руку с мечом и обернулся. Арес был прямо за ним, прикрывая его спину. Вертихвостка обеими лапами зажимала нос, пытаясь остановить кровотечение. А Говард бил кулаком в грудь Марета, чтобы заставить биться его сердце.

– Марет! – Грегор кинулся к лежавшему на камнях воину. – Марет, давай же! Ну!

Говард ударил еще пару раз и приложил ухо к груди Марета.

– Сердце бьется! Что у тебя в сумке, Наземный? – крикнул он.

Грегор вывалил содержимое на землю. Так, запасные батарейки, одежка для Босоножки, скотч, два шоколадных батончика… А, вот она: аптечка Соловет!

Говард рывком содрал остатки пропитавшейся кровью штанины с ноги Марета, и все увидели зиявшую рану, из которой хлестала кровь.

– Змея укусила его, когда мы летели на помощь Вертихвостке, – сказал Говард.

Он обработал рану и начал перебинтовывать ее, попросив Грегора: – Подержи!

Грегор придерживал бинт, а Говард аккуратно бинтовал рану на ноге Марета. Потом сел на корточки и сокрушенно покачал головой:

– Мы должны доставить его домой как можно скорее, если хотим, чтобы он остался жив. Грей его, Андромеда, а я займусь крысой.

Андромеда легла рядом с Маретом, накрыв его свои крылом.

– Я должна отнести его домой. Я должна отнести его домой.

Говард схватил бинты и подошел к Вертихвостке. Ловко наложил тугую повязку на хвост крысы.

– Прости, что пришлось рубануть, – у меня не было другого выхода, иначе я не смог бы тебя освободить, – произнес он, сокрушенно качая головой.

– Да я и сама готова была его отгрызть, просто у меня не было такой возможности, – ответила Вертихвостка.

Говард тем временем аккуратно обрабатывал рану на носу.

– Тебе придется некоторое время дышать ртом – пока кровь не остановится, – предупредил он.

Крыса кивнула.

– А что случилось с твоим носом? – спросил Грегор.

– Как раз за секунду до того, как Говард отрубил мне хвост, хвост этой гадины, в пасти которой я болталась, сломал мне нос, – ответила Вертихвостка. – И… и я больше не различаю запахи!

– Ты не различаешь запахи?! – Грегор был в отчаянии.

Значит, Вертихвостка теперь не сможет учуять Мортоса – а это делает их положение еще хуже. Но была и еще одна проблема, даже более насущная.

– Значит, ты теперь не можешь учуять, где моя сестра?!

– Наземный, не стоит так волноваться! – вмешался Говард. – Моя кузина и Аврора – отличная команда. Уверен, они спрятались в другом туннеле, в безопасном месте.

Но Говард и сам выглядел обеспокоенным.

– Да, думаю, так они и собирались сделать, – сказала Вертихвостка, не глядя на Грегора.

Грегору показалось, что сердце у него перестало биться.

– Что значит – собирались? Что ты имеешь в виду?

Вертихвостка помялась, потом продолжила:

– Все это очень… очень смутно и запутанно. Понимаешь, змея крутила меня туда-сюда, и вокруг было столько движения и криков… было трудно сосредоточиться на запахах.

– Люкса и Аврора подхватили Босоножку. Они подхватили и Темпа. Аврора мне успела сообщить, – произнес Арес.

– Да, это так! Я это знаю, потому что они пахли… вместе, у них были общие запахи. Но потом… потом… потом между нами была вода, – закончила Вертихвостка.

– Что это значит? Что значит – между вами была вода?! – завопил, не в состоянии контролировать себя, Грегор.

– Это значит – я все еще чувствовала их. Но между нами была вода. Много-много воды… очень глубоко. И потом их запах стал слабеть. А еще потом змея сломала мне нос… – сказала Вертихвостка.

– Ты думаешь… их затянуло вниз, под воду? – спросил Грегор, дрожа.

– Я не могу это утверждать. Это только мои предположения. Но если бы меня спросили о моих предположениях – я бы сказала именно так, – наконец подняла она глаза. – Прости. Мне очень жаль, Наземный.

– Нет, это невозможно! Этого не может быть! Я позову. Я сейчас позову Аврору – прямо сейчас! – вскричал Арес и вылетел прочь из туннеля.

Никто не тронулся с места и не пошевелился. Грегор чувствовал, как его тело сковал ледяной холод. Это обледенение началось в районе лодыжек и распространилось постепенно вверх, перешло на бедра и подобралось к животу. К моменту появления Ареса льдом была покрыта уже и грудная клетка Грегора.

– Она не отвечает. Ответа нет, – сказал Арес.

И лед проник в сердце Грегора.

 
УМРИ ЖЕ, РЕБЕНОК. УМРИ, ЧАСТЬ ЕГО СЕРДЦА.
УМРИ, ВЫДЫХАЯ ПОСЛЕДНЮЮ ПРЕЛЕСТЬ ДЕТСТВА.
 

Они убили Босоножку. Хуже этого ничего не могло случиться.

Он представил себе, как возвращается домой, в Нью-Йорк, как входит в дверь… один. Без Босоножки.

– Что будешь делать, Грегор? – негромко спросил Говард.

 
УМРИ ЖЕ, РЕБЕНОК. УМРИ, ЧАСТЬ ЕГО СЕРДЦА.
УМРИ, ВЫДЫХАЯ ПОСЛЕДНЮЮ ПРЕЛЕСТЬ ДЕТСТВА.
УМРИ ЖЕ, ЗАКОН, НА КОТОРОМ ДЕРЖИТСЯ ВРЕМЯ,
В ЛАПЫ СВОИ ПОЛУЧИЛО КЛЮЧ К ВЛАСТИ КРЫСИНОЕ ПЛЕМЯ.
 

Они там наверняка сейчас празднуют, эти крысы. Скрипят своими отвратительными зубами и смеются. И поздравляют друг друга с тем, как прекрасно сработал их план. Как легко удалось им погубить его маленькую сестренку и разбить ему сердце.

И это случилось именно сейчас, когда впервые Грегор сам точно знал, что делать дальше.

– Грегор! – позвал Говард.

Холод проник в каждую клеточку его тела, он уже достиг глотки, поэтому и голос его был спокойным и холодным:

– Я хочу, чтобы вы все отправились обратно. Доставили Марета. И Вертихвостку, если можно, – сказал Грегор.

– А ты что будешь делать, Наземный? – спросила Вертихвостка.

Грегор чувствовал, как последнее тепло уходит из него, вот уже лед сковал и лоб, поднялся выше, к самому темечку. Ему больше никто не мог помочь. Ему больше нечего было бояться.

– Я? – спокойно переспросил он. – Я пойду и убью Мортоса.

ЧАСТЬ 3
ЛАБИРИНТ

ГЛАВА 19

– Ты не сможешь, Наземный. Ты не сможешь это сделать в одиночку, – возразил Говард, качая головой.

– О нет, я смогу, – ответил Грегор. – Вертихвостка, скажи им.

Вертихвостка испытующе глянула на Грегора, желая убедиться, что он уверен в том, о чем просит. Он кивнул.

– Ладно… – Она сделала паузу, потом сказала: – У него есть неплохие шансы. Он яростник.

Эти слова произвели необычайный эффект. Арес и Андромеда синхронно взмахнули крыльями, а Говард в изумлении открыл рот.

– Яростник?! – переспросил он. – А откуда ты знаешь?

– Яростники издают специфический запах, когда сражаются, – ответила Вертихвостка. – Еле уловимый, даже для меня, но все же я могу его различить. Я почувствовала его сразу, как увидела Наземного, но поначалу перепутала его с запахом Живоглота – он ведь тоже был там и сражался.

– Это было в тот день, когда я отбил все шарики, – вмешался Грегор. – Я тогда в первый раз сам что-то понял про себя.

– Вот, а потом был этот спрут, или как так его. И тогда я уже окончательно убедилась, – продолжала Вертихвостка. – Несколько дней спустя я ему сказала, что он яростник, но он это отрицал.

Последовала долгая пауза, во время которой Грегор ощущал на себе взгляды остальных.

– Да, потому что я не хотел, чтобы это было правдой. Но никакого значения не имеет, чего я сейчас хочу или не хочу. Со мной что-то происходит, когда я вступаю в бой – я не знаю, как это называется. Что-то необычное, странное. И если Вертихвостка говорит, что я яростник, – значит, вероятнее всего, так оно и есть.

– Ладно, Грегор, предположим, это все так и ты действительно яростник. Но это не делает тебя бессмертным! Это не означает, что ты можешь один прогуляться в полном крыс Лабиринте, – сказал Говард.

– Не один, – проронил Арес. – С ним буду я.

– А я могу проводить его – в меру моих возможностей, – сказала Вертихвостка. – Пока я нюх не потеряла, я чувствовала, где прячется белая крыса. И даже если я не смогу привести его прямо к Мортосу – я по крайней мере доведу его на максимально близкое расстояние.

– Тогда и мы с Андромедой тебя не оставим, – упрямо заявил Говард.

– Вас никто не приглашает остаться, – жестко возразил Грегор.

– Что? Как ты сказал? – растерялся Говард.

– Я не хочу, чтобы вы шли в Лабиринт, Говард. Я хочу, чтобы вы доставили Марета домой и рассказали людям, что произошло. Кто-то должен это сделать. И если я не вернусь, нужно, чтобы кто-то все объяснил моей семье, – ответил Грегор.

– Ты воин, Грегор, – произнес Говард. – Но это не ты возглавляешь миссию. У меня есть приказ.

– Понятно. Но если ты попытаешься следовать за мной – я буду с тобой драться, – предупредил Грегор.

– И у тебя не будет ни единого шанса в драке против яростника и его летящего, – сказал Арес.

– Особенно если на его стороне будет крыса, – добавила Вертихвостка.

Говард растерялся.

– Ну, может, я все же смогу устоять! Может, мы с Андромедой с этим справимся!

– Пожалуйста, не надо, Говард. Прошу тебя – возвращайся домой. Я не хочу, чтобы мои мама и папа напрасно ждали, когда мы с Босоножкой войдем в дверь нашего дома, поскольку этого уже не случится. А если мы не явимся, наши родители непременно спустятся под землю, чтобы нас найти, – сказал Грегор. – И я не хочу, чтобы им пришлось это делать. И потом, люди в Регалии тоже должны все узнать. Про Люксу. Ведь теперь им придется определиться с тем, кто у них будет править, так ведь? Ведь что бы ни говорила Люкса – Нерисса вряд ли на это способна. Значит, это будет Викус, потом твоя мама, а потом ты. Но если ты погибнешь, трон перейдет к…

– Стелловет! Ох, об этом я не подумал, – сник Говард.

– Ведь ты не хотел бы, чтобы власть в Регалии перешла в ее руки? – спросил Грегор.

– Нет, конечно, нет. Я… – Говард обхватил руками голову.

Во время путешествия он потерял Пандору, а теперь и Люксу, которую, по сути, только обрел – как друга и сестру. И эта неразбериха с троном в Регалии… Он был совершенно сбит с толку и растерян.

– Я не знаю, что делать. Андромеда, ты что скажешь?

– Я не буду драться с Наземным и подвергать его жизнь опасности. Я доставлю Марета домой, – сказала Андромеда. – И тебе лучше отправиться со мной.

– Ох… – Решение давалось Говарду нелегко. – Я тоже не могу с тобой драться, – признался он.

Говард посидел несколько минут, склонив голову к земле. Затем вскочил и предпринял еще одну попытку:

– Так, ладно, на счету каждая секунда, если мы хотим, чтобы Марет остался в живых. Но ведь Андромеда не может лететь на такое расстояние без остановки – а по пути нет суши, где она сможет отдохнуть.

Это было правдой.

Некоторое время все молчали, затем заговорил Арес:

– В Кружке на поверхности воды плавают обломки нашей лодки. Они не так велики, но все еще на плаву.

– Возможно, вам удастся сделать из них нечто вроде спасательного плотика, – подхватил Грегор.

– А что это такое – плотик? – спросил Говард.

– У нас в Наземье большие суда, лайнеры и вроде того, всегда имеют на палубе спасательные лодки, – объяснил Грегор. – Это такие маленькие плотики, которые можно использовать, если вдруг корабль потерпит крушение или случится что-то непредвиденное.

– Если этот плотик будет не слишком тяжелый, я смогу нести его в когтях и время от времени отдыхать на нем, когда потребуется. И тогда я долечу, – произнесла Андромеда.

Арес вызвался поискать подходящие обломки.

– Я с тобой, – сказал Грегор. Ему нужно было остаться с летучей мышью наедине.

До Кружки они летели молча, потом Грегор заговорил:

– Ты не обязан, Арес. Идти со мной к Мортосу. Я пойду один.

– Нет. Мы пойдем вместе, – возразил Арес. – Крысы уничтожили все, ради чего я мог бы желать возвращения в Регалию. Если даже мы чудом останемся в живых и вернемся – меня в Регалии никто не ждет.

И это было правдой. Люкса и Аврора погибли, и теперь Арес остался в полном одиночестве. Он, наверно, обречен отныне сидеть в своем убежище годами, потому что никто не захочет с ним общаться. Грегор отправится со своим остывшим сердцем домой – а Арес останется и превратится в изгнанника.

– Ладно, – сказал Грегор. – Мы пойдем вместе.

Он понимал, что они больше никогда не будут говорит об этом: идти ли одному за другим в случае опасности. Он и не подумал поблагодарить Ареса – это было все равно что благодарить самого себя. Грегор понял, что этот поход – со всеми его спрутами, клещами и водоворотами, змеями, но, главное, с невозвратными потерями – изменил их обоих. Теперь они действительно породнились, теперь, а не тогда, когда произнесли свою клятву перед толпой народа.

Он вспомнил, как держал коготь Ареса в своей руке, вспомнил слова клятвы, которые подсказывала ему Люкса:

 
В ТЕМНОТЕ И В БОЮ, В ОПАСНОСТИ И В ОГНЕ
Я НА ПОМОЩЬ ПРИДУ К ТЕБЕ, ТЫ – КО МНЕ.
 

Тогда это были только слова. Теперь Арес по-настоящему стал его летучей мышью, а он, Грегор, стал человеком Ареса. Они породнились навсегда.

Улов получился неплохой: Арес достал из воды три обломка, и Говард сумел соорудить из них нечто вроде лодки для рафтинга, используя оставшийся скотч. Конечно, пересечь на этом жалком суденышке Водный путь было бы невозможно, но, опробовав его, они выяснили, что оно выдерживает вес Ареса, Грегора и Говарда, вместе взятых.

– Он продержится на воде несколько часов, – сказал Говард. – И этого вполне достаточно для того, чтобы Андромеда могла выспаться и лететь дальше.

Не менее важной находкой была сумка с провизией, которую они обнаружили в одном из туннелей, – ее забросило туда во время прилива.

Говард поменял Марету и Вертихвостке повязки, предварительно обработав раны специальными мазями, перевязал руку Грегору, что было, прямо скажем, совсем не лишним, и обработал ранки, оставшиеся на спине и хвосте Ареса.

Говард настоял на том, чтобы Грегор забрал себе оставшиеся продукты, поскольку Марету было совсем не до еды, а им с Андромедой вполне хватил сырой рыбы, которую они сами и поймают.

– Кто знает, сколько времени вы пробудете в Лабиринте! – сказал Говард.

Грегор также взял меч Марета, оставив Говарду его собственный меч.

У них было два работающих фонарика: Говард потерял свой во время атаки змей, а еще два фонарика канули в небытие вместе с Люксой и Босоножкой. Оставалось по одному фонарику на каждого, и Говард отказался брать у Грегора запасные батарейки.

– Даже если мы останемся без света – Андромеда сможет найти путь домой. А тебя ожидает много трудностей, и свет тебе не помешает, – решил он.

Грегор с ним согласился. Он положил шоколадки, еду и батарейки в одну из сумок, а меч Марета сунул между лямками. Фонарик так и оставался примотанным к его здоровой руке.

Андромеда подставила спину, и они бережно уложили на нее Марета. Говард осторожно укрыл Марета непромокаемым одеялом, подоткнув его со всех сторон. Потом взобрался на Андромеду и дрогнувшим голосом произнес:

– Высокого тебе полета, Грегор Наземный.

– Высокого тебе полета, Говард, – ответил Грегор.

Оба в тот миг подумали, что, скорее всего, никогда уже больше не увидятся, но вслух об этом говорить не стали.

Андромеда взлетела, держа в когтях импровизированную лодку, и направилась в туннель. Почти в ту же секунду они исчезли из виду.

Грегор, Арес и Вертихвостка развернулись и, не говоря ни слова, двинулись в глубь туннеля.

ГЛАВА 20

Ориентируясь по тому, что помнила из своих ощущений с того времени, когда нос ее был в порядке, Вертихвостка вела Ареса и Грегора вперед.

Почти сразу туннель начал разветвляться, в некоторых местах таких ответвлений вправо и влево было по четыре или даже по пять. Некоторые словно существовали для того, чтобы сбить с пути: они словно закручивались по спирали, – и по такому туннелю можно было плутать, положим, минут десять, а пройти ровно столько, сколько за минуту в обычном прямом туннеле, а то и вернуться к месту, откуда ушел. По мере продвижения в глубь Лабиринта туннели становились все более непредсказуемыми и запутанными. Случалось так, что они еле протискивались в узкую щель, сомневаясь, что за ней вообще что-то есть, – а оказывались в огромной пещере, которая, в свою очередь, вела к полосе препятствий с завалом из камней.

Сложнее всего было Аресу – ему приходилось большую часть пути идти пешком. Он семенил довольно неловко, маленькими шажками, и при первой же возможности старался расправить крылья и взлететь – но такая возможность выдавалась не часто.

Крыс не было.

– Они, вероятно, видели, как погибла твоя сестра, – сказала Вертихвостка. – И потому полагают, что ты обезврежен и Мортосу теперь ничто не грозит. Но если хотя бы одна из крыс учует твой запах – они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Они шли так вперед довольно долго, а потом остановились перевести дух.

– Ты действительно помнишь все это? Ну, то есть свои ощущения, которые у тебя были? Как ты находишь дорогу – по памяти? – спросил Грегор у Вертихвостки.

– Да, я помню. Но есть еще кое-что: на самом деле я, пожалуй, знакома с Лабиринтом немного лучше, чем большинство крыс. Я жила здесь около года – когда меня изгнали, – сказала Вертихвостка.

Вид у нее был не очень: повязки на носу и хвосте набухли от крови, а глаза горели лихорадочным огнем и выглядели совсем больными.

– Но я думал, ты жила в Мертвых землях, – удивился Грегор.

– Да, но не сразу. Поначалу я пряталась в пещере возле Кружки. Крысы туда не ходят – из-за змей. Нельзя сказать, что это было идеальное убежище – но все же это лучше, чем Мертвые земли. Однажды я собирала грибы и задремала – и меня увидел патруль. Тогда мне пришлось бежать, и единственным местом, где я могла отныне скрываться, стали Мертвые земли, – сказала Вертихвостка. – За несколько лет я не видела там ни одной живой души. А потом обнаружила, что там есть и другая крыса.

– Живоглот, – кивнул Грегор.

– Он позволял мне иногда оставаться в его гнезде – когда сам уходил. Ты бывал там, недалеко от его гнезда, во время вашего первого разговора, – продолжала Вертихвостка. – Теперь у него набралась целая стая крыс. Но я смогу остаться с ними только в том случае, если помогу тебе справиться с Мортосом, – а если нет, я снова останусь в одиночестве. – Грегору показалось, что, говоря это, Вертихвостка поежилась. – Нам нужно идти дальше.

По пути Грегор поймал себя на том, что думает о Живоглоте.

Тот позволял Вертихвостке оставаться в своем гнезде, позволял быть рядом в Мертвых землях… он отправил ее в это путешествие, чтобы она смогла вступить в его стаю, – все это как будто свидетельствовало о том, что он добр… Но так ли это на самом деле?

Ведь все это Живоглот делал с условием, что получит что-то взамен. Он знал, что сможет использовать потрясающий дар Вертихвостки в своих интересах. А Вертихвостка отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть к кому-то прибиться и не оставаться больше в одиночестве. Они были, по выражению Живоглота, «взаимовыгодны» друг другу. Как когда-то Живоглот и Грегор. И оставался открытым вопрос: что ждет Вертихвостку в случае, если она перестанет быть нужной Живоглоту? Тот же вопрос, что задавал себе Грегор, когда размышлял об отношении к нему Живоглота.

А может, Грегор к нему несправедлив? Их дружба с Викусом и Соловет казалась искренней. И бывали моменты, когда Грегор чувствовал, что Живоглот относится к нему с истинной симпатией, а в его сарказме и ворчбе ему слышалось сопереживание. Может, у яростников все еще сложнее и запутаннее, чем у остальных? По крайней мере у него, Грегора, это именно так.

Вертихвостка начала отставать, и Грегор видел, что она бредет из последних сил. Крыса еле волочила лапы, а потом и вовсе упала навзничь и не могла подняться. Дыхание ее стало частым и поверхностным.

– Я больше не могу, – проговорила она, задыхаясь. – Но это уже не важно – все равно моя внутренняя карта заканчивается где-то здесь, дальше я пути не знаю. Впереди три дороги – и ты сам выберешь, по какой идти. И у тебя получится не хуже, чем у меня.

– Ты думаешь, мы вот так оставим тебя здесь?! – возмутился Грегор.

– Мне нужна небольшая передышка. Если крысы не найдут меня раньше, я слегка отдохну и, возможно, доползу до своего прежнего убежища, в пещере. А ты… тебе нужно идти дальше. Ты уже близко – Мортос совсем рядом, я чую. А крысы скоро учуют тебя. Поэтому иди, Грегор, иди! – выдохнула она.

Грегор положил перед ней остатки мяса и черствого хлеба. Что сказать на прощание? Что положено в таких случаях говорить?

– Высокого тебе полета, Вертихвостка, – промолвил он.

Она засмеялась, и кровь струйкой потекла у нее из-под повязки на носу.

– Так не говорят крысам, Грегор.

– А что в таких ситуациях им говорят? – спросил Грегор.

– Вот в таких? Мы говорим: беги как река, – сказала Вертихвостка.

– Тогда – беги как река, Вертихвостка, – произнес Грегор.

– И ты тоже, – отозвалась она.

И Грегор с Аресом пошли дальше, оставив ее одну на холодных камнях.

Дойдя до того места, где туннель разветвлялся на три части, они остановились.

Грегор все не мог отделаться от мысли о Вертихвостке, лежащей сейчас в темноте и одиночестве и истекающей кровью.

Арес словно прочел его мысли.

– Она сильная. Сильная и сообразительная – ей удалось выжить в Мертвых землях в одиночку. И здесь много мест, где можно спрятаться.

– Я знаю, – ответил Грегор.

– Она устала жить одна. Ее единственная надежда – на то, что ты убьешь Мортоса. И если бы я был Вертихвосткой, я бы не хотел, чтобы ты вернулся за мной, Грегор, – сказал Арес убежденно.

Грегор кивнул. Он оставил мысль о Вертихвостке и смотрел теперь на три туннеля.

– Ну, какой из них тебе больше нравится? – спросил он.

– Тот, что слева, – ответил Арес.

Они отправились по левому туннелю и прошли совсем немного, как вдруг обнаружили, что оказались там же, откуда начали путь.

– Чтобы не повторяться, на этот раз я бы выбрал правый, – сказал Арес.

Но Грегор на мгновение замер, а потом качнул головой.

– Знаешь, я думаю, теперь моя очередь! – вздохнул он. – Пойдем-ка мы прямо.

Они направились в средний туннель и минут через двадцать оказались в большой круглой пещере. Она представляла собой почти правильный конус – стены ее были скошены и сходились вверху в одной точке. А у основания конуса было не меньше десятка туннелей, расположенных по кругу поэтому пещера чем-то напоминала велосипедное колесо.

– Чудесно! – вздохнул Грегор. – И куда дальше?

Арес тоже был растерян.

– Слушай, Наземный, мы не ели уже, должно быть, много часов. Если хотим идти дальше, нам необходимо поесть.

В самом деле – когда они ели в последний раз?

Грегор попытался мысленно вернуться назад: вот они прощаются с Вертихвосткой, а до этого идут с ней по туннелям, а еще до этого – бой со змеями, а еще раньше – они плывут по Кружке, а до этого его будит голос Темпа… Грегор вернулся назад, в то время когда они все еще были вместе. Он ел тогда сырую рыбу – потому что отдал свою порцию мяса и хлеба Босоножке.

«Спи, моя ядось, усни…» – услышал он ее нежный, чистый голосок – и горячая волна боли заставила его задохнуться. Он попытался вдохнуть поглубже, стараясь на время избавиться от мыслей о Босоножке и сосредоточиться на мысли о празднующих победу крысах. Холод вновь сковал его грудь.

– Ты прав. Нам нужно поесть, – сказал Грегор и открыл сумку.

Они сидели на камнях, жуя сухое печенье и запивая его водой из кожаного мешка, похожего на бурдюк для вина.

– Что-то неправильное есть в том, что я еще жив, – задумчиво произнес Арес.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Грегор.

– Я жив – а Генри, и Люкса, и Аврора… их больше нет. Сколько времени прошло с тех пор, как ты упал сюда в первый раз?

– Примерно полгода, – сказал Грегор.

– Был матч. Мы с Генри набрали семь очков. А на вечер планировался праздник в честь дня рождения Нериссы. И крысы, казалось, были так далеко. А потом на стадионе со своей сестрой и с тараканами появился ты – и все стало совсем другим. Что случилось, Грегор? Почему мир изменился так сильно – и так быстро? – спросил Арес.

Грегор понимал, что тот имеет в виду. Его мир тоже неузнаваемо изменился и стал совсем другим в ночь, когда исчез папа. И жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.

– Не знаю, Арес. Не знаю. Но могу сказать одно: тот мир – он уже никогда не вернется.

– Я позволил Генри умереть. И стал изгнанником. Люкса и Аврора погибли. С моей стороны остаться в живых – преступление, – сказал Арес.

– Но это не твоя вина, Арес. Не твоя! – возразил Грегор. – Викус мне как-то сказал: мы все заложники пророчеств Сандвича.

Это не слишком утешило Ареса. Он еще немного помолчал, потом поднял свои черные глаза и посмотрел на Грегора:

– Как ты думаешь… если ты убьешь Мортоса, нам станет легче?

– Не знаю, – ответил Грегор. – Но очень надеюсь, что хотя бы хуже нам не станет.

Арес вдруг вскинул голову уже знакомым Грегору жестом.

– Крысы? – коротко спросил Грегор.

– Да. Их двое. И они бегут сюда.

В ту же секунду Грегор уже сидел на спине Ареса. Тот взлетел и начал кружить в воздухе, когда вбежали крысы. Их было двое, как и говорил Арес, обе грязно-серые, и они зловеще скрежетали зубами.

– Он здесь! Вот он! – крикнула одна из крыс.

– Было глупо рассчитывать на Золотце, – ответила другая.

– Но мы исправим эту ошибку, когда они умрут! – проревела первая.

Хотя Грегор был сейчас вне досягаемости, они начали подпрыгивать, пытаясь его до стать. Дотянуться до него они не могли, но мешали Аресу снизиться и лишали его возможности влететь в один из туннелей.

Выход был лишь один – сражаться, и лучше было сделать это сейчас, пока Арес не устал или пока к крысам не подошла подмога.

Едва в руках у него оказался меч, Грегор почувствовал, как возвращается состояние ярости, которое он так хорошо запомнил. И на этот раз Грегор не стал ему сопротивляться. Крысы словно разбились на маленькие осколки – как отражения в разбитом зеркале, однако зрение выхватывало лишь отдельные их части. Он натыкался взглядом то на глаз, то на переднюю лапу, то на загривок… и краем сознания отмечал, что это и есть его цели.

– Давай! – сказал он тихо.

И Арес начал снижаться.